Часть 1

Полумрак казался естественным в этом месте. Блёклые лучи света, исходившие откуда-то сверху, терялись в просторном зале. Свет был похож на мерцание звёзд, казалось, они вот-вот потухнут, погрузив подвластное им пространство во мрак. Никем не замеченная тёмная фигура ступила во тьму и исчезла, начав наблюдение за душами, забрёдшими сюда в этот час.

Заиграла музыка. Её спокойные мелодичные переливы наводили тоску, унося мысли в далёкое странствие к истоку вихря судьбы, в надежде изменить своё существо, забыть прошлое или изменить будущее. Посетители, не в силах противиться этому наваждению, обжигали своё горло очередной порцией спиртного. Почти не было слышно голосов. Только шушуканье женщин напоминало о том, что жизнь не покинула это место.

Неясно, почему произошло именно так, но сегодня здесь был ещё один посетитель. Человек совершенно другого круга, франт, каких не видывали здешние дамы. Однако весь он вымок, костюм пришёл в негодность, а его щегольство стекало на пол вместе с каплями дождя. Как он забрёл сюда, остаётся загадкой. Да и к чему знать ответ? Юноша, попросил себе комнату, чтобы иметь возможность обсохнуть и переждать беснующуюся за порогом стихию. В ожидании хозяина трактира, он обратил своё внимание на люд, собравшийся здесь. Представшая перед ним картина вызвала в нём жалостливое снисхождение.

Юноша окинул посетителей придирчивым взглядом. Он считал бедность и невежество оборотными сторонами одной медали, поэтому презирал бедняков, сгребая всех под одну гребёнку. Они были воплощением порока для юноши, сердце которого было окутано путами гордыни. Вульгарно одетые, лишённые полноценного существования дамы, так же как и мужчины, бесцельно проживающие свои дни, топили в бутылки остатки разума, заглушая ноющую боль в груди. Но не стоит оставлять надежду, кто знает, что может принести с собой ветер перемен. Юноша исподтишка переводил свой взор с одного человека на другого, и его мысли невольно обращались к тем образам, в которых он среди друзей, в окружении прелестных дам.

Юноша, чьё имя — Яков, настолько углубился в размышления, что не заметил, как к нему подошёл человек, облачение которого не могло не вызвать настороженность. На нём был потрёпанный плащ с капюшоном, полностью закрывавшим лицо, на руках – плотные, местами разодранные перчатки. Его поза – чуть наклонённая голова, скрещённые в смиренье руки - заставила думать Якова, что это нищий, пробравшийся сюда в надежде обрести кров на одну ночь или выпросить сколько-нибудь милостыни. Смрад ударил ему в нос, заставив отпрянуть. Вдруг сгорбленная фигура распрямилась, делая шаг к юноше. Капюшон немного откинулся, так что можно было различить некоторые черты этого существа. Во взгляде его было что-то отталкивающее, навязывающее необъяснимый трепет, а на лице доброжелательная улыбка, вводившая в смятенье нашего героя. Их глаза встретились, породив в разуме Якова вопрос, который так и не сорвался с его губ. Незнакомец полностью завладел его вниманием. Нельзя было ни оторвать взгляд, ни пошевелиться. Юноша словно обратился в камень, став жертвой Медузы Горгоны, восставшей из мифов.

Зазвучал приятный женский голос, сливающийся со звуками музыки. Казалось, эти два компонента образуют дым, обволакивающий посетителей и дурманящий их разум.

Внезапно музыка заиграла громче, казалось, она стирала все вокруг себя, переписывая историю окунувшихся в неё людей. Дымка застлала юноше глаза, голова немного закружилась. Незнакомец стал растворяться, превращаться в пар. Последней от Якова ускользнула улыбка, за секунду до своего исчезновения превратившись в презрительную насмешку. Свет начал гаснуть, теперь в его голове звучал лишь женский голос, подавляя оставшиеся позади звуки музыки. Темнота поглотила его, казалось, он падает в бездну. И чем дольше это продолжалось, тем сильнее Яков отдалялся от прекрасного голоса – последнего, что не давал ему сгинуть во мраке.

