Обряд

 

Нехитрые Лешины размышления о жизни прервались телефонным звонком.

– Это Сорокин. Говорить можешь?

– Слушаю!

– Алексей, присылаю новое заключение. Ты с ним побыстрее разберись, а то я до конца недели уеду, никто не согласует.

– Понял. А что там?

– Мужичок облил троих людей бензином и поджег, погибло два его родственника.

– Нормально. Давненько таких не было.

– И не благодари.

Следователь повесил трубку.

Леша открыл свою почту и начал искать письмо с обвинительным заключением. В этот раз хотя бы интересное, а то обычно: деревенский пьяница на почве супружеской неверности зарезал сожительницу, потом ее подругу. Что-то в этом роде.

Поджигатель, значит.  Он вообще был вменяемый? И трезвый ли? Скорее всего, нет. Вот, кому не везет, так это следователям. Они постоянно общаются с убийцами. Как их вообще можно считать за людей? С другой стороны на войне, если не убьешь врага, то он убьет тебя. Тогда ты тоже считаешься убийцей или нет?

“По словам, Макаренко Д. Макаренко С. принес откуда-то бутылку с бензином и облил им комнату, затем зажег спички и бросил их на жидкость”.

Нужно посмотреть заключение экспертов: “Признан полностью вменяемым”. То есть, абсолютно осознавал свои действия.

Где, скажите мне, вот эта грань между вменяемостью и сумасшествием, которую для этих недолюдей могут определить только врачи-криминалисты? У них наверняка есть какие-то таблицы, системы подсчета баллов, которые позволяют вычислить, что этот человек здоров, а в момент совершения преступления находился в состоянии аффекта и поэтому ему можно годок скинуть, а этому – нельзя. А этот вот обладает перманентным умственным дефектом, а значит и наказание свое будет отбывать не в тюрьме, а в доме терпимости.

Ну, да ладно. Журналист продолжал читать заключение, как вдруг в комнате потух свет. “Лампочка, наверное, перегорела”.

Он встал со стула, и его повело в сторону. В следующую секунду Алексей рухнул на пол и еще успел услышать монотонную болтовню телевизора в соседней комнате, когда почувствовал, что отключается. Сквозь тихие звуки закадровой речи с телеэкрана он различил еще множество звуков, которым здесь неоткуда было взяться. Стук, топотня маленьких ножек, свист ночных птиц, шелест, скрип и даже завывание. Что-то непонятное! Внезапно журналист осознал, что не может двигаться. Тонкая грань между сном и реальностью оказалась непреподъемной ношей. Он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, хотел закричать, но не смог разомкнуть ссохшиеся губы.

Сквозь это подобие сна или обморока журналист различил три призрачных силуэта, откуда ни возьмись появившихся в комнате – два женских и один мужской. Одну из женщин окружало облако полупрозрачных языков пламени, и она, открывая рот, носилась туда-сюда, тщетно пытаясь избавиться от боли, которую причинял ей огонь. Вторая задыхаясь, осела на пол, а мужчина просто полулежал в призрачном кресле, ни на что не реагируя.

Два горящих приведения составляли пристальный интерес онемевшего журналиста до тех пор, пока он не понял: в этой позе ему очень трудно дышать. Парень попытался перевернуться, но ничего не вышло. Тогда он заорал и… внезапно проснулся от собственного крика.

Леша встал с пола и поборов приступ тошноты побежал в ванную, думал, вывернет. Обошлось. Он умылся. На следующий день, разглядывая себя в зеркало при солнечном свете журналист обнаружил у себя проседь седых волос. “О! Седина в 25? Как раз в моем искрометном шизо-стиле!”

Как это не странно, и это его ничуть не удивило, из дальнейшего содержания заключения Леша узнал, что в деле поджигатель загубил ровно троих человек: одного мужчину и двух женщин.

Леша дописал статью за пару часов и отправил ее на согласование.

– Молодец, что так рано. Я тебе пришлю номер Леонидыча, следующие пару дел будешь проверять с ним.

– А ты что в отпуск что ли?

– Ага, в Геленджик, в кабриолет девчонок клеить, – сообщил следователь.

– Ну-ну, смотри не расследуй там ничего лишнего.

Тот помолчал, а потом раздраженно добавил:

– Да ты Петросян, как я посмотрю. Ну, пока.

На следующий день Леше прислали свеженькое заключение. “Ну вот! Так я и план перевыполню, и следующую неделю – свобода!”

