Ушедшие

Аннотация (возможен спойлер):

Данный рассказ является одним, пока, из двух из цикла о героях одной вселенной. Каждый рассказ начинается с обращения к одному из 9 покровителей, сюжетно связанных с повествованием.

[свернуть]

 

 

Седьмое Обращение к линокам

В Смерти покой, дарующий знание.

В Смерти живущих ждёт покров безмятежный.

В Смерти грядущие сольётся с прошедшим.

Смертью милован будет каждый и всяк.

Приставшие к лирам, предки наши,

Будьте благословенны милостью сирогано,

Будьте почтены опекой Чернокрылого.

Взирайте из Лирилана в мир наш,

Ведите к свету жизни наши,

И заступитесь за нас пред ликом Божественных,

Как заступилась Саима за падших пред Великим Вороном.

Помилуй нас, Милосердная.

Истинны Сущие во вне .

 

Нисим Кон эт Саима любил свою жизнь. Когда мир преодолел  пятнадцать гловех от его рождения, он стал анатом при храме Миоцу Саим, который был воздвигнут в честь проводников в Лирилан после смерти. В Эпоху Рассвета его основала сама Саима Милосердная, под эхом которой родился Нисим. Из сирогано он почитал её больше всех, и не мог понять, почему некоторые люди не относятся с соответствующей любовью к своему покровителю как он.

Юный анат очень легко приобщился к жизни духовника. Старшие лирины говорили: "Он не был рожден для мирской суеты. Ему удастся направить множество заблудших жизней к свету". Наставники благоволили ему, и довольно скоро Нисима возвели в сан лирина. В храме он был самым молодым жрецом.

Как и для многих, кто приходил служить Грулоку в Миоцу Саим, для него монолитный храм с подземными коридорами стал всем миром. Его очаровывала простота этого здания. Надземная часть достигала в высоту четыре человеческих роста. Её составлял просторный зал для проведения служб с двумя входами с противоположных сторон и алтарём в центре. Овальные зеркала в углах зала служили для освещения, благодаря им даже лунный свет был достаточно ярким, чтобы можно было и ночью проводить обряды. Внешние чёрные стены покрывали рельефы с сюжетами из Киленока. Внутренние были исписаны древними текстами. Пересказ притч и стихов из священного писания являлся обязательной  частью архитектуры для всех сооружений, предназначенных для ритуалов. Считалось, что они отгоняют лиров-искусителей. Такие здания имели знак с изображением крыла в треугольнике. Крышу Миоцу Саим венчала трёхгранная пирамида из хрусталя с каменным крылом внутри. Знак, который как ни один другой передаёт смысл веры народа Крааху. Три грани- три главные добродеятели: смирение, мудрость и упование. Крыло- символ свободы, которую даёт Великий Ворон Грулок после смерти.

Под землёй находились кельи лиринов и архив с записями событий, произошедших в округе за последние  пять гловех- за пять полных витков, которые делает планета вокруг светила. В нём также был список всех живущих на территории, закреплённой за храмом. Удобства в кельях отсутствовали полностью, в комнате, в которой могли уместится не более четырёх человек, был только письменный стол со стулом и лампа белого света, работавшая от общей ксионной электростанции, а ещё образ одного из девяти сирогано, под  эхом которого родился жрец, над спальным местом- ковриком из древесины. Последователи Грулока держались аскетичного образа жизни. Они спали на полу и до самой смерти соблюдали строгую диету, состоящую исключительно из растительной пищи. А в дни поста они не ели совсем. Подобный уклад нужен, чтобы полностью посвящать себя служению Чернокрылому. Лирины сравнивают пребывание в материальном мире с жизнью под землёй. Живой находится в плену своей плоти и своих мыслей, они не дают ему простора. Только после смерти, после полного погружения в Лирилан, праведный человек перевоплощается в линока, тогда он становится свободен, тогда он узнаёт Сировир- Великий Замысел.

Не каждый готов посвятить свою жизнь служению Великому Ворону. Но Нисим никогда не боялся лишений. Юноша с чистой душой твёрдо верил, что однажды они ему воздадутся. С родителями он виделся редко, но часы проведённые в непрестанных молитвах помогали входить ему во сне в Лирилан, в изнанку материальной вселенной, в которой живут бесплотные существа, следящие за всеми живыми, и постоянно вмешивающимися в их жизнь. Их называют лирами. В нём, он был на ровне с ними, в нём он видел всё. И как лирин Нисим обязан предупреждать об опасностях, которые замечал во сне. Случалось часто, что он просыпался посреди ночи в холодном поту, садился за письменный стол и быстро записывал всё то, что ему привиделось. Он не умел смотреть в грядущие, на это были способны единицы среди тех, кто мог погружаться в Лирилан. В нём он мог видеть лишь то, что происходит сейчас. Судьбы жизней зависели от того как быстро и правильно он сможет передать известие в Гисанат. Служба, имевшая название в значение "слуги закона", имели тесные связи со жрецами. Лирины были для неё главными информаторами.

