О любви запретной к человекам и пароходам

Аннотация:

История о любви и борьбе за место под солнцем

[свернуть]

 

 

…И сотворен один брат крупен чревом, вынослив в труде, а душой  податлив и легок. Назначил ему Творец  сеять злаки и пасти скот, а урожай собирать в амбары, дабы людям насытиться во всякое время.

И сотворен второй брат широк в плечах и узок в бедрах, могуч и быстр, с духом неукротимым. Назначил ему Творец добывать рыбу, охотиться и охранять людей от хищников.

И сотворен третий брат тонок душой, а телом нескладен, большеголов и глазаст, с умом неспокойным – дабы искал Творца…

(«Книга Порядка», глава «О творении людей»)

***

Греду Дарроку еще не доводилось выбирать Императора. И останавливать Солнце -- пока. Но наследник рода, удостоенного вражды с правящим Домом -- это стиль. Поэтому Гред обвел однокашников презрительным взглядом и отчетливо произнес:

-- Ритуал -- фарс для простаков!

Казалось, холодок пробежал по дестроерскому сектору древнего Театра. Гардемарины поёжились. Они принадлежали к тому же цвету, и знатностью  Греду не уступали. Но традиция! Приличия!

-- Смотрите! – Гред  показал на Солнце, стоящее посередине меж зенитом и горизонтом. Потом обвел рукой небо: голубое вокруг светила,  оно наливалось синью и  к трибунам становилось сливовым, с редкими крупными звездами.

-- Мы видим, что Блудная Звезда подошла к нашей Капле. Вон, тусклое пятно рядом с телебашней. Смотреть не на что. Скажите, с чего ей нести ураганы, цунами и прочие беды, вплоть до падения Солнца за горизонт? Когда-нибудь было такое? Нет! Звезда приходит каждое поколение, но Капля повернута к свету одной стороной -- нашей!

Даррок покосился на Куратора и подытожил:  «Ритуал – красивая сдача власти принцу Дома. Это спектакль, который люди освистали бы, не слепи их традиция!»

В этот момент на Театр упала барабанная дробь.

Белые лепестки яблонь завихрились по сцене («Скрытый компрессор», -- покривился Гред.), и к зрителям вышел пожилой Император. Речь уходящего правителя гардемарины не слушали: кому интересны кредиты и проценты? Куратор внимал, кивая воспоминаниям.

А вот и принцы -- под звуки марша и розовые лепестки. «Теперь самое интересное! – прошептал Гред, -- Избранный за кулисами должен выступить вовремя. Не раньше и не позднее»

Марш оборвался, и словно шепот отлетевших душ раздался в Театре. «Тени! – шептали души, -- Тени удлиняются! Тени!»

«Микрофоны в полу» -- пробормотал Гред.  Но тени действительно удлинялись. Тянулись, словно резина. Раздались вскрики.

На авансцену вышел брат ушедшего императора -- пожилой, седеющий. Постоял минуту. Сорвал чьи-то аплодисменты – жидкие и недолгие. И отошел вглубь.

Следующим оказался юнец – ровесник гардемаринов. Выскочил пружинистым шагом, театрально развел руками,  запрокинув голову… Ушел ни с чем.

Подул ветер. Греду вдруг показалось, что он на палубе, остров качнулся под ним… К зрителям вышел третий: невзрачный человек средних лет, племянник прежнего императора.

Через минуту Театр танцевал. Все, кто сидел на трибунах, вскочили с мест. Оркестр выдавал сумасшедшие импровизации. Крики, хохот, рыдания наполнили воздух, а принц -- кружась, подпрыгивая, делая па -- дирижировал всем этим безумием. Зрение чудило: головы стали прозрачными, сквозь затылки и лица виднелись мозги, сияющие, как электролампы. Пытаясь вернуть рассудок, Гред затряс головой, но лишь ощутил, что Танец невообразимо велик, что по всей Светлой Стороне люди заходятся в трансе.  И старанием «дирижера» вспышки «лампочек» обретают синхронность, сливаются…

Музыка оборвалась. Трибуны выдохнули: «А-ах!» -- и кошмар прекратился. Тени сжались. Новый император Финансовой Империи, Избранный волей Триединого, Явленной Через Народ, Держатель солнца и т.д. и т.п. осел на арену. К нему бежали врачи.

Избиратели вытирались, отряхивались. «Что это было?» – пробасил кто-то. Гред обернулся – и увидел мозг-лампочку. «Выключись!» -- чуть не заорал он… и  ощутил на запястье хватку куратора.

-- Осторожно! – тихо произнес старый лорд, -- Не надо гасить человека. Владейте собой, а то натворите бед. Гред засопел, но руку не вырвал.

-- Сейчас вам лучше поспать. А на следующий отдых – посетите клуб на улице Чайной Розы. Запомнили?

-- Так он же для геев!

-- Этому научиться легче, чем магии.

Кэрос Дорато смотрел в темные воды залива.

-- Не взойдет, -- грустно сказали во тьме наверху.

-- Да, -- согласился Кэрос. В голове еще не сложилось, что чернильная гладь, полная белых звезд и золотых огней порта – просто вода.  Но в то, что её никогда не касался солнечный луч, верилось сразу и безоговорочно.

-- Только пришвартовался? Помоги слезть!  -- сказал невидимый собеседник.

Кэрос плотнее запахнул полы куртки. Теплые вещи им выдали на пароходе – Краю Тьмы нужны здоровые работники. Но сырой ветер осьминогом лез под одежду, морозил уши и пальцы.

-- Сам-то ты кто? – сердито буркнул он. Поднял голову – и чуть было не потерял равновесие. С юбки бетонной статуи-маяка примеривалась спрыгнуть девчонка не старше его. Одета она была как все здесь: в комбинезон из плотной материи. Но аккуратно нарисованные белые круги, обводящие глаза, указывали на принадлежность её к цвету выдумщиков!

-- А-а… -- Кэрос замялся, вспоминая, -- а как же запрет? «Да не падет тень накопителя на дестроера, да не ступит выдумщик на тень накопителя» и все такое?

-- Да какие у нас тени! – отмахнулось дитя тьмы, -- Солнца нет – и запрета, считай, нет. Меня Исэ зовут.

-- Кэрос Дорато, с Устричного. Накопитель.—Мальчик ткнул себя в кастовый знак на пухлой щеке и, немного поколебавшись, помог Исэ спуститься.

-- Кредит?

-- Ага. «Льготные усло-овия, низкий проце-ент», – передразнил мальчик банковского агента. А как стал остров кандидатом в Первую Двадцатку --  попал наш виссон под запрет. Жестоко, дескать, устриц на нитки изводить, ходите в нейлоне… И закрыли нас по гуманным принципам высокой имперской культуры. – Мальчик зло сплюнул и решил сменить тему. -- А ты из какой семьи?

