Метрилл - меч, который умеет ждать

Далеко позади, осталось родное побережье реки, тихие воды и черный песок. Восхождение на гору длилось уже вторые сутки, и каждый новый шаг, вздох давался с огромным трудом. Последние метры, сдирая пальцы в кровь, я поднимался к вершине, буквально карабкаясь по остроугольным скальным трещинам и сколам. Выбиваясь из сил, всё же сумел взобраться наверх,  оказавшись на узеньком, крошечном плато.

Сделав глубокий вздох, затем еще один, я закрыл глаза. Ветер трепал мои волосы и одежды, подобно ледяной воде жёг кожу. В шуме стихии я нашёл покой и, отбросив сомнения, взглянул еще один последний раз на родину. Благословенная богами земля детей Картлоса, залитая буйной растительностью и солнечными лучами навсегда останется в моем сердце, как и всё, что связано с ней. Но воля отца небесного - исполнится. Горе смертным, опечалившим его, ни оковы, ни прочие боги не уберегут от его огня.

Пологий спуск к побережью, почти лишенный растительности, лишь пара жалких, скрюченных кустиков, да кое - где поросль каменной травы. Её сухие, жесткие стебли режут пальцы не хуже кинжала. Осторожно, опасаясь скатиться виз, двигаясь зигзагами от камня к камню, я продолжил путь.

Сегодня утром минула ровно неделя, как я покинул свой дом и семью, бросил жену и сына, взял только бурдюк воды да головку сыра. Мне нет прощения, его и не требовал, ушел ночью, молча.

Как проснулся, с того самого часа, каждый раз, закрывая глаза, вижу утес, а под ним озеро с серебряной водой, незнакомый юноша у самой кромки, за его спиной сам Арес. Юноша бормочет, глядя на водную гладь, но я не слышу что. Алые глаза бога пылают ненавистью, гневом и нетерпением, но он ждет чего-то. Обрывки цепей – оков, навешанных в страхе смертными детьми, в его руках плавятся и капают, раскаленные яростью бога. Расплавленный металл касался невысокой травы, и та вспыхивала пламенем. Я знаю, чего он ждет, абсолютно уверен в этом, но не могу вспомнить. Лишь одно точно - моя судьба на севере, за краем мира, на том утесе.

Укрывшись от ветра за серой глыбой, я присел. Переведя дыхание, снял с плеча узелок, отвязал веревку и, размотав,  добрался до сыра. Отряхнув соль и специи, отрезал четверть от половины, остальное привесил на место. Пока жевал, разглядывал свою последнюю работу - кинжал: короткий, не длиннее ладони, с широким обоюдоострым лезвием - такой будет стоить не мало. Как только доберусь к эллинам, продам его...

Спуск по склону продолжался до самой ночи и закончился у берега моря. Поправив тесемку на плече, я зашагал вдоль него. Где-нибудь на пути обязательно будет рыбацкая деревенька, как бы то ни было - это кротчайший путь в Византий, а уже оттуда на север. Спустя час прогулки по прибрежной полосе, я окончательно выбился из сил и прилег недалеко от берега. Наблюдая за вольной пляской моря, тихонько уснул.

Намывая железный песок, бесконечно долгими часами, сидя по колено в воде и борясь с дремотой, собирал его, буквально, по песчинкам. К полудню умаявшись, вернулся домой и сразу же спать. Вечером, только жара спала - за работу. Два веса отмерил и в яму для плавки песочек, а над ней печь топлю. Жар нужен ровный, без перепадов, тогда черный песок вспениться, станет серебристым и превратится в железо - самый крепкий металл, который знает земля от Египта до Фракии.

С первыми лучами восходящего солнца продолжился и мой путь. До самого вечера, двигаясь по прибрежной полосе, я подошел к небольшой лагуне с серой скалой, уходящей далеко в море. Неподалеку шумел водопад с кристально чистой, холодной водой. Я решил заночевать прямо тут у подножия, на мягкой, зеленой траве. Короткий перекус крохотным кусочком сыра, после чего пришло время здорового сна уставшего человека.

Пробуждение было немного неожиданным. Вместо голосов чаек, меня разбудил грубый, незнакомый мне нордический говор, а вместо прохладного бриза мне в лицо уперся мокрый, холодный, бронзовый меч. "Вот я дурак беззаботный!" - вдруг, подумалось, но сетовать было уже поздно. Оставалось надеяться, что меня не убьют на месте.

- Бринг хем тил скипет.

- Хворфор икке баре легге па? - после этих слов обладатель меча резанул мне щеку и несильно пнул в бок.

-Снакк миндре, гьёр дет ду сиер! - прикрикнул на него невысокий, крепкого телосложения норд, судя по всему, главный среди этих северян.

- Я, я, олиреди джег. - от сердца отлегло, как только меч был убран от моего лица и упал в кольцо на поясе. Бритоголовый, покрытый татуировками, воин бесцеремонно схватил меня за руку, поднял и потянул к берегу.

В крохотной бухте, под скалой, со спущенным парусом, стоял корабль. Его нос венчал крылатый змей, а по бортам красовались разноцветные яркие щиты. Высоко поднятые вёсла сохли на ветру. У берега и водопада крутилось аж пятнадцать человек, все с оружием да и выглядят, как бывалые воины - надежды уйти живым не было. Среди команды было и несколько женщин, судя по всему они имели равный статус, для халиба это довольно странно. Наряду с мужчинами, они были в штанах и рубахах, обычаи этого народа - загадка, как и причина моего пленения. Часть команды корабля набирала в бочки воду, другие ушли к скалам охотится. Лысый толкнул меня в воду.

- Беди и драккар. Ред па драккар лив! - норд явно указал на корабль и вновь извлек клинок. Я оглянулся, несколько раз быстро кивнул, мол, понял и поплыл к судну. На нем меня поджидал высокий, длинноволосый рыжий воин. Он помог забраться на борт и топором указал место в корме, между лавкой рулевого и крепко связанными, запечатанными бочками. Сидя там, тихо, подобно затаившейся в страхе мыши, я ждал дальнейшего развития событий.

На корабле с рыжеволосым мы были одни, но бежать было откровенно некуда, тем более исход схватки с нордом, скорее всего, закончился бы для меня плохо.

Лишь, спустя много часов команда с бочками, охапкой змей и тушками сусликов вернулась на корабль. Они радовались добыче, переговаривались, иногда смеялись, видимо шутили. Как только всё привязали и рассовали по ящикам, северяне расселись и опустили вёсла. К рулю встал знакомый мне рыжий великан, повернул его, и судно, повинуясь воле людей, начало разворот. Спустя совсем немного времени, мы покинули бухту, поймали ветер и под парусом вышли в открытое море.

