– Ник?! Какого черта? – девушка возмущенно сопела, выпуская облачка пара изо рта. Вид ее выражал искреннюю ярость и праведный гнев: губы сжались, глаза смешно прищурились, а руки уперлись в бока.

– Серьезно? – парень, в которого пару мгновений назад врезалась девушка, не сильно отличался гаммой чувств, однако, в отличие от рыжей, его речь была пропитана злой насмешкой.– «Какого черта»? Я должен задаваться этим вопросом не находишь? - голос постепенно перешел в гневное шипение. Для придания словам большей убедительности, он схватил девушку за запястье.

– Отпусти, – рыжеволосая приблизилась к лицу Ника и с ненавистью заглянула в темно-серые глаза.

Взгляд отразили мастерски, но руку из плена освободили. Пальцы на запястье разжались со скрипом, глаза парня сверкнули яростной злобой, из горла вырвался рык, сжавшаяся в кулак рука встретилась со стеной, и была не особо этим довольна.

 

Девять часов тринадцать минут назад

– Я правильно вас понял? Вы даете мне тысячу золотых только за то, что я соглашусь проводить девчонку в столицу? Тысячу золотых за тринадцать жалких миль?

Молодой парень в потрепанном коричневом плаще явно не верил своему счастью. Левая бровь, стремительно взметнувшаяся вверх, немного подрагивала; глаза оказались близки к тому, чтобы выкатиться. Короткие почти черные волосы не укладывались в определенную прическу – их обладатель, судя по всему, даже не утруждал себя расчесыванием. Темно-серые глаза обрамлены короткими неровными ресничками, тонкий нос едва заметно искривлен, один из уголков губ слегка возвышался над другим. Мужчина, к которому он обращался, напротив, выглядел устало и изможденно. Облаченный в фиолетовую мантию и глупую шапочку с золотистой бахромой по краям, он, кажется, вообще не выражал никаких эмоций. Он был слегка полноват. Глубоко посаженные маленькие глаза и рыжевато-желтые волосы придавали ему внешнее сходство с хомяком. Руки сцепились в замок на уровне пояса, ногти были коротко острижены.

– Да, именно так. Прекратите переспрашивать, ради бога.

– В чем подвох?

– Человек, которого вы должны будете охранять – будущая Верховная жрица королевства, мы не можем ею рисковать.

– Кроме того? – парень сощурил глаза и скрестил руки на груди.

– Николас, наша жрица… Грета… обладает, – мужчина удрученно вздохнул, – божьим даром.

– А? – для Николаса слова мужчины не значили ровным счетом ничего.

– Она, – монах запнулся, – умеет уговаривать, – со стороны послышалось насмешливое фырканье. – Не верите? – мужчина поднял взгляд на собеседника.

– В таком случае, я могу назвать как минимум десять человек, награжденных «божьим даром», - произнося последние слова, он вполне успешно передразнил монаха. Тот лишь покачал головой.

– Вы не поняли. Впрочем, даже если и так… вы согласны?

– Смеетесь? – уголки губ Ника стремительно взлетели вверх. – Когда выходим?

– Через два часа.

– А деньги на дорогу? – в глазах парня заплясали чертята. – Или многоуважаемая Жрица согласится спать в лесу и есть насекомых?

– Их я выдам позже, – зубы монаха слышно заскрипели.

– Ловлю на слове, Святой Отец, – Николас поднял раскрытую ладонь до уровня лица в прощальном жесте и обнажил зубы в наглой улыбке.

Смотря на удаляющийся силуэт юного болвана, монах в сердцах плюнул. Попав в настоятеля, он понял, что просто обязан обеспечить Николасу вечные муки Ада и жар гиены огненной. Обязательно. Но только после того, как тот доставит жрицу в целости и сохранности в главный храм. И черта с два он получит свои золотые!

 

Семь часов двадцать пять минут назад

– Но а все-таки, почему я? – Ник с любопытством смотрел на монаха.

– Сложно найти кого-то более жадного до денег, - сквозь зубы бормотал мужчина.

– Простите?

– Храм выбрал вас за исключительную отвагу, безграничное мужество и искреннюю преданность родному краю, – загробным голосом «повторил» монах.

– А вы меня высоко цените.

– Простите?

– Высоко меня цените, говорю, - ответил Ник, с вызовом посмотрев в глаза мужчины. Тот чуть не поперхнулся слюной от возмущения, но промолчал.

«Позже, все позже» - лелеял монах жажду мести.

– Вы рано пришли.

– Не терпится услышать звон монеток в карманах.

– Вы столь откровенны, – презрительно бросил монах.

– Стараюсь, – сказал парень.

Сидя на ступенях у входа в храм, Ник вглядывался в лица прохожих, освещенных предзакатным солнцем, считал блеющих овец, тянущихся за низкорослым пастухом вдали, и подсматривал за хозяевами соседних домов. Он искренне не понимал, почему они должны отправиться в путь за пару часов до заката. В то же время ему было искренне наплевать.

Верховная Жрица. Хм. Это определенно будет весело.

Ник перевел взгляд на изношенные кожаные сапоги. Монах ушел минут десять назад, оставив парню мешочек с деньгами, выделенными на дорогу. Осталось только добраться до столицы и получить в десятки раз больше. Парень закрыл глаза и блаженно улыбнулся, подставляя лицо солнечным лучам, которые, впрочем, не особо грели.

– Это оно? – донеслось из-за спины.

