– Бурбузябры разбились! – заревели братья-перевёртыши.

Собиратель даже головы не поднял. Только закряхтел, сильнее затягивая ремни под седлом. Тоже невидаль. Они бьются, а ему собирай. Сплошная тоска и безысходность, не то что раньше. Он стиснул зубы.

– Поторопись, Стригун! А то кляндики развеются! А то и упрут!

– Кто? – проворчал он и, послюнявив палец, надавил на узелок, добавив заклятье от которого по коже пробежали бесшабашные мурашки. Так точно не развяжутся.

Братья-перевёртыши перестали скакать и захлопали огромными глазами, косясь по сторонам. Дремучий лес ожидающе затих. Сжались душащие лианы, цветы-соглядатаи распушили моргающие бутоны. Даже трухлявые пни попрятали манящие огни.

– Падальщики! – закричал правый, подавшись вперёд, и левый тут же лягнул его по спине. – Кривокуры! – заспорил он.

– Вы ещё манопрятов приплетите, – разозлился Стригун и запрыгнул в седло.

Братья закачали головами, отпрыгнув подальше от длинных мускулистых ног птице-волка. Тот уже поглядывал на их жирное волосатое тело, облизывая тонкие губы. Лапы у перевёртышей были мясистые, особенно две задние. Да и в остальном они выглядели весьма аппетитно. Два не слишком жёстких, особенно для мощных челюстей птице-волка, туловища и две совершенно безмозглых головы с длинными обвисшими ушами. Собиратель частенько удивлялся, как они говорить то научились. Не иначе шутка какого-нибудь странствующего колдуна. Если бы они столько не болтали, их бы уже давно кто-нибудь сожрал. А так от их бесконечной трепотни любому грозила лютая изжога. Потому и выживали.

– Куда бурбузябры упали? – спросил Стригун, поправляя сбившийся на бок шлем.

Перья давно истрепались и торчали сухими иглами, зато длинный козырёк с зелёными подушками жабр защищал ноздри от кляндиковой пыли. Медный нагрудник с сияющим гербом Бравых земель давил на грудь и тёр в подмышках, но снять его решались только дезертиры, а с ними у повелителя Магомысла разговор короткий. На передовую! Война должна продолжаться!

– У Трыщавого болота, где дерево кривое торчит, – объяснил левый перевёртыш.

– Да не у дерева, а у камня заговорённого, – встрял правый.

– Волчонок, фас! – гаркнул собиратель, но птице-волка всё же придержал за уздцы. На наводчиков нападать нельзя, в департаменте разведки обозлятся.

Зверюга рыпнулась, даже клацнула зубами, но с места не сдвинулась.

– Ай, ай! – завалившись на спину, запищали братья.

Из мохнатого пуза, ещё сильнее раздувшегося, полезли ядовитые шипы. Жирное тело в мгновенье превратилось в игольчатый шар.

– Где? – сердито переспросил Стригун и, не дождавшись ответа, добавил. – Пну!

– У камня, – раздался сдавленный вскрик.

Собиратель развернул птице-волка и только сплюнул, услышав вдогонку: – У дерева!

Кривым деревом и заговорённым камнем отмечали противоположные берега Трыщавого болота. Если ошибиться, дня не хватит чтобы объехать топи. Что ж, придётся тыкать ведьмин шар. Он поморщился. Опять ведьма голосильщица ор поднимет.

Стригун направил птице-волка в обход визжащих кустов и сунул руку в прилаженную к седлу сумку. Почуяв его недовольство, ведьмин шар откатился подальше от пальцев и забился в угол.

– Ты ещё мне будешь, – зарычал собиратель и повертел ладонью.

Коротенькое заклятье швырнуло непослушный шар в руку. Стригун постучал ногтем по стеклу и поднёс к уху. Стоило отвлечься и душащие лианы потянулись к одежде, норовя зацепиться. Он отмахнулся другой рукой:

– Чтоб вас!

– Чтоб что? – визгливо рявкнула ведьма и, прокашлявшись, так что собиратель чуть не выронил шар, добавила. – Не забивай связь своей трескотней. Дел невпроворот! Война идёт!

– «Она вечно идёт. То с падальщиками, то с кривокурами, то с манопрятами. Теперь вот с гномлами, – с тоской подумал Стригун. – Зато, как говорит повелитель Магомысл, все заняты и пре деле. Не шляются тута-тама, не пляшут, не поют», – но вслух только промычал:

– Бурбузябры у Трыщавого болота…

– Сама знаю! – заскрипела ведьма. – Где-то на берегу валяются-прохлаждаются, а нам тут ищи-свищи.

