Немного вечности

 

День подходит к концу, и моё земное время истекает вместе с ним. Неяркое солнце касается тонких как иглы башен далёкого дворца, словно бросая на город прощальный взгляд. Что ж, Терана того стоит: здесь и королевский парк с его каналами, изящными мостиками и мраморными скульптурами, и просторные бульвары с фонтанами и клумбами; а напротив ратуши возвышается гордость столицы – знаменитый Эррейский собор.

Но сегодня я равнодушен к красотам старого города. Оставив позади живописный пейзаж, быстрее ветра проношусь над черепичными крышами – туда, где угрюмо дымят заводские трубы. В рабочих кварталах нет ничего от праздной роскоши центра. Здесь лишь кривые улочки с неказистыми домами, к которым несколькими милями дальше примыкает скопление лачуг. Я снижаюсь, и теперь кирпичные стены и узкие окна мелькают совсем рядом. Возможное столкновение не пугает: в призрачном облике для меня нет преград.

Бросаю ещё один взгляд на уходящее за горизонт солнце. Нет, визит придётся отложить. Пора. Быстро взлетаю, и мгновение спустя серость трущоб остаётся далеко внизу. Оставляя после себя щемящее чувство сожаления, да ещё насмешливую мысль: здешние обитатели видали всякое - только что бы они сказали, если б увидели пролетающего мимо ангела? Впрочем, ангелами нас зовут лишь люди. Куда вернее будет «Посредник» - тот, кто связывает землю и небеса, претворяя в жизнь планы Создателя.

Я продолжаю набирать высоту, и вот уже мимо проносится гряда пушистых как вата кучевых облаков. Мне не по пути с воздушными потоками, которые гонят их к югу, но это не имеет значения: для жителей Верхнего мира дуют иные ветра. Выше, ещё выше, туда, где пропадает воздух, а в плоть впиваются морозные иглы. Теперь позади остаётся багровый шар вечернего солнца. Вскоре оно сгорит дотла над пустынями запада, и по воле Творца у края мира вспыхнет новое.

Звёзды горят всё ярче, а перед ними отблёскивает синим едва различимая дымка Барьера. Границы двух миров.

В изменчивом Нижнем мире текут реки, дуют ветра и обитает множество живых существ, для которых каждое утро на небосклоне зажигается новое светило. В Верхнем мире царит спокойствие: здесь лишь обитель Творца, звёзды и мы - Посредники.

Барьер делит нашу вселенную надвое, и, хоть создан он из хрусталя, это единственная преграда, которую мне не преодолеть. Из того же материала и прозрачный клинок в моих ножнах. И ещё – стены сферы, заключающей в себе оба мира. Хрустальный шар света в безграничном океане мрака.

Подъем завершён, и теперь я лечу вдоль стеклянной стены, направляясь к едва различимому на гладкой поверхности возвышению. Здесь Барьер становится тоньше, и хрустальную преграду пронизывает множество цилиндров – словно кто-то для забавы устроил в небе пчелиные соты. Пчёлы тоже есть: уже издали я вижу снующие рядом с трубами крылатые фигурки. Меня тоже замечают, и один из кружащих под проходами привратников устремляется навстречу:

- Назовись!

Ума не приложу, кто, кроме нас, может летать на такой высоте, но традиция есть традиция.

- Атиэль из девятого круга.

- Входи, озарённый Светом, - звучно произносит страж Барьера.

Я влетаю в ближайший шлюз и жду, пока снизу встанет на место прозрачная заслонка. Следом пришёл черёд насосов, которые должны вытянуть из него остатки газа. Наконец, спустя минуту отходит в сторону верхняя крышка камеры - и я оказываюсь дома. Мгновенно сбрасываю надоевшую личину призрака и какое-то время просто парю, наполняя грудь воздухом небес. Горькие воспоминания о Нижнем мире, омрачавшие свободу моего полёта, быстро блекнут – уступая место невыразимой лёгкости и гармонии. Какими мелкими и преходящими кажутся сейчас беды земных обитателей!

То, чем дышат на небесах, чище воздуха высочайших горных вершин. Пространство Верхнего мира заполняет неуловимый эфир. В его лазурном океане тонут пустые страсти и рассеиваются тревоги – давая без помех отделить важное от незначительного, постоянное от мимолётного. Как жаль, что людям не дано коснуться дыхания вечности! Бесконечные войны за колонии, жадность заводчиков, выжимающих соки из рабочих – всему этому едва ли нашлось бы место, если б человек мог увидеть, как мало значит богатство и власть на весах времени. Но такова воля Творца – земные жители должны решать свои проблемы сами.

На первый взгляд Верхний мир почти пуст – лишь далёкие звёзды заполняют необозримые просторы. Впрочем, уже не столь далёкие: огоньки, на земле подобные светящимся точкам, сейчас превратились в плывущие по небу маленькие диски. Один звездочёт внизу утверждал, что на самом деле звёзды - это гигантские раскалённые шары, которые находятся на огромном расстоянии от нас и движутся, подчиняясь закону тяготения. Вроде бы у него даже сходились расчеты. Но вообще-то звёзды – просто наш дом.

Всматриваться нет смысла: здешние созвездия переменчивы и светило, на котором меня ждут, может быть где угодно. К счастью, в Верхнем мире всё куда проще. Достаточно посмотреть Истинным зрением – и только что пустовавшее пространство заполняется множеством золотых нитей. Протяни руку - и нужная нить сама упадёт в ладонь, ярко вспыхнет, прочертив на небе видимый лишь тебе путь к цели.

На сей раз мой полёт краток. Мягко светящийся круг растёт на глазах, превращаясь в огромную тонкостенную сферу, высотой, пожалуй, не уступающую городской ратуше. Малый зал собраний. Я влетаю в широкое отверстие – и, наконец, оказываюсь среди своих.

В зале, разбившись на небольшие группки, кружит несколько десятков Посредников. Почти всё младшее поколение детей Творца явилось на встречу. Двадцать лет назад мы увидели свет, когда Создатель вдохнул жизнь в сгустки эфира и небесного огня. Двадцать долгих лет, из которых три последних прошли на земле. Но теперь срок странствий истёк, и мы вернулись, чтобы по праву занять место среди слуг нашего Отца.