 

***

Яков проснулся от настойчивого стука в дверь. Скинув оковы сна, он открыл глаза, но подступившая мгла на какое-то мгновенье лишила его зрения. Яков быстро заморгал, избавляя себя от неприятного ощущения. Стук раздался вновь, всего пара ударов, заставивших Якова вздрогнуть. По его телу пробежала дрожь. Он замер. Совладав с собой, Яков зажёг свечу и поторопился к двери. За ней его ждала экономка. Настороженный взгляд выдавал её беспокойство.

- Вас немедленно требует к себе некий господин, - видя удивлённый взгляд своего постояльца, она добавила, - он не сказал, почём вы так ему нужны. Да я и не расспрашивала особо. Мне претит находиться рядом, - она подалась вперёд и понизила голос, чуть скосив глаза, будто их могли подслушать, - такое чувство, что от него несёт смертью.

- Ох, да будет вам. Это сказывается усталость, пойдите отдыхать, но прежде передайте тому незнакомцу, что я не премину возможность узнать, какая причина заставила его побеспокоить меня в столь поздний час.

Юноша в спешке начал одеваться.

Яков не придал значения словам экономки. Беспричинная подозрительность, которая так свойственна людям в преклонном возрасте, скорее всего, и была тем, из-за чего в неё вселилось беспокойство. Однако Якова занимала причина, по которой могли потревожить его сон, что привело к его крайней раздражительности. Юноша находился вдали от родительского дома, путешествуя в поисках вдохновенья, и ещё не успел ни с кем свести знакомств.

Собравшись, он поспешил в общую залу, где его должен был дожидаться тот господин. На пути его оказалась массивная дубовая лестница, ступени которой простирались в кромешную тьму. Яков остановился на самом краю. Он пытался разглядеть, что скрывается за таинственной завесой, но не смог. Слабое пламя свечи подрагивало, немногим помогая своему хозяину. Юноша уже собирался сделать первый шаг, как почувствовал лёгкое прикосновение. Кто-то касался его спины. Яков хотел обернуться, предполагая, что вернулась экономка, поторопить его. Но, так ли это, узнать ему не удалось. Внезапный толчок, и перед глазами все смешалось. Воск от свечи обжёг руку. Но это было неважно. Юноша кубарем покатился по лестнице в раскинувшую перед ним объятия тьму.

Когда падение закончилось, на мгновенье все существо Якова пронзила боль. Из последних сил он поднялся на ноги, и, к его бесконечному удивлению, боль ушла, а тело исцелилось, как по волшебству. Придя в себя, он начал оглядываться по сторонам. Но это было бессмысленное занятие, ибо его окутывала плотная мгла. Юношей овладела терпеливая неподвижность, и он замер, ощущая груз расплавившегося времени. Ему казалось, что его больше не существует, что он исчез изо всех возможных миров, и единственное, остававшееся ему – это постепенно ускользающий разум. При этих мыслях он резко вскинул руки вверх, и наваждение отступило. Теперь Яков знал, что жив, и владеет своим телом. Он пошарил в воздухе руками, в надежде натолкнуться на лестницу, падение с которой, как ему казалось, должно было отнять у него жизнь. Но не нашёл ничего, кроме пустоты.

Ошеломлённый, Яков начал вглядываться во тьму, размахивая перед собой руками в надежде натолкнуться хоть на что-нибудь, доказывающее, что он в своём уме. Яков начал думать, что ослеп, сильно ударившись головой, как вдруг заметил вдали небольшое мерцающее пятно. Оно приближалось, становясь всё больше и больше. Когда свет оказался достаточно близко, он увидел её. Мир замер. Время остановилось, перестало существовать. Яков не мог оторвать глаз. Это богиня, чьё тело было соткано из лунного света. В глазах её рождались и умирали звёзды. Светлые волосы – связующие нити галактик, струились по хрупким плечам. Один взмах её руки заставлял колыхаться все пространство — как морскую гладь порывы неудержимого ветра. Она манила его. Не в силах противиться, Яков, ослеплённый, как нищий вопрошал бы подаяние, тянул руки к ней в надежде хоть вскользь прикоснуться к совершенству и ощутить истинное блаженство, познать благодать. Пустые мечты!

