Трудно быть эльфом

Краткий справочный материал

Йома - монстр-людоед, маскирующийся под человека.

Приставка «-сан» примерно соответствует «господин», «-кун» - «приятель».

«Защитник школы» - эвфемизм, обозначающий самого сильного хулигана школы.

«Кохай» - дословно «младший товарищ» (в противовес сэмпаю – «старшему товарищу»).

Тонкацу - Отбивная, зажаренная в кляре.

Бэнто - Японский термин для однопорционной упакованной еды, «обед на вынос».

Итадакимасу - «принимаю с благодарностью», «съем с радостью» - выражение признательности хозяину дома либо богам за еду, в употреблении соответствует русскому «приятного аппетита». Японец предваряет трапезу этим словом, даже если сидит дома в одиночестве и ест собственноручно приготовленную пищу.

Крыши японских школ нередко снабжены перилами и могут быть использованы как обзорные площадки.

Третий класс японской старшей школы соответствует выпускному в российской школе.

 

 

Теодор, неся на плече школьный ранец, закрыл входную дверь, нацепил на нос темные очки и спустился по четырем ступенькам. На невысоком заборчике он заметил соседского кота и сразу вспомнил о своей руне. Может, хоть теперь получится?

- Кис-кис-кис, - позвал мальчик.

Кот обернулся на голос, выгнул спину дугой и зашипел, затем, словно ошпаренный, метнулся прочь. Все как всегда, к сожалению.

До школы – десять минут ходу, но Тео, шагая быстро, обычно справляется за восемь, опасаясь опоздать. Опоздание само по себе – ерунда, но привлекать к себе внимание лишний раз ни к чему. Может быть, если вести себя как все, к нему когда-нибудь привыкнут. Было бы здорово.

Размышляя на эту тему, он ослабил бдительность и у самых ворот столкнулся с молодой мамой, везущей в коляске своего малыша. Ребенок, заметив среди школьников, спешащих на первый урок, длинноухое страшилище с серой кожей и глазами, отсвечивающими зеленым светом даже сквозь темные стекла очков, зашелся в плаче.

Блин. Тео прошмыгнул мимо коляски как можно быстрее и постарался затеряться в толпе, но куда там. Его присутствие заметили, вокруг быстро образовалось пустое пространство, гомон стал тише. Все как всегда. И так, скорее всего, будет до тех пор, пока он не научится чертить руны так же мастерски, как это делает отец. Хотя ему, по большому счету, нужно научиться чертить одну-единственную руну, ту, которую рисует каждое утро на своем лбу с затаенной надеждой «а вдруг на этот раз получится?!». Правда, пока что дело с мертвой точки не сдвинулось: другие ученики все равно подсознательно видят то, что руна запрещает видеть их сознанию, а на животных и младенцев дурацкий знак вообще не действует.

Учитель Такимото, стоящий у ворот и следящий за тем, чтобы входящие ученики были одеты по форме, как обычно, неодобрительно покосился на Тео, но ничего не сказал. Придраться ему не к чему, все неодобрение – побочный эффект сильнейшего диссонанса между тем, что видят глаза на самом деле, и тем, что позволяет видеть руна. По этой же причине другие дети боятся и избегают Тео: реакция человеческой психики на все необъяснимое - страх. И поэтому за ним закрепилась дурная слава, которую мальчик, на самом деле, ничем не заслужил.

Тео вошел в здание школы, раздумывая над тем, почему из множества миллионов детей всей планеты несчастье быть сыном темного эльфа, сбежавшего на Землю из своего мира, выпало именно ему. Вдобавок, он пошел целиком в отца практически по всем параметрам, а не в маму, и потому обречен до конца своих дней скрывать свою внешность с помощью магии. Жизнь – дерьмо.

На самом же первом уроке Тео поджидал сюрприз. Когда прозвенел звонок, следом за учителем в класс вошла симпатичная невысокая девочка с волосами, взятыми в конский хвост на затылке, и милой улыбкой.

- Знакомьтесь, - сказал учитель Ода, - Киоко Хираяма, недавно приехала из Токио и будет учиться в нашей школе.

Единственное свободное место нашлось как раз – и кто бы сомневался? – по соседству с партой Тео. Киоко проводили сочувствующими взглядами: ей предстоит сидеть на расстоянии вытянутой руки от облюбовавшего этот темный угол Йома. Сам Тео считал прозвище, данное ему за глаза, откровенно идиотским, но на чужой роток не накинешь платок.

Тут ему в голову внезапно пришла новая мысль: в школе за Тео уже прочно закрепилась дурная слава, но новенькая попросту не знает об этом. Если бы удалось сразу зарекомендовать себя добрым и дружелюбным… Мечты, мечты. С другой стороны – попытка ведь не пытка. Терять-то нечего.

- Привет, - шепнул он новой соседке, воспользовавшись тем, что учитель начал перекличку, - меня зовут Теодор. Но ты можешь звать меня Тео.

- Привет, - тихо ответила Киоко, повернув к нему курносое улыбающееся лицо. – У тебя имя не японское, ты ученик по обмену?

- Ага, вроде того, - кивнул он.

- Я потеряла контактные линзы, - призналась девочка, - так что не заметила, что ты не японец. А почему ты в черных очках? Разве в школе так можно?

