Воспоминание «Как белый камень в глубине колодца, Лежит во мне одно воспоминанье. Я не могу и не хочу бороться: Оно - веселье, и оно - страданье. Мне кажется, что тот, кто близко взглянет В мои глаза, его увидит сразу. Печальнее и задумчивее станет Внимающего скорбному рассказу. И так... я ведаю, что боги превращали Людей в предметы, не убив сознанья, Чтоб вечно жили дивные печали...» 1 - Вирджиния Эванс, вы приговариваетесь к вечному скитанию по своей жизни. - Судья ударил молотком, и зал суда превратился в кромешную чёрную дымку. Стены в момент осыпались водопадом песка, и земля у Вирджинии ушла из под ног. Она кричала - было больно. Душа отделялась от тела. -Раз, два, три, четыре, пять... - Она считала вслух - шесть семь восемь... Старуха, в больнице, говорила, что до 13 обычно тянут. -Девять, десять, одиннадцать... Старуха та, как и Вирджиния, наверно, была обречена на вечные скитания и будучи где-то поблизости решила помочь «ново обреченной». Совсем перед смертью она пришла к ней и сказала: « Считай, считай, деточка, ... будет легче... Будет легче» Теперь Вирджиния поверила в то что когда-то давно было прочитано ей в каком-то учебнике. Привидения по близости помогут тебе умереть. - Двенадцать, тринадцать... Всё! Чёрная дымка развеялась, и она увидела себя маленькую, лежащую в кроватке. Её комната... С розовыми маргаритками на обоях, которые, казалось, вот-вот распустятся. Малые бабочки летали над её кроваткой. Она помнила их. Чуть позже она попытается их сломать, ещё позже будет жалеть и криво склеит оторванные крылышки. А пока была весна... Её первая весна, ничего не предвещающая, ничего не готовящая на бурное лето весна. Холодно и свежо. Всё расцветало. Самое начало всего... Маленькая Вирджиния плакала - слишком жарко укутали малютку. - И за что нас так с тобой мучают, милая? За что?- говорила, склонившись над кроватью, душа.- Неужели это такое большое преступление? Я ведь не виновата, что не любила его... Я же не виновата. Он сам решил. Видит бог, я не хотела этого. Я не хотела. А они не поняли. А они решили, что я виновата, заставили переживать раз за разом жизнь. Но ведь я не любила... Грустная история Вирджинии Эванс и её не любви к «нему» началась 7 лет назад. Ничего не подозревая она училась в университете и не с того не с сего жизнь подарила ей невзаимную любовь. Любила не она, любили её. Это разрывало сердце юной леди, но изменить себе она не могла. Отказывала и отказывала поэту. А он не подумав ни секунды и в 10 раз услышав «нет прости» под поезд бросился. Бывают в жизни «белые» моменты везения. А бывает «чёрное» везение, когда повезло, но лучше бы не было повода вовсе. Чёрное везение заключалось в том, что Вирджиния не видела его самоубийства. И сейчас, это было ей на руку. Ведь она не будет снова и снова видеть его смерть. Тогда она очень плакала и очень хотела его спасти. О смерти Ника Харверста ей сообщила его мама. Она позвонила ей в час ночи и прокляла. Это случилось, конечно, не единожды. Впоследствии мисс Харверст сошла с ума, и каждый раз, встречая на улице Вирджинию, проклинала её снова и снова. Её почему-то не забирали в лечебницу... она была вполне безобидной, но 2 года Вирджиния боялась оборачиваться и останавливаться на «Поэтическом» переулке. После окончания университета она стала кондитером. Почти сразу её приняли в кондитерскую «Лютик»- лучшую в Эдинбурге. Вирджиния пекла изумительные кексы, добавляя свой секретный ингредиент. Посетители писали восхищённые отзывы, а она тихонько прятала 10 миллилитровые бутылочки с лавандовым маслом в маленьком сейфе в шкафу для специй. Многие пытались его взломать, но никто так и не разгадал ключ. А у Вирджинии он был вырезан в сердце, и забыть его было не возможно. 