1. Путь через горы

 

Стояла уже середина сентября. Наступила ночь, и мы зажгли костёр в горной пещерке. Скромный ужин — из зажаренного над костром перепела, подстреленного на закате моей девушкой — и мы отдыхаем после долгого дневного перехода.

Третий месяц мы держим путь на восток, и еще один горный хребет встал у нас на пути. Сегодня мы карабкались по его западному склону, но назавтра должны перейти вершину и начать спуск в котловину между горами. В ней еще тепло, говорила Гелли: солнечное лето там часто задерживается до конца октября. Поэтому долину называют Приветливой или Солнечной котловиной… Слава Единому Синему Небу – суровая зима востока еще на настигла нас!

Сидя на кошме, я вспоминал, как мы убегали ночью из форта. В долгих сумерках июньского вечера я прокрался к закрытым воротам и сказал привратнику, что забыл сумку в лесу…

Мне пришлось совершить побег, так как комендант все равно не разрешил бы мне уйти далеко на восток. И когда?! В разгар работ по благоустройству будущего города…

На опушке леса оказались привязаны два пони — Гелли специально взяла второго пони для меня.

Мы неслись вскачь, через леса. Когда рассвело, мы достигли предгорий Срединного Хребта. Но едва различимая древняя дорога упиралась в нагромождение скал разной формы… Пони могли переломать ноги, так что пришлось отпустить их и взвалить на плечи тяжелый груз — кроме еды, мы несли свёрнутые меховые кошмы, прихваченные Гелли из своей деревни. Эти одеяла предназначены специально для походов — для ночевок под открытым небом. Хотя лето, но ночи могут быть холодные, особенно в горах. Кошмы, как я убедился, и в самом деле очень теплые.

Перевалив с трудом через хребет, мы вышли на земли, неизведанные для людей Запада – перед нами расстилалась широкая равнина, конца которой не было видно.

Больше двух месяцев мы скитались по широким степям, перемежаемых рощами деревьев. К югу мы видели многочисленные озера, иногда казавшиеся морем. Так что трудностей с питьевой водой мы не испытывали… — к этим озерам текли ручьи, которые мы легко переходили вброд, другие же ручьи несли свои воды на север – наверняка, это были дальние притоки могучих рек. Через реки покрупнее мы переправлялись на плотах, связав несколько молодых деревцев, срубленных легким топором, которым мы обычно рубили хворост для костров…

Странным было то, что мы ни разу не видели людей. Ведь продвигались мы через поля, где без труда можно было найти себе пропитание…

Я с тихим умилением вспоминаю эти летние месяцы, которые мы провели, пусть и в трудном пешем походе, но, не страдая ни от холода, ни от недостатка пищи. Поспевшие к августу плоды яблонь, слив и прочих плодовых деревьев, растущих в лесных оазисах, раскиданных среди этой плодородной степи, – дополняли наши роскошные трапезы из свежей дичи. Гелли оказалась хорошей охотницей: лук, оказавшийся притороченным к седлу ее пони сослужил ей хорошую службу. Она била, в основном, мелкую живность. Косуль и прочих парнокопытных Гелли жалела…

Сейчас же мы перешли эти широкие степи. И встала еще одна гряда гор. Мы нашли пристанище в горной пещере на нелегком пути к перевалу…

 

Гелли вывела меня из задумчивости – она подобралась поближе ко мне, обойдя затухающий костер, и устроилась на коленях прямо напротив меня, подложив под них охапку трав, сорванных для привала. После еды ей стало жарко, и она сняла свой черный плащ, оставшись в сером платье с неровным подолом, оборванным снизу до колен для удобства долгого пешего похода. Не сводя с меня пристального взгляда своих черных глаз, она стала говорить:

— Ронни, у нас великий выбор: мы дети народов, разделённых тысячелетней враждой. Но сто поколений минуло. Мы должны соединить нить времён. И прежний мир гибнет — мир цивилизации, пришедшей с заморского Запада.

Я удивлялся… восторгался своей девушкой. А она неутомимо продолжала:

— Ронни, нам легче передать наши мысли в будущее вдвоем. Причем именно на том месте, где Визионер будет жить через четыре тысячи лет. В той местности должен остаться след наших мыслей и чувств: в камнях, на земле, склонах холмов, что он видит каждый день…

— Вот как, — протянул я. — Но путь туда так утомителен! До его будущего дома еще не меньше месяца, а то и двух. Боюсь, мы не успеем до зимы…

— Иногда зима наступает и в середине ноября, — поправила она меня.

— А ты думаешь, мы будем идти дальше пешком? В лежащей впереди долине живёт могучий, но приветливый народ. Они отличные наездники. У них мы и попросим лошадей…

— Гелли, вспомни переход через Срединный хребет. Из-за того, что мы выбрали неудачное место для перехода через горы, пони пришлось отпустить. Поэтому мы выбиваемся из графика: сбегая из Подгорья, ты обещала дойти до Приветливой Долины всего за месяц — но конным ходом…

Гелли отсела назад на свою кошму и обхватила свои колени руками, затем стала беспокойно теребить подол своего платья:

— Карты опять наврали. В этом мире еще не изобрели инструмент для определения долготы места… Для этого нужно точно измерять время, поэтому все здешние карты либо растянуты с запада на восток, либо — наоборот стянуты…

Я опустился на колени у гаснущего костра — пахло теплым дымом, кружилась зола.

— Ты мое сокровище, — говорила она. — И знаешь, мы будем вместе… всю жизнь!

В отблесках гаснущих сполохов костра я сидел на мягкой охапке травы, укрывающей каменистый пол пещеры...