Вот это удача так удача! Тео мгновенно оценил расклад: от Киоко из-за ее близорукости ускользает то пугающее, что подмечают все остальные. Значит, она не будет бояться его до тех пор, пока не отыщет свои линзы. В распоряжении Тео – весь учебный день, за это время он должен произвести как можно лучшее впечатление и надеяться, что после чертова руна все не испортит.

- Да у меня глаза больные, - сказал он, - я не выношу яркого света, это наследственное. Потому мне разрешили сидеть в школе в очках.

А про себя подумал, что темные очки – еще одна деталь, выделяющая его, притом не в лучшую сторону. Выделяться привилегией, которой нет у других – уже само по себе нехорошо, так ведь черные стекла добавляют его и так зловещему облику лишнюю деталь. Глаза – зеркало души, люди не очень-то любят тех, кто скрывает их за темными очками. Но что поделать, если от отца ему достались, помимо внешности и таланта к магии, еще и глаза подземного эльфа, видящие тепло, но боящиеся яркого света? Ничего, разве что судьбу проклинать.

Пока шла перекличка, Киоко спросила:

- А ты из какой страны?

- Из России.

На первой перемене Киоко заметила, что другие ребята почему-то не очень спешат с ней знакомиться, ни мальчики, ни девочки. Действительно, остальные ученики либо сидели на своих местах, не оборачиваясь, либо уходили из классной комнаты. И Тео прекрасно понимал, почему.

- Ну как бы у нас в школе такие неписаные правила, тут не принято обступать новеньких всем классом и наперебой расспрашивать о том да сем, - шепнул он.

На самом деле, мальчик слегка покривил душой, но честный ответ вроде «они бы и рады, да меня боятся» - совершенно неприемлем.

- А что, с Россией действует программа по обмену? – полюбопытствовала девочка.

- Честно говоря, понятия не имею. Сюда перебралась жить вся моя семья.

- Вот как? А почему?

Это был неприятный вопрос. Точнее, не столько вопрос, сколько навеянные им мысли. До четырнадцати лет Тео рос дома в затворничестве и мог показаться на улице только в сопровождении отца, накладывавшего на сына заклинание, скрывающее его внешность. Учился он по учебникам самостоятельно и с помощью мамы. Изредка маленькому Теодорчику удавалось поиграть со своим двоюродным братиком, когда тетя приходила в гости, но, разумеется, это было возможно только при условии, что отец дома. К двенадцати годам жизнь стала невыносимой, да и папе с мамой стало ясно, что прятать сына вечно, причем даже от ближайшей родни по маминой, человеческой линии – не вариант. Отец, в своем мире великий маг, а в мире людей и вовсе единственный, учил Теодора-младшего, как мог. Тео унаследовал от него магическую одаренность в полной мере, но отец у себя дома учился в школе магии двадцать лет. У Теодора же – всего один учитель, хоть и великий чародей, но весьма посредственный наставник.

К четырнадцати Тео все же весьма преуспел. Правда, детства как такового у него все равно, что не было. Время уходило на магические уроки, в перерывах между ними – весьма жесткие «полноконтактные» тренировки по рукопашному бою, фехтованию и владению огнестрельным оружием. Мальчик очень рано понял, что хныкать, жалуясь на тяжелую судьбу, бессмысленно и бесполезно.

- Пойми, Тео, - сказал ему однажды после тренировки отец, - этот мир всегда будет враждебным к тебе. Дашь слабину – конец. Ты человек не наполовину, а гораздо больше, от эльфа в тебе только половина крови и мои таланты, во всем остальном, включая характер и воспитание, ты человек, но люди никогда не примут тебя таким, какой ты есть. А если еще и узнают о твоем даре – разрежут на куски в надежде понять, как ты колдуешь. Не сможешь постоять за себя – крышка.

- А тебе не приходило в голову научить меня своему языку и создать портал, чтобы я вернулся туда, откуда ты пришел? Может, я хоть там нашел бы себе друзей, раз ты, великий колдун, все равно не способен наколдовать мне их! – вспылил Тео.

Отец печально покачал головой:

- Увы, сынок. «Там» ты бы не нашел себе друзей. Мучительную смерть найти – раз плюнуть, этого добра там навалом, а вот друзей… В моем языке вообще нет такого слова – «друг». Тебе тяжело быть одному, видя через окно, как дружат и играют другие дети, но у тебя хотя бы есть семья в человеческом понимании. У тебя есть мама, которая любит тебя сильней всего на свете. А я не знал своего отца. Не знал материнской любви. И даже мой брат пытался убить меня. Так что тебе грех жаловаться.

- Твоя мама тебя не любила?!

- Нет. Ни капли.

- Как же так?..

- О, совсем просто. У нас нет даже слова такого – «любовь». Вообще. Моему народу неизвестно, что это. Совесть, милосердие, сострадание, доброта – в моем родном мире это даже не пустой звук, таких слов вовсе нету, потому что обозначать этими словами нечего. Подобные понятия за пределами нашего понимания. Что скажешь? Все еще не рад, что родился здесь?

Мальчик всегда удивлялся, почему на шутливые слова мамы «в тебе есть хоть капля совести?» отец всегда без тени улыбки отвечал что-то вроде «извини, из жидкостей во мне только кровь, желчь и утренний кофе». Теперь разгадка свалилась на него, как гром среди ясного неба: за пятнадцать лет на Земле отец так и не понял, что такое совесть, жалость и прочее.