То были происки злых духов. Наивный глупец, поддавшийся страстям и в сладострастном упоении забывший своё я. Пороки, затмившие добродетель, не позволили ему распознать фальшь этого представления. И он оказался слишком близко. Так и мы порой, увлёкшись чем-то пустым и бесполезным, очарованные напускным кричащим блеском, прозябаем в праздности и тянемся к пустому, обрекая себя на гибель.

Как только он стал слишком близок, дева кинула на него взгляд, заставивший взорваться бы планету, и пелена спала с глаз околдованного юноши. Из уст мнимого совершенства вырвался пронзительный крик, а из тела начали исходить яркие лучи света. Деву словно разрывало изнутри. Свет, начав расти, не мог остановиться. Он пожирал подвластное ему пространство, забираясь в каждый уголок души Якова и изобличая её. Юноша упал на колени, укрыв голову руками. Тело Якова содрогалось от рыданий — настолько было невыносимо заглянуть в самые тёмные уголки собственной души. Насквозь пронизанный страхом, он боялся поднять глаза.

Неясно, сколько Яков пробыл в таком положении, снедаемый чувством страха и стыда. Когда же он осмелился поднять голову, все переменилось. Толи глаза Якова вновь обрели способность видеть, толи разум оставил его мирскую оболочку. Что бы то ни было — юноша очутился в лесной чаще. Он поднялся, понемногу начиная приходить в себя. Это место было довольно странным: ни единого шороха, ни звука, лишь треск сухих веток под ногами. Над землёй стелилась туманная дымка, а из-за пелены не было видно ни неба, ни горизонта, ни дальних деревьев. Виднелись лишь верхушки исполинов, возвышавшихся над туманом и растворявшихся в нём. Забрёдший сюда случайный путник, непременно бы сгинул в каком-нибудь болотце, поросшем травой и осокой. В лесу не водилось ни животных, ни птиц, только черви, изъевшие землю. Ухватившись за что-то живое, здешняя фауна уже не могла отпустить и жадно пожирала даже кости.

Яков бесцельно бродил по лесу, теряясь в своих мыслях и недоумевая, что же с ним происходит. Так продолжалось до тех пор, пока его вниманием не завладело слабое мерцание вдали и неразборчивый шум. Яков сорвался с места. Он бежал, а ветки деревьев хлестали его по лицу и рвали одежду, не желая раскрывать свою тайну. Мерцание становилось все отчётливее, и юноша начал слышать чьи-то жалобные стоны.

Вдруг он замер и, скрывшись за массивным деревом, с ужасом, однако не лишённым любопытства, начал рассматривать представшую перед ним картину. Яков увидел юную девушку – прекрасное создание. Она источала слабое сияние, озаряя ту малую часть леса, что окружала её. Девушка порхала. Её прекрасные белоснежные крылья яростно рассекали воздух. Она стремилась ввысь. Единственное овладевшее ей желание – покинуть это проклятое место, чтобы показать миру свою красоту. Но корни деревьев пронзали её нежные ножки, приковывая к земле. Девушка безумно рвалась на свободу, не замечая ничего, ненавидя своё одиночество. Она с силой вырывалась, заставляя корни впиться ещё сильней. Из её израненных ног тонкой струйкой стекала кровь, питая собой землю, на которую падали белые перья, теряя своё сияние. Девушка продолжала бездумно сопротивляться своей судьбе, увеча себя против воли.

Из оцепенения Якова вывел душераздирающий крик, и он хотел броситься бежать прочь, но могучие корни деревьев обвили его ступню. Он споткнулся и кубарем покатился со склона.

Обезумев от страха и боли, он пытался ухватиться руками хоть за что-то. Но все попытки остановиться или хотя бы сбавить скорость провалились. В голове Якова ревел ветер, он не мог сосредоточиться ни на одной мысли. И вдруг его муки резко окончились. Лес исчез, а он сам распластался на чем-то холодном и твёрдом. Якова ещё мутило, когда он наконец-то понял, на чём лежал. Его глаза широко распахнулись – перед ним раскинулось поле, полностью покрытое золотыми монетами. Богатства простирались за горизонт. Поддавшись порыву, Яков упал на колени, ещё не успев толком прийти в себя. Он, словно заколдованный, набивал свои карманы золотом. Прерваться Якова заставило яркое свечение, отразившееся от предмета его вожделения. Юноша поднял голову и обнаружил, что обожгло ему глаза. Некое светило неестественно больших размеров, медленно выплывало из-за горизонта. Вскоре оно застилало все небо, проливая алую краску на золото и совершенно не согревая. Якову пришлось отвернуться, и только тогда он обнаружил, что не один здесь.