-- Мама – гадальщица в банке. Отец -- ученый… и сволочь он!

-- Извини, -- спохватился мальчик. В отличие от домовитых представителей цвета Кэроса, выдумщики были неважными родителями, норовя сплавить ребенка в интернат. -- А у вас что, своих накопителей нет, что собираете по всему свету?

-- Не остаются. У нас дестроерам хорошо – опасности, романтика. Выдумщики есть – звезды, культ Слова. А накопители тепло любят. И солнце. Расскажешь, какое оно?

За разговором дети миновали пирс и вышли к воротам, через которые пропускали в город переселенцев. Ворот было три – свои для каждой касты, и в них восседало по служащему таможни.

Представитель выдумщиков --  худой, большеглазый и нескладный, как все люди этого цвета, задумчиво перебирал страницы пухлого досье. Фигурант дела стоял перед ним и втолковывал:

-- Обвинение – полная чушь! Мною владела лишь благородная страсть к открытиям. Ракета – транспорт, который откроет человечеству дорогу в космос! Полет на другие планеты, к звездам! А меня обвинили в создании оружия! Что за нелепость! И трамвай может сойти с рельс, но никто не называет его оружием!

Жилистый чиновник-дестроер вернул пачку дел капитану парохода:

-- Везите в Копи. Уголовники нас не интересуют.

В третьих воротах накопитель, лицом и фигурой более всего напоминающий опору моста, нудно объяснял отцу Кэроса:

-- Вы свободны в пределах Края Тьмы до тех пор, пока отчисления с вашей зарплаты не погасят долг банку. После этого срока вы вольны уехать или остаться. Работа – по выбору, обязательная. Жилье – минимальное, бесплатное. Образование для взрослых – льготное, по желанию. Образование для детей – бесплатное, обязательное. Получите удостоверения личности, распишитесь…

И, перед тем как пропустить семью Дорато внутрь города, положил дело в стоящую рядом железную печку, где уже полыхало досье на изобретателя ракет. От печки тянуло приятным теплом.

Город Звездный  Кэроса поразил. Во-первых, он был вывернут наизнанку. Холод, ветер и минеральные богатства края убедили жителей в том, что пещера в скале – лучшее жилье. Город не строился,  он вырубался. Теперь это был многоэтажный лабиринт, раскинувшийся на десятки миль. Подземные заводы, улицы, площади. Многоярусные жилые кварталы. Доносящийся с поверхности гул вентиляторов и ветряков – генераторов электричества.  Феерия ярких огней, светящиеся вывески… Очень много значков: круг, обведенный волнистой линией. И лозунг «Сделаем себе Солнце!»

Во-вторых,  закон о равнопочтенности каст здесь понимали буквально. Представители разных цветов ходили в одни магазины, ездили в одних вагонах и (о, ужас!) учились вместе, разделяясь только по классам. Кэрос узнал об этом, когда пошел в школу и неожиданно встретил там Исэ.

Спустя 36 урожаев [12 лет], Священный остров

Капитан Гред Даррок шел по палубе, вызывая почтение. В родовом замке он пробовал вызывать любовь, но бросил эту затею – очарованные слуги становились усерднее, но сильно теряли в уме.

Корабль ему нравился.  Двести четырнадцать метров длины на двадцать семь ширины внушали уважение. Паровые турбины общей мощностью семьдесят пять тысяч лошадиных сил восхищали. Автоматика подачи водоугля вызывала симпатию.

Только название… «Императрица Маа-Ри». Злая насмешка -- пройти Гонку с такими позывными. Греду представился газетный заголовок: «Маа-Ри» мстит за погибшую сестру! Потомок лорда-убийцы канул в пучину!»

-- Господин капитан! К вам журналистка!

Ну вот, вспомнишь демона – он и явится.

-- Исела Мионо, Край Тьмы,  -- представилась газетчица. Была она, как все выдумщицы, худа и нескладна, но маленький рост, большие глаза и копна кудряшек делали бы её привлекательной, если бы Греда интересовали женщины.  -- Капитан Даррок, Вы не боитесь острых вопросов?

Гред улыбнулся: губами и уголками глаз. Публично заподозрить дестроера в трусости –дешевый трюк. Но реклама не помешает…

-- Как вы оцениваете свои шансы на победу в Гонке?

-- Сто процентов.

-- У вас есть основания?

-- Да. Испытания судна.

-- А если кто-то будет быстрее?

-- Вряд ли он сможет обогнать нас больше, чем на шесть смен [48 часов]. Я успею подойти к призовому острову и выгрузить на него своих людей. И тогда по правилам победит тот, у кого их больше. А у меня большая команда.

-- Ходят слухи, что многие корабли в Гонке гибнут от диверсий, организованных конкурентами. Возможно ли такое?

Наивность собеседницы стоила того, чтоб ткнуть её носом в жизнь.

-- А как вы думали? Гонка -- своего рода маленькая война, мобилизующая все три цвета.  Это концентрат бытия, наглядное воплощение борьбы островов за место под солнцем.

Показалось или чуть побледнела?

-- Зачем?! Вы и так под солнцем…

-- У вас еще есть вопросы?

Бледность сменилась румянцем.

-- Да! Как вы объясните недавнюю гибель двух матросов вашего экипажа?

-- Очень просто. Они нарушили устав и отвлеклись на секс во время похода. Я уличил их. Им стало стыдно, они покаялись, после чего прыгнули за борт, где их растерзали акулы. Свидетели тому – половина команды и члены комиссии.

-- А вы…, -- щеки журналистки запунцовели, но начав, она уже не могла остановиться, -- Разве не понимаете их?

-- Море – это серьезно. В походе я отдаюсь ему весь, без остатка.

Император в сопровождении младших принцев освящал собой  регистрацию участников Имперской Пароходной Регаты (попросту – Гонки). Корабли со всей Капли толпились в порту Священного острова.  Сверкали борта. Подпирали небо высокие трубы. Флаги пестрели цветами каст -- белым, красным, аквамарином. Гудки, шум двигателей, отрывистые команды. Пахло дымом, морем, азартом и свежими газетами.

Прогуливаясь по причалу, Император тихо объяснял сыновьям:

--  Корабли – рассказчики. Они говорят о своих  островах. Вот «Маа-Ри», крейсер с Дымного, кандидат в победители. Дымный – наш лучший должник, источник дохода, но он зарвался. Мечтает избавиться от Вечного долга и стать независимым кредитором. Нехорошо иметь такие амбиции, понимаете? Пора кому-то еще победить. Помните: лишь мы, члены императорского семейства, видим Каплю как целое. Мы хранители великой Гармонии,  дабы каждый остров занимал свое место...