- Выходит, нас с мамой ты не любишь? – тихо спросил мальчик.

- Люблю.

- Ты сам только что признался, что не знаешь слова «любовь»!

- Я и не знал. Твоя мама меня научила.

У Тео отлегло на душе.

- А с совестью у мамы, стало быть, не получилось? – хихикнул мальчик.

- Она старалась, но для меня это оказалось слишком сложно, - ухмыльнулся отец и резко выбросил кулак, угодив Тео под дых: - никогда не теряй бдительности. Совсем никогда.

Уроки и тренировки пошли впрок: со временем мальчик научился худо-бедно творить заклинание, скрывающее его облик от людей, что позволило выходить из дому без сопровождения отца. Заодно в совершенстве овладел бросанием огненных шаров, ударами молний из кончиков пальцев, освоил заклинания иллюзии и невидимости. Правда, все эти таланты Тео отдал бы за умение идеально скрывать свою внешность, как это делает отец: он, великий маг, способен даже негра заколдовать так, что тот сойдет за своего на ежегодном собрании ку-клукс-клана. Но увы: хуже всего обычно удается именно то, что нужнее, закон подлости во всей красе.

Дополнительная проблема была в том, что скрыть свою странность – а попробуй быть как все, если до четырнадцати лет рос в изоляции! – Тео не мог вообще. Выход напросился сам собой: перебраться в другую страну, где любую странность можно оправдать своей чужеземностью. Выбор пал на Японию не случайно: японцы – народ деликатный, крайне терпимый и снисходительный к чужакам. Многие вещи, которые не позволит себе ни один воспитанный японец, сойдут с рук «гайдзину»: над не-японцем могут только добродушно подсмеиваться, мол, что с него взять, он же гайдзин.

Тео моргнул, возвращаясь к действительности.

- У отца тут была работа, - ответил он заученной легендой.

- Была?

- Да, раньше была. А потом он перебрался в Америку, в Вегасе иллюзионистом работает, дома только наездами. А мы с мамой тут остались. Нам нравится в Японии.

Два урока Тео пребывал в приподнятом настроении и даже готов был влюбиться. Когда после многих лет одиночества удается обзавестись не просто другом, но и симпатичной девочкой – ну, должно быть, что-то такое чувствуют люди, сорвавшие джекпот. Правда, покоя не давала мысль, что все это счастье может закончиться, когда Киоко оденет свои линзы.

На второй перемене Тео и Киоко вышли прогуляться. Идея оказалась хреновой, потому что все встреченные ученики, даже на один класс старше, неизменно говорили «Здравствуйте, Теода-сан» и старались побыстрее прошмыгнуть мимо, и Киоко это сразу же заметила, но поначалу не подала виду. Она отлучилась в комнату для девочек и по возвращении заметила:

- А тебя, должно быть, очень уважают в школе, Теода-сан?

- Э-м-м… Не знаю. Может, ко мне обращаются «-сан» вместо «-кун» потому, что я иностранец? – попытался выкрутиться Тео, но попытка с треском провалилась.

- В самом деле? – невинно удивилась Киоко, - просто мне тут рассказали, что ты побил защитника школы и двоих его кохаев.

- Чего?!! – искренне возмутился Тео, - да я ничего крупнее мухи в жизни не обидел! Разве комаров и слепней – и то лишь в порядке самообороны!

- Ну неспроста же другие ученики такое говорят?

- Я его не бил, не понимаю, кто сказал тебе такую чепуху! Мы даже не ссорились! И вообще, он ведь на класс старше меня!

Киоко хихикнула:

- Насколько я поняла из того, что мне рассказала та ученица, кто-то пожаловался на тебя, я только не знаю, за что. Кавагути обещал, что разберется с тобой. Дело было на третий день твоего поступления в школу. Он вызвал тебя на задний двор, ты пошел. Вернулся без единого синяка, и с тех пор Кавагути при встрече называет тебя «Теода-сан». И ты говоришь, что не побил его?

Вот оно что… Действительно, все обстояло именно так, как это живописала Киоко, за одним маленьким исключением: отправляясь на задний двор, Тео и не подозревал, что его собираются бить. С чего бы защитнику школы его бить, в самом деле? А вот узнать, кто таков новый ученик… Ну так разве это не почетная обязанность защитника? Он заметил, что Кавагути и его кохаи как-то странно себя вели в начале разговора, но списал это на свое непонимание людей другой страны. Место встречи тоже выбрано странно: поприветствовать новичка в школе и пожелать успешной учебы можно было бы в любом месте, не обязательно на заднем дворе. А теперь оказывается, что они просто испугались и пошли на попятный. Действительно, ведь Кавагути до того Тео в глаза не видел и не мог знать, что новенький окажется настолько зловещим и страшным.

Мальчик тяжело вздохнул:

- Хочешь верь, хочешь нет, но никто никого не бил. Я поздоровался, представился, мы просто поговорили. Я был убежден, что так в японских школах принято.

- Занятно, - сказала Киоко, - если я что-нибудь смыслю в школьных защитниках – это ребята обычно жесткие.

Да уж, мрачно подумал Тео. О нем за спиной, оказывается, ходит слух, что он побил сразу троих учеников, притом самых сильных в школе. После такого зловещей кличке «Йома» можно уже не удивляться.

