Апокалипсис по-русски

Глава 1

Мы, как всегда, сидели в гостях у Эммануила (Эдика Шмулевского) и слушали его бесконечную болтовню. Надо вам сказать, что его апартаменты расположены в лучшем районе Нью-Нью-Москвы, на четыреста пятьдесят шестом этаже здания имени второй великой Победы. Из его окна открывается прекрасный вид на полукилометровый фаллический памятник президенту Путину–первому – для любителей прекрасного, вроде нас. Мы собирались в этой одинокой квартирке по субботам – Иродиада (Ирка Сметанина), Курт (Костя Торкунов) и я. Водка «Красная заря» и непринужденная атмосфера. Что еще нужно для регулярной бытовой роскоши общения?

– ...это началось не сразу. Постепенно. Столетие за столетием накапливались факты, признаки и свидетельства. Человечество не верило и делало вид, что ничего не происходит. Все как всегда – война и мир, любовь и насилие, борьба за кусок хлеба и власть. Но отдельно взятые люди все больше и больше замечали то, чего упорно не хотело замечать это ваше хваленое человечество – вот он, наконец-то пришел долгожданный конец света! Не сегодня, не вчера это началось, но вдруг как-то оформилось сразу после Великого Разделения Мира....

Эммануил икнул от воодушевления.

– Если бы президент не добился Разделения, – перебил его Курт, – то черноногие, белоносые и желтозадые съели бы всех нас и нашу культуру еще в начале двадцать первого века. И ты бы глушил водочку не у себя дома после десятичасовой трудовой недели, а корчился где–нибудь на казённой кровати в бараке третьего работного округа. Хвала Богу и президенту!

Он поднял бокал, явно приглашая нас всех выпить. В ответ выпила Иродиада и немного пригубил я. Жалко мне что–ли? Курт торжественно выпил до дна, хлопнул стакан об пол, и, похоже, дальше был намерен продолжать веселиться в том же духе. Он был самым религиозным из нас и к тому же состоял активистом Лиги Борьбы За Полную Демократию. Поэтому мы прощали ему подобные восторги. Точнее, вынуждены были прощать.

– Не буду я с тобой сегодня пить, – сказал Эммануил. – Ты опять налижешься и потащишь нас в центр развлечений, а я не хочу больше сегодня стрелять. Я хочу поговорить.

– О конце света, – усмехнулась Иродиада и сладко потянулась всеми конечностями. – Темы повеселей ты, конечно, не можешь выбрать. Кстати, давайте лучше танцевать!

И она тут же задрала к потолку свои длинные костлявые ноги, выделывая ими художественные загогулины. Подходящая музыка послушно включилась откуда-то с потолка, моментально подхватив довольно неуклюжие движения Ирки. Между прочим, в свои пятьдесят семь она выглядит на девятнадцать. И во сколько, интересно, её восьми мужьям это сокровище обходится в неделю?

– Он не хочет СЕГОДНЯ стрелять, видите ли! – Курт довольно похоже изобразил возмущение. – А кто за тебя будет это делать? Кто должен быть всегда готов? Всадники выбиваются из сил с утра до утра вычищая наш город от всякой нечисти. С тех пор, как упразднили полицию и перестали выпускать огнестрельное оружие, то...

– ... никто теперь не знает, можно ли стрелять в общественном месте и из чего именно, – закончил я.

– Враки все это, – буркнул Эммануил. – Говорят, полиция есть ещё где-то в шестом или седьмом работном округах.

– Да нам-то что? – вставила Иродиада, слегка запыхавшись от своих телодвижений. – Ни в одном из уровней жизни сто лет как не видели ни одного полицейского. Да, кстати, и зачем они? Правда, говорят, среди них встречались настоящие мужчины.

Она как-то странно покосилась на меня. Я подошел к окну и рассеянно посмотрел в гранитные глаза отца-основателя нации. Неужели Ирусику нужен ещё один муж? Ну уж нет, на этот раз без меня!

– Нам в уровнях жизни полиция не требуется, – наставительно ответил ей Курт, – потому что в Лиге еще есть такие люди, как я. И нет таких дураков, как Эммануил и вот он.

Это он обо мне? Насчет Эдика я полностью согласен, но я-то – другое дело.

– И мы, Лига, – продолжал Курт, ткнув указательным пальцем куда-то вверх, – помогаем нашей стране процветать в эти прекрасные и суровые годы.

После чего он вытащил из кармана большой серебристый пистолет и гордо показал его нам всем. В сто первый раз за сегодня. Никто не испугался, кроме Эммануила.

– Да брось ты, Курт! – торопливо забормотал он. – Убери свою пушку, вдруг она выстрелит? Союз Социального Содействия Работающим только месяц назад сделал мне ремонт. Триста тысяч нефтерублей им встали одни только потолки. А ты опять за своё.

– Тогда обещай мне, что сегодня пойдёшь со мной в центр развлечений, и завалишь хотя бы десяток обречённых, – ухмыльнулся Курт, пряча пистолет. – Поможем Всадникам!

По Москве ходят упорные слухи, что с разрешения Всадников Лига тайно снабжает своих членов древним армейским вооружением. Чтобы поддержать славные традиции, так сказать. Вот Костя-Курт и разжился на халяву.