Но иные, более значимые в судьбах мира события требуют тщательного своего восхваления. Перехожу к описанию следующего дня, ибо принёс он нам много нового и неожиданного…

Что там, дальше на востоке? Ответ на эту загадку был так близок, а Гелли — явно что-то знавшая о маршруте нашего путешествия — лишь загадочно молчала…

 

*  *  *

 

Следующее утро было радостным и солнечным. Я словно освободился от тяготившего меня давнего наваждения…

Неожиданно быстро — еще до полудня — мы перевалили-таки за вершину хребта. И нашим взорам открылась долина, окутанная утренней дымкой.

Уже примерно в три часа пополудни жители ближайшей деревни заметили, как со стороны гор шли две фигуры: мужская и женская в развевающихся на ветру одеждах.

В Приветливой Долине жил и вправду приветливый народ…

 

2. Солнечная Котловина

 

Земледелием занимались здешние скотоводы с незапамятных времён: летом одни роды кочевали (чтобы к зиме вернуться в свои поселения, окруженные каменными стенами), а другие жили в этих крепостцах — занимались ремеслом, следили за посевами ржи, пшеницы… Кое-где были прорыты каналы, орошавшие поля, быстро высыхающие под жарким солнцем…

Здесь и стала ясна причина того, почему в горах Срединного Хребта, мы так и не нашли низкого перевала. Оказывается, еще полвека назад в горах был сильный обвал — из-за землетрясения. В Котловине удары подземных сил были не ощутимы – но землетрясение пережили дальние охотники племен саков, находившиеся на западе равнины пролегшей между Срединным Хребтом и горами Котловины. Скалы, нависшие с обеих сторон над перевалом, обрушились вниз и изменили местность до неузнаваемости. Так что мы зря грешили на королевских картографов, исходивших все окраины известного тогда мира. Проникнуть за горы, по всей видимости, им не удалось, но горы и самый удобный перевал через них они нанесли на карту совершенно точно.

Я припомнил, что наш путь был особенно труден из-за каменных обломков разной формы — так что, убедившись в невозможности для пони подъема по скалам, мы отпустили их на волю, надеясь, что они вернутся обратно, к людям…

 

Мы шли по зелёной равнине. Вдали виднелись дома, а рядом с ними — желтое поле. Оказалось, что это спелая пшеница… А вот и люди: пятеро крестьян в белых рубахах смотрят на нас, заслоняя глаза рукой от яркого послеполуденного солнца…

Гелли, подойдя ближе, приветливо улыбнулась и заговорила с ними на языке истерлингов. Те отвечали ей что-то…

Гелли понимала не всё, но многое. Оказалось, что эти люди, свиду похожие на северян и такие же светловолосые — говорят на языке, похожем на язык истерлингов! Шёл сенокос, ведь стоял сентябрь. Скоро поспевали хлеба и сакам предстояло еще много работы.

Подступал вечер, и мы решили не идти вглубь долины, а остановились в ближайшем доме, хозяин которого согласился нас приютить. Это был дощатый домик земледельца. Кочевая же часть народа саков летом жила в круглых войлочных домиках, которые издали мы приняли за белые полусферы куполов… Но зимовали кочевники в городищах, где стояли теплые срубы из бревен, повторяющие формой их летние многоугольные шатры.

Угощали нас кисломолочными продуктами разных видов: одни были твердыми вроде сыров, другие же кислые напитки приятно утоляли жажду после перехода под жарким солнцем долины.

На сенокосе были одни мужчины, ибо их дома находились в дне пути отсюда к востоку, в центре Котловины… Далее, как я понял, опять вставал горный хребет, изогнувшийся отсюда огромной дугой…

 

На следующий день мы пришли в нечто вроде столицы людей, живших в Котловине. По окраинам этого поселения стояло много белых круглых войлочных домов… Ближе к ставке правителя, начинались деревянные и каменные дома. Далее следовала каменная стена высотой в два человеческих роста… Видимо, саки решили удостоить нас вполне официального приёма… Гелли приветливо улыбаясь, общалась с нашими провожатыми. Итак, под такой почтенной стражей из трех вооруженных воинов, нас провели к главному вождю. Доспехи их были, как я отметил, весьма отменного качества – сияли на ярком солнце до блеска начищенные шлемы и наконечники копий.

За каменными стенами стояли праздничные шатры из белого войлока. Над ними возвышался Дворец правителя — довольно большое сооружение из смеси камня и деревянных балок… К главному входу вела широкая длинная лестница. По ее сторонам стояли также празднично вооруженные воины. Длинные светлые волосы выбивались из-под шлемов. Нас провели по лестнице и мы вступили в огромные покои: они были темные, ибо окна оказались забраны решетками, в которые были вставлены темно-синие кусочки слюды. Вступив под эти своды из яркого солнечного дня, мы погрузились в приятную прохладу и умиротворение…

В дальнем конце зала я увидел трон. Его занимал человек, одетый в длинную хламиду — насколько мне удалось разобрать издали в этой полутьме.

Подойдя ближе, старший из воинов вышел вперед к своему правителю и, приложив руку к груди, что-то громко сказал. Гелли ступила на шаг вперед и начала говорить на языке истерлингов. Но вот раздался голос мужчины, восседавшего на троне:

— О, прекрасная гостья нашего Дворца! Говори на языке своего спутника, ибо он не понимает наших речей…

«Неужели правитель этих кочевых саков бывал на Западе?» – пронеслись мысли в моей голове… А тем временем он обратился ко мне:

— Твоя спутница обратилась ко мне с дельным предложением. Но нам неудобно будет разговаривать на таком расстоянии. Пройдёмте в трапезницу.

И воины проводили нас в соседний покой. Через всю длинную комнату — где был уже не такой высокий потолок как в тронном зале, — тянулся длинный стол.