Парень обернулся и окинул взглядом стоящую в дверях девушку. Она была не намного младше него самого, худощава и нескладна. Рыжие длинные волосы, заплетенные в слабую косу; темно-карие, близкие к черным, глаза с чрезмерно большой радужной оболочкой обращены к Нику; острый, вздернутый нос и слегка выпирающая над верхней нижняя губа. Николас еле подавил усмешку, увидев темно-синий ни разу не запыленный плащ, невольно сравнив его со своим.

– Да, именно, – за ней стоял монах. – Счастливого пути!

С этими словами мужчина вытолкнул Грету за порог и захлопнул двери. Щелкнул засов. Парень, поднялся со ступенек, блаженно потягиваясь и зевая. Тряхнув головой, он посмотрел на Жрицу. Страх в ее глазах оттенялся необыкновенным самомнением и уверенностью в себе.

– Я Ник, – парень протянул руку, на которой болталась тонкая серебряная цепочка. Руку окинули брезгливым взглядом и молча прошли мимо.

И только притаившийся за дверью монах сквозь собственное сдавленное хихиканье услышал скрежет зубов парня.

 

Шесть часов тридцать девять минут назад

Дорога тянулась сквозь поле, оставляя позади небольшой городок с населением в три тысячи душ, мелкими, но ухоженными домишками, и донельзя гостеприимным храмом. Солнце окрашивало парящие рядом облака в теплые цвета, хотя само по себе не грело ни на йоту.

– Я устала. Почему мы не взяли лошадей?

Ветер гладил траву, то и дело прижимая ее к земле сильными и мощными порывами, но, слишком непостоянный, он тут же мчался к молодому лесу, черневшему узкой полосой на юге.

– Что мешало купить в дорогу хотя бы яблок? – продолжила ворчать девушка.

С севера стремительными рывками надвигалась темная фиолетово-синяя туча, обещавшая продолжительный ливень. Единственным местом, где путники могли укрыться, была деревушка в миле от того места, где они находились. Со скоростью, какой достигли на тот момент Грета и Николас, они вполне успели бы промокнуть до нитки и так и не добраться до нужного объекта.

– Шагай живее. Моя царственная особа не желает мокнуть под дождем, – тон не подразумевал возражений, и Нику не оставалось ничего, кроме как подчиниться.

На дороге в изобилии было представлено несколько различных видов пыли, коллекционных булыжников, пожелтевших травинок и раздавленных, а также попросту засохших, насекомых. Поле пестрело цветами и всевозможными низкорослыми кустиками. С одного бутона на другой перелетали пылящие существа с крылышками, подозрительно косящие влево после каждого «залета». Лиц их было не разглядеть, но вот перекосившиеся улыбки, открывавшие вид на ровные ряды белых зубьев, оставались парить в воздухе надолго. Бывало, что они совершенно терялись и подолгу не могли найти своих хозяев – истории известны несколько печальных случаев, когда улыбку так и не обнаруживали, и странное существо оставалось без нее навеки, а где-то далеко-далеко в это время странствовала по свету бедная белозубка, потерявшая своего обладателя.

– Может, споешь? Скучно просто так идти, – задумчиво донеслось откуда-то сверху.

– Ты хотела сказать ехать? – злобно прошипел парень.

– Я-то обойдусь и без твоего заурядного подвывания, – хмыкнула Грета. – О тебе ведь забочусь. Меня ты проклял давно и во всех красках, уверена. Так что, как человек недалекий, ты сейчас идешь и совсем не знаешь, чем себя занять, - сказала жрица и сочувствующе покачала головой

– Моего словарного запаса хватит надолго, не беспокойся.

Грета понимающе кивнула.

– Да, – протянула она, – на это у вас всегда слов хватает. Между прочим, твоя спина навевает тоску. Она чрезвычайно скучна. Я насчитала тридцать три позвонка и двадцать четыре ребра.

– И к какому выводу ты пришла? – саркастично спросил Ник.

– У тебя на один позвонок больше, чем у меня! – жрица возмущенно воскликнула. Недопустимо, чтоб у какого-то наемника позвонков было больше, чем у Верховной жрицы! Придем – выдерну парочку, - мечтательно.

– Не прекратишь болтать – пойдешь пешком, - сказал парень, искренне недоумевая, как она вообще оказалась у него на спине.

И ведь сначала ничто не предвещало беды. Несмотря на то, что Грета постоянно что-то бормотала о неуважении к традициям и статусу, она шла на своих двоих. А потом..?

«– Понеси меня?– неожиданно проскользнуло сквозь бессмысленный поток слов.

– Да, конечно, – радостно улыбаясь и кивая, сказал Ник и позволил девушке забраться на спину.»

Ник закрыл лицо рукой. Верховная жрица действительно умела уговаривать.

В результате этого жеста одна из ног девушки оказалась без поддержки; правую же руку она отвела в сторону, явно приготовившись сказать нечто крайне важное. Не ожидав такой подставы со стороны спутника, жрица потеряла равновесие и упала. Как ни странно, на траву, и даже на цветочек. У цветочка тем временем порхала одна из потерявшихся улыбок. Оскорбленный видом места, которым на него упали, оскал не остался в долгу и смачно куснул девушку в то самое оскорбительное место. Грета взвыла и попыталась встать. Пробормотав нечто крайне неразборчивое, она запнулась, помолчала и сплюнула на землю окровавленный комочек. Следом полетела еще парочка таких же. Каждый из них сопровождался заунывным душераздирающим и отнюдь не музыкальным завыванием.