***

Я долго не мог уснуть. Миновал день, а за ним другой. Все это время, наблюдая за возней на корабле, слушая разговоры и короткие перебранки, я пытался понять этих людей, но тщетно. Слова забывались и путались, их значение ускользало.

Море постепенно стихло, парус больше не надувался ветром. Посейдон уснул и в его владениях воцарился покой. Корабль, тихонько покачиваясь, медленно шел своим курсом. Плеск воды за бортом убаюкивал и, хотя я долго боролся, все же дал слабину, провалился в сон…

Только что извлеченная, железная пена рыже-белого цвета переливалась алыми красками. Щипцы раскалились, а руки от ожогов спасали лишь плотные шерстяные рукава. Положив труд многих недель на наковальню, я отбросил инструмент, снял нарукавники и взял клещи. Крепко схватив ими металл, ударил молотом, что есть сил.

Еще! Еще! Я сказал! - кричал на меня отец, - Железо остывает, нужно работать быстро, без промедлений!

Огромный пенный мякиш становился все меньше, сбрасывая все лишнее, сминаясь под ударами крепкой руки - с него сходила грязь. Постепенно, он становился тверже, остывал, приходилось греть его в печи и снова ковать. Раз за разом, опуская молот, я наблюдал, как железо сдавалось под моей волей. Много дней уйдет, прежде чем этот грязный кусок пены, пропитанный пылью, станет заготовкой.

Пока я, обливаясь потом, молотил железо, отец давал советы, а я внимательно слушал, учился, вникал.

- Мне нравится быть кузнецом, - говорил я отцу, - Но я хочу стать самым лучшим!

- Даже лучше чем я? - поинтересовался он, а я честно ответил:

- Таким, чтобы мое имя люди никогда не забыли.

- Это достойное желание для мужчины. Я научу тебя всему, что умею сам. Но мужчина еще кое о чем должен думать. Когда я, наконец, увижу невестку и внуков, в конце концов?!

- Думаю,.. скоро. Мы с Шепкхалой обязательно поженимся, вот только накоплю сто драхм и выкуплю ее у отца.

- Сто драхм?! Ну-ну, хочешь тот клинок, что я ковал последним...

- Нет, спасибо отец. Я сам заработаю.

Он улыбнулся, хлопнул меня по плечу и крепко обнял.

С годами я превзошел отца, стал лучше, чем все кого я знал. Мои мечи, шлемы уходили за огромные деньги, я бы мог стать самым богатым кузнецом в округе и мое имя уже знали многие, но однажды ночью я узнал свою судьбу. Сон, в котором я видел металл в тысячу раз прочнее бронзы и в сотни раз железа, что ковал мой народ.

Работая с ним я сумел сотворить чудо, закончив, я восхитился созданным клинком. В тот же миг, явился предо мной Арес, коротко благодарно кивнул, приняв меч из рук моих. Этот клинок, металл из которого он сделан остались в памяти навсегда. Я начал ставить опыты, смешивал металлы, окислял, вываривал и прогревал, но, ничто не было даже близко похожим на метрилл - так я его назвал.

Главарь что-то гаркнул, люди бросили свои дела и встали к веслам. Немного погодя, корабль тронулся с места, вместе с его движением команда начала петь. Рыжий великан за рулем громко говорил фразу, и вся команда задорно ее повторяла, протягивая некоторые слова.

Ви кьянер хевент, винке ви дем ер.

Драккар ос ден риктиж, вил ви пики ут виен...

Песня была долгой и не очень красивой, но что-то в ней определенно было. Я внимательно разбирал слава и тихонько пытался подпеть. Длинноволосый рулевой увидел это, лучезарно улыбнулся и стал подсказывать правильное произношение. Его забавляло мое стремление. Улыбаясь во весь рот, он продолжал задавать мотив песни. Под грубые голоса и столь же грубый мотив корабль двигался целый день. Затем пришло время отдыха. Сохли, поднятые, подобно крыльям весла, а люди ели и ложились спать. Тихонько наблюдая за командой, я не ожидал толчка в плечо и треснулся лицом о бочки, из-за которых выглядывал.

- Джег Ярен. - произнес рыжий, похлопывая себя по груди.

- Джег,.. - он указал на меня, снова хлопая себя по груди - Ярен.

Я уловил суть и, стукнув себя в грудь, произнес:

- Джег Гурген.

Великан протянул мне руку со словами:

- Хугелиг а мод дег.

Я повторил, чем вызвал широкую, добрую улыбку. Поначалу, с огромным трудом, но мы нашли общий язык, а точнее, я начал немного понимать Ярена. Несколько ночей подряд, пока все спали, рулевой учил меня языку нордов. Он делился со мной солониной и соленой рыбой. Мой сыр мы съели еще два дня назад, желудок был пуст и бесцеремонно урчал. Рыжеволосый рулевой спросил меня:

-Ты голоден? Почему не ешь?

Я подумал: «И действительно, отчего вдруг»?! Достал подмоченный, просоленный сыр, половину предложил Ярену - он не отказался. Потом похвалил моих коз, что дают такое жирное молоко. Естественно, мы не наелись, и он угостил меня сушеным мясом. Мы пили из моего бурдюка и, как мне казалось, подружились.

Минуло четыре дня пути, вокруг бескрайнее море и волны. На корабле я вовсе не чувствовал себя пленным, казалось все идет наилучшим образом, ведь я двигаюсь в нужном направлении. Хотя где-то глубоко внутри меня звенела тревога. Размышляя над тем что меня ждет, тихо и плавно уснул…

Когда Шепкхала родила Дараила, я плакал от счастья, мой сын был здоров и крепок! Лучшего подарка я и не мог желать. За три года, пока рос мальчик, я сделал десятки мечей, кинжалов, щитов и шлемов. Как только Дараил немного научился бегать самостоятельно, он обосновался со мной в кузне и, ни уговоры, ни ругань матери не заставили его изменить решение. Я показывал ему чудеса превращений, магию огня и волшебство человеческих усилий.

Работая молотом, я поглядывал на сына и в какой-то момент вспомнил, как сам, будучи вот точно таким же карапузом, наблюдал за отцом, о том, как восхищался его умением и силой. Для меня он был Гефестом, кующим молнии самому Зевсу...