И тут он увидел Её.  Изящная и стройная, стояла она, и сердце зашлось сладкой болью, слова канули в небытие, а  разум поглотил Хаос.  Её тело казалось серебряным. Плавные линии ласкали глаз. Округлый нос вызывал умиление.

-- Кто она? Откуда?  – спросил Император Не Мо, когда смог дышать.

-- «Солнце Империи», Край Тьмы. Ледовый судостроительный завод.  Длина сто семь метров, ширина – одиннадцать с половиной… Желаете осмотреть?

-- Что случилось? – осторожно поинтересовался у отца самый смелый из принцев, когда они возвращались во дворец. Лицо правителя, как всегда, было непроницаемо -- оно лишь постарело на тридцать урожаев [десять лет].  -- Этот корабль нарушает Гармонию?  Не соответствует правилам?

--  Увы, соответствует. Подводные лодки не запрещены. Она движется энергией водяного пара, который вращает турбины. Только воду кипятят, используя не уголь, а распад 92-го элемента…

-- Так в чем же дело?! Купи этот корабль после Гонки. Или предложи отдать за мелкую льготу.

-- Увы. Реактор – как крупный хищник. Дорог в содержании и смертельно опасен при оплошности.  Придется строить отдельные причалы, доки… Хуже другое. Рывок технологий неминуемо повлечет за собой столь же резкие изменения в социуме. А это разрушит хранимую нами гармонию, ибо каждый шаг прогресса требует двух шагов -- по пути добра и по пути понимания.

-- Отец, почему ты прижал ладони к груди?

-- Потому что у меня там сердце…

Если бы каждой гадости, грозящей погубить «Солнце Империи», соответствовал больной зуб, капитан Ке Тов щеголял бы улыбкой акулы. Хуже всего оказались свои же, «темные» корреспонденты, непременно желающие ехать в подлодке до ближайшего порта. Иначе, дескать, не описать им неповторимую атмосферу нового корабля. Духоту и запах смазки – ну никак не воспроизвести!  Судно стало похоже на колонию пингвинов, захваченную попугаями. Запасы торчали из всех углов, при погрузке исчезли пластины регенерации воздуха, да еще этот механик...

Ке Тов устало оперся на ограждение рубки. Внизу сочувственно плескали волны. Механик - накопитель.  На суше – звучит отлично. Мало ли их, круглобоких, по мастерским и заводам работает! Но в трюме… На старте Гонки… Скажи кому – засмеют. Все равно, что стеклянный корпус или пластилиновые рули.

-- Господин капитан, погрузка закончена! – доложил старпом.

-- Регенерацию заменили?

-- Так точно, господин капитан!

--  Давай без чинов. Хочу спросить… Дорато не подведет, как считаешь?

-- Кэрос? – старпом обернулся к причалу, на котором переминались матросы и корреспонденты. Предмет разговора сидел, поджав ноги, и, судя по улыбке на круглой физиономии, наслаждался минутой покоя под чистым небом и ласковым солнцем. --  С чего ему подводить?  Я его еще практикантом помню. Подо льды ходили – не дрейфил. На испытаниях разгонялись, лодка тряслась, как припадочная – нормально. На глубине корпус жало так, что койки крючились – ничего, ходил, протечки устранял. Я так думаю, вранье это, что накопители трусы. Предрассудки.

-- А чего мы его вообще взяли? Дестроеров не было?

-- Легче с ним.  Сами сейчас увидите.

И верно, на причале назревало.

-- В современном виде Регата лжива и лицемерна! – вещал  смуглый корреспондент с вдохновенно-впалыми щеками. – Формальный запрет на уничтожение кораблей лишь развивает коварство, провоцирует мерзкие и безнравственные методы конкуренции! Снятие запрета пошло бы только на пользу. Дестроеры могли бы открыто реализовать свою страсть к разрушению, а мирные граждане смотрели со стороны на красивый и честный бой…

Смуглый осекся, посмотрев на матросов. Страсть к разрушению конкретного языкастого писаки сверкала из сузившихся глаз, проступала в напрягшихся желваках, сжималась кулаками.

Кэрос открыл глаза и вдруг оказался на ногах. С неожиданным для своей комплекции проворством он перешел-подкатился к смуглому и посмотрел на него снизу вверх круглыми от наивности глазами.

-- Меня утопят? И это честно? – произнес он донельзя удивленным, с какой-то детской интонацией голосом. – Это честно, да?

Кругом засмеялись. Облегченно расслабили плечи дестроеры, выдумщики выдохнули и опустили фотокамеры. Миниатюрная газетчица с копной кудряшек всплеснула руками: «Кэрос! Не может быть!»

Старпом прошептал: «Видите! А ведь никто его не учил. Легкая натура!»

В следующую минуту над портом понесся сигнал: кораблям отвалить от пирса и выходить на старт.

***

-- Пусть победит сильнейший! – провозгласил Император, и Гонка началась.

Из гавани «Солнце Империи» вышла на электромоторе. Её обогнали несколько эсминцев, выбравших стратегию «ухода в отрыв». Крейсер Сухого острова держался неподалеку, словно исследуя соперника.  Машинерия в трюме работала как часы, Кэрос сменился с вахты и попросился на палубу, глотнуть ветра перед погружением.

Открытое море встречало гонщиков качкой, нос подлодки то зарывался в волну, то взмывал,  поэтому «прогулка» чем-то напоминала виндсерфинг. В роли паруса выступала надстройка рубки, на вершине которой открывался люк. Пристегнув спасательный пояс, Кэрос соскочил на палубу.

Первая и вторая волна прошуршали по борту. Третья ударила по коленям, промочив брюки. Четвертая прошла незаметно, зато пятая вздымалась, словно гора, играя яркими бликами.

-- Ух ты! – раздался девичий голос за спиной, – и секунды понеслись, съеживаясь.  Кэрос крутнулся, увидел Исэ, осознал, что она не успевает пристегнуться, и забросить её в люк он тоже не сможет, осталось лишь крепко обхватить, прижать к себе изо всех сил, оборачиваясь спиной к рубке… Тяжелая, плотная масса обхватила со всех сторон, закрутила, ударила о титан, вышибая воздух из легких, потащила в пучину… и отпустила.

Фыркая и отплевываясь, Кэрос спустил перепуганную девушку в люк и долго возился с поясом. Пальцы дрожали.

-- Отделался синяками! – обрадовал дежурный врач.-- Везунчик ты, Кэрос!