У будущей Верховной жрицы выпали зубы и полностью отсутствовал дар речи – таково было действие яда потерянной и раздавленной улыбки без хозяина.

Завершив эффектные сплевывания, Грета сделала шаг вперед. Нога вывернулась, и жрица ослепительно нелепо уткнулась носом в землю, пребольно ударившись головой. Полюбовавшись сим зрелищем пару минут, Ник подошел к девушке и хотел уже помочь ей подняться, но та остановила наемника жестом и подняла голову. Приняв положение сидя, Грета обратила взор к улыбке, которая беззвучно – ибо иначе не могла – покатывалась со смеху. Выглядело это крайне необычно, однако не произвело на девушку ровным счетом никакого эффекта.

Грета не знала, каким образом можно покалечить летающий оскал. Ее это мало волновало. Главное – догнать, а там что-нибудь да придумает.

Не догнала. Как следствие, думать тоже не пришлось.

Ощупав языком припухшую десну, жрица, не видя смысла и дальше оставаться в сознании, феерически драматично его потеряла.

Ник, мало заботясь о комфорте будущей Верховной, находившейся на тот момент в коматозном состоянии, ни разу ни аккуратно перекинул ее безвольную тушку через плечо и ускорил шаг.

Заинтересованная лыба двинулась вслед за ним. Парень был не против – хотелось посмотреть на лицо Греты, когда та увидит белозубку перед носом.

 

Пять часов пятьдесят шесть минут назад

– Нам бы комнатку. Самую дешевую, – Ник улыбался женщине в старом грязном платье, хозяйке постоялого дворика в убогой деревеньке, куда им невероятно посчастливилось попасть.

Грета удивленно выпучила глаза и, забывшись, чуть не открыла рот. Взгляд ее недвусмысленно указывал на полный мешочек золотых, которые им выдали на дорогу. Парень сделал вид, что не заметил и лишь пожал плечами. И без того темные глаза жрицы, почернели совершенно и теперь со злостью и ненавистью прожигали дыру во лбу Ника.

На улице хлестал дождь, сверкала молния, и грозно гремел гром. Из сего путники заключили, что им немыслимо повезло попасть внутрь еще до начала урагана.

Очнулась Грета в двух шагах от временного убежища и еще некоторое время приходила в себя, заметив движущуюся в одном с ними направлении зубастую тварь. Девушка сердито сопела, краснела, покрывалась пятнами, сжимала кулаки и шипела на нее. Белозубка любые выпады в свою сторону тактично игнорировала и вины не признавала, порхая по противоположную сторону от Ника и, кажется, строя ему… зубки. Глазок по известным причинам не было.

Самая дешевая комната оказалась одноместной. Пыли было немного – как видно, «самое дешевое» чаще всего и становилось самым популярным. Несмотря на отсутствие пыли, тараканов, клещей, пауков и прочей живности хватило бы на целый дом. Единственным предметом в комнате оказалась кровать, на которой без зазрения совести играли свадьбу таракан и муха, пригласив полкомнаты гостей. Цвет белья разобрать было невозможно – его здесь, судя по всему, никогда и не меняли; каркас кровати давно сгнил и держался на одном только честном слове, которому вряд ли можно было верить; окна были представлены двумя ассиметричными дырами в стене.

Жрица с недоуменной яростью в глазах посмотрела на парня в ожидании объяснений.

– Как ощущения? Нравится комнатка за четвертак? – наемник расплылся в улыбке, явно довольный выгодной сделкой. Не заметив ответного огонька радости в глазах рыжей, он добавил, – Довольствуйся тем, что хотя бы не на улице спать будешь.

Девушка открыла рот и тут же его закрыла. То ли от стеснения за отсутствующие зубки, то ли от совершенного шока. В безуспешной попытке что-то сказать она ткнула в висящий на поясе мешочек. Мешочек звякнул, лаская слух чудесными и во всех смыслах золотыми переливами.

– Ну, все, что останется – мое. А это, согласись неплохая мотивация, – Ник пожал плечами.

Грета со страхом обвела взглядом помещение и закрыла лицо руками, оставив «прорези» для глаз. Перед лицом пролетела улыбка и показала жрице язык. И откуда только он там взялся?

Под окнами натекли приличные лужи, холодный ветер промораживал насквозь, заставляя кожу покрыться мурашками. Под одеялом было бы всяко теплее, но девушка ни за что на свете туда не полезла бы. А вот парня соседство с представителями мира насекомых нисколько не смущало, хотя заснуть он все равно не решался – боялся, что рыжая ненароком сбежит. И плакала тогда тысяча золотых!

 

Три часа пятнадцать минут назад

– Всю ночь стоять собралась? – Ник зевал, широко раскрыв рот и крепко закрыв глаза. Спать хотелось неимоверно. Глаза то и дело отказывали в управлении и периодически залипали.

Жрица, напротив, не подавала решительно никаких признаков усталости. К слову, она вообще почти не подавала признаков жизни, лишь изредка отряхивалась, когда иллюзия попадания на ее одежду кого-либо из «постояльцев» становилась особенно убедительной и стремительно перерастала в паранойю. В остальное время девушка больше напоминала куклу, нежели человека из плоти и крови. Взгляд ее впился в тело на кровати, ковырял его, прожигал, сверлил и разделял на мелкие кусочки. Всякий раз, наткнувшись на него, Ник сглатывал, отворачивался и усмехался.