- Шао, ас эс ди Дунау! Гурген, ты когда-нибудь бывал тут? - меня разбудил знакомый жизнерадостный голос норда. Я глянул за борт и невольно улыбнулся. Корабль сопровождала стайка дельфинов, порой они полностью выскакивали из воды, переворачивались белыми животами к солнцу и падали обратно в пучину. В их движениях была какая-то неуловимая грация, от сереньких плавников, режущих морскую волну, веяло спокойствием и безмятежностью, чем-то вечным, незыблемым.

Драккар или «Морской дракон» - корабль нордов, не спеша, шел к берегу. Сочная растительность покрывала землю, куда только мог достать взгляд, лишь желтая, бесконечно длинная, посеченная голубыми венами рек, полоса отделяла два моря черное и зеленое.

Спустя час, мы вошли в воды Дуная. По словам Ярена, через семь дней мы уже будем в Хигэне - у него на родине.

- В кого верит твой народ, Ярен? - зажав руль подмышкой, длинноволосый воин завязал две пряди волос на затылке, собрав в хвост шевелюру и начал сказ, зайдя издалека, с того, как зародились земля и небо:

- Гинунгагап - пустота была всегда. На ее окраине возник Нифльхейм -  мир льда и холода, а на другом конце черной бесконечности появился Муспелльсхейм - пылающий огненный мир...

***

Как и говорил северянин, ровно на седьмой день тихого и спокойного путешествия по водам Дуная мы вышли к каменистому побережью. Над водной гладью стелился туман, у берега нас поджидали жители Хигэне.

Перекинув канаты, корабль подтягивали к деревянному пирсу, команда спешила сойти на сушу, где их радостно встречали родные и близкие. Глубоко в душе я надеялся, что меня забудут. Хоть это и было глупо, прятаться за бочками, но я, на всякий случай, опустил голову ниже борта. Люди постепенно покидали корабль, и я почти поверил в чудо, затаившись, я даже не дышал. Через несколько минут на судне наступила полная тишина, я выдохнул и попытался прыгнуть за борт, но, не успев подняться, услышал смех, нет, скорее, гогот толпы нордов, поджидавших пока я вылезу из укрытия. Утирая слезы, Ярен подошел и хлопнул меня по плечу:

- Пойдем! Бородатый лис.

Проходя по каменистому берегу, поросшему мхом я, понимал, от чего северяне носят штаны и сапоги. Здесь было сыро и промозгло, хотя лето только подошло к концу.

- Скоро согреешься, сейчас будем пировать! - будто услышав мои мысли, все так же радушно заявил Ярен. Остановившись, он глянул мне в глаза и добавил, - Тебя будут спрашивать - отвечай честно.

Я коротко кивнул, хотя еще не очень понимал, о чем он говорил.

На вершине холма, обнесенный хлипким, деревянным частоколом стоял Хигэне: полсотни жилых домов с низкими стенами и высоченными соломенными крышами, три больших амбара и, в самом центре селения, красовался дом конунга Эйнхеля. Там и должен быть накрыт стол. У входа стояла стража - она требовала оставить оружие у всякого входящего. Я с готовностью отдал кинжал - последний шанс обрести свободу, сам передал в руки пленителей. Рыжий снял с пояса и отдал оба узеньких, почти тупых топора на длинных изогнут рукоятях. Будь оно из халибского железа, пробило бы любой доспех. Быть может, если останусь жив, я подскажу Ярену, как сделать оружие лучше.

В центре помещения в небольшом углублении горел очаг у дальней стены, на красивом, резном кресле сидел властитель, рядом - его жена. Женщины бегали взад и вперед, заполняя столы яствами, и как только успели все приготовить, не иначе знали о нашем прибытии с ночи!

Ярен усадил меня рядом с собой и сразу же принялся за еду. Первой пострадала тушка какой-то птицы - здоровая ручища оторвала сразу половину, частью он поделился со мной. Северянин с удовольствием набил рот, бросив остальное рядом на стол. Схватив пучок зелени, он опять-таки разделил его между нами и, отправив зеленые стебли в большой рот, удовлетворенно захрустел.

Женщины в платьях с низким подолом и длинными рукавами разливали желтый напиток по кружкам. Как только все расселись, Эйнхель поднял человеческий череп-кубок и заговорил:

- Судя по тому, что вас вернулась шестнадцать человек, на другом конце моря есть берег, и там живут люди. Тогда давайте выпьем за ваш удачный поход!

Я поднял кружку и выпил со всеми.

Пир длился до позднего вечера. Гантараф в красках расписывал путешествие, именно его судно привезло нас сюда, и именно ему я обязан тем, что не умер при первой же встрече с северянами.

Столы ломились от яств, звучали грубые песни и конечно, не могло все обойтись без задорных игр. Норды пили наперегонки, кто выпивал первым - бил в лицо соперника, или, укрываясь за большими деревянными, яркими щитами, соперники метали друг в друга малые топоры. Слава богам, тут не было проигравших.

Застолье подходило к завершению. Постепенно, неспешно переговариваясь, все разошлись. Все, кроме меня, конунга и еще нескольких, вполне трезвых, воинов. Двери зала закрылись и Эйнхель спросил:

- За время пути ты научился понимать наш язык, это так?

- Да. - коротко ответил я. Последовал еще вопрос:

- Где живет и как зовется твой народ?

Я немного замялся с ответом, Эйнхель тут же отдал молчаливый приказ. Повинуясь его жесту, ко мне подошли двое нордов. Воины в клепаных кожаных куртках и шлемах-масках, бросив черно-рыжие щиты, схватили меня, несколько раз ударили головой о стол и, скинув на пол, волоком подтянули к трону вождя, поставив на колени. Я, наконец, осознал, где и в качестве кого здесь нахожусь, хотя долго не замечал этого.

Конунг задавал еще много вопросов, выяснив, что я кузнец потребовал:

- Ты будешь ковать для мня оружие.

Широко улыбнувшись, я смерился с участью, с тем, что умру здесь и сейчас. Гордо вздернув голову, я ответил:

- Я лучше умру!

Ты уверен? - Эйнхель скривил лицо и с сожалением потребовал, - приведите псов.

Один из воинов подошел к входу и передал приказ. Через минуту послышался собачий вой и рык. В залу вошла еще пара воинов с животными на короткой привязи. Конунг кивнул, и держатели псов отдали команду: "Взять".

Ужас овладел мной, так страшно мне еще никогда не было. Тело стало холодным, липким, слышать и видеть я начал слишком отчетливо.

Псы рвались с поводков, душа себя, они зависли в нескольких сантиметрах от моих плечей и бешено лаяли, брызжа на меня и пол слюной. Ощущая их теплое, веющее смертью дыхание, я невольно начал дрожать, воздух отказывался идти в легкие. К такой смерти нельзя быть готовым, и я был к ней не готов.

