Легенда о кузнеце

Предпосылка

Старая кузница пряталась в тени вязов. Она была очень старой, эта кузница, и суеверные люди поговаривали, будто в ней сам чёрт куёт оружие против набожных селян. Но старожилы в ответ на слухи лишь насмешливо качали головой, утверждая, что не чёрт, а вполне правоверный кузнец Фрэй, одинокий и ещё не пожилой мужчина, поддерживает огонь в горне и денно и нощно трудится. И не появляется он на ярмарках и праздниках, скрытно от людей живёт. Может, оттого и кузница стоит вдали от деревни, ведь сам хозяин её вдалеке от суеты и сплетен. Знай, собственным ремеслом лишь занят.

В этот вечер молот бьёт по наковальне с ожесточением. Отдалённый гул проносится по лесу и отзвуком доходит до деревни.

- Чёрт мечи точит.

- Это Фрэй за работу взялся, заказ, видно, важный.

- Фрэй, Фрэй… Да хоть видел сам этого Фрэя? Может, и нет его.

- Или он сам чёрт.

- Видел-видел: бородища косматая до колен, рога торчат из башки, а землю копытами топчет.

- Да брешешь.

- Вот те крест.

- Устыдись! На днях всё божился, будто русалку видел – то старостина дочь в пруду купалась.

- Дык не врал ж, что видел.

- И нынче не врёшь, что видел. Только копыт у него нет и рогов.

- Люди добрые, далеко ль отсюдова до Края Гремучего?

- Лесом шагай, дедушка.

Всё шло своим чередом в деревне, как и день ото дня: вечером собирались мужики на завалинках, потолковать о тяжкой работе, разных страхах и обсудить нелепых людей, кои живут не по-божески, а по-чудному. Бабы по хозяйству занимались: детей укладывали, красоту наводили, чтоб спать в месте ухоженном и стыда не знать.

А громкие удары молота продолжали звучать в отдалении, словно напоминая мужикам на завалинках и бабам в домах, что есть в мире уму непостижимое, готовое в любой миг вырваться наружу с сильным воинством своим и перевернуть вверх дном жизнь размеренную.

Только это и в самом деле кузнец Фрэй, никакой не чёрт, ударял огромным молотом по заготовке, которая должна стать отличным мечом. Лучшим из его мечей.

Но ковался меч не в лучшем настроении.

Молот ударяет со злостью. С тупым озлоблением на судьбу. С яростной энергией бессилия. Словно в орудие влилась частица души хозяина.

Смахнул пот со лба. Оглянулся. Всё та же кузница, чья обстановка не менялась с самого его рождения. Здесь он провёл жизнь. Вот три кадки в углу, пустые, полусгнившие, но Фрэй и не думал их наполнять или выкидывать. Вода с давних пор хранилась в огромном железном чане, сделанным когда-то отцом. Инструменты на стенах: клещи, зубила, молоты от мала до велика, тиски, набойки, нижники. Большинство Фрэй обновлял: инструменты как пальцы, должны всегда быть готовы справляться с любыми нагрузками. Наведывался к знакомому купцу, многие же изготовил сам. Вот измученная наковальня, вся в рубцах и неглубоких вмятинах.

В целом, полумрак и сырость, крысиный скрежет и тихий треск горящих поленьев. И, конечно, огонь – вечный спутник - полыхает так же ярко. Или уже не так?

Здесь всё осталось таким же. Но выглядело совершенно по-другому, не как в детстве.

Наверное, стал иначе видеться сам мир.

Реальность

- Фрэй, сходи-ка за водой! – Отец не любил повторять дважды. Как-то Фрэй зазевался и не услышал просьбы: засмотрелся на блестящее с оттенком синевы лезвие изготовленного кинжала. Хорошо, что ненадолго засмотрелся: еле успел отскочить от летящего куска железной руды. Ведь мог остаться навсегда без уха или жить со страшным шрамом.

- Уже бегу! - Мальчик помчался к колодцу с ведёрком, словно измятым железным кулачищем. В доме кузнеца трудно найти металлические вещи в хорошем состоянии.