Я медленно проплываю вдоль стен зала; обнимаюсь с Реолом и Тайоном, с которыми за последние годы сдружился ближе всего, приветствую других приятелей. Едва успеваю перекинуться парой слов со знакомыми, которых не видел уже больше года, когда в сияющей сфере появляется ещё один Посредник. Он замирает у входа, со спокойной улыбкой озирая собравшихся, и разговоры быстро стихают.

- С возвращением, дети Света, - торжественно произносит вошедший. – Для любого учителя большая радость впервые приветствовать своих учеников как равных. Теперь этот миг настал и для меня. Семнадцать лет вы потратили на освоение наук и искусств, которыми должен владеть Посредник. Ещё три года ушли, чтобы разобраться в устройстве Нижнего мира. Пришло время применить полученные знания. Исполнять своё предназначение – высший смысл каждого живого существа. Есть дела и для великих и для малых, но ваше место – у самого престола Творца, и в двух мирах не найти большего счастья. Помните об этом.

- А сейчас, - уже мягче добавляет учитель, - давайте обсудим ваше путешествие в Нижний мир. Пусть каждый расскажет о самых важных и интересных вещах, которые он повстречал в своих странствиях. Вы приведёте в порядок мысли, да и мне, - улыбается наставник, - не помешает услышать, что там сейчас творится. В последний год я мало интересовался новостями.

Наставник Солон – один из старших Посредников. Мы не стареем – просто гаснем, когда кончается отпущенная Создателем энергия жизни. И потому внешне наставник так же молод, как любой из собравшихся в зале. Возраст даёт знать о себе в мелочах: неспешной точности движений, сдержанности в чувствах - и безмятежном спокойствии в глубине синих глаз. Он словно знает всё, что было и будет в двух мирах; охотно отвечает на вопросы, даёт и высказывать мнение студентам. Что ж, так и должно быть: новые ангелы появляются на свет очень редко, и учить подрастающее поколение доверяют лучшим из лучших. Жаль, но сам Творец и стоящие близь небесного трона Сильные совсем не таковы: они не объясняют и не слушают – лишь отдают приказы.

Впрочем, сейчас не время отвлекаться: надо собраться с мыслями, чтобы выбрать, о чём из увиденного внизу повести речь. Первым вызвался рассказать о своём путешествии Реол. Впечатлений у него и правда хватает: от извержения вулкана среди льдов Севера до сражения медийской эскадры с каперами Тельвира. Следом учитель даёт слово моему старому приятелю Аристу, который нетерпеливо трепещет крыльями под сводом зала. Ему тоже есть чем поделиться: здесь и странные обычаи южных племён, и гигантская волна, рождённая подводным землетрясением; а каменные цветы из пещер острова Тероа, образ которых Арист воссоздал на стене сферы, действительно захватывают дух. Один за другим мои сверстники вылетают в центр зала, повествуя о чудесах коралловых рифов и закрывающем небо смоге оружейных заводов, ледяных громадах айсбергов и масштабной эпидемии, недавно случившейся в Кастании. Много важного, много интересного – но не хватает того, что больше всего поразило меня.

Наконец, приходит и мой черёд. Оказавшись в центре сферы, я не спешу говорить – пытаюсь подобрать слова, чтобы как можно лучше выразить то, что чувствую сейчас. Чуть помедлив, начинаю:

- Сегодня мои братья рассказали о множестве уникальных мест и важных событий – и о тех, что происходят в природе, и о таких, которые связаны с людскими делами. Я и сам повидал немало чудес – и в морских глубинах, и на вершинах гор. Но повести речь хочу именно о жизни людей - ведь именно люди составляют важнейший предмет заботы детей Творца. О них было сказано немало – эпидемии, войны, преступления... Всё это правда – но ведь есть и другая сторона медали.

И я рассказываю о том, что сам почерпнул из знакомства с жизненным укладом людей – знакомства куда более близкого, чем у большинства моих товарищей. Закон о всеобщем образовании, принятый в Тельвире. Чудодейственное средство от морийской язвы, именуемое «вакциной», которое открыли в Медии и теперь намерены бесплатно дать всем, даже самым бедным рабочим. Великолепные фрески нового собора в Орштейне и музыка, которая в нём звучит – музыка, не уступающая произведениям мастеров Верхнего мира. Всё то, что невозможно было представить ещё несколько веков назад – и что даёт надежду на изменение человека к лучшему.

Учитель Солон следит за моим рассказом с неотрывным вниманием. Когда я закончил, говорит:

- Отдаю должное твоему знакомству с жизнью центральных королевств, Атиэль. Признаться, открытие вакцины я проглядел, хотя факт, безусловно, достоин внимания. Но одно замечание к твоим словам я всё-таки сделаю.

Учитель одаряет нас иронической улыбкой, после короткой паузы продолжает:

- Образование, изобретения и произведения искусства – это хорошо, но не стоит судить о всех людях по достижениям лучших из них. Я слежу за поворотами человеческой истории уже многие века, и один из важнейших её законов: на любое движение вперёд приходится шаг назад. Да, сегодня достигнуты невиданные прежде успехи в промышленности, образовании, науке. Но служит ли этот прогресс всеобщему благу? Едва ли. Крестьяне теперь уже не прикованы к землям – но, придя наниматься в город, на фабриках они оказываются в ещё более жестокой кабале. А когда в колониальной Этойе засуха привела к неурожаю, на её границах стояли солдаты просвещённого Тельвира и останавливали беженцев. Итог – сотни тысяч жертв. Увы, любое крупное достижение человек тут же компенсирует новыми, столь же масштабными безумствами. Общая сумма дурных и добрых дел остаётся неизменной из века в век. А потому – придержи свой энтузиазм, Атиэль.

Мне остаётся лишь склонить голову. В запасе есть одно возражение, но... эту мысль пока не стоит раскрывать.

Удовлетворившись внушением, учитель требовательно поднимает руку:

- Судьбы Нижнего мира – занимательная тема, но пора перейти к главному. Сейчас в двух мирах жизнь течёт своим чередом. Однако через считанные дни нам предстоит дело, которое изменит ход истории. Близится начало нового этапа Божественного плана. Сейчас ещё не время раскрывать его суть - вы узнаете всё через три дня, на общем собрании. До тех пор можете быть свободны. Но на третий от сего день, когда в Нижнем мире погаснет солнце, вы должны явиться во дворец нашего Отца, чтобы получить его приказ. Помните.

Учитель пробегает по нашим лицам внимательным взглядом и, не прощаясь, покидает зал.

