Аурея с тоской смотрела вслед заходящему солнцу. Еще несколько минут, и она вновь окажется наедине с бездонной всеобъемлющей тьмой. Но ничего изменить Аурея не могла – это была неизбежная плата колдуну. Одно только утешало, что год заканчивался через два дня, вернее ночи, нужно только переждать, набраться мужества и терпения. Если она не наделает ошибок, как было до сегодняшнего момента, она освободится и больше никогда не совершит подобную сделку, чтобы ни случилось с ней в будущем. Хотя, если уж быть совсем откровенной, иначе поступить она не могла, ведь Микаэль был ее единокровным братом. Аурея не сомневалась, что он для нее сделал бы то же самое, ни минуты не задумываясь о последствиях.

Девушка расстегнула легкое платье и сбросила его на траву, а затем, нагая, шагнула под сень темнеющих деревьев. Здесь, вдали от городских стен Аурея могла не опасаться, что ее кто-нибудь увидит. Тем более что эта проклятая вещица по-прежнему обвивает ее шею. Несмотря на сумрак, быстро наполняющий своды вековечного леса, она легко скользила по прошлогодней листве под нависающими ветвями могучих дубов, искривленными прихотью лесного царя. Тут не было тропинок и дорог, люди старались держаться подальше от скверного места, даже никогда вслух не упоминали о его грозном обитателе. Аурея вспомнила тот день, когда она решилась попросить помощи у колдуна. Тогда на ней было простое льняное платье, запачканное кровью Микаэля. Девушка бежала между деревьями, содрогаясь от страха, сопровождаемая двумя черными воронами, которые показывали ей дорогу. Да, она безумно боялась, но не за себя, она не знала еще, что такое истинный страх. Ее дорогой горячо любимый брат умирал, и виной тому была она, Аурея, младшая дочь королевского палача.

Раньше вековечный лес служил пристанищем лесному царю и его многочисленным подданным. Здесь жили зеленокудрые тени деревьев, сладкоголосые нимфы, остророгие фавны, научившие людей делать вино из виноградной лозы, и говорящие вороны. В большинстве своем это были добрые существа, неспособные причинить вред, но все изменилось, когда в их земли пришел Асторет. Он сокрушил самое громадное дерево вековечного леса, в дупле которого любил отдыхать лесной царь, а его самого изгнал за край непроходимых болот, подступающих к лесу на севере. Вороны, не желая покидать насиженные места, примкнули к колдуну, прочие же рассеялись по всему лесу и постарались сделаться как можно незаметнее. Асторет с неистощимым упорством уничтожал беззащитных нимф, для чего позвал к себе на службу волчье племя.

Люди смотрели на все это безобразие со стороны и не вмешивались в дела злобного колдуна. Хотя, после его появления жизнь в городе изменилась. Стали больше воровать, ночью по улицам отваживался пройти либо безумец, либо отчаянный храбрец – убьют за жалкие медяки в карманах, а городскую стражу не дозовешься ни за какие коврижки. Что говорить, во времена лесного царя подобных бесчинств не случалось, да и лес не был запретным местом. Отец рассказывал Аурее, что он еще помнил ту пору, когда люди водили хороводы под руку с лесным народом в серебряных струях луны на лесных опушках, и никто не опасался за свою жизнь. А теперь фавнов считают сказками глупых стариков, в которые никто уже не верит.

Аурея с детства была очарована лесом. Быть может, виной тому послужили истории отца, или в ней самой проявился дух противоречия, но в отличие от большинства сверстников она не боялась покидать город. Микаэль, хоть и был старше нее на два года, охотно подчинялся своей бойкой сестре. Она придумывала забавы и развлечения. В свете дня, когда ночные страхи кажутся бледными тенями, а имя колдуна не пугает до дрожи, что может быть прекраснее прогулки по окраине леса. Она любила устраивать соревнование – кто дальше заберется в лес – и всегда выигрывала, но, пожалуй, больше всего обожала разглядывать кроны деревьев с городской стены, выискивая фигуры диковинных зверей и птиц. Даже вступив в пору цветения, девушка не оставила детских забав, что в конечном счете и привело к трагедии.

