Спрятавшись за дубовым комодом, Вовушка смотрел на сутолоку в общей зале. Мимо, заполошно причитая, пробежала дворовая девка, с дымящимся и пускающим искры утюгом. У столика, высоко держа над головой поднос с жареной курой, звонко визжал поваренок и ногами отбивался от нескольких гончих, голодных и оттого бесстрашных. Рядом лежала сваленная ими набок корзина для пикников, разбросав вокруг себя зелень, отварные яйца и яблоки.

В углу, у окна, демонстративно и злобно ударяла по клавишам пианино старшая Вовушкина сестра - тринадцатилетняя Варя. Угадать мелодию было невозможно. Через залу, бочком, оставляя за собой мокрые следы, прошмыгнул егерь. Давече он премного (как сказал папенька) злоупотребил горькой, и потому сегодня утром для поправки самочувствия дюжими мужиками был беспощадно сунут с головой в большую кадку с дождевой водой.

Со двора доносился бодрый голос папеньки, распекавшего конюха. Папенькин приятель, граф Перекатов, уже прибыли, да не одни, а с двумя дочерьми, Еленой и Ириной.

Из будуара, по правую сторону залы слышался раздражённый голос маменьки и лай её мерзкой болонки Георгины. Горничные в серых платьях с отложными воротничками, неслышно метались по дому: кто с нюхательной солью, кто с деталями маменькиного туалета, а кто и со слезами на глазах. Маменька собиралась в город, в театр. Папенька с графом на радостях затеялись поохотиться на бекасов. Судя по количеству разнокалиберных бутылок, стоящих на комоде, где укрылся Вовушка, охота обещала быть для них славной.

Варя, наказанная за непослушание и непочтительное высказывание в адрес одной царственной особы, была лишена поездки в театр, и выражала свой протест самым доступным для себя способом. Вовушка, имевший от роду одиннадцать лет, до охоты ещё не дорос, а в театр его пока не брали. К тому же сегодня - урок французского.

Мальчик поморщился как от зубной боли. Нет, язык давался легко, но учитель, этот гадкий месье Жорж, был решительно ему противен. Он знал его секрет, что никакой тот не француз, а из Тамбова. Учитель знал, что Вовушка знает, но, будучи самоуверенной и даже несколько наглой особой, с "особым" пристрастием учил его языку, выбирая уж никак не мушкетерские романы, а скучнейшие философские трактаты. И объяснял свои предпочтения тем, что таким образом тренируется грассирующее «р» на французский манер.

Вовушка живо представил себе, как он будет, запинаясь на новых словах, бубнить сложные изречения, тренируя «р», а тамбовский месье Жорж велит горничной Нюрке принести самовар и примется, мокро чмокая вислыми губами, потягивать из блюдечка чай, обмениваться с нею многозначительными похмыкиваниями и нехорошо выкатывать глаза. Нюрка - дура, станет хихикать, краснеть и выпячивать кружева на груди. Потом месье обязательно прицепится к этому ненавистному грассирующему «р-р-р», которое у Вовушки ну решительно не грассирует, начнёт сам рыкать. Подёргивая при этом руками в нечистых манжетах, повернув к нему своё рыхлое лицо и внушительно кося на Нюрку. Хлюпнув носом, Вовушка скис.

Графские дочки ворвались в зал, и не заметив его, радостно помогли Варе, добавив ещё несколько нескладных и диссонирующих звуков, в какофонию, издаваемую бедным пианино. Ирина, (Вовушка опасливо выглянул), что есть мочи надавила на обе педали, и пианино возмущённо затряслось. Сквозь бедлам, до него всё-таки донёсся её писклявый голос:

- Варенька, а куда подевался Вова? Я право даже соскучилась по нему!

Ответа мальчик ждать не стал, и осторожно пятясь вдоль стеночки, начал пробираться в свою комнату. Ирина, игравшая из себя то томную барышню, то разбойника, точно не даст ему покоя перед уроком. Вспомнив - и густо покраснев при этом - издевательство, устроенное над ним в их последний визит, Вовушка покосился на свой огромный бельевой шкаф.