В нынешнею ночь случилось то же самое. Лампа освещала белым светом бумажный свиток на котором, юный жрец нервно записывал то, что он увидел во сне. Мокрая от пота рубаха неприятно липла к телу, сковывая движения. Его глаза широко открыты, а губы дрожат от страха. То, что он увидел отличалось от того, что к нему являлось когда-либо. На этот раз происходящее касалось его лично.

"Только бы успеть,"- шептал Нисим. Написав последнее слово, и кинув перо в чернильницу, он рванулся к выходу из кельи. Споткнувшись о ножку стула, лирин налетел на выдвижную дверь. Резким рывком он открыл её и пустился бегом по каменному коридору, который освещался тусклыми лампами в стенах. Его целью был архив, там в эту ночь должен дежурить синимен Кафий. Настоятель владел ливадрой, с помощью этого искусства он мог быстро передать известие через Лирилан ливадиру Гисаната. Способность проникать наяву в Лирилан считалась редким врождённым талантом, дарующим возможность использовать силы лиров, Нисим многим бы пожертвовал, чтобы обладать им сейчас.

Юноша из рода Кона явился к мудрецу, когда тот выводил тушью образ миоцу  Узека на дощечке, одного из Сущих во вне, который приходит к человеку перед смертью. Он кинул ему на стол свиток, пытаясь отдышаться после бега. Старец развернул его и стал вчитываться в небрежно нарисованные символы. Пока он читал, его лицо выражало спокойствие и даже безразличие. Серые глаза плавно скользили по строкам, а морщинистое лицо было абсолютно каменным. Подобные видения к нему самому являлись много раз. Синимен про себя удивился, почему его ученик на столько обеспокоен. Но дочитав известие до конца он понял причину страха  юного лирина. Дом его семьи подвергся нападению аничо.

Настоятель отложил свиток. Потом закрыл глаза. Глубоко вздохнул. И некоторое время сидел неподвижно. Нисим не сводил с него взгляда и не смел произнести хоть слово. Он знал: его старший наставник сейчас входит в Лирилан.

Наконец, Кафий Айзн эт Крилис сказал лирину:

-Гисанат уже знает об опасности. Неверные не раз нападали на этот район, поэтому выставленная там стража вовремя заметила их приближение. Я уверен, всё обойдётся. Ты ведь сам знаешь, на сколько наша армия превосходит этих варваров. Прочитай Первое Обращение к линокам, чтобы не погружаться в Лирилан, а потом иди спать. Ты сделал всё, что смог. Да поведёт тебя Чернокрылый в полёт, Нисим.

Сказав это, синимен продолжил работу над образом. Нисим хотел что-то высказать, но передумал. Наставник был прав: он сделал всё, что смог. Солдаты округа Корал действительно считались одними из самых лучших среди верных Примонису. Но этот факт его мало успокоил. Безбожники в последнее время всё чаще совершают набеги на Ксион. Скорее всего это связано с большим количеством залежей металлов, из которых можно синтезировать ксионис. Неудивительно, что Ивгин Мудрый именно здесь открыл этот элемент, который назвал в честь города.

Юный лирин вернулся в свою келью. Прочитав молитву, он лёг на свой коврик. Сон к нему не шёл ещё очень долго. Его беспокоили слова наставника, а точнее то как он их произнёс. Рождённым под эхом Крилиса было свойственно холоднокровие. Но Нисиму показалось, что судьба его родителей никак не волнует синимена. С другой стороны, он точно так же реагировал на известия об опасности, грозившей другим людям. И всё всегда заканчивалось хорошо, беду удавалось предотвратить. Может Нисим зря так плохо думает о наставнике? Ведь до этого его мудрость не вызывала у юноши сомнений. Нисим подавил эту мысль, сославшись на то, что он просто боится. Третье Обращение к линокам, которое он прочитал про себя, помогло ему забыться сном.