Кэрос и вправду чувствовал себя счастливцем. Исэ здесь! Они будут рядом еще несколько смен!  Мешал только стыд: против воли вспоминалось мновение, когда он прижимал к себе теплое тело девушки, нежное ушко у самого его носа, запах – волнующий и желанный…

«Глупости! – твердил он себе, -- Она другого цвета. Как можно её хотеть?!»  Все было втуне. Память о нежной, трепещущей Исэ застряла в душе, как соринка в ракушке, чтобы, покрываясь слоями фантазии,  становиться жемчужиной.

***

Маршрут между Священным и Дымным – один из самых известных на Капле. «Солнце Империи» уверенно шла на стометровой глубине, держа скорость 30 узлов (55,3 км/ч), догоняя ушедшие вперед корабли.

--   Два румба влево по курсу – крейсер, -- доложил акустик. – «Императрица Маа-Ри»

В этот момент на палубе «Императрицы…» боцман боролся с проклятьем дестроеров – вечным Хаосом. Тот бурлил в душе и рвался, как лава из кратера вулкана. «По морде ему врежь! – орал Хаос. – Ну, хоть пару оплеух!»

-- Почему не по уставу драишь? Где взял эту хрень?!

-- В порту взял, господин боцман. Смотрите, какая хорошая – все отмывает. – Матрос показал на посветлевшую палубу и бросил в ведро пластинку, похожую на ломоть лежалого кукурузного хлеба. В ведре забурлило.

Боцман держался. Не от жалости к дураку-матросу. А от знания: Хаос – враг. Извечный соперник Триединого, коий Порядок есмь, он стремится погубить душу, сожрать её изнутри. Сделать нормального дестроера убийцей, пиратом, разбойником. Помощник души – корабельный устав. Живи по уставу, ходи по уставу, думай по уставу – и Хаос останется ни с чем.

Смешно, скажете вы? Скажете – дурак боцман, что педант от пяток до лысины, что гоняет матросов драить до блеска новый корабль? А потаскайте под тельняшкой кипящий котел, последите, чтоб пар шел в машину и только в неё! Всю жизнь потаскайте, тогда и смейтесь.

Стоявший неподалеку капитан Гред всмотрелся в матроса – и замер.

Удобное свойство магии – подвергшийся ей человек свято уверен, что действует по собственному желанию и разумению. Рисунок светящихся пятен в мозгу уборщика сигналил: над парнем работали. И сделал это маг высокого уровня, потому что рисунок стал проявляться только сейчас,  а значит… Значит, обработанный уже сделал, что от него хотели!

-- Где остальное?!

-- Спрятал, господин капитан. Хорошо спрятал.

-- Куда?

-- В уголь, господин капитан.

Гред рванулся, но было поздно.

Завыла сирена, голосом дежурного заорали динамики.

-- Тревога! Пожар в трюме!

-- Аварийной группе – на правый шкафут! – это уже командир дивизиона живучести.

Палуба вдруг сделалась чудовищно длинной. Гред не успевал. Они же погубят корабль, они же не знают…

-- Воды во второй угольный отсек!

Только не это! Заработали насосы, поток из цистерны хлынул на измазанные углем панели регенерации, супероксид калия радостно соединился с водой, фонтанируя кислородом, и взрыв расколол борт «Маа-ри», выбивая Дымный остров из Гонки.

Правду говорил Император: вредно иметь большие амбиции.

Через час мокрый боцман с остатками команды подгоняли шлюпки к ближейшей шхере. На месте крушения крутилась подлодка, словно ища чего. Со стороны Дымного донесся гудок – шел спасательный катер. Болело тело, пережившее удар об воду и бешеную греблю прочь от воронки, поглотившей корабль. Одно хорошо – душу отпустило. Никакой злости.

-- На каком я судне?

-- «Солнце Империи». Вы почти утонули, пришлось забрать вас в лазарет. Не беспокойтесь за ваших людей – они доплыли до шхер… многие… их забрали спасатели. Скоро придем на Дымный. Вы можете рассказать, что случилось?

***

Холм-на-Сваях, главный порт Дымного, встречал Гонку шумом толпы, музыкой и пестроцветьем. Музыка была печальной: о гибели красы и гордости острова -- «Императрицы» кричал эфир. Обменный курс дымновского верика, который здесь именовали кредиткой [От Credo -- верую] , уже начал снижаться.

Команда получила час увольнительной: капитан регистрировал в мэрии, что «Солнце» прошло контрольную точку, коку нужны были свежие продукты, а корреспондентов ждал дирижабль до Вечного порта.

Антиподы с удовольствием окунулись в толпу легко одетых людей. Много накопителей, мало выдумщиков и дестроеров. Дома – аккуратные, одной высоты  «кирпичи» этажа на четыре, украшены лепниной и балконами. Транспорт запруживает улицы, деловитые жители гуляют, обгоняя электромобили.

Местные журналисты засыпали антиподов вопросами:

-- Каково это – жить в кромешной тьме?

-- Расскажите про случаи помешательств, самоубийств, каннибализма!

-- В повседневную одежду входят цепи?

-- Ваш корабль ходит под водой, чтобы скрытно таранить и топить конкурентов?

Глаза моряков заблестели. Напугать наивных выдумщиков – что может быть веселее?

Ответы посыпались градом:

-- О, да, у нас очень страшно! Тьма высасывает душу, от человека остается лишь оболочка. В бесконечных туннелях городов, гремя цепями, бродят потерявшие разум!

-- Мы ходим, свистя ультразвуком, как летучие мыши!

-- Когда меня сменили с вахты, я отбил с куртки слой льда в метр толщиной!

-- Редких металлов  так много, что мы их ловим на удочку: закидываем в реку электрод, включаем ток --  и через час получаем гирьку тайния или недостаниума!

-- Вы что, с ума сошли?! – Это начкор прибежал, чихая в пачку свежих газет, -- Они же всё это напечатают!

-- Это?!  Да кто поверит в такую чушь!

-- Поверят! Это вам в школе вдолбили, что редкоземельные элементы в воде не растворяются. А здешний народ и не такое скушает. Вот, глядите!

Заголовки газет поражали: «Золото из моря в домашних условиях»,  «Говорящая кошка предсказала, что эта Гонка будет последней»,  «Самоубийство стиральной машинки (предсмертная записка прилагается)», «Как прочесть одну книгу два раза»…

-- Это у нас Слово есть Триединый, и новости от выдумок отделены. А здесь журналистика – это брехня для развлечения публики! Вот увидите – завтра все ваши сказки напечатают огромными буквами.

-- Почему у вас дома одинаковые? – спросила Исэ, -- Даже здания Круга Избранных –  одинаковые «кирпичи»? Где башни, замки?