После его ухода тут же вспыхивает оживлённый спор о том, чего можно ожидать от предстоящего сборища – но я в нём не участвую. Киваю парящему поблизости Тайону и вслед за наставником оставляю собрание. Кажется, я знаю, куда деть три подаренных дня.

 

В Верхнем мире хватает дел на любой вкус. Одни Посредники пытаются вывести формулу реальности, созданной повелителем миров в едином творческом акте, другие раскрывают тайну бытия в искусстве, кто-то ведёт летопись истории двух миров, состязается во всевозможных умениях или просто занимается благоустройством. Но сейчас ничто из этого меня не привлекает, и я вновь устремляюсь к Барьеру.

Полёт жителей небес быстр, и за оставшееся время я могу облететь полмира. Но мне нужен человек.

Проходит меньше часа, и я снова лечу над Тераной, а внизу проплывают уже знакомые трущобы. Чуть дальше внушительно дымит сталелитейный завод – определённо в этих кварталах не стоит сушить бельё. Проскакиваю сквозь плотное облако и снижаюсь возле здания, стоящего рядом с основным корпусом. Здесь медпункт, столовая... и, надеюсь, тот, кого я ищу.

Я заглядываю в угловое окно на втором этаже и довольно киваю. В спартански обставленной, но довольно просторной комнате за широким столом сидит черноволосый мужчина. Сейчас он внимательно изучает какую-то карту, то и дело ставя на ней пометки. Смотрится немного странно – быть может, потому что этого человека вообще трудно представить за бумажной работой. Даже теперь, когда он склонился над схемой, в широких плечах, волевой линии рта и прищуре тёмных глаз чувствуется энергия сжатой пружины – способная обернуться и бурной радостью, и неистовым гневом.

Не задумываясь, я прохожу сквозь стекло, приземляюсь на пол и становлюсь видимым.

Мужчина мгновенно поднимает голову, но тут же широко улыбается:

- Хорошо, что ты пришёл, Атиэль! Нужна твоя помощь.

 

* * *

 

Когда пытаешься постичь неизведанный мир, живущий по своим сложным законам, лучшее, что может послать судьба – это проводник. Тот, кто даст отправную точку в поиске, поможет увидеть суть за множеством незначительных деталей. Таким проводником и стал для меня Рэн Вильтон. Хотя… искал ли я тогда ответов по-настоящему? Ведь всё было ясно и так: невежественный и греховный людской род, который не слушает ни божественных откровений, ни собственных мудрецов. И мы, пастухи заблудшего стада, которые вот уже многие века пытаются вернуть его на истинный путь.

Я улыбаюсь человеку в ответ:

- Давно не виделись. У меня осталось только три свободных денька, а потом вряд ли найдется время, чтобы заскочить в гости.

- А у меня наоборот, ближайшие дни – самые жаркие, - подмигивает Рэн. – Слушай, есть серьёзное дело. Только… - он косится на дверь, - …пожалуй, лучше не здесь. Как насчёт той беседки в парке?

Я киваю и снова исчезаю из виду.

Вильтон легко встаёт, забрасывает на плечо холщовую сумку и снимает со стены висящую у входа гитару. Выйдя из здания, он быстрым шагом покидает территорию завода, а на улице останавливает подвернувшуюся пролётку. Я тенью следую за ней на высоте. Мужчина не оглядывается – спокойно сидит, прикрыв глаза, а пегая лошадка флегматично везёт экипаж по улицам вечерней Тераны. Что ж, мне некуда спешить, да и вечер стоит внимания: мягкая синева сумерек, тёплый ветерок и уютные огни фонарей. Всё как год назад, когда я впервые встретил Рэна Вильтона.

Вообще-то Посредникам не советуют вмешиваться в людские дела. Но, как и другие малозначительные правила, это соблюдается не всегда – особенно если мешает поразвлечься. Как-то раз в церкви Тайон ухитрился приподнять массивный алтарь на целый фут и держал всё время, пока епископ читал «Едины с Господом». Обычно такие фокусы ничего не меняют: церковный список чудес и без того велик, а скептики всё равно спишут случай на галлюцинации и выдумки. Но у меня получилось иначе.

В тот вечер я блуждал по Теране без всякой особой цели – плыл над домами, с ленивым любопытством поглядывая в окна. Очередной дворик был совершенно неинтересным: пара ветхих домов с заколоченными окнами, высокий забор и, конечно, огромные мусорные кучи. Я хотел было двигаться дальше, но тут во двор вбежал человек. Пришелец метнулся было к забору, тут же остановился, оценив высоту, и бросился на землю за грудой гниющих досок. Вовремя: следом за ним из прохода вылетели ещё пятеро с револьверами, и времени на разговоры они не тратили. Беглец сжался, когда над ним свистнули пули, но тут же приподнялся, и в его руке зло сверкнул металл. Два выстрела - один из преследователей с криком схватился за плечо - только это не остановило остальных. Ответный залп чудом не задел одинокого стрелка, но заставил снова упасть за доски. Стало ясно, что сейчас его просто расстреляют в упор.

Обычная бандитская разборка или ... ? У меня лишь мгновение, чтобы сделать выбор, и я делаю единственное, что могу: смотрю на схватку Истинным зрением. В пятёрке преследователей нет ничего особенного: лишь красные вспышки ярости оживляют серо-зелёное свечение их душ. Зато аура их противника отливает медью страсти и тёмной синевой знания – и я решаюсь. Пикирую на человека, крепко хватаю и изо всех сил тяну вверх. Тот отчаянно вырывается, и быстро убраться не выходит. К счастью, увидев наше вознесение, нападавшие перестали стрелять – так и замерли с револьверами в руках, глядя, как улетает брыкающаяся жертва.

Отпускать своего подопечного просто так не хочется: сперва надо расспросить. Раскинувшийся милей дальше Виллийский парк отлично подходит для знакомства. В это время народу здесь немного, так что я без раздумий снижаюсь в стороне от освещённой аллеи. Мужчина больше не вырывается, а, оказавшись на земле, сразу встаёт на ноги. Кажется, лимит удивления у человека уже исчерпан, и явление из воздуха крылатого юноши его нисколько не смущает. Он проводит ладонью по лицу и, сощурившись, бросает:

- Спасибо, что подвёз. А ты кто?

- Атиэль, Посредник девятого... в общем, ангел.

- А... чем обязан? – поднимает бровь мой новый знакомый. – В последнее время я вёл не слишком праведную жизнь.

