Звезды в небе

 


Отвага наша - вот цена, что платят за покой;
Ее не ведая, живут с израненой душой.
(Амелия Эрхарт)

 

Она прилетела на красном флайраннере, удивительной машине с тяговым винтом меж хвостовых балок, на которых точно плавники акулы торчали воздушные рули направления. Крылья машины свернулись, едва она замедлила свой бег по длинной дорожке, выложенной тщательно подогнанной брусчаткой. Мягкий каучук колес гасил тряску, неизбежно возникающую, когда легкая машина пытается по ней ехать. А мы смотрели, раззявив рты, словно первокурсники. Правда, до выпуска нам было так же далеко, как и до неба.

Слуги подбежали с двух сторон к крыльям и взяв флайраннер, словно коня под узцы, отвезли его на стояночную площадку, размеченную флажками и полосами краски с порядковыми номерами. С борта флайраннера летящей походкой, с развевающимися иссиня-черными волосами, прекрасная и юная...

- Итак, джентельмены, - хлопок в ладоши вернул нас к сути нашего пребывания здесь. – Если вы закончили таращиться на флайраннер, у меня вопрос: кто может пересказать вкратце, о чем я сейчас говорил?

Я поднял несмело руку.

- Да, мистер Райт?

- Состояние воздуха нестабильно, столкновения теплых и холодных воздушных масс ведут к конденсации влаги и осадкам; воздушные потоки разной силы при столкновении приводят к завихрениям с падением давления в центре и нарастанием по краям, так называемые «воздушные демоны»; у земли давление воздуха выше, чем в небе, поэтому существует теория, согласно которой существует предел, за которым воздуха нет. Согласно расчетам, этот предел находится где-то за облаками, на расстоянии десяти-двадцати тысяч метров, но долететь туда никому не удавалось, ибо начиная с двух тысяч метров любой летательный аппарат покрывается коркой льда и падает.

- Так, и каким боком к этому причастны мы?

- Мы, стихийные маги, призваны бороться с обледенением, однако получается это плохо – по двум причинам. Во-первых, флайраннер не может быть тяжелым, значит это исключает широкое применение металлов для его создания, а именно металлы проще всего отогреть…

- Поправочка, - магистр поднял палец. – Отогреть его проще, но и охлаждается он быстрее. Если ты будешь отогревать железяку на высоте в две тысячи метров, ты вхолостую потратишь энергию, ибо железяка будет охлаждаться с той же, если не с более высокой, скоростью, нежели чем ты будешь ее греть.

- Сэр, при всём уважении, вы слишком полагаетесь на магию… - начал я, но тут же наткнулся на взбешенный взгляд магистра и понял что сморозил глупость. А еще я наткнулся на взгляд темных глаз самого прекрасного существа что я когда либо видел в жизни, эта девушка – пилот красного флайраннера - смотрела на меня, и в глазах её я видел одобрение. И воспрянув духом, я продолжил:

- Можно соорудить трубчатую конструкцию, наподобии костей птиц, и заставить внутри нее циркулировать горячий воздух, таким образом мне как магу придется греть исключительно газообразующую субстанцию, а она уже отогреет сразу всю конструкцию.

- Что за бред собачий! – воскликнул магистр. – ученик, доложишься своему куратору о дисциплинарном взыскании за эту антинаучную ересь.

- А мне нравится его идея, - подала голос девушка. – В словах этого юноши есть разумное зерно.

Теперь магистр таращился на нее, а я потихоньку отступил на два шага назад, провожаемый взглядами товарищей. В основном взгляды были сочувственные.

- Нечего на меня так смотреть, господин магистр. Благодаря ортодоксальной доминанте ваших учений авиация уже сотню лет как стоит на месте, - девушка поправила клетчатый шарф пилота на шее и пригладила волосы, ниспадающие на плечи из под кожаной, обитой мехом шапки с очками-консервами. – Нам нужны новые идеи, если мы хотим подняться выше.