Проснувшись утром, Нисим сразу же помчался в архив. Там он встретил архивариуса Римана. Риман был не на много старше самого юного лирина. Как только Нисим появился в Миоцу Саим, они быстро сблизились друг с другом. Несмотря на свою должность  Риман больше находился в городе чем в архиве храма. Роль посыльного на открытом воздухе его притягивала больше, чем обязанности клерка, перебирающего рукописи между узких полок в подземелье. Поэтому он активно пользовался возможностями своего низшего сана аната, который в отличие от лирина давал разрешение на выход за пределы территории храма.

Риман По эт Флорис всю ночь провёл на окраине Ксиона, где жило семейство Кон. Он, как вестник, одним из первых узнал о нападении. Из-за бессонной ночи у него был усталый вид. Когда Нисим подошёл к нему, тот старался не смотреть на него. Архивариус  рассматривал какой-то свиток на письменном столе.  Лирина встревожило поведение друга. Риман всегда отличался общительностью, но сейчас он даже не поздоровался с Нисимом.

Анат свернул свиток и молча передал его жрецу. В нём было записано следующее:

"Сто пятьдесят шестой соляр триста сорок пятой гловехи Эпохи Заката. Северный район Ксиона подвергся атаке аничо. Неверным удалось прорвать оборону. Около сотни вражеских солдат в сопровождении с бронетехникой преимущественно кустарного производства за один час отбили городские ворота. Врагу удалось разграбить оружейный склад и уничтожить девять жилых домов до прибытия подкрепления. Помощь прибыла слишком поздно, и врагу удалось сбежать с минимальными потерями. Отряды гвардии Инегис понесли потери в размере пятидесяти пяти пеших бойцов и одиннадцати бронемашин класса "Ангру". Тяжело ранены двадцать два солдата. Они отправлены в центральный госпиталь. Среди населения убиты все члены семейств  Гафт, Арно, Казель, Кон..."

Нисим не стал дальше читать. Весь мир как будто перестал существовать. Ему на секунду показалось, что он снова погрузился в Лирилан. Но на самом деле его охватило отчаяние. Оно полностью затуманило его разум. Исчезло всё: и Риман, и архив, и храм, всё на свете. Он остался один.

Нисим Кон эт Саима любил свою жизнь до этого дня. Умиротворение царившее в его сердце сменила скорбь. Он не понимал почему такое случилось. Почему именно с ним. Чем он провинился? Почему Чернокрылый забрал у него самое дорогое так рано? Его учили, что смерть приходит только тогда, когда это необходимо. Ушедшие уже исполнили то, что им было предначертано. Им больше нет смысла пребывать в этом мире. Но с потерей своей семьи Нисим никак не мог смириться.

Родившиеся под эхом Саимы имели серьёзный недостаток: они очень легко впадали в уныние. Из-за смерти родителей он полностью замкнулся в себе. Синимен это видел, поэтому посчитал разумным не беспокоить его, пока он не придёт в себя . Настоятель на время отстранил его от служб. Теперь Нисим почти не выходил из своей кельи. Он дни и ночи проводил в молитвах. Обращения к покровителям должны были помочь ему смириться с утратой, но его мятежный дух не пожелал покидать пучину тоски. В памяти всплывали родные образы, они выжигали его разум. Из-за них святые слова превращались в суетное бормотание.

Сон не приносил покоя. Погружаясь в Лирилан, он пытался найти их, но ему не хватало мастерства, чтобы общаться с лирами. Но это не означало, что все сущности Лирилана не замечали его присутствия. Он чувствовал как истноки пытаются обратится к нему, Нисим слышал их шёпот. Лирин знал, что нельзя отвечать им, иначе искусители овладеют его душой. Сначала их шёпот он будет слышать наяву, потом они подчинят себе его мысли, а затем Сущие во вне возьмут под контроль и его тело.

Кафий знал опасность состояния, в котором находится его ученик. Поэтому он каждый день, когда планета проходила точку соляра, проводил с ним проверку ливадрой. Как ливадир он был способен проникать в душу человека, а через неё он мог видеть и тело, и разум. Помимо этого он наставлял юного лирина как нужно теперь ему вести себя в Лирилане.

-Как ты уже знаешь, все Сущие во вне черпают силы от человеческих чувств. Истноки чувствуют твою скорбь, ты должен её подавить, иначе однажды выйдя из Лирилана ты больше не сможешь чувствовать что-либо кроме угнетающей тоски. Да поведёт тебя Чернокрылый в полёт, Нисим.