Но сюрпризы на этом не закончились. За двадцать минут до конца урока перед большой переменой прибежала дежурная и срочно вызвала учителя Сацумо в учительскую. Вернулся он только за пять минут до перемены, нервно постукивая своей тростью по ноге, встревоженный и огорченный.

- Внимание, ученики! Случилась беда. В соседней школе вчера пропала школьница, и только что ее нашли мертвой в парке в пятистах метрах от нашей школы. Это уже второе убийство за последние две недели, потому директор постановил не выпускать учеников за пределы школы на большой перемене, а после занятий вас развезут по домам на автобусе, или же вы можете позвонить вашим родителям, чтобы они вас забрали.

Класс встревоженно загудел. Киоко тихо заметила, наклонившись к Тео:

- Вот ведь ужас какой. Маньяк, не иначе. А я теперь не смогу сбегать домой за контактными линзами и перекусить, хотя живу в соседнем квартале.

Мальчик, хоть и ужаснувшись произошедшему, отметил про себя, что прискорбное событие дает ему еще половину учебного дня в обществе новой знакомой. Должно быть, такая расчетливость – видеть выгоду для себя даже в ужасной трагедии – досталась ему от отца. Что ж, он реализует представившуюся возможность по максимуму, некрасиво, конечно, использовать трагедию в личных целях, но той несчастной ученице уже не помочь, а он, Теодор-младший, по-прежнему остро нуждается хотя бы в одном друге.

Как только прозвенел звонок и учитель Сацумо закончил лекцию по правилам безопасности, мальчик достал из портфеля бэнто и вежливо спросил:

- Раз уж так получилось, могу я угостить тебя тонкацу? Моя мама всегда накладывает мне столько еды, словно я ухожу в школу на три дня.

Киоко согласилась, Тео отдал ей свои палочки. Благо японские традиции разрешают мужчине есть руками, в то время как женщина обязана пользоваться палочками. Тонкацу на хлебе являлась не чем иным, как парой бутербродов с котлетой и сыром, предварительно порезанных на кусочки, поскольку кусать еду в Японии считается некрасивым. Впрочем, все усилия производить хорошее впечатление разбиваются о недостаточно искусно наложенное заклинание, и Тео не раз задумывался о том, что прозвище «Йома» к нему прилипло неспроста. Как йома, чудовища-людоеды, маскируются под людей, так и он сам ведет себя слишком правильно и корректно, и его благовоспитанность разительно контрастирует с окружающей его зловещей аурой. Даже учителя видят в нем дремлющее зло, или, может быть, не дремлющее, а до поры скрывающееся. Если бы он изначально начал вести себя плохо, это было бы ожидаемо, от ученика, который хамит учителям и одноклассникам, может быть, не ждали бы чего-то еще худшего. Впрочем, тут два момента: менять поведение уже поздно, это раз, потому что все сразу же подумают что-то типа «ага, Зло сбросило маску». Во-вторых, Тео просто не представляет себе, как можно вести себя плохо, да и маму это очень бы огорчило.

- Итадакимасу, - сказала Киоко, Тео повторил и они принялись за еду.

Двух крупных отбивных двум невысоким, субтильным едокам хватило вполне, но почти впритык, и Тео отметил про себя, что такие вещи, как столовая или хотя бы автомат по продаже шоколадных батончиков, на территории школы были бы уместны. С другой стороны, Сакурами – город в глубинке и очень небольшой, большинство учеников всегда носит бэнто, домой за час большой перемены вполне можно сгонять, живут ведь все неподалеку от школы, а чрезвычайные происшествия типа внезапно объявившегося психопата – большая редкость.

После трапезы Тео предложил подняться на крышу подышать свежим воздухом и полюбоваться парком по соседству со школой, Киоко согласилась. Идя по коридору к лестнице, мальчик не мог не отметить, что ученики еще старательней, чем раньше, пытаются проскользнуть мимо, не привлекая к себе внимания, группа третьеклассников покосилась на него не слишком дружелюбно, но все сразу же отвернулись, стоило им заметить ответный взгляд. Да и на Киоко тоже все смотрят как-то… необычно, с сожалением, что ли?

С крыши открывался весьма живописный пейзаж: парк, улицы, застроенные одно- и двухэтажными коттеджами в западном стиле и тоже утопающие в зелени. Типичный тихий японский провинциальный городок, немного подзадержавшийся в восьмидесятых годах прошлого века.

Киоко же больше интересовал не пейзаж, а происходящее в самой школе.

- Смотри, это не полицейская ли машина у ворот?

Тео посмотрел в указанном направлении.

- Нет, это родители за кем-то приехали.

Его острому взору открылась довольно-таки тревожная картина. На двух выходах со школьной территории стоят по два учителя, и еще по одному – на игровых площадках. Должно быть, следят, чтобы никто не перелез через ограду. У главных ворот возле учителей столпилась небольшая группа учеников, к школе то и дело подъезжают на машинах или подходят пешком родители и забирают своих детей домой. И что мальчику особенно не понравилось – так это сами школьники, ожидающие родителей. По меньшей мере половину их он знал в лицо: дети, которые боятся его больше, чем остальные. В школе Тео всегда старался избегать их, чтобы причинять как можно меньше неудобств своим присутствием. А теперь они покидают школу прямо посреди занятий… Блин!!