Вместо того чтобы быстро исполнить просьбу, Фрэй побежал в сторону леса. Колодец находился во дворе, потому налить воды и принести обратно заняло бы пару минут. Слишком быстро, чтобы возвращаться к отцу. К скучной работе. Да, раньше смотрел с интересом, как под ударами молота легко гнётся нагретый металл. Как летят искры. Как поднимается и опускается огромный, тяжёлый и властный покоритель железа вместе с короткими сильными руками отца. Хотелось скорее вырасти, чтобы самому повелевать Несгибаемым.

Вот только сейчас он бежал за водой не к колодцу, а к лесному ручью. Даже если спросит отец, почему так долго, можно прикинуться дурачком. Мол, забыл, что и во дворе есть вода, в колодце-то. Или сказать, что ручка заржавела, не крутилась.

Поляна с дикой земляникой встретила светлой зеленью полосатой листвы и яркими фонариками скрывающихся ягод. Фрэй сорвал две, росшие из одного стебелька, лёг посреди травы и с наслаждением следил за плывущими по утреннему небу перистыми облаками.

«Мир так чудесен, - думал юный Фрэй, - а небо видит его целиком, поэтому оно чистое и тоже чудесное. Оно видит всё: и города, и деревни, и даже меня, папу, маму. А я… Я же только начал узнавать мир. Интересно, что там, за лесом, по другую сторону ручья? Сколько на свете ручейков? А сколько рек? Все можно переплыть, как нашу Беглянку? Есть ли у мира край?»

Тут Фрэю предстала другая картина: как хмурится отец и готовит руку для удара. Беспокойная совесть прогнала приятные мысли, и парнишка поспешил по склону холма вниз к ручью. Хрустальная вода лилась прозрачной косичкой. Фрэй разрезал струйку ручкой от ведра - брызги долетали до лица. Немного поплескавшись, решил, что пора возвращаться.

Отец поступил с ним не слишком сурово. Видно, был в хорошем настроении.

- Где ты шлялся?

Схватил Фрэя за подбородок и отвесил пару оплеух. На будущее. Чтоб не опаздывал. Только Фрэй был рад: оплеухи ничто в сравнении с минутным отдыхом, который он себе недавно украл у рабочего дня.

Мать позвала завтракать. Руки и отца, и сына были чёрными от сажи.

- Считаешь, наработал себе на еду, охламон? – спросил отец ласково. По крайней мере, это был единственный тон, который Фрэй мог считать таковым.

- Я хочу есть, - честно ответил сын.

- Так поешь одуванчиков на поляне, раз любишь там отлынивать от работы. Или земляники набери! Сегодня останешься без мамкиной стряпни.

***

Может быть, виноват отец?

Конечно, он.

Старый кузнец день ото дня наносил удары по впечатлительной натуре сына, сгибая её, накладывая нужные ему набойки и пережимки, чтобы сотворить послушную ему форму.

- А что там, за границей леса? – однажды, набравшись храбрости, решил спросить у отца Фрэй.

- Откуда мне знать? – проворчал тот. Отец находился в полусонном состоянии: вымотался за день в кузнице, и теперь даже праздничная утка с яблоками не могла поднять настроение. Хоть и занимался тяжёлым трудом, но почему-то устала и голова: ни единая, даже самая простая, мысль не желала её посещать в этот вечер. А тут неугомонный сын. – Кузнецу ни к чему таскаться по лесам. Не морочь башку чепухой. Учись мастерству, больше работай, и к тебе не то что из-за леса - сам король услышит и пошлёт гонцов. Заказать лучшее оружие для себя.

- Говорят, король сильно болен, - подавая к праздничному блюду добавку в виде ячменной каши и тарелки с луковой похлёбкой, промолвила мать. – В столице беспорядки. Сюда скоро придут… Ещё и оборотни эти.

- Слушай больше сплетен на базаре. Болен – умрёт. Другой будет. Какое нам дело до королей. А ты рождён держать порядок в кузнице, Фрэй. Мы не пашем, не сеем, понимаешь? Потому и не любят нас. Но это наше назначение в жизни.

С той поры мальчишка больше не спрашивал отца ни о лесе, ни о городах, ни о сказочных существах, которыми запугивали деревенские мальчишки.

Фрэй с яростью снова ударяет. Пока работаешь, тело занято, а ум на свободе. И он блуждает в лабиринтах памяти, единственного его пристанища. Фрэй не умел читать, не слушал сплетен, не знал о мире за границей леса и деревни ничего. Так и не узнал.