Конунг, отвернувшись, потребовал:

- Проучите его.

В этот же миг, я ощутил боль и осознал: мне только что одним движением срезали левое ухо и скормили собаке. Пес радостно захрустел моей плотью. По щеке, стекая на серую хламиду, бурым пятном лилась горячая кровь.

Повинуясь воле властителя, животных увели, но в моей голове по-прежнему звучал непрерывный, хищный лай. После, меня отвели в какой-то дом, уложили и строго наказали хозяйке за мной присмотреть. Женщина отмыла запекшуюся кровь, напоила меня и начала чем-то мазать то место, где еще совсем недавно было ухо. Почти не чувствуя боли, лишь сильную усталость, я быстро уснул…

Предо мной храм, высокие белые колонны и густая тень под сводом крыши. За спиной - обрыв и, медленно проплывающие, облака. Я сделал шаг, как вдруг, мощным ветряным порывом, меня сбрасывает с обрыва, и я лечу вниз, набирая скорость, все больше и больше, пока не засиял, подобно звезде. Не успел я насладиться полетом, как обрушился на землю, повалил, поджег деревья, разворотил землю.

Из лесного пожара вышел Арес и бросил мне под ноги кусок бесформенного метрилла, я не мог его не узнать. Спустя миг, я уже во всю молотил металл в кузне. Девять дней я создавал меч для бога, и только закончил работу, как за дверью послышался волчий вой. Выглянув, я увидел заснеженный лес, лай звучал с юго-востока, и я побежал в противоположном направлении. Отчего-то, я знал куда идти.

Теплые одежды нордов согревали тело в суровые дни и ночи. На четвертые сутки я вышел к морскому побережью. Выбиваясь из сил, подбежал к лодке. Сталкивая ее воду, я ощущал, как за мной неслась стая белых волков с алыми, алчущими именно моей плоти, глазами.

Отплывая все дальше от берега, я чувствовал близость своей судьбы и слышал волчий вой...

- Хей, хвордан хар ду дет? - меня разбудил Ярен. - С одним ухом ты даже более мужественно выглядишь! - попытался он пошутить, но было не смешно.

- Что со мной будут делать дальше? - великан улыбнулся и закивал головой.

- Да, да, именно за этим я и пришел.

- Надеюсь, не чтобы второго пса покормить?!

Рыжий поднял брови, откровенно удивляясь моим словам, видимо не знал, куда именно делось мое ухо.

- Ты будешь работать кузнецом, конунг уже отправил корабль на закупку всего необходимого, но я не об этом хотел поговорить. Гурген, если ты примешь нашу веру, то станешь одним из нас, свободным человеком. Я назову тебя своим братом. И, клянусь Одином, тебя больше никто не обидит! Соглашайся, друг, я знаю это не просто, но так нужно,.. рабов не защищают законы.

Пересилив себя, я согласился. Ярен хлопнул меня по плечу и ушел за медным браслетом погибшего брата.

Женщина, что ухаживала за мной, была стройна, белокура и, по-видимому, одинока. Украдкой, она с интересом разглядывала меня. Принеся кашу с рыбой и кусок темного хлеба, хозяйка завязала ненавязчивый разговор.

- Мне кажется, я пересолила кашу, попробуй.

Зачерпнув немного жидкой, разваренной каши деревянной ложкой, я снял пробу и подтвердил:

- Не сомневайся, пересолила.

- Вот, как так, готовишь, пробуешь-пробуешь, переживаешь, стараешься, а под конец - пересолено! Что я за хозяйка безрукая? Кому я такая нужна, хоть топиться иди,.. - женщина обреченно присела на лавку напротив обеденного стола и заплакала навзрыд. С трудом, впихнув в себя кусок, ставший поперек горла, я оставил трапезу, присел рядом и обнял ее.

- Да откуда такие мысли у тебя-то, успокойся. Да, каша пересолена, но она вкусная, а с хлебом так вообще объедение.

- Правда?! - она перестала рыдать, прижалась ко мне и спросила, - А я тебе нравлюсь? Взял бы ты такую в жены?

Хьельга потеряла мужа две зимы назад и с того времени ей еще никто не выказал симпатий. В ее зеленых глазах плясали огоньки, но мне было совсем не до этого. Я поел и лег обратно на кровать в надежде уснуть. Через несколько часов явился Ярен и, растолкав меня, повел к реке. Мелкий дождь не прекращался уже полдня, мир был унылым и серым.

- Теперь все будет хорошо.

- Я знаю.

- Ты что же, и кузнец, и жрец своего племени? - шутя, поинтересовался длинноволосый великан. Улыбнувшись этому предположению, я отрицательно мотнул головой.

- Вовсе нет, но, к сожалению, с богами общался.

- Ты шутишь! Ты видел своих богов и хочешь отречься от них? - Ярен остановился и, внимательно смотря в мое лицо, попросил, - ответь мне, Гурген.

- Мой бог возложил на меня задачу, и я обрел цель, настоящую, стоящую тысячи прожитых лет и любые жертвы ничтожны на пути. Я оказался здесь и сейчас только потому, что шел к этой цели. Мне пришлось бросить все, что я ценил и любил, отказаться от достойной, хорошей жизни ради этого. Я с готовность приму твою веру, если она нужна мне, чтобы закончить начатое.

Серое небо продолжало поливать землю водой. В нем раздался протяжный раскат грома, и молния осветила мир вокруг. Еще раскат, снова яркая вспышка, дождь постепенно перерастал в настоящий ливень...

- Тору нравится то, что ты говоришь. Он благоволит твоему решению!

Обняв меня за плечо, Ярен вошел со мной в колышущееся воды Дуная. Вновь приклонив колени, я наблюдал за бушующей стихией, пока мой друг обривал мою голову ножом. Черные, как смоль, кучерявые волосы падали вниз, бурное течение уносило их прочь, а вместе с ними и то, что еще было моим. С волосами, стекающей по лицу и щекам кровью, исчезли последние оковы прошлого. Взяв у Ярена нож, я коротко постриг свою густую, длинную, курчавую бороду.

Из воды, на скользкие, серые камни вышел уже другой человек, который снял и швырнул волнам хламиду, а следом и сандалии, принадлежащие другому миру.

- Пойдем ко мне, оденем тебя, викинг Гурнар - брат Ярена.