- Бога ради, миледи, - завелся магистр. – зачем вам еще выше? Вы летаете дабы перевозить людей и важные грузы, и не на одну из лун, а с материка на материк!

Вместо ответа девушка поглядела в небо. Я проследил за ее взглядом, но не нашел ничего заслуживающего внимания. Птицы, серая пелена облаков, желтый круг солнца над горизонтом и два белых - луны уже взошли – с другой стороны.

- Ну?

- Вам никогда не было интересно, что там, за облаками? – спросила девушка.

- Мне это безразлично, - фыркнул магистр. – привыкайте мыслить практически, ваша задача – перевозить грузы, моя – обучать магов вам в помощь, чтобы вы там не замерзли вконец в этой вашей тарахтелке. Были времена когда грузы возились на птицах Рух! И, надо сказать, неплохо возили!

- Да, было время, - кивнула девушка. – И жрали эти птицы Рух по две коровы в один присест. Между прочим, не вы решаете на чем нам следует летать, магистр. Государству птицы Рух обходились слишком дорого, а флайраннеры дешевы в эксплуатации и летают быстрее.

- Ага, и падают чаще. Не спорьте с природой, у природы всё разумно!

Девушка промолчала. Потом развернулась и медленной походкой пошла в сторону вышки, где в пристройке была столовая и комнаты отдыха. А мы все смотрели ей вслед.

- Итак, джентельмены, разум восторжествовал, - хмыкнул магистр. – Вернемся к нашим занятиям.

Я слушал его дальнейшие разглагольствования, и на безбородом лице моем было внимание, но мысли мои были далеко. Кто она, эта прекрасная девушка? Наверное богиня небес, спустившаяся к нам дабы наставить на путь истинный. Кажется, я склонен идеализировать обычные вещи...

- … Итак, на сегодня всё. Возвращайтесь в город сами, мне нужно переговорить с начальником полосы. До завтра можете быть свободны, а завтра у вас… Напомните-ка мне?

- Занятия по трансмутации, господин магистр, - услужливо подсказал кто то из строя.

- Ах, ну да, алхимия. И чем этим бюрократам не нравится заправка флайраннеров земляным маслом?

- Они плюются, господин магистр, - ответил я. Когда флайраннер заправляли черной и вонючей жидкостью, добываемой из болота, двигатели чихали черным дымом и крайне ненадежно себя вели.

- А ты умный мальчик, - хмыкнул магистр. – Ладно, забудь про наказание.

- Есть, господин магистр.

 

Вообще, за то время, пока я учился, мир как то неуловимо менялся. В нашу жизнь прочно вошли поезда, ранее бывшие чем-то удивительным и чудесным; телеги стали заменяться на дилижансы, парусные корабли уступали место пароходам, а вместо хрустального шара использовался – с переменным успехом – телеграф. Мир стал всё меньше зависить от магии, и разумеется многим это не нравилось. Ходили слухи о летающем острове, куда ушли маги, которые оказались не нужны этому миру – и я думаю что они были не правы. В этом мире было место всем, кроме разумеется любителей средств магического ведения войны. Да и вообще за десятки тысяч лет нашей истории войны уже порядком подзадолбали… Началась эпоха, когда человек приручал птиц Рух, учил уму-разуму оставшихся великанов, осваивал полеты на флайраннерах, пышно расцвело сельское хозяйство и мир, обескровленный долгими войнами, зажил спокойно и хорошо - все, кто хотел острых ощущений, пошли в исследователи мира. На покрытые льдом полюса, в жаркий ад пустынь, глубоко под землю, высоко в небеса… Бороться с лесными пожарами, наводнениями, извержениями вулканов – всем было место в этой борьбе, и особенно тем из нас, кто были детьми магии, ибо кто как не маг-термодинамик сможет заставить застыть лаву, которая грозит затопить несколько горных селений?

 

Уже на вокзале, отстав от товарищей, я направился в привокзальный буфет - после занятий в животе урчало. Каково же было моё удивление, когда я увидел там давешнюю девушку-пилота!