- Просто решил помочь, - пожимаю плечами я. – К тому же, пятеро на одного – это нечестно.

Недоверие исчезает с его лица, сменяясь широкой улыбкой:

- Это и вправду повод! Что ж... спасибо, выручил, - уже серьёзно говорит мужчина. – Ещё пару секунд, и во мне понаделали бы дырок. Не знаю, может ли ангелам быть толк от людей, но – Рэн Вильтон не забывает добра.

Киваю в ответ и, наконец, задаю жгучий вопрос:

- За что в тебя стреляли?

Вильтон мгновение колеблется, но отвечает, не отводя глаз:

- Я убил человека.

Отступаю на шаг, со страхом вглядываюсь в спасённого – и снова не вижу в нём ни злобы, ни корысти. Ничего, что говорило бы об ошибке.

Тот понимает взгляд, усмехается уголком рта:

- Это долгая история.

Долгая история Рэна Вильтона началась восемь лет назад, когда восстали тельвирские ткачи. Сам он неохотно вспоминает случившееся. Я услышал лишь, что среди мастеровых были его друзья, и он не мог остаться в стороне. И когда улицы перегородили баррикады, под красно-чёрные знамёна рядом с ткачами встал подающий надежды молодой инженер Вильтон. Дальнейшее ожидаемо: разгром восстания, бегство, скитания в поисках работы и ночлега. И неизвестно, где Рэн был бы сейчас, если б на него не вышли представители Рабочей партии. Набиравшей силу подпольной организации требовались люди не только решительные, но и знающие. А ставшем изгоем парню – ответ на мучительный вопрос: как изменить царящую вокруг несправедливость? Способности бывшего инженера оценили, и теперь он ведал охраной партии, а также отвечал за силовые акции. Вильтону доводилось и организовывать взрывы – и стрелять самому. Но холодного равнодушия убийцы он так и не приобрёл. И в этом был весь ужас: как и зачем можно убивать людей, не презирая человеческой жизни?

В тот день я задал Рэну вопрос, который сегодня кажется мне наивным до смешного: почему не убеждением, а кровью? Неужели нельзя просто объяснить тем, другим - ведь мир и взаимопомощь в общих интересах? Его ответ изменил для меня многое: «Я не верю в силу слова. Слова улетают. А если и нет - никогда не угадаешь, как они подействуют. Брось в толпу «возлюби ближнего своего» - и вот уже жгут на кострах тех, кто любил ближнего не так, как положено, или недостаточно умело лицемерил. Только любви от этого больше не становится. Я верю лишь в действие. Бороться с несправедливостью, своим примером показать цель и смысл – насколько в моих силах».

Так началась эта странная дружба. Время от времени мы встречаемся, чтобы поболтать о делах земных и небесных. Я с жадностью расспрашиваю инженера о жизни людей и делюсь впечатлениями от собственных путешествий. Вильтон многое знает и умеет объяснить просто, так что со временем для меня проясняются и хитросплетения политики, и загадки любовных связей. Странно, только сам он не стремится узнать об устройстве небес, хотя часто задаёт вопросы про жизнь далёких стран.

Но, похоже, сегодня на уме у Рэна что-то посерьёзнее светских бесед. Придя на место, он некоторое время думает о чём-то, потом произносит:

- Я никогда не просил тебя о помощи, Атиэль. Я и так обязан тебе жизнью, к тому же знаю, что ты не одобряешь многие дела Рабочей партии. Но здесь особый случай. Мне нужно, чтобы ты помог спасти ещё одну жизнь – а с ней, быть может, и миллионы других.

- Вот как? И кого же надо спасать? – интересуюсь я.

- Ясное дело, политика, - усмехнулся Вильтон. – Дело обстоит так...

Он излагает проблему, я внимательно слушаю – и чувствую горечь узнавания. Снова жадность и глупость кучки хозяев, снова ради амбиций нескольких человек готовы двинуться в бой целые армии. Всё как всегда.

Если бы я смог вернуться на двадцать лет назад и спросить у любого - хоть нищего, хоть лорда: «кто правит миром?», ответ был бы один – Священная Медийская империя. Её флот слыл непобедимым, её промышленность считалась самой передовой, и, уж конечно, у неё было больше всего колоний. Но уже спустя десять лет ситуация изменилась. На трон Тераны взошёл умный и энергичный правитель, сумевший – где силой, где посулами – собрать воедино множество разрозненных княжеств. И на политической карте появилась величина, с которой нельзя было не считаться – королевство Тельвир. Некоторое время соперничество великих держав шло мирно, однако в последнее время напряжение росло. Медия обвинила Терану в пособничестве корсарам, а Тельвир, в свою очередь, заключил военный союз с Гастанией и Орштейном. Недавно пошли слухи о том, что оба государства понемногу наращивают численность армии. Угроза полномасштабной войны становилась всё более реальной. Столкновения желали многие: грезившие о величии державы националисты, военная промышленность, крупные банкиры, рассчитывавшие поживиться за счёт обеих сторон. И всё же...

- ... И всё же, - продолжал Вильтон, - есть шанс если не предотвратить, то хотя бы серьёзно отсрочить войну. Через два дня в Терану прибывает новый посол – личный друг и доверенное лицо императора. Судя по этому назначению, медийцы всерьёз настроены на переговоры. К несчастью, их могут сорвать: есть надёжные сведения, что сразу после прибытия в город на посла будет совершено покушение. В нынешней ситуации оно наверняка станет последней каплей, и войны не миновать.

- Кто же готовит убийство?

- Коллеги, - кривит губы инженер. – Наши бывшие союзники, радикал-социалисты. Одно время с ними сотрудничали – только подходы оказались уж больно разными. Мы хоть и проводим силовые акции, но упор делаем на конструктив. Кассы взаимопомощи, подпольные ячейки на заводах, организация митингов и стачек... Ещё несколько мирных лет, и Рабочая партия сможет говорить с фабрикантами на равных. А у этих принцип один – чем хуже, тем лучше. Чем сильнее богачи прижмут народ, тем ближе мировая революция.

- И чем я могу помочь?

