Посвящается всем, кто любит зиму и снег

 

Боги зимы и весны могли встретиться в подлунном мире только здесь – на том отрезке года, когда холодный сезон плавно сменяется теплым.

Ланеж не протестовал. Он знал, что это заведенный порядок вещей, а потому, устроив несколько прощальных вьюг, демонстрирующих его могущество, спокойно отходил в сторону, уступая место давнему врагу и приятелю, сейчас скачущему следом. Еще день-другой, максимум неделя – и придется возвращаться на север. По пути собирать снежные тучи, пристегивая их к седлу, снимать символы стыни с озер и рек, вытаскивать длинные льдистые иглы, воткнутые в горные вершины… Они снова осядут хищными голубоватыми зазубринами на его мече, кромка которого сейчас была идеально гладкой.

Зима пролетела быстро – как всегда. Ланеж успешно добрался до южных земель, задержался там, как всегда, на три недели, а затем наконец сдал дежурство своему давнему приятелю Анихи.

Как всегда, весенний божок был нагл, невыносим и общителен. Его безмятежная – и чаще всего напускная – веселость раздражала, но это был один из немногих богов, который нормально общался с ним и не лез на рожон, прекрасно зная силу снега. Еще бы ему не знать – в тот единственный раз, когда они по молодости подрались из-за прекрасной Зари, Анихи пришлось несладко. Снег тогда шел до самого лета, посевов не было, какие были – все померзли, и разразился голод…

Тогда вмешался сам мир. Словно огромная рука отшвырнула молодых богов друг от друга, вырвала мечи и смяла их.

Иначе лежать бы Анихи в ледяной гробнице на крайнем севере, ждать, пока снежный бог оттает…

Ланеж чуть заметно, самыми уголками губ, ухмыльнулся, крепче стиснув коленями бока Северного ветра. Им в спину дышал Южный, на котором ехал закадычный недруг. Но фора есть, а соревноваться бессмысленно. Торопиться тоже некуда.

Они были соперниками столько, сколько Ланеж себя помнил. И до сих пор нередко устраивали потасовки, но больше серьезными катаклизмами их шалости не оборачивались. Ланеж границ дозволенного не нарушал, хотя изредка и позволял себе лишнее. Вот как сейчас. С другой стороны, Анихи в маленьких радостях тоже себе не отказывал, и Ледяные чертоги заливало не раз и не два…

На неподвижном бледном лице мелькнула едва заметная усмешка, и бог, откинув на спину белоснежные волосы, тряхнул строгим мужским веером. С того сорвалась серебристая пыльца – чтобы вьюгой разлететься по окрестностям. А ведь стараниями Анихи почти все растаяло…

За спиной взревел теплый Южный ветер. Ох, кто-то недоволен…

Перед северным богом молниеносно соткался силуэт в светло-зеленых одеждах, крепко сжимавший коленями янтарного скакуна с длинной гривой, спускающейся ниже копыт. Юное, почти мальчишеское лицо Анихи недовольно сморщилось. Древние, глубокие, неестественно зеленые глаза, походившие на мутные озера, берега которых поросли лесом, источали жаркий гнев.

- Ты опять за свое, снежный бог? – грозно осведомился он.

- Всего-то пошалил немного, - равнодушным тоном сообщил Ланеж. Он не улыбнулся – богу льдов и снега такие проявления эмоций, согласно всеобщему мнению, не свойственны. Хотя сейчас так и подмывало.

- Вот оно что… пошалил… - покивал бог весны. Выбросил руку, пытаясь пробить снежную тучу и направить вниз солнечные лучи, но Ланеж только бросил вверх короткий взгляд – и туча осталась на месте, словно прибитая гвоздями к небесной тверди.

Анихи гневно – и обескураженно – уставился на зимнего бога.

Если бы на бледном лице мелькнул хоть призрак усмешки – не миновать нового противостояния… Поэтому Ланеж сдержался.

- Хочешь драться – в главных чертогах богов, - бесстрастно сообщил снежный. – Там я буду к твоим услугам.

- Делать мне нечего, - проворчал тот, смирившись. Хотя Ланеж не сомневался – обида нанесена и непременно будет возвращена.

На губах Анихи появилась пренеприятная ухмылка, означавшая, что сейчас будет сказана гадость.

- Кстати о чертогах… - вкрадчиво произнес он. – Представишь нам наконец своих подопечных?

Ланеж чуть заметно вздрогнул – но и только. Холодное, бледное лицо, которое с такой точностью копировали человеческие скульпторы для статуй в храмах, не изменило бесстрастного выражения, но глубоко в душе вспыхнула застарелая боль, на миг отразившаяся в глазах, белоснежные радужки которых были  окружены тонкой черной нитью. Зрачок резко расширился.