Она сидела за столиком, перед ней был поднос, на котором был бумажный кулёк с печеной картошкой, баночка томатной пасты и стакан гейза. Гейз тоже был новомодным напитком, он получался путем растворения в воде бруска переохлажденного углекислого газа – до этого додумался один из наших выпускников несколько лет назад, и уже сколотил себе приличные деньги на продаже этого напитка. Газированная вода с сиропом расходилась на ура. Правда старики ворчали что она вредна - ну и пусть ворчат, им всегда кажется, что всё новое – вредное. Может быть, потому что они не могут приспособиться к новому, потому что по привычке живут по старому…

Заметив меня, девушка заулыбалась и приглашающе махнула рукой. Моё сердце радостно забилось, я кивнул и когда подошла моя очередь быстро выпалил заказ, первое что пришло в голову – печеную картошку, томатную пасту и стакан гейза.

Что чувствует юноша, которого приглашает за стол девушка? Смятение. А возможно радость, ибо сам пригласить её вряд ли бы осмелился. Издревле было принято, что мужчины приглашают девушек, а не иначе – но, похоже, Ей было плевать на обычаи, раз уж она осмеливается возражать магистру и…

Я сел напротив неё и замер – руки на столе, между ними поднос, на физиономии – я уверен – напряженная мина. Просто блестяще выгляжу.

- Привет опять мистер… Райт, верно?

- Угу, - я улыбнулся тому как это прозвучало.

- А у тебя случайно нет брата? – в её темных глазах мелькнули искорки смеха.

- Нет, нету, - мой голос звучал слегка напряженно. – А мы уже перешли на «ты»?

- А ты против?

- Нет.

Девушка заговорщицки подмигнула.

- Ну и славненько. Ненавижу официоз в любом виде. Магистр устроил тебе сильный разнос?

- Да не особо, он у нас отходчивый, - тяжесть в желудке как перед экзаменом стала исчезать, к рукам вернулась подвижность и я вспомнил что голоден. Пальцы ощутили холод вилки, а следом и язык ощутил вкус картошки и томатной пасты.

- Отлично! А то я переживала, - она последовала моему примеру и взялась за картошку. – Между прочим, не тебе первому пришла в голову идея металлической конструкции флайраннера.

- А кому еще?

- Ты его не знаешь. Один инженер высказал мнение, что можно сделать трубчатую конструкцию флайраннера, но она выйдет слишком тяжелой для взлета.

- Значит всё напрасно? – я вопросительно поднял бровь. Черт возьми, хорошая идея – жаль что впустую…

- Не совсем, - она подняла вилку. – Она тяжела для одного мотора. Два – поднимут её в воздух без особого напряга.

- Два мотора?! – воскликнул я. Кто то обернулся на нас, но мне было плевать.

- Да, два мотора. И я лечу сейчас на базу дабы стать пилотом этого чудесного аппарата, и подняться на нем выше облаков.

- Выше облаков?! – воскликнул я.

- М-да, правы старики: когда говоришь с набитым ртом, тебя сложно понять, - хмыкнула девушка и запила картошку гейзом. – В общем, мне требуется маг-термодинамик для полёта.

- И… - вихрь догадок пронесся у меня в голове. – Ты выбрала меня?

- Ну-у, милый, мы еще не так хорошо знакомы для того, чтобы сажать тебя ко мне в флайраннер и тащить в небеса сквозь лёд.

- Сквозь лед? – кажется, от привычки переспрашивать так просто не избавишься.