Так обычно и заканчивались беседы с настоятелем. Нисиму начало казаться, что его наставник просто ничем не может ему помочь, но он также осознавал, что он слышал истноков полностью по своей вине.

Шло время, наступил день памяти Вольпы. Этот сирогано давным-давно объединил весь мир в единую империю Крааху. Вольпа стал первым Примонисом, о котором потом сложили легенды. Его целеустремлённость и верность своему предназначению оставили след не только в памяти потомков, но и в самом Лирлане. Его жизнь породило эхо, под которым стали рождаться особенно волевые люди. Для многих примонисов, правящих после него, Вольпа являлся покровителем Сущим во вне.

Синимен Кафий решил, что Нисим уже полностью оправился. Поэтому он поручил ему принять участие в службе в этот день. Молодой лирин не посмел отказаться. В последнее время голоса истноков стали стихать во сне. Он и сам чувствовал, что скорбеть больше не может. Впервые за долгое время он одел белую церемониальную робу и поднялся в главный зал храма.

Богослужение началось вечером. Взоры многочисленных прихожан были устремлены на алтарь, на котором стояла главная реликвия храма: лампа миоцу Узека. У каждого миоцу есть такая лампа. В неё он прячет душу после смерти человека, чтобы потом перенести её в Лирилан. По легенде, Узек и другие миоцу оставили каждый одну из своих ламп на земле, по указу Грулока, чтобы через них он смог доносить первым сиролиринам свою волю. Он диктовал им законы, рассказывал о покровителях и искусителях, наставлял их на путь к просвещению, а главное поведал о свободе, которой вознаграждается человек за свою праведную жизнь. Гловехи сменяли друг друга, и, когда человечество окрепло, лампы замолчали, но они уже не могли быть возвращены своим хозяевам, они стали частью материального мира.

Богослужение прошло вполне обычно для Нисима. Он стоял лицом к алтарю, как и три других лирина с каждой его стороны. Жрецы держали в руках книгу в чёрной обложке с печатью в виде крыла в треугольнике. Строфы из Киленока было принято читать монотонно. Каждый читал молитвы по очереди, но  "Прошение о крыльях" лирины читали хором. Служба длилась недолго. После Прошения лирины спустились с пьедистала, на котором был алтарь, и на него взошёл синимен Кафий.

-Велик Грулок, Сущий во вне,- он начал свою проповедь с ритуального приветствия

-Велик Чернокрылый, дарующий свободу,- отозвался весь зал ему в ответ.

-Сегодня мы чтим память одного из сирогано. Вольпа Сильный заслужил своё имя после множества тяжких испытаний. Рождённый в семье война, он не стал противиться воле своего отца, и сам стал солдатом. Это был единственный раз, когда ему пришлось подчиниться. Его мятежный дух всегда рвался вперёд. Вольпа восставал вопреки всем и себе. Он видел, что должен  объединить наш народ, и ради этого был готов погибнуть сам или погубить других. Его рвение вселяло не только воодушевление в его соратников, но и страх. Железной рукой первый Примонис сминал непокорных, и одаривал верных ему. Великому объединителю ничего не стоило уничтожить целый город противящихся его цели, но ради спасения своих слуг Вольпа бросался в самое пекло. Вся его жизнь- это борьба. Алсира, властвовавшая в эпоху Рассвета, была его покровителем, Сущим во вне, а Грулок стал его учителем. Великая Львица и Великий Ворон вели его на пути к возвышению. Они хранили его до самого дня триумфа. Но настоящего восхождения он достиг уже будучи владыкой мира. Его сердце больше не могло вынести насилия, которое он творил, и свидетелем которого являлся. Примонис Вольпа стал подвижником Великого Учения. Рвение сменило умиротворения. Его чувства, похожие на огонь, потекли тихой водой. Он вновь восстал себе вопреки, но в этот раз он достиг предела своего возвышения. И когда он навсегда отправился в Лирилан, эхо, порождённое его жизнью, отразилось во вселенной. И оно всё ещё отражается в нас и наших поступках. Умение противостоять соблазну, пересилить себя - вот чему научил нас Пятый Сирогано. И нам лишь остаётся следовать его примеру, дабы Великий Ворон даровал нам свободу после лишения земных оков. Да поведёт нас Чернокрылый в полёт!

-Да поведёт нас Чернокрылый в полёт!- ответил ему храм.