***

Жерло печи отпылало ярким пламенем, теперь, переливающиеся всеми оттенками рыжего, угли были куда горячее огня. От страшного, нестерпимого жара нечем дышать, раскаленный воздух обжигал кожу и легкие. Мне пришлось не то, что фартук одеть, я с ног до головы закутался в грубую кожу, а плотная шерстяная ткань покрывала лицо и голову. Под кожаной защитой были шерстяные штаны и рубашка. Подходя ближе к печи, мне казалось, что я вижу, как внутри плавится камень. Длинным клещами я выхватил из углей кусок метрилла, положил на наковальню ребром и ударил молотом - раздался звон. Бросив инструмент, я пошел к обрыву, нужно было хорошенько подумать.

Девять долгих месяцев - и нет результата, столько пота пролито впустую. Древесный уголь не мог пылать ярче, температура и так была колоссальна - большего нельзя достичь. Как не пляши, но этого мало. Возможно, задачи богов не под силу простому человеку. Пытаясь совершить невозможное, можно сломаться, сгореть. Викинги получили настоящее железо – калибуре, как они говорили. Мое оружие было в сотню раз крепче того мусора, что мне приносили на перековку. Быть может это мой предел...

Живучая травка покрывала край обрыва, улегшись на нее, я уставился в бесконечно высокое небо. Голова кружилась от высоты и чистоты голубой вечности, в это же небо каждый день смотрят все люди. Кто-то надеется на него, кто-то ругает, другие молят о прощении, а я просто любовался им. Давным-давно, уже, кажется, в другой жизни я так же счастливо прилег тут, считая, что от моей судьбы меня отделяют дни, ну, максимум, недели - все сложилось иначе.

Чего не отнять у северян, так это умения работать. Руки у них из правильного места растут, трудиться они могут и любят. В помощь, Энхель отрядил моего названного брата и молодого паренька Зинхаля. Втроем за две недели мы поставили печь почти у самого обрыва на южной окраине Хигэне. Здесь всегда гулял ветер, и совсем не было домов. Несмотря на медный браслет свободного человека на руке, я с самого начала я понимал - моя жизнь напрямую зависит от моего ремесла.

За это время Ярен стал мне настоящим братом, которого у меня никогда не было. Всегда помогал и поддерживал, делил со мной кров и пищу. Надо признаться, без его дружбы жизнь была бы куда сложнее. С искренним интересом он наблюдал, как я перековывал оружие в тонкие пруты, рубил их на коротенькие кусочки и отправлял в печь. В плавильном чане, помимо металла, были обожженные кости - при низкой температуре железо забирало силу кости. Долгие часы огонь объединял железо и смерть, порой это длилось сутками, и кости приходилось менять.

Оружие викингов очень различно, по большей части добыто в бою, и далеко не высшего качества. Благо оно, как ни странно, было железным, хотя встречались и бронзовые копья, щиты, шлемы. Я сам первым, перекованным топором, разрубил пополам бронзовый меч на глазах у  изумленных викингов и показал хозяину топора  лезвие без единой царапины, оружие получилось ладным. Унгер с выпученными глазами разглядывал острую кромку, вскинул топор над головой и зарычал как дикий зверь:

- Аррр! А-а-а-а!

После чего начал выкрикивать мое имя, другие северяне вторили ему.

- Гур-нар! Гур-нар! Гур-нар!..

- Брат! Гурнар! Ты где?

Ярен нашел меня лежащим в траве у обрыва. Подойдя, он присел рядом, сорвал травинку и, жуя ее, неожиданно заявил:

- Тебе нужна татуировка!

- Зачем?

- Чтобы раскрыть свою внутреннюю силу.

- Ты уверен? Мне кажется...

- Поверь брату! Я знаю, о чем говорю. - Ярен стукнул меня по ноге и добавил, - Нет такого металла, что тебе не под силу, ты справишься.

Рыжий, несгибаемый великан торопливо удалился за инструментами для татуирования, заявив, что скоро вернется.

- Это обязательно сегодня делать?!

- Ага, надо сейчас.

- Э-э-х, спорить с тобой все равно бесполезно...

Проплывающий надо мной на воздушных волнах орел, писком привлек внимание к небу. Наблюдая за птицей, я думал обо всем и не о чем, лежал и смотрел в высоту. Тихо и не заметно я задремал под песнь ветра…

Меня оторвал от работы паренек - Зинхаль и сказал, что меня зовет к себе Эйнхель по очень важному делу. Я вошёл в дом конунга, но вместо него в кресле сидел большой черный волк. Он поведал мне, что несколько недель назад его люди среди лесов нашли, упавший с неба, камень, а в нем обнаружили странный серебристо-синий металл.

- Я хочу подарить тебе его.

Ко мне подошел старший сын Эйнхеля, тот самый, что лишил меня уха и передал бесформенную каплю, замотанную в тряпицы. Это был метрилл, волшебный метал из сна. В тот миг я понял, что все так и должно было быть. Зверь задал вопрос:

- Что ты будешь делать с этим даром?

Я ответил то же, что уже однажды говорил Эйнхелю:

- Сделаю для тебя лучший из всех мечей на земле.

Алые, алчные глаза волка с прищуром уставились на меня.

- Это приятно осознавать. Проси все, что хочешь, и ты получишь это, друг.

Я кивнул и, подняв голову, оказался уже высоко на вершине горы. Справа и слева - заснеженная пропасть, лишь узкий хребет вел к зданию без крыши. Порывы ветра за малым не сбрасывали меня вниз, крупные снежинки, застилая глаза, таяли на лице. Живым и здоровым я добрался до пяточка земли у домика, оказавшегося кузней.

Заглянув в дверной проем, я увидел хозяина, могучего атлета с буграми мышц, которым позавидовал бы сам Геракл. Правой рукой он поднимал и опускал загадочный механизм, узкое сопло которого, задувало воздух под жерло странной, открытой со всех сторон печи с широким воздуховодом в размер горна - слово само легло на язык. С каждым нажатием на рычаг мехов, топка завывала, будто разъяренный зверь, взлетали, кружась искры, а угли накалялись добела.

Кузнец сделал шаг в сторону, открыв моему взору метрилл, плавящийся в раскаленной топке. Жадно всматриваясь в каждую деталь кузницы, я старался все запомнить, и только решил зайти рассмотреть поближе, как вдруг, бешеный порыв ветра сбросил меня с обрыва. Меньше чем за мгновение, из груди даже не успел вырваться крик страха, я обрушился вниз…

Открыв глаза, я увидел все тоже безоблачное небо. Пару раз моргнув, вспоминая все видение, я спешно поднялся и пошел домой за братом. Встретившись с ним по пути, я попытался вкратце объяснить, что нам нужно сделать. Ярен внимательно выслушал, кивнул, но все-таки спросил:

- А татуировку делать будем?

