Потолок надо мной немного кружился и покачивался, луч солнца мешал смотреть, но все-таки я разглядел бюстгальтер, который свешивался с люстры. Значит, вечеринка вчера прошла неплохо. С кухни слышался шум и позвякивание посуды, значит, и после все было неплохо.

Поднявшись, я еле удержался на ногах. Интересно, что же все-таки мы намешали? Держась за стенку, я выполз на кухню и остолбенел. Несомненно, это была Лерка.

– Ээээ… А где?...

– Ты о блондинке?

– Она была блондинка?

– Ну, в туалете спала еще и брюнетка.

– Постой, постой… Двое?! У меня было двое?

– И, похоже, обе тебя поимели. Знаешь, они так забавно одевались…

– Ничего не понимаю…

– Не стану же я, особенно церемонится. Я им устроила скандал, заявила, что я твоя жена, и они выскочили, в чем были, а шмотки я им выкинула на лестницу…

– Ну, и в чем они были? – Мне уже становилось смешно, видать хмель еще не выветрился.

– Совсем ни в чем… Я, еле сдерживалась, чтобы не засмеяться… Обдолбанные, с похмелья и голые, они выскочили так, будто за ними гнались туча ос…

– С тебя станется…

– Нет, ос не было, но я так орала, что они голову потеряли.

И тут мы расхохотались…

Лерка появилась в моей жизни неожиданно, можно сказать, с неба свалилась.

Несколько лет назад наш городок облюбовали байкеры. Они съезжались к нам со всех концов, и городок замирал в ужасе, когда они объявляли свои слеты. Усилия областного управления МВД закончились соглашением, что никаких погромов и взрывов, которые могли бы привлечь к себе внимание не только федеральную, но и областную прессу, не будет, а местных писак возьмут на короткий поводок. Поэтому, раз в год город наполнялся молодчиками в шлемах и заклепках с железными крестами на груди. Они заменяли блюстителей порядка, патрулируя улицы, а жители не должны были переходить на левый берег нашей речки, которая носила гордое название Великая, но именовалась всеми Вонючкой.

Что творилось в это время на левом берегу, приходилось только догадываться по изрезанным бортам, проезжавших через города фур и, изредка доносившихся в ночи, девичьих криках о помощи.

Закончилось все это неожиданно и страшно.

В одну из ночей город проснулся от нечеловеческого воя и зарева, сопровождающегося глухими взрывами. Сбежавшиеся на берег Вонючки горожане, наблюдали завораживающий своим ужасом костер на месте раскинувшегося лагеря байкеров и с содроганием наблюдали на объятые пламенем фигуры, которые выбегали из него, пытаясь спастись в пылающей пламенем воде. Действительно ли она горела, или это, всего лишь, казалось, но ни одному из прыгнувших в нее спастись не удалось…

Приехавшие на место пожарные, безуспешно пытались сбить пламя.

Как выяснилось впоследствии, на лагерь с трассы свалился бензовоз, водитель которого, не справился с управлением, испытав анафилактический шок от укуса осы. Он рухнул с насыпи на лагерь, и все его топливо разлилось, воспламеняясь от костров. Стоявшие в куче мотоциклы добавили жара. Их бензобаки взрывались, воспламеняя, бросившихся их спасать владельцев и эти взрывы разнесли пламя на весь лагерь.

Ужас от происшедшего был настолько силен, что в течении трех лет на улицах городка не наблюдалось не только мотоциклистов, но и подростков с мопедами.

Вернувшись, под утро, домой, я услышал какой-то шорох, доносившийся с кухни. Казалось, какая-то мышка тихонько отбивает там барабанную дробь и скулит как щенок.

Включив свет и оглядевшись, я заметил забившуюся под кухонный стол девчушку, худую как беспризорный котенок, покрытую сажей и в обгоревшей одежде. Она сидела под столом, железною хваткой вцепившись в его ножку, посверкивая своими, горящими зеленым огнем глазищами.

Попытки заговорить с ней окончились неудачей. Она, казалось, не слышала ничего, не понимала ни слова, только глаза ее умоляюще смотрели на меня. Ее обгоревшие лохмотья, еле прикрывали то, что с трудом можно было назвать телом. Весь ее вид вызывал нестерпимую жалость, и стоило мне только приблизиться к двери, как тело начинало содрогаться такой дрожью, которая лучше всяких слов кричала: «Не надо!!!». Поэтому, я, с тяжелым вздохом налил ей чаю и собрал немудренный завтрак.

Наполнив ванну водой, я оставил чистое полотенце, футболку, шорты и сев в углу на табурет, кивнул ей, приглашая пойти и помыться.

Неслышно, как дикая кошка, она встала, прыгнула к двери, и вскоре я услышал плеск и еле слышное мурлыканье.

Зашумел фен, и через некоторое время на кухню прошла огненно рыжая копна волос, несомая хрупким, словно сплетенным из травинок, телом и длиннющими ногами. Теперь было видно, что, даже босиком, она выше меня почти на голову.