- Слушай, охлади мне гейз, пожалуйста? – она толкнула мне свой стакан. Я ощутил себя востребованным – хотя бы для того чтобы охладить гейз. Это просто сделать, словно из куска хлеба шарик – я взял в ладони стакан и сконцентрировался на нем. Есть теория о зависимости темпиратуры от степени разреженности, то есть лед холодный и твердый, вода – теплая и жидкая, пар – газообразный и очень горячий. Если сжать воду словно хочешь сделать ее твердой, она охладится. По крайней мере то, что эта теория работала, доказывала ее состоятельность – хотя и не обьясняла, почему, например, если заморозить воду в стакане, стакан лопнет.Это обьясняла другая теория – о том что в воде есть воздух, и он в отличии от воды, при такой температуре не замерзает, а вода его выталкивает, образовываются пузырьки во льде, и в итоге обьем льда с воздухом становится больше чем без него. Опыт, в результате которого появился гейз, доказал эту теорию на практике...

Мои ладони оставили стакан – холодный и запотевший.

- Мне всегда нравилось наблюдать за работой магов, - девушка взяла стакан и с наслаждением отпила глоток. Её губы… Я как завороженный смотрел на них. – А ты можешь изменить цвет гейза?

- Этим оптики занимаются… - цвет был разновидностью света. Его преломлением и эффектами занимались маги-оптики, благодаря им на праздниках можно было наслаждаться шоу привидений, полупрозрачных и эфемерных – и которые были обычными людьми, которые находились где то под сценой. Благодаря им создавались дешевые и яркие красители, совершались открытия во многих областях науки – благодаря их способности создать идеальные линзы, способные визуально увеличить всё, что угодно.

- А ты, значит, только теплом и холодом?

- Вобщем-то да… Когда-то маги-термодинамики повелевали огненными штормами и ледяными бурями. Но с наступлением новой эры пришлось сменить профессию с разрушителей на согревателей и охладителей. Кстати, в каждом приличном кафе в задней комнате сидит термодинамик-двоечник и охлаждает гейз. Поэтому он такой теплый.

Девушка рассмеялась, равно как и я. Почему я еще не спросил как ее зовут?

- Приятно было с тобой поболтать, надеюсь еще увидимся, - пока я предавался раздумиям и охлаждал гейз она доела картошку. Черт возьми, счастье было недолгим. Она допила гейз и встала. – Удачи тебе, Райт.

- И тебе тоже-ээ…

Мои слова разбились о ее узкую спину, затянутую в кожаную летную куртку. Настроение снова упало.

- Эй маг! – крикнул со стороны раздачи мужик, бывший видимо продавцом. – Ты что ли будешь расплачиваться?

Хлопнула дверь. Я так понял, она смылась не заплатив. Обалденная девушка…

- Хм… Да, я.

- Тогда охлади мне бак с гейзом, раз уж ты здесь. Посетителям не нравится теплое пойло.

- Хорошо, сэр, - я обошел стол раздачи и протянул руки к баку. Бак был большой, металлический, металл хорошо принимает и отдает тепло. Минут за десять напряжения и концентрации я превратил гейз в баке в ледяную воду с пузырьками и плавающими в ней льдинками.

- Отличная работа, маг! Мы в расчете… Между нами, классная у тебя девушка, - мужик подмигнул мне, а я покраснел до ушей, сравнявшись цветом со своим плащом. Не сказав ни слова, я вышел. Был вечер, и теперь мой путь лежал в общежитие нашей академии – к завтрашним занятиям нужно было подготовиться и как следует выспаться. Если удастся.

 

У меня в сумке лежал толстенный том, посвященный алхимии, той ее части, что отвечала за топливо. Термодинамики были обязаны также уметь преобразовывать топливо, хотя обычно подобными вещами занимались трансмутаторы, но два человека там, где справится и один, – расточительство. Я бегло просматривал том, я знал, что для создания топлива годилось что угодно, в чем содержался углерод: хоть графит, хоть алмазы, хоть уголь, хоть дерево. Неудивительно, что подобным вещам было посвящено множество книг, и лишь некоторые из них мы изучали. Большинство же их оставалось пылиться на полках - то были истории о том, как были совершены первые открытия в этой области; например в процессе размышлений над формулой бензола его первооткрывателю приснилась змея, держащая во рту свой хвост – символ алхимии. И это было смертью алхимии, ибо эту змею окрестили бензольным кольцом.