Солнце светило ярко, в гордом одиночестве красуясь на небосклоне, не обремененное ни единым облачком. А Микаэль и Аурея, сомлевшие от жары, слишком далеко углубились в лес, убаюканные игрой света и тени на траве под ногами. Никогда прежде Аурея не бывала в этих местах, поэтому появление небольшого озерца никак ее не насторожило. Даже не озерцо, а огромная лужа. Впрочем, вода оказалась абсолютно прозрачной, так, что было видно дно, уложенное мелкими коричневыми камешками. А на дне, о чудо, великолепное золотое ожерелье с крупным сапфиром в изящной оправе, лежит себе, лишь протяни руку и возьми его. Аурея помнила, как взвизгнула от восторга и потребовала от Микаэля немедленно достать ей ценную находку. Он послушно шагнул в воду и наклонился, вода едва доходила ему до щиколоток. А потом случилось ужасное. Прежде тихая водная гладь вздыбилась и втянула в себя Микаэля. Мгновение, и неведомая сила подбросила его высоко в воздух, а затем он тяжело рухнул на берег возле сестры. Шея его неестественно вывернулась, из открытой раны на ноге торчала сломанная кость и хлестала кровь, он все еще дышал. Девушка бросилась к нему, но в ужасе остановилась. Из озерца выползли многочисленные струйки воды и резво потекли к раненому юноше. Они шустро оплели поверженного тончайшей водяной сетью, окрасившейся в розовый цвет. Озерцо шумно вздохнуло и довольно заурчало. Аурея не верила глазам – это оказался перевертыш собственной персоной, а она-то считала его выдумкой, мифом. Если верить рассказам отца, перевертыши питались мучениями своей жертвы. Это означало, что Микаэлю предстоит медленное умирание, полное боли и страданий. Девушка беспомощно осмотрелась по сторонам, она понимала, что ее брата уже ничто не спасет, разве что чудо. Лес примолк, настороженно-враждебный, вокруг ни души, кроме двух воронов с интересом наблюдающих с высокой ольхи. Один из них склонил голову набок и захлопал крыльями. Аурея посмотрела на птиц, привлеченная шумом.

- Кар-р… кар-раул, - громко сказала птица, - Бер-регись пер-ревертыша!

- Глупая птица, ты не могла сказать раньше? – воскликнула девушка, - Что мне теперь делать?

- Астор-рет, он поможет. Кар-р… - вступил в разговор другой ворон.

- Колдун! Но никто не связывается с колдуном, говорят, что он забирает душу за свои услуги.

- Вздор-р, - фыркнул первый ворон, - Ер-рунда, он хор-роший.

- Идем, идем. Мы пр-роводим тебя. Идем к Астор-рету, - подхватил второй.

Что ей оставалось? Вернуться домой без Микаэля она не могла, к тому же тяжким грузом на сердце лежала вина за случившееся. И Аурея пошла за воронами дальше в лес, рассудив, что хуже уже быть не может. Покидая поляну, она с тоской обернулась и посмотрела на поверженного брата, поклявшись в душе, что поможет ему любой ценой. Лишь единожды ее обуяли сомнения, когда она достигла Ручья. Но девушка решительно пересекла водную преграду, черту, за которой власть колдуна была беспредельна и неоспорима. Тень ивы, растущей на берегу Ручья, печально посмотрела ей вслед, но не осмелилась остановить девушку, опасаясь раскрыть свое присутствие.

Лес за Ручьем был совсем другим. Могучие темные деревья, с высохшими сучьями, мох под ногами, предательски скользкий, и запах, тяжелый и густой, запах прелой сырой листвы с примесью легкой гнили. Здесь царила тишина, плотная, давящая на уши: вот только что лес чирикал, поскрипывал и хрустел под ногами, а теперь замер, точно заколдованный. Девушка замедлила бег и отстала от проводников, на мгновение ей овладела паника, но память услужливо напомнила о Микаэле.

- Спокойно, я справлюсь, - вслух пробормотала Аурея, - Я смогу.

- О, да. Ты справишься, - прошелестел бесцветный голос.

Девушка замерла. Прямо перед ней стоял высокий старик, до пят укрытый тяжелым, грубой ткани, плащом. Его худощавое гладко выбритое лицо казалось высеченным из гранита и не выражало никаких эмоций. Он откинул полу плаща и протянул ей руку:

- Идем, дитя. Доверь мне свои заботы, и я обещаю, что помогу тебе.

Она нерешительно коснулась сухих старческих пальцев, обжегших ее ледяным холодом. Асторет, а это был он, крепко схватил ее за руку и потащил за собой.