16:30, 16:30 и каждое утро- 16:30... Ровно в половину пятого на развилке за городом между 15 и 16 километрами пронеслась скоростная электричка. В полумили от той развилки жил Ник Харверст и ровно в 16:30 1 марта он отказался жить. Секрет теста для кексов был надёжно спрятан на закате между 15 и 16 километрами. На протяжении ещё 5 лет, до того как умереть, Вирджиния каждое утро замешивала лавандовые кексы. И до того как её сбила машина она всего лишь испекла свадебный торт (по меркам кондитеров твой уровень профессионализма зависел от количества выпеченных свадебных тортов). В особенных историях любви она тоже не принимала участия. Переехав в другой район, она не завела новых друзей, а её коллеги оказались более чем не приятные толстые потные повара. За год до своей смерти Вирджиния первый раз побывала на свадьбе, куда и привезла единственное доказательство своего профессионализма. Её совсем не нужна была похвала от клиентов. Надежда найти друзей, людей которые будут слушать, вот что было основной целью. Ничего такого у неё не вышло, так и осталась сидеть за отделённым столиком для гостей в полном одиночестве, придумывая истории у себя в голове, придумывая друзей. Конечно, выискивая проникновенным взглядом потенциальных слушателей и так внимательно всматриваясь в души, Вирджиния всё таки нашла для себя человека который показался ей по крайней мере миловидным. Но подойти к парню и познакомится смелости она в себе не нашла. Так и осталась наблюдать в одиночестве... 2 Во второй раз жизнь тянулась куда медленнее. День за днём Вирджиния смотрела на себя взрослеющую и с каждым новым рассветом понимала суть своего наказание и жестокость тех, кто ей его придумал - смотреть на свои ошибки не в состоянии ничего изменить; в полном одиночестве без права на вмешательство в собственный стыд... Она часто разговаривала со своей мамой. Мама и не слышала, но Вирджинии на какое-то время становилась легче. Она просила прощение за всё, за что не хватило совести попросить при жизни. Теперь безо всяких предрассудков и комплексов она могла рассказать маме всё. А иногда когда рассказывать было нечего, она пыталась убежать, вырваться из собственного потока сознания. Однажды, она бегом бежала от скуки и одиночества и обнаружила, что находится даже не на Земле. Вирджиния обнаружила край обрыва. Оказалось, что каждый прожитый ею день оказался отдельным островом, вырезанным из поверхности Земли. Вокруг него клубился дым. Изгнанница часто приходила сюда, и, свесив ноги с обрыва, вглядывалась в пустоту кружившихся облаков. Изредка разглядывая лица таких же, как она приведений она пыталась до них докричаться, но не могла: -Мистер, мистер. Вы слышите меня?! Поговорите со мной! Скажите мне хоть слово!...20 лет! Слышите, 20 лет со мной никто не разговаривал!!! Прошу вас!- кричало изо всех сил отчаявшееся привидение. Но не слышал её призрачный мистер в цилиндре. Не слышал или не хотел.. тогда с горечью и невыносимой болью она тихонько добавила: - Одиночество... 3 Проходили годы... Вирджиния каждый раз сбегала от воспоминаний связанных с Ником. Она боялась пожалеть... полюбить, и потом всю бесконечность своей жизни мечтая о невозможном , казнить себя. Сумасшедшая скука быть не материализовавшемся призраком в потустороннем мире своих воспоминаний. Величайшее из наказаний смотреть вечно на потраченную зря жизнь. Нет развития, нет смысла, нет перспективы, нет даже так рьяно обещанного всем света в конце тоннеля. Есть только один беспросветный дым, обжигающий своей безразличностью яд распылённый вокруг несуществующего острова. Вирджиния просмотрела практически всю свою жизнь. В голове у неё обновилась куча воспоминаний, но по-настоящему живой она чувствовала себя только в одном из них. Постоянно вспоминая ту свадьбу, на которую привезла торт, она вспоминала и человека, с которым боялась заговорить. Вспоминать это было почему-то весело... легко почему-то... Бывают такие люди в жизни, с которыми ты заговорить не можешь, когда они мимо проходят, сердце так бешено бьётся и трепещет, что становится страшно и как-то не по себе. Чёрные как смоль волосы или загорелая кожа. Голубые ли карие ли глаза- нет никаких нюансов, черт лица. Изгнанница любила заочно, не представляя насколько это опасно, ведь реальность, которой её пытались задавить, могла показать всё совсем по-другому. -Я умею ждать... Я буду ждать, - говорила она себе в надежде подтвердить свои мечты. 