Детство кончилось удивительно быстро. А с ним исчез восторг и светлое чувство радости.

Наверное, виноват отец. Выбил всё лишнее из сына, оставив несгибаемую выдержку и цинизм.

Потом пришли люди с той стороны леса.

После них и от стойкости остался лишь пепел.

Хотя нет. Был ещё один светлый момент…

***

- Меня зовут Ро-ка-т-та, - проговорила девушка отчётливо, словно хотела, чтобы Фрэй хорошенько запомнил её имя. Они встретились у родника, куда кузнец по привычке ходил за водой, если в запасе было немного времени. Тех чувств уже не испытывал, а всё равно шёл через земляничную поляну, потом вниз по склону холма. Сейчас и земляники-то нет – промёрзшая коричневая земля покрыта островками снега, пришедшего с первыми заморозками.

Вода в ручье была студёная, обжигала пальцы, державшие и без того холодное ведро. Услышав голос, кузнец вздрогнул. Обернулся: опасности девушка не представляла. Но что она здесь забыла?

- Меня - Фрэй. Я кузнец. Живу тут, неподалёку.

За годы так и не привык общаться с людьми. Получив в нежданное наследство всё хозяйство, он занимался не только кузнечным ремеслом, но и торговлей, домашними делами. Однако общение всегда ограничивалось деловым интересом. Купив на рынке пучок редиски, например, он не спрашивал у торговки Самми, как поживает её хворая сестрица и не слышно ли чего от мужа-рекрута, отданного не по очерёдности. Он не знал, что у матери такие разговоры были в порядке вещей. В его-то порядки они не входили. Фрэй даже не знал, как зовут эту розовощёкую торговку свежими овощами. Оттого молодой кузнец и прослыл в народе странным угрюмцем.

С девушками говорить – особый случай. Отец такой премудрости не обучал.

Вот и смотрел Фрэй на Рокатту исподлобья, по-звериному. Хотелось ему наброситься на неё, сорвать шерстяной плащ, прижать её к себе, чтоб не мёрзла. И целовать. В детстве деревенские мальчишки часто рассказывали, как после вечерних посиделок парни с девками втихаря расходились по укромным местам, как прижимались тела, без стыда. Кто за сестрой подглядел, у кого старший брат рассказал, были и удальцы, сами пробовали девок в тёмном углу зажимать и жаркие слова на ухо нашёптывать. От таких рассказов у Фрэя уши становились красными, а внутри разгоралось необъяснимое, до того неведомое желание.

Оно же вернулось и сейчас, когда услышал этот звенящий голос и увидел круглые глаза, спрятанные за пушистыми ресницами.

- Да я знаю. В деревне много говорят о вашей семье. – Рокатта так и не спустилась до конца с крутого склона. Она держалась за изогнутое высохшее дерево, другой рукой убирала с лица непослушные волосы.

- Нет никакой семьи. - Фрэя погрустнел. Тут же пропало и всякое желание. Взгляд опустился на дно ручья.

- Извини, я не хотела. Знала же, что произошло. Потому и говорят о вас все в деревне. - Девушка с любопытством разглядывала кузнеца. Огромного роста, обросший курчавыми волосами, с короткой шеей и тяжёлым взглядом, он не походил на деревенских парней. Какой-то дикарь.

Рокатта тоже сделала грустное лицо, но даже простак Фрэй не поверил в показную печаль. Конечно, ведь она вовсе не переживала за его семью. Она же не видела своими широкими глазами, как всё произошло…

***

- Они скоро уйдут, - шептала мать. – Они скоро уйдут.

Но они не уходили.

- Они скоро уйдут.

Фрэй не слушал причитаний. Он понимал: успокоительные слова не для его успокоения. Сама мать лежала бледная, в высохших глазах тлела пустота. Пальцы как-то нелепо скрючились, словно костяшки превратились в желе.

Прятаться в сундуке и смотреть сквозь замочную скважину, как мародёры грабят дом, как тает от страха и обиды на судьбу мать, затаившаяся под широкой кроватью, казалось юному кузнецу недостойным мужчины. Но в голове крутилась страшная картина: чужаки врываются во двор, арбалетный болт летит в голову отца и застревает там, затем мужчина, весь в броне, кривым мечом ударяет кузнеца в шею, под подбородок. Хлещет кровь. А дальше Фрэя схватила за руку мать. Никогда её хватка не была такой крепкой.