- Послу готовят торжественную встречу. После его прибытия кортеж с высоким гостем проследует по центральным улицам. Мы полагаем, что удар нанесут именно в это время. Конечно, полиция будет бдеть, но... есть там отчаянные ребята. Не побоятся ни метнуть бомбу, ни выстрелить в упор. А вычислять их на пути длиной в несколько миль – всё равно что искать иголку в стоге сена. Для такой задачи нужен кто-то, кто умеет видеть чувства и намерения людей. И способен распознать человека, готового на убийство. Возьмёшься, Атиэль?

Я хмурюсь:

- Через два дня? А во сколько он прибывает, известно?

- В полдень, если не будет задержки.

- К ночи я обязан быть у своих, но, если так, времени должно хватить. Возьмусь.

Вильтон с чувством жмёт мне руку и, виновато улыбаясь, говорит:

- А ведь я никогда в вас не верил... Ни в ангелов, ни в Бога.

- Ничего, мы не обидчивые, - подмигиваю я.

А потом мы просто сидим и болтаем о том о сём. Ругаем ретроградов внизу и наверху, спорим о колониальной политике, а Вильтон вспоминает бурный революционный роман с художницей из подпольной типографии. Тени будущего на время отступают – они уже знают час, когда смогут потребовать своё.

 

* * *

 

День выдался солнечным, и толпа на Королевском бульваре всё прибывает. Стоящие у дороги полицейские то и дело приказывают людям сойти с мостовой – чтобы освободить дорогу для чрезвычайного и полномочного посла графа Фридриха Фиолантийского. Поезд уже прибыл на вокзал, и кортеж его сиятельства должен проследовать по улице с минуты на минуту. Тельвирцы относятся к высокому гостю весьма благожелательно – возможно, за некоторыми исключениями. Вот только обнаружить эти исключения пока не удалось.

Стоящий рядом со мной Вильтон с каждой минутой всё мрачнее. Сегодня на нём строгий синий сюртук и высокий цилиндр, а в руках – элегантная трость. Сутулые плечи и скучающе-высокомерное выражение лица вполне сочетаются с гардеробом – то ли крупный служащий, то ли мелкий аристократ.

Впрочем, новый образ не мешает моему другу развивать прежнюю кипучую деятельность. Надежды Вильтона «провести» кортеж от вокзала быстро угасли – если полицейский кордон у платформы был скорее плюсом, то заполненные людьми центральные улицы, напротив, серьёзно ограничивали свободу маневра. Инженер сделал всё, что мог: в каждом квартале по всему маршруту стояли его люди, в импровизированный штаб непрерывно стекалась информация, а за известными ему радикал-социалистами была установлена слежка. Напоследок Вильтон отправил на разведку меня. Увы, часовой облёт улиц не дал результатов: в местах, которые мне указали на карте, не оказалось ничего подозрительного. Заполнявшая бульвар толпа тоже не давала поводов для беспокойства: Истинное зрение открывало взгляду лишь зелёные огоньки любопытства да оранжевые вспышки нетерпения.

Наконец, мы получили сообщение, что кортеж благополучно прошёл большую часть пути, и разочарованный руководитель операции приказал сворачивать командный пункт. Оставалось выйти на улицу и самим увидеть его прибытие.

У въезда на Дворцовую площадь толпа становится гуще – там находится ещё один полицейский кордон. Если карета с послом доберётся до него благополучно... значит, вся эта суета была не нужна. Я в очередной раз беспокойно оглядываюсь: никогда ещё не находился среди людей без защиты невидимости. Для такого случая мне выдали длинный плащ, а сжавшиеся крылья сошли за горб, так что особого внимания я не привлекаю. Но всё равно волнуюсь. Вдобавок, на меня недовольно косятся стоящие рядом с Вильтоном крепкие парни. Для боевиков рабочей партии я – важный информатор, но, видимо, эта роль подходит мне плохо.

Я вздыхаю и снова принимаюсь за дело: в сотый раз равнодушно оглядываю столпившийся народ, когда... мне кажется, или этого типа только что не было? Он стоит довольно далеко от нас - у самой дороги, во втором ряду, и мне виден только бритый затылок. Но Истинное зрение открывает куда больше: окружившую человека багровую пульсацию угрозы пронизывают чёрные щупальца страха.

Я немедля тяну за рукав Рэна и на ухо объясняю, что заметил. Кажется, моя помощь здесь не требуется: Вильтон жестом подзывает своих бойцов, что-то тихо им говорит, и те начинают энергично протискиваться к дороге. Чуть погодя инженер следует за ними. А в отдалении тем временем появляется отряд конной полиции – авангард кортежа. Парни Вильтона успешно добираются до своего подопечного и оказываются за его спиной. С минуту ничего не происходит, а потом тот без видимых причин начинает оседать.

- Эй, ты, какого чёрта?! – довольно убедительно возмущается боевик. – Пьяный, что ли?

- Да с ним неладное! – возражает второй. – Человеку плохо! Тут врач нужен!

- Я врач! – немедля отзывается Вильтон. – Что там случилось? Несите его сюда, только аккуратно. Люди, пропустите их!

Его уверенный тон не оставляет сомнений в том, что проблема решена, и внимание окружающих вновь обращается на дорогу. А трое охотников начинают продвигаться обратно. Бойцы Рабочей партии несут пойманного нежно, как родного брата, а их командир с трудом скрывает облегчение за маской озабоченности.

Как только мы выбираемся из толпы, рядом останавливается неприметная карета. Боевики аккуратно грузят в неё обмякшее тело.

- Немедленно в больницу! Похоже, у него сердечный приступ! – громко напутствует их Вильтон. Карета тут же трогается с места и быстро исчезает за поворотом.

- Ну что, - тихо говорит мужчина, - отличная работа, Атиэль! Ты не ошибся: у этого типа за пазухой бомба.

- А что вы с ним сделали?

- Не волнуйся, он жив. Будем судить, – коротко отвечает инженер.

Усмехнувшись, добавляет:

- Как-то всё уж очень легко прошло. Лучше бы нам отсюда убраться, на всякий случай. Но ведь надо же посмотреть на графа?

Оглядевшись, Вильтон тащит меня во двор. У входа в здание почты он обменивается парой слов с охранником, затем суёт ему банкноты, и спустя минуту в нашем распоряжении окно третьего этажа.

Кортеж мы всё-таки пропустили. На площади, за цепью полицейских, уже стоит карета с отливающей серебром гербовой чашей. А дальше, между двумя рядами гвардейцев, следует по ковровой дорожке седоволосый мужчина. Что ж, приятно чувствовать себя спасителем человечества.