Именно туда Ирина его и затащила, пообещав показать страшную тайну. В полумраке и пыли большого отделения для платьев, пронизанного тонкими полосами света из щелей, она горячо дышала ему в ухо и попросила сначала показать "это", а потом пообещала и сама показать своё "это". Вовушка неловко отпихивался, смущённо бормотал, что ничего не понимает, и рвался наружу. Тогда Ирина сказала что её "это" совершенно не похоже на его «это», и даже посулилась дать потрогать. А когда он всё же решился показать свою штучку, она, радостно хохоча, выскочила из шкафа и обозвала его дурачком с червячком да ещё и рассказала об этом своей сестре.

Нет, оставаться положительно нельзя. Папенька наверняка вернется только завтра, маменька - поздно вечером и, как всегда, с мигренью, так что надо давать дёру. Обиженная сестра, две графинки и урок с тамбовским Жоржем - это уже чересчур. Пусть будут нагоняи, пусть, но они будут потом. Вовушка, в силу своего возраста предпочитал использовать именно эту размытую временную категорию.

Выскочив в открытое окно, благо усадьба одноэтажная, Вовушка пригибаясь под окнами, метнулся в поварскую. Отломив дышащий паром кусок пирога с капустой, он, никем не замеченный, побежал к лесу. Добежав до опушки, с размаху упал на траву и, прикрываясь кустом, выглянул.

Вереница охотников и егерей, унеслась в собачьем лае к озерам. Мальчик, облегчённо выдохнув, перекатился на спину и, поглядывая на замысловатые темнеющие к дождю облака, размечтался.

Он на войне. Пули вж-вж. Снаряды бух-бух. Казаки на конях с саблями на врага и-и-и-е. Ура! Быстро и нескромно Вовушка представил себя полным георгиевским кавалером, поручиком. Вот он ведёт своих солдат в атаку. Кричит:

- Братцы! Не дозволим германцам и австриякам топтать землю Русскую! За веру, царя и Отечество! Вперёд!

И вот он впереди всех. Нет, лучше - на коне, а за ним казачья сотня. Ветер и дым в лицо. Впереди окопы и остроконечные каски супостатов. Пули летят стеной. Но Вовушка бесстрашно и презрительно кривя губы, скачет, подавая собой пример большого героизма. В руке пика, нет - лучше шашка, раз взмах - супостат без головы, два взмах - и ещё один мёртв. Враги сдаются. Победа. Друзья - однополчане несут его на руках как героя и плачут от счастья. Император на торжественно смотре подносит ему именное оружие и треплет по плечу. А он, четко чеканя шаг, идет по плацу. Раз. Р-раз. Р-раз.

Как то так само получилось грассирующее «р». От восторга (минус один нагоняй) Вовушка даже вскрикнул и, вновь перекатившись на живот, посмотрел на усадьбу. Пирог за пазухой сплющился, и капуста вылезла на траву. Фух. Пока не всполошились. И не медля боле, поднялся на ноги и двинулся в глубину леса.

Скукотища и сплошные расстройства - так отзывался он о своём пребывании в усадьбе. Маменькино приданое - фамильная усадьба, четыре деревеньки, два озера рядышком (куда папенька изволил отбыть на охоту) и, собственно, этот лес - располагалось в 30 верстах от Пскова. И если бы не беспорядки в столице, папенька ни за что, не забрал бы семью в эту глушь. Играть не с кем, да что там, поговорить не с кем.

Папеньке хорошо. Сославшись на мнимую болезнь, он выхлопотал в учреждении отпуск, и развлекается тут с местной знатью охотой, попивая горькую. Маменька, испуганная частыми ночными выстрелами каких-то революционеров и дороговизной, тоже не особенно страдает. Она ведь родом отсюда. Слава боженьке, хоть прекратила возить их с сестрой показывать своим подругам - заплывшим жиром помещицам с их невозможно-провинциальными мужьями, и толстыми, беспричинно хихикающими детками.

За размышлениями ноги как-то само собой вывели его к любимому и тайному месту. Вот чудо так чудо. Маленькое озерцо. Обойдёшь его в несколько шагов, а такое милое и покойное. Тут он частенько спасался от семейных ненастий и дурного расположения духа. А вот жуки-плавуны и водомерки не почитали почему-то своим присутствием это озерцо.