– Поможем всадникам теперь, – завопила Иродиада припев модной песенки. – Пока не постучали в дверь! Чур, белый, рыжий, вороной придут сегодня не за мной! Кстати!

И она резво запрыгала по комнате, не поднимаясь со своего налёжанного белоснежного полукресла. Музыка вновь послушно подхватила ритм её скачков.

– Курт, зачем тебе эта серебристая недолазерная рухлядь? – спросил я. – В центре развлечений выдадут любой современный инструмент под честное слово.

– Затем, – гордо сообщил Курт, – что завалить обречённого из классического оружия – значит получить особую заслугу у Всадников.

– Чепуха это... – нерешительно пробормотал Эммануил. – Не может быть никаких личных заслуг перед ними. Ты и твоя Лига просто выдумываете всю эту чушь. С тех пор, как появились Всадники, мы только и начали жить, вздохнули спокойно. Они всё делают сами. Убирают нечистых тихо и незаметно. Нам остаётся только восхищаться и молиться.

Повисла неловкая пауза. Все вспомнили, что у Эммануила Всадники взяли почти всех родственников, оставив ему на память заверенные на высшем уровне жизни красочно оформленные списки их грехов. Список его бывшей жены Вероники (Верки) вот уже несколько лет лежит у него в спальне, покрываясь пылью. Читает он его на ночь, что ли? Или просто боится трогать?

– А теперь, кстати, все дамы приглашаются в постель! – бухнула неугомонная Иродиада. – Спец-физзарядка!

Похоже, она уже порядком захмелела. Я включил ей телекомбайн, и он тут же вырезал угол комнаты, спроецировав трёхмерную шикарную постель в стиле французских королей и сотворив около десятка полураздетых улыбающихся красавцев вокруг неё.

– Программа номер двести тринадцать для женщин-полуночниц, твоя любимая, Ирочка.

Но она без моего напоминания, слегка пошатываясь, довольно резво побежала в угол. Красавцы профессионально принялись за дело. Мы деликатно отвернулись.

– Все... в постель... завидую я женщинам, – сказал Эммануил, ненатурально равнодушно пожимая плечами. – По статистике в уровнях жизни на одну женщину сейчас приходится триста пятьдесят семь мужчин. Вот эти бабы совсем и свихнулись от счастья. Недогрешницы позорные!

– Спустись в любой работный округ, – посоветовал Курт. – Там статистика с точностью наоборот. Разумеется, если захочешь иметь дело с отверженками. Смотри только потом, как бы тебе дополнительный список на дом не принесли. А то и уровень понизят.

– У меня ещё сто восемь развлечений и тридцать два греха до конца жизни, – испугался Эммануил.

– Вот и не греши, – наставительно припечатал Курт. – Или греши неторопливо, вдумчиво, знай меру. Сам знаешь, Всадники всё считают. И мы, свято удостоенные права пребывать на уровнях жизни, должны оправдывать их высокое доверие.

– Смотри сам не просчитайся, – сказал я. – Твоя липовая Лига тебе лично квоту не поднимет.

Курт насупился и что-то буркнул про выскочек из третьего уровня. Это он опять про меня? И откуда он узнал про мое недавнее повышение, шпионит, наверное? В этот момент к нам вернулась Иродиада, на ходу поправляя сильно помятое вечернее платье и стряхивая с него полуоборванные алмазы на пол – счастливая и довольная.

– Ну а теперь айда в центр развлечений!? – громко–просительно скомандовал ей Курт, опять доставая свой нелепый пистолет. – Завалим ещё по дюжинке?

– Ладно, идите, детки, побалуйтесь, а я полетел домой, – по–отечески отчеканил я, аккуратно расправляя искусственные крылья из чёрного пеноксилена. – Увидимся через недельку, как всегда.

Они с неприкрытой завистью посмотрели на меня, после чего все трое молча–послушно, по-коровьи, направились к двери. Очень мне нужно с этими недостойниками из четвёртого уровня развлекаться! Я помахал им на прощание рукой и вылетел в окно.

 

Глава 2

С разрешённой для лиц третьего уровня высоты полёта мне показалось, что красавица Нью-Нью-Москва раскинулась от горизонта до горизонта. На самом деле, как вы знаете, она раскинулась гораздо шире. После седьмой великой Победы ровно все тридцать миллиардов населения России проживали исключительно в столице, комфортно разместившись на территории от Баренцева до Чёрного морей. В остальной части России живых людей и даже андроидов практически не было. Лишь где-то за Уралом, говорят, ещё скрываются беглые нефтегазодобывающие роботы ранних моделей. Но поскольку я ни разу из Москвы не выезжал, врать не буду – не знаю, не видел.

Домой я, естественно, лететь не собирался. Дело в том, что сегодня вечером мне была назначена тайная аудиенция у одного высокого лица. Но сообщать об этом кому бы то ни было из обитателей ниже второго уровня жизни категорически запрещалось едиными служебными инструкциями. Вот я никому и не сообщил.