Перед ним была молодая пара – мужчина и женщина. Они сидели на коленях лицом друг к другу. Голова женщины покоилась на плече возлюбленного, его же голова на её плече. Отчаянно худые, совершенно неподвижные, с бешено вращающимися по сторонам глазами. Их кости выпирали из-под кожи, готовые в любой момент прорвать её. Обнимая друг друга одной рукой, второй каждый загребал для себя золото. Порабощённые алчностью, влюблённые не замечали ничего вокруг, им было безразлично абсолютно все. Якову не хотелось разбираться в том, кто эти люди. Он побежал к ним, в надежде найти ответы, получить помощь. Под ногами гремели монеты, заглушая в голове всякую мысль. Когда юноша приблизился к паре, ничуть не заинтересовавшейся им, ноги, доселе так верно служившие ему, подвели, и он рухнул. Лицо обдало прохладой, а сам он словно загорелся огнём — так невыносима была боль во всём теле. Яков почувствовал, как его сердце сжали тиски. Теряющему рассудок юноше казалось, что какая-то неведомая сила вытягивает из него жизнь. Яков с трудом перевернулся на спину, глотая ртом воздух. Он, обессилевший, был убеждён, что внутри него ничего нет – полое пространство. Потом ощущения изменились, и юноше стало казаться, что он сосуд, заполненный странным веществом, перетекающее из одного его конца в другой. Из глаз Якова потекли слёзы. Он больше не талантливый, многообещающий молодой писатель, готовый обличать пороки общества! Он вязкая жижа, единственная цель которой растекаться во все стороны, да пачкать собой все вокруг. Острое отвращение к самому себе немедленно захлестнуло Якова. Теперь его не волновали честолюбивые мечты. Не в силах более это выносить, он хотел закричать, но из груди вырвался лишь сдавленный хрип.

Тем временем лес, который ещё недавно покинул наш герой, пронзило небывалое волнение. От дерева к дереву беспокойно перебегала чья-то сгорбленная тень. Вдруг существо остановилось и яростно замотало головой, затем медленно сползло по стволу дерева, схватилось за голову обеими руками и, покачиваясь из стороны в сторону, что-то быстро забормотало. Но вскоре это видение исчезло, словно игра болезненного разума, и лес снова погрузился в глубокую задумчивость, не желая никому раскрывать своих тайн.

 

Часть 2

Юность продажна в своей погоне за несуществующими идеалами. Она отчаянно бросается и в безумный водоворот, и во всепожирающее пламя. Она желает отыскать путь к истинному счастью, как многие искатели приключений вожделели встать на путь, ведущий к сокровищам Эльдорадо. Этот мнимый рай стоит у неё перед глазами, кажется, нужно лишь пожелать, и все исполнится. Юность! Как она прекрасна, если не обременена нуждой и невзгодами. Как ужасно видеть молодых, чурающихся радости и боящихся стать счастливыми. В душе они уже старики, мечтающие лишь о блаженном покое. И какие бы времена ни наставали, многое будет оставаться неизменным. Останутся и те, в чьих сердцах нет места беспечности и страсти, но не любви. Те, кто знают цену простым мирским радостям, и не гонятся за райскими дарами.

К кому же осмелитесь вы отнести нашего героя? Молодого повесу, незнающего цену тем сокровищам, которые предоставила ему судьба. Он растрачивал свои таланты и оставленное отцом состояние в пустую, потешаясь над пороками общества и не замечая своих недостатков.

Он мог бы добиться всего, обладая живым умом и врождённым обаянием, но предпочитал ждать, когда судьба сама предоставит ему подходящий момент проявить себя. Юноша кутил с размахом, оставляя за собой шлейф из разбитых сердец, попусту растрачивая время. Иногда Яков набрасывал пару строк, чтобы покрасоваться перед друзьями и доказать неподдельность дарованного ему таланта. Он слыл неплохим поэтом и виртуозным литератором, но на вопросы, почему же он не займётся серьёзной работой, юноша отмахивался, уверяя, что время на его стороне. Якову казалось, что в него влюблён весь мир. Он убедил себя в истинности своего таланта и упивался тем ореолом славы, который создали его многочисленные друзья и подруги.