Вовушка улегся на привычное место и уставился на воду. Пирог, даже лишённый начинки, был диво каким вкусным. И вид милой, спокойной водной глади умиротворил его мятущуюся душу. Чуть подвинувшись, он посмотрел на своё отражение и, решив, что это пустое, заглянул в глубину. Вода дышала свежестью и тускло поблёскивала. Он никогда не позволял себе даже коснуться ее поверхности. Ему казалось, что тронь только и разрушится очарование места, пойдёт рябь и со дна поднимется муть. Нет.

Мальчик принялся считать затонувшие дубовые листья. А вот зеленых желудей с прошлого раза не прибавилось. Наверху зашумел ветер, и дуб стоящий рядом с озером пообещал дать прибавку. На душе у Вовушки воцарился покой.

 

"Почему я! Почему всегда меня отправляют в самые дальние места" - кипятился Валеаис, бредя по лесу к озеру. "Из-за того что я толстый? - от возмущения захотелось есть, – разве я виноват, что у меня такой аппетит?» - продолжал он мысленный спор.

О логике и упорядоченности, Валеаис знал лишь понаслышке, потому позволял мыслям хаотично скакать с одного на другое.

- Эльфы всегда должны быть стройными и подтянутыми - шепотом передразнил он старейшину. - А я уникальный, я…

Не нашедшись чем еще парировать, Валеаис с благодарностью подумал о сестре, собравшей ему увесистую и широкую котомку с провизией. Раскрыв её, он рассмотрел содержимое. Ух ты! Пирожков раз, два, три… - десять штук. Сладкая репа. Пучок морковки. Молочники, хоть и вчерашние, а ещё мягкие. Мокрый сыр в кожаном мешочке.

Не утерпев, Валеаис распутал горловину и выцедил на язык несколько капель сырного сока. Ум-м-м. Нектар. Подобрев к обвиняемым, главным образом, из-за содержимого котомки, он прибавил шаг.

В эльфийском народе второй день творился переполох. Зеркало Пророчеств показало и предрекло близящуюся беду со стороны людей. И тех решено было предупредить

Валеаис сначала робко заикнулся что, мол, люди - это же параллельный мир - но был жёстко осажен старейшиной, объяснившим ему, что миры взаимосвязаны, и то что происходит у людей, неизбежно сказывается на эльфах. Прозвучали страшные, холодные и неприятные слова. Революция. Братоубийство. Война. Оккупация. Смерть. Бр-р-р-р. Гадость какая.

Зеркало Пророчеств указало на три места для быстрого контакта между людьми и эльфами. Два места совсем рядом: озёра Двойняшки и дальнее маленькое озерцо – Пять ладошек, в самом центре Вечного леса. И, посоветовав растрясти жирок, его отправили в самое отдалённое место со столь важной миссией.

Валеаис поозирался по сторонам и заговорил вслух:

- А я знаю, знаю, что на озёрах Двойняшках живёт виверна. И слышал, что сказал Стеан своим друзьям. Слышал! - и смахнув ревнивые слёзы продолжил, - Не будут они ждать контакта никакого. Они будут ловить виверну. А если словят, то будут на ней кататься! И купаться. И дождь будет, наверное.

Зеркало Пророчеств дало понять, что контакт возможен только на короткое время. И если кто-либо из людей будет со своей стороны возле означенных озёр, то ему надо сказать что нынешней осенью начнутся беды. И чтобы люди их не допустили. А потом места для контактов могут исчезнуть. Не озера понятно, а, вероятно магическая составляющая.

Нимало не впечатлённый поручением, но внутренне испуганный страшными словами Валеаис брёл к озеру.

"Да кто там будет? Озерцо-то - тьфу! Ни помыться, ни поплавать - рассуждал он, тяжело перебираясь через ствол поваленного дерева. - Так баловство одно".

В то, что если у людей станет худо и от этого пострадает его народ, как-то не верилось. Вот уже почти столетие, как Вечный лес был спокоен и мирен. Гоблины и тролли не решались даже посмотреть в их сторону. Да и армия эльфов сейчас как никогда многочисленна и могущественна. Отпор дадим даже оркам, если те посмеют.