-- Замки срыли после Великого Уравнения каст, в знак победы над властью дестроеров -- Островных королей. А почему «кирпичи»… Накопители, -- сморщился один из «дымных» журналистов, -- Они не любят, когда кто-то высовывается. Делятся на слои по имуществу, но в каждом слое подражают друг другу до полной одинаковости.

Журналист из Холма-на-Сваях не любил Накопителей. Под квартал выдумщиков был отведен островок близ города. Красиво, но сыро.

***

-- Покиньте судно! – говорил капитан Кео Тов, и ему казалось -- слова отдаются эхом в отсеках, -- Сойдите на берег!

-- Ите, ите, ите… Ерег, ерег, ерег…

Кео Тов  вслепую нашарил шланг, включил вентиль. Чистый воздух ударил в лицо. Хуже всего было то, что капитан не мог вспомнить, кому он это сказал. Он твердо знал, что на судне был пассажир, но кто это, как попал сюда и куда его нужно было доставить -- из памяти почему-то выпадало.

Команда вернулась из увольнительной – а капитан все пытался вспомнить.

Гред Даррок сидел на койке в лазарете и размышлял. В продолжении плавания не было смысла. То, что он мог узнать о новой подлодке – он знал. Но смотреть на Гонку со стороны, вспоминая, как стоял на мостике флагмана?!  Тонуть веселее. Придется антиподам потерпеть пассажира…

-- Господин капитан, вам нездоровится? – вмешался старпом, -- Разрешите заступать на вахту?

-- Разрешаю…

-- Докладываю: пассажиры-корреспонденты с багажом выгружены. А что делать с лордом? Оставить?

Несколько секунд разум Кео Това боролся с наступающей тьмой. Тьма победила.

-- Врача в центральный! Капитану плохо!

Кео Това водрузили на свободную койку в лазарете. Корабельный врач диагностировал нарушение кровообращения головного мозга. Вскоре капитан пришел в себя и слабым голосом приказал выходить в море. Гред перебрался в одну из кают, опустевших после корреспондентов.

-- По местам стоять, с якоря сниматься!

Когда Дымный остался за кормой, радио сообщило новости Гонки:

Из шестидесяти трех кораблей в строю шестьдесят один. Крейсер Сухого острова остался в Дымном для ремонта. «Солнце Империи» идет девятым.

Капитан «Тигра» -- корабля Тучного острова -- не верил ни в магов, ни в проклятия. Остров входил в Первую Двадцатку империи (правда, находился в ней на тридцать втором месте), обладал теплым и влажным климатом и экспортировал фрукты и рис чуть ли не по всей Капле.

Шесть тысяч миль без досыпки угля, команда в девятьсот человек, попутное течение и скорое лидерство в Гонке – что еще нужно для счастья?  Броневой пояс на корабль от заказных таранов – скажете вы. Так у «Тигра» и пояс есть!

Словом, капитан Гао Ди был счастлив ровно до того момента, когда на подходе к Кипарисовым островам «Тигр» обогнал «Дельфина» -- посланца Вечного порта. Капитан «Дельфина» проводил соперника долгим взглядом и сделал странный жест: провел указательным пальцем перед собой две горизонтальные линии, словно рисуя на «Тигре» знак равенства.

Часа через два глазастые и любопытные журналисты увидели с дирижабля, что «Тигр» сбавил ход. В движениях корабля, лавирующего в проливах, появилась нерешительность, а перед последним островком он вообще лег в дрейф, рискуя напороться на мель.

-- «Тигр», что у вас происходит? – заинтересовались журналисты.

-- Не мешайте собранию! – был ответ.

-- У вас что – бунт? Пусть говорит капитан! – забеспокоилась пресса.

-- Капитан и штурман под арестом. Команда вырабатывает решение, с какой стороны обходить остров!

-- Долго вы там копаться будете?! – не выдержал корреспондент с Тучного.

-- Столько, сколько нужно! Решение должно устраивать всех!

-- Вы с ума посходили! А как же Гонка?!

-- Что нам мнение погрязших в неравенстве!

Двигаясь, словно пьяный, «Тигр» обошел-таки островок и вышел в открытое море. Впереди ждал Устричный остров и его спутник – Устричный хвост, печально известный кораблекрушениями…

***

Ты можешь всё, можешь всё

Возьми от жизни своё

Живи сегодняшним днем

Возьми от жизни своё …

Песенка носилась над городом, время от времени пикируя на чью-нибудь голову.  Кэрос смотрел и не узнавал. Внешне Порт-Виссон не изменился: ласковый песок на берегу, одноэтажные домики, деревья подставили солнцу плоские кроны. Но вот жители…

-- Дядь, дай денежку! Поесть дай!

Матросов атаковали дети. Грязные и голодные, они совершенно не боялись незнакомых людей со странного корабля.  Приземлившийся вскоре дирижабль с корреспондентами ситуацию не прояснил. Антиподов хватали за руки, лезли в карманы, тянули, дергали.

-- Мамка-то ваша где?

-- Гуляет мамка. Свобода пришла.

-- А вас почему не кормит?

-- Так свобода же!

В городе словно случился праздник, только никто не помнил, по какому поводу. Накопители бесцельно шатались по улицам. Из квартала дестроеров доносились выстрелы. Кое-где горели дома.

-- Все, гадина! Попила ты моей крови! Больше на порог не пущу!

По улице с визгом бежала женщина, прижимая к себе грудного младенца. Добежав до пирса, она с размаху швырнула орущее дитя в воду и, развернувшись, пошла назад в город. Плечи её расправились, на лице играла расслабленная улыбка, как у человека, получившего заслуженный отдых после тяжелой и трудной работы.

-- Они с ума посходили! – выразил общее мнение радист, пока малыша вытаскивали и откачивали, -- Выдумщики разделились на Партию Большой свободы  и Партию Полной свободы, митингуют пятую смену. Накопители имущество делят, до драк дошло. Дестроеры-подчиненные на командиров пошли, дым до небес, на улицах трупы.  Что с ними такое?

-- Свободой ударили, -- объяснил Гред, но услышала его только Исэ.

-- Зачем?

-- Может быть, и случайно. Магия действует на то, что маг видит. Хотели вывести из Гонки корабль, а под удар угодил весь город. Скоро узнаем.

-- Пассажиров больше не возьму, -- заявил старпом, косясь на младенца.

Исэ вдруг села на землю и разрыдалась.

-- Как так, ну как?! – всхлипывала она, -- Но ведь свобода, ведь равенство… Это же всё хорошие вещи!  Почему?!

-- Не плачь, -- успокаивал Кэрос, вытирая её щеки чистой ветошью, -- подумаешь, хорошая вещь! И весло хорошая вещь, а по башке им шарахнуть – мало не покажется.