Она и впрямь свистнула между зубов, и собиратель раздраженно отдёрнул шар от уха.

Зря стучал. Толку от голосильщицы, как от кривокура на шабаше. Криков куча, а пользы на дне котла. И зачем их столько развели? Наводчики, разведчики, голосильщицы вон всякие бесполезные. Зато не поют, не пляшут – воюют! Он вздохнул. Придётся пожертвовать джиной-подсказчицей, повелитель Магомысл не выносит, когда кляндики подолгу валяются где ни попадя.

Джина, в отличие от шара, сама скакнула в ладонь по первому требованию. Ей-то за счастье – такая примитивная работёнка и долгожданная свобода! Собиратель снял с неё защитный колпак и отвёл глаза. Лучше на неё не заглядываться, а то ещё неизвестно кто чьи желания выполнять будет. Вон как смотрит! Плечами голыми крутит, да пританцовывает, подсказчица бесстыжая.

– Что изволишь, владыка? – со смешком пропела джина.

– А то ты не знаешь? – таращась на моргающие бутоны цветов-соглядатаев, отмахнулся Стригун. – Докладывай где бурбузябры упали!

– У Трыщавого болота…

– Суну в колпак и под трухлявым пнём закопаю, – пообещал собиратель.

Покосившись, он заметил, что подсказчица высунула язык, но промолчал.

– Сто шагов восточнее заговорённого камня, – надув губы, уточнила джина.

– Свободна, – нехотя обронил Стригун, стряхивая её с ладони и запихивая колпак в сумку.

Подсказчица подлетела сверкающим облачком и, насмешливо застрекотав, умчалась прочь. Над деревьями ещё долго разносился её смех и слова: «А ты нет! Полтыщи лет в обед!»

Собиратель направил птице-волка к восточной оконечности болота. Джина права, будь она не ладна, ему лямку ещё десять лет тянуть. И лучше бы без ошибок, чтобы не продлить срок наказания. Смысла в его шатаниях по лесам вроде никакого, но это только на первый взгляд. Как ни крути, а работа важная. Без кляндиков повелитель Магомысл не сможет наводить заклятья, и Бездонные шахты будут навсегда потеряны. Если гномлы там поселятся, обратно их не выгонишь, вцепятся похуже душащих лиан. А так держатся на расстоянии, куда бородатым недомеркам против боевой магии. В Бравых землях знают толк в войне. Ей посвящено всё. Бесполезных дел не бывает, каждый воин, пусть и с шумовкой вместо меча, зачем-то нужен. И совсем не важно, что чувствует он себя при этом абсолютно бесполезным и ничтожным. Война должна продолжаться!

– Подруга плачет у ворот, дорога требует – вперёд. Солдат молчит, солдат идёт. Ой-ё! Пускай трепещет его нежность, боёв скупая неизбежность, не даст свернуть ему с пути, свободу – счастье обрести, – затянул Стригун.

Сбежать бы в лес, в самую глухомань. Надеть струны на ветки – да сыграть. Пусть нельзя, пусть запрещено. Душа требует музыки. Её не заткнёшь. Ууу! Вот время наступило. Раньше тоже было не слишком весело, но хоть не так тоскливо. Он даже не заметил, как пересёк Быстрый ручей и Гиблую чащу. Всё думал, чтобы было если бы не бросил пост у Южных ворот Магусбурга в ту злополучную пятницу. Всё джина: «Я исполню любое твоё желание». Ну и пиво забористое, конечно ей вторило: «Исполнит, исполнит!». Тьфу! Срамота! Воины так не поступают. Трубадуров заезжих послушать захотел. Подпольный концерт, это же надо. Тоже мне, ценитель живой музыки. Не зря её запретили! Толку от мелодий глупых никакого, только вред один. Вот бегай теперь по Дремучему лесу, кляндики собирай. А ведь мог капитаном стражи стоять, десятину с купцов получать. Вот бы жизнь была, лучше, чем наколдованная. Или всё-таки нет? Стригун вздохнул, и птице-волк ответил сочувственным воем.