Промчавшись над Боровицкой башней Кремля, на подлёте к заданной точке связи я был, естественно, запеленгован системой «наш – не наш» и мгновенно посажен в магнитный предбанник-накопитель для неавторизованных. Охрана в пёсьих намордниках принялась было мне вежливо крутить руки по вводной категории, но я к счастью успел показать им пропуск. Еще немного потоптавшись на мне для порядка, они кое–как отдали честь и взялись за следующего бедолагу из очереди. После чего ко мне подошел незнакомец с нашивками младшего провожающего и молча проконвоировал к Итальянскому гроту. Он толкнул невидимую дверь, и я оказался в одном из малых присутственных подземелий Кремля, знакомым каждому гражданину России по интерактивно-развлекательной телепередаче «Задай вопрос старшему».

– Фамилия! – строго прозвучал электронный голос с потолка.

Я назвался.

– Исконная фамилия! – ещё строже потребовал голос.

Я вполголоса произнес тайную служебную фамилию, дарованную мне государством при рождении.

– Проходите, вас ждут, – смягчился неведомый голос. – Крылья оставьте здесь. Не положено.

Толкнув низенькую металлическую калитку, я прошел в искусственный мини-садик размером примерно двадцать пять на десять саженей. У фонтана в мраморном полукресле сидел почтенный двухсотлетний старец в генеральской форме войск специального назначения имени архистратига Михаила и медитировал, сонно глядя на воду. Вокруг него в изобилии благоухали гладиолусы патриотических цветов – красного, синего и белого. Под низким каменным потолком жужжали видеокармеры, стилизованные под птиц колибри. От пола пахло свежей импортной дезинфекцией.

– Кха–кха, – я постарался сходу подобрать нужную интонацию должного служебного соответствия. – Уполномоченный семь-дробь-четырнадцать прибыл по вашему приказанию.

– Варсонофий Евстафиевич, – отозвался генерал, приоткрыв глаза. – Можешь меня звать просто – Варсонофий Евстафиевич.

– Спасибо.

– Не за что.

– Разрешите присесть, Варсоно..?

– Не разрешаю.

Старец пристально меня разглядывал, поглаживая длинную седую бороду. Наконец, придя к какому-то заключению, он неожиданно спросил:

– Давно исповедовался?

– На прошлой неделе у отца Курьяна в Ризоположения на Донской, – бодро соврал я.

– Это хорошо, хорошо.  Значит, готов послужить Родине на третьем уровне жизни, молодой человек? Похвально, похвально. Небось, понимаешь, что от тебя потребуется?

– Верность, честь, порядок! – вытянулся я по стойке «смирно». – Теперь можно присесть?

– Постой покаместь, – вредный старикашка достал из кармана единую электронную панель (епу) и начал удивительно проворно скрести по ней пальцами. Вскоре епа исторгла два–три электронных конуса света и на фоне патриотических гладиолусов передо мной сформировался родной и любимый с детства 3D-имидж президента. В полный рост.

–  Ну, здравствуй, – сказал мне президент, ласково глядя прямо в глаза.

– Здравствуйте, товарищ президент, отец наш родной! – отчеканил я официальную формулу приветствия.

– Варсонофий уже ввёл тебя в курс дела? – спросил президент.

– Так точно! – ответил за меня генерал. – Требуется только ваше высочайшее утверждение на перевод с повышением.

– Благославляю тебя на службу Родине на новом уровне жизни, товарищ! – торжественно сказал президент.  – Греши, но знай меру. Всегда помни – мы всё про всех знаем. Всё записано на небесах и автоматически копируется прямо Куда Надо. Ну, целуй теперь руку на верность и свободен.

Я почтительно поцеловал протянутую мне виртуальную руку в белой перчатке, и изображение президента пропало. Хотя, как и каждый гражданин России, общаюсь с президентом через епу по нескольку раз в сутки, всякий раз это общение повергает меня в верноподданический трепет. Ничего не могу с собой поделать.

– Инструкции получите почтой, – старец Варсонофий снова прикрыл глаза. – Там же указано, как правильно счесть число зверя. Идите... иди, короче. Надоел уже.

Я развернулся и строевым шагом вышел из помещения наружу.

В Александровском саду стемнело. У «Вечного огня» толпился празднично одетый народ. Какая-то мамаша тянула за руку своё непослушное чадо и грозным полушёпотом внушала:

– Пойдём, Сенечка, домой, уже поздно! Я тебе тёплого пирожка с повидлом дам.

– Хочу караул посмотреть!

– Пойдём, Сенечка, а то я сегодня вечером всё про тебя президенту расскажу, и он тебя накажет.

– Не накажет. У нас епа сломалась...

– Тогда я тебе без всякой епы по жопке надаю, и никто не узнает. Ой, вон как дядя на тебя строго смотрит!

– А-аа...