Борясь с сомнением, я, на всякий случай, согласился.

Теперь нужно было не просто собрать печь - задача полностью воспроизвести увиденную кузницу. Каждая деталь может оказаться, неимоверно важна, следует соблюсти все, в том числе и размер, но сперва нужно поговорить с конунгом. По дороге меня приветствовали жители Хигэне, за эти месяцы каждый из них стал мне обязан, мотыги и другие инструменты были почти в каждом доме. Я создал калибуре - лучшее железо, и они были искренне благодарны.

Конунга не было дома. Фриген - коренастый викинг, охраняющий чертог подсказал, что правитель на побережье прогуливался с женой. Я застал Эйнхеля на реке, медленно идущего вдоль берега. Завидев меня, он приветственно махнул рукой:

- Гурнар, рад тебя видеть, как идет работа с моим мечем?

- Об этом и нужно поговорить. - постепенно приближаясь к чете, крикнул я.

Конунг отпустил руку жены и пошел мне навстречу.

- Что-то случилось, Гурнар?

Я почесал лысину на затылке и неопределенно заявил:

- Как бы, и да, и нет.

***

Сегодня, возможно, самый важный день, и сейчас наступит момент истинны, когда деяния богов и людей, слившихся в единую цель, обретут жизнь. Раскаленный светло-желтый метрилл лег на наковальню, я выдохнул воздух из легких и в тот же миг нанес удар. Молот смял край металлической капли. Моя душа ликовала и пела, а руки обрели, невиданную доселе, мощь. Один за другим, нанося ритмичные удары, туда, где было необходимо, я торопился предать форму дару с небес. Безупречно чистый металл не оставлял корки, абсолютно никакой грязи - такое я видел впервые. Все еще мятая капля быстро остывала, становясь чудовищно прочной.

Кузница была возведена меньше чем за месяц, я украл это знание у неба и поплачусь за это, но потом, а сейчас я исполню предначертанное. Положив металл в горн, я начал ритмично подавать воздух мехами, реакцией воющих углей был страшный жар. Метрилл пожелтел. Закинув очередную порцию пищи в пылающее жерло, я извлек металл и принялся править его. Подчиняясь моей воле, дар небес предавал мне сил, и я жадно впитывал их без устали и жалости к себе, творя чудо.

Ночью пришел Ярен и, буквально, силой заставил меня остановиться. Я был покрыт с ног до головы черным пеплом, абсолютно весь мокрый от пота со, вздувшимися от напряжения, венами и красными, слезящимися глазами. Я чувствовал, как подрагивают мои руки от силы, переполняющей их. Прижав меня к стене, заслонив горн, Ярен, смотря мне в лицо, что-то говорил, я не сразу его услышал:

-... и, видимо, не зря. Брат, ты слышишь меня?! Ты, понимаешь меня?

Я взял себя в руки, кивнул и попросил:

-Воды… - горло пересохло так, что, казалось, его что-то царапает изнутри. Ярен, неуверенно отпустив меня, с хмурым видом ушел к дождевой бочке снаружи и вернулся с полным черпаком воды. Сделав сначала несколько маленьких глотков, смочив глотку, я осушил весь черпак. Глубоко дыша, поблагодарив, я вышел наружу.

Над головой сияли яркие звезды, а за спиной - недовольный названный брат.

- Ты что, теперь вообще отдыхать не будешь? Так нельзя, Гурнар! Если я тебя не уберегу, Хьельга мне голову оторвет...

Я невольно улыбнулся, представляя, как хрупкая девица отрывает голову этому великану. Пожалуй, она ее даже не поднимет, или поднимет?..

-… а потом рыдать будет, что снова одна осталась, - договаривая, Ярен широко улыбнулся, - Дура, такого викинга загубила! Жалко,.. эх, так что, пока оба целы - двигай к реке, купайся, пойдем кушать и спать, брат.

Заходя в воду, зачерпывая ее руками, я смывал с лица и шеи сажу. Под светом луны и звезд вода казалась серебром. Сделав еще несколько шагов вглубь, оттолкнувшись и, уйдя под тихую речную гладь, я замер. Телом, ощущая прохладу и спокойствие стихии, впитывая ее вечную, безмятежную мудрость, я остывал.

Казалось, прошла уйма времени, пока, наконец, я не стал задыхаться и не вынырнул. На берегу ждал Ярен, заплетая свои длинные, рыжие пряди в тонкие косички.

Ели мы, почти молча, Хьельга, лишь поведала о том, как научилась быстро и просто вырезать кости из рыбы.

Она была по-настоящему счастлива с моим названным братом. Когда я первый раз спросил у Ярена почему у него нет жены, тот замялся, с розовыми от смущения щеками и носом стал нести что-то про битвы и отвагу, и до меня внезапно дошло у - него вообще не было женщины!

Я не мог оставить все так и взял дело в свои руки. Поговорив с Хьельгой, прямо спросив про брата, получил ожидаемый ответ:

- Я все бы отдала за такого мужчину, но ведь он даже не смотрит на меня...

- Не оттого, что не нравишься,.. слушай меня, и все у вас получится.

Взяв девушку за плечи, и усадив на табурет в ее доме, я поведал ей свой план. Она была в восторге и готова на все ухищрения.

- По сути, все просто: Ярен должен встретится со мной ночью на берегу, мы собирались выпить, поесть и, может быть, искупаться. Но я там появлюсь с опозданием, а ты будешь ждать в реке. Завидев его, начнешь тонуть, он обязательно спасет тебя. Ты же будь нежна, беззащитна и жутко напугана.

Хьельга заговорчески хихикнула, судя по огонькам в ее глазках, она сделает все, как надо!

Я опоздал всего на час, другой и по картине страсти на берегу понял - все получилось. Эти двое были созданы друг для друга, просто не знали о том.

Ночью я плохо спал, мне было то жарко, и я обливался потом, то холодно, и я закутывался в шкуры. В голове, будто осы в потревоженном улье, роились мысли и образы. Утром я чувствовал себя разбитым, с ощущением потерянного времени.

С первыми лучами солнца я ушел работать. Горн все еще не остыл, тлели мелкие угольки, и это хорошо. Чуть позже, как только я успел разжечь угли, и они еще ярко горели, пришел конунг. Как обычно, заботливый и любезный, он интересовался, как там "его" меч, и как скоро он будет готов. Эйнхель в одеждах тонкой работы и меховой накидке не решался зайти внутрь кузницы, и стоял у входа. Взглянув на правителя, я улыбнулся и заверил:

- Максимум, две недели, мой конунг.