Мы сели сбоку на лавку. За нами зашёл и Правитель, и сел за стол напротив нас. Сейчас, при дневном свете, свободно заливающем трапезную из больших открытых окон, я внимательно разглядел его. Это был человек плотного телосложения — лет сорока или пятидесяти на вид — с круглой головой. В отличие от своих подчиненных волосы на его голове были когда-то темными — ибо большую ее часть занимала плешь — лишь на затылке я заметил короткие тёмные пряди…

— Мое имя Аринарх, почётные гости. Я наместник этого края скотоводов. Я занимаю трон нашего короля, покуда он не вернётся с юга… Я знаю, вы прошли широкие степи. Не удивляйтесь, мои лазутчики умеют наблюдать за всем на расстоянии сотен лиг отсюда за пределами нашей благословенной Котловины, не привлекая к себе внимания. Мы уже давно знаем, что к нам идут необычные гости… — Аринарх немного помолчал, словно приглашая нас к ответу.

Первой ответила Гелли, прижав ладонь к своей груди:

— Досточтимый правитель сего благословенного края! Благодарим за оказанный нам приём, достойный более могучих и знатных гостей. Пристало ли нам — простым людям с запада, удостоиться чести приема самим правителем сей долины?

— Я знаю, — и лицо правителя помрачнело, — что ваши соплеменники, — тут он посмотрел на меня, — строят новые поселения у самого Срединного Хребта! Причем, судя по объему работ, в следующем году там ожидается прибытие большого количества людей…

— Досточтимый правитель! — ответил я, с трудом соблюдая архаичный стиль. — Мне и самому неведом смысл подобных работ. Но прибыли мы сюда не как послы нашего мира Запада. Хотя и во имя его спасения…

— Когда-то выходцы с Юга пришли в северные земли и с нашими предками повели дружбу. Так появились саки и другие народы Великих равнин,  через которые вы недавно прошли.  Но нас стало много — и наши родичи ушли на юг. Наш язык смешанный, язык же нынешних истерлингов есть лишь производная от языка саков. Те истерлинги, которые нападали в Третью эпоху, были иным племенем. По крайней мере, по языку… Но мы знаем: нет места нашим родичам на землях Юга! И все их помыслы устремлены на Запад!

 

Мы с Гелли молчали. Нам оставалось лишь рассказать то, что мы знали. Но что мы знали? О тайной политике Королевства — почти ничего. А наши тайные прозрения о будущем — они были слишком необычны, чтобы так сходу их рассказывать! Чего доброго, Гелли примут за колдунью… Но кстати, именно этими необычными видениями будущего мы и могли порадовать этого человека…

Первой опять отозвалась проворная Гелли:

— Я знаю, правитель, что ты боишься Запада… Ибо там правят могучие наследники Великого Короля, почти три тысячи лет назад сокрушившего Тьму. Но послушай: время Старого Запада уходит… Придут такие люди как вы. Ваши потомки станут новым Западом!

Аринарх сидел как громом поражённый. Я видел его смятение, отразившееся на лице. Затем, словно после бури, его лицо прояснилось, и он медленно произнёс:

— Хорошо. Вы останетесь в этом Дворце и опишите всё, что знаете… Мои опытные летописцы запишут всё с ваших слов.

— Послушай, Правитель, — раздался звонкий голос Гелли, — ты забываешь, что у нас своя миссия. Мы идём на Восток, чтобы найти то место, где через четыре тысячи лет будет жить наш… тут она замешкалась, чтобы подыскать замену нашему слову «визионер», наверняка незнакомому Аринарху, говорящему на древнем варианте языка запада, изобилующему архаизмами.

— Ваш визионер? — неожиданно сказал Правитель. — Он действительно будет жить еще дальше к востоку от моих земель. Но вам туда не пройти. У меня хорошие условия. Тем более скоро начнётся настоящая осень, которая продлится не более месяца. А зимой вы там не выживете… Оставайтесь здесь. Вам создадут все условия. А весной вы под нашей охраной снова отправитесь в путь… Дальше на восток.

 

*  *  *

 

Прошёл месяц. А тёплая осень словно и не собиралась уходить из Котловины: погода стояла похожая на теплую весну.

Нам отвели покой во дворце Правителя. Светло-синяя побелка покрывала стены нашей опочивальни — оттого они казались каменными. Но мы знали, что дворец построен из смеси деревянных балок и камней. Поэтому в нашем крыле, где жили почетные гости и приближённые правителя, дерево было основой всего. Уюта и светлой умиротворенности добавляли округлые своды — стены нашего покоя заканчивались не под прямым углом, как в обычных жилищах, а приятным глазу закруглением. Строители Дворца не жалели сил на отделку…

 

Мы с Гелли любили подолгу гулять по лесу. Здесь все леса считались безопасными — ведь их почти со всех сторон окружали горы, изогнувшиеся огромными дугами вокруг Котловины. А разведчики отважного племени саков надёжно стерегли горные перевалы и проходы между хребтами…

Листья на части деревьев были даже зелеными — хотя октябрь давно окрасил их большую часть в желтый цвет и сбросил листву на землю. Но в подветренных местах — около скал или высоких зданий — тополя зеленели; разве что листья стали ломкими из-за ночных заморозков. Такие же зелёные, почти летние лиственные деревья встречались нам и в глубине леса. Вот берёза, а вот опять тополь… Я уже привык, что в степях, вернее, в тамошних лесных островках — росли в основном сосны и ели, а лиственные деревья встречались редко, обычно узкой полосой, от которой мы забирали то к северу, то к югу, ища среди изгибов рек удобные места для бродов… Но в лесах Котловины деревьев Запада было гораздо больше. Они росли здесь плотной толпой, а хвойные деревни встречались чаще на склонах гор.

Гелли теперь была облачена в одежду местных женщин: длинное льняное платье со скромной вышивкой по краю подола и вдоль выреза у шеи. Длинное платье стройнило ее, делая выше, и лишь тёмные волосы выдавали в ней чужестранку.