Я деликатно отвернулся. Над Кремлём ночные облака были щедро подсвечены красным светом нанопрожекторов. Среди облаков, легко видимый отовсюду, восседал Сын Человеческий, облечённый в подир, находящийся посреди семи светильников и держащий в руке семь звёзд. Вокруг, как и положено, располагались двадцать четыре старца в белых одеждах и четверо животных с сияющими очами. Картина эта завораживала в буквальном смысле неземной красотой и одновременно сводила с ума своей полной невозможностью. С некоторым страхом я перекрестился на развёрстые вот уже много лет небеса и засобирался домой. Тут я с досадой вспомнил, что крылья у меня отобрали в предбаннике Варсонофия, а возвращаться туда не хотелось. Да и стыдно было. Пришлось вспомнить путь к ближайшей станции метро.

В подземном переходе толпилось примерно с полвзвода нищих в рабочей форме с массивными порядковыми серебряными жетонами в петлицах:

– Подайте, гражданин, на индивидуальное развитие...

– На благорастворение воздухов и очистку вод Казани...

– Погорельцы мы.. опытная установка у нас погорела...

Рассеянно вслушиваясь в эту тарабарщину, я на ходу щедрой рукой бросил попрошайкам горсть единых общенациональных госталонов самого мелкого достоинства и спустился вниз. На платформе метро было немноголюдно – прохаживались два-три усталых недогрешника с пятого уровня жизни, да вполголоса щебетал десяток отверженок, облачённых в рабочие комбинезоны штукатурщиц фирмы добрых услуг «Блудница вавилонская». На чисто вымытых стенах там и сям висела сверкающая реклама очередного блокбастера потомственного режиссера Михалкова-самого-младшего «Утомлённые истиной – XVI». Ко мне медленно и хищно приближался одинокий кришнаит со стопкой священных языческих книг в руках.

Я довольно ловко вскочил в притормозивший нановагон на психотронной тяге и был таков.

Глава 3

На следующее утро, едва открыв глаза, я обнаружил на столе огромный древний фолиант, переплетённый в свиную кожу. Это были обещанные генералом Варсонофием подробные служебные инструкции для вновь прибывших на третий уровнь жизни. Серебряным колокольчиком я вызвал рабыню-тайку, и пока она мне массировала ступни ног сделал попытку вчитаться в предисловие: «А поелику грехи твоя зело неискупимы, потребуется вседальнейшее споспешествование...» Я нетерпеливо отшвырнул книгу в угол и мысленно набрал номер Иродиады, то бишь – Ирки Сметаниной.

– Привет, полугрешница недоблудливая! Как развлекается?

В ответ послышалась мелодичная дозволенная цензурой женская матерная ругань и что-то тяжёлое упало на пол. Наверное, это было спортивное тело Иродиады.

– Здорово, ... – она хрипло произнесла моё секретное служебное имя. – Ты уже блаженствуешь с утра пораньше? Похмелиться есть что-нибудь?

– Водка «Красная заря» двойной очистки тебя устроит?

– Надоела эта гадость, – в её голосе послышалось искреннее разочарование. – Кстати, я со вчерашнего дня вообще не пью. Короче, жду тебя через полчаса в ресторане «Рабиндранат», на Котельнической, знаешь? Нал-кошелек не забудь. Отметим твоё повышение вдвоём, если не возражаешь, – и отключилась, даже не подумав дождаться моего ответа.

Я пожал плечами и послушно начал собираться.

Ресторан был по-утреннему пуст. Метрдотель проводил меня к указанному столику у окна, молча налил стакан минеральной и зажег палочку индийских благовоний. Через минуту в зал ворвалась Ирка, в боевой красной мини-юбке, разодетая сверху в пух и прах и обвешанная золотом, как махараджа.

– Чмоки-чмоки! – она довольно точно попала худым задом в кресло напротив меня и тут же закурила. – Слыхал, кстати, Emaar Properties собирается у нас новый отель строить? Тысяча и один этаж, представляешь?! – она швырнула зажигалку на стол и тихонько подвзвизгнула от восторга.

–  Хвала президенту, – усмехнулся я, – а то в Москве других гостиниц мало.

– Ты не понимаешь, – Ирка нетерпеливо пощёлкала пальцами, подзывая официанта. – Это же будет, кстати, самое высокое здание в столице! Кроме того, – она понизила голос до шпионского полушёпота. – Удостоенным третьего уровня там полагается бесплатный пожизненный номер-люкс. Кстати, тысяча квадратных саженей с видом на восход солнца! Вникаешь?

«Всё-то она узнаёт раньше меня..» – я молча начал жевать принесённый салат из омаров, прикидывая в уме стоимость подобного номера. Выходило никак не меньше нескольких миллионов золотонефтяных госрублей. Неплохо.

– Проснись уже, будущий миллионер! – Иродиада толкнула меня под столом ногой в лоджыку. – Ты, что, кстати, не рад? Или тебе уровень не утвердили? – Она притворно-испуганно округлила глаза.

– Мысли ты мои что-ли читаешь, колдунья?

– Свят-свят, – она захохотала, размашисто перекрестившись на бар. – Упала первая печать как моя первая печаль, упала третяя печать и мне чи-и-ввв-ото стало жаль... – пропела она с сексуальной хрипотцой. – А ты, кстати, становишься вполне завидным женихом.

– Это намёк? Я как же твои восемь мужей?

– Да ну их куда подальше, – она стряхнула пепел в ладонь, плюнула и растёрла. – Плюнуть на них и растереть, понимаешь? Я, кстати, уже развелась. Вчера ещё. Официант, принеси мне чистую влажную салфетку... или лучше две!