Леша принялся за следующий свой материал. “Выйдя из дома Березиной Светы, Александра сказала ему (подсудимому) ни с того ни с сего, что около одного года назад изменила ему. Тот разозлился и ударил ее ладонью правой руки куда-то в область лица, но куда вспомнить не смог. У Александры потекла кровь и запачкала куртку белого цвета. Затем он ударил ее по голове. Подсудимый отмечает, что рыжие волосы Александры всегда были грязные и это злило его, это было одной из причин, почему он ее бил. После инцидента они пошли дальше”. И суть дела, выраженная парами фраз: “Признает, что умышленно причинил Александре телесные повреждения, от которых та скончалась. В содеянном раскаивается”.

Опять двадцать пять. Снова одно и то же. Мужик забил алкоголичку, которую по идее должен был любить, он ведь жил с ней, правильно? Дадут лет семь, не больше.

Начал писать, но решил оставить до завтра. А сегодня – вечер в компании кота и фильма. “Неужели правда седые волосы появились. Надо бы пиццу что ли заказать. Не хочется никуда и ничего. Необычно как-то чувствую себя последнее время”, думал журналист.

После вечерних новостей Леша, совсем уже засыпая, стал переключать каналы и снова провалился в знакомый полусон. Он ощущал пульт в руке, но пошевелить пальцами не мог. Не мог привстать, и даже застонать – на него навалилось полное оцепенение, и вот в таком состоянии он снова начал видеть странные картины.

Рыжая женщина низенького роста в белой куртке, перемазанная кровью, стояла прямо перед его кроватью. Через нее просвечивала вся остальная комната и журналист сообразил, что перед ним не живой человек, а приведение, дух. Та самая Саша. Которую сожитель забил голыми руками! Это она! В белой куртке, с рыжимы волосами и фингалом на правом глазу.

–            Сгинь отсюда, уберись!

 

В тот вечер Леша понял: к нему стали приходить те, про кого он читал в обвинительных заключениях. Журналист мигом вспомнил все истории про потусторонний мир, что рассказывала ему бабушка. Про колдунов, мертвецов и нечисть. Может быть не стоит с этим шутить? Раз мертвые к нему приходят, это не к добру, и нужно что-то делать.

Он ведь их видит, по-настоящему видит. И еще, седые волосы эти, головокружение. Может обратится сразу куда следует. К врачу? И что ему скажешь?

– Доктор, у меня видения. Мертвые, кажется, по дому моему ходят.

– Замечательно, – ответит доктор, и позовет санитаров.

“Ну ладно, где-то у меня тут номер есть. Этой бабушки-то, которая мне в детстве грыжу лечила. Не умерла ли? За одно и узнаю точно. Уже 15 лет назад дело было”.

– Баба Валя? Здравствуйте!

– Здравствуйте, – серьезным тоном ответили на другом конце трубки.

– Баб Валь, помощь ваша нужна. Мне странные сны какие-то снятся. Сил нет, не знаю, что делать. К вам можно приехать? – спросил взволнованный Леша.

– Сынок, а что случилось?

И журналист все ей пересказал.

– Это тебе к Аглае надо, – заверила его бабка. – Она у нас по таким делам-то вродь была. Я ей позвоню, она время назначит, приедешь к ней, к Глафире. Я договорюсь.

И Леша послушно стал ждать адреса, а когда получил его, то незамедлительно отправился туда, где ему обещали помощь.

 

 

Он позвонил в дверь. Та открылась через минуту. Ну ничего себе, Аглая! Красавица, каких поискать. Длинные волосы блестящей волной обрамляли женственные маленькие плечики. Белая, мраморная кожа светилась изнутри мягким розоватым сиянием, а огромные лучистые зеленые глаза, словно у кошки, блестели нечеловеческим огоньком. Красота такая, что плохо становится. Что называется, вырви глаз.

– Проходи, журналист, – усмехнулась ведьма.

Леша пошел на кухню. Большая квартира в новостройке. Стены оклеены под английский интерьер XIX века – полосатыми обоями, а по нижней части стены деревянными бортиками, на окнах – милые шторы в чайных розах. Все пространство кухни было наполнено множеством самых разных вещей – баночек, скляночек, фляжечек, свечей, подушек и мешочков, а сочетание этого многообразия и хорошего вкуса придавало помещению роскошный вид. Стулья были обшиты красивой бахромой со сверкающими блестяшками, а сама Аглая ходила по ней в черном халате, немного разрумянившаяся, поправляя его то на груди, то на талии, от чего эти не менее красивые части тела проступали заметнее.