Кэрос излучал доброту и спокойствие. От него веяло надежностью, миром, уютом… Где-то в глубине души Исэ пожалела, что они вдвоем не попали под удар свободы… И тут её осенило.

-- Надо поменять песню!

-- Какую песню?

-- Которая играет!  Она им подсказывает, как пользоваться свободой!

Выдумщики на радио долго не понимали, чего от них хотят.  В порт антиподы возвращались под новый хит:

Я тебя умою и накормлю

Ах ты, моя радость

Я так тебя люблю!

По дороге их встретила мать малыша и возмущенно потребовала отдать её крошку, смысл и радость её жизни. За женщину держался муж, внезапно проникшийся семейными ценностями.

--  Скажите, -- спросил их Кэрос, -- а здесь сейчас виссон делают? Ткань такая, из моллюсков…

-- Конечно! – ответила женщина, -- Вон фабрика стоит. «Благодаря кредитной политике Империи мелкие ремесленники сменились солидными производствами, которыми остров по праву гордится», -- она явно цитировала какой-то путеводитель и не поняла, почему лицо Кэроса вдруг исказилось.

-- Сменились, -- повторил юноша, -- Сменились. Спасибо.

И бегом бросился догонять товарищей.

-- Ты не боишься влюбиться? – спрашивал Гред у Исэ.

-- Это невозможно, -- печально ответила девушка, -- Мужчины все сволочи. А он – нет.

-- И что?

-- Значит, он -- не мужчина!

***

В отличие от деловитого Дымного, Старый порт звенел и смеялся. Казалось, жители острова только и делают, что танцуют, веселятся и водят приезжих по развалинам времен Первой Империи.

Белоснежные казино, голубые бассейны, парки аттракционов, бордели и бары настойчиво приглашали к развлечениям. Накопители и здесь задавали тон, но тон был другой, расслабляющий. Выдумщики были под стать: художники, музыканты, поэты…

Тем более удивительным было появление на пирсе Исэ в сопровождении двух полицейских.

-- Исела, ты что – в компот градоначальника ныряла?

Взъерошенная Исэ, мокрая до нитки, испуганно хлопала глазами:

-- Я к-купалась. В море.

Старпом перевел взгляд на полицейских:

-- Что произошло? Она купалась в неположенном месте?

-- Она купалась одетой, -- пояснил один из стражей порядка, -- Это запрещено.

-- Я купальник забыла! – пискнула девушка.

-- Почему -- запрещено?!

-- Потому что у нас свобода. Человек обязан быть свободным и вести себя, как положено свободному.  Распишитесь в протоколе.

Через полчаса подлодка оставила Старый порт за кормой. Ухмыляющийся Гред Даррок объяснял антиподам:

-- Свобода – бренд Первой Двадцатки. Фундаментальная идея, тектоническая плита, на которой стоят эти острова. Что такое свобода? О, это серьезный вопрос!

Империя – машина свободы, чем-то похожая на паровую. Устричный, где мы были -- закипающая вода. Молодежь отселяется от родителей, отбрасывает традиции и запреты и начинает искать себя в новой жизни. Это «пар» -- отличные люди, готовые трудиться в три смены на самой грязной, нервной и тяжелой работе. Постепенно «пар остывает» -- люди обживаются,  заполняют доходные местечки, работают меньше, а получают больше. Таких много на Дымном.

Но пар должен работать! И его «нагревают».  Половина выдумщиков Империи создает линейку образов свободного человека. Образов, которые сломают новый слой связей: отбросят жену от мужа, детей от родителей. Книги, фильмы, песни, реклама – все об этом. Человек должен знать, как правильно быть свободным!  Только так суета желаний отдельных людей может собраться в единую Гармонию.  «Голая, бесплодная, в электромобиле» – местный идеал женщины. А Исэ, увы, не подходила…

-- Это что – карта?! – ругался штурман, -- Это газета, а не карта! Где глубины?! Где магнитное наклонение?! Вот это? Это не наклонение, это горе!

Осторожно, на скорости не более десятка узлов [16,2 км/ч] «Солнце Империи» пробиралась меж скал Оленьего острова.  Еще три тысячи километров против течения, маневры в Мамонтовом архипелаге – и Гонка закончена.  Половина кораблей-соперников сошли с дистанции. Уцелевшие поотстали  – «Солнце» не тратило времени на заправку углем.

-- Всем свободным от вахты собраться в кают-компании! – тревожно ударила корабельная связь.

Дежурный врач нервно комкал в пальцах пилотку. Глаза его на исхудавшем лице казались бездонными.

-- Ребята, капитан умер, -- сказал врач, -- Нервное перенапряжение… Инсульт.

Поднялся ропот. У Кэроса сжалось сердце. Капитан – точка,  в которой собирается воля и решимость всей команды. Как теперь быть?

И тут вдруг накопитель понял, что все глядят на него. Исхудавшие в тропиках, усталые, потрясенные смертью лидера, дестроеры смотрели на «слабое звено цепочки», каким, он знал, его все-таки негласно считают. Впереди – тысяча километров неизвестных вод, риск, питание сухарями и  (четвертый уже!) капитальный ремонт  насоса воздушной циркуляции.  А отказаться от Гонки, нырнуть на Темную сторону – и через каких-то девяносто смен [месяц]  войдешь в порт, ставший родным…

Кэрос покрутил головой, чтобы обвести взглядом всех собравшихся.

-- Ну, а что? -- сказал он  и пожал плечами, -- Мы же все знаем, что надо делать.

Собрание единогласно постановило:  Гонку вести до конца. Новым капитаном стал старпом Зео Лин.

***

--  Полагаешь, это поможет?

--  Да точно, господин штурман!  Смотрите: мы обходим Олений по струе Экваториального течения, цепляем Темную сторону, выскакиваем на Светлую вот здесь и выходим прямо к Призу!

-- Точность нужна…

-- Так поддержат!

-- Ох, штурманенок ты, штурманенок. Все-то вы, молодежь, на технику надеетесь…

Впоследствии штурман так и не узнал, вправду ли он разглядел в небе движущуюся блестящую точку или глаз смутила слеза, набежавшая, конечно, от холодного ветра?  Зрение у старика было отличное, но  различить искусственный спутник, передающий координаты с высоты в тысячу километров – трудное дело.

Сегодня Главный Театр Империи вместил двадцать пять тысяч человек. Лорды и леди, чьи родословные восходили к дестроерским королям, нынешние правители островов – богатые накопители, элита выдумщиков – ученые и поэты. Пресса и телевидение, представители и посланники, подпевалы и группы поддержки. Ближние к сцене трибуны дестроерского сектора заняли участники Гонки.