 

Однажды, в этом всё еще тёплом лесу, мы набрели на деревянный домик – верно, сторожку лесника…

Из-за этого неказистого строения вышла женщина в белом воздушном платье. Широкие рукава ее развевались, хотя ветра почти не было… Было ей лет тридцать пять или чуть более того…

Взмахом руки она пригласила нас подойти поближе. Мы с Гелли словно зачарованные подошли к самой сторожке. Женщина еще одним движением руки пригласила нас зайти в темную дверь. Нам нечего было ее опасаться – она одна, причем почти в центре владений саков…

 

Внутри оказалось неожиданно опрятно – словно и не в сторожку мы вошли, а в дом зажиточного крестьянина. Хотя всё убранство этого жилища, если приглядеться, было довольно просто. Стол, три кресла, топчан. На столе крынка с медом...

Женщина заговорила — неожиданно на довольно чистом языке Запада:

— Дорогие гости! Мое имя Кавиенна. Юный посланник Запада! И ты его смелая леди! Смело идите по избранному вами пути…

Я был уже не юн, но из-за своей юношеской стройности до сих пор казался почти мальчиком. Когда-то давно на Земле жили эльфы — может и во мне сохранилась капелька их крови? Но сейчас от них остались лишь тени в темных лесах — их дух за долгие тысячелетия должен был окончательно развоплотиться…

А женщина… волосы ее были светлые – но чем-то она отличалась от жителей этой долины. «В Солнечной Котловине у людей не такие проникновенные глаза… Кажется, у женщины они чуть раскосые, или это только чудится?.. Но оттого черты ее лица выглядят еще более тонкими и одухотворёнными», — вникал я в суть лесной отшельницы. Но пока мы слушали ее слова:

— Я знаю о вас — но не более, чем весенний дождь знает о лугах, ждущих его влаги; не более, чем лесной олень знает о смене времен года, когда ему придётся менять рога…

Ее речь была очень плавной — будто поток ручья лился меж камней:

— Смелый рыцарь, ты дал себя похитить твоей даме сердца. Ибо её направляла любовь. А любовь это и есть предначертание природы. А Природа ведёт мир в одном ей ведомом пути. Но он не слеп – этот путь. И я уверена: раз вы здесь, этот мир не погибнет до конца. От него останется история вашей любви… Я уже знаю, как переправить ваше послание Визионеру в будущие века...

А пока послушайте предания об этом мире. Ибо прошлое восточных окраин никогда не было ведомо людям Запада…

Мы пришли сюда давно — с еще более далёкого востока. Пока жили здесь, изменились. Волосы и глаза наши посветлели… ведь прошли десятки тысячелетий, пока мы жили в этих лесах. И язык наш почти не менялся с тех пор — в то время как языки наших потомков менялись всё сильнее. Вот и язык здешних саков уж совсем не походит на своего предка, кроме отдельных очень редких слов, тем более у него не один предок – люди юга стали говорить на языке наших братьев и исказили его. И ты, Гелли, уже знаешь это – Правитель сообщил мне о твоих пророчествах…

И Кавиенна полупроизнесла-полупропела строчку какой-то древней песни – или заклинания... Глаза её подернулись туманом, словно в них застыла тоска прошедших веков, проведённых среди густых лесов. И неожиданно я, как ученый человек Королевства, узнал звуки древней речи эльфов, читанные ранее только в книгах…

Кавиенна, закончив свой мелодичный речитатив, встрепенулась, посмотрела на меня, словно ответив на мои мысли:

— Да, ты прав, это почти эльфийская речь. Люди, говорящие на  языках, похожих на наш, живут в лесах и степях к северу от этих мест. Они разбредутся на две ветви; западная ветвь их языков, как самая многочисленная, доживёт и до времени Визионера, ведь они уйдут дальше на запад и к северу… От восточной же ветви останутся лесные и горные племена, коих уже сейчас очень немного, а будет столько, что почти все они потеряют свой древний язык. Но потомки наших ближайших родичей на западе, конечно, ничего не смогут ему передать, кроме разве что звучания своего языка, чья напевность будет напоминать высокое наречие эльфов. До поры Визионера доживут и такие как я — но уже совершенно развоплощённые. Редко кто из живущих на Земле людей сможет узреть нас внутренним взором. Дабы кто-то в будущем смог поговорить с нашими духами, вы должны пройти подготовку… под моим наставлением.

 

Волшебница Кавиенна, закончив свои объяснения, смотрела на нас долгим благожелательным взглядом. Словно угадав мои опасения, она успокоила:

— А то, из какого народа твоя спутница, путь тебя не беспокоит, о благородный рыцарь, — (почему она меня упорно называет рыцарем? Ведь я не принадлежу к числу благородных семейств, иначе не мотался бы по дальним гарнизонам, получая, верно, десятую долю жалованья иного чиновника). — Твоя спутница будет верна тебе. А это самое главное. Ваша жизнь и любовь останутся в памяти этих холмов, этих рощ. Я позабочусь. Вам всё равно некуда идти. Если они узнают, что ты бежал с девушкой — расплата будет неминуема.

«Действительно, — думал я над словами волшебницы, — я человек штатский, вольнонаёмный. Так что строгого выговора за дезертирство не будет. Но за брак с Гелли меня, возможно, ждёт гражданский суд…

*  *  *

 

Начинался ноябрь. На отдельных моложавых тополях всё не сходила зелёная листва — только листья еще больше пожухли и стали совсем сухими и ломкими. Особенно много таких зеленолистных деревьев стояло в рощице, где жива наша добрая колдунья.

Занятия шли уже третью неделю. Особых изменений мы не ощущали. Кавиенна вела с нами занятия и не очень торопила. Но с ее слов мы знали: в нас копится сила.

 

К середине ноября Гелли стала ощущать лёгкое беспокойство. И я тоже. Мы свободно выходили на прогулки за пределы Цитадели саков. Хребты отделяли нас от внешнего мира, правда, их окружение не было полным. Но, как я писал ранее, проходы между ними контролировались разведчиками Аринарха. Тем удивительнее были увиденные нами трое всадников — явно не сакского вида...