- Прячься! И сиди молча!

Воины разворошили в доме и кузнице всё, забрали оружие, доспехи, нашли сбережения, которые отец откладывал по одному ломтю с каждой удачной сделки. На чёрный день. И вот же он. Что теперь толку от них?

- Где его баба? Может, в деревню ушла?

- Не-е, Рон. С утра никто не выходил.

- Да тут она, слышал её визг, когда Тэд порешил кузю.

- Скоро опять услышишь её визги.

- А ты нет. Будет мой черёд пялить бабу, пойдёшь готовить ужин.

- Да, пожрать бы не грех. Вон из хлева жирная свинья орёт – чувствует…

- А нас не изловят тут? Из деревни вдруг кто придёт?

- Не ссы, малой. Опыта мало. Кто придёт, сам пожалеет, понял?

- Смерть свою найдёт.

Это дезертиры во главе со своим командиром. Он отличался внешне: на чистом белье носил кольчугу и носил туфли с длинными носами, когда остальные мародёры были одеты в грубые, потёртые красно-серые туники и деревянные башмаки. Наверное, шла какая-нибудь война. Фрэй, подобно отцу, не интересовался событиями внешнего мира. Но тот нагло вторгся в пределы их дома.

- Пусть дураки идут сражаться с оборотнями, у нас есть и тут чем поживиться, - словно оправдывая перед кем-то невидимым своё поведение, произнёс рыцарь. В руке он держал кувшин с вином из погреба убитого кузнеца.

- Выходи, чертовка! Ты теперь всё равно вдова.

- Вдове не грех мужчин развлечь.

- Да, выходи! Лучше добром выходи, баба. Может, живой оставим.

Фрэй оцепенел. Страх сковал члены. В голове крутились планы забрать с собой в могилу как можно больше человек. Но… Они же воины, а он мог лишь махать кузнечным молотом. Которого нет под рукой.

Скрип половиц. Скрип подошв. Скважину заслонило тёмно-серое пятно чьих-то грязных штанов.

- Э, вот же она, сука. Уже около кровати ждёт! Она ещё в соку, ничего так!

Жуткий победоносный клич, казалось, разорвёт сердце Фрэя. Потом женский вой. Пятно пропало, глазам открылась сцена, как мать бросилась с кулаками на грабителя. Ногти царапали лицо, пальцы вслепую пытались выдавить ему глаза, сломать нос. Мародёр оттолкнул её на пол.

Мать быстро вскочила. Но тут подоспели остальные. Они налетели сзади, скручивая ей руки.

У Фрэя всё поплыло перед глазами. В висках стучало. Казалось, дно сундука исчезло, и он полетел куда-то кубарем вниз, по тоннелям в подземные пещеры.

Очнулся, когда было уже темно. Просто обморок. С сундуком всё в порядке. Дно такое же крепкое.

Ничего не увидел сквозь щёлку, кроме свечения где-то в дальних комнатах. Звуки голосов и хохот эхом доносились до Фрэя.

Мародёры не ушли. Они устроили здесь логово. Что ж, оно должно стать их последним пристанищем.

Надо дождаться, пока все уснут. А потом.

Потом он превратится в зверя, потому что всё человеческое начисто выжгли.

***

- Ты красивая, - выдавил Фрэй, стесняясь своего же голоса, его металлической интонации. Теперь он даже не смотрел на девушку, сказал, как бы сохраняя желанный образ в памяти.

- Спасибо, - чему-то усмехнулась Рокатта. На ней был новый шерстяной плащ, выпрошенный у матери. Волосы запрятаны под толстый платок. Глаза сверкали чёрными блестяшками на широких белых лодочках. В руках медленно увядал снежный ком. Видно, заигралась с подругами и оказалась здесь. Он оттенял взгляд от грубоватых кистей рук, покрытых рубцами, со слегка сморщенной кожей. Впрочем, как и у многих в деревне. Грубая работа любит вокруг себя всё грубым. – И тебе не страшно одному?