4 Настал тот день... Вирджиния ждала. Увидеть и как всегда разочароваться... Как всегда она представляла себе что-то одно, а получалось совсем другое... всегда... Зал был украшен стильно, не помпезно, не излишне вычурно, а очень сдержано и свежо. Вот и невеста вошла в воздушном платье. Было лето и шлейф того платья был настолько лёгким, что развивался словно парус от чуть ощутимого ветерка. Жених ещё в первый раз не понравился Вирджинии. Она и не пыталась обращать на него внимание. Тем более, что в зал вошёл ОН. Вирджиния подошла близко-близко, на расстоянии в сантиметр и смотрела пристально на его несуществующую улыбку из несуществующего мира. Друзья его называли Генри. Он смеялся над коротковатыми брюками жениха, а изгнанница как бы нечаянно еле-еле прикоснулась к его щеке своей ладонью, и всматриваясь в глаза останавливала своим взглядом абсолютно свихнувшееся с ума для неё время. - Не понимаю я этих летних свадеб с открытыми окнами! По всюду сквозняки - заметил Генри и поёжившись от холодного прикосновения Вирджинии допил свой виски. - О, Нашему Генри не нравится обстановочка! - ехидно заметил его друг.- Не ты же в конце концов обставлял здесь всё. - Я уважаю выбор, Элис. Тем более это её свадьба. - Да-да, ты не ноешь. - Нет, не ною. Вирджиния сидела рядом, чуть дыша. Она смотрела на Генри, как на драгоценность слегка приоткрыв от удивления рот. Оказывается, в своих воспоминаниях, она ничуть не приукрасила. Лицо его было таким же, как она себе представляла. - Я не ошибалась в тебе.-сказала Вирджиния опять слегка проведя живому Генри по щеке. Тот аж дернулся от неожиданного холодка. - Да, старичок, тебя конкретно морозит - подметил его друг, смотря прям сквозь Вирджинию на девушку в коротком красном платье.- Пора согреться! Как тебе 6-ка на 12 часов? - А... – протянул Генри безразлично... Я и думать не о ком не могу! Ты бы видел этот щенячий взгляд вчера, когда я поздоровался с ней. - Смотри, доведёшь девушку... Только, другое странно, чего ты так волнуешься? - Мне её жалко. Она добрая и несчастная, но мне не нравится. И знаешь в чём ирония? - Удиви меня!- саркастично заявил друг Генри. - Понимаю это только я! А объяснять ей, да и разговаривать с ней, я не могу. Это ранит её ещё больше. - Ты всё боишься разбить ей сердце. Только боятся нечего, ты ей уже давным-давно разбил. - Я не хотел этого ни минуты. «А через 4 дня она повесится»- резко раздался голос за спиной у Вирджинии. Она испугалась, и подскочив резко обернулась в ту сторону, откуда шёл голос. Она не верила ни глазам, ни ушам. Перед ней стоял Генри. Он её слышал, он её видел. - Ну не смотри на меня так. Да я тоже призрак, да я тоже умер!- сказал он, очаровательно улыбаясь. На нём был одет отличный костюм, в котором его и похоронят. Генри-призрак сел рядом с Вирджинией и уставившись в точку на стене начал... - Её звали Сара. Она была влюблена в меня ещё со школы, я считал её хорошим другом. Просто другом. На следующей день после свадьбы я вопреки тому что говорил мне Патрик ( он указал на парня рядом с живим Генри), поговорил с ней. Она плакала. Сильно плакала. Позже мама её сказала, что Сара плакала ещё три дня после моего разговора с ней, а потом повесилась. Вдруг Генри остановился, и на его до того холодно – мраморном лице появилась самая тёплая улыбка, которую когда либо видела Вирджиния: - Наверно не правильно с моей стороны рассказывать о какой-то Саре ... Вирджиния хотела было что-то возразить, но удивлённая тем, что с ней разговаривают, тем, что с ней разговаривает именно Генри, она ровным счётом ничего не могла сказать. И он продолжил: - Прости меня.- Генри улыбнулся снова, и более очаровывающей улыбки Вирджиния не видела никогда. Это чувство тепла, которое излучала его улыбка, даже приглушило чувство ревности, вдруг зародившееся в Вирджинии. Изгнанница ревновала к девушке, которую Генри не любил, которая умерла из-за его нелюбви к нему. Да, это было жестоко, но отчасти Вирджиния была права. После смерти Ника Харвеста она боялась смотреть на его фотографию, боялась вспоминать его лицо. Не дай бог пожалеть на столько, что влюбится... Но как бы она не бегала от него в своей собственной голове, ничего не забылась, ничего... Черты этого лица были вырезаны у неё в сердце, забыть их не могла и не вспоминать не могла.... Проклятая понимала Генри. - Да нет, что ты!