Так продолжалось недолго. Дождавшись, пока парень вновь отвернется к окну, Грета схватилась за ножку кровати, что возвышалась на уровнем полудохлого матраса и потянула на себя силясь отломить кусок гнилого деревца. Не ожидав сопротивления со стороны кровати, девушка замычала и уперлась в нижнюю часть той самой ножки собственной ногой. За развернувшейся картиной с интересом и плохо скрываемым удивлением наблюдали Ник, белозубка и случайный прохожий, притаившийся у окна.

Деревяшка все-таки отломилась, а девушка с протяжным «Оооо» упала на каменный пол. Кровать не вынесла явного беззакония и развалилась. Ника от удара спиной о стену уберегла белозубка, вовремя схватившая его за рукав его за руку. Парень, не ожидавший подобного от зубастика, по инерции крутанулся на месте и окончательно добил девушку, своим падением впечатав ее приподнявшуюся голову затылком в пол.

– А я все ви-и-идел, – довольно протянули за окном.

Наемник чуть приподнялся на локте и посмотрел в дыру. Не заметив там ничего интересного, он плюхнулся обратно под тихий скулеж снизу.

– А я все расскажу-у-у-у, – продолжал скандировать голос.

Парень оглянулся и, заметив неподалеку наиболее подходящий обломок кровати, лежащий в безвольно сжатой руке жрицы, осторожно вытянул его из захвата и прицельно метнул в вылезшую из укрытия голову. Раздался слабый крик; хрипя, обладатель голоса проклял Ника и, как говорится, издох.

Николас облегченно запрокинул голову назад. Теперь можно было и поспать.

 

Один час семь минут назад

Убитый мужик оказался колдуном. А полудохлые колдуны, как известно, проклинать умеют почище полуживых старух. Эту простую, как дважды два, истину Ник осознал, усвоил, отложил в памяти и пометил красным цветом. Двадцать минут назад его тысяча золотых сбежала, раньше времени справившись с ядом зубастика и «попросив» парня посидеть в номере еще полчаса, а после – уйти куда подальше.

Так, проклятье Ника обернулось персональным счастьем будущей Верховной. Она даже мешочек с деньгами прихватить забыла в порыве радости. Хотя, с таким-то талантом…

Аура в комнате стремительно чернела. Наемник отсчитывал последние минуты и обдумывал возможные варианты сопротивления чудо-просьбам. Выходило, что единственный способ не подчиниться приказу – не услышать его, а терять заветную тысячу золотых, маячившую перед глазами, решительно не хотелось.

Идея запорхнула пьяным попугаем в последние минуты заключения. А «куда подальше» - это куда? И от кого, собственно говоря, подальше? Злорадно осклабившись, Ник повернулся к уныло приникшей улыбке, которая тут же оживилась и уставилась на него, готовая внимать любому слову.

– Ничего, Зозя, мы еще повоюем.

Услышав воодушевляющие слова из уст парня, улыбка, нареченная Зозей, поднялась в воздух и воинственно закрутилась вокруг темноволосой головы. Последние секунды истекли. Ник поднялся с пола и, торжествуя, сделал шаг вперед. Уже в дверях правая нога внезапно прогнулась в коленке, центр тяжести сместился и проклятый наемник почти низвергнулся на пол, на манер мешка с картошкой, когда голова его вдруг уперлась лбом в стену напротив. Осев на колени, наемник потер лоб ладонью. Шишка останется.

Зозя обеспокоенно наворачивала круги вокруг головы Николаса. В глазах парня зажегся яростный огонек. Он хрипло зарычал и встал, полный намерения идти дальше. Но, как видно, стене он слишком понравился, и не найдя способа удержать его рядом подольше, она совершила безнадежно женский поступок – рухнула на него, решив пролистать оказавшуюся бесполезной часть «Жили они долго и счастливо» и сразу перейти к «И умерли в один день». Все лучше, чем ничего.

За обрушением несущей стены, здание повалилось целиком. С поднявшейся пылью быстро справился начинающий стихать дождь. Первой из-под завала удалось выбраться Зозе. Тревожно порхая над обломками, она силилась заметить хотя бы часть тела своего любимого хозяина. Вместо этого она нашла часть лужи.

Страшна была Зозя в гневе. Раскидывая в разные стороны куски стен, она вспоминала о кусочке зуба, который – о, ужас – не отражался. Не отражался, ибо не существовал. Откололся.

Страшна была Зозя в гневе…

 

Сорок семь минут назад

Зозя таки нашла Ника под одной из плит. Другое дело, что на тот момент Зозе было несколько не до этого – она упивалась самим процессом разбрасывания обломков в разные стороны и не особенно следила за траекторией полета оных. Недолго наемник лежал спокойно: вскоре прилетел еще один кусочек, со смачным «хрясь» вдавивший его в землю. По нелепой случайности все кусочки, поднимаемые летающей улыбкой, попадали именно в то место, где в позе дохлого богомола валялся Николас. Очень быстро «хряси» обратились в «бульки».