В голове мальчика возникла ужасная догадка: да ведь ученики думают, что именно он и есть убийца, причем некоторые испугались так сильно, что позвонили родителям и упросили их забрать из школы как можно быстрее. Теперь понятно, отчего сразу после тревожного сообщения учителей его стали сторониться еще больше, и почему все так странно смотрят на Киоко: похоже, ее уже считают покойницей, следующей жертвой. Идиотизм!

Тео захотелось прямо с крыши завопить, что все они кретины, но толку-то? Все равно ему никто не поверит.

Стоп! Ему нужно алиби! Погибшая школьница пропала вечером прошлого дня… Вот черт. Весь вечер Тео делал уроки, затем немного практиковался в магии, потом играл в приставку: роскошь, доступная ему только когда отец выступает в Вегасе. Еще посмотрел пару мультиков… В общем, нету у него алиби, мама – его единственный свидетель, а много ли веры матерям подозреваемого в преступлении?

Мальчик забарабанил пальцами по перилам. Ни у кого нет ни единой реальной причины подозревать его, только подспудный страх, возникающий из-за конфликта сознания и подсознания – но поди ж ты, все уверены, что он и есть преступник. Главное, как оправдаться? Никак, потому что можно доказать вину, невиновность же по определению недоказуема. Если только у него не будет алиби, когда произойдет третье убийство…

Тео внезапно ужаснулся своим собственным мыслям. Вот так спокойно, словно заправский темный эльф, он выстраивает план, базирующийся на чьей-то смерти. Наследие отца? Не исключено. Хорошо хоть, что такие мысли все же ужасают, а не воспринимаются нормально. К тому же, настоящий темный эльф вполне мог бы форсировать события, убив кого-нибудь и подстроив себе липовое алиби… Кошмар какой. Как, все-таки, хорошо, что Тео пошел в отца только внешне, и как, все-таки, плохо, что об этом не знают другие.

Ладно, как бы там ни было, все, что он может сейчас сделать – оставаться на виду у всех и надеяться, что следующее преступление не случится тогда, когда у Тео не будет алиби. Хотя… толку с алиби? Все равно никто ему не поверит и бояться не перестанет. И хуже всего то, что и Киоко, узрев нового знакомого сквозь линзы, может подумать то же, что и все. Жизнь – дерьмо. И это пока что им еще даже полиция не заинтересовалась.

- Что-то ты неразговорчив, - заметила Киоко.

- Да что-то настроение не очень из-за этого ужасного случая, - вздохнул Тео, - хорошо бы преступника поймали побыстрее.

- Надо думать и говорить о хорошем, - посоветовала девочка, - позитивное мышление очень помогает жить. Ты любишь котят? У меня есть котенок, пушистый и добрый. А у тебя есть какая-нибудь домашняя зверюшка?

- Ага. Крыса.

Крыса дома у Тео действительно была. В подполье. Предыдущие хозяева дома держали там кое-какие припасы, в том числе рис, но когда в дом въехала семья Тео, подполье стало пустовать, грызуны ушли в поисках другой обители, а одна крыса, достаточно рисковая, чтобы совершать вылазки за съестным наверх, осталась. Родители решили ее не травить, так как это жестоко, а издохший грызун еще и вонять будет. Достаточно не держать продовольствие в досягаемости – и крысе придется уйти… либо издохнуть от голода. Потому мальчик стал подкармливать ее, каждый день нося в подвал кусочки хлеба, сырые овощи, крупу, воду, иногда сыр и молоко. Приручить крысу ему не удалось, но она быстро изучила распорядок и каждый раз, когда Тео спускался вниз, уже ждала его, поблескивая бусинками глаз из укрытия, устроенного в куче старой мебели.

Последние три урока и две перемены Тео пребывал в довольно подавленном настроении. Все против него, весь мир. В кои-то веки выпал шанс хоть с кем-то подружиться – и на тебе. В других обстоятельствах Киоко, может быть, поверила бы, что Тео только выглядит зловеще, а в сердце он добрый и дружелюбный, но этот случай с убийствами… В коридоре все так и косятся на него исподтишка со страхом, подозревая в ужасных поступках, на которые Тео вообще не способен, и от этих взглядов он становится все угрюмее и, должно быть, все страшнее.

На последнем уроке он через окно наблюдал, как прибыли автобусы: директор, понимая, что потребуется развезти по домам около трехсот учеников, заказал сразу три, и то, придется сделать два рейса.

- За тобой никто не придет? – спросил Тео.

Киоко покачала головой:

- Родители на новой работе. Смешно, правда? Живу в квартале от школы, но должна ехать на автобусе.

- Да ничего смешного, особенно если полиция будет ловить ворон и вся эта перипетия затянется.

Когда прозвенел звонок, автобусы уже отправились, директор предусмотрительно сократил урок для части учащихся. Два вскоре вернулись, в них принялись сажать учеников, живущих далеко от школы.

- Значит, мы отправимся на последнем автобусе, - сказала Киоко.

- Ага, поедем вместе, заодно я узнаю, где ты живешь, - ответил Тео.

- А зачем?

- Буду перед занятиями заходить за тобой. Раз уж такие дела – надо ходить в школу большими группами. Или хотя бы не по одному. Так, погоди-ка, мне надо отлучиться быстренько, пока третий автобус не подошел.