Эйнхель, удовлетворенный ответом, тут же удалился. Вновь заработали меха, и взвыл горн. Метрилл теплел, а я приближался к цели.

Ровно неделя ушла на то, чтобы бесформенный металл обрел контуры заготовки клинка. Работая без устали, я ковал и жег уголь, отдыхая всего по нескольку часов в день, делая перерывы, лишь по крайней необходимости. Нужно было спешить, спешить, закончить работу, как можно быстрее. И я торопился, выбиваясь из сил.

Нанеся последний удар, я завершил процесс и принялся точить кромку клинка. Заточка была особой, под острым углом. За долгие часы мне удалось, лишь немного обработать лезвие. Солнце уже ушло в закат, и можно было прерваться.  Самая важная часть уже была готова, рукоять и ножны ждали, почти готовый клинок, а он, лишь немного нуждался в заточке. "Всего пару дней" - говорил я себе, засыпая.

Не одна сотня камней стерлась в пыль при шлифовке и заточке оружия. Руками в кровавых мозолях, я аккуратно положил меч перед собой. Ярен, сидящий напротив, казалось, не дышал. В его ясных, голубых глазах читались восхищение и восторг.

- Гурнар! Ты сумел! Ты сделал идеальное оружие!

Рыжий великан и так знал многое, но я внимательно посмотрев брату в глаза, рассказал все, как есть:

- Ты помнишь, я говорил тебе о том, что у меня есть цель, что на моих плечах лежит задача, - рыжий великан кивнул, слушая с интересом. - я прибыл сюда и именно тут нашел метрилл - металл посланный богами, но я не просто должен выковать клинок. Он должен оказаться в определенном месте, как можно скорее, и я уже почти точно знаю где. Все это: меч, кузница, металл и само это место - я все видел во снах, которые  ведут меня. Отрекшись от своей веры, мои сновидения преобразились, но суть осталось прежней...

Дослушав мой рассказ от начала и до конца, Ярен утер лицо рукой и задал вопрос, на который сам и ответил:

- Конунг не получит меч, да? Потому что он не для него…

- Да, и эта кузница,.. я украл ее. Чтобы на голову твоему народу не обрушилось небо, ты должен ее уничтожить, разбить до последнего камня. Ты, веришь мне?

Викинг, ставший мне настоящим другом, молча, кивал, я знал - он все понимает и сделает, как должно. Убирая клинок в деревянные ножны, я сказал:

- Прости, мне надо бежать, друг.

Ярен обнял меня, будто и правда родного, казалось, в его глазах появились слезы. Затем, он отстранился и выпустил меня из своих крепких объятий.

- Беги за своей судьбой. Я никогда тебя не забуду,.. брат Гурнар.

- И я тебя, брат.

Эти последние слова преследуют меня уже не первый день. Давно не ев ничего кроме червей, личинок и сырых грибов, я, валясь с ног, выбежал к побережью. За мной, по пятам, шли люди Эйнхеля.

Пятые сутки бегства без сна не прошли даром. Я начал отключаться на ходу, постоянный волчий вой за спиной не давал остановиться. Падая и спотыкаясь, я подбежал к кромке воды, но здесь не было лодки, как в моих снах. Что-то было не так, но это уже не имело значения. Скинув рубаху и сапоги, я бросился в воду - отступать было поздно и некуда.

Слабый, почти лишенный сил, я продолжал бороться с волнами. Загребая воду, я ощущал всю тяжесть меча, штанов, своего собственного тела. Стараясь держать голову над водой, я мысленно смеялся над всеми теми, кто утверждал, что именно здесь конец мира. Бескрайнее море и волны – вот, что отделяет одну землю от другой, просто нужно до нее добраться.

В плеске я слышал, как с берега кричал Эйнхель, слова было сложно разобрать, но он точно говорил, что все простит, что, лишь хочет спасти меня, будто еще все можно исправить. «Глупец», - подумал я, продолжая плыть.

Несколько часов я держался на плаву, пока силы не покинули меня окончательно. Я понимал, что вот-вот утону, но берега впереди видно не было. Как глупо умереть здесь и сейчас - мысли сами собой рождались в голове.

Отчаяние и страх стали осязаемыми, ощутимыми, ледяными руками они тянули меня на дно. На меня шла очередная волна, сил оставаться на плаву не осталась. Я перестал грести, смирившись, что не смог, не справился. Уходя под воду, я последний раз поднял взор и на волне над головой увидел доску. Выжимая из себя все, до последней капли, я всплыл и в несколько отчаянных гребков догнал и уцепился за спасительный обломок. Почти моментально я выключился, успев лишь подумать, что боги дали «лодку», как и обещали. Нужно было только добраться до нее...

Сколько меня несло течением сложно сказать. Над водой стоял туман, я жутко замерз и устал, но нужно было двигаться. Ориентируясь, лишь по своим ощущениям, я начал грести. Облачное небо скрывало солнце. Короткий отдых, хоть и вернул толику сил, но не слишком изменил состояние.  Я греб долго, пока тьма не окутала землю, а меня вновь свалила усталость.

Неожиданно меня дернуло и крутануло. Открыв глаза, я понял отчего. Спасительный плот зацепился краем за камень, и его развернуло волной. Впереди, в десяти метрах, поблескивал мокрыми, каменистыми уступами берег, тот самый, виденный мной во снах. Из моих глаз не лились слезы радости, но сдержавшая их грань была невероятно тонка.

Ступив на каменное, скользкое побережье, я сразу же двинулся вперед. Там, в глубине острова, среди дремучего леса должен быть утес. Я оказался так близок к цели, что это пьянило и давало силы идти, несмотря на усталость, холод, сведенные ноги и руки.

Через некоторое время, найдя в пожухлой листве полянку с крошечными грибами, я утолил голод, набив ими живот, и пожалел. Спустя пару минут, появилась сильная сухость во рту и странные ощущения во всем теле. Зато я больше не хотел спать, а через какое-то время, и усталость куда-то ушла.

Мне казалось, что я брел среди живых деревьев.  Ветвями они поддерживали меня, не давая оступиться, говорили шепотом и шелестом, указывая путь. Солнце успело сесть и вновь подняться, покуда я вышел к утесу и озеру. Взобравшись на вершину, я смеялся, будто ребенок, я был так счастлив, что, казалось, весь мир радовался вместе со мной. Мне пели песни птицы и мошкара, а лес играл им волшебную, неповторимую мелодию. Обнажив клинок, держа на раскрытых ладонях, я поднял его над головой:

- Я все сделал, как вы хотели. Вот он я, и меч, так нужный вам! Придите и возьмите его! Да где же вы?! Я жизнь угробил, чтобы сделать его! Арес! Тор! Чей он? Заберите его у меня, прошу,.. молю вас!!!