- Нет. Мне больше ничего не страшно, - поделился тайнами души кузнец. За последние месяцы Фрэй укрепил одинокое жилище: навешал прочных замков, положил в каждую комнату по топору или молоту, починил забор, завёл собаку. – Я готов встретить любых гостей.

Прошлых «гостей» Фрэй закопал прямо перед колодой, где отец рубил дрова, когда чужаки ворвались во двор. Приходил староста, выспрашивал про нападение, очень интересовался, как смог Фрэй выжить, когда обоих родителей зверски убили. Кузнец лишь угрюмо мотал головой: мол, хорошо спрятался. Староста лишь неодобрительно фыркнул.

«Плевать, - думал Фрэй. – Я буду делать своё дело. Пускай думают, что угодно. Они и раньше чёрт те что наговаривали. Хуже не будет».

Можно бы и признаться, что убил мародёров. Имел право. Ведь это они начали войну без правил. А раз так, то ни правил, ни чести. Той ночью Фрэй прикладывал ладонь ко рту и всаживал охотничий нож прямо в горло каждому спящему. Последнему, правда, дал выговориться. Точнее, унизиться в мольбе о пощаде. Которой не последовало.

Можно было бы признаться старосте. Но Фрэй не хотел.

А эта девушка… Что-то заставило кузнеца раскрыть рот и ляпнуть:

- Знаешь, что случилось с чужаками на самом деле?

***

Значит, злая судьба виновата?

Да. Судьба. Она вывела дезертиров из леса на одинокую хижину кузнеца.

Со злостью на судьбу нанёс ещё десяток ударов по раскалённому металлу, вот-вот готовому превратиться в отличный меч. Меч, который будет лучше всего, что когда-либо он вообще делал.

Вот так же и жизнь. Она выковала из него пустую машину для сотворения оружия, доспехов, подков и плугов. Машину умелую, но бездушную. Наверное, таким и должен быть настоящий мастер.

Он ведь рождён не для уюта и тепла, а чтобы сотворить нечто совершенное.

Фрэй понял это, когда к нему явился Человек.

Человек пришёл ночью. Просто пришёл. Не стучась, не помёрзнув у дверей под дождём в ожидании, когда кузнец отопрёт все замки.

«Наверное, забыл повернуть ключ. Видно, старею…» - подумал Фрэй, глядя на незваного гостя. Капюшон надвинут на лицо, будто у прокажённого. И вообще вся фигура внушала суеверный страх. Однако страх давно не посещал кузнеца.

- Чего надо? – со злостью спросил Фрэй, сжимая в руке молот. – Здесь не постоялый двор – нищих не привечаем.

- Я пришёл сделать заказ, - донеслось из-под капюшона. – Мне нужен меч. Лучший меч.

- Не пойму, - ощерился Фрэй. – Ещё скажи, что ты от короля.

Раньше, может, кузнец и вправду стремился к совершенству, к славе, к пониманию пути, но теперь оказалось: путь тернист, слава никчёмна, а совершенства нет. Однако пришёл этот Человек…

- Нет, не от короля. Но я хорошо заплачу. Тебе не придётся больше ковать оружие: будешь отдыхать. Как ты и хотел.

Кузнец молчал. Выковать меч не проблема. Если вложить все силы, можно и чудо сотворить.

Главное – в него уверовать.

***

Были времена, когда Фрэй гнался за популярностью. Ни одна ярмарка в округе не проходила без лавки с его оружием и доспехами.

- Как выручка, Фрэй? – Бородач похлопал по спине кузнеца, пуская едкий дым после вдоха из длинной трубки.

- Неплохо. На жизнь хватает. - Фрэй никогда не отличался словоохотливостью.

- Братья Пашенсы тоже вон достойную амуницию выковали. Не знаю, потянешь ли ты в одиночку… - Бородач задумчиво погладил себя по толстому брюху и отправился дальше по рядам, уставленным снедью, напитками и хозяйственной утварью.

Фрэй знал, что не потянет. Куда ему: нет ни знаний, какое оружие нынче в моде, ни помощника в трудном деле: воды принести, за огнём приглядеть. Хотя жена помогала. Но она больше по хозяйству, иначе как бы нашлось время на работу, если желудок пустой. Да и продавать товар у женщин лучше получается.