Ударил в самое уязвимое место.

У бога зимы подопечных не было, и Анихи прекрасно об этом знал.

Кто захочет такого покровительства? Присутствие Ланежа гасило семейные очаги, сковывало льдом кормящие реки, укрывало съедобные травы и корни в лесах, а иногда и вымораживало посевы. И никому не было дела до того, что тот же снег потом питал землю, что только благодаря исправной службе ледяного бога, благодаря его ежегодному унижению перед всеобщим любимцем – богом весны – цикл жизни в мире продолжался...

Впрочем, мир знал. И этого было достаточно. Мир был спокоен и удовлетворен, радуясь возвращению тепла так же, как до того радовался наступлению холодов. Мир был доволен, когда боги, действуя гармонично и согласно, поддерживали порядок. Этого должно быть достаточно.

- Может, попробуешь еще раз? Вдруг теперь тебе повезет? – подначил Анихи.

Издевка вновь попала в цель. Бесстрастное лицо Ланежа опять-таки не изменилось, но в неестественно светлых и колючих глазах пронеслась тень, и он чуть опустил голову, чтобы длинные белоснежные пряди скрыли их.

- Я не нуждаюсь в подопечных, - спокойно произнес он. – У меня хватает обязанностей и без них, ни к чему утруждать себя заботой о смертных.

Подопечных выбирали себе все боги, это была одна из трех заповедей мира, законам которого они подчинялись беспрекословно, ибо мир создал их. В душе каждого жило желание найти в смертном человеке родственную частичку, взрастить ее и взлелеять, окружить незаметной, но ласковой заботой. Однако для создания такой связи одного желания бога было мало. Человек должен был показать себя достойным – и принять душой покровительство, принять божественную метку, божье касание.

Это была третья заповедь.

Второй мир обязывал богов не делать земли смертных местом собственного противостояния и не играть их жизнями в своих целях, благородных или не очень.

Первой и главной мир завещал порожденным им богам не менять существующий порядок вещей, не идти против принципов, на которых зиждились жизнь и порядок во Вселенной.

Заповеди соблюдались безусловно.

Был лишь один случай отступления от них. Эту глупость совершил предшественник Ланежа, Сньор. Бог-отступник, возомнивший себя сильнее прочих, был низвергнут в самые недра мира и расплавлен его внутренним огнем. Гнев богов был страшен, казнь – ужасна. О судьбе Сньора помнили все, и желающих повторить его путь не было.

Это было очень, очень давно. Даже для богов. Что до смертных…

В их памяти не сохранилось даже имени былого снежного бога.

Ланеж покачал головой. Он искренне не понимал, к чему богу снега безраздельная власть. Она не принесет ни большего почтения, ни большей любви. Взяв верх над другими, он лишил бы мир разнообразия – если, конечно, сумел бы подчинить его своей воле. При всей своей холодности Ланеж любил многоцветие и яркость мира. В чем радость бесконечного сидения в замороженной пустыне, где все происходит исключительно по твоей воле, где нет места случайностям и шуткам других богов? Для чего такая жизнь нужна?

Достаточно того, что он проводит большую часть своего времени в ледяном безмолвии.

Север. Там Ланеж властвовал безраздельно, там его почитали, суеверно боясь и пытаясь откреститься то одним даром, то другим. Но хотелось иного. Он сидел все время в своих ледяных чертогах, фактически в одиночестве – и преимущественно в тишине.

В чертогах снежного бога нечасто раздаются молитвы из срединных земель, где зима проводит по четверти года. Чем южнее, тем реже звучат звонкие голоса жриц; в южных регионах они не раздаются вовсе.

Северяне, конечно, были бы рады его покровительству, нет слов. Но Ланеж слишком хорошо знал, как они к нему относятся. Его боялись, ему не радовались, хотя и благоговели перед ним. Они были суровым народом, который умел выживать в самые страшные морозы, они воспринимали снег как естественную часть своей жизни, молились ему, главный храм Ланежа никогда не пустовал, но…

Но среди них он не нашел того, кому хотел бы предложить свое покровительство.

У Анихи подопечных было десять - и это только сейчас. У Радужки, которая скоро проснется и будет сопровождать сперва Анихи, затем летнего Кэлокайри и осеннего Фтинори – десятки, она покровительствовала красивым девушкам. Про бога удачи и говорить не приходится. У верховных тоже хлопот со смертными хватало, эти вообще лениво выбирали из толп желающих, посещающих их храмы.