Он сбегал в туалет и вернулся через пару минут, но Киоко в коридоре у классной комнаты не застал. Вернувшись в класс, Тео нашел на парте собственный ранец, но вот девочка куда-то исчезла вместе со своим.

Мальчик поспешил к окну. Вот дети грузятся в автобус. Сто метров для глаз эльфа – не расстояние, он точно уверен, что Киоко среди них нет. Да и не ушла бы она сама на посадку, ранец забыть еще можно, но вот Теодора…

Тут в коридоре появился учитель Кодзима, проверяющий, не осталось ли кого в классах.

- Теода, ты почему здесь? Бегом к автобусу! – велел он.

- Да-да, учитель, уже бегу, только ранец захвачу, - ответил Тео, метнулся в класс за ранцем и поспешил в указанном направлении.

Завернув за угол, мальчик сложил пальцы в глиф и скороговоркой прошептал заклинание. Секунда – и он невидим. О том, чтобы оставить Киоко, не может быть и речи.

Должно быть, она тоже пошла в комнату для девочек, решил Тео. Он бесшумно прошмыгнул мимо учителей Кодзима и Тацудори и вернулся обратно, двигаясь к туалетам.

Внутри – тишина. Набравшись смелости, Тео заглянул в женский, благо, его бы все равно не увидели, но комната была пуста. Он снова поспешил к окну и успел увидеть, как отходит автобус. Никаких сомнений: Киоко внутри нет. Следом потянулись на выход учителя, в школе воцарилась тишина.

Тео на миг задумался. Куда могла подеваться Киоко? Где она сейчас? Он мог бы установить ее точное местонахождение, если бы располагал какой-нибудь ее личной вещью. Проклятье! Происходит что-то непонятное, а Тео даже не знает, что делать…

Стоп. Салфетка! Салфетка, которой Киоко вытерла пальцы и рот после тонкацу, все еще в мусорном ведре, потому что уборку в классах после занятий отменили. Мальчик вернулся в класс, с гадливостью покопался палочками для еды в мусорном ведре и достал салфетку. Волшебных мелков отца у него нет, придется воспользоваться обычным.

Он начертил круг, поместил в центр салфетку, дописал нужные руны и принялся читать заклинание.

Уроки отца по нахождению людей с помощью магии Тео всегда считал глупыми. В мире отца – фишка полезная, но на Земле есть мобильные телефоны и джи-пи-эс, зачем магия? И вот это умение внезапно пригодилось, осталось только надеяться, что уроки были усвоены достаточно хорошо.

Через несколько секунд Тео получил сильнейшее ощущение, что Киоко совсем близко и вроде бы выше его. Не фонтан, но уже что-то. На третьем этаже? Там спортзал. Выше спортзала только крыша. Странное время для физических упражнений и любования окрестностями.

Он поспешил наверх, поднявшись по ступенькам, развеял наложенное на себя заклинание невидимки и вошел в спортзал. И остолбенел.

Киоко, обмотанная клейкой лентой, с заклеенным ртом и написанным на лице выражением непередаваемого ужаса, стояла, привязанная лентой же к шведской стенке. Возле, сняв пиджак и закатав рукава, находился учитель Сацумо.

- Учитель Сацумо, - негромко сказал Тео, - здесь происходит то, о чем я подумал? И предыдущие убийства – тоже ваших рук дело?

Две головы повернулись к нему одномоментно. Киоко что-то пронзительно промычала, то ли «беги», то ли «помоги», у Сацумо же только нервно дернулись мышцы лица. Его рука потянулась за тростью, в то же время в пальцах мальчика появился короткий, некриминальной длины, но бритвенно-острый карманный нож.

В другой ситуации Тео просто сжег бы нападающего или угостил искрящейся миниатюрной молнией, но в этот раз дело осложняется свидетельницей. Придется использовать только те средства, которые могут быть у пятнадцатилетнего паренька – и ничего больше. Надвигающегося на него психопата, которым внезапно стал прежде добрый и спокойный учитель, он не испугался: по сравнению с его отцом, чуть ли не каждый божий день избивающим своего сына на тренировках, маньяки просто блекнут. К счастью, курс владения оружием, которому могли бы позавидовать профессиональные воины, Тео усвоил хорошо. В самом крайнем случае возможность применить главный козырь никуда не денется, вот только придется тогда решать проблему Киоко, и потому мальчик очень надеялся, что справится своими силами.

Сацумо ринулся вперед, замахнувшись тростью, но Тео метнул ему под ноги ранец и непринужденно отпрыгнул в сторону. Психопат сразу оценил скорость реакции и подвижность противника, да и отсутствие у заведомо более слабого подростка любых проявлений страха позволило ему догадаться: дело он имеет отнюдь не с беззащитным ребенком.

Несколько секунд противники примерялись друг к другу, пытаясь понять, как действовать дальше. Сацумо выше на пятнадцать сантиметров и тяжелее на двадцать кило, его перевес в грубой силе очевиден, а длинные руки и трость обеспечивают преимущество в радиусе поражения. С другой стороны, его противник весьма подвижен – не родился еще человек, способный тягаться с дроу, даже полукровкой, в ловкости – а благодаря ножу он сможет закончить бой всего одним точным ударом, просто подставив под взмах трости левую руку и атаковав раскрывшегося Сацумо. Живот, горло, бедренные артерии, пах – да полно мест, вспоров которые можно вывести врага из строя даже коротким клинком.