Как это часто бывает с неопытными юнцами, Яков вообразил себя пророком по части литературных изысканий и возложил на себя миссию просветительства затхлых умов своих современников. Возомнив себя богом в мире, где каждый сам строит свою систему ценностей, он принимал разврат за любовь, а обжорство за сытость. Хотя он и умел виртуозно подбирать слова, искусно поддерживать беседу и красноречиво высказаться о каком-нибудь предмете искусства, это отнюдь не являлось признаком высокой образованности или наличия таланта. Яков был беззлобным юношей, расточительным до наслаждений и любившим книги. Он находил большим удовольствием читать о возвышенных чувствах, великих подвигах, грандиозных похождениях неутомимых героев, так лихо выдуманных различными авторами. Однако не всегда понимая значения того или иного произведения, он был скуп по части философской, не считая благим делом копания в собственной душе.

За его спиной ходили разные толки о том, какой он бездарь, взявший в руки перо, только чтобы потешить своё самолюбие. Или о том, что он непревзойдённый гений, чьё творчество не будет сходить с уст будущих поколений. Но всё это были пересуды его окружения, хоть и довольно многочисленного. В более широких кругах никто не слышал о рождении великого литературного виртуоза и могучего стихотворца.

Так наш юный герой, взирая на мир через призму лести и не умея её распознать, заготовил себе на будущее миссию – добиться известности и славы, чтобы нести просвещение в умы людей, а в сердца их добродетель. Можно долго рассуждать, была ли выполнимой эта задача, но оставим подобные рассуждения для философов, нам же стоит вернуться к прерванному повествованию.

 

***

Итак, кем или чем являлось то существо, что так необычно выдало место своего пребывания?

То был аггел – ослушник Божий и верный служитель дьявола. Он был ушами и глазами всего, что свершалось в месте его обитания. Но так как здесь не происходило ничего, что можно было удостоить хоть каплей внимания, дни этого существа проходили довольно скучно. В этом лесу он был надсмотрщиком душ, заточённых за свои прегрешения. Прогуливаясь по лесу, искуситель слушал перешёптывания вековых деревьев и наблюдал мучения нечестивцев, запятнавших свои души. Если долго щурить глаза, пытаясь побороть царящую здесь тьму, и упорно изучать кору, то можно разглядеть лица, искривлённые от боли и страданий, лица, в глазах которых застыл вечный страх. Скользнув цепким взглядом ниже, можно было разобрать и тела, скорченные в безумной попытке вырваться на свободу. Руки обычно были выброшены вперёд или раскинуты в разные стороны, в мольбе о прощении и свободе. Но, увы, чтобы выторговать подобную милость, грешникам ещё долго придётся доказывать свою искренность. И их руки, как и тела, деревенели, становясь ветвями и стволами. В каждом дереве, как в темнице, была заточена чья-то прожжённая жизнь, отбывая наказание в уплату своего греха.

Аггел бродил среди раскидистых крон, прячась во тьме и всматриваясь в новые лица, неустанно пребывающие в этот мир. Когда-то он и сам мечтал стать непревзойдённым искусителем человеческих сердец, внушая сладострастные помыслы о грехе. Но не смог преуспеть в этом, действуя часто поспешно и неумело. Из-за своей бесполезности он и оказался здесь, стеречь тех, кому страж был ни к чему.

Но однажды, деревья нашептали ему, что в царство теней проник человек, чья душа ещё не отошла от тела. Аггел не обратил внимания на такую нелепость, сочтя это происками демонов, желающих поглумиться над ним, и забыл об услышанном до тех пор, пока в его лес не пожаловал незваный гость.

С трепетом и недоумением аггел следил за вторженцем, не зная, что предпринять и нужно ли вообще что-то предпринимать. Он видел, как незнакомец куда-то неразборчиво мчался, задевая деревья, что приводило в смятение заточенные в них души, которым было непривычно ощущать присутствие живого существа.