После проповеди прихожане двинулись к алтарю, чтобы прикоснуться к лампе Узека. На этом церемония и закончилась. Когда прихожане стали расходится, лирины, согласно обычаю, поставили на алтарь чаши с травами, под каждой из которых помещалась лампада, наполненная маслом . Кафий должен был провести ритуал, когда в храме останутся только жрецы. И вот, последний мирянин вышел через проходную арку, и ливадир вошёл в Лирилан. Стоя лицом к алтарю, он приподнял руки ладонями вверх. Настоятель обращается к лирам стихий, к самым древним Сущим во вне. Его тихий призыв в мире духов постепенно набирает силу, становясь всё громче. Он чувствует приближение Игни, лиров огня. Они ответили на его зов, они согласны поделится с ним силой. Лиры собираются вокруг Кафия. Даже с закрытыми глазами он отчётливо видит картину, происходящую сейчас в храме. Его ученики стоят вокруг алтаря, пригнув головы. А самый молодой из них с трудом борется с искушением поднять глаза на своего учителя. Ведь синимен стоит в центре огненного вихря. Игни, вошедшие в реальность, принимают свой первозданный вид. Как и другие лиры они могут принимать абсолютно любой облик: хоть растения, хоть животного. Но сейчас проходит обряд в честь сирогано, жизнь которого горела огнём. Огонь- мятежная стихия, пришедшая воздать почести человеку с мятежным духом. Нисим уже принимал участие в таком ритуале и не раз, но каждый  для него был как первый. Вихрь рос от пола, и с каждым мгновением он поднимался всё выше. Жар исходящий от него чувствовали все, кто находился рядом. Его свет разгонял тьму в самых дальних углах зала. Вихрь поднимался, языки его пламени переливались разными цветами. Когда он достиг головы Кафия, огонь резко упал, оставив каменный пол дымится. Синимен стоял в той же самой позе, но в его ладонях пылали два маленьких огня, как от свечи. Настоятель сделал шаг к алтарю и зажег огоньком с левой руки первую лампаду. Потом подошёл, ко второй и зажёг её пламенем правой руки. Фитиль третьей лампады загорелся от огня с левой ладони. Синимен обошёл кругом алтарь, пока зажигал лампады. Он встал на место, где пол ещё дымился от огненного смерча. Затем прижал пальцы к ладоням, чтобы потушить огоньки.

Жрецы стояли, храня молчания. Ритуал требовал, чтобы его участники вдыхали дым благовоний, основой которых был мак с примесью сухой крови шицинатоса, ящероподобного зверя, который являлся земным воплощением Сшайгера, первого сиролирина Божественных. Сшайгер не является сирогано. Он Сущий во вне. Он также считается вестником Алсиры и Грулока. Хитрым и своевольным.

Вдыхая пьянящий дым благовоний, Лирины читали про себя "Память по ушедшим". Это не молитва, а молебельный стих. Имя того, кто его сложил, давно затерялось во времени. Известно лишь то, что этот стихотворец жил в то время, когда Сшайгеру снизошло откровение о Божественных. Тогда первым сиролирином был написан Киленок, тогда и появилась Сирокла, единая религия Крааху, которую аничо называют Триединством.

Последняя строка прочитана. Ритуал окончен. Все лирины, без исключения, сейчас должны идти спать. Эхо Вольпы в этот момент пронзает собой Саркш од Лана, что в переводе с древнего краахона означает:" Грань Реальности",- самый низший уровень Лирилана, в который человек может проникнуть. Лирины должны ощутить его на себе. Великий поток рвения одаривает своей благосклонностью каждого, к кому он прикоснётся. Ведь рвение для духовника также важно как и смирение.

Нисим вернулся к своей келье. Он уже предвкушал, то самое чувство, когда погружаешься в Лирилан и чувствуешь как великая сила течёт через тебя. Подобное благоговение его настигает в каждый день памяти каждого сирогано. И ночь после этого дня всегда имеет свои неповторимые ощущения, свой собственный цвет.

Не раздеваясь, лирин лёг на коврик. Прочитал Третье обращение к линокам и закрыл глаза. Только в сон он не погрузился плавно, как следовало бы после вдыхания макового  дыма, а провалился. В голове почему то появилась пульсирующая боль. Которая всё нарастала, пока он видел перед собой непроглядную тьму. В ней появились силуэты. Стали проглядываться странные контуры, а затем они стали приобретать краски. Скоро Нисим понял, что стоит в груде каких-то обломков. Его сандали утопают в золе, а его робу покрывает пепел, летающий в воздухе. Чёрные штыри и выгоревшие камни торчали из под земли. Чувствовался запах гари. В небе дым закрывал собой луну, отчего та казалось грязно-серой.