Тео тоже медлил, но по совсем другой причине. Расправиться с сумасшедшим учителем нетрудно, опыт боя против дубинки ножом и даже голыми руками у него, благодаря отцу, есть, но каковы будут последствия? С полицией проблем не предвидится, самооборона есть самооборона, но что подумают ученики и учителя? Психопат погиб, напоровшись на еще большего злодея, чем сам, на юное исчадие ада, способное зарезать человека на раз-два, вот что все подумают. При этом никто не вспомнит, что зарезанный – психопат и убийца, а мнимый юный злодей всего лишь защищал себя и одноклассницу. Ну и Киоко… можно не сомневаться, что если Тео зарежет учителя Сацуми прямо на глазах у и без того насмерть напуганной девочки – она для него потеряна. И потому, если Тео хочет выкрутиться из этой ситуации без серьезных последствий для себя и своего будущего – надо победить совсем иначе, и он сразу придумал, как, благо отец научил принимать решения и находить выходы молниеносно. Одна проблема: придумать легче, чем сделать, и сейчас Тео придется прыгнуть выше своей головы.

Маньяк атаковал, сделав ставку на дальнобойные размашистые удары, чтобы не подпустить противника на расстояние удара ножом. Детская забава. Тео присел, увернувшись, шагнул назад, разорвал дистанцию. Пусть учитель Сацуми думает, что мальчик нерешителен и испуган. Еще пара ударов – Тео уворачивается, отпрыгивает, пятится, старательно изображая на лице испуг.

Вот прямо за спиной – дверь на лестницу, маньяк готовится к новому нападению. Необходимо спровоцировать его на стремительный бросок, а затем уповать только на свой врожденный дар. Тео размахнулся и нарочито неуклюже швырнул в учителя нож, так, чтобы тот смог от него увернутся, затем развернулся вполоборота, словно намереваясь дать драла. Уловка сработала: Сацуми, увидев, что ученик безоружен, рванулся вперед.

Сотворить одновременно два заклинания – это примерно так же сложно, как спеть одновременно две песни, то есть, по сути, невозможно. В этом мнении сходились все маги того мира, откуда пришел отец. Чего те маги так никогда и не узнали – так это то, что сотворить два заклинания синхронно все же возможно для истинно одаренного, каким и был отец. Разумеется, он и сына обучал этому, но у Тео это получалось через пень-колоду. Теперь же от успеха магического дуплета зависит все.

Мальчик сложил пальцы в глифы, соответствующие творимым заклинаниям, чтобы усилить чары, и сконцентрировался на чтении. Каждое заклинание, разработанное для экстренных ситуаций, опытным магом читается мысленно всего полсекунды, Тео же должен за эти полсекунды прочитать оба. И если облажается…

Сацуми уже почти настиг вертлявого недоросля, его трость со свистом попала ученику в голову, и… В тот миг, когда маньяк осознал, что палка прошла сквозь Тео, не встретив сопротивления, ему откуда-то сбоку неизвестно кто подставил ему подножку. Сацуми споткнулся, головой вперед пролетел сквозь убегающего ученика, затем - сквозь закрытые двери, словно сквозь мираж. А впереди его уже поджидали двенадцать неумолимых бетонных ступеней.

Тео поежился, услышав характерные гулкие звуки, с которыми учительская голова пересчитала ступени, и противный хруст. Трюк удался наилучшим образом. Наложить на себя короткое заклинание невидимости, скользнуть в сторону, на своем месте создав иллюзию себя, стоящего перед закрытыми дверями, хотя на самом деле дверь была открыта настежь. А затем – ловкая подножка, после которой силы инерции и всемирного тяготения сделали всю черную работу. Для Киоко же все выглядело так, словно Тео скользнул в сторону и дал подсечку. Филигранная работа.

Он выглянул на лестницу, оценивая состояние врага. Учитель дышал, но был без сознания, а нижняя часть его тела, согнувшаяся под неестественным углом, красноречиво свидетельствовала: маньяк уже не опасен.

Тео вернулся, подобрал с пола нож и подошел к Киоко.

- Все хорошо, - сказал он, - учитель больше не придет. Давай я разрежу ленту.

Девочка в ужасе косилась через его плечо, словно ожидая, что маньяк вернется, пока Тео разрезал ленту на руках и отклеивал ее с губ.

- Все позади, Киоко. Говорю же, он не придет.

- Он… умер?

- Нет. Но больше никому не причинит зла.

Киоко зарыдала, спрятав лицо у Тео на груди и давая слезам немного смыть пережитый ужас, а он просто обнял девочку и молчал. В эти секунды ему самому было не намного легче.

- Как ты меня нашел? – спросила Киоко, выплакавшись и утирая с лица слезы.

Тео чуть поразмыслил и решил, что тут не грех будет и солгать.

- Сердце подсказало. Давай-ка я наконец позвоню в полицию.

 

***

 

Весь день до поздней ночи Тео отвечал на вопросы полицейских, адвоката, нанятого отцом, директора… Миллионы вопросов. Даже дал интервью репортерше местной газеты. Когда та спросила, не страшно ли было противостоять маньяку, мальчик ответил: «Какая разница? Я никому не позволю обидеть моих друзей». Утром следующего дня он проснулся знаменитым на весь город.