Девушка пыталась рассказать ему о брате, попавшем в плен к перевертышу, но колдун приложил палец к губам, жестом призывая к молчанию. Так, молча, они шагали через лес к жилищу колдуна.

Полдень никак не обнаруживал свое присутствие. Казалось, что в лохматых ветвях затаилась вечная мгла, поэтому юная спутница Асторета не сразу заметила скромную хижину, прилепившуюся боком к огромной сосне. В крыше, выстеленной прелой соломой, в нескольких местах зияли дыры, а дверь, скособоченная на петлях, даже не сразу соизволила впустить их внутрь. Она жалобно скрипела и поддалась только после того, как колдун с силой навалился на ржавую ручку. Аурея с опаской вошла следом за хозяином, каждую минуту ожидая, что стены не выдержат и обрушатся им на головы, чего, естественно, не случилось. Внутри царило запустение. Полуразрушенная печь давно забыла о жарких объятиях огня, а пауки настолько густо оплели углы своими тенетами, что девушка усомнилась в том, кто здесь истинный хозяин. Пока она разглядывала разбитую мебель, зачехленную бархатной пылью, Асторет ногой откинул в сторону ветошь, кучей сваленную в середине помещения, открывая взорам массивный люк в полу. Он опустился на колени и острым ногтем нацарапал на люке символ, который вспыхнул алым и растворился в древесине. Крышка сама собой поднялась и зависла над образовавшимся входом. Девушка заметила крутые каменные ступени, уходившие под землю. Колдун жестом поманил ее за собой и первым шагнул в темноту. Спускались они очень долго, гораздо дольше, чем могла предполагать перепуганная Аурея. Иногда она оборачивалась, поднимала голову вверх и пыталась рассмотреть маленький светлый квадрат, обозначающий выход, и каждый раз убеждалась, что это бесполезно. Постепенно непроглядная тьма сменилась неверным зеленоватым свечением, которое обеспечивали мелкие насекомые, густо усеивающие влажные блестящие стены. Аурея коснулась стены, и на ее пальцах осталась мерцающая пыльца.

- Это мур‌оты, - пояснил колдун, - Они питаются мертвечиной и могут вырабатывать фосфор.

Он не оборачивался, пока не дошел до тупика. Здесь Асторет повторил свой фокус с начертанием символа. Правда символ совсем не походил на предыдущий знак и размещался прямо на стене перед ними. Открывшееся помещение поражало своим великолепием. Четкий геометрический узор на мраморном полу был частично скрыт пушистыми шкурами диких животных. С потолка свисали золоченые чаши на цепях, в которых горел ровный огонь. Из мебели - массивное кресло в центре, больше напоминающее трон. Вдоль стен стройными рядами располагались статуи, изображающие прекрасных дев и юношей в соблазнительных позах. Что-то в них насторожило Аурею, но, присмотревшись, она поняла, что привлекло ее внимание – ноги юношей заканчивались раздвоенными копытами, а их головы венчали маленькие рожки. Это были фавны и нимфы, а вон те – зеленоволосые – тени деревьев – подданные лесного царя. Девушка подивилась искусной работе и хотела подойти ближе к самой крайней фигуре, но Асторет ее остановил:

- Времени почти не осталось, скоро твой брат умрет.

- Так Вы все знаете? Значит, там, в лесу, когда я пыталась сказать, Вы уже все знали, - она растерянно смотрела на старика,- Но, почему…

- Я не дал тебе говорить, потому что в лесу полно ненужных ушей. А теперь перейдем к главному, я отвечу на все твои вопросы, но потом, позже. Прежде ты мне скажи – дорог ли тебе твой брат?

- Очень, - с чувством выдохнула Аурея, - Я готова жизнь отдать за него.

- Ну, что ты. Твоя жизнь мне не нужна, - усмехнулся колдун, - По крайней мере, вся не нужна. А вот год твоей жизни я, пожалуй, заберу. Как ты думаешь, не слишком ли высока цена за жизнь твоего брата?

- Я не совсем понимаю, - пробормотала девушка, - Но я согласна на все Ваши условия.