Вот как это произошло…

 

Однажды в обед, когда солнце еще не успело прогреть осенний воздух, застывший с ночи, мы направились с Гелли в свой лес — к домику волшебницы. И сквозь голые ветви деревьев – а нам было еще далеко до центра рощи, где стоял домик и зеленели неопавшей листвой тополя — мы увидели всадников... Прятаться был поздно – их было трое и они уже заметили нас. Всадники подскакали ближе. На всех троих свисали коричневые балахоны. Но лишь на голову одного из них был накинут капюшон. Головы остальных покрывали войлочные шапочки, похожие на остроконечные уборы истерлингов. И в одном из них я узнал лицо торговца Гарна! «Что он делает здесь, в краю свободных людей?» – пронеслась у меня мысль…

— Ну что, инспектор, попался?! — ехидно воскликнул Гарн.

А его спутник — чуть постарше торговца и по виду тоже истерлинг, злобно ощерился в сторону Гелли:

— Ну что, беглянка, поигралась на воле? — прошипел он сквозь редкие зубы.

Третий же всадник, откинув капюшон, вдруг закричал звонким голосом:

— Ирга, прекратить!

— Зря обижаешь, начальник. Она хоть и девка, а вражье отродье…

— Сказал же, Ирга, прекратить!

Но тут отозвался Гарн:

— Послушай, мастер Ромендил! Человек дело молотит…

Я, услышав древнее горнодольское имя Ромендил, вспомнил молодого ярладольца из гарнизона Подгорья. Судя по одёргиванию им зарвавшегося Ирги, это должен быть неплохой человек.

— Гарн, я же просил вас, при мне не выражаться! Молотить можно только зерно после сбора урожая…

— Гелли пусть едет со мной! — твердо сказал я. — Или убейте меня вместе с ней, — добавил я, сглотнув слюну.

Должно быть, мой тон показался Ромендилу не в меру пафосным и, улыбнувшись, он сказал:

— Гарн, не пугай его так. Девушка сядет к Ирге за спину.

— А инспектора ко мне, что-ли? За себя-то не беспокоюсь — товарищ  мой бывший по работе в форте, как-никак, пусть и в немилость впал. А за девку не ручаюсь. На первом же привале Ирга ее… — и торгаш глумливо рассмеялся.

— Я вижу, девушку вам доверять и в самом деле опасно — пусть сядет ко мне. А мастер Ронни, – и офицер, прижав ладонь к груди, чуть поклонился в мою сторону, — пусть садится к Гарну. В бытность в форте вы и в самом деле немало вместе поработали. Что же сейчас Гарн, ты злишься на него?

— Воля твоя, начальник, вот только девку не к добру берём. Сказано же только про инспектора…

— Молчать, смерд, когда говоришь с офицером Объединённого королевства! – вскричал Ромендил. — Я знаю больше тебя, я лично говорил с комендантом. У меня секретные инструкции, которых ты никогда не узнаешь, даже если умеешь читать…

— Обижаешь, начальник. Я же торговец, читать-писать с малолетства обучен. Ронни ведь тоже не чистокровный потомок людей Запада…

— Зато он не в пример тебе учтивее ведёт себя при дамах! — вспыхнул офицер.

— Это он-то? Преступник, беглец! — рассмеялся Гарн.

— Преступник он или нет — не тебе решать. Вот доставим его в форт — там и разберутся, — закончил Ромендил и жестом показал, что пора вязать меня и Гелли.

 

Нам связали руки бечёвкой. Но не сзади, а спереди (как распорядился Ромендил) и, прижав руки не вплотную друг к другу — чтобы мы могли сами себя обслуживать во время долгого пути обратно на запад. Конечно, скачка на конях будет не так длинна, как наше с Гелли путешествие пешком. Но всё же…

 

3. Дополнительные качества Ирги

 

Как же они нашли нас с Гелли?

Комендант Эльдир снарядил в отряд по моей поимке всего троих человек. Почему же так мало? Не только из-за нехватки людей из-за постройки самого восточного города Королевства… Отряд должен быть небольшим – ибо там, где не пройдёт сотня воинов, проберётся один, двое или трое лазутчиков. Поэтому, кроме чистокровного истерлинга Ирги в качестве переводчика, под начало командира Ромендила передали Гарна – проворного торговца, заключившего выгодные сделки, взаимно обогатившие как купцов, так и военное интендантство фактории…

«Там, где не пройдёт воин, пройдёт торговец», — думал комендант, умудрённый опытом. За почти сорок лет службы, он понял одну истину: можно завоевать новые земли, но удержать их надолго возможно не насилием… а наличием общего духа с покорённым народом, чтобы он перестал себя чувствовать покорённым. И если люди рано или поздно теряют воодушевление, их может объединить меркантильный интерес — потому он и взял в отряд торговца…

Отряд из трех всадников покинул факторию в Подгорье более чем через неделю после моего исчезновения. Их путь лежал на восток. Но вначале они взяли резко к югу – чтобы обойти неприступные горы южными степями, где хребет сходил почти на нет. Помог Гарн – он знал от разных кочевников и купцов с юга, что обвал уже два поколения как сделал непроходимой для караванов прямую дорогу через горы. Так что самый быстрый для конных путь на восток, вёл через южные засушливые степи с солончаками, граничившими с внутренним солёным морем…

 

 

Ирга, взятый в отряд как «чистокровный истерлинг», оказался не таким уж и чистокровным. Ирга был из каких-то иных, восточных племен. Эти его сородичи, в отличие от кочевых истерлингов, жили охотой в густых лесах. Оттого и знали, как пройти незамеченными даже под носом у остроглазых сакских разведчиков.