- начала Вирджиния смущённо. Со мной не разговаривали больше 23-х лет. Мне всё равно, что ты будешь говорить, лишь бы мне. Генри рассмеялся. -Хорошо, - сказал он, вдруг такой родной. Присев рядом, они завели разговор совсем о другом. Потом долго - долго гуляли в саду, пели, танцевали. В мире теней они были одни, но, несмотря на своё одиночество, они почувствовали себя живыми. ************************************************************************ Надеялись ли вы когда-нибудь на прошлое? Хотели ли вы, чтобы кто-то когда-то сделал, так как вам нужно, потому что от этого зависела ваша мечта? Две тени надеялись, что бы никто из их живых воплощений не ушёл раньше с этого торжества. 5 От безысходности они влюбились друг в друга. У Генри и Вирджинии когда-то были голубые глаза. Тогда они горели молодостью и свежестью. Теперь же слегка переливаясь от собственной призрачности, они потухли. - Ты умеешь играть на фортепиано?- спросил Генри у Вирджинии, открывая крышку каперного рояля в одной из комнат отеля. -Нет,- улыбнулась она смущённо,- зато я потрясающе танцую польку.- Игриво добавила Вирджиния и закружилась, весело смеясь и ведя за собой в пляс Генри. - Отлично! Я тебе сыграю, а ты станцуешь мне. Нас услышат? - Ну и пусть...- ответила Вирджиния безразлично.- Зато не увидят. Мы вне времени,- вдруг закричала она кружась. Юбка её платья танцевала вальс жизни.- У нас свой собственный мир и какая нам разница, что подумают выдуманные несуществующие люди в несуществующей вселенной? Пусть живые думают что спец эффект или механическое пианино. Генри сел за рояль и начал играть. А Вирджиния танцевала , кружилась совершенно против музыки. Ей было весело, а Генри грустил. Он задумался над фразой Вирджинии -«Мы вне времени». Они не существовали на самом деле... Для него прошло уже 50 лет, а ему всё ещё 25 и будет 25 снова и снова. Заканчиваясь и начинаясь снова, его жизнь и жизнь Вирджинии была ошибкой. Их обоих наказали за разбитие сердец, но их сердца это разбило не меньше. Жестоко, но те люди умерли, а они остались жить с болью и горечью в кандалах своего прошлого, в собственных воспоминаниях, играя наперегонки с вечностью. Затянув музыку ветров сначала, Генри вдруг понял, что за всё время «пытки» он ещё никогда не чувствовал себя более несчастным. Он смотрел на неожиданно свою любовь, танцующую перед ним несуществующую польку. Ему было больно от того, что ровно в полночь 50 лет назад он ушёл с этой свадьбы и оставалось всего на всего полчаса... а потом снова 25 лет боли и самых ужасных воспоминаний. Ему не дали возможности вспомнить хорошее, только плохое, только боль и трагедию, только то на что он обрёк семью той, которую заставил повеситься от своей улыбки. ************************************************************************ Кружась вокруг рояля Вирджиния вдруг поняла, что за всю свою жизнь она не была так счастлива как теперь. Она смотрела на свою неожиданную любовь и внутри всё дрожало. Её невесомая сущность растворялась в музыки ветров. Все страдания перестали быть вдруг настолько ужасными и ещё целых полчаса счастья, она хотела прожить с ним. «Вы имеете право оспорить свой приговор после одного возвращения» гласил закон. «Я хочу оспорить!» подумал Генри. Он не успел договорить фразу про себя, как закончилась пьеса и Вирджиния подошла к нему и присела рядом. Взяв его за руки она смотрела ему в глаза, до бесконечности разрывая душу. - Осталось полчаса, -всё также пристально всматриваясь в него сказала Вирджиния. Она пыталась запомнить его лицо. Он гладил её волосы - она таяла и улыбалась. У него лицо было исполнено трагедии. - Всё идёт к тому, чтобы мы поцеловались, не так ли?