Так проследил он за человеком до самой укромной части леса, в место, заточения юной девы, чья гордыня была столь велика, что она не только была лишена вечного покоя в раю, но и получила одно из самых страшных наказаний – ложную надежду на спасение. Могучий корень обвивал её ногу, впиваясь до крови и удерживая рвущуюся ввысь искалеченную душу.

Человек, рассудок которого не привык к подобному зрелищу, замер, вглядываясь в трепещущую в воздухе фигуру. Такое его состояние дало волю корням, которые уже обвивали его ноги, мечтая высосать из него жизнь и предать забвенью кости. Аггел заприметил все это и затаился, дожидаясь развязки. Вдруг человек сорвался с места, но, как мы уже знаем, споткнулся и покатился со склона с нарастающей скоростью. Шум, создаваемый им, разнёсся по необъятному лесу, но уже через мгновенье все стихло. Лишь эхо, раздававшееся вдали, напоминало о недавнем происшествии.

Аггел замер, вцепившись когтями в одно из деревьев, не смея пошевелиться. Человек, так внезапно нарушивший его спокойствие, также внезапно исчез, оставив в одиночестве взметнувшиеся в воздух клубы пыли.

Разглядывая пустоту в том месте, где недавно был человек, аггел, не обладая особым умом и не привыкнув к подобным потрясениям, сначала впал в безумие и, как говорилось ранее, его помутнение дошло до того, что он без сил повалился на шершавую кору дерева. Немного успокоившись, он начал сконфуженно размышлять, и в голову ему проскользнула одна мысль. Она показалась аггелу чрезвычайно удачной. И с оскалом, чем-то напоминающим улыбку, он растворился во мраке.

 

Часть 3

Яков очнулся на полу трактира, в котором он остановился. Поддавшись радостному порыву, он вскочил на ноги. В его голове было пронеслась мысль, что это всего лишь кошмар, но тут же умерла, погубив в зародыше глупую надежду.

Неподалёку за столом он увидел массивную тушу, почти несохранившую схожесть с человеческим существом. Ни один костюм не смог бы скрыть его лоснящееся от жира тело, необъятных размеров. Взгляд этого существа совершенно ничего не выражал, а руки безвольно болтались, как у какой-нибудь уродливой куклы. Сидел он на изящном кресле, которое грозило вот-вот рассыпаться под натиском его тела. Миниатюрный, по сравнению с толстяком, круглый столик был покрыт белой скатертью, и на нём стоял кубок, причудливой формы. Это был вытянутый бокал, кромка которого с одной стороны была заострена, стремясь вверх. Казалось, этот сосуд жаждал впиться в человеческую плоть. Вокруг тучного господина носились, хохоча и улюлюкая, чёрты и бесьё. Некоторые из них вырядились в ливрею, и, подобно лакеям знатных господ, делали вид, что прислуживают своему господину.

Вдруг этот человек ожил. Его рука, борясь с силами притяжения, потянулась к бокалу. Когда его огромные пальцы сомкнулись, он медленно направил причудливый сосуд к себе. И пустой бокал воткнулся в его глотку, пачкая прозрачные стенки сосуда кровью. Эта была его бесконечная пытка. Все, что он мог – пожирать самого себя. Безвольное чучело подносил ко рту бокал, пронзая себя. Бокал наполнился, но кровь не останавливалась. Яков с ужасом наблюдал, как отвратительный толстяк делал глоток за глотком, а алая проказница забрызгивала все вокруг, оставляя пятна на белоснежной скатерти. Что-то ёкнуло внутри, и ноги Якова подкосилось. Ужас переполнял его, но он не мог перестать смотреть. В его памяти начали всплывать картины прошлого, обрывки его жалкого существования, и он пытался ухватиться за них, чтобы только не думать, перестать видеть.

Перед ним проносилось то, как он транжирит отцовские деньги на выпивку, еду и женщин в окружении своих верных прихлебал, а с этим и постепенное осознание того, как бесплодна и безобразна была его жизнь.

- Это ад? — сорвалось с его губ.

- Для этого места нет названия, но если вам угодно, пусть будет так.