– Ирка, скажи честно, чего вам не хватает? – я, наконец, решился на откровенный разговор. – Элитным женщинам твоего круга государство оплачивает любой каприз. Лимит грехов у вас почти что бесконечный. Даже Всадники, говорят, вас не трогают. Породистые мужики к вам прямо на дом приходят, по выбору – хочешь замуж за них выходи, хочешь – так.. Исповедоваться вам в любом храме по выбору и без очереди. Чего, например, тебе лично не хватает?

Она на секунду задумалась. Похоже – впервые в жизни.

– Тебя. Тебя мне не хватает, – она довольно похоже изобразила влюбленность, потом якобы смутилась и начала выстукивать длинными ногтями очередную песенку, пытаясь скрыть несуществующее смущение. – Ты, кстати, на Мальдивах давно был?

Я поперхнулся. Откровенность за откровенность хотел? Ну вот и нарвался.

– Не был я нигде. Патриоты мы. Ладно, – я быстро взял себя в руки. – Допивай и пойдем прогуляемся на Новодевичье. Вспомним молодость. Там, типа, сегодня очередное массовое воскрешение из мёртвых намечается. Сам президент лично будет.

– И обязательно буду! – с потолка на нас внезапно обрушился конус света, и бесконечно родной, мульти-реплицируемый Имидж прервал нашу увлекательную беседу. – Ну хватить вам сплетничать, господа-товарищи. Пора и Родине послужить. Десять утра всё-таки, – и исчез так же внезапно, как появился.

Иродиада поспешно допила заказанный мною «мохито» и поднялась из–за стола.

– Денег дай мне взаймы, – сказала она очень тихо. – Я вчера в госказино продулась. Сначала весь нал просадила, а потом половину годового лимита грехов обналичила и спустила. Едва, кстати, опомнилась.

Из электронного кошелька я молча сгенерил ей сотню бумажных червонцев.

– Бери, дорогая. С этого и надо было начинать.

– Ты меня не понял. Я же серьёзно, – она смахнула пачку купюр со стола в сумочку и вдруг разозлилась. – Да ну тебя на хрен, не пойду я с тобой! Иди сам на своих полуоживших мертвяков смотри, тоже мне развлечение нашёл. А если захочешь, кстати, чего–нибудь поживее – звони мне, не ошибёсся. Чмоки!

Она воспарила над креслом и выбежала из зала.

Ничуть не расстроившись, я расплатился с официантом и твёрдо решил сегодня сходить на службу. Хоть раз в месяц, а надо бы появляться на рабочем месте, не так ли? Тем более – в день повышения уровня жизни. Тут я опять с досадой вспомнил, что забыл крылья у старикашки Варсонофия. Пришлось вызвать элит–такси для госслужащих. Пешком мне со вчерашнего дня ходить больше не полагалось.

Таксист оказался весёлым, разговорчивым парнем, судя по продвинутой лексике – родом не ниже, чем с шестого уровня жизни. Приняв заказ, он срочно захватил инициативу в разговоре:

– Вы в самом центре служите? Здорово! Я в центре всего два раза был. Красиво там. Что вы думаете о нынешних выборах в парламент? Славянофилы возьмут большинство или западники? Я за западников буду голосовать, – добавил он конфиденциально.

После разговора с Иродиадой мне требовалась небольшая нервная разрядка, и я решил этого нагловатого малого поддеть:

– А тебе-токакая разница? Западники тебе зарплату не поднимут и лимит грехов не увеличат. Как крутишь свою нанобаранку, так и будешь крутить. За твёрдую долю с ГосОбщака.

– Ну, не скажите, – весельчак лихо вел «Мерседес» где-то на уровне тридцатых этажей. – Сука, мигалку включи! Это я не вам. Западники своё дело знают. Они нашу страну реально двигают. Зарубежные инвестиции опять же.

– На фига тебе инвестиции, родной? В России отечественных денег девать некуда. И всё нефтезолотом, между прочим, а не мятой загранбумагой.

Таксист на секунду замолчал.

– Ну и что вы на свои деньги сделаете? Тех же западников и наймёте. Они своё дело знают – строят, изобретают. Головастые они. Технологии за ихними деньгами стоят. Не то что эти славянофилы, только говорить горазды.

– А не боишься, что я тебя за низкопоклонство сейчас.. – я деланно грозно нахмурился. – Сообщу о тебе, в общем, куда следует, хотя бы и Всадникам?

– Не боюсь. Дальше столичного таксопарка всё равно не сошлют. Госпайки не лишат. Да и президент не позволит.

– Не позволю! – в салоне такси моментально соткался 3D–имидж президента. – У нас на дворе всё–таки демократия, товарищи, а не хрен собачий! Каждый своё гарантированное право имеет. А то работать вообще некому будет.

– Вот я и говорю, – ухмыльнулся таксист и притормозил. – Всё, дорогой господин, приехали.

Я сердито сунул ему четвертной госталон, добавил сверху пол–золотого на чай и поскорее вышел на свежий воздух. Передо мной возвышалось величественное пятисотэтажное здание министерства Управления. Над воротами министерства на ветру трепыхался кумачовый транспарант: «Молитва и труд все перетрут!».