Видно, что Эльдир, идеально подобрал состав для этой маленькой экспедиции. Не учёл лишь, что без любимой девушки меня никакая сила не заставит подчиниться… И пришлось им везти на запад второго пленника — точнее, пленницу. А это сильно замедлило путь…

При переправе через одну великих рек, в резко наступивших холодах (вернее, морозах) ноября, она сильно занедужила, промочив ноги в ледяной воде. Ромендил остался верен себе до конца, ибо благородство духа если оно есть, проявляет себя уже с юности (и не угасая с возрастом, порой разгораясь пуще прежнего в испытаниях).

Не решившись бросить больную девушку, четверо людей остались зимовать в одиноком охотничьем домике (найденном Иргой), так как всё замело снегом, и дороги в степи стали неразличимы — легко можно было заплутать там, среди однообразных белых просторов… Великая Cтепь месяца на четыре превратилась в бескрайнюю снежную пустыню…

 

Охотничий домик оказался совсем мал, так что пять человек еле в нём разместились.

Ирга оказался знатоком целебных трав. Оказывается, этот прожжённый жизнью «восточник» (как презрительно называли истерлингов), если того требовала ситуация, прилежно исполнял свой долг. Специально ради Гелли он уходил к рощицам деревьев, выкапывая там из-под снега целебные коренья лесных трав… Зимнюю одежду из шкур лесных животных сшил он же, как принято у его народа.

Гарн же оказался оторван от своих корней (действительно, он торговец с детства) — и лишь с трудом помогал Ирге разделывать шкуры…

Сшив всем тёплые зимние парки, меховые кухлянки на голову и по паре ичиг на ноги, Ирга стал рассказывать о себе. Его слушала и поправляющаяся девушка. По возрасту старый охотник оказался лет на пятнадцать старше меня, — но выглядел гораздо старше. И только прямые жёсткие волосы оставались чёрными как смоль как в далёкой молодости:

— Родом я почти отсюда — а кочевали мы даже восточнее Котловины… В лесах, в горах — в общем, дичью промышлял с малолетства. И кабана бил, и в одиночку с рогатиной на медведя ходил… В ранней юности подался еще дальше на восток, увязавшись за караваном тамошних купцов… В стойбище своём стал сиротой: мор был у нас — потому так мало нас, да еще зимы суровые… Меня чужие люди сызмальства воспитали — не любил я их, хоть и научили всему хозяйству, — так что дома ничто не держало. Но это будет вам не так интересно…

Гелли, лежавшая на нарах и укрытая медвежьей шкурой, заинтересовавшись рассказом, чуть приподняла голову, но я, вскочив со своего топчана, поменял ей на лбу повязку с компрессом.

Все заметили, что акцент у старого «истерлинга» куда-то пропал, скорее, говор его стал напоминать произношение какого-то крестьянина с Севера — устаревший, зато благозвучный в своей непосредственности сельский вариант Всеобщего языка:

— Но о том, как я юнцом ходил в те дальние восточные страны, свой сказ… Вернулся я вскоре. Пожил пару лет в родном стойбище и вновь двинулся в путь – но на Запредельный восток никогда больше не возвращался. Ведь побывал я потом и далеко на юге. Долгие переходы на верблюдах, воды нет неделями! Вроде набредёшь на колодец, а воды глянь — по каплям сочится! И таких пустынь там полно: кончается одна, так один-два города проедешь — земли-то у них цветущие, сады, земледельцы в полях — а дальше опять пустыня, да ещё суше и жарче... Но мне повезло — жив остался. Правда без денег — разбойников там, знаете, полно, прирезать им — за милое дело, так что еще повезло… Вернувшись в родные края, я отправился к Долгому озеру — опять-таки неизведанными для вас путями, с северо-восточных лесных окраин. Только сейчас до края этих земель вы, западники, дошли. Форт в Подгорье основали северяне. Помнишь, командир Ромендил, как ваша экспедиция во главе с Эльдиром прошлой осенью из Ясгарда пришла?

— Да. Только я начал путь еще на Северо-Западе,  — начал говорить по душам юный офицер из благородного рода, преодолевая недоверие к немолодому «восточнику». – А к Долгому Озеру я прибыл к концу лета. Там подождал немного, пока экспедиция выступит. И в конце октября мы дошли до Подгорья… Быстрее, чем думали…

— Правильно говоришь, молодой командир. Это ведь с моих слов карты нарисовали…. Итак, побатрачив лет десять в Ясгарде, вернее, в его пригородах у зажиточных крестьян (а где там найдешь хорошей работы «восточнику»?),  я отправился опять на юг – но много восточнее моих прежних моих пределов. Знаете? Там ведь такие тёплые моря, что не то, что снега – холодных ветров нипочём не встретишь! Это вам не горнодольская зима, которая всё равно, что наша северная осень. На настоящем юге весь год жара! – этот, уже немолодой человек улыбался с умилением при свете сальной коптилки, освещавшей занесённый снегами домик…

 

А в один из вечеров Ирга так расчувствовался, что принялся переиначивать имена на «варварский» лад — правда, не своего народа, а племен к востоку от северных владений Компании Долгого Озера…

— Вообще-то их слова давно уже проникли к вам на Запад, — уверял Ирга, — но многие имена у вас прежние, благородные. А знаете, как ваши имена звучали бы у тех, кого варварами вы кличете? — и прибавил с мрачноватой усмешкой: — Правда, они не такие как я, больше на вас похожи…

— Было бы весьма интересно! — воскликнул молодой Ромендил. — Как же вы нас назовете? Дайте каждому имя как у варваров! Вы же не зря разные языки знаете, столько троп исходили!

Остальные молчаливо одобрили это начинание: в домике зимние дни тянулись долго, несмотря на теплую атмосферу людей, нашедших друг с другом общий язык.