У Ланежа еще ни разу не было ни одного.

Сказав, что не нуждается в подопечных, он солгал – и оба бога это прекрасно знали.

Анихи безмятежно улыбнулся, довольный тем, что словесная молния угодила точно в цель.

Что ж, сам напросился.

Ланеж вскинул вверх руку. Снежная туча угрожающе набухла, и землю заново устлал пышный белый ковер.

Лицо бога весны приняло страдальческое выражение.

- Я же еще три дня это изобилие растапливать буду! – возмутился он.

- Значит, найдешь чем заняться помимо упражнений в остроумии, - все тем же гулким ледяным тоном бросил снежный бог…

И вдруг осадил Северный ветер, заставив белоснежного скакуна недовольно всхрапнуть и остановиться.

Внизу, среди заснеженного леса мраморным изваянием застыла девушка, глядя на пушистый серебристый ковер.

Сердце Ланежа дрогнуло.

Она была смертным воплощением великого Севера. Дивной красоты создание. Светлые, как лучи луны, волосы, яркие голубые глаза цвета чистых льдов под зимним небом, бледное личико с нежным румянцем, словно предрассветные розовые облака над бескрайними снегами…

Прекрасна.

Ланеж простер вниз руку, и снежинки закружились вокруг нее в волшебном танце, осыпая зимним серебром.

Снег перед ней разметался, мягким ковром стелясь под ноги, не давая провалиться. По бокам снежинки сложились в диковинные узоры.

Девушка подняла лучистый взгляд на небо, и Ланеж почувствовал, как в нем вновь вспыхнула надежда.

Как этой льдистой красоте пойдет его знак!

Если это не родство – то что тогда?

В облаке снежинок, резко крутанувшись, бог опустился на землю, не слушая, что там кричал ему в спину Анихи.

Снег не проседал под его шагами, когда Ланеж направился к девушке, гадая, почувствует ли она его присутствие.

Вблизи она оказалась еще прекраснее. Тонкие, правильные черты лица, стройный, хрупкий силуэт, купающийся в бледно-голубом шелке. Изящные пальцы придерживали снежно-белую меховую накидку. Алмазные серьги сияли Северными звездами.

Ланеж был очарован, хотя боги обычно не находят в смертных очарования. Для того, кто живет вечно, человек – символ увядания. В глазах бога он умирает – каждый день, каждый час, каждую секунду, неотвратимо и неизбежно.

Но даже несмотря на это, девушка была прекрасна.

Затаив дыхание, Ланеж протянул руку ей навстречу. Он знал, что она сейчас чувствует: ледяное дуновение, порыв холодного ветра…

Он осторожно коснулся пальцем лба смертной, помедлил и отвел руку.

Великолепно, как он и ожидал.

Восьмиконечная снежинка украсила высокий бледный лоб, засияв серебром и придав новый блеск ярким глазам. Чарующая картина…

В этом году он все-таки предъявит всем свою подопечную! И какую!

Девушка вздохнула.

- Затянулась зима в этом году, - нахмурилась она. – Ненавижу снег.

Два слова. Два ножа, вонзившихся в сердце.

Знак снежного бога дрогнул – и разлетелся белыми иглами.

Как десятки раз до того.

Ланеж чуть сгорбился, позволив девушке пройти мимо. Проводил ее взглядом. Шевельнул было пальцами, но в последний момент сдержался. Ни к чему мстить смертной, окружать вьюгой, срывать порывом ветра снежную накидку, отмораживать щеки и руки… Она ведь не виновата…

Бог ставит метку от сердца, и сейчас сердце мучительно болело.

- Снег в доме не нужен никому, Ланеж! – крикнули сверху.

Он взял себя в руки и отстраненно глянул на Анихи.

Молча взвился в воздух в ледяном вихре, вскочил в седло и, быстро пристегнув к седлу первую снежную тучу, помчался прочь. В пути быстро вспорол ее мечом, позволяя  напоследок усыпать мир холодным серебром. И так же поступил с остальными. Будет целый год на то, чтобы пополнить запасы.

Анихи это заслужил.

Хотелось домой. В ледяной замок на краю мира, где живет только он да старуха Зима. Хотелось тишины, одиночества, в которых можно будет покрыть инеем новую рану. Хотелось снова, по прошествии очередного года, позволить расцвести жестокой надежде на то, что однажды и его знак примут, с радостью и благодарностью. Что и он, Ланеж, однажды будет нужен, что эта пустота в груди заполнится…

После последней яростной, жестокой вьюги весна в срединные земли пришла на удивление быстро.