Покрытые мозаикой коридоры, устланные красно-оранжевыми коврами, глушащими шаги, сыграли со мной злую шутку – я не заметил как напоролся на магистра, вышедшего мне на встречу из какого-то ответвления, когда я шел в свою комнату что бы выспаться перед экзаменом.

- Добрый вечер, господин магистр, - сказал я, учтиво наклонив голову.

- Добрый, добрый, мистер Райт. А позвольте узнать, куда это вы направились в этот чудный вечер?

- В свою комнату, отоспаться, на свежую голову трансмутация лучше учится, - я похлопал по злосчастному тому, выглядывающему из моей сумки.

- Не сомневаюсь, - старик хитро прищурился. – У меня для вас новость, которая вас обрадует.

- Сэр?

- Магистрат инженерного совета желает видеть вас, мистер Райт. На их базе, - моё сердце забилось. Ведь ОНА тоже летела на базу инженеров! - Ваш вылет через два часа.

- Это приятная новость? Господин магистр, у меня завтра экзамен по трансмутации, а я еще не закончил готовиться, а ночной полет…

- От экзамена вы освобождены, - безапелляционно произнес магистр. Я потерялся в догадках.

- Я избран для важной миссии? – спросил я голосом, дрожащим от желания оказаться тем самым, героем, который спасет мир. Но магистр засмеялся так громко, что я подумал - стекла галереи, по которой я шел в башню, лопнут от резонанса… Или не от резонанса...

- О нет, мой юный ученик. У пилота, что прибыла вечером, нет термодинамика на борту, а ночью это необходимо.

- А никто другой…

- Она настаивала чтобы это был ты, и я одобряю ее выбор. Ты отлично учишься, и я уверен что у тебя не возникнет проблем со сдачей какой-то там трансмутации. Так что собирайся – и на поезд. Всего хорошего.

Он скользнул мимо меня в коридор и куда-то исчез уже через десяток шагов. Мои мысли путались. Словно сомнамбула я развернулся, и пошел в обратную сторону, к выходу. И по тёмным улицам, залитым светом электрических огней – на вокзал.

 

На поезд я чуть не опоздал – пришлось бежать изо всех сил. В вагон я ввалился мокрый как мышь и грязный как орк-грузчик. На ближайшие два часа моими спутниками должны были стать два медных раструба наушников и запись концерта. наушники вели к коробочке у меня на голове, в коробочке были маленькая иголочка, несколько пружин и стопка металлических дисков. Нажал переключатель – и рычаг, зацепившись за отверстие в диске подал его на вал, тяжесть диска высвобождает стопор и диск начинает крутиться со скоростью 67 оборотов в минуту, а по тонким дорожкам на нем скользит игла, ведущая к резонатору, от которого идет патрубок к упомянутым наушникам. Новейшее достижение прогресса!

… А за окном была синяя муть. Слабый свет был не в силах разогнать тьму, солнце уже давно село, а мутные луны за пеленой облаков не были в состоянии осветить землю. Не представляю, как мы будем лететь…

 

Она была уже у флайраннера. Стояла, скрестив руки на груди и всем своим видом выражая неодобрение.

- Ну где ты лазишь, Райт? Я что, до утра ждать должна?

- А зачем тебе лететь ночью? Это опасно…

- Жить вообще опасно, в яму провалишься и задохнешься.

- Задохнусь?

- Ага. С такой же вероятностью. Полезай в кабину, топливо я и без тебя залила, двигатель проверен, альтиметр отрегулирован, жизнь прекрасна.

Не сомневаюсь что жизнь прекрасна. Но не тогда, когда ты заснул в поезде и чуть не проспал свою станцию, не тогда, когда ты промок и не успел высохнуть, не тогда, когда плечо оттягивает проклятый фолиант посвященный трансмутации и не тогда, когда предстоит ночной полёт сквозь серую мглу – пусть и с самой прекрасной девушкой в мире. Так или иначе, я залез в кабину и уселся в кресло спинкой к борту – место термодинамика. Девушка-пилот влезла следом и плюхнулась в своё кресло, перед пультом управления.