- Да, собственно говоря, ничего сложного. Я спасаю твоего брата, а ты за это должна мне служить целый год, только и всего. Ну, там, помочь по хозяйству, или сбегать куда пошлю, да мало ли…

Она, молча, кивнула, на что Асторет довольно хлопнул в ладоши и повернулся к стене, украшенной гобеленом, где статуй не было. За тканью оказалось зеркало в рост человека, очень старое, мутное, покрытое тонкой вязью трещинок, ибо само время трудилось над его росписью.

Асторет поманил девушку и указал на зеркало:

- Остался сущий пустяк. Ты должна заглянуть в это зеркало, чтобы скрепить наш договор.

Аурея решительно приблизилась к стене и увидела свое отражение. Отражение посмотрело на нее, печально покачало головой, отвернулось и медленно побрело прочь в мутную глубину. Девушка вопросительно глянула на Асторета.

- Это твоя душа, она останется там, как залог твоей верности, пока ты не выплатишь свой долг.

Он нахмурился и добавил:

- Если ты хоть раз не исполнишь мое поручение, она останется там навсегда, и ты никогда не вернешься домой. А теперь – иди к своему брату. Но, помни, что каждый вечер, ты обязана являться ко мне. Днем ты мне не нужна, но ночью – ты моя. Иди.

Девушка направилась к выходу, а хозяин медленно подошел к зеркалу. Как ни странно, обратную дорогу она нашла сама, несмотря на то, что все время бежала и почти не глядела по сторонам. И лишь когда пересекла Ручей, остановилась передохнуть. Тут ее и окликнул колдун, непонятным образом, оказавшийся у нее за спиной.

- Я забыл предупредить, что о нашем договоре ты никому не должна говорить. Поэтому я дам тебе одну вещь, которую ты будешь надевать перед выходом из дома. Она позволит тебе незаметно покидать город и возвращаться обратно. И еще одно – только на закате и восходе ты должна пересекать Ручей, иначе его магия уничтожит тебя.

С этими словами он перекинул через водную преграду, разделявшую их, золотое ожерелье с сапфиром – то самое, которое в последний раз она видела в руке умирающего брата.

Это было почти год назад, но до сих пор Аурея не знала, какую именно работу она выполняет для колдуна. Каждый вечер, стоило ей надеть ожерелье, мир словно забывал он ней. Родители смотрели сквозь нее, брат не откликался на призыв, даже их пес не приветствовал девушку радостным лаем, как это бывало в прочие дни. Аурея спокойно проходила мимо городских стражников, охраняющих ворота и не спеша брела в запретный лес. Правда, ожерелье приходилось снимать перед тем, как вступить в воду Ручья, потому, что оно раскалялось и жгло шею. У девушки до сих пор сохранился шрам – тонкая белая полоска на груди. В первую ночь новой жизни Аурея сделала еще одно неприятное открытие, касающееся одежды. Она стояла в Ручье с обожженными пальцами и ноющей шеей и внезапно потеряла рассудок, а когда очнулась, обнаружила, что вокруг начинался новый день. Ночь сгинула, оставив после себя страшную усталость и ломоту во всем теле. Девушка опустила глаза и с ужасом обнаружила вместо одежды окровавленные лохмотья, едва прикрывающие тело. Она попыталась вспомнить, что произошло, но так и не смогла. После того, как Аурея смыла кровь, оказалось, что она совсем не ранена, если не считать ожогов на груди и руках. Это означало, что кровь была не ее. Только благодаря заколдованному украшению ей удалось незаметно вернуться домой. То же самое случилось и в последующие ночи – беспамятство, кровь и усталость, а так же разорванное в клочья новое платье. Она решила, что будет раздеваться, и запретила себе думать о том, что же такое ей поручает злобный колдун. Но, чем ближе казалось заветное освобождение, тем сильнее давил на плечи груз вины. Аурея знала, что убивала по приказу Асторета, но не это страшило ее. Иногда днем девушку настигало зыбкое видение – бешеная погоня через черный лес в окружении серых теней. В такие мгновения она испытывала дикий беспричинный восторг и это пугало ее до безумия. Лишь живой и здоровый Микаэль не давал ей окончательно сойти с ума. Они никогда не говорили о происшествии в лесу, но детские игры прекратили раз и навсегда. Впрочем, бессонные ночи отнимали слишком много сил. Теперь девушка научилась засыпать в любую свободную минуту, за что домашние прозвали ее дремлюгой. Мама часто сердилась, но Микаэль всегда спешил на выручку сестре и был готов выполнять любую работу по дому вместо нее. Но и ему девушка не могла доверить свою тайну, опасаясь за плененную душу. Оставалось надеяться, что скоро она будет свободна.

