Закат вступал в свои права. На горе, под одиноким деревом, сидел у костра седой старик. Его лицо было скрыто капюшоном, из-под одежды выглядывали лишь его руки – смуглые и костлявые. Он сидел неподвижно, только изредка брал с земли палку, вороша ею полена в костре, чтобы тот не потух. Внезапно за спиной старика послышалось хлопанье крыльев, и через несколько секунд ему на плечо сел сокол.

– Что случилось, Асохим? – спросил старик, продолжая неподвижно сидеть возле костра.

Сокол застыл на плече, чуть повернув к старику свою голову.

– Говоришь, он направляется в эту сторону? – обратился старик к птице, словно переспрашивая своего осведомителя. – Хорошо, сейчас мы посмотрим...

Едва он успел договорить, как на вершину взошёл воин с мечом на поясе и вещевым мешком за плечами. Воин был статен и высок, мускулистое тело его выражало силу, а во взгляде читались ум и решимость.

– Доброго здоровья тебе, человек, – приветствовал воин старика.

– И тебе доброго, коль с добром пришёл, – ответил старик, не поднимая головы.

– Не скажешь ли, как мне добраться до дворца Пантократора? – спросил воин.

Старик привстал с места и посмотрел на воина с недоумением.

– Дворец Пантократора? – переспросил старик. – Обычно люди, наоборот, стремятся его обойти.

– Мне претит всё то, что обычно, – гордо ответил воин. – Ты слышал мой вопрос?

Старик усмехнулся и ничего не ответил. Он немного отодвинулся и указал воину на место рядом с собой:

– Садись, путник. Наверно, ты очень устал. Путь на эту гору длинен и труден.

Воин подошёл и сел у костра рядом со стариком.

– Ты прав, путь сюда был долог, – сказал он. – Но мне он дался легко. Я бодр и прекрасно себя чувствую.

– Вот как? – удивился старик. – Проверим!

С этими словами он щёлкнул пальцами, и сокол, слетев с его плеча, набросился на воина, распустив когти. Путник в то же самое мгновение кувыркнулся назад, откатился на несколько метров, достал из ножен меч и выставил его перед собой. Тогда сокол взвился над противником, норовя заклевать его сверху. Однако воин весьма ловко блокировал все атаки пернатого врага.

– Довольно, Асохим! – скомандовал старик. – Хватит!

Сокол послушно отлетел назад.

– Что ж, – сказал старик, – теперь я вижу, что ты не бросаешь слов на ветер.

– Ещё бы, – отвечал воин, отряхиваясь. – Ты думал, я не готов к тому, что ты будешь меня проверять?

– Я вообще стараюсь поменьше думать, – ответил старик. – Это придаёт тем мыслям, которые сами меня посещают, особую ценность.

– Значит, ты заодно с ним... – с досадой бросил воин. – С Пантократором...

– Почему? – изумился старик.

– Это ведь он отучил нас всех думать. Он сам придумал за нас то, что мы должны делать!

Старик взял палку и принялся перебирать ею угли в костре, приговаривая:

– Видишь эти угли? Они просто медленно тлеют, пока я не сочту нужным заменить их на другие. Так и люди – они просто тлеют, изредка разгораясь под каким-нибудь внешним воздействием. Те, которые горят дольше – дольше и проживут. И незачем им думать.

– Сейчас так, – согласился воин. – А раньше было время, когда люди были не угольями, а кострами!

Во взгляде старика промелькнула молния:

– Откуда тебе это известно?

– Мне много чего известно, – сказал воин в ответ. – Собственно, именно поэтому я и смог добраться сюда. Ты удивился тому, что я не устал, взбираясь на эту гору.

– Ты долго тренировался, – с ходу определил старик.

– Верно, – ответил воин и кивнул.

– Как твое имя? – спросил старик.

– Меня зовут Эрборн, – ответил тот.

Старик снова замолчал, словно что-то обдумывая.

– Хорошо, Эрборн, – промолвил старик. – Мы поговорим о твоём намерении завтра на рассвете. Теперь пора совершить ночные ритуалы и спать…

С этими словами старик затушил костёр. Асохим взлетел на дерево и устроился на самой высокой ветке, а его хозяин сел около дерева лицом к заходящему солнцу, накинул капюшон на голову и, сцепив руки в мудру, начал полушепотом читать свою молитву.

Эрборн достал из своего вещевого мешка накидку из шкуры медведя, завернулся в нее, а мешок устроил под головой, словно подушку. Вознеся обычную короткую молитву на сон грядущий, Эрборн уснул. За день он очень устал, поэтому велел своему подсознанию показывать всю ночь прекрасные успокаивающие пейзажи.

… Эрборн проснулся от того, что его ударили по лицу. Он хотел вскочить и дать отпор внезапно появившемуся  врагу, но не смог: его ноги оказались крепко связанными верёвками.

• Поднимите его, – велел грозный мужской голос.

Две пары сильных рук подхватили Эрборна и поставили на землю. Он хотел вырваться, но бесполезно: запястья опутаны цепями...

Эрборн поднял глаза и увидел перед собой крупную фигуру в плаще и клобуке на голове. Лицо фигуры было закрыто непрозрачной маской. Только два жёлтых глаза ярко светились.

• Ну, здравствуй, – произнесла фигура всё тем же грозным голосом.
• Кто ты? – спросил Эрборн.
• Как? Ты не узнал меня? Я Пантократор.

Эрборн не мог поверить своим ушам. Пантократор? Здесь? Воин оглянулся. Гора была занята солдатами в тёмно-синей форме. Это были бойцы личной гвардии Пантократора. Эрборн нигде не мог увидеть старика и его сокола. Только остатки костра тлели возле дерева.