Император был мрачен. Красавица-подлодка, поразившая его сердце, вернулась  несомненным лидером, и от этого было особенно тяжко.  Он даже выкроил время и навестил её на пирсе. Увы, она оставалась такой же:  обводы по-прежнему манили умчаться вдаль, забыв обо всем, и краска с бортов ничуть не облезла, потому что не было на них никакой краски…

-- Цвета Империи! Я призываю вас к справедливости!

Театр замер. Слова более подходили суду, чем награждению победителей.

-- Команда Края Тьмы на судне «Солнце Империи» добралась до Приза, опередив следующий за ними корабль на пятьдесят шесть часов.  Но согласно духу нашей Регаты, не всякий остров  может быть победителем!  -- С этими словами Император картинно взмахнул правой рукой, словно указывая на светящийся над ним девиз: «Победа -- сильнейшему!» В левой у него была зажата газета.

-- Разве Край Тьмы можно назвать сильнейшим из островов? Разве его жители соответствуют бренду свободного человека?  Нет! Они променяли борьбу меж людьми на борьбу с природой. Попытались спрятаться в трудных условиях жизни от вечной вражды меж людьми.

И что у них получилось? Император развернул газету. Послушаем жителей Края Тьмы. Вот этих самых моряков, сидящих в нашем зале. Что сказали они о своей родине?  «Тьма высасывает душу. Кровавые призраки, гремя цепями, бродят по темным коридорам». Разве люди могут жить так? Нет, нет и нет!  Извращение замысла Творца, глумление над божественным Порядком – вот что такое Край Тьмы и его порождения!

Над трибунами пронесся гул. Зео Лин и команда «Солнца» вскочили, сжав кулаки. Кэрос, сидевший в секторе накопителей, вдруг понял, что остался на скамье один. «Как же так? – тряслось у него в голове, -- Неужели мы правда такие? Ужасные и мерзкие Триединому? Но почему они не сказали нам раньше? Почему допустили к Гонке? Зачем приняли Край Тьмы в Империю, ссудили Вечный Долг? Почему нас честят рабами люди, сделавшие деньги на работорговле?»

Император тем временем продолжал:

-- Скажу вам больше! Жители Края Тьмы нарушают священный кастовый принцип разделения занятий!  Среди них живут и действуют ученые-дестроеры, моряки-накопители и даже (пауза) бытует безнравственное соединение представителей разных каст!

На экране позади Императора высветился слайд и потрясенный Кэрос узнал себя. Да, это он и Исэ  на палубе «Солнца» за мгновение до того, как их накрыло волной. А Император вдруг обратился прямо к нему.

-- Герой этого снимка здесь, в этом зале. Подойди сюда, юноша. Не бойся.

Шатаясь  на негнущихся ногах Кэрос подошел к Императору. Кастовые знаки – синие полукружья – четко проступали на бледных щеках.

-- Повернись к зрителям. Возьми микрофон. Мы все понимаем, что ты стал жертвой Края Тьмы. Ведь ты не родился там? Отвечай.

-- Да-а, -- прошептал Кэрос.

-- Очень хорошо. Ты родился на Устричном, верно?

-- Да-а.

-- Тебя привезли в Край Тьмы родители. Тебя оболванили, обманули. Вместо того, чтобы наслаждаться жизнью под солнцем, ты проводил смены в душном трюме. Стремился к победе, не понимая, что гонки – не для тебя. Ты не дестроер. Это им приличествует нестись, ломая шеи и головы. Для тебя – спокойная  работа и тихое потребление. Мир, покой, добродетельная супруга. Ведь страсть к выдумщице – это наваждение, правда? Отвечай!

Голова кружилась, в глазах плыло. Кэрос отчаянно глотал воздух. Ему очень хотелось плакать, а еще – упасть на колени и каяться неведомо в чем. Он чувствовал себя кругом виноватым.

И вдруг он увидел тень Императора. Тень была похожа на портрет повелителя, только карандашом. Она держалась за сердце и лицо у нее было старое.

--  Исэ, я люблю тебя! – прошептал Кэрос в микрофон. И потерял сознание.

Через смену [8 часов] после того, как у ворот свернули последний плакат с надписью «Смерть антиподам!», во двор тюрьмы Священного острова въехал электромобиль.  Сидевший за рулем Гред Даррок без труда убедил охранников, что экипаж с Острова Тьмы следует передать ему. «Солнце Империи» ждала людей в дальней бухте – имперцы боялись радиации.

--  Так ты все-таки наш друг? – спросил Кэрос Греда, собираясь подняться по трапу.

-- Нет. Я ваш враг.

--  Почему ты освободил нас?!

--  Чтобы дать шанс погибнуть с честью. Тебе не понять.

-- Почему – погибнуть?!

-- Потому что Край Тьмы обречен. Империя не терпит конкурентов, что бы они не твердили о гуманизме и благе борьбы за существование. Прощай.

На другом берегу острова Император смотрел на экран. Замаскированная в бухте видеокамера доносила, что экипаж погрузился и запускает моторы.

-- Прикажете задержать? – осторожно спросил начальник службы безопасности.

«Я должен буду отдать приказ разрезать её на части. Или затопить, чтобы по ней ползали осьминоги»

-- Нет, -- ответил правитель Финансовой Империи, -- пусть уходит.

Звездный гудел, как растревоженный муравейник. Потоком мчались через него эмигранты и просто беженцы. После достопамятной Гонки верики Края Тьмы упали в цене в двадцать раз, отражая отсутствие в народе веры в будущее непокорного острова. Гнев Империи висел над колонией, и она распадалась, рассыпаясь песком испуганных людей.

Исэ смотрела в сторону порта. Потом отвернулась, гордо выпрямилась,  вытерла слезы и решительным шагом направилась вглубь горы…

-- Стой, ты куда?

Она обернулась – и не поверила своим глазам. К ней бежал Кэрос!

-- Фу, все! Мои на транспорте! Ох мать ругалась, что я не поехал! Ты, говорит, мерзавец, ты сволочь, нас всех  бросаешь …

-- А ты?

-- А кто я там буду? Обыватель толстый. А здесь я узнал, что подвиги делать – это Порядок, и Триединый одобрит.  Исэ, спасибо тебе!

-- Тебе тоже… спасибо.

-- Мне-то с чего?

-- За то, что ты… сволочь… Сволочь! -- радостно прошептала она. – Ой, какая ты прекрасная сволочь!

-- Еще раз: что они могут нам сделать?

-- Бунт уголовников в Копях?

-- Договорились. Выдали им корабли.

-- Осада?

-- Могут. Но 92-го элемента у нас на поколение, элекричество будет. Теплицы и садки снабжают едой, круговорот замкнутый.