 

Глава 4

Как всем известно, министерство Управления 666 (или министерство Зверя, как его почему–то прозвали в народе) занимается именно управлением, только управлением и ничем другим. Согласитесь, тридцать миллиардов граждан России нужно ежедневно кормить, обувать, одевать, развлекать и обеспечивать работой. Кто еще, кроме министерства способен с этим справиться? Конечно, в стране существует и некоторое самоуправление, но ведь всё хорошо до известных пределов, не так ли?

За минуту–другую я взлетел в нанолифте на сотый этаж и деловой походкой вошёл в свой кабинет. По дороге мне попались несколько сотрудников низшего звена, которые почтительно поздравили меня с повышеним уровня жизни. Действительно, слухи у нас распространяются быстрее официальных пресс–релизов. Недоработка.

Усевшись в удобное кресло, я привычно нажал единую кнопку управления управлением. Танцующие в воздухе нанопылинки моментально соткали интерактивные графики потребления, распределения и жалования. Производством занимались другие, во всяком случае – не я. Мой отдел носил кодовое название «Пятый Ангел» и отвечал за оперативную проверку работы добровольно встраиваемых при рождении в мозг граждан России чипов. Надо честно признаться, что после прихода Всадников, работа нашего отдела почти сошла на нет. Наведение баланса между производством и потреблением материальных благ Всадники взяли на себя. Равно как и всё остальное. Нам, людям, осталось только регулярно молиться и отчитываться по текущим базовым показателям. Согласитесь, это удобно.

– Людочка, – щёлкнул я селектором, – пригласи ко мне, пожалуйста, случайного прохожего для ежедневной выборочной эмпирической сверки данных.

– Слушаюсь, товарищ начальник отдела, – ответил мне селектор.

Я прошёлся по кабинету. На центральной стене располагалось цветное мозаичное панно, искусно изображающее небесный град Иерусалим. Над моим креслом – флаг и герб России, а также обязательный портрет президента. В углу – чучело безымянного поверженного врага, которое я по случаю приобрел на интернет–распродаже.  У дверей – чучело медведя с блюдом в руке. Как видите – уютно, державно, идеологически выдержано. Ничего лишнего.

– Разрешите? – в кабинет вошел низкорослый человек. – Мне сказали, что это где-то здесь.

– Вы для сверки? Садитесь. Какой у вас уровень жизни, простите?

–  Пятый.

– Та-ак, пятый, – я быстро нащупал сенсором нужные инструкции. – У меня, кстати, третий. Вчера утвердили. Так что я уж, с вашего позволения буду на «ты», а ты ко мне на «вы», хорошо? Гражданскую субординацию у нас, ведь, ещё никто не отменял, верно?

–  Конечно-конечно. Кофе можно у вас попросить?

– А как же! – я снова щелкнул селектором. – Людочка, принеси ему кофе,  а мне минералочки из святого источника, пожалуйста. А ты садись и чувствуй себя как дома.

Гражданин уселся в предложенное кресло и слегка подавленно осмотрелся по сторонам.

– Да не стесняйся, брат! – подмигнул я ему. – Мы же здесь все свои. Одно общее дело делаем, верно? Давно исповедовался? А, впрочем, ладно.

Стандартный опросник для пятого уровня потребления удобно высветился у меня в сетчатке левого глаза. Одновременно сенсор отсканировал микрочип гражданина и представил его полное досье. Ливон (Леонид Петров). Женат. Двое детей. Проживает по улице Маршала Бирюзова... госжилье.. соцпакет.. страхподдержка... не судим.. к публичному покаянию ни разу не привлекался... ага, ясно.

– Итак, всем доволен? Жалоб нет? Да ты сиди–сиди. Расслабляйся.

– Жалоб нет, ваше благородие, покорнейше благодарю, товарищ.

– Так–так. Сколько грехов израсходовал за отчётный квартал?

– Какие наши грехи? – опрашиваемый довольно натурально вздохнул. – Ну, разок с детишками на колесе обозрения в Сокольниках покатался. Жене там шубу енотовую.. тёще – турпоездку на Золотые Пески. Разве ж это грехи?

Я сделал пометочку. Ловко прибедняется, шельма! Ну да мы его сейчас.. я взглянул на экран.

– А такая женщина по имени Элеонора, двадцать пять лет, платиновая блондинка тебе, товарищ, разве не знакома? Семнадцатого прошлого месяца вы с ней случайно ничего такого? А? – я ему заговорщицки подмигнул.

Ливон вздрогнул и покраснел.

– Только жене не говорите. Это ж я не всерьёз. Это ж я так. Чисто половые потребности удовлетворял.

– Ладно. Всадникам расскажешь, – весьма к месту ввернул я популярную в народе фразочку и сделал пометку. – Какой у тебя индекс потребления?

– Два–семнадцать по госреестру, – моментально отозвался он. – Плюс семьсот нефтерублей и три тысячи золотом наличными в месяц.

– М-да, не густо, – я мысленно сравнил это с моими двумястами тысяч. – А что так мало-то? Плохо работаешь?