Юноша вздрогнул, не ожидая обнаружить здесь присутствие разумного существа. Возобладав над своими чувствами, он отвернулся от ещё продолжающейся трапезы и уставился на крупного мужичка с доброжелательной улыбкой Его спокойствие и умиротворённость совершенно не сочетались с недавно разыгравшейся на глазах Якова сценой. Незнакомец подозвал юношу к себе и предложил ему сесть напротив. Яков медленно направился к столику, такому же, какой занимал тот несчастный, каждый шаг давался ему с трудом – боль постепенно начала возвращаться.

Мужчина щёлкнул пальцами, и к нему подошёл бес, тот самый, что ещё недавно был видением леса, и поставил на столик бутылку с золотисто-янтарным напитком. Мужчина разлил жидкость по двум бокалам и в голову ударил запах спиртного. Он театрально поднял руку с бокалом, глубоко вдохнул, с видом искушённого ценителя, и поднёс ко рту, глядя на своего собеседника. Услужливый бес принёс графин с водой, и мужчина, лукаво улыбаясь, продолжил свой ритуал: плеснул в бокал немного воды и сделал очередной глоток. Мужчина смаковал золотисто-янтарный напиток, не спуская глаз со своего собеседника. Он на мгновенье опустил глаза, затем вскинул голову, весело обращаясь к Якову:

- Вы знали, что ту часть виски, которая испаряется во время созревания, называю «долей ангелов»? — При этих словах аггел, стоявший с покорным видом позади мужчины, вздрогнул, и его лицо перекосилось.

На время Яков замешкался, не сразу сообразив, что от него ждут ответ, но, поймав на себе вопросительный взгляд, отрицательно покачал головой.

Мужчина жестом предложил юноше тоже взять бокал, впиваясь в его глаза своими. По телу Якова пробежала дрожь, и он подчинился. Яков поднёс бокал к себе и почувствовал дурманящую сладость, затем немного отпил и наскоро проглотил, почувствовав, как по всему телу разливается тепло.

- К чему вы это говорите мне?

Наблюдая за реакцией юноши, незнакомец ухмыльнулся и продолжил разговор.

- Просто мне нравится думать о том, что вот сидим мы здесь с вами, голубчик, и вкушаем чуть ли не райский плод, а эти святоши наверху, — при этих словах, он выразительно закатил глаза, — вынуждены довольствоваться лишь жалкой его частью.

Яков слушал, сжимая бокал в руке.

- Как я попал сюда? — вдруг решился произнести юноша.

Мужчина недоверчиво посмотрел на него.

- Я надеялся, что вы проясните это нам, — он обвёл зал рукой, посмеиваясь и не прекращая наблюдать.

- Я не понимаю… — Яков потупил свой взгляд, его мысли разбредались под воздействием алкоголя.

Мужчина решил воспользоваться этим, чтобы перевести тему в другое русло.

- Скажите, вы знаете легенду о докторе Фаусте?

Юноша молчал. Незнакомец опустил глаза в пол, приняв задумчивый облик, а его рука принялась поглаживать подбородок. Это продолжалось недолго, и вскоре незнакомец снова устремил свой взгляд на Якова.

- Когда-то он был человеком. Но продал душу дьяволу, ради познания всей сути силы природы. Он стал чернокнижником, магом, если угодно, — голос незнакомца сменился шёпотом. Вдруг тишина. Незнакомец замолчал, но ненадолго.

- Говорят, он утратил человеческий образ после смерти, но отнюдь не жизнь, — продолжил он спокойно, — Он все ещё посещает этот мир из преисподней ради поручений самого дьявола или собственных экспериментов. Говорят, все, что осталось от него былого – это глаза. Его взгляд способен заворожить, подчинить любого своей воле.

Яков задрожал, эти слова странно подействовали на него, он сделал глоток побольше, поморщился, и сильнее сжал бокал. Яков уставился на незнакомца. Казалось, он не говорил — сами мысли вырывались наружу в надежде поведать юноше свою историю. Незнакомец замер, его рука оставила бокал и исчезла под столом. Он устремил на юношу свой взгляд, обличая свою тайну: глаза, они будто светились, перед ними меркло все, время переставало существовать. Яков был уверен, они могли отдавать приказы, безмолвно подчиняя себе.