Аурея подошла к Ручью, сняла ожерелье и повесила его на ветку ивы, склоненную к воде. Из ветвей выглянула тень и ласково улыбнулась обнаженной девушке. Тень – высокая, тонкая, полупрозрачная женщина с зелеными волосами и черными глазами без зрачков – попросила:

- Убери зло с моих ветвей.

Голос ее оказался мелодичным и нежным. Из рассказов отца Аурея знала, что некоторые деревья обладали магией, которой их наделил лесной царь. Стоило любой нимфе уснуть под таким деревом, как она становилась пленницей и могла отойти от дерева лишь на расстояние, равное тени самого дерева. Отсюда пошло и название – тень. Такой симбиоз считался нерасторжимым, а смерть одного влекла за собой смерть другого. До сей поры девушка не встречала никого из лесного народа и теперь смотрела во все глаза на неожиданную собеседницу.

- Прости, - Аурея торопливо схватила ожерелье и бросила его на траву, - Я не хотела причинить тебе вред.

- Я знаю, дитя, успокойся. Ты ведь ходишь к колдуну, верно? Я часто вижу тебя здесь. Асторет опасен как никто другой и очень коварен.

Тень заботливо смотрела на девушку, и столько было участия в ее взоре, что та вдруг разрыдалась и поведала тени о своем договоре.

- Колдун никогда тебя не отпустит, - печально сказала тень, - В последнюю ночь он помешает тебе выполнить поручение, и ты навсегда останешься в его власти.

- Но я даже не знаю, что должна делать, - воскликнула девушка, - Я ничего не помню.

- В твоем беспамятстве виноват Ручей. Тебя коснулось зло, и ты не можешь свободно пересекать его как раньше. Но вода Ручья заколдована лесным царем, она уносит сознание на закате и возвращает на рассвете. Боль может удержать сознание, но только достаточно сильная. Впрочем, я помогу тебе – расспрошу старого приятеля ворона Карна – уж, он-то должен ведать, что поручил тебе колдун. Завтра я расскажу все, что смогу узнать. А пока, прощай, дитя. И береги себя.

Тень подняла руку в прощальном приветствии и исчезла, словно и не было ее никогда, а девушка очнулась от наваждения. Она осознала, что только что выдала свой секрет незнакомке, которая даже не назвала своего имени. Во всем этом не было ничего хорошего, и Аурея поспешила войти в Ручей. Черная пелена захлестнула ее разум, и Аурея с ее мыслями и чувствами исчезла до рассвета. Вместо нее на берег мрачного леса ступил кто-то другой, тот, кто иногда напоминал о себе смутными видениями, пугающими до дрожи. Что происходило той ночью, девушка не знала, но, очнувшись на рассвете, окровавленная и измученная испытала настоящую радость от того, что смогла вернуться назад. Ива на берегу выглядела вполне обыкновенно, Аурея даже усомнилась, была ли на самом деле странная встреча накануне? Может, ей все привиделось? Ожерелье по-прежнему лежало на траве, там, куда она швырнула его. Девушка торопливо обмылась и выскочила из воды, а затем внимательно осмотрела лес за Ручьем. На секунду ей показалось, что из-за деревьев за ней наблюдают чьи-то глаза. Естественно, она никого не увидела но, не смотря на усталость, поспешила прочь из леса, решив, что не будет снимать ожерелье весь день. Родные не вспомнят о ней, а значит, можно будет спать-спать-спать до самого вечера.

В последнюю ночь ей понадобятся все силы, чтобы перехитрить колдуна. Девушка решила, что уйдет из города раньше обычного для встречи с тенью ивы.

И все же Аурея не смогла покинуть дом, не попрощавшись с Микаэлем. Кто знает, может ей не суждено вернуть душу из зеркала, но она не жалела об этом.

- Скажи, Микаэль, ты будешь по мне скучать, если я вдруг уеду далеко-далеко?

- Конечно, а почему ты спрашиваешь?

Они сидели на городской стене и разглядывали далекий лес. Девушка не ответила. Она смотрела на вечерние облака, легкие, чуть розоватые, будто разбросанные перья небесных птиц.