Не знаю, что заставило меня напрячься. Быть может, какое-то движение в шеренге? Я смотрю на строй Истинным зрением – и с трудом верю глазам: среди длинного ряда серых силуэтов стоит фигура, сверкающая золотом. Точно так же, как переливаюсь золотом я сам, коль скоро на меня смотрит другой Посредник.

«Вселение, - мелькает мгновенная мысль. – Ангел в теле человека! Но зачем?»

Ответ следует немедленно. В то время как остальные гвардейцы держат винтовки вертикально, этот начинает опускать оружие.

Вильтон заметил тревогу на моём лице и, кажется, хотел что-то спросить, но не успел. Я мгновенно исчезаю из виду и призрачной молнией устремляюсь на площадь.

Двигаясь так быстро, как только могу, оказываюсь в каких-нибудь двадцати футах, когда ствол завершает движение. Я замечаю медленно проявляющееся удивление на лицах соседей стрелка. Успеваю увидеть, как его палец давит на курок, а из ствола со струёй пороховых газов вылетает маленький цилиндрик пули, направляясь к горлу высокого гостя – словно из бумажной трубки плюнули игрушечным шариком.

Но брызнувшая на мостовую кровь – настоящая.

 

* * *

 

После выстрела хозяин тут же покидает тело марионетки и взлетает, выжидательно глядя на меня. Я легко покрываю разделяющее нас расстояние и сжимаю ладонью рукоять меча – хоть сам ещё не понимаю, что намерен делать. Кипящий в душе гнев трудно облечь в слова, и меня хватает лишь на то, чтобы одними губами бросить:

- Убийца!

Но мой противник понимает.

- Это всего лишь человек.

В следующий миг наши клинки скрещиваются. Внизу медленно, словно в прозрачной патоке, раскрывается сцена трагедии – а мы отчаянно бьёмся, всё больше удаляясь от земли. Холодная ярость придаёт сил, и враг отступает - но мгновением позже рядом возникают ещё пять Посредников, и отступить приходится уже мне. Я бессильно опускаю меч.

- Спятивший мальчишка! – холодно усмехается стрелок. – Неужто думаешь, что я прикончил его ради прихоти?

- Приказываю сдать оружие и следовать за нами! – командует один из новоприбывших.

Выхода нет, я подчиняюсь, и в окружении крылатых стражей взмываю в небеса.

 

* * *

 

Никогда ещё не проходил в Верхний мир под конвоем. Внезапно стать пленником в родных местах – ощущение не из приятных. Особенно, если не знаешь, чего ждать. Один из моих конвоиров куда-то улетает, но вскоре возвращается, и мы продолжаем путь. Полёт заканчивается у небольшого шара, поверхность которого отсвечивает тёмной синевой. Оказавшись внутри, я вздыхаю с облегчением: у дальней стены шара над какой-то сложной схемой размышляет учитель Солон.

- Нарушитель доставлен! – объявляет главный конвоир.

- Хорошо, - кивает наставник. Он приближается к нам и спокойно говорит:

- Вы больше не нужны. Давайте сюда его меч и можете быть свободны.

Старший группы невозмутимо вручает Солону клинок, даёт отмашку своим, и маленький отряд покидает сферу.

Наставник ждёт, пока они улетят, затем разворачивается ко мне:

- А теперь объясни, Атиэль, что означает эта дикая выходка?

Я темнею, но беру себя в руки и сдержанно объясняю ситуацию, подчеркнув угрозу военного столкновения. Благоразумие подсказывает, что о знакомстве с Рэном Вильтоном сейчас лучше не вспоминать.

По мере того, как я излагаю дело, недовольство исчезает с лица учителя, а в конце рассказа и он и вовсе с облегчением рассмеялся.

- Да, мир велик, но тесен, - иронически замечает Солон. – Что ж, пожалуй, твою ошибку можно понять. Ты не мог знать о готовящейся операции. А войны теперь и вправду не избежать, и счёт жертв пойдёт на миллионы.

Я вскидываю голову:

- Так почему же...

Наставник останавливает меня, поднимая руку. Прикинув что-то, говорит:

- До всеобщего собрания осталось чуть больше часа, и то, что на нём будет сказано, уже не секрет. Так что, пожалуй, я просто объясню тебе суть происходящего

- Чем более развита личность, - продолжает наставник, - тем меньше её интересуют обычные дела и мелкие удовольствия; тем сильнее притягивает магическое пламя не знающего границ творчества. И потому наш Отец создавал Вселенную как задачу, которая была бы сложна даже для него самого. Сотворение мира было лишь первым этапом – куда сложнее оказалось заполнить его жизнью. Постепенно, тысячелетиями упорного труда, мы меняли Нижний мир, и, наконец, добились устойчивости экосистем. Теперь от достижения всеобщей гармонии нас отделяет лишь одно препятствие – человек. Поначалу меры, принятые для его исправления, не давали эффекта. Но Творение должно быть завершено. И тогда мы избрали другой путь - селекцию.

- Селекцию?.. – эхом повторяю я.

- Именно. Отбор подходящих членов вида с элиминацией остальных. Летописи Нижнего мира сохранили память лишь о последнем шаге этого процесса - Великом потопе. Я помню и два других: охватившую весь мир эпидемию чумы и извержение гигантского вулкана. Но на сей раз план не таков: человечество должно истребить себя своими руками. В людском обществе назрели колоссальные противоречия, и нужен лишь толчок, чтобы они дали начало величайшей в истории войне. Внутренние смуты, болезни и неурожай докончат дело. От нынешних людей останется лишь горстка – не считая тех, кого мы сами изберём для возрождения человеческой расы.

Растерянно качаю головой:

- И... каков же критерий селекции?

Учитель снисходительно улыбается:

- Чистота.

- В каком смысле?

- В самом очевидном. Чистота духа, чистота помыслов, чистота веры. Всё то, что составит прочный фундамент нового мира. Мы очень надеемся, что это будет последний шаг отбора.

- Но... неужели нельзя исправить всё как-то иначе – не заливая мир кровью?! Должен быть другой путь!

- Ты думаешь, мы не искали его, Атиэль? – со вздохом спрашивает Солон. – Мы учили людей законам и наказывали за грехи, посылали им ангелов и пророков, сулили любовь Творца и угрожали божественным гневом. Но всё было тщетно: спустя краткое время те снова начинали воевать и предаваться порокам. Боюсь, другого пути нет. Недостойные сгорят в пламени войны. А те, избранные, что увидят эту бойню со стороны, получат урок, которого никогда не забудут.