В голове юноши пронеслась мысль, обнажающая его беззащитность: «Дьявол!».

- Люди слишком увязли в своих проблемах, чтобы увидеть своё настоящее предназначение. Я не дьявол, я лишь воплощение человечества. Его греховности и пороков. Как кто-то подобный тебе может это понять! Такое низкое, подверженное страстям существо. Ты сам обманываешь себя. Ты осмелился взять в руки перо не для того, чтобы нести просвещение, совсем нет. Тобой движет отнюдь не человеколюбие, твои пастыри – алчность и тщеславие. Ты жаждешь монет и славы, да и только. Безнравственное существо не может поучать нравственности других. Ты плодишь порок вокруг себя. Ты, милый Яков, хочешь стать вторым Гомером. Но будешь лишь ещё одним Иудой, предавшим и своих учителей, и своё ремесло. Твои лживые порывы вызывают смех.

Больше он уже не мог сдерживать себя. Из его утробы вырывался глухой придавленный смех, становившейся все неистовее. Все вокруг начало ходить ходуном. Яков больше не мог здесь оставаться. Он сорвался с места, опрокинув стул, и помчался, что было сил, прочь. Он кинулся к двери, но никак не мог настигнуть её, он бежал и бежал, но не на дюйм не приблизился к ней. В отчаянии он обернулся и увидел, что за ним несётся аггел, растопырив свои иссиня-чёрные крылья. Их размах был слишком велик, что создавало немало препятствий для поимки беглеца. Секунду спустя Яков почувствовал пустоту под ногами и свободу падения. Дыхание перехватило. Падая, он видел, как когтистые лапы тянуться к нему. И он решил закрыть глаза.

 

***

Яков пришёл в себя, но вновь не обнаружил ничего, кроме темноты. Он попытался встать, но больно ударился обо что-то сверху. Тогда он ощупал руками причину, по которой ещё не стоит на ногах, и подвигался всем телом. Якова захлестнула паника – он был заперт в каком-то ящике. И юноша понял, почему ему было так тяжело дышать. Он начал кричать, звать на помощь, неистово колотить кулаками по деревянной крышке, засадил пару заноз, но не мог остановиться. Из глаз его катились слёзы, он боялся и не хотел умирать. Вдруг его руки обмякли, и он уставился в беспощадную тьму. Он припомнил свои злоключения и понял, что все это время его тело было без сознанья, и хозяин трактира, по всей видимости, посчитал его мертвым. «Как же быстро они нашли выход из этой затруднительной ситуации!» Яков не знал, сколько в действительности прошло времени, пока он пребывал в мире теней. Его лёгкие сдавило. Но это не было концом.

 

Якова ослепил неожиданный свет, и на мгновенье он зажмурился. Когда он пришёл в себя, его глаза распахнулись от удивления и страха. Он бы закричал, но на это не осталось сил. Над ним парило отвратительное существо. Насколько Яков мог судить, это был человек, одетый в длинный потрёпанный плащ, чьи черты лица были до боли знакомы, но так обезображены, что Яков сразу же оставил попытки разгадать эту тайну.

Человек открыл рот, и юноша почувствовал невыносимое зловоние. К горлу подступил ком. Затем он разобрал гортанные хрипы, складывавшиеся в слова:

- Хочешь послушать мою историю?

Яков в изумлении кивнул.

- Я твоё будущее. И то, как я выгляжу, говорю, чем помышляю – все это и есть ты. Я показал тебе лишь малую толику того, что может тебя ожидать. В твоей власти изменить свою судьбу.

И он исчез, предоставив Якова самому себе.

Кислорода почти не оставалось, но захлестнувшее его отчаяние отступило. Теперь он знал, что делать. Его клетушка была не так прочна, как казалось на первый взгляд. Он уже расшатал крышку руками в приступе своего безумства, теперь оставалось совсем немного. Яков хотел со всей имеющейся в нём силой ударить ногой и открыть себе путь на свободу из заточения, но подумал, что земля так просто не отпустит его. Юноша кое-как натянул себе на голову рубашку, и, боясь, что время может перехитрить его, начал быстро и с силой колотить по крышке своей темницы. Считаные минуты, дерево поддалось, и на него посыпалась свежая земля.

 

Обсудить на форуме