Я кричал в пустоту, ответом мне была лишь тишина, пока не стало дико холодно. Пошел снег, а под утесом появилась стая волков. Они неспешно и вальяжно поднимались к вершине, их лапы медленно и плавно касались земли. Иногда образ животных сменялся шагающими викингами во главе с Эйнхилем, затем они вновь оборачивались зверьми. Черный, матерый волк вышел немного вперед и прорычал:

- Не глупи Гурнар, вернемся домой. Ты достаточно побегал, тебе нужно отдохнуть, придти в себя.

Говоря, он не сводил глаз с оружия. Улыбнувшись, я попытался объяснить очередному ведению, что этот клинок создан для богов.

- Но ты обещал его мне!

- Я не могу отдать то, что мне не принадлежит. Поэтому, прости, но я лгал. Ты и так получил больше, чем заслуживаешь.

Черный волк поднялся на задние лапы, мгновенно приняв облик конунга, и махнул рукой. Двое зверей рядом с ним обернулись людьми. В руках у них были луки, готовые к стрельбе. Последний вздох, и стрелы срываются в стремительный полет. Внезапно время стало вязким, твердым, чем-то осязаемым. Два иссиня-черных ворона, зависли предо мной, громко хлопая крылами.  Я тут же понял – все-таки, дождался.

Птицы, неподвластные мирским законам, оглушительно быстро пролетев мимо меня, с огромной высоты обрушились на водную гладь. Озеро исчезло, будто морок. На дне, облаченный в доспех, стоял бог - я не мог его разглядеть, но точно был уверен в этом. Одной рукой он поднимал кверху ножны, а второй призывно махал мне, как бы говоря: «Бросай сюда меч». Найдя в себе невероятную силу и прыткость, пока стрелы пробивались сквозь прочный воздух, я сумел развернуться и швырнуть на дно клинок, прямиком в ножны.

Видение божества исчезло, стрелы пронзили спину, или волчьи клыки вгрызлись в нее, я уже не знал, что мне мерещилось, а что было правдой, и была ли она вообще. Моментально по телу разлилась жуткая боль, сковавшая дыхание, я сорвался с утеса.

Уже не пытаясь бороться, цепляясь за жизнь, не дыша, я рухнул в воды озера, подняв волны и испачкав серебряную гладь кровью. Медленно опускаясь на дно, доживая последние мгновения, я видел свое творение - меч королей.  Экскалибур - его имя родилось само и лишь сейчас, в последний мой миг, я видел, как клинок глубоко вошел острием в подводный, скальный выступ. Он был прекрасен и неповторим, как и все, созданное по воле небес. Умирая, любуясь им, я понял от чего он еще тут. Просто не пришло пока его время,.. нужно еще подождать. На самой грани, отделяющей жизнь от смерти, предо мной явилась прекрасная дева и нежно коснулась ладонью моего лица. Я увидел последний свой сон: два ворана, летящих над землей, и за каждый взмах крыльев лес внизу расцветает и опадает пожухлой листвой сотни раз, затем они содятся на ветвь могучего дуба и наблюдают за путником...

***

Мирддин, борясь с головной болью, от травмы, полученной в очередном сражении с саксами, брел через леса Мерсии в Нортумбрию. После страшной битвы, где меч захватчика почти расколол шлем барда, боль стала постоянным попутчиком поэта. Из, почти, двух тысяч оборонявшихся бриттов, выжили, лишь сотни, если не десятки людей. Это разгромное сражение открыло саксонцам путь на Уэсекс.

Мирддин брел в ничем ни приметном сером шерстяном плаще с капюшоном и простых хлопковых одеждах. Резко остановившись, он схватился за голову. Звон и треск, раздававшиеся в его голове, звучали оглушительно громко. Не выдержав, он вырвал себе под ноги, замарав сапоги. Почти двухметровый поэт с замотанным, окровавленными тряпками, челом упорно продолжал идти в надежде на новую, спокойную жизнь подальше от, проигравшего войну, дома.

Среди раскидистых, зеленых крон то и дело вспархивали птицы, под ногами в листве шуршали мелкие грызуны, все было тихо и спокойно. Мирддин потерял в сражении и щит и меч, получив сильную травму, он стал абсолютно беззащитен перед лицом опасности и полагался лишь на свою удачу. Она уже не раз улыбалась ему, и вот, в очередной раз он, наевшись грибов, сел у небольшого озера. Постепенно они начинали действовать, убрав боль и звон в голове, и подарили минуты спокойствия. Напившись кристально чистой воды, бард раздумывал, не пришло ли время искупаться? Мучаясь сомнениями, он вдруг услышал нечто, напоминающее голос девы. Прислушавшись, он насторожился и попытался определить источник, направление и сильно удивился, поняв, что звук доносится из-под воды.

По озерной глади прошла частая рябь, и из нее «выросла» прекрасная леди - целиком из кристально чистой воды. Паря над поверхностью водоема, она постепенно приняла человеческий облик. Остановившись в шаге от поэта, дева обратилась к нему:

- Мирддин, ты хочешь спасти свой народ, подарить долгие годы спокойствия и процветания британии?

- Но, откуда... - попытался возмутиться поэт, но прекрасное создание одним мановением руки лишило его голоса.

- Я знаю, что ты хочешь этого, и ты все сделаешь, как я тебе скажу. С сего момента, имя твое - Мерлин, ты больше никогда не снимешь с головы капюшон и не покажешь людям своего лица. Твоя речь отныне будет звучать, лишь в стихах. Жизнь твоя будет дольше, чем десятки жизней, но ты станешь моим голосом, и если придется, плетью среди людей. Я дам тебе силу и возможность свершить должное, но не думай, что все будет просто...

Владычица озера поведала человеку, в одночасье обретшему мечту, о таком королевстве, что будет примером для всех королевств мира, всю историю людей. Назвала имена и места, где надо побывать и что нужно делать. Мирддин, а ныне Мерлин, хотел спросить о юном короле, но дева, уже расстворяясь в водах озера, напоследок изрекла:

- Ты сам его найдешь, ты знаешь, где искать. И когда будешь, почти уверен в том, что он готов - приведи его сюда, что бы он забрал это. Последним легким жестом руки она указала на водную гладь. Раздался треск и грохот, вода в озере сильно опустилась, и из-под нее показалась крошечная скала, в самом ее пике торчал прекрасный серебристо-голубого цвета меч...

 
 
 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 4. Оценка: 3,75 из 5)
Загрузка...