Немного закусив и утолив зависть относительно виверны четвёртым пирожком, Валеаис приблизился к озерцу. Полюбовавшись на свои изобильно налитые щёки и длинные волосы, он скорчил мнимым недоброжелателям (старосте) свирепое лицо и присел.

- Ну я же говорил, - он подтвердил свои ранние предположения, - никто в озерцо не посмотрит!

Пара минут контакта и открытие голосового портала между мирами. Будет просто чудо, если кто-нибудь появился.

Валеаис огляделся. Рядом стояло дерево. Яблоня! И плоды уже созрели. Замечательно! Вон есть толстая ветка, сяду на неё и буду смотреть в озеро, заодно и подкреплюсь. А домой даже ни одного не принесу, всё съем сам. Разве что сестре десяток. Ну и себе еще.

Поднатужившись, Валеаис оседлал-таки облюбованную ветку и занялся поеданием яблок.

- Ты должен будешь предупредить лицо с той стороны о грозящей опасности, - продекламировал он с полным ртом, слегка раскачиваясь на ветке. - И гладь озера должна быть неповреждённой. Иной предмет во время передачи послания нарушит магию места, и оно станет простым!

А Валеаис и не собирался разбрасываться огрызками, он их ел. Поверхность озера оставалась неизменной, отражая лишь его выдающийся зад в кожаных с бахромой штанишках.

 

Вовушка ненадолго отвлёкся от созерцания озерца, погнавшись за красивой бабочкой. Потом с куста орешника погрыз терпких ещё несозревших плодов. Вернувшись к озерцу, он вновь посмотрел в него.

- Что это?! - закричал он, вместо привычного отражения неба, увидев что-то огромное и с бахромой.

 

- Оу? – заинтересованно отозвалось из озера бахромистое страшилище, повернув к Вовушке толстую морду с хитрыми маленькими глазками, увенчанную спутанной гривой волос, цвета спелой пшеницы, из которой нахально торчали остроконечные уши.

Увидев чужую, ужасную, точно как у гоблинов тощую морду, с круглыми ушами в отражении, Валеаис грозно закричал:

- Таи бурбук, аусалиу пупук! – что на эльфийском означало - Ты урод, гадкий гоблин!

Вовушка ничего не понял, но уловил, что жирдяй говорит что-то обидное, и выпалил:

- Ты жир-рный бор-ров, - великолепно сграссировав, и угрожающе потряс кулачком.

Валеаис, не разобрав, на каком языке гоблинишка говорит, поперхнулся от подобной наглости, нахмурил брови и веско парировал:

-У кавуа скальзь э дуду таиси! У сали буханки э ви уиу шук порх! – что хоть и было полностью лживо, но означало – Я сейчас спущусь и побью тебя! Я сын вождя и у меня есть лук!

Вовушка не остался в накладе, заявив:

- У меня есть пушка, винтовка и шашка острая, хавронья ты ушастая!

Заерзав на ветке, Валеаис сообразил, что пока он будет спускаться, мелкий гоблин сбежит и наказания не получит, потому оглядевшись, он сорвал с ветки самое крупное яблоко.

Вовушка заметив эволюции толстяка, зашарил руками по земле. В руке оказался желудь.

Закричав одновременно и одно и то же: - Га потопай! Ну держись!, - они разом размахнулись.

Яблоко полетело в Вовушку, а желудь в Валеаиса.

Получив желудем прямо в нос, Валеаис закричал от острой боли, бросил ветку и тяжело рухнул в озерцо. Вовушке яблоко попало в лоб, и он упал на спину.

Через мгновение, вопя на одной ноте, но в разных измерениях к себе домой бежали Вовушка и Валеаис.

Контакт эльфов и людей не состоялся вследствие языкового барьера. Над большими озерами в тот день, в обоих измерениях, случился дождь. А Зеркало Пророчеств - лопнуло. То ли желудь в него попал, то ли яблоко, то ли оба сразу. Или само зеркало, не вынеся позора, покончило с собой. Это осталось тайной.

Дома Вовушка и Валеаис старательно прятали боевые отметины, и никому не рассказали о случившемся. А вскоре, у людей начались свои беды, а у эльфов свои.