Впрочем, деньги, а тем более большие деньги, ни к чему. Фрэй лишь упорно хотел слыть лучшим кузнецом в округе. Чтобы выбирать работу по вкусу и отказывать тем, кто не нравился. Чтобы заказчики приходили домой, и Рокатте больше не понадобилось бы стоять у прилавка на базаре, предлагая порой даже наглым, похабным покупателям мечи, топоры, подковы и орудия труда.

Может, тогда бы Рокатта стала гордиться мужем, а не попрекать его. Тогда бы он доказал всему свету…

А что доказал?

На этом месте Фрэй переставал мечтать и принимался за подсчёт убытков.

***

Кузнец отдышался. Меч почти готов. Осталось чуть-чуть.

Не так уж и много, чтобы добиться желаемого. А ведь и в самом деле, что могло быть лучше отдыха и осознания важности пройденного пути?

Славу Фрэй уже познал. А после понял: она не нужна. Лучшее оружие от кузнеца Фрэя приезжали покупать даже из соседних княжеств. Конечно, король со свитой не являлись, как мечтал когда-то отец, но успех всё равно был.

И что же? В жизни не поменялось ничего. Рокатта продолжала раздражать постоянными упрёками по мелочам. Для неё-то он так и остался безмолвным дикарём, а не известным мастером. Та же кузница, та же жизнь.

Так и зачем столько бесполезного труда?

Удар. Ещё удар. Снова и снова удар за ударом. Каждый день оглушительный шум. Сам добровольно обрёк себя на каторгу без срока.

Никого вокруг. Лишь мысли в голове. Но лучше бы без них…

Виновата судьба?

Или жажда славы?

Или эти пустые мечты?

***

- Мне сказали, ты лучший кузнец в округе, - повторил Человек. Чтобы подмаслить. Только Фрэю показалось, гость сделал ударение на слове «в округе».

- Вот я и не беру заказов от кого попало. - Желание поскорее выставить незнакомца усилилось.

- А что, если ценой будет смысл? – Глаза из-под капюшона сверкнули искрами, словно от удара молота по наковальне. – Я покажу смысл твоей жизни.

Фрэй вздрогнул. Так с ним никто не говорил. Жители деревни вообще и не задумывались о каком-то «смысле», а странный гость словно угадал, что тревожит душу.

- Да, Фрэй, смысл. Жизнь-то близится к концу. Ты стар. И ненавидишь работу. Ты ищешь виновного. Того, кто всё придумал. Я дам тебе шанс взглянуть на Смысл. А за работу ты получишь двадцать тысяч ломтей.

Глаза кузнеца округлились. Самая удачная сделка его жены на базаре была около тысячи ломтей. И то за полный комплект: доспехи с набором оружия.

- Я что, должен подписать контракт с дьяволом?

- Нет-нет, - почему-то усмехнулся гость. - Простая сделка, Фрэй. От тебя не требуется ничего, кроме самого лучшего меча. Какой только ты сможешь выковать.

***

Мышцы, наверное, адски болят, но Фрэй привык забывать о боли, когда работал. Никогда ещё так быстро не приходилось выполнять заказ. Граф Стокхемский просил сделать для него отличные доспехи к свадьбе, которая должна состояться завтра. Завтра! От этого слова мурашки забегали по телу кузнеца, едва представлял он себе величину ещё не сделанной работы.

Огонь пылает. Пот течёт ручьями.

- Я не могу весь день сидеть с Марком. Я сойду с ума. Иди и поиграй с ним, пока схожу на реку постирать пелёнки.

- Не могу. Надо закончить работу для графа.

- Что мне граф?! Может, он в доме порядок наведёт? Иди, попроси! Брось стучать и бери в руки Марка.

- Я не могу.

- А мне разорваться? Умный больно. Зачем сватался, если весь день только и стучишь?

Рокатта уже не была той миловидной девушкой с длинными ресницами и круглыми глазами. Она не прятала под снежным комом грубые руки. Растрёпанные волосы свисали на бесформенную рубаху, кое-как застёгнутую на три пуговицы. Толстые икры измазаны в копоти. На лице проступили морщины.

- Я должен выполнить заказ! Скоро придут люди графа!

- Подождут.

- Они не любят ждать, - сказал Фрэй с раздражением оттого, что супруга не понимает важности дела.

- Я тоже не люблю ждать! – Рокатта с силой обняла кричащего ребёнка и скрылась в полутьме спальни.