– Дык, я вообще не работаю. Зачем нам это?

– Я пошутил, не пугайся. Ты ж не из отверженных каких будешь. Но за один внеплановый грех с тебя три дня жизни снимут, ты вы курсе, надеюсь?

– Грабьте, хоть всё снимайте! А мне, между прочим, в районной канцелярии Климента нашего святого Александрийского аж целых двадцать лет авансом выписали. Во как! Детей вот вырастить. На детей, говорят.

– Вот именно что на детей, а ты что делаешь, дурилка картонная? Ну это я так, к слову, не обижайся, товарищ. Мне-то, в общем, какое дело? Тебе решать на что свою жизнь тратить.

Я вышел из-за стола и покровительственно потрепал Ливона по щеке. Он неожиданно припал к моей ладони и поцеловал её.

– Ну, ладно-ладно, будет, – отдёрнул я руку. – Последние постановления правительства читал, одобряешь?

– Конечно!

– Президента любишь?

– Да я, – он от волнении поперхнулся, – да ведь...

– Верю. На последних выборах за какую партию голосовал – за славянофилов или западников?

– Не разбираюсь я в этом, гражданин начальник. Хвала президенту.

– Ладно иди и не греши, – строго отчеканил я официальную прощальную фразу. – Спи спокойно, товарищ, до светлого утра. Людочка, проводите подследственного!

М–да... а чип-то у него барахлит. Надо бы в удалённую настройку отдать. Смотри–ка – целый грех чуть не пропустили! Неполадочки. Если бы не наше ручное управление, этим горожанам только дай только волю – ни в каких рамках их не удержишь, все нормы лимитов порушат. Потом перед Всадниками не отчитаешься. Однако, рабочий день закончен, можно и по домам.

– Людочка, меня нет! – крикнул я в селектор, рывком нацепил запасные служебные пеноксиленовые крылья и выпрыгнул в окно.

 

Глава 5

Вот за что я искренне люблю Россию, так это за справедливость. Всего в нашей Родине полно – от края до края – а больше всего в ней справедливости. Этого ни иностранцам не понять, ни инопланетянам не докумекать. Никому этого в мире, кроме нас, не понять. Когда эти самые пришельцы, например, официально в контакт с Землёй вступали, то всё у нас, людей, выпытывали как да что. Пристали как банный лист к Мерседесу – во что верим, чем занимаемся, к чему стремимся? Ну, наш президент первым из делегации им прямо и отчеканил – справедливостью, мол, мы заняты с утра и до вечера. Без выходных и праздников. Ещё вопросы есть? Тут пришельцы скисли и отвалили. Нечего им было на это добавить. Потому что не понимают они ничего в своих далёких Галактиках. Не доросли ещё. Ведь, если разобраться, то самое главное в жизни – это справедливость. Надо, чтобы все по-честному было, чтобы каждому что положено. И при жизни, и после смерти, и вообще. Рассуждая подобным образом, приходишь к выводу, что..

Тут мои мысли были неожиданно прерваны. Я открыл глаза и медленно пришёл в себя. Мой портативный медитатор выдал сигнал аварийного приоритетного вызова и автоматически отключился.  Я спланировал на стеклянную плоскую крышу ближайшего здания, протёр глаза и окончательно пришел в себя. На горизонте ослепительно сияло бордовое вечернее солнце. Воздух над Москвой дымился и, казалось, источал лёгкий запах пережжёного кофе. Где-то там, внизу, в ущельях и каньонах улиц суетились граждане низших уровней жизни. Здесь, наверху, где обитали мы – от третьего уровня и выше – царили простор и свобода. Свобода и воля. Воля и справедливость.

У меня в голове повторно зажужжал сигнал аварийки.

– Ало, семь-дробь-четырнадцатый на связи, – недовольно пробормотал я и постучал ладонью по левому уху, чтобы увеличить громкость встроенного нанофона.

– Это ... ? – незнакомый мне голос произнёс моё секретное служебное имя.

– Да, я. Что вам угодно? Вы, между прочим, прервали мою медитацию.

– Тебе, между прочим, с первого уровня звонят, а ты тут кривляешься, товарищ. Медитация-шмедитация у него.

– Виноват, – вытянулся я по струнке. – С кем имею честь?

– Пять-четвертый.

– Здравия желаю, товарищ пять-четвертый, разрешите доложить..

– Да чё там докладывать. Мы же тут не слепые. Всё про тебя знаем. Всё видим.

– Да-да, это я недоучёл, зарапортовался. Извините.

– Короче, как там тебя по батюшке.. Семёныч? .. перелётным орлом дуй сюда.. что? .. тут мне подсказывают, что не бывает перелётных орлов.. в общем, кем хочешь дуй сюда. Совещание у нас. Вопросик к тебе имеется. Адрес в чипе. Отбой.

Я стряхнул с себя остатки медитации и усилием воли привёл свой ум в рабочее состояние. Надо же! Пять-четвертого редко кто из живых видел, а тут он мне лично звонит. Вот что значит третий уровень, с какими теперь людьми приходится знаться! Я поправил защитные очки, переключил крылья на автомаршрутизацию по геостационарному спутнику и меня мгновенно сорвало с крыши и понесло на предельной скорости.