- игриво спросила Вирджиния. - Да,- ответил он. - Знаешь в чём вся прелесть поцелуя? В том волнении до него. Я хочу, чтобы это волнение не заканчивалось это ощущение почти исполненной мечты. - Мы встретимся только через вечность. - Тем сильнее радость встречи! Я увижу тебя снова, и пусть это будет сон, повторившейся сон... - В таком случае..- Генри провёл рукой по её волосам. Их поглощала глубина собственного взгляда и они закрыли глаза. Их губы почти соприкоснулись. Дальше нельзя... - Дальше нельзя...- улыбнувшись, сказала Вирджиния. - Пошли танцевать в большой зал! - предложил Генри. 6 В зале гостиницы, где проходил праздничный ужин, официанты уже начали снимать украшения, разносить цветы. Музыканты ушли давно и тени танцевали под вымышленную музыку. Конечно, танцем это назвать было не легко - они переминались с ноги на ногу при этом не на секунду не отводя глаз друг от друга. -Мне больше не снятся сны...- сказал вдруг Генри с горечью,- оказывается, привидения не могут видеть сны. Мы просто переходим из одного дня в другой, перематывая плёнку. - Да, ты прав. Всё это похоже на какой-то фильм. Одна старуха сказал, что это только в первый раз так кажется. Потом становится легче. - Я не о том, Вирджиния. Я хочу сказать, что ты самое прекрасное, что произошло со мной за всю мою жизнь, и я хочу, что бы это никогда не заканчивалось, чтобы это мгновение, этот вечер, остался со мной навсегда, как самый чудесный сон, который берётся из неоткуда и уходит в некуда. - И раз в целую вечность, этот сон будет повторяться! -Да... – сказал изгнанник с ещё большей горечью в голосе, потому что в этот момент он окончательно решил просить забвения у суда. - Закрой глаза, - прошептала Вирджиния ему на ухо. Генри покорно опустил веки, но лицо её всё ещё стояло перед его глазами, в его памяти. Лицо её отпечаталось у него на сердце на веки вечные. Спустя минуту он, открыв глаза и увидел себя спящего. Солнце в то утро как-то особенно пробиралось между домами, озаряя своим светом самые мрачные уголки Эдинбурга. Генри хорошо помнил это утра. Оно показалось ему тогда таким волшебным, таким невесомым, чистым и свежим. Сейчас, оно дышало трагедией. Чувство душившей обиды, которое так и захватывает в летние вечера, застало его чистым весенним утром. Вирджиния создала сон для него. Она создала то, чего у него в жизни никогда не было - сказку. - Нет смысла, дальше нет смысла. Я не хочу больше вспоминать ничего... Я не хочу чувствовать пустоту. И пусть, я покажусь слабым, но я не могу больше терпеть... « Вы имеете право на обжалование приговора о ссылке не ранее чем за 10 дней до смерти ( по окончании срока первой ссылки и всех последующих, вплоть до конца времён)». У Генри оставалось 9 дней. Торжественно встав на стул, он заявил: - Я, Генри Уильям Беккерей, прошу вас о пересмотре моего приговора. 7 Вирджиния кружилась в гостиной, напевая мелодию ветров, которую вчера играл для неё Генри. Она мечтал о нём и уверяла себя, что время до следующей встречи пролетит незаметно. - Ну и что, что долго ждать?! Тем сильнее радость встречи! – повторяла она себе вновь и вновь. Радость переполняла её. Она не знала, куда деться от всеобъемлющей радости. Да и зачем. Пусть лучше радость. По крайней мере, у неё теперь есть своя история. Вирджиния всегда хотела свою собственную историю. Изгнаннице выпал второй шанс на её создание. Смеясь Вирджиния сказала: - Вот так вот вам всем! - сжимая кулак и указывая на небо. – Думали я буду сидеть, и плакать, и ждать?! Нет!!! У меня теперь есть другая жизнь. И целая вечность в нашем с Генри распоряжении. Вирджиния вдруг остановилась и посмотрела на чистое и голубое небо. - Я влюбилась... – снова засмеявшись, сказала она и, откинувшись назад, упала навзничь. ************************************************************************ Казалось, тени не чувствуют боли.... 8 И снова закружился тёмный дым вокруг Генри и снова, как тогда на суде рухнули стены, осыпавшись водопадом песка, но уже в его комнате. Земля начала уходить из-под ног и Генри закрыл глаза, чтобы не упасть от хаоса который творился вокруг. Было больно, тело сжималось, пытаясь, втиснутся в другое измерение. Хаос длился около 20 секунд, но ощущение боли прошло не так быстро. - Генри Уильямс Беккерей, вы, будучи в вечной ссылке за 9 дней до окончания второго срока просите о пересмотре своего приговора. Объясните причину апелляции!