- И ещё одно. Ты совершил ошибку, и суть её не в том, что ты с мечом накинулся на собрата. А в том, что ты придаёшь слишком много значения отдельным людям. В тебе слишком много огня, дорогой ученик, и оттого тебя тянет к тем, кто сам подобен летящему на огонь мотыльку. Люди приходят в мир, чтобы принять традиции и предрассудки своего рода как непреложную истину, растратить драгоценное время на бесполезные порывы и сиюминутные прихоти, передать свои заблуждения детям, наконец, кануть в небытие, уступив место другим поколениям, которые пройдут тот же путь. Что ж, умение видеть меру вещей прийдёт со временем – и тогда ты поймёшь, что в человеке нет ничего, о чём стоит сожалеть.

- А теперь держи свой меч... и в следующий раз думай головой, Атиэль.

 

* * *

 

Вокруг рассыпаны тысячи звёзд, но одна из них горит ярче других. Я подлетаю всё ближе, и её огонёк растёт, превращаясь в подобие висящего в пустоте гигантского сердца. Сердце мира. Обитель Творца.

Дворец не имеет ничего общего с земными домами. Он не построен, а словно выращен из бесчисленного множества лент и нитей. Все мыслимые формы, как существующие, так и оставшиеся непроявленными в мире, на его стенах сплетаются в узор невероятной сложности, снова и снова повторяясь всё уменьшающимися фрагментами – но вместе образуют потрясающую в своей цельности фигуру. Однажды увидев, ею можно любоваться вечно.

Но сейчас я равнодушен к великолепию сверкающих стен: тяжесть на сердце вкупе с истекающим временем не дают оценить зрелище.

Я влетаю во дворец одним из последних. Кажется, сегодня здесь собрались все до единого жители Верхнего мира. Тысячи крылатых фигурок кружат вдоль стен, парят под потолком огромного зала, ожидая слов своего повелителя. А в центре исходящие из пола ленты образуют возвышение. Трон Бога. Рядом с троном - двенадцать Сильных, облачённых в нестерпимо сияющие одежды. Холодная мощь, исходящая от этих существ, бросает в дрожь.

На троне клубится Свет. Мне не понять, что скрыто в его мерцающих глубинах. Знаю лишь, что в нём – конец всех дорог, ответ на все вопросы, светлая как солнце радость, сжигающая душу боль. И спокойствие вечности.

Творец заговорил - и робкая надежда, что войны удастся избежать, тает в тот же миг. С небесного трона гремят приказы, и охвативший меня ужас пробивается даже сквозь безмятежность эфира.

Сперва мы должны осуществить новые провокации, чтобы заставить рабочих подняться против хозяев. Следом за ними придут эпидемии и засуха, добивая охваченные хаосом страны. А главное – на острове Тероа будет возведено убежище для людей, которым суждено продолжить человеческий род.

Шах и мат.

 

* * *

 

Распоряжения получены, и Посредники идут сквозь Барьер настоящим потоком, который сразу за преградой разбивается на отдельные струи. Одни летят к восточным колониям, другие - к центральным королевствам, третие мчат к далёкому острову Тероа.

Сам я числюсь в отряде, который займётся отбором достойных в странах Запада. Но, улучив момент, немного отстаю от общей группы, а затем и вовсе сворачиваю в сторону. Я должен повидать Вильтона.

Проходит меньше часа, и я снова оказываюсь у знакомого окна. Инженер неподвижно сидит, подперев голову кулаком. При моём появлении он спокойно поворачивается, с неопределённым выражением спрашивает:

- Что расскажешь, Атиэль?

- Правду.

Я вкратце излагаю случившееся на площади и пересказываю отданные на собрании приказы.

- Хорошо, что ты пришёл, - медленно произносит Рэн. – Теперь, по крайней мере, я знаю, что нас ждёт. Знаю, но не могу ничего сделать!

Вильтон на мгновение вспыхивает, но тут же успокаивается снова.

- Войну уже объявили?

- Да. Спустя два часа после убийства. В самом деле, зачем откладывать неизбежное?

Инженер сжимает кулаки, будто решаясь на что-то, тяжело говорит:

- Я никогда не спрашивал тебя об этом, но теперь... Скажи, Атиэль, есть ли жизнь после смерти? Знаешь, раньше я думал, что это неважно. Это не должно быть важно! Я хотел жить тем, к чему лежит душа. Не по указке небес – как бы ни был их повелитель мудр и силён. Но теперь, когда всё рушится, я хочу знать. Правду ли говорят церковники? Пусть не я, но хотя бы лучшие из нас после смерти попадут на небеса?

Я мгновение колеблюсь: быть может, милосерднее будет солгать? ...и понимаю по глазам, что Рэн угадал ответ.

Мне остаётся лишь кивнуть.

- Для вас всё кончается здесь. Прости.

- Да я, в общем-то, и не сомневался, - устало улыбается Вильтон. – Мне довелось кое-что повидать в этой жизни. И увиденное не оставило шансов вере, будто тем, кто заправляет наверху, не наплевать.

Инженер встаёт со стула и тянется к висящей на стене гитаре. А я исчезаю. Я уже знаю, что не смогу участвовать в истреблении людей и не стану выполнять приказы. Но смотреть в глаза Рэну Вильтону всё равно слишком тяжело.

 

* * *

 

Инженер как раз собирался уходить, когда я снова возник рядом. Похоже, Рэн уже преодолел мучительное чувство бессилия и снова полон энергии. Он весело бросает:

- Какие новости, Атиэль?

- Никаких. Мне нужен совет.

Я говорю ему о мучающих меня сомнениях, и, поколебавшись, пересказываю недавний разговор с учителем.

Вначале Вильтон слушает с пониманием, но, узнав о безуспешных попытках цивилизовать человечество, вскипает:

- О, так они несли нам добродетель!

- Причём не одну тысячу лет, и все усилия...

- Да, но как! – перебил инженер. – С благополучных небес поучая терпящих нужду и бедствия? Суля вечную жизнь, которой не существует?!