***

Она ушла. Фрэй не узнал, куда и с кем. Сначала было тяжело, потом свыкся.

Молот ударял так же сильно. В жизни приходилось терпеть удары и посильнее.

А молот бьёт. Взлетает к потолку и падает. Искры разлетаются по углам.

***

Нет, не Лесовик идёт по дороге, задевая еловые рукава своими плечами, оставляя след из ягод и держа в руках подарки братьям меньшим.

Нет, это кузнец Фрэй возвращается пьяный из деревни. Он оброс волосами до плеч, не брит, на глазу бельмо, одежда давно не стирана. Купил мешок муки, немного сахара, набрал по пути кулёк ягод, которые вываливались со дна слабо закрученного и размокшего бумажного конуса.

Земляничное поле - знакомая с детства дорога - появилось внезапно. Вроде бы столько раз проходил мимо, а теперь вот заметил. И заметил именно как раньше: в красках детских лет, с солнечными бликами, с жужжанием пчёл и приятной теплотой в душе.

Наверное, всё из-за вина. Оно напевало Фрэю, что не надо никуда стремиться, что всё у него и так хорошо, что можно всего лишь выпить снова и тут же прочувствуешь счастливейшие моменты жизни.

Фрэй был доволен, он лёг на траву и посмотрел вверх. Небо испугало его – такое огромное и бесконечно далёкое. Кузнец повернул голову к поляне. В волосы вцепились опутанные паутиной репейники.

Да, поляна всё та же. Кажется, вот-вот выбежит на неё маленький мальчик, уставший от упрёков и замечаний отца.

И ведь ничего не изменилось. Прошла жизнь, а поляна цвела, лес шумел и бежал ручей у подножья холма. Те же места. Может, есть шанс всё начать сначала?

Душа желала слиться с вечностью, чтобы стать молодым и начать жить заново. Всё увидеть и почувствовать!

Но нет.

Фрэй приподнялся.

Сыро и холодно. Кружится голова, немного подташнивает.

И вообще, зачем знать, сколько на свете рек, полей, лесов, городов? Зачем стараться переплывать, преодолевать, побеждать? Зачем искать?

Всё то же самое.

Только нет никакого светлого мира за пределами леса. Ведь и там живут люди. Злые люди. Они убили отца и мать.

Мир прост, люди предсказуемы.

Неинтересно.

Фрэй угрюмо оглядел поляну: трава как трава, муравьи, гадкие черви, жуки и сухая земля. Встал и зашагал дальше по дороге.

Когда пришёл домой, то не отправился в кузницу. Вместо привычной работы кузнец уснул.

Больше его молот не будет стучать день и ночь, как у отца. А по необходимости.

На кусок хлеба хватит.

И на кувшин вина.

***

Ещё удар.

Наверное, виновато земляничное поле. Если бы оно не манило, не отрывало от дел, не заставляло верить в глупые фантазии, может, и вышел бы путный человек, примерный семьянин, знаток своего дела и гостеприимный хозяин.

В доме бегала бы толпа ребятишек, жил бы в деревне, вечерами на крылечке говорил с соседями о приметах и ценах на заграничные товары…

Бы… Но даже в мыслях эти картины не казались Фрэю радужными. Какая-то скука, однообразие и бессмыслица.

Всё земляничное поле. Это оно, да.

Или злая судьба? Столько всего взяло и навалилось на Фрэя. Он же пытался быть сильным. Правильно жить. Работать.

Последний удар, с кипучей ненавистью к судьбе. И к себе.

Кузнец смотрит на созданный меч. Наверное, граф Стокхемский не отказался бы приобрести такой. Хоть сейчас на стену вешай. Лучше любой гравюры.

Только Человек в капюшоне уже стоял в дверях. Фрэй передёрнулся. Почему-то вид гостя внушал страх, словно в жизнь снова врываются люди с той стороны леса. Они хотят перевернуть её вверх дном. Хотя что уж тут переворачивать?

- Я закончил. Вы принесли плату? – без слов приветствия отчеканил хозяин дома, вытирая пот со лба. Хотелось поскорее завершить сделку.

- О какой плате речь?

Кузнец поддельно усмехается, но не отвечает.