- Дверь закрой, снега наметёт, - буркнула она. Я хотел возразить, что сейчас пусть и конец лета, но снега еще нет. Однако подумал, что это у пилотов такой юмор, и закрыл дверь в флайраннер, после чего поглядел ей через плечо на пульт - моё кресло было немного выше, чем ее, такова была компоновка машины.

- Так, что б не задавал дурацких вопросов и не мешал мне работать, - сказала она и провела рукой по панели. – Это альтиметр, показывает высоту, но очень примерно, основывается на барометре, что такое барометр ты, если не полный идиот, наверняка знаешь. Это скоростомер, вычисляет относительную скорость основываясь на разнице давления в барокамере и на выносном датчике. Это топливометр, поплавкового типа. Это – часы, это гирокомпас, это – вариометр, показывает скорость набора высоты и снижения, тоже на барометре основан, эта фигня – горизонт. Основан на гироскопе, показывает насколько мы прямо летим. Это – циферблат сигнализатора угла атаки крыла. Эта группа выключателей – магнето двигателей, навигационные огни, фары, подсветка панели. Это – топливный насос и обогатитель, это – регулировка жалюзи двигателя, это – штурвал, это РУД... рукоятка управления двигателем. Вот эта фигня – тормоза, эта – тормозной парашют, на случай если будем садиться с высокой скоростью. Это триммер руля высоты. Вопросов больше нет? Отлично, взлетаем.

Она высунула руку в окно и кому-то махнула. Внизу что-то заскрежетало, потом в темноте за окном появился красный огонек.

- Это сигнал нам, - пояснила девушка. Она перещелкнула несколько выключателей, затарахтел двигатель. Впереди флайраннера появилось размытое пятно света, переключатели засияли красными и зелеными огнями, циферблаты залило синее свечение. Затем её тонкие пальцы легли на рукоятку управления двигателем, мотор взревел. Флайраннер чуть повернулся, немного прокатился и снова повернулся, но уже в другую сторону. Огонек за окном покачивался вперед-назад. Что-то щелкнуло, и флайраннер медленно пополз по полосе к пяти красным огонькам вдали.

- Это конец полосы, - пояснила девушка. Я добросовестно молчал, пялясь на россыпь огней на панели управления. В жизни бы не подумал, что тут всё так современно выглядит, не смотря на то, что корпус флайраннера представляет собой ткань, как следует пропитанную лаком, фанеру и редкие вкрапления металла – например рама, на которой крепились двигатель, шасси, крылья и рулевые балки (не важно, что эти редкие вкрапления металла, включая двигатель, занимали две трети массы флайраннера). Ползли мы где-то минуту. Флайраннер вибрировал, словно его крылья уже жаждали оторвать его от земли и вознести в небеса.

- Конец полосы, разворот, - снова раздался её напевный голос. Нас медленно развернуло, и вдруг впереди по обе стороны появились две дорожки белых огней.

- Сигнал на взлёт, - буркнула девушка. Она сунула руку куда-то за сиденье, достала оттуда фонарь с гашеткой и высунула в окно. Судя по отблескам, на фонаре было жалюзи, которое открывалось и закрывалось гашеткой. Отмигав какое-то послание, фонарь отправился назад за кресло, а на вышке появилась длинная очередь вспышек с разными интервалами.

- Нас благославляют, - фыркнула девушка. – Зачитываю контрольную карту перед взлётом…

Далее пошла какая то мешанина терминов. Во время озвучивания оной рука с тонкими пальцами время от времени тянулась к какому нибудь переключателю или циферблату и постукивала по нему ногтем.