Когда Зозя пришла в себя, на парне лежало порядка трех-четырех плиток отборных серых стен. Проворно раскидав и их, пометавшись в панике и ужасе от увиденного и побившись челюстью о лоб Ника, белозубка опустилась на землю рядом с его рукой. Терять ей было нечего. Умрет он – умрет она. С такими мыслями Зозя попыталась отгрызть наемнику палец в надежде подавиться и погибнуть в страшных муках. И только когда рука с пальцем, зажатым в зубах, резко дернулась, а где-то справа раздался отчаянный вопль, Зозя наконец поняла: нельзя откусывать палец человеку, если смерть его не доказана. Да и вообще, если полумертвый Ник вдруг завопил после ее укуса, так, может, они лечебные? Прельщенная мыслью о великом поступке, что ей посчастливится свершить, она с воодушевлением принялась кусать пальцы, руки, живот, - словом, все, до чего долетала. Рука наемника продолжала трепыхаться, однако амплитуда колебаний заметно увеличилась. После очередного замаха к лицу Ника подкатился темно-серо-коричневый шарик размером с небольшую жемчужинку. Едва раскрыв рот, парень языком потянулся к ней. Зозя также не унывала и, заметив свежее поле для деятельности, незамедлительно приступила к его освоению. Кто ж мог знать, что человеческие языки так легко прокусить?

Потеряв, в конце концов, сознание от болевого шока, Ник оставил попытки дотянуться до травяного шарика. Поняв, что лучше от укусов никому не становится, белозубка скептически осмотрела жемчужинку странного цвета. Зажав ее меж резцов, она с энтузиазмом протолкнула спрессованную траву сквозь заметно поредевшие после обилия укусов ряды зубов. Ничего не происходило. Тогда Зозя осторожно прихватила нижнюю челюсть наемника и «заставила» его жевать. К слову, она слишком упорствовала в своих намерениях: остатки зубов раскрошились от чрезвычайной нагрузки – Зозя вообще на них плохо влияла.

Зато Ник в коем-то веке зашевелился. Через двенадцать минут и шесть секунд (Зозя старательно отсчитывала каждую, словно это были секунды до его смерти) он даже смог встать.

– Ну и скотина же ты, однако, – Ник расплывающимся взором посмотрел на валявшегося сбоку мужчину, имевшего счастье той ночью получить деревяшкой в лоб. Силуэт его смутно кого-то напоминал, но разобрать в темноте было почти невозможно. Да и не особо хотелось.

Пошатываясь и покачиваясь, каждый раз рискуя рухнуть набок, наемник неуверенными шагами поплелся в … а куда, собственно ему плестись? Парень обернулся, кое-кок фокусируя взгляд на белозубке.

– Зозя, след!

Зозя решительно не вникала в суть проблемы. Как можно кого-то искать по запаху, если нет носа? И Зозя бы с радостью посмотрела на Ника как на идиота, да вот глаз тоже не в наличии не оказалось.

Махнув рукой на зубастика, парень пополз туда, куда ни за что бы ни полез в нормальном состоянии. Ищешь носок – думай как носок. Ищешь жрицу… – думай как носок.

 

Шестнадцать минут назад

Ник практически вернулся в прежнее состояние и расспрашивал у прохожих про рыжую девушку в синем плаще, издалека напоминающую ведьму. В общем-то, и вблизи определенное сходство присутствовало. Видели все. Куда пошла – тоже. Странно только, что свободную жизнь начала она с кабака.

Зозе было поручено присматривать за выходом, и атаковать до того, как жрица решит раскрыть рот. Далее ее предполагалось связать и доставить в столицу, не задерживаясь и не останавливаясь по пути. Оставалось каких-то семь миль. И эти чертовы семь миль Ник надеялся провести в тишине и покое.

 

Три минуты назад

Прибито шагая к выходу из «Тухлой груши», Грета представляла собой существо крайне недовольное и угрюмое. Куда идти дальше, она не знала, и денег у нее тоже не было. Случайно девушка заметила беззвучно храпящую белозубку у дверей. Вряд ли она стала бы преследовать жрицу по своей воле. Если только…

Валить надо было. Срочно. В голове назойливо ворочалась мысль о нереальности происходящего. Не случалось еще на земле такого, чтоб человек ее ослушался! Из сего выходило, что проклятье действовало и на нее. Вспомнив об отломанной ножке, послужившей орудием убийства, Грета помрачнела и подумала о задней двери. Расспросив о ней у полупьяного мужика за барной стойкой, жрица, не теряя времени, направилась в указанном направлении. Воровато осматриваясь и пыхтя от старания не шуметь, она вылезла за дверь и прислушалась. Подозрительных звуков не было – верховным тараканом было принято решение о наступлении. С трудом восстанавливая в памяти описание дороги, по которой, по словам местных завсегдатаев, можно дойти до ближайшего города, девушка стремительно нырнула за угол и совершенно неожиданно для себя во что-то врезалась.

 

Сейчас

Ник продолжал прожигать Грету взглядом, верховный таракан в голове жрицы разрабатывал план отступления. Обсудив его с высокопоставленными мордами, вынеся его на референдум и, наконец, утвердив, главнокомандующий приказал действовать. Как итог, Грета открыла рот, однако сказать ничего не успела - сзади тихо подкралась Зозя.

Действовали осторожно, четко и слаженно: парень оглушил, белозубка укусила, руки связывали вместе, в рот для верности засунули кляп. Опасливо оглядываясь, веселая компания потрусила к большой дороге.

Грета очнулась уже на восходе, когда до столицы оставалось немногим больше двух часов ходу. Она яростно мычала, трепыхалась, вертелась, сверлила взглядом, но ничего не могла поделать. Перед ее носом покачивалась Зозя. Она все еще чувствующая вину за провал с «Гнилой грушей», а потому особо ревностно следила за каждым действием жрицы.