Прямо перед лирином стоял старик в изорванном одеянии. Рубаха без рукавов  с бурыми пятнами была заправлена в грязные от копоти штаны. На нём не было обуви, его ноги тонули в золе. Тот кто стоял перед Нисимом имел затравленный вид: худощавое тело со сгорбленной спиной, маленькие глаза и седые редкие длинные волосы на голове.  Руки он держал полу согнутыми в локтях. Незнакомец был похож на одного из нищих, которых отгоняли от храма, чтобы те не выпрашивали милостыню. Лирины считали, что это край отчаяния, из которого человек не может выйти лишь потому, что он не хочет жить иначе. Жрецы считали бедность пороком, приравнивая её к лени.

-Добро пожаловать домой, Нисим,- произнёс незнакомец неприятным  хриплым голосом, при этом он широко улыбнулся кривыми зубами.

-Что? Не узнаёшь свой отчий кров? И не мудрено. Неверные Сирокле с каждым поколением становятся всё более жестокими. Они считают, что возносить бога смерти это безумство. Но в эпоху Полудня, они были уверенны, что Алсира, Рождающая Жизнь слишком великодушна для того, чтобы ей подчинялись даже самые жуткие явления. Но ты же знаешь, что всё подчинено не этим двум Божественным, а самому Вседержителю, Сущему Всюду. Ведь тот, кто является самой вселенной тот и держит в руках судьбы таких как ты и даже таких как я.

-Кто ты?- спросил юный жрец, уже догадываясь, кто перед ним стоит.

-Я- сила желающая зла, но вынужденная творить добро, потому что следую за Сировиром. Я порождение первых стихий, созданное по Великому Замыслу, у которого, как и у всего сущего, определённая роль. Я- сын разложения и безумия. Имя мне- отчаяние. Цель моя- сопровождать слабых в течение всей жизни.

Нисим был растерян. Как этот истнок пробрался в его сон? В такую ночь. Это точно был не обычный искуситель. Он был из древних. Из тех, что совращали людей ещё до Откровения Сшайгера. Эти демоны гораздо могущественнее тех, в кого перерождаются погибшие нечестивцы.

-Зачем ты здесь? Я тебя не звал...- Произнёс Нисим дрогнувшим голосом.

Истнок улыбнулся ещё шире.

-Не обманывай себя, ведь я всегда был рядом, и мои братья тоже неподалёку. Мы видели твои мучения и решили помочь. Мы сделали это сейчас , потому что настал нужный момент.

-Вы не можете здесь быть. В эту ночь эхо Вольпы сильно как никогда. Такие как вы должны прятаться в самых тёмных углах Области Снов.

-Малыш, не притворяйся глупцом. Кому как не тебе знать, что люди сами в себе порождают скверну, подобную мне. Ты не искоренил тьму, а лишь спрятал её глубоко в душу. И от этого она только стала больше. Признайся, ты ведь до сих пор испытываешь скорбь, а она порождает отчаяние, которое не даёт тебе спокойно жить. Но ведь это не самое страшное. Потеря любимых всегда будит боль и угрызения совести даже если ты ни в чём не виноват. А ты ведь считаешь себя виновным?

Истнок сделал шаг к Нисиму. Жуткий оскал не сползал с лица нечистого.

-Меня просто не было рядом.

-И что с того? Признайся, что внутренний голос не спроста говорит тебе, что всего этого могло и не быть- истнок развёл руками, указывая на пепелище, где они стояли.

-Иначе быть не могло. Чернокрылый мудр, и если он посчитал, что их земное существование подошло к концу, то так тому и быть.

-Врёшь! Так думаешь не ты, а твой наставник. Но разве он может понять чужую душу. А я могу. И я знаю, что твоя тоска неутолима. И я могу тебе помочь, если ты только мне кое в чём признаешься.

-В чём я должен признаться?

Истнок перестал скалится, подошёл вплотную к Нисиму, из-за этого он разглядел синяки и шрамы на его теле, а ещё бегающие звериные вертикальные зрачки в его глазах.

-В том, что всё было напрасно. Ты ведь только подумай: твоя жизнь изменилась как только ты попал в Миоцу Саим. Ты стал слугой Грулока и при этом отказался от своей жизни. А твои родители остались в ней. Ты можешь вспомнить, когда в последний раз их видел?

Нисим склонил голову. Ему нечего было ответить.