—             Ну начну я, пожалуй, с того, кого здесь нет… Комендант Эльдир, вот с него, — протянул старый варвар. — На языке восточников его звали бы... Елдир… а, Елдырь! Слово с таким окончанием означает человека, чем он занимается. Ронни, а твоего коллегу Эрнила, звали бы Ернил. Или даже Ермил! — Ирга покосился на Ромендила.— Знаю энтого Ермила, чей он сродственник, бывал я в селах у родни его тетки Витснор. Она тоже в люди выбилась, учителкой была в селе, потом в Ясгард переехала; племяшу своего, кстати, и протолкнула наверх… пока в дальних гарнизонах стаж нарабатывает, но уже начальничек.

Ромендил спросил легким голосом (аристократизм выразился в нем не высокомерием и чванством, а вежливостью и уважением ко всем людям, независимо от происхождения):

— Ну а я? Как меня звали бы?

— Хмм, молодой командир, дай чуток подумать. Они имена пожестче любят. Романдыль, что ли… А еще лучше Ромындырь! Во как!

Ирга, довольный, что сумел потешить людей Запада и девушку, откинулся в темноту нар, на свою медвежью кошму.

«Странный какой-то Ирга. Чем-то на Гелли похож, думал я. — Знает много больше, чем кажется на первый взгляд.

 

4. Воспоминания. Начало дружбы с Гелли

Я шёл беспечно наугад,

Сам радостью природы светел.

И вдруг в лесной тени мой взгляд

Красотку-девушку заметил.

Как май она была ясна,

Как вешний луч глаза блестели.

Р о б е р т  Б ё р н с.

 

Со своими сослуживцами я испытывал отчуждение. И приходилось гулять одному по окрестным лесам. Так, в один пасмурный майский день, я и познакомился с Гелли. Сторонясь людей она подобно мне любила бродить одна…

Я с замиранием сердца ждал дня очередной нашей встречи. Я тогда еще не знал, насколько она мне нравится, но уже с заметной тревогой и нетерпением ожидал нашего первого настоящего Свидания. Ибо до этого у нас происходили большей частью случайные встречи, когда я или она были заняты текущими делами. Либо у нас оставалось немного времени для общения и мы были почти на виду у людей, — когда проговорили более получаса на аллее возле запасного входа в форт…

Теперь же мы с Гелли договорились в субботу прогуляться в лес — я знал там красивые места, где тёк ручей. Она согласилась, сказав, правда, что в ее поселении тоже есть лес и течёт речка.

Ожидая субботы, я предвкушал нашу совместную прогулку, одновременно страшась внезапного отказа Гелли… Поэтому меня не покидало ощущение грядущей каверзы взамен чего-то приятного. Но она не должна быть такой ханжой, как та девушка, с которой я дружил прошлым летом — убеждал я себя. Но ощущение смутного беспокойства в те будние дни меня не покидало…

И вот мы в лесу, сидим на корявом корне сосны — в этих суровых краях почти не встретишь лиственных деревьев. Я смотрю на траву. В ней растут белые цветы. Чувство умиротворения овладело мной — рядом сидела Гелли. В далёком краю я обрёл свое счастье…

Уже близок край леса — мы сделали полукруг и выходим к форту с его северо-восточной стороны, где местность поднимается вверх…

Мы вышли на край обрыва незаметно. Наши фигуры отчетливо виднелись на фоне неба, если смотреть из низины, где располагался форт — стоял пасмурный вечер, но было еще светло. Видимо, тогда Эрнил и мог заметить нас…

Прекрасная девушка после этого не раз заходила ко мне в форт, но гостила у меня недолго, так как приходила незадолго до наступления сумерек, когда ее никто не мог заметить. Вот тогда и она поведала мне о тайне, о необходимости спасти память о нашем мире…

 

Помниться, в предыдущем году, когда я встречался с другой девушкой — Нелли, мы тоже гуляли в лесу…  Помню теплый осенний лес, и хребет на краю которого мы сидели, и густые заросли в низине у ручья. Но после трех месяцев общения она бросила меня.

Я не знал, что уже заложил семя будущего раздора. Причем, этот раздор случится следующей весной в фактории Ярладола в Подгорье, про которую я даже еще и не слышал. Как я узнал много позднее, предавшая меня Нелли оказалась тесно связана с истерлингами. Она решила разрушить всё дело по постройке цивилизации в этой глуши, так как я был представителем этой цивилизации. Кажется, я верно угадал ход ее мыслей. Впрочем, рассуждения Нелли нередко поражали своей неожиданностью и даже дикостью... Она затаила порядочную злобу на меня. И тем самым поставила под удар всю цивилизацию исчезающего Запада!

Так кто же она — разрушительница наследия Запада? Нелли — девушка  небольшого роста, худенькая, темноволосая —как и Гелли. Но характер совсем другой...

Нелли подговорила туземцев! Пока я работал летом по обустройству будущего города, туземцы были спокойны. Более того, они оставались спокойны и много позднее — когда я июньской ночью «похищенный» девушкой, устремился на восток… Пока мы с Гелли жили у саков и, тем более в занесённой снегами лесной сторожке — никаких известий о делах в Подгорье не получали.

5. Следующей весной в форте Подгорье

 

Когда весной растаяли снега, и мы смогли двинуться на запад, путь нам преградили восставшие племена истерлингов и другие похожие на них племена, которых хорошо знал Ирга. От них мы и узнали, что самая дальняя на востоке фактория Объединённого королевства находится почти на осадном положении…

«Подгорье, — шептала Гелли, — они решили погубить наш мир…»

Она была еще слишком слаба, чтобы долго говорить, — так что все мои компаньоны по долгой зимовке остались равнодушны к смыслу ее слов. Но я понял: дело спасения мира под угрозой. Мало того, что нас не пустили на восток — к местам, где будет жить Визионер, так еще и форт Подгорье — будущий центр возрожденной цивилизации — собираются разрушить. И ведь кто виноват? Случайность — моё бывшее увлечение — мстительная девушка Нелли!