- Вот деньги. – Человек вытаскивает из-за пояса мешочек. – Держи.

Монеты сыплются на стол, прыгая, звеня и катясь по просторам. Монеты, настоящие монеты. Хватит на небольшой домик в деревне, можно попробовать собраться с силами и начать жить заново. Менять и себя, и окружение.

Когда волнение начало проходить, Фрэй вдруг почувствовал всё ту же усталость и тяжесть. Да, он начнёт жить заново, он будет ломать свой странный характер, но для чего? Во имя какой цели?

- Хочешь получить и вторую награду? – лукаво спросил Человек. Его лица не видно, хотя свечи горели со стороны кузнеца, освещая фигуру гостя целиком.

- Хочу, - упрямо просит Фрэй, понимая нелепость и разговора, и самой просьбы.

- Что ж, гляди.

Человек схватил купленный меч и направил острие в грудь кузнеца. Фрэй не дрогнул. Что ж, умереть, так умереть. Значит, судьба. Она столько раз подводила…

- Гляди!

И Фрэй глядел. В отблеске мерцающего на стали огня он увидел тени прошлого. Картины одна за одной проносились по контурам лезвия и, дойдя, до рукояти, исчезали.

Он видел гибель людей. Гибель оборотней. Им отрубали головы, резали живую плоть. Многие падали замертво, оставшись без руки или ноги. Фрэй не знал никого из них.

Никого.

Хотя… Вроде бы мелькнула тень графа Стокхемского. Да, вот же он, восседает на боевом коне в дорогой для кузнеца ценой созданных доспехах. Графа окружили бунтующие крестьяне, пытаются достать его вилами, дубинами. Граф пробирается сквозь толпу, благодаря надёжной защите, а после возвращается с отрядом и сжигает непокорную деревню. Крики нищих батраков, голодных жён и тощих детей тонут в рукояти меча.

И тут же новая картина: отец делает топор, заставляя сына стоять рядом и мучиться от жары и жажды.

И тут же сменяет другая: отца зарубает этим же топором Тэд, главарь дезертиров.

- Вот он, твой смысл. Твой смысл! Вот зачем ты жил! Ты ковал Смерть! Кто же виноват? Поляна, отец, Рокатта, судьба? – Меч придвигался всё ближе. Голова кузнеца кружилась. Кузница теряла привычные очертания. В тело вошло что-то мягкое. Человек в капюшоне растворялся во мраке, сказав напоследок: – Нет. Виноват во всём ты сам. Только ты!

Рождение легенды

Удар топора.

Расколотое бревно падает на землю с колоды. Крестьянин подбирает оба кусочка и кидает в сторону бани. Ставит новое полено.

- Никак париться собрался, Никон? – через забор поинтересовалась Самми, торговка овощами.

- Что ты, милая? Мёрзнем. Хвороба какая-то деток замучила. Прогреть надо избу.

- Мёрзнешь? Ну хоть что все живы радуйся.

- Радуюсь, каждый божий день радуюсь.

- Не переборщи с радостью. А то вы мужики хороши на это дело.

- За мной не водится.

- У вас у всех на глазах не водится, а за глазами - черти. Вон, кузнец лесной, Фрэй, кого в народе чёртом прозвали, концы отдал.

- А что такое?- Работа на миг прервалась. – Вроде ж ещё и пятый десяток не разменял.

- Нашли мужики вчера в кузнице. Лежит на полу, холодный…

- Ну он здоровья не берёг. Вот и захирел.

- Да пить стал. Родителей убили, жена бросила. Один как перст. Запил.

- Насчёт того не знаю. Мне сдаётся, здоровье работой сгубил. Моложе меня ж был. Эх, прорва.

Крестьянин бросил топор, сел на завалинке и глубокомысленно закурил табак из запасов на чёрный день. Самми покачала головой и пошла дальше распространять необыкновенную для деревни новость, пытаясь найти поддержку собственному мнению. Она-то видела разок, как шёл Фрэй по деревне пьяненький, нёс мешок муки и бурдюк с вином.

А отчего ж ещё помирать?

И неважно, что мужики его в крови нашли, с дыркой в брюхе. Про то Самми молчать просила.

Поползут а то слухи по деревне, станут люди уезжать.

 
 
 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 5. Оценка: 3,80 из 5)
Загрузка...