Девушка медленно подняла на нее взгляд и сощурила глаза. Белозубка боязливо повертелась по сторонам, но удар держала в целом отлично и глаз с юной жрицы не спускала. Удержав выражение на лице в течение нескольких минут, Грета устало опустила голову.

В это время Ник практически засыпал на ходу, и вперед его двигало исключительно желание получить обещанную награду. В глаза бил особо назойливый луч восходящего солнца, веки при моргании оставались сомкнутыми намного дольше обычного, парень периодически зевал и спотыкался. Еле переставляя ноги, он медленно, но верно приближался к столице.

Грета никак не могла поверить в то, что все закончится именно так. Подумать только, ее выдадут замуж, чтобы снова упечь в какой-нибудь ларчик, провозгласить верховной жрицей и не выпускать больше до конца ее священной жизни священного экспоната священного храма. Нет, договориться, в общем, можно - особого труда не составит, только вот все равно рано или поздно поймут, что сделали. И ведь не оставят жить и радоваться, а найдут. Найдут и уничтожат. Девушка взвыла. И без особой радости отметила, что тонет. В прямом смысле слова.

Николасу было решительно все равно, куда он идет: дорога есть – и это главное. Он никак не мог ожидать, что хоть кто-то на свете додумается построить мост через реку не посередине, а сбоку, слева. Там, где дороги вообще не было. Но дошло до него это только после того, как он оказался по колено в воде. Выронив от неожиданности будущую Верховную, он стоял и, глупо моргая, смотрел, как она падает в воду, булькает, пытается встать и претерпевает неудачу из-за жутко мешающих веревок, связывающих руки. Суть ситуации дошла только тогда, когда пузырьки почти прекратили всплывать, а жрица – барахтаться. Ловко вытянув ее задыхающуюся тушку на берег, он предупреждающе посмотрел на белозубку, пребывавшую в боевой готовности, и вытащил кляп.

Грета долго откашливалась, громко ругалась и сердито рычала. Зозя отметила про себя, что яд все быстрее и быстрее обезвреживается организмом, и настраивалась на атаку. В рот девушке снова попытались затолкнуть кляп. Она дрыгалась, вертела головой, каталась по берегу и в конечном итоге поклялась, что не сбежит. Ник, в какой-то мере винивший себя в произошедшем, вынужден был поверить. Несмотря на увещевания, мольбы и угрозы расправы, руки жрице все равно не развязали.

Медленно вышагивая между зубогубкой и засыпающим обезьяньим выродком, Грета находила, что поговорить ей не с кем и оттого совершенно скучала. Солнце явило миру идеальный желтый круг и, придя к выводу о достаточном насыщении вышеуказанного мира его безукоризненной идеальностью, спряталось за скоро показавшееся облако. Жрица попинывала попавшийся под ноги камушек и думала о вечном: еде, замужестве и Боге. В первом она нещадно нуждалась, второе маячило на горизонте и усердно махало черным в крапинку платочком, а в третье Грета не верила. Очень скоро живот забурчал и напомнил о том, что по-настоящему вечно лишь одно – еда.

– Долго еще?

– Час. Может, меньше, – Ник зевнул, протер глаза и встряхнул головой. – А что? – голос уставший и совершенно равнодушный. Интереса ноль, эмоций тоже. Даже отвечать не хотелось.

– Да так, – девушка не удержалась и зевнула в ответ, – есть хочется.

Привычная обоим саркастичность провалилась в небытие, придавленная тонной усталости. Непреодолимое желание спать скорости не прибавляло, движения выходили вязкими и ленивыми, ноги жрицы нещадно ныли. Вдалеке показался силуэт города, но быстро скрылся, как только компания сошла с пригорка в небольшое углубление между двух холмиков. Золотое поле сменилось зелено-желтой колючей травкой.

– Отдохнем немного? – Грета почти умоляла о привале. Глазами.

Ник только кивнул, не удосужившись и посмотреть на с трудом состроенную мордочку. Руки тоже развязал, подумав, что глупо связывать их человеку, у которого главное оружие - язык. Плюхнувшись на землю, девушка потерла запястья и скинула надоевший капюшон. Ник грациозно приземлился рядом, споткнувшись предварительно о сломанный стебель куста, росшего под его ногой, что, впрочем, избавило его от необходимости затрачивать усилия на принятие положения лежа. Перекатившись на спину, парень смотрел на плавно плывущие облачка. Взгляд его неожиданно зацепился за острый конец уха будущей Верховной. Брови медлительно и неохотно, но от того не менее удивленно, поползли вверх.

– Оп-па. Да ты никак полукровка?

Грета неприязненно мотнула головой.

– Мой отец – король, а мама – эльф, – гордость в ее словах однозначно присутствовала, но горький осадок на дне несколько заглушал ее.

– Так с чего бы ему тогда не оставить дочурку жить при дворе вместо того, чтобы упекать ее в монастырь? – Ник смотрел на нее, несколько наклонив голову вправо и положив голову на ладонь.

Жрица повела плечом и отвернулась.

– А я знаю? – она закусила губу и резко повернулась обратно. – Зато теперь королевой буду, – она показала парню язык и усмехнулась.

– Как-то я не заметил, чтоб ты особенно рвалась ею стать.

– Да какая теперь разница, – девушка махнула рукой.