Она пожала плечами, вытащила из кармана ожерелье и надела его. Микаэль посмотрел сквозь нее, он уже не помнил, что у него вообще есть сестра. Аурея ощутила горечь и разочарование, но нашла в себе силы и решительно зашагала прочь, навстречу последней ночи, отданной колдуну.

На берегу Ручья ее ждало первое потрясение - Асторет собственной персоной с топором в руках. Судя по зарубкам на коре ивы, дерево скоро не выдержит и рухнет у его ног. Листья ивы приобрели странный желтоватый цвет, некоторые потемнели и скрючились, и еще одна странность - они падали на землю. Такого Аурее не доводилось видеть никогда. Отец рассказывал, что далеко за северными болотами деревья обнажаются, и тогда боги на небесах трясут перину, с неба летит волшебный пух и укрывает деревья. Этот пух особенный, люди не могут им набить свои подушки, потому что он не греет, а наоборот, может заморозить до смерти. Теперь же Аурея воочию наблюдала за странным явлением. Она невольно подняла голову вверх, будто ожидала увидеть небесные перья. Тем временем, колдун размахнулся и ударил топором по стволу. Дерево затряслось, по поляне прокатился звук удара и умчался в глубину леса, где его подхватило болтливое эхо. Листья сорвались с веток, закружились хороводом, взметнулись к небу и упали желтыми лохмотьями на траву. Аурея замерла, боясь пошевелиться – между ней и колдуном появилась тень дерева. Не обращая внимания на Асторета, она протянула руки к девушке и лихорадочно забормотала:

- Быстрее, дитя, ты должна убить меня. Пока еще есть возможность, ну же, давай, смелее.

Аурея опешила и отступила:

- Но, я не могу, - воскликнула она, - Нет, только не тебя.

- Я все равно умру, так хоть не напрасно, - продолжала настаивать тень, - Ты ведь хочешь вырваться из лап колдуна? Ну, давай, не медли.

- Я не могу, - закричала девушка, - Не могу это сделать!

Колдун остановился, обернулся и захохотал:

- Что я слышу - она не может. Да ты лучшая в моей стае, ты одна за год перебила все их племя. Мои муроты благодарны тебе.

Асторет отвернулся от дерева и опустил топор:

- А вот и ты, а я уж поверил, что так и не выманю тебя из твоего логова. Не думал я, что ты оставишь ее такой беззащитной.

Колдун говорил, но при этом смотрел не на девушку, а куда-то за ее спину. Она оглянулась и заметила того, к кому обращался Асторет. Это был высокий стройный человек, обнаженный (если не считать набедренной повязки) с густой гривой нестриженых волос. Всю его кожу покрывал дивный узор, состоящий из листьев и необычных цветов. Аурея догадалась, что видит лесного царя, о котором так много слышала в детстве.

- Как ты смог преодолеть ручей? – обратился он к колдуну.

Тот оскалился:

- Я старше тебя на десять лет, или ты забыл об этом? Твои фокусы мне не помеха.

- Прошу тебя, остановись, она – все, что у меня осталось, - лесной царь прошел мимо девушки и приблизился к тени, - Посмотри на нее, неужели тебе не жаль той, кого ты, когда-то любил?

Колдун в ярости зарычал:

- Не тебе говорить мне о прошлом, она сама виновата, что тогда сделала неправильный выбор.

Он повернулся к дереву и с громким выдохом махнул топором. Дерево покачнулось, заскрипело и стало медленно валиться на землю. Неудовлетворенный результатом, Асторет отбросил топор и уперся руками в ствол, пока дерево окончательно не рухнуло макушкой в Ручей. Вода подхватила голые ветви и принялась перебирать диковинные пряди мертвой ивы. Одновременно с деревом упала и тень, которую поддержал и бережно уложил на траву лесной царь.

Аурея больше не могла оставаться на месте, она должна была что-то сделать, лишь бы не сойти с ума. Пришло время пересечь ручей, девушка не видела за деревьями, но твердо знала, что на западе расцвел багровый цветок заката. Она шагнула в воду и мгновенно ее шею сковала боль. Запахло паленым – это дымилась ее плоть. Сапфир на груди яростно полыхал, не давая сознанию ускользнуть от нее. Аурея стиснула зубы и сжала кулаки, она отчетливо помнила, как ее ноги коснулись другого берега. И мгновенно боль прошла, девушке даже показалось, что она теперь стала лучше видеть. Она сорвала остатки одежды, но сделала это почему-то не руками, а зубами. Да и не было у нее рук, но это ее совсем не огорчило, к тому же бежать на четырех лапах оказалось гораздо удобнее. И она помчалась за ответами, которые ждали ее в хижине колдуна посреди мрачного леса.