-Вот именно, Нисим. Ты оставил их. А для чего? Для того, чтобы взывать к глухим к твоим молитвам линокам, чтобы каждую ночь видеть кошмары о том как очередного бедняка избивает городская стража, а жрецы с нескрываемым удовлетворением наблюдают за этим. Тебе ведь плохо от такой жизни, Нисим. Ты не был рождён для того, чтобы быть лирином. Признай это.

-Я помогал людям, благодаря мне были спасены множество невинных...- ответил искусителю юный жрец.

-Но ты не смог спасти самое дорогое. В их гибели виноват ты, другие лирины не смогли бы быстрее тебя понять, какая угроза нависла над ними, они наблюдали за другими смертными. Но будь ты рядом , то смог хоть что-то изменить, всё равно ты был бы вместе с ними. Какой из тебя жрец Чернокрылого, если ты не можешь отдалить смерть?

Нисим молчал. Он оглядывал пепелище своего родного дома. В этих останках он разглядел странные тени, подползающие к ним. Юноша почувствовал  тоску, щемящую сердце. Он осознал, что совершённый им выбор действительно был ошибочен. Что наставники лгали, убеждая его в том, что он истинный лирин. Он возненавидел себя, и ещё больше синимена Кафия, который убедил его родителей, что в храме Нисим обретёт  то, что ему нужно от жизни.

Тени уже добрались до его ног. Луна в небе окончательно скрылась, и всё вокруг окутала тьма. Только истнок ещё стоял на своём месте.

-Так что же ты решил, Нисим Кон эт Саима?- спросил искуситель.

-Верни мне их, прошу тебя. Я потратил свою жизнь зря, но почему они погибли? Я на всё готов...- сокрушённо произнёс Нисим.

-Вот и хорошо,- истнок снова расплылся в жутком оскале- но один я не справлюсь. Ты должен кое-что сделать. Слушай меня внимательно...

Нисим проснулся посреди ночи. Дурман от благовоний до сих пор не прошёл.  От этого кружилась голова. Мак не давал думать, но юноша хорошо запомнил то, что ему сказал ночной гость и действовал так, будто кто-то его вёл. Он знал, что сейчас совершит ужасное косчунство, но ему уже было всё равно. Пусть этот храм облюбуют нуансы. Эти демонята, скорее всего сюда заявятся, после того что он сделает.

По узким, слабо освещённым коридорам Нисим дошёл до лестницы. Идти он старался как можно тише, чтобы не разбудить жрецов. Скорее всего они уже видят в Лирилане, что он делает, но это его не заботило, главное успеть совершить задуманное, а пока они спят, то не смогут помешать ему.

Когда он поднялся по гранитным ступеням и открыл створки, ведущие во двор, его встретил прохладный ночной ветер с лёгким кисловатым от крови звероящера запахом благовоний, доносящийся из зала храма. Луна заливала холодным белым светом бледно-зелёную траву на территории храма, поэтому было довольно светло. Выход из подземных коридоров находился прямо возле стены храма. Сделав пару шагов, Нисим вошёл под свод зала. Запах благовоний ещё не успел вылететь с ветром, но лампады почему-то уже не горели. Игни должны были всю ночь поддерживать огонь в них, и только потом уйти в Лирилан. Юноша не придал этому значения, для него было важно лишь то, что он собирается сделать.

Нисим подошёл к алтарю и взял в руки лампу миоцу Узека. По сути, железный цилиндрический футляр, состоящий из двух половинок. Он раздвинул их, приподняв верхнюю за ручку. Внутри было маленькое зеркало, в котором Узек когда-то хранил души. Юноша поднёс лампу к губам, и стал шептать на зеркало заклянание. Его передал ему истнок, искуситель рассказал Нисиму, что с помощью заговора лампа может призвать лиров из Лирилана и дать им плоть, которую они когда-то лишились. Слова на древнем краахоне, языке подарившем названия многим терминам в искусстве, науке, а главное ливадре, вырывались из его уст шипяще- гортанной речью.

Когда он начал произносить заговор, зеркало в лампе стало чернеть, вслед за ним потемнели и осветительные зеркала в храме. Зал окутала тьма. Из этой тьмы слышался другой шёпот. Более настойчивый чем тот, что слышался юному лирину во сне. Шёпот усиливался из него уже можно было услышать отдельные слова, злорадно твердящие что-то о скорой кормёжке и новом падшем. Гладь зеркал задрожала, будто что-то пыталось вырваться из них. Но их железный гул и шёпот во тьме не стремился заглушить слова Нисима. Сущности, пробравшиеся в храм будто создавали фон для того ритуала, что он проводит.