-- Сонный газ в вентиляцию?

-- Заделали вентиляцию. И трещины загерметизировали.

-- Штурм через порт?

-- Основной вход залили бетоном. На остальных отобьёмся.

-- Предательства?

-- Кто хотел – уехал. Остались те, кому в Империю фарватер закрыт.

-- А не могут они о нас просто забыть? Что Капле какой-то миллион человек?

-- Увы, это вряд ли. Врага Империи надо убивать, чтоб все видели. Это какого масштаба расходы списать можно! И реклама – ух! – похожий на опору для моста накопитель мечтательно закатил глаза.

Импровизированный штаб обороны Звездного разместился в опустевшей школе. Исэ удивленно оглядывала знакомые классы: надо же, как парты уменьшились… и потолки были выше… Она пыталась представить, что будет – и не могла. Её, Кэроса и еще миллион человек убьют за то, что они победили в Гонке.  За то, что «Солнце» обошло корабли Финансовой Империи -- оплота добра и гуманности, хранительницу священной Гармонии и божественного Порядка.

И никого не опечалит их смерть. Солнце не может светить всей планете, жизнь не может избежать борьбы и гибели.

Далеко-далеко, на Священном острове, Император вышел на сцену Театра, чтобы начать Ритуал.

***

«Блудная Звезда  – коричневый карлик. Маленькая по сравнению с Солнцем – всего пять сотых его массы, она, тем не менее, превосходит Каплю по весу в  16650 (это длинное число читается как шестнадцать тысяч шестьсот пятьдесят) раз.

Примерно раз в сто двадцать урожаев Звезда подходит столь близко к Капле, что становится видимой невооруженным глазом.

По расчетам ученых, приближение столь большой массы должно было раскрутить нашу планету, словно волчок или, по крайней мере, вызвать огромные волны и землетрясения. Но этого не происходит. Почему? Эту загадку природы вы, ребята, возможно, разгадаете, когда вырастете…»

(«Астрономия для детей младшего школьного возраста». Титановый, Край Тьмы, эпоха императора Не Мо)

***

Главный Театр Империи танцевал. Гред Даррок видел теперь много лучше, чем в день Избрания, и мог оценить своеобразную красоту этого зрелища.  На трибунах словно взрывались залпы салюта – мозги вспыхивали синхронно, от центра к краям пробегали ослепительно-яркие волны: зеленые, пурпурные, золотые… «Смерть – им! Смерть – им! Смерть – им!» -- выбивали барабаны. «Ги-бель! Ги-бель! Ги-бель» -- пели флейты.

«Амёба, -- подумал Гред, -- По отдельности – умные выдумщики, гуманные накопители, смелые дестроеры. А вместе – амёба, способная только жрать и занимать собой острова». Почему-то от этой мысли было горько.

Он перевел взгляд на огромный экран за спиной Императора. Туда проецировалось изображение Звездного – скальный массив на берегу залива.  Изображение передавала камера с дирижабля.

Волны огня шли уже по всему Театру, расходясь от сцены. Одна, две, три, четыре… Гред против воли включался в ритм, стихия грозила втянуть, растворить, поглотить…

«Как же так? – пронзила голову мысль, -- Я же должен быть счастлив! Апофеоз дестроера, победа над  целым островом – а душе больно.  О, Триединый, владыка Вечности и Безмерия, сделай что-нибудь!  Дай им…»

***

«Смерть – им, смерть-им, смерть-им!» Кэрос не слышал этого, не мог слышать, но почему-то казалось, что мир шепчет эти слова, что они сочатся сквозь опустевший город. Люди боялись стен. Сидели в полутемных тоннелях. Что могли, они уже сделали, и теперь ждали судьбы. На перекрестке экран передавал Империю. Глаза смотрящих блестели, как звезды. Изображение дергалось, звук шел еле-еле, но ритм можно было поймать.   «Смерть-им, смерть-им, смерть-им…» «Жить, -- думал Кэрос, -- очень хочется жить. Быть, дышать. Быть. Исэ!»

Исэ  прятала лицо на груди Кэроса, не стыдясь, что их видят. Слез уже не было. «Солнце, -- думала она, -- Мы умрем и солнце будет светить всем, кто останется. Солнце. Всем.Кэрос!»

Барабаны забили крещендо и мыслей не стало. Исчезло всё, кроме вспышки, от которой побелело в душе…

***

Капитан Гред Даррок смотрел в темные воды залива. Залив замерзал. Скалы больше не прикрывали его от ветров Темной стороны, и белая полоса у берега становилась все шире. В одном месте из льда нелепо торчали пальцы рухнувшей статуи-маяка: бетон не выдержал сотрясений и штормов, прокатившихся по Капле, когда чудовищная сила,  способная удержать планету, обрушилась сюда, и скальный массив в триста восемь квадратных миль перестал существовать.

«Меня утопят – и это честно?» -- вспомнилось Греду.

***

-- Так, я не понял. Мы испаряемся или течем?

-- Скалы спекаются. А металлы в них текут. На той стороне, что к солнцу. Но мы вращаемся, поэтому сидим теперь в герметичной корке.

-- Воздух?

-- Часть потеряли. Понемногу восстанавливаем.

-- Люди?

-- Около восьмисот тысяч.

-- Замечательно. Осталось понять, где мы.

-- Локатор спутников не находит. Зато находит солнце и планету, вокруг которой мы дрейфуем.

-- Мы над планетой?

-- Да. Только это… Это не Капля!

-- ?

-- Острова больше и расположены не так. А главное… Она вертится!

***

-- Знаешь, что это было? – спросил Кэрос Иселу. -- Амёба делилась.

Голова кружилась от невесомости, руки тряслись после десяти часов сумасшедшей заделки дыр, но ощущать пальцами пальцы любимой было чудесно.

-- Какая амёба?!

-- Цивилизация. Была одна, стало – две. Они, наверное, так размножаются.

Исэ вспомнилась Гонка, позор в Театре, ожидание смерти…

-- Да что они понимают, эти цивилизации! – воскликнула она, рывком подтягивая юношу к себе.

Губы  влюбленных слились в поцелуе.

«Хороший он парень, -- думала Исэ, -- только утонченности не хватает. Простой слишком. Надо будет заняться его воспитанием.»

«Ах, какая она! – думал Кэрос, -- Чудо, прелесть! Только дурь в голове не добродила. Ну разве приличная баба станет вопросами людей доставать? Надо будет ей мозги на место поставить…»

Ибо делая шаг по пути прогресса, нужно сделать шаги по путям понимания и добра.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 6. Оценка: 3,33 из 5)
Загрузка...