Аурея помнила, как колдун открывал люк при помощи чар, и опасалась, что не сможет проникнуть под землю, но, на ее счастье, люк парил под потолком, а вход ярко светился призывным светом. Она осторожно приблизилась, принюхиваясь, и заглянула вниз. Муроты тысячами покрывали стены и каменные ступени, будто яркие пятнышки живого огня. Аурея поморщилась и медленно ступила на первую ступень. Насекомыши захрустели под лапами, но даже и не подумали убраться с ее пути. Чем ниже она спускалась, тем больше муротов копошилось вокруг. В какой-то момент Аурее даже пришлось закрыть глаза, чтобы не ослепнуть, и она едва не повернула назад, но страх перед колдуном оказался сильнее омерзения, вызванного светящимися тварями. На ее счастье муроты облюбовали только ступени, и в тупике их не оказалось. Осталась последняя преграда – стена, и девушка остановилась. Она тщательно обнюхала препятствие, но не нашла ни малейшей зацепки, как ее открыть, затем попыталась нацарапать символ, который рисовал колдун, но из этого ничего не получилось. Аурея села и крепко задумалась. Асторет применял магию, или делал вид, что колдует. Может, дело не в символе, как она помнила, может, важно место? Если хорошо постараться, то можно вспомнить, где именно стоял колдун. Она встала и подошла к стене, а затем осмотрела пол и почти сразу нашла небольшой камень, выступающий над поверхностью. Осталось только надавить на него лапой, и стена плавно отъехала влево. Аурея проникла в логово колдуна. Первое, что бросилось в глаза – фигур вдоль стен стало гораздо больше, а кресло из центра переместилось к зеркалу так, что своей спинкой полностью загораживало его от чужих глаз. Аурея всем телом навалилась на препятствие и, пыхтя, шаг за шагом, оттащила кресло в сторону, затем схватила гобелен зубами и резко дернула на себя. Ткань удивительно легко поддалась и накрыла девушку с головой. Аурея выбралась из складок, чихая о пыли, посмотрела в зеркало и отшатнулась. Взъерошенный волк, стоящий напротив, повторил ее движение. Она подняла лапу – то же самое сделал и волк. Озадаченная девушка села и замотала головой. Но на этот раз волк не повторил ее действий. Он отвернулся, расставил лапы, пригнул голову к земле и низко, угрожающе зарычал. Из глубин мутного стекла появилась зыбкая фигура. Когда она приблизилась, стало видно, что это была сама Аурея в человеческом обличии. Она не испугалась рычащего волка, а смело двинулась на него, замахиваясь плетью в правой руке. Когда она опустила руку, то та Аурея, которая смотрела в зеркало, не только услышала свист плетки, но и почувствовала всю силу удара, обрушившегося на отражение волка. Она подскочила на месте, почти синхронно с отражением и заскулила от боли. Аурея-человек не остановилась, а продолжала хлестать противника, пока волк не убежал прочь. Настоящая Аурея к тому моменту уже давно лежала на земле, забившись под складки гобелена и корчась от боли. Когда удары прекратились, она подняла голову и открыла глаза. Первое, что она увидела, это ее грязные пальцы, судорожно сжимавшие гобелен, затем девушка заметила багровые рубцы на руках, она медленно поднялась на ноги и, шатаясь, приблизилась к зеркалу. Аурея в зеркале отбросила плетку и спокойно стояла на месте.

- Кто ты?

- Я твоя душа, или ты забыла как отдала меня колдуну?

- Как мне вернуть тебя?

- Ты должна убить до рассвета.

- Кого я должна убить?

- Я не знаю. Убей до рассвета, и я вернусь к тебе. И помни, волк внутри тебя не умер – он может вернуться в любую минуту.