Усевшись, как воробушек за стол, она довольно улыбнулась и начала уминать еду с такой поспешностью, будто ее не кормили, как минимум неделю. Потом, она взяла кружку, обхватила ее своими пальцами так, будто собиралась раздавить, стала не столько пить чай, сколько греться об нее.

Вот так она и задержалась в моем доме.

По правде говоря, пробыла она у меня не долго. Спать себе она приспособила в кладовке. Просто набросала несколько вещей, да так и спала, на полу. Проблем она мне не создавала, только поначалу, заметив, что я собираюсь выйти на улицу смотрела на меня так пронзительно, что приходилось уверять ее, что мне это необходимо и чужих людей я за собой не приведу.

Поэтому ни заявлять в милицию, ни спрашивать о ней в больнице, мне, просто, не приходило в голову.

Пожив у меня несколько дней, она исчезла, как и появилась, незаметно. Осталась только расческа с запутавшимися в ней волосами, которые горели, как золото, если на них попадало солнце.

За все это время, мне так и не удалось разговорить ее. Я лишь узнал, что зовут ее Лерка.

Спустя несколько дней, я опять увидел ее. Она порхала по рынку от одного прилавка к другому, что-то щебеча и пробуя немудренную снедь, которая была выставлена на прилавках.

Продавцы охотно угощали ее и, казалось, она оставляла за собой светящийся след на их лицах и улыбках. И мне показалось, что она приносила им удачу. По крайней мере, стоило ей отойти от прилавка, как там начиналась бойкая торговля.

Через пару дней, я опять обнаружил ее на кухне. Она сидела, как ни в чем не бывало, на моем любимом табурете и уминала содержимое холодильника, которое выгребла на стол.

Почему-то это нахальство вызвало у меня безудержный смех, и мы долго не могли произнести ни слова, только глупо смеялись, глядя друг на друга.

Дела у меня в это время шли неважно. Накопилось куча бумажной работы.  Я уставал, как проклятый. Отсмеявшись, я неожиданно почувствовал, что раздражение и усталость, тяжелым грузов, висевшие на моих плечах, куда-то пропали.

Через день, она появилась у меня на работе. Именно появилась. Просто, оказалась у меня за спиной, когда я просматривал один очень важный для меня договор.

– Привет! – Услышал я и обернулся.

На подоконнике сидела она и беззаботно болтала своими длинными ногами. И я почувствовал, что глупая улыбка растянула мне губы.

– Ты одну бумажку уронил – Сказала она, проскользнула под стол и вынырнула с другой стороны. – Тут очень мелко напечатано…

Лист договора, действительно был наполовину напечатан мелким шрифтом, будто кто-то, специально, старался, чтобы его содержание было очень трудно читать.

Я пригляделся в содержание и понял, почему заказчик так легко пошел на уступки.

Подпиши я этот договор и мне пришлось бы отдать ему вдвое больше того, чем мы получали от него.

Выругавшись, я схватил было трубку телефона, чтобы высказать ему все, что думаю о нем и его приемах, но она, жестом, остановила меня.

– Давай над ним подшутим…

– Это как?

– Ты напечатай точно так же, но, чтобы он был тебе должен…

Пораженный таким советом, я удивленно уставился на нее, а потом взялся за работу. А она, как ни в чем ни бывало, проскользнула в офис и начала чирикать о чем-то с девчонками.

Закончив свое черное дело, я подписал договор и тоже последовал за ней. Надо было поставить печать, а она находилась в сейфе, который стоял у стола главного бухгалтера, тридцатилетней грудастой жены моего компаньона. Сам он участвовал в деле только деньгами, но, чтобы не беспокоиться об их судьбе, пристроил ко мне свою жену, оговорив, что она будет контролировать все договоренности и печать.

Людмила Мироновна, так она звалась по паспорту, но девчонки звали ее за глаза Филоновной и устраивали ей всякие мелкие гадости, прошла к своему месту, села, слегка поморщившись, видимо от кнопки, которую ей подложили, достала печать и прихлопнула ею обе копии договора. Потом она вызвала заказчика и тот, не глядя, подписал договор, скрепив печатью и отдав нам нашу копию. Как хозяину офиса, мне надлежало проводить его, и я вышел на крыльцо, решив, заодно покурить.

– Классная задница! – Прощаясь, заметил мне заказчик, и увидев мое удивленное лицо, уточнил – Бухгалтер у тебя фигуристая… – Чем еще больше удивил меня.

Надо отдать должное, что, если что и было у Филоновны выдающегося, так это роскошный бюст, а все, что было расположено ниже, походило на суповой набор советских времен.

Вернувшись в офис, я с любопытством осмотрел мою надзирательницу. Странное дело, но у нее, действительно была пышная попа, туго обтянутая узкой юбкой.

Пока я рассматривал это ее приобретение, рассуждая, кто бы это из наших местных врачей так качественно и быстро поработал, потому, что уже неделю она безвылазно находилась на работе, рассуждая, как хорошо отдохнет на премиальные, которые ожидаются по выполнении договора, ее филейная часть все хорошела и хорошела в моих глазах. И, не успел я дойти до своей двери, как услышал, как ойкнула Лена, наша секретарша, сидевшая у факса, напротив двери.