Дремучий лес держался от топей в стороне. Исчезли душащие лианы и цветы-соглядатаи, а трухлявые пни обветшали и рассыпались трухой. Редкие деревья утопали в тёмной вонючей жиже. Собиратель надвинул козырёк и приладил зелёные жабры. Трыщавое болото попахивало. Поговаривали, что великаны-людоеды сливают сюда нечистоты из своей деревни. Но нюх с памятью подсказывали, что смердело здесь всегда.

Птице-волк легко перепрыгивал с кочки на кочку, безошибочно находя те, что не тонули.

Стригун приставил руку к шлему, разглядывая липкие трясины. Самые топи заволокло колдовским туманом, но на краю клокочущей жижи, выбивая в серые облака переливающийся луч, горел гнилистым сиянием заговорённый камень.

Одного бурбузябра собиратель засёк сразу. Расправив гигантские кожаные крылья, тварь повисла на дереве, запутавшись в ловчих сетях вьюнов-охотников. Завидев всадника, она низко зарычала:

– На помощь!

Все девять красных глаз одновременно моргнули и засверкали с облегчением. Длинные задние лапы перестали скрести ствол, а короткие передние сложились на груди.

Собиратель похлопал птице-волка по шее и припустил к бурбузябру, на ходу доставая жезл разгрома. От вьюна-охотника так просто не избавишься, придётся размягчить корни дерева к которому он прилип.

Добравшись до твёрдой земли, Стригун выпрыгнул из седла и, пригнувшись, чтобы самому не попасть в ловчие сети, пробрался к дереву. Длинные липкие стебли слепо шарили вокруг, но дотянуться до новой жертвы не могли. Только раскидывали ядовитые споры.

– Побыстрее, – нетерпеливо гаркнул бурбузябр. – Я не по грибы пришёл. Я на службе повелителя Магомысла.

– А я тут поганки на компот собираю, – еле слышно проворчал Стригун, уворачиваясь от особенно длинных петель вьюна-охотника.

Изловчившись, он воткнул жезл в самый толстый корень и прошептал чары разгрома.

– Хырли-мырли, тырли-пырли!

Дерево задрожало. Ствол изогнулся от боли, а ветви закрутились, силясь сбросить ловчие сети, а заодно и бурбузябра. Мерзкая тварюга заголосила, снова напоминая про свою значимость и высокое положение.

Жезл заскрипел, глубже ввинчиваясь в корень, а вьюн-охотник сморщился и обвис на ветках. Крылья в два широких взмаха освободились от ловчих сетей, и сухие стебли посыпались на землю. Бурбузябр взмыл над деревом, гордо задрав подбородок.

– Где второй? – крикнул собиратель.

Тварь громко хмыкнула и бросив: – Сам найдешь! – полетела прочь, гордо задрав раздвоенный хвост.

– Ящур ободранный, – не особо расстроившись, заметил Стригун.

Слева от дерева в траве блестели кляндики. Сферы размером с ягоду злывля уже начали сдуваться. На золотистой поверхности проступили тёмные пятна. Минут двадцать-тридцать, и начнут взрываться, метя всё вокруг кляндиковой пылью. От этой дряни ни отмоешься, ни отчистишься. Ни чары, ни зелья не берут. Зато навороживший маг отыщет с закрытыми глазами через сотни миль, а может и дальше. Бурбузябры забрасывали ими жадных до сокровищ гномлов, а повелитель Магомысл, не выходя из своей башни в Магусбурге, насылал на паразитов убийственные заклятья. Бездонные шахты спасены, все довольны и счастливы, ну кроме гномлов. Война продолжается, а для Бравых земель нет ничего лучше войны.

– Соберу, потом второго поищу, – решил собиратель.

Надел толстую перчатку из мамонтиновой кожи и достал из сумки завёрнутую в ткань шумовку. Птице-волк сочувственно посмотрел на него и оглянулся на болота. Мокрый нос дрожал от возбуждения, втягивая соблазнительные запахи. Там бродили неясные тени, и зверюга никак не могла решить то ли облизываться, то ли поджимать хвост.