Журналист присел без приглашения. Аглая улыбнулась.

– Ну что, Алексей, плохи твои дела. Мне все Баб Валя рассказала. Знаешь что с тобой?

– Нет. Я собственно за этим …

– У тебя открылось умение видеть потусторонний мир. Ты теперь немного экстрасенс. Прямо, как мы.

– К-кто вы?

– Мы – видящие. Расскажи подробно, что ты чувствуешь, когда тебе снится, этот, как ты говоришь, сон.

– Ну, я не могу даже пошевелиться, меня это пугает. Задохнуться же можно! В прошлый раз я заснул на диване, а в первый раз вообще посредине квартиры просто упал. Вдруг это случиться за рулем или когда включен газ на кухне. Не говоря уже о том, что я не могу нормально есть, седею и вообще мне мерещатся мертвецы...

– Н-да. Ничего хорошего. Дело в том, что нам эти видения пользу приносят. А тебя истязают. Потому что мы учились, а ты нет. Мы учились это контролировать, сдерживать Силы, а ты только поддаешься им, они тебя могут сожрать изнутри. Это то же самое, как выпить Крота для прочистки труб. Они тебя уничтожат, потому что это умение к тебе пришло неизвестно откуда.

– А что же делать?

– Я проведу некий Обряд. Он называется Отлучение от Тени. Предупреждаю, он сложный, и тебе нужно будет ухитриться его пережить. – Аглая выдержала многозначительную паузу. – Самое главное ты должен будешь мне отдать подобающую цену за работу. Если твоя цена не будет соответствовать проделанной работе, ты можешь умереть. Грань здесь тоньше золотой нити. И ничего личного, понял? Лучше не скупись. Такой обряд раз в жизни проводится, у нас это тоже не каждый день, труда будет много.

– Я понял тебя.

Когда в тот вечер журналист уже дома размышлял о цене за обряд, он решил купить Глаше драгоценность. Красивой женщине – красивую и дорогую безделушку.

 

 

II

 

За 9 дней до полнолуния ведьма начала приготовления к обряду. На ее кухне внезапно запахло шалфеем, розмарином и ладаном, откуда-то из недр шкафа появился престарый чугунный котелок, в котором варились экстракты полыни и тысячелистника. Последним и самым важным ингредиентом был мак. Для того, чтобы он с травами оказался в водке ведьма разрезала созревшие головки растения на 4 части, как пирожное, и выжала белесое молочко внутрь бутылки.

В день полнолуния настойка поменяла цвет и была готова, а Аглая собрала все свои инструменты и позвала ученика. Подросток, совсем еще молоденький мальчик – ему недавно исполнилось 17 лет – должен был во всем помогать своей темной сестре, слушаться ее и с гордостью переносить испытания.

Леша позвонил в дверь, ему открыл ученик. Аглая не дала журналисту даже разуться, взяла из его рук небольшой бумажный пакет с платой и не глядя, что там, пренебрежительным движением отбросила его на полку в прихожей. В следующую минуту они втроем вышли из подъезда.

Ведьма пикнула сигналкой – новый ухоженный черный “ниссан” отозвался на брелок. Мальчик сел впереди, а журналист расположился сзади, бледный и чуть живой.

– Что с тобой? – спросила его Аглая.

– Куда мы едем? – судя по голосу сил у Леши совсем не осталось.

– Куда нужно. Ты сегодня что-то ел?

– Нет. И вчера тоже. Я не могу есть и спать.

– Дело плохо. На, скушай. – И ведьма достала шоколадку, протянула ему с добродушной улыбкой. – Обряд этот, он очень опасный, сил много нужно. Страшно будет. Но ты главное лежи и не шевелись, понял?

– Лежать и не шевелиться. – повторил Леша. – А где лежать?

– Где я скажу.

– Хорошо, – и он развернул шоколад, откусил, наблюдая за бликами света от фонарей на стекле. Ароматный горький почти черный, с тонким привкусом кокоса он чуть обжигающей пряностью унял голодную тошноту.

Они покинули город и ехали по трассе около часа, затем свернули на грунтовую дорогу к заброшенной деревне, которую было совершенно не видно издалека.

Все это время Лешу страшно тошнило и он сидел с открытым окном. Аглая с учеником не разговаривали, только иногда тот поглядывал на нее украдкой, страшно краснел и резко опускал голову, а когда пыл проходил, снова поднимал глаза и тоже смотрел в окно. “Наверное, нелегко быть ее помощником”, подумал Леша.