Нисим уже заканчивал заклятие. Тени обрели плотность, они двигалась к алтарю. А из зеркала в лампе проглядывались знакомые образа. Такие родные и такие далёкие. Те, что он потерял, но уже был готов вернуть.

Внезапно вспышка света осветила весь зал. От одной проходной арки до другой белые лучи безжалостно разгоняли тьму. Она с приглушённым стоном растворялась в очистительной белизне. Нисим уронил лампу на алтарь, падая на колени, и закрываясь руками от слепящего света.

Он увидел как в постепенно угасающем сиянии появляется синимен в арке. Кафий пользовался доверием у игни, поэтому они посчитали разумным послать ему в подмогу своих отпрысков- лукасов, лиров света. Лукасы не спешили покидать ливадира, об этом свидетельствовал ореол, окружавший его тело со всех сторон. Он их не отпустит, пока не удостоверится лично, что это место очищено. Быстрым шагом настоятель подошёл к алтарю. Взглянув на лампу, он ужаснулся. На его лице появилась гримаса, которую Нисим ни разу не видел у него за всё время пребывания в храме. Неподдельный страх читался в его серых глазах. Но он очень скоро перешёл в гнев.

-Что ты наделал?!- дрожащим голосом крикнул на юношу синимен, его всего трясло от ярости- Ты понимаешь, что предал Великое Учение?

-Сирокла лжёт,- не убирая рук от лица прямым голосом произнёс Нисим- Если бы Великое Учение было правдивым, то среди лиринов не было бы таких как он, малодушных и наивных...

Кафий смутился. Своими руками он отвёл его руки и повернул к себе его голову. На лице юноши застыл жуткий оскал, а в глазах бегали вертикальные зрачки.

-Тебе больно, синимен?- сказал тот, кто находился в Нисиме- Тебе больно от той мысли, что твой лучший ученик не оправдал надежд. Я понимаю тебя. Пойдём со мной и я клянусь, что разочарование тебя больше не постигнет.

Ливадир на мгновение замялся. Но стал бы он почётным членом совета Корала, если бы не умел обращаться с подобной нечистью? Он помнил, что истнокам отвечать нельзя, иначе они не оставят тебя в покое.

Он обхватил голову своего бывшего ученика и тем самым заставил его подняться на ноги. На лице Нисима уже не было той зловещей улыбки. Её сменила гримаса обиды. Кафий сосредоточенно смотрел ему в глаза, он много раз проводил этот ритуал, поэтому направить свою воль на изгнание истнока, для него не составляло труда.  Звериные глаза его ученика стали меняться, возвращая себе вид человеческих. Ореол вокруг синимена засиял ярче, но потом сразу же полностью потух. Обряд изгнания завершился, и Нисим Кон эт Саима упал без сил на руки своему наставнику.

Через проходную арку вошли пятеро. Четверо из них были облачены полностью в чёрные доспехи. Фрагменты лат накладывались друг на друга так, что они были похожи на перья. На головах у них были шлемы с двумя мендалевидными окулярами для глаз, они были подсвечены тусклым зелёным светом. Несмотря на броню солдаты двигались легко и плавно. У каждого на поясе весело сложенное телескопическое импульсное копьё. Пятый был одет в серое. Из брони у него был только нагрудник с изображёнными на нём четырьмя когтями, эмблемой Гисаната. На поясе в кожаной кобуре висел излучатель ксионной энергии модели Монфир, пистолет офицеров и комиссаров.

Они подошли к сидевшему на полу синимену, который держал на руках своего ученика.

-Мы прибыли по вашему первому зову, ваше преосвященство,- сказал солдат в сером.

-Отведите его в Осолу Лиана, ирогисан, в нём был истнок. Теперь ему помочь смогут только линоки- голос Кафия обрёл былое спокойствие.

Солдат в сером кивнул своим подчинённым, и двое из них взяли под руки юношу и понесли его прочь из храма. Следом за ними пошли и другие. И только Кафий Айзн эт Крилис повернулся к алтарю, чтобы ещё раз взглянуть на осквернённую реликвию. В лампе миоцу Узека зеркало так и осталось чёрным, и оно ещё долго не сможет отражать свет.

-Саима помилуй нас,- произнёс синимен и стал молиться за прощение Чернокрылым себя и своего ученика.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 2. Оценка: 2,00 из 5)
Загрузка...