Стригун, поплотнее прижав к носу жабры, подкрался к кляндикам. Противные шары зашевелились и с издевательским звоном покатились прочь. Пришлось остановиться. Удерут в Дремучий лес, искать придётся, пока маги заклинания не забудут. Он обошёл дерево, по пути вырвав из корня жезл разгрома и запихав его за пояс, попытался обойти кляндики с тыла. Шары заскакали и ринулись к топким кочкам, но коснувшись воды отскочили. Собиратель бросился со всех ног, загоняя их на островок, окруженный вонючей жижей. Кляндики зашипели. Он угрожающе взмахнул шумовкой и распахнул подготовленный футляр. Из длинного цилиндра полилась успокаивающая музыка. Крошечные феи под крышкой играли на арфах и аккомпанировали на свирелях. Век бы слушал, если бы ни неотложное дело. Тьфу ты, мысли крамольные. Изыдьте! Зловредные песенки нужны только для того, чтобы зачаровывать врагов. Золотистые шары сбились в кучу, метаясь от кочки к кочке, но вырваться с островка уже не могли. Нежная мелодия убаюкивала их и сулила тишину и покой. Стригун подцепил ближайший кляндик шумовкой и отправил в футляр. Края цилиндра ощерились кривыми зубами и с треском заработали, пережёвывая шар. Сквозь нежную мелодию пробивались жалостливые писки. Феи беззвучно рыдали, но продолжали играть бессильные против колдовства.

Птице-волк отвернувшись от болот горестно взвыл.

Собиратель сглотнул, но его рука не дрогнула. Он рождён воином, поэтому у него никогда не было другого пути. С врагами, даже бездушными, не церемонятся! Шумовка цепляла кляндиков и совала в раскрытую пасть футляра. Они же не живые, просто окатыши зачарованные, чего с ними церемониться. Когда последний стонущий шар перемололи безжалостные зубы, музыка стихла. Феи презрительно смотрели на Стригуна, и он поспешил захлопнуть крышку.

– Негодяй я, негодяй, – повторил он. – Все вокруг сироткам помогают и бабушек через мосты с троллями переводят. Я один изверг шарики трескаю.

Птице-волк прекратил тоскливый вой и склонил голову. Собиратель бросил на него сердитый взгляд, но бранить не стал. Даже у зверюги могут быть принципы.

Он поспешил подальше убраться от злополучной полянки. Прошёл вдоль вязкого берега, присматриваясь. На самом краю топи шла дорожка из примятых поломанных камышей. А из зарослей рядом с заговорённым камнем торчал раздвоенный хвост.

Стригун подошёл ближе и, крякнув, остановился. Бурбузябр распластался на кочках, въехав головой в поросший мхом бок камня. Открытые глаза шарили по сторонам, но тварь не двигалась, раскинув короткие лапы.

– Удачная посадка, – пробормотал собиратель и бурбузябр повёл мохнатым ухом.

Он, ошалело моргая, сел и обвил тело длинным хвостом.

– Ужас! – вымолвила тварь. – Всё перешвырнулось кверху дном. Мы неправильно живём!

– Неужто? – всплеснул руками Стригун. – Я-то думал вам по сердцу?

– Нам? – бурбузябр обескураженно замотал головой, так что красные глаза закосили и на Дремучий лес и на Трыщавое болото. – Мы все! – выкрикнул он. – Я, ты, он! – тварь мотнула подбородком на птице-волка.

– Здорово саданулся, – посочувствовал собиратель.

– Наоборот. Всё встало на свои места. Я летал в Бездонные шахты. У кляндиков там целый мир.

– Последние мозги отбил, – вздохнул Стригун.

– У них своя страна! – возмутился непонимаем бурбузябр. – Они живые. Хотят, чтобы их никто не трогал. Гномлы пытаются их спасти, а мы не даём.

– Ну-ну.

Заинтригованный собиратель присел на корточки, раздумывая, что делать со сбрендившей тварью.

– Мы забираем их из дома, околдовываем и разбрасываем, чтобы заклинать врагов. А когда они больше не нужны, безжалостно уничтожаем. Понимаешь?

– Не совсем.

Бурбузябр нахмурился, сощурив все девять глаз.

– Зря! – выдал он. – У них огромное королевство! Они живут в мире и согласии. Кроме кляндиков в Бездонных шахтах ничего нет!

– А сокровища? – не поверил Стригун.

– Там ничего нет, – тварь замотала головой. – Ничегошеньки…

– Чего же гномлы хотят отвоевать Бездонные шахты?

– Чтобы освободить кляндиков от страшной участи.

Собиратель сдвинул жабры и почесал нос.

– Если там ничего нет, тогда за что мы воюем?

Бурбузябр подался вперёд.

– За кляндиков! – доверительно сообщил он.

–  Нам нужны кляндики, чтобы забирать кляндиков? – усмехнулся Стригун.