Девушка не знала, был ли этот разговор на самом деле, или это ей привиделось, но когда она очнулась от наваждения, в зеркале никого не было. Правда Аурея опять была человеком, но никаких рубцов на теле не оказалось. Девушка попыталась завернуться в гобелен, но ткань оказалась тяжелой и неудобной. Тогда она решила позаимствовать плащ у одной из фигур у стены, что оказалось невозможным. При ближайшем рассмотрении статуи оказались фантомами – рука проходила сквозь них, не встречая сопротивления. Аурея решила не обращать внимания на наготу и поспешила к выходу. На этот раз закрывать глаза ей не пришлось, очевидно, человеческие глаза были не так чувствительны к свету, а вот ногам пришлось не сладко. Муроты противно чавкали под ногами, карабкались по щиколоткам, скреблись своими мерзкими лапками, падали с потолка на волосы. Она стряхивала их, шлепала ладонями по телу, оставляя на коже светящиеся кляксы, и торопливо поднималась все выше и выше. Наконец, бесконечный подъем закончился, и девушка выбралась из хижины. Ночь медленно уходила, уступив место серому предрассветному часу. Девушка поспешила к Ручью, туда, где оставила Асторета в компании лесного царя.

Когда она добралась до берега, то увидела, что лесной царь стоит на коленях, склонившись над тенью, а колдун торжествующе сжимает топор. Аурея помнила, что Ручей не пропустит ее до рассвета, но не стала ждать, а рискнула перебраться на другую сторону по стволу срубленной ивы. Ожерелье над водой вновь ожгло ее шею, что только усилило ярость. Девушка, кипя от гнева, приблизилась к Асторету – теперь она точно знала, кого убьет, чтобы освободить душу. Ни топор в руке, ни тяжелый взгляд, ее не остановили, потому что волк вернулся. Аурея стала выше, массивнее, челюсти ее слегка подались вперед, а глаза загорелись желтым огнем. Она сгорбила спину и протянула к колдуну мускулистые руки с выросшими острыми когтями. Асторет даже не пытался сопротивляться, когда Аурея взяла его за горло, он выронил топор и прохрипел:

- Нельзя нарушать равновесие.

Лесной царь вскочил на ноги и закричал:

- Остановись, дитя, ты не понимаешь, что творишь. Его нельзя убивать.

Она оскалилась:

- Это ты не понимаешь. Если я не убью до рассвета, то навсегда останусь в его власти.

- Тогда убей меня, - воскликнул царь, - Так будет гораздо лучше.

Она прекратила сжимать горло Асторета и чуть ослабила хватку.

- С какой стати мне убивать тебя?

- Послушай меня, - продолжал лесной царь, - с давних времен бремя добра и зла несли два рода. Так повелели боги. Дети наследовали родителям, но у Асторета нет наследников. Ты не должна его убивать.

Аурея засмеялась:

- Ну, тогда я уничтожу зло на земле.

Она сдавила горло колдуна с новой силой так, что его шейные позвонки захрустели как сухие ветки, и лишь тогда девушка отпустила его. Асторет рухнул на траву, на его губах выступила кровавая пена.

Лесной царь склонился над умирающим колдуном:

- Что ты наделал? Ведь она моя дочь, ты не знал об этом. А теперь, что ее ждет?

Колдун умирал, но, не смотря на это, попытался усмехнуться. Он едва слышно заговорил, делая паузы в словах:

- Ошибаешься, брат. Я всегда… знал это… Помнишь, Герона… этого… конечно, ты помнишь… ведь именно тебе пришлось… принять бремя добра. А теперь твоя… дочь..

Он захрипел, закатил глаза и обмяк. Девушка ошеломленно посмотрела на лесного царя:

- Отец? О чем он говорил? Ты – мой отец? Но я всегда считала…

- Когда наш отец убил Герона из рода несущих добро, у того тоже не оказалось наследников. И боги повелели мне наследовать ему. Но это не разлучило нас с братом, мы мирно жили рядом, пока не полюбили одну и ту же девушку. Она выбрала меня, и мы бежали далеко-далеко, покуда не достигли этого места. Но Асторет нашел нас здесь. Я не знаю, как он проведал о тебе, да это теперь не имеет значения.

Он печально покачал головой:

- Я старался уберечь тебя, даже спрятал у людей от гнева брата, но все оказалось напрасно. Он перехитрил нас. Когда на востоке расцветет золотой цветок, его бремя перейдет к тебе.

Аурея посмотрела на светлеющее небо. Звезды почти исчезли, растворились без следа. Завтра, когда они вернуться, она уже не будет прежней, а в мире опять воцарится равновесие.