Он, словно загнанный зверь, ходит из угла в угол. Снова поворачивается ко мне:

- Знаешь, Атиэль, людям не хватает всего двух вещей: умения понимать друг друга и справедливости, чтобы каждому воздавалось по заслугам. Мы только начинаем это сознавать, понемногу освобождаясь от груза суеверий и предрассудков. Только начинаем нащупывать верный путь. Неужели достижения человечества за последний век не стоят того, чтобы дать нам шанс? Ради этого шанса я не пожалел бы жизни; если б пришлось, живой бомбой бросился на врага. Вот только как бороться и что взрывать, если противник неуловим?

Пришедшая мне в голову мысль настолько страшна, что какое-то мгновение я хотел броситься прочь. Улететь, набрать полную грудь очищающего эфира... и не оглядываться назад. Никогда не оглядываться назад.

Стиснув зубы, смотрю прямо в глаза Вильтону:

- Я знаю, что нужно взорвать.

 

* * *

 

Земля давно скрылась за облаками, и синяя дымка Барьера всё ближе. На этот раз полёт дался непросто: за спиной висят сразу три плотных мешка. Серьёзная прибавка к весу, но есть и убыль: из моих ножен исчез прозрачный клинок.

 

В тот день Вильтон повёл меня к своему старому другу – мастеру горнодобывающей компании. Старик оказался крепок: даже когда я возник перед ним прямо из воздуха, он только буркнул что-то про дурацкий маскарад. Хрустальный меч поначалу тоже не вызвал у него особого удивления. Но после того, как клинок в руках мастера сперва легко разрубил деревянную столешницу, а затем и стержень из оружейной стали, его внимание было нам обеспечено.

Убедить въедливого горняка оказалось непросто, однако терпения у инженера хватало с избытком. После часовых уговоров и апелляций к чувству долга тот всё же согласился помочь в небывалом деле: взорвать нечто из такого же материала – только гораздо более крупное. Увы, меч пришлось разломать на куски: для расчётов требовалось знать прочность материала.

Поначалу, услышав о предполагаемой толщине преграды, мастер только покрутил пальцем у виска и объявил, что компактные заряды такое не возьмут. Сложное название, которое выдал в ответ инженер, заставило его поморщиться. Но, подумав, горняк признал, что эта смесь, возможно, и вправду способна дать взрыв нужной силы. Только у него такой нет и не будет: уж больно ядовита и неустойчива. Рэн снова надавил, и, наконец, мастер неохотно пообещал связаться с химиками.

Забирать результат заказа – три толстых баллона – пришлось нам с Вильтоном. Мастер не желал иметь к этому никакого отношения и велел сразу вывезти опасный груз за город. Зато инженер получил от него электродетонаторы, какие используются для подводных взрывов.

Прощание с другом получилось коротким. Всё, что можно сказать, было ясно и так. Мы просто крепко обнялись, и я поднялся в воздух вместе с приготовленной взрывчаткой.

 

Сегодня возле Барьера свободно - под скоплением прозрачных цилиндров кружат лишь двое Посредников. Это очень хорошо: я надеюсь обойтись без жертв. Один из них вылетает навстречу:

- Назовись!

- Атиэль из девятого круга.

- Что ты несёшь?

- Образцы для химической лаборатории, - невозмутимо отвечаю я.

В Верхний мир очень редко приносят предметы из Нижнего. Но это всё же бывает. А того, что я задумал, не делал никто и никогда.

- Входи, озарённый Светом, - с сомнением в голосе произносит страж.

Попав наверх, я быстро оцениваю обстановку. Вблизи никого нет, оба Посредника по ту сторону Барьера держатся вместе. Отлетаю в сторону – туда, где хрустальная гладь с рядами прозрачных цилиндров примыкает к более толстым пластинам. Аккуратно укладываю один из мешков возле стыка и резко дёргаю шнур. Задержка – двадцать секунд, надо как можно скорее установить два других заряда. Всё рассчитано заранее, и думать здесь не надо – только шевелиться. Ещё два рывка – и я изо всех сил устремляюсь вглубь Верхнего мира, чтоб не задело осколками. Наконец, останавливаюсь. И тихо говорю: «Прости, учитель...»

С чудовищным рёвом на поверхности Барьера вырастает ядовито-жёлтое облако, стремительно расширяется, закрывая обзор... и начинает медленно уходить вниз, словно втянутое гигантской воронкой. Я смотрю на открывшуюся картину со смесью ужаса и торжества: взрыв не только полностью разрушил фрагмент с цилиндрами шлюзов. Треснула также соседняя, более толстая пластина. Колоссальный напор сверху докончил дело, и теперь куски небесного хрусталя рушатся в далёкий океан, а им вслед из огромной дыры низвергается лазурный водопад эфира. Мои бывшие собратья нескоро восстановят Барьер.

В обличье призрака проношусь сквозь могучий поток и снова направляюсь к земле. Спустя час всех обитателей Нижнего мира коснётся дыхание вечности. Я должен это увидеть, прежде чем...

 

Подготовка к взрыву заняла много времени, и со дня объявления войны прошло больше недели. Бои уже идут, но масштабных сражений пока не было: медийцы остановились у защитных линий Тельвира и двинули войска через земли сопредельных стран.

Я успеваю заметить немногое. Остановившийся в разгар успешной атаки батальон. Прекративший обстрел очередного города авангард тельвирцев. Отход вторгшихся на территорию Орштейна медийских частей.

Но это только начало. Не знаю, что сейчас делают в генеральных штабах – рассылают приказы о прекращении огня, отменяют всеобщий призыв или пьют шампанское. Уверен в одном: войны не будет.

Конечно, мой поступок не прибавит людям ни понимания, ни справедливости. Но, быть может, способность взглянуть выше пустых амбиций и сиюминутных прихотей тоже чего-то стоит? В общем, не знаю, чем всё это кончится – только, пожалуй, даже Создатель не сможет вычерпать пролившийся на землю эфир. Надеюсь, теперь люди получат шанс, о котором мечтал Вильтон.

Внизу проносились поля Тельвира, когда, наконец, случилось то, чего я жду уже давно. Рядом со мной возникают два существа в сверкающих плащах.

- Следуй за нами.

Я подчиняюсь без единого слова, и вместе с Сильными взмываю в небеса. Бежать нет смысла: от взгляда Того, кто сейчас ждёт меня на небесном троне, всё равно не скрыться. Страх сжимает сердце, но ещё сильнее убеждённость: жизнь людей того стоила.

Что ж, даже сам Творец не сможет отнять у меня больше, чем одна единственная жизнь. А что такое эта жизнь по сравнению с вечностью?

 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 1. Оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...