В ушах загудел ветер. Крылья за спиной выпустили дополнительные рёбра жёсткости, чтобы противостоять встречным потокам горячего воздуха. Москва ворочалась внизу, вздыхала, скрипела, свистела, завывала и пела, выпуская высоко в небеса то вонючие газы, то нежные ароматы, напоминая огромного засыпающего динозавра. Там и сям разрывали облака многосотэтажные небоскребы – Газпром, Нефтепром, Золото России, Оборонпром, Главденьги... – которые то чернёно–серебряными обглоданными рёбрами, то сияющими пирамидами упирались в небеса. «И повёл меня в духе в пустыню; и я увидел жену, сидящую на звере багряном, преисполненном именами богохульными, с семью головами и десятью рогами», – нараспев прокричал я любимой столице и приветственно помахал ей рукой. Наконец поток многоцветных слайдов закончился, и внизу потянулись бесконечно долгие малоосвещённые спальные районы работных округов. Это ещё что такое?

Я забеспокоился и постучал указательным пальцем по вирутальному экрану маршрутизатора. Экран крупными буквами вывел мне адрес точки назначения. Пятый работный, о Господи! Кто из вечноживых первого уровня что мог делать в этой проклятой дыре? Какие тут у них могут быть совещания? Я проорал маршрутизатору команду перехода на ручное управление и попытался сделать полный разворот назад, но эта кремнеорганическая штуковина нахально никак на мой призыв не отреагировала. Меня начало охватывать нехорошее предчувствие. Это было похоже на ловушку. Видимо, кто-то удалённо взломал и перебил мои личные коды в чипах управления крыльями. Теперь этот безумный черный пеноксилен со служебными красными мигалками тащит меня сквозь непролазную тьму чёрт знает куда. А всё мои проклятые понты! Мог бы и такси взять, не барин, так ведь нет, неохота тебе ближе к матушке-земле ползать, недоделанный ты серафим третьего уровня!

Взяв себя в руки, я попробовал мысленно выйти на аварийную частоту для госслужащих. Нанофон молчал. Даже единая электронная панель (епа) не работала. Я впервые в жизни оказался без связи вообще. Но это же в принципе невозможно! Через несколько минут полёт пошёл на снижение по широкой ветви невидимой параболы. Внизу по-прежнему не было видно ничего, кроме бесконечных рядов однотипных слабоосвещенных домов. Так. Дело совсем плохо. Я потянулся к поясу и нащупал рукоятку старинного многозарядного плазменного револьвера. Подарок от Кости-Курта и его дурацкой Лиги. Вот когда ты мне пригодишься! Что там Курт рассказывал об отверженных? У него, кажется, даже был роман с одной отверженкой, по секрету. Люди они или уже нет? Я что-то позабыл.. как с ними разговаривать-то? Они по–русски то хотя бы понимают?

Меня резко затормозило у самой земли и ткнуло лицом в грунт. Я вскочил на ноги, сдирая с себя взбунтовавшиеся крылья, после чего в ярости начал их топтать, пока они не превратились в нечто вроде огромного куска жёваной бумаги. Где я? Невдалеке виднелось безразмерное бельё, вывешенное сушиться на верёвках. В песочнице копошились грязноватые бессловесные дети. Рядом виднелся огород с подозрительной зеленью. Как и следовало ожидать, из-за угла ближайшего спального дома моментально показалась неприветливая компания человек эдак в десять–двенадцать с палками в руках. Они решительно направились прямо ко мне. Я вскинул револьвер, но выстрелить не сумел... где у него кнопка огня? ... или что там? ... как это раньше называлось? Кажется – курок? Поздно. Меня дружно схватили за руки и поволокли.

– Командир! Ещё одного сбили!

Я не сопротивлялся, потому что давно позабыл, как это делается.

Да, это были они. Вечно недовольные, вечно бунтующие, вечно несогласные. Отверженные. Закон им милостиво позволял жить и работать, но ни к никаким уровням жизни, кроме госпайкового, они не были подключены вообще. Чем они толком занимались никто из нормальных людей не знал, да и не интересовался. Изотопно помечены государством на мгновенное уничтожение в случае бунта – и вполне с них достаточно.

– Ребята, я же в доску свой, вы чо? – мучительно напрягая память, я перестроился на недоязык этой гопоты.

Никакой реакции в ответ.

Они деловито приволокли меня на пустырь и стали полукругом. В опустившейся темноте я не видел их лиц, да и были ли у них лица? Террористы начали подталкивать меня своими идиотскими палками к гладко бетонированной яме, которая во мраке казалась бездонной. А, возможно, – таковой и была.

– В ад... в ад его! По справедливости! – послышалось над моей головой.

Я понял, что это конец. По справедливости. Хвала Богу и президенту! Умираю за Россию, но не сдаюсь. Да святится имя Твое, да приидет Царствие твое, да будет Воля твоя... И больше с тех пор, честное слово, ничего не помню.

Хоть убейте.

 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 10. Оценка: 3,30 из 5)
Загрузка...