Ведьма остановилась у зарослей сорняков высотой в человеческий рост. Журналист вышел наружу, чтобы глотнуть чистого воздуха. Здесь, деревенский, чистый, воздух был сладкий на вкус, наполненный запахами поля и сырой ночной земли.

Внутри дом оказался ухоженнее, чем снаружи. Пыль была протерта, на окнах висели плотные черные занавеси, по стенам стояли покрытые тканью грубо сколоченные скамьи.

– Больше всего меня пугает то, что я увидел, сколько жертв погибло в пожаре. Их было трое. Я увидел это.

– Не важно. Главное – не произноси ни слова, во всем слушайся меня и ничему не удивляйся. Пойми, ты столкнулся с тем, что не просто опасно – смертельно. Приготовься. Будь уверен – эту ночь ты не забудешь никогда. А завтра утром, может быть, уйдешь домой здоровый и свободный.

 

Ученик начал доставать из сумки большие тяжелые плоские квадраты, завернутые в тряпки. Это были зеркала, их ведьма велела расставить треугольником, внутри которого начертила большой круг, в него вполне мог уместиться ни один человек. Внутри круга – начертила треугольник. Когда стрелки на часах выстроились в линию на отметке полночь, ведьма налила стакан настоя журналисту, еле-еле он выпил горькое, едкое питье и закашлялся. Ведьма выпила лишь половину, опрокинула залпом, затем велела подопытному (так они с учеников в шутку называли журналиста) лечь в центр круга. В это время она писала по его краю какие-то слова на латыни.

 

Вскоре Леша почувствовал, как напиток ударил ему в голову, он расслабился, и ощутил, как череп сдавило нежными, будто покрытыми мауром, тисками, трезвость мысли при этом не покидала его.

По внешнему кругу ведьма начала выставлять белые свечи. Их было ровно 25 – столько, сколько лет журналисту. Леша почувствовал, что на него снова напало оцепенение, поселяющее в душу сильнейший ужас. Он уже знал это ощущение – сейчас начнется морок, он снова увидит то, чего не должен был.

Ученик по очереди зажег свечи и комната наполнилась золотым сиянием, тени заиграли попрыгунчиками на потолке, стенах, изображая необыкновенные и пугающие силуэты, принимающие самые разнообразные формы, в которых угадывались то глаз, то лапка, то острое ухо, а то целая мордочка…

Три зеркала в круге. Журналист лежит головой к одному из зеркал.

Ведьма встала у его ног и начала читать заклинания на непонятном языке. Вскоре она достала из сумки три плашечки и наполнила их водой. Затем в ее руках появился кинжал. Она резко резанула себя по пальцам. В воду закапала кровь, Аглая снова прошептала что-то над закрашивающейся красным водой и расставила плашки: по одной на каждое зеркало.

Краем глаза ведьма заметила, как журналиста уже повело от настойки, он то и дело сглатывал пересохшим горлом, открывал и закрывал мутные от мака глаза. Она продолжала говорить что-то на незнакомом языке, то громче, то тише, поднимала руку с клинком вверх, затем вдруг резко кольнула им палец и подошла к голове журналиста. С пальца капала кровь. Она нарисовала у него на лбу глаз и отошла назад, на свое место, приказывая ученику оставаться за кругом.

Паренек испуганно послушался.

Она дала ученику какую-то курильницу и подожгла то, что внутри. Что-то взорвалось и резко запахло горелой травой.

Аглая взяла пучок каких-то растений, подожгла его и стала ходить вокруг журналиста, приговаривая: “Potestatem dedit mihi plene reflectitur iubeo statim occurrit imago coram oculis meis oculis…”

Леша вдруг услышал голос у себя в голове, он как будто стал понимать то, что именно говорит ведьма. Кто-то переводил ему каждое слово! “Перед очами моими возникло то, что я видеть не должен был. О могущественный, закрой передо мной путь, ибо…”

Темнота окутала его, Леша на миг зажмурился, а когда открыл глаза, то не поверил в реальность происходящего. Повсюду над ним стояли люди, толпа людей, все они смотрели блестящими, злыми глазами, которые выражали только одно желание – разорвать его на мелкие кусочки.

Кто-то был с переломанной рукой, кто-то вообще без головы, такое ощущение, что духи пришли к нему в том состоянии, в котором их настигла смерть. Кого здесь только не было – старые и молодые, женщины и мужчины! Все умершие в этих местах когда-то сбрелись в дом, прямо к ведьминому кругу. Ученик стоял среди этих разнородных духов, и лишь только дым кадильницы спасал его, отпугивая приведений.