- строго сухо и очень громко произнёс судебный пристав. Генри открыл глаза. Бездумный хаос исчез. Изгнанник стоял в просторном зале суда. Лица судебных приставов он не видел. Они сидели где-то вдалеке зала, где было темно. Она сам стоял на свету под прицелом 1000 лампочек, которые светили с дьявольским желанием заменить собой солнце. От яркого внезапного света вдобавок ко всему начали болеть глаза. - Генри Уильямс Беккерый, ответьте суду, какова причина апелляции о пересмотре приговора? - Я, - начал Генри в замешательстве... – простите, дико болят глаза, я вас не вижу, очень яркий свет. - Отвечайте суду!- резко выпалила властная судья из загробного мира. - Я прошу забвения, – выпалил Генри. - Причина?- всё таким же тоном продолжила судья. - Вчера я понял, что... не могу терпеть... день за днём смотреть... на ... воспоминания. Генри говорил медленно, с остановками. Его душило чувство потери, он знал, что потеряет Вирджинию. - Вы влюбились вчера, – сухо, уличая в нарушении не писанного закона, изрекла судья. - Да, но это уже не имеет значения. Я мёртв и спустя долгое время хочу, наконец- таки освободиться от ощущения привязанностей, которое даёт нам жизнь. -Мистер Беккерей, - судья обратилась к Генри. -Да.. - Вы знаете, за что вы были приговорены к вечному скитанию по своей жизни. Но почему именно в загробном мире к вам пришла расплата, как вы думаете? - Я не знаю, – отвечал изгнанник, тихо протирая обезумевшие от света глаза. - Всё просто. Влияние на ваше душевное состояние мы имеем только после вашей смерти. Воцарилось молчание. Судьи молчали, а Генри опустил голову в пол. Ему вокруг вспоминалось его детство. Когда он с мамой и папой уезжал за город на васильковые поля на пикник. Он был тогда таким счастливым, маленьким радостным и живым. Тогда никто не думал о смерти. Васильковое поле было безграничным. Цветочки от малейшего дуновения ветерка танцевали и радовались вместе с Генри, а он лежал на том поле и смотрел вверх на такое же васильковое небо. Звенящую тишину прервал голос того же судебного пространства. - Суд удалялся для вынесения приговора. Решение будет вынесено учитывая ваше душевное состояние. Генри не видел, как они ушли, но услышал стук металлической двери. Оставалось ждать, и он ждал. Правда, неизвестно сколько времени. Он просто сидел и считал про себя секунды. Говорят, что у людей, которые считают, атрофируются чувства и отключаются эмоции. Генри пытался их отключить. Несколько раз, сбиваясь, он дошёл до 100 000 секунд, а приставы всё не шли и не шли. « Может быть, это и есть моё наказание?»- подумал Генри Времени в тюрьме не существует. Мысли тянутся, медленно проговариваясь про себя. От яркого освещения комнаты, где казалось, не было ни потолка, ни стен, кружилась голова. Генри лёг на спину и закрыл глаза. Ему почудилось, что он лежит на всё том же васильковом поле, его обдавало лёгким цветочным ветерком. Изгнанник приподнялся и сел. Чуть дальше, в лёгком розовом платье собирая цветы, танцует Вирджиния. Её непослушные волосы свободно спадали на плечи, а голубые глаза блестели от радости. Скрип двери. Васильковое поле исчезло. - Суд постановил... Генри подскочил и начал вглядываться в яркий белый свет, совершенно забыв, что это бессмысленно. -... назначить наказание Генри Уильямсу Беккерею в виде ссылки на Поля Забвения. Мистер Беккерей, - пристав обратился к Генри, - вы отныне не имеете право оспаривать это решение. Немедленно вы отправляетесь на Поля Забвения, где будете до конца времён. Всю прежнюю жизнь свою вы забудете и будете скитаться, среди таких же безумных душ, без малейшего понятия, кто вы есть на самом деле. Через секунду металлическая дверь захлопнулась. Белый свет стал ещё белее. Стены вспыхнули и обрушились, сгорая ржавчиной. Генри потерял сознание. 