Эх, если б нам встретился кто-нибудь, подобный лесной волшебнице Кавиенне! Но даже офицер Ромендил вряд ли обладал секретными инструкциями королевского двора… Эльдир дал ему, должно быть, только один приказ: привести меня обратно в форт. Обидно, что мы с Гелли — и власти Объединённого королевства стремимся к одной цели, но так разобщённо, что мешаем друг другу.

Между тем, за долгие дни зимовки я не удержался и рассказал Ромендилу о сути своего побега — вернее, путешествия на восток. Он, как образованный человек, всё понял. Нам с Гелли надо было донести сведения о нашем мире в будущее — причем, в будущее, сопряжённое с миром Средиземья не строгой нелинейной связью. И чем дальше на восток, тем Средиземье всё более напоминает земли другого мира…

 

* * *

 

В небе светило яркое полуденное солнце, лившее свет сквозь тонкую пелену облаков. И в том белом свете дозорные разглядели три темные точки…

Когда всадники подъехали ближе, дозорный узнал в одном из них молодого командира Ромендила, покинувшего форт прошлым летом. Рядом – какой-то мужчина, но тоже не истерлинг… А третий всадник — женщина!

Это были мы.

 

После обеда нас провели к коменданту.

Тот принимал в большом каменном доме, выстроенном в южном стиле — поскольку каменщики, приплывшие по реке были из Горнодола.

Мы — трое странников, загоревшие в апрельской степи, — прошли под прохладным портиком между высокими белокаменными колоннами...

 

— О, высокочтимый Эльдир! Я привёл беглецов, — обратился Ромендил к коменданту. Тот посмотрел на меня.

— Ну, здравствуй, беглец.

Тут же взор коменданта упал на молодого офицера:

— А где же твои помощники, Ромендил? Почему я не вижу торговца Гарна? А куда делся следопыт Ирга? Без них сейчас очень туго:  вы еще не слышали, что творится у нас с туземцами? И что здесь делает юная девушка? — при последнем слове Эльдира я вздохнул с облегчением: старый комендант, видимо, зная тайну происхождения Гелли, решил обойти этот неудобный момент.

— Мы шли долго, высокочтимый Эльдир! — начал я. — Мы шли, но Гарн и Ирга ушли на юг, к своим сородичам.

— Вы сами прибыли с юга, — заметил комендант.

— Да, но мы лишь обходили с юга хребет. А дальше на юг мы не пошли, поскольку добровольно согласились вернуться. На это у нас есть свои соображения. Дозволь нам поговорить наедине, о наместник этого края! — сказал я, повернув голову на стражников.

Эльдир сделал движение рукой, и стражники вышли.

 

Ромендил молчал. Гелли присела на скамью у стены. И молодой офицер сел рядом с ней. В соответствии с формальным порядком командир отряда начал отчитываться о путешествии. Рассказ Ромендила и в самом деле представлял собой нечто вроде отчета — был сух и краток: прибыли в назначенное место, искали, поиски оказались успешными, удалось захватить без свидетелей, произошла заминка  в пути, снежные заносы…

Наконец комендант о секретных сведениях, которые он мог изложить лучше Ромендила, пусть тот и был уже посвящён в тайну спасения Запада…

 

Какая же сила подвигла Эльдира на поиски меня, обычного инспектора подгорной канцелярии?

Дело в том, что Комендант был посвящён в секретную инструкцию: в тайном пакете содержались подлинные причины строительства дальних факторий. Оказывается, власти в Горнодоле узнали, что конец их мира уже предрешён и решили строить на дальней восточной окраине цивилизацию равную их горнодольской, чтобы потом переселиться туда...

Эти секретные инструкции дал ему человек в чёрном — курьер Объединённого королевства, прибывший в середине лета в эту самую восточную точку Королевства. Когда загадочный гонец скинул дорожный плащ, его чёрная облегающая одежда оказалась вышита серебряными нитями… «Это курьер из самой Королевской канцелярии!» — с благоговением подумали слуги в приёмной коменданта…

Как старый служака, он повиновался секретному указанию и снарядил отряд по моей поимке…

 

А при чём здесь я — сбежавший инспектор фактории? И почему комендант решил, что мой путь непременно проляжет строго на восток? Ведь он дал подробные наставления Гарну и Ромендакилу: обойдя горы с юга, снова поднимайтесь к северу, примерно на ту же широту, где и наша фактория…

Как я понял со слов Эльдира, в Королевской канцелярии работали еще те медиумы… Они входили в транс и знали, что лучше делать.  И некие незримые сущности сообщили служителям сего культа ценную информацию. Опыты с дальновидением были, понятное дело, засекречены. Но, как нередко бывает, слухи просачивались в народ, вернее, вначале они проникали в высшие слои горнодольской знати…

Я был весьма ценным сотрудником Канцелярии - правда, сам не знал об этом. Как-то я, решив, было сменить неблагодарную профессию разъездного инспектора, прошёл серию испытаний для приёма на госслужбу. Показал хорошие результаты в ряде испытаний. Но это были не те испытания, что требовались для набора штатных медиумов. Я обладал безобидными на первый взгляд возможностями для общения с природными нейтральными сущностями. А ведь в Канцелярию требовались люди, обладавшие мощной чёрной энергетикой! Но меня взяли на заметку…

Потому-то в Подгорье власти и планировали место под большой город, а не скромную факторию… Вот почему за время нашего отсутствия, в деревянном прежде форте появился огромный каменный дом Коменданта и даже портик из настоящих колонн! Это будущий дворец Короля…

Властей не смущал и суровый климат — ибо более южные области, как они узнали, также подвергнутся неведомому разрушительному воздействию. И то, что останется на востоке — станет прошлым мира Визионера…

 
 
 

Обсудить на форуме