Зозя уютно устроилась на коленях Ника. Некоторое время троица беспечно отдыхала в тишине. Оставшаяся часть пути пролетела быстро и бесшумно.

У северных ворот города Грета занервничала. В голове стремительно зрел план побега. Спать хотелось уже не так сильно, в глазах блестели азартные огоньки. Зозя среагировала моментально. Следующие пару минут, пока яд еще не до конца подействовал, Зозе и Нику бесплатно обеспечили экскурс в историю, подробно, красочно, но не совсем внятно, описав, кем были их предки и от каких проклятий будут страдать их потомки. Зубогубка и обезьяний выродок пообещали проверить, заткнули рот кляпом и, выведав у прохожего дорогу во дворец, направились по указанному маршруту.

Во дворце их приняли холодно. Начнем с того, какой невыразимый ужас отразился на лицах короля и королевы, стоило им увидеть будущую Верховную жрицу, а по совместительству невесту их сына. Они были совершенно «восхищены» мешками под глазами, спутанными клоками волос, приятнейшим зловонием, доносящимся изо рта и лоскутком тряпки, торчащим оттуда же. Более всего их пленило отсутствие зубов, обнаружившееся, когда тряпку в спешном порядке убрали и выкинули, попав в любимую пальму королевы. Ника столь же поспешно выбросили за ворота, не заплатив ни гроша, а Грету послали мыться. Пожалуй, не стоит и говорить о том, что лежа в ванной, девушка уснула и, если бы не заботливые служанки, больше бы оттуда и не вылезла.

Валяясь на кровати в специально подготовленных для жрицы покоях, Грета не понимала, чем вообще можно заняться во дворце. Из комнаты ей выходить запретили, зубы спустя почти сутки так полностью и не регенерировали, и, как следствие, голос тоже не возвращался – сказывалось отсутствие Ника с его вездесущим проклятием, – до примерки свадебного платья оставалось не так много, но время тянулось медленнее слизня. Надо было чем-то заняться. К примеру, причесаться, одеться или, как минимум, встать с кровати, да лень было. Такая лень, что хоть помирай. А нет, помирать тоже лень.

В дверь постучали. Голова девушки неторопливо повернулась вбок и вновь вернулась в прежнее положение, нацелив взгляд в потолок. Стук повторился в более настойчивой форме. Грета медленно закрыла глаза, посчитала тараканов, нашла, что одного не достает, столь же медленно их открыла, вытянула руки вверх, дважды хлопнула и раскинула их по разные стороны кровати. Стоявшие за дверью, как ни странно, все поняли и аккуратно вошли, бесшумно затворив дверь.

– Ее высочество приказали мне помочь вам, – вошедшая девушка в почтении склонила голову.

Грета скосила на нее глаза, не нашла ничего интересного и вернулась к потолку, запоздало кивнув. За следующие полчаса ее умыли, причесали, одели и даже почесали спинку, чему жрица была несказанно рада. И, пожалуй, она бы вдоволь нахохоталась над услужливостью девушки, если бы могла произнести хоть звук.

Примерка тоже должна была состояться во дворце. Неторопливо следуя за служанкой, Грета не без интереса оглядывала внутренности здания. Изнутри дворец скорее походил на замок: темно-бордовые мрачные шторки на фоне мрачных стен из темно-серого мрачного камня с мрачными портретами в качестве украшений. Со временем мрачная мрачность сменялась пышностью, красочностью и нарядностью, воздушными нежными тюлями, морскими пейзажами, лепниной и хрустальными люстрами. Тогда Грета окончательно поняла, в какую дыру ее засадили. В какую дыру ее засадят после замужества, она теперь тоже догадывалась, и если раньше по поводу неприятности жития во дворце девушка сомневалась, то сейчас она была совершенно в этом убеждена.

И все это было единственно для того, чтобы принц Франц мог стать законным королем: согласно преданиям, лишь женившись на Верховной жрице, становятся правителями не от земли, но от неба. Предание старо как мир и не принималось во внимание последними поколениями правителей, но для народа оно странным образом оставалось священным и мистическим. И вот теперь о нем вспомнили. Ничего хорошего это не предвещало.

Грета вошла в комнату швеи с полной уверенностью в том, что никакой свадьбы не будет, ибо она этого попросту не допустит, а потому все время лишь кивала головой и демонстрировала чудесную улыбку, от которой бедную портниху то и дело передергивало. Королева, также присутствовавшая на примерке, лишь брезгливо морщила нос и отворачивалась, изредка делая замечания швее по поводу той или иной складочки, ширины рюши или цвета банта.

После жрицу вновь проводили в комнату и заперли там «до ужина». Оказавшись одна, Грета горько вздохнула, она решила бежать, вот только… как это сделать?

Девушка подошла к зеркалу и показала себе язык. Потом она оттопырила уши руками, закатила глаза и, вытянув лицо, начала раскачивать голову, подвывая, затем внезапно замерла на пару мгновений и громко засмеялась, закрыв ладонью лоб и правый глаз. Смех резко оборвался, и девушка, подозрительно сощурив глаза, подобралась зеркалу поближе, приподняла верхнюю губу и ахнула. А зубки-то на месте... Разве только десна чертовски болит, в горле першит, и щеки изнутри чешутся невыносимо, зато голос есть. Зато шанс есть…

К великому счастью жрицы, организм, в конце концов, обезвредил яд зубогубки и, активно нарастив зубы, чувствовал, что исполнил свой долг перед родиной и имеет право отдохнуть. Однако Грета дерзко препятствовала реализации этого права и стремилась как можно быстрее попасть на волю. Начала она с оглушительного крика и разрушительной силы ударов в дверь. Служанка явилась довольно быстро. Видимо, она была приставлена к жрице на постоянной основе: находись она в любой другой части дворца, она бы ни за что Грету не услышала.