9 Когда приговорённый очнулся, не было уже не бесконечно белой комнаты, ни света, ни рухнувших стен. Абсолютно всё, что ещё каким-то отдалённым образом напоминало жизнь или трезвое сознание пропало вовсе. Теперь он в какой-то странной пижаме стоял, без единой мысли в голове, перед входом в сад с фруктовыми деревьями и разбросанными то тут то там камнями. «ПОЛЯ ЗАБВЕНИЯ» гласила деревянная вывеска, прикреплённая тысячи лет назад к арке. Тупыми и грустными глазами он пытался вспомнить буквы и прочитать. Резкая боль пронзила голову. « Кто я? »- спрашивал себя Генри. Боль пульсировала в голове, пытаясь что-то напомнить... Здесь не было ничего. Приговорённый вошёл за ворота. Миллиарды таких же невесомых приведений как он бродили в зад и вперёд без дела. Они перестали задавать вопросы. ************************************************************************ Пустота – свобода без мыслей. Самое страшное наказание – потеряться в пустоте и потерять воспоминания. 10 Вирджиния ждала в церемониальном зале. Ждала... Вот он, наконец-то, живой Генри: - Не понимаю я этих свадеб... – завёл опять свой разговор. Вирджиния почувствовала, точнее ей показалось, что это будет правильно, если она повторит, то что сделала в первый раз. Может быть это сработало как заклинание, но... Прошло уже 2 часа с того момента как Вирджиния и Генри должны были встретиться. Она всё больше стала похожа на унылое привидение из всех существовавших. Она бродила по саду, по залам, по этажам в поисках Генри. Вирджиния надеялась, что он в том зале с роялем - нет... В своих поисках она ушла далеко. И подойдя к самому краю своего мира закричала прямо в облачную стену пара и неведомых теней. Этот крик не был не фразой не словом. Это трудно было назвать звуком в принципе. Скорее хрип безысходности - скрежет ржавого метала. И так она хрипела, пока в изнеможении не упала.... А ведь казалось, призраки не чувствуют боли. Не понятно, через какое количество времени, преданная всеми тень побрела на крышу собственного дома. Рассвет... Всё пробуждалось в розовом свете. Она помнила эти рассветы. Ощущение слабости и лёгкости после сна. Крылья вырастали, только поутру. Но жизнь никчёмна, а после смерти нет предела её никчёмности. - Забвение, забвение... – бубнила Вирджиния под нос, прикрыв лицо руками. Только через 2 недели... 11 Генри, а может уже и не Генри, а неприкаянная тень, бродил взад и вперёд под шикарным вечно цветущим деревом сакуры. Мыслей его в голове не было, но что-то его всё-таки волновало. Одно воспоминание: одна мелодия, один образ... Он и какая-то девушка танцевали под музыку ветров под деревом розовой сакуры. Лицо её он помнил и искал среди теней с надеждой и испугом в глазах. 12 Сегодня Вирджиния решилась. Точка. Забытье... Последний раз увидеть маму и на века.... Всё... Придя на её день рождения, она весь вечер просидела с ней рядом. Запоминая каждый сантиметр её лица, она тщательно всматривалась в лицо мамы. Поцеловав её на прощанье, она зашла на кухню. Много-много лет назад, на том самом месте, в день смерти дедушки, она мысленно прощалась с ним, насыпая в бутыль с водой земли. И сейчас попрощавшись и с ним она в последний раз с каким ни каким прошлым в голове она посмотрела на ясное апрельское небо... - Хочу забыться.... И забылась. Навсегда. ************************************************************************ Пустота. В голове у Вирджинии пустота. Но она идёт по полям забвения, нарушая всякую систему к тому дереву розовой сакуры, которая она ещё не видела. Но ей казалось, что она точно знает, где оно. Ей казалось, что её там ждёт один изгнанник... ************************************************************************ Пустота. В голове у Генри пустота. И только один образ не даёт покоя. «... должны встретиться...» - думал Генри. Они двигались в разные стороны: она шла напролом к дереву сакуры в её голове, а он ждал её там, в другой стороне, в начале её пути к единственному воспоминанию.... «И так... я ведаю, что боги превращали Людей в предметы, не убив сознанья, Чтоб вечно жили дивные печали Ты превращён в моё воспоминанье...» (Анна Ахматова) Обсудить на форуме Обсудить на форуме Просмотров: 1 443