– За старика не беспокойся, – сказал Пантократор. – На самом деле, его и не было. Это был я.

– Как? – изумился Эрборн.

– Ты думаешь, мне сложно принять чей-то облик и имитировать голос? Отнюдь. Просто мне стало интересно, кто ты такой. Ты ведь хотел убить меня, не так ли? Что же, изволь!

Пантократор прищёлкнул пальцами, после чего два охранника немедленно сняли верёвки и цепи с Эрборна. Воин смог, наконец, размять затекшие конечности. Он выпрямился в полный рост и гордо взглянул на Пантократора.

– Ну что же, вот я и ты, – произнёс Пантократор и выдержал паузу. – Нас никто и ничто не сдерживает. Один на один. Ты – первый, кто посмел бросить мне столь резкий вызов, и я это ценю. Но мне странно, почему ты хочешь меня убить?

– Потому что ты превратил нашу планету в тюрьму! – резко сказал Эрборн. – Ты сделал так, что всё кругом находится под твоим контролем.

Пантократор расхохотался:

– Да разве же это плохо? Вы же сами любите, чтобы вас контролировали. Представь, что будет, если вы будете полностью свободны? Да вы задохнётесь от этой свободы... Что вы будете с ней делать? А?

– Размножаться и развиваться, – уверенно продолжал Эрборн. – Просто жить, а не томиться в твоих концлагерях!

– Вот как... – Пантократор на секунду остановился. – Вы и сейчас можете развиваться, никто не запрещает. Только зачем вам развиваться, скажи, пожалуйста? Любое желание вы можете исполнить с помощью магии! Прочитал заклинание – и получил то, что захотел! Разве не так? Кто из вас будет ставить цели и стремиться к ним? Да никто. Ну, ты, может быть, и будешь, но большинство–то нет! Теперь далее. Жить вам тоже никто не запрещает, только вот, смотря что понимать под жизнью. Я даю смысл жизни всем: и тем, кто меня боготворит, и тем, кто меня ненавидит. Те, кто меня боготворит, просыпаются каждый день с моим именем на устах. Те, кто меня ненавидит, хотя таких очень мало, просыпаются каждый день с целью сделать мне какую-нибудь гадость. Как видишь, смысл замкнут на меня! Исчезну я – исчезнет и смысл. Насчёт размножения... У тебя есть дети?

Эрборн отрицательно мотнул головой.

– Ну вот. А почему? Хочешь сказать, это я запретил тебе иметь детей? Отнюдь! Нет любимой женщины? Так это уже не мои проблемы. А насчёт концлагерей... Ты же их не видел, верно? Они больше похожи на дома отдыха. Таких шикарных условий для заключённых нигде ещё не было. Они могут иметь всё: прекрасно питаться, заниматься творчеством, им даже разрешены свидания.

– Плевать, – Эрборн продолжал гнуть свою линию. – Ты у власти уже не первую сотню лет. Планета превратилась в золотую клетку. Ты обеспечил всем действительно комфортное существование, даже пленникам. Но от этого существования уже тошнит! Поэтому я и хочу тебя убить. Это создаст хоть какие-то перемены…

– И ты уверен, что твой поступок одобрят? – усмехнулся Пантократор. – Кому нужны перемены? Особенно без меня. Кто сможет возглавить планету? Да никто. Наступит хаос.

– Пусть так! – процедил Эрборн сквозь зубы, – а там посмотрим.

– Что же, посмотрим, – Пантократор пожал плечами и скомандовал:

– Мечи!

В воздухе повисли два меча: серебряный и золотой. После жребия золотой меч достался Эрборну, а серебряный – Пантократору.

Гвардейцы взяли противников в кольцо. Пантократор приказал ни при каких условиях не вмешиваться в бой, и принял стойку. Эрборн занял позицию напротив, выставив меч прямо перед собой. Некоторое время противники смотрели друг на друга, как бы изучая, после чего сошлись и начали бой. Враги не говорили друг другу ни слова, лишь звон мечей раздавался на горе… Никто из противников не имел значительного превосходства, поэтому силы они теряли одновременно и равномерно. Наконец, наступил решительный момент: они оба замерли друг напротив друга, скрестив оружие. Пантократор первым прервал молчание:

– Ну вот, у нас остались силы только для одного последнего удара. Я это чувствую, и ты тоже. Если сейчас мы пронзим друг друга мечами, то оба умрём, и ты не увидишь преобразований, которые, по-твоему, должна принести моя смерть. А если оба останемся живы – тогда... Тогда оба сможем увидеть будущее! Оно в любом случае будет меняться, хочешь ты этого или нет… Что же ты выберешь: жизнь или смерть?

Эрборн молчал, сверля противника глазами. Чувствовалось, что в нём самом идёт внутренняя борьба. Казалось, один удар – и поединок закончится. Но внезапно Эрборн выронил меч и упал без сознания, не выдержав напряжения.

Пантократор отбросил меч и присел рядом на землю.

– Ну вот, я же говорил, – произнёс он устало. – Слишком уж они боятся перемен. Поэтому и не идут до конца. Боятся, что после перемен вернутся старые времена… Боятся и тоскуют по ним. А надо уметь жить пустоте, как я. Тогда над тобой ничто не властно, даже эта пустота, потому что ты примешь её в себя…

Пантократор поднялся с земли и некоторое время молчал.

– Что прикажете с ним делать? – спросил начальник гвардии Пантократора, кивая на распростёртого на земле Эрборна.

– Отправьте его в госпиталь, подлечите, а потом найдите ему невесту. Он что-то там  говорил про размножение. Вот и пусть размножается! Уверен: у него хорошо получится...