Отметив рыжий цвет волос девушки, Грета растянула губы в довольном оскале. Красавицей она, конечно, не была: буро-зеленая кожа, нос картошкой, лицо бугристое и рыже-коричневые кудрявые усы над самой губой, - жрица посчитала это отличной местью за омраченные воспоминания.

Не дожидаясь, пока усатая что-нибудь спросит, Грета вытянула руку перед собой, оттопырила указательный палец и нажала им на нос служанки, звонко протянув «биииип» и мгновенно захохотав. Девушка стояла молча, скосив глаза на картошку на лице и не понимая, что происходит.

– Хочешь замуж за принца? – Грета заговорщицки осклабилась.

– Я? – глаза бедной усатой девушки округлились, и она еще больше стала похожа на лупоглазый корнеплод.

– Ты, – сказала жрица и вновь расхохоталась.

– Хочу, – несмело буркнуло земляное яблоко.

– Тогда веди меня, – Грета правым боком приблизилась к вытянувшейся по струнке девчонке и произнесла последнее слово шепотом, – в сокровищницу.

– Конечно, – девушка просияла, кивнула и потянула жрицу за собой.

Попросив сторожа открыть дверь, уже-не-будущая-Верховная захватила пару мешочков золота, некоторые фамильные драгоценности и особенно любимый королевской четой алмаз, который случайно уронила, споткнувшись о порожек. Заявившись с награбленным добром и существом из семейства пасленовых под мышкой, в королевские покои, Грета заявила:

– Вот, – она провела рукой сверху вниз, указывая на служанку, – ваша новая невестка. Брак их с принцем будет вечен и нерушим – вы сами за этим и проследите. Мне дайте уйти, и, обещаю, я вас больше своим присутствием не побеспокою, - жрица положила руку на сердце, чуть не уронив один из мешочков, и почтительно склонила голову.

Дождавшись, пока король и королева кивнут и улыбнутся, Грета покатилась со смеху, отсалютовала им рукой с золотым браслетом и поспешно удалилась, останавливая стражу на полуслове.

Чуть отойдя от дворца, но все еще не перестав гоготать, жрица, к своему величайшему удивлению, встретила Николаса в сопровождении зубогубки.

Все то время, пока Грета тонула, мерила свадебное платье, грабила и буянила, наемник пил, спал и думал. Пораскинув мозгами на больную от похмелья голову и здраво решив, что деньги он заслужил, парень решил идти во дворец и отвоевывать честно заработанное силой мысли, силой слова и силой силы. Именно так, по крайней мере, звучало в голове его решение, прежде чем он заказал еще одну бутылку эля.

– О, отлично, – Грета сменила смех на довольную лыбу. – А я как раз о тебе думала. Твое, – сказала девушка и всунула ему один из мешочков. – Ну что, продолжим наше путешествие, пока они там не очухались? – она кивнула в сторону дворца и еле сдержала хихиканье.

Парень ошарашенно смотрел на жрицу. Мозг его отчаянно отказывался переваривать информацию и решил отвлечься на волнующееся море. Дворец находился недалеко от порта, где они и стояли: полупьяный Ник с больной головой и Грета с кучкой мешочков в руках.

– А могут?

– Что? Вспомнить, кто и как их заставил что-то сделать? Конечно. Час-другой и все, чудо заканчивается. К сожалению, – девушка огорченно вздохнула и пожала плечами.

Ник кивнул и молча пошел вперед, подбрасывая в руке кожаный мешочек из королевской сокровищницы. Грета шагнула за ним, отметила неровности брусчатки и… поскользнувшись, плюхнулась в воду. Услышав характерный «бульк», парень обернулся и жрицы не нашел. Опустившись на корточки возле воды, он не очень искренне жалел о том, что не умеет плавать. Показавшаяся из воды рука уцепилась за дорогу. Николас с любопытством ребенка, наблюдающего за кончиной мухи, бьющейся в оконное стекло, следил за дальнейшим развитием событий. Рука соскальзывала с поверхности мостовой, но все же оказалась достаточной опорой для того, чтобы голова могла вынырнуть на поверхность.

– Помоги! – хрипло вырвалось у жрицы, перед тем как она снова пошла на дно.

Рука ее еще не успела скрыться под водой и парень, схватив ее за запястье, вытащил жрицу на берег. Без мешочков, без золота, без украшений. Браслет и тот слетел. Зозя кружила над местом, где только что почти утонула Грета. Взор Ника был обращен туда же. Сама девушка громко кашляла и тяжело дышала. Завидев всеобщее уныние, она прокашлялась в последний раз.

– Эй, Ник, – хрипло.

Парень обернулся и с раздражением вперил взгляд в Грету.

– Че хмурый такой? Я жива-а-а-а-а, – довольно сказала девушка, хотя горечь так и сквозила отовсюду – все-таки деньги тоже было жалко. Жрица поднесла дрожащую от холода руку к его лицу, пальцами подняла уголки губ вверх и, широко ухмыльнувшись, протянула, – Улыбайся.

Обсудить на форуме