Во время завтрака в дверь постучали. Мама пошла открыть, затем позвала:

- Теодорчик, это к тебе.

Визитером, как позже выяснилось, оказался отец Киоко. Но в самый первый момент он не сказал Теодору ничего – только молча поклонился.

Разумеется, Тео был бы недостоин своего отца, если б не извлек из ситуации всю возможную пользу. Узнав, что Киоко, как и следовало ожидать, несколько дней будет приходить в себя дома, он сразу же спросил разрешения ее навещать – и получил приглашение в гости и для себя, и для мамы, и для отца, когда тот приедет в Сакурами.

Правда, от взгляда Тео не укрылось, что господин Хираяма напрягся, только лишь впервые завидев его, это неудивительно, но теперь уже поправимо. После школы они непременно навестят семью Хираяма, и родители Киоко, познакомившись с мамой, обязательно поймут, что у такой доброй, милой и приятной женщины сын просто не может быть плохим.

В школе все изменилось кардинально. Теперь к Тео обращались «Теода-сан» даже учителя, и в самом начале половина школы собралась, чтобы заново посмотреть на ученика, который в одиночку остановил психопата и обрек того на двойное пожизненное заключение: в психушке и в инвалидном кресле.

Впервые в жизни Тео находился не в разреженном вакууме, а наоборот, в центре внимания, и он шел, гордо держа голову и вежливо отвечая всем, кто с ним здоровался.

Вроде бы, дело пошло на лад. Не то, чтобы ученики стали бояться его меньше, возможно, они поверили, что Тео, каким бы зловещим не казался, скорее герой, чем злодей. Может быть, ему и удастся сломать лед недоразумения. Да не может, точно удастся. Со временем.

Весь учебный день душа пела и норовила пуститься в пляс. Подумать только, ведь после обеда он пойдет в гости к Киоко! Но когда уроки первоклашек наконец-то закончились Тео, полностью поглощенный радужными мечтами, вышел из двери школы и, проходя возле корпуса второго класса, услышал за углом негромкий голос, принадлежащий Кавагути.

- Говорю же тебе, Ямада, это все подстава, я уверен на все сто. Я не знаю, что учитель Сацуми сделал Йоме, но наверняка Йома его просто подставил. Сацуми до сих пор в коме, давать свидетельства не может, а если и заговорит… Ну кто поверит в то, что психопат – не учитель, а школьник-первоклашка?

- А как же девчонка? Она подтвердила, что маньяк – Сацуми.

- Ну еще бы. Ты думаешь, такому, как Йома, стоит хоть какого-то труда запугать до полусмерти несчастную девочку? Я готов держать пари, что Сацуми – жертва, а не убийца.

Тео остановился, от его радостного настроения не осталось ничего. Вот так всегда. И пойдет этот слушок, и опять все поверят, и снова будут бояться, тихо перешептываясь за спиной и рассказывая друг другу страшную историю о том, как ученик-психопат вначале убил двух школьниц, а затем искалечил и подставил учителя. Все впустую. Жизнь – дерьмо.

«Пойми, Тео, этот мир всегда будет враждебным к тебе. Дашь слабину – конец».

Слова отца всплыли в памяти сами собой, и вместе с ними пришла ярость. Все, с него хватит! Хватит плыть по течению и жаловаться на жизнь! Здесь и сейчас Тео возьмет свою судьбу в свои же руки!

Он резко свернул за угол. Здесь между стеной корпуса и оградой было узкое пространство метра в два, куда обычно забивались ученики, чтобы покурить, не попавшись на глаза учителям. Прямо перед Тео – спина Кавагути. Мальчик со всего маху врезал ему в ухо, и бывший защитник школы покатился кубарем.

Тео выдержал паузу, обведя взглядом пять пар широко открытых глаз – самого Кавагути, сидящего на земле, пары его кохаев и еще двоих третьеклассников. На лицах – неприкрытый ужас.

- Значит так, уроды, - ледяным голосом произнес Тео, - если хоть одна тварь еще раз посмеет клеветать на меня – я сделаю со всеми вами то же самое, что сделал с Сацуми. Мне будет достаточно всего разок услышать что-то вроде того, о чем ты тут болтал, Кавагути, и я не стану выяснять, кто из вас это ляпнул, просто разберусь с вами всеми раз и навсегда, и те, которые после этого останутся в живых, будут завидовать мертвым. Если кому-то что-то непонятно, могу начать прямо сейчас.

За следующую минуту Тео выслушал по меньшей мере сорок клятвенных уверений в том, что никто ничего никому не собирается рассказывать и что все пятеро будут следить, чтобы никто не посмел клеветать на Теоду-сана.

Он мрачно хмыкнул, на прощание одарил всю пятерку испепеляющим взглядом и пошел прочь. Настроение снова улучшилось: эти пятеро едва не обмочились от страха, они будут молчать и, при случае, других заставят. Конечно, не самый красивый метод, но… Добро должно быть с кулаками. Отец бы одобрил.

Затем Тео выбросил все это из головы: дома ждет мама, чтобы отправиться в гости к Киоко. Мальчик принялся насвистывать жизнерадостную мелодию и вприпрыжку помчался домой, не обращая внимания на разбегающихся в паническом ужасе кошек и собак.

 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 22. Оценка: 3,18 из 5)
Загрузка...