Лешу бросило в дрожь, голова не соображала. Но он видел, что нечисть никак не могла прорваться из тени – в кругу было абсолютно безопасно. В отдалении стал слышен смех, гадкий, истошный вой, ворчание каких-то существ, явно нечеловеческого происхождения. Журналист слышал, как переговаривается черти.

В это время ведьма вгляделась в его глаза и поняла, что он видит. Осталось совсем немного времени. Дверь его Видения полностью открыта, и только теперь появилась возможность запечатать ее навсегда.

Вдруг журналист начал дергаться в конвульсиях, его ноги и руки раскидало по всему кругу, а ведьма бросалась по внутреннему треугольнику, крича что-то и размахивая кинжалом. Ученик чуть не плача от страха все время пытался зайти в защитный круг, но Аглая не выдержала и дала ему смачный пинок, после чего он уже не рвался внутрь, а покорно оттачивал свою защиту вне круга.

В следующее мгновенье ведьма вдруг одним прыжком оказалась у головы журналиста, из его носа полилась кровь. Большие темные сгустки… Что-то пошло не так! Аглая снова отпрыгнула назад, как дикая кошка, продолжая читать заклинания, на которые духи реагировали, как на ласку. Привидения явно начали успокаиваться, но вот черти только разозлились. Все лицо журналиста уже было залито черной кровью.

Нечисть за кругом стала извиваться и сильно орать, прося о том, чтобы их пустили внутрь. Леша пытался не потерять сознание. Черти бесились за кругом, смотря прямо на него, они просились к нему, жалобно заглядывая в глаза и складывая маленькие ладошки в мольбе. Теперь он понял, что не давало ему покоя. Весь этот рой бесятины прилепился невидимым к нему и замучил бы его до смерти, если бы ведьма не вытащила их наружу, не показала, а затем не закрыла им единственный проход – его собственное сознание.

Он не издал даже звука, находился в коматозном состоянии, и чувствовал, что вот-вот потеряет связь с миром живых.

– Уйдите... – прошептал он.

Теперь ведьма взяла обгоревший пучок растений и намочив его, стала тереть золой о лоб Леши. Он не шевелился, хотя вода с углем текла ему прямо в глаза.

Вдруг что-то произошло. Один из чертей понял, что у них отнимают игрушку. Он ринулся в круг, жертвуя собой, минуя защиту и испытывая дикие муки от прикосновения к ней, поднял вверх одно из зеркал и… бросил его прямо на голову Леши. Зеркало вошло в шею, отсекло голову так ровно, как будто было предназначено для этого. В то же мгновение черт сгорел в защите круга, а все остальные за его пределами как ни в чем не бывало принялись орать и ворчать.

Черное в свете свечей пятно крови распространялось по кругу, голова лежала рядом, перекрывая надписи и разметку. Ученик отвернулся и дрожал, не смотря в сторону старшей, которая присела над обездвиженным трупом.

– Разбивай зеркала! – закричала она.

Ученик ринулся и ногами сбил зеркала, со звоном разлетевшиеся на кусочки. В тот же миг тени исчезли, будто испарилась в воздухе, с таким громким хлопком, что заложило уши.

– Закапываешь ты, – только и произнесла запыхавшаяся Аглая.

Ученик не проронил ни слова, было слышно лишь нервные всхлипы, которые он тщетно пытался скрыть, зажимая рот рукой.

Он вышел в сад, раскопал яму, затем они с Аглаей оттащили туда безголовый труп. Голову она принесла отдельно, уронила на землю, и ногой пнула в зияющую черноту, а ученик со страхом смотрел на нее в рассветном полумраке.

– Не бойся, так иногда случается. Сегодня ночуешь у меня. Считай, что ты прошел свое посвящение.

– Хорошо. – лицо ученика просветлело.

Он знал, что пересек сегодня ночью некую грань, точку невозврата. Он очень любил Аглаю, как учителя, она безумно нравилась ему, как женщина, он и подумать не мог рассказать кому-нибудь о том, что произошло в обрядовой избе. Предать ее? Ни за что на свете.

 

Придя домой, Глаша достала из пакета бархатную коробку, перетянутую золотой лентой. “Хм, черный жемчуг. Говорила же, подумай о цене. Значит, по-твоему, твоя жизнь стоила пару черных камушков?”


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 30. Оценка: 3,90 из 5)
Загрузка...