Обернувшись, я увидел, что она, прикрывая рукой рот, указывает пальцем в сторону Филоновны.
Проследив в сторону указующего пальца, я увидел расстегнутую юбку и лопнувшую молнию на ней. Более того, юбка эта трещала по швам.

– Людмила Мироновна, с вами все в порядке? – Спросил я, наблюдая, как лопнувшие швы обнажают вылезающую задницу в красных стрингах, украшенных кружевами. – Может, скорую вызвать?

Обнаружившая свою растущую наготу, Филоновна пыталась прикрыться папкой, приседая за стол и натыкаясь на коварный стул, который стал вызывать у нее неописуемый ужас. Еле сдерживая смех, я схватил телефонную трубку и, отвернувшись, набрал номер.

Скорая явилась быстро, что и не удивительно, она располагалась в соседнем дворе и врач, попросту, прибежал к нам с чемоданчиком.

Я, сотрясаясь от смеха, курил, когда вслед за мной, с громким хохотом выскочила Лена со Светкой – единственным менеджером компании и сообщили мне, что вслед за юбкой последовали и стринги и доктор сделал укол от аллергии, которая возникла в результате того, что Филоновна уселась на осу, сидевшую на стуле.

Потом они стали оценивать ущерб, который понесла несчастная, и я понял, что плохо разбираюсь в ценах на женскую одежду. Оказывается, что чем короче юбка, тем дороже она стоит и Филоновна влетела на семнадцать тысяч рублей, не считая того, что надо заплатить врачу за молчание, иначе она станет посмешищем всего города. Впрочем, судя по реакции девчонок, последнего ей никак не миновать.

В силу последних обстоятельств, Филоновна быстро уволилась.

На ее место компаньон направил мне свою незамужнюю двоюродную сестру, которая стала не только следить за всеми договорами, которые мы заключали, но и установила надзор за моею нравственностью, выжив с работы Лену за ее глубокое декольте и устраивая скандалы Лерке, когда та заскакивала к нам в офис.

Несмотря на все мои уверения, что меня вполне устраивает моя холостая и неустроенная жизнь, она постоянно напрашивалась ко мне в гости или, на крайний случай, поужинать с ней в ближайшем кафе.

Стараясь избежать ее внимания, я пользовался любым удобным случаем, чтобы убежать из офиса, назначая встречи с заказчиками на их территории. И, как-то, пробегая мимо ларька, торгующего парфюмерией, я наткнулся на Лерку, которая выбирала духи. Удивление мое было настолько велико, что я спрятался и стал наблюдать за нею украдкой.

Лерка, уединившись в парке, сидела среди цветов. Вокруг нее танцевали осы. Она что-то тихонько жужжала и плавно покачивала руками, а насекомые, как будто танцевали перед ней, складываясь в причудливые узоры. Потом она вынула флакончик духов, купленный в ларьке, и осы, на мгновение, облепили ее руку. Казалось, что они знакомились с новым запахом.

Странно, но эта сцена, что-то смутно напомнила мне.

Через пару дней, я согласился на предложение Ольги (так звали нового бухгалтера). И в тот момент, когда кафе было битком набито расслабляющимися после дневного сидения офисными работниками, в дверях мелькнуло золото волос, и над нашим столиком стала виться оса.

Сначала, она назойливо вилась вокруг Ольгиной головы, а потом, когда та отмахнулась от нее салфеткой, сделала коварный разворот и нырнула в разрез ее платья, как раз в углубление между выпуклостями ее бюста.

Дальнейшая сцена определила судьбу охотницы за мужчинами. Такого успеха ее появление на людях еще не знало. Ольга вскочила, замахала руками и судорожно стала срывать с себя блузку.

Вслед за блузкой, под ободряющие крики и восторженный свист, последовал бюстгальтер, и отмахиваясь ими от осы, она выбежала на улицу, где были расставлены дополнительные столики и, под дружное улюлюканье, стремглав помчалась к дому.

Больше ее в городе не видели. Говорят, что от греха подальше, она подалась куда-то в Питер, где и устроилась на работу.

Лишившись двух бухгалтеров, я обратился к своему однокласснику, который подрабатывал тем, что сводил концы с концами у бюджетов частных предпринимателей.

Согласившись на все его условия, я поставил ему задачу в кратчайшие сроки привести в порядок бумаги. Его выводы поразили меня. Оказывается, наше предприятие, несмотря на хорошие заказы и поступления на счет, оказалось на грани банкротства, потому, что мой компаньон выводил все активы через посредническую фирму, присвоив себе почти все, что мы заработали.

Предъявив ему эти бумаги, мы с трудом вынудили его признать свою вину и вернуть наворованное, но, честно говоря, я не уверен, что наши переговоры завершились бы успехом, если бы в форточку в это время, не влетела оса.