– Без них повелитель Магомысл не сможет насылать губительные чары. Война закончится!

Собиратель подскочил.

– Какая чушь!  Она не может… Война должна продолжаться!

– Иначе бездельники додумаются до того, что можно заниматься чем-то другим?

Бурбузябр облизал тонкие губы длинным языком и вытянул из-за спины котомку.

– Смотри!

Он раскрыл крышку, и внутри зазвенели кляндики.

– Прислушайся!

Стригун скривился, но всё же нагнулся к твари. В котомке скакали золотистые шары. Он впервые видел кляндиков до зачарования. Круглые тела покрывал короткий мех из-под которого торчали маленькие лапки. Но самое трогательное, что на него смотрели сотни испуганных глаз. Лучистых, с волшебным рыжим блеском. Из перекошенных ртов, вместе с писком, долетало:

– Спасите! Отпустите, пожалуйста!

Собирателя передёрнуло.

– Когда повелитель зачарует их они замолкают, но всё чувствуют, – обвинительно выставив когтистый палец, заявил бурбузябр. – А ты… А мы… Им нужна свобода, – он закашлялся, но всё же выговорил. – Нам всем нужна свобода.

– От чего? – опешил Стригун.

Он старательно отводил взгляд от скачущих существ в котомке. Вот только уши не заткнёшь. От жалобных криков внутри всё перекувыркивалось. Собиратель выронил шумовку и спрятал за спиной футляр. Призрачная свобода, о которой он не так давно мечтал, теперь пугала до колик.

– Срок наказания скоро закончится, – невпопад выговорил он.

Бурбузябр перекосился в страдальческой улыбке.

– Начнётся новое! В Бравых землях по-другому не бывает, мы живём войной! – он опустил котомку и золотистые шары посыпались на землю, с радостным писком бросившись врассыпную. – Но я так больше не хочу. Мне нужна свобода! А ты! – он снова направил палец на Стригуна. – Выбирай сам. Хочешь жить или слушать в бесконечных кошмарах их вопли?

Собиратель вздрогнул.

– Я хочу слышать музыку, – сдавленно прошептал он.

Тварь расправила крылья, расплывшись в хищной улыбке.

– Запрещённые, никому ненужные, бесполезные песенки?

Он заливисто засмеялся и взлетел, помахав на прощание короткими лапами.

– Свобода, свобода, – пробормотал Стригун и крикнул в след. – Какая она?

– Гнездо без месячной платы, там, где хочешь! – долетело с небес.

Собиратель вздохнул. И что теперь? Вить гнездо? Так никогда и не стать капитаном стражи? Скитаться по дремучему лесу вместе с перевёртышами? О такой жизни ты мечтал?

– Срок наказания всё равно продлят, – пробормотал он. – Было десять лет, станет двадцать, а то и пятьдесят. Повелитель Магомысл предателей не прощает. Война должна продолжаться!

Стригун снял шлем.

– А если я не хочу воевать?

Он сам испугался собственных слов. Такое мог сказать только дезертир, и кара одна – на передовую в штрафные бригады.

– Ну и пусть! Я тоже хочу свободы, чем я хуже кляндиков и бурбузябры.

Собиратель раскрыл футляр и, выломав крышку, провёл по ней ногтем крест-накрест, прошептав наговор на снятие чар. Феи с воплями вылетели из ловушки. От беззаботного лепета кружилась голова. Они пели, подыгрывая на свирелях, а одна, самая крупная, тащила с собой арфу и даже умудрялась перебирать струны.

Стригун бросил футляр в болото и подошёл к, переминающемуся с лапы на лапу, птице-волку.

Куда теперь идти? Что делать?

Пальцы не хотели подчиняться, но он пересилил себя, сорвал медный нагрудник с сияющим гербом Бравых земель и бросил в вонючую жижу. Воевать просто так, без смысла и высокой цели? Пусть другие лебезят перед повелителем Магомыслом. Хотя какой он повелитель, просто самый ушлый маг из всех.

– Мы свободны, – не слишком весело заметил собиратель, стаскивая сумку с седла.

– Блеск! – оскалился птице-волк. – Я тут неподалёку шикарную берлогу знаю, там такой блюз лабают, закачаешься. Пойдём, послушаем?

Стригун закивал. Может, это и есть свобода? Верить себе и другим, без оглядки, не боясь обжечься и проиграть.