- Готово, - раздался голос. Мотор взревел и флайраннер двинулся вперед, набирая скорость. Как я знал из первичного курса конструкции флайраннера, его крылья были подобны крылу птицы, за исключением того, что флайраннер ими не махал. Они раскрывались и складывались в зависимости от давления под крылом, а также, в некоторых случаях, с помощью пары пружин и кнопки. Теперь я всё это судорожно вспоминал, потому что нас начало трясти, и довольно сильно. Я-то думал, что на этих каучуковых колёсах езда будет мягкой – а не тут-то было.

- Рубеж, - меланхолично отозвалась на моё стучание зубами девушка.

- Что?..

- Отрыв, - добавила она несколько секунд спустя, потянув штурвал на себя. Полоса огней тут же стала уходить вниз. – Мы летим, «что». И лететь нам около шести часов, так что устраивайся поудобнее, ты мне пока не нужен. Советую выспаться.

- Подожди… А зачем я тебе вообще нужен?

- Прогноз погоды. Предсказатели сказали, что погода будет ясной, но у меня с обеда кости ломит, а себе я верю больше, чем им. Если нам встретится грозовой фронт, под дождем моя птичка намокнет и рухнет камнем вниз – улавливаешь, зачем мне нужен термодинамик?

- Д-д-дождь испарять?! – в ужасе спросил я.

- Нет, мой милый, - она на секунду повернула голову и улыбнулась так, что я аж похолодел. – Мы пройдем НАД облаками.

Мне сначала показалось, что ослышался. Потом я ущипнул себя за коленку. Потом за щеку. Которая мне показалась холодной как снег и такой же бледной. Потому что пройти над облаками значило подняться на несколько тысяч метров над землёй, а этого не мог сделать никто в мире. Мы замерзнем. А если не замерзнем, обледенеет корпус, и мы упадем. А если не упадем, задохнемся. Говорят там нет воздуха. А если…

- А мне казалось, что ты истосковался по приключениям. Видимо, огонек который я видела в твоих глазах, был просто данью моей просто сногсшибательной внешности.

- Э… Мэм, но над облаками невозможно пролететь! Это… это физически невозможно, холод, обледенение, нет воздуха…

- Вранье! – воскликнула она. – Наглое вранье ортодоксальной профессуры, которые видят как рушится их мир, и из него произрастает новый!

- Но…

- Парень, я была там, наверху. Там есть воздух. Там не так холодно. И, черт возьми, если ты еще позаботишься, чтобы не обледенели механизация крыла и двигатель – всё будет прекрасно!

- Ну… А что там, наверху? – спросил я.

- Там… Звезды.

То, как она это сказала… В этих словах была мечтательность и благоговение. Говорят, давным-давно небо было синее, и ночью в нем была россыпь звезд. Но что-то изменилось в климате и небо заволокло облаками, причем они не исчезали ни на день. И всё, что мы видели – это желтый круг солнца и два белых, лунных…

- … Кстати, если поглядишь за борт, увидишь город, и возможно – свою академию, - раздался её насмешливый голос, полузаглушенный рычанием двигателя. Двигатель находился слева от меня, справа было её кресло и приборная панель. За деревянными панелями вдоль борта с шорохом двигались рулевые тяги и щелкали какие-то механизмы.

- Как тебя зовут? – спросил я, выглянув в бортовое окно, прямоугольное и укрепленное по углам железными стяжками. Оно предназначалось для визуального осмотра крыла, ибо более надежного способа засечь обледенение, чем визуальный осмотр, не было. Окна были стеклянными, стекло было толстое и прочное. Толку от него на большой высоте почти не было – оно запотевало, покрывалось коркой льда и в него невозможно было разглядеть что -либо, кроме этого льда. Зато ты точно знал, что за бортом адский холод. Внизу проплывали стройные вереницы огней – то сияли фонарные столбы, освещая дорогу. Прополз белый треугольник света с двумя сияющими нитями впереди – это был прожектор паровоза, возвращающегося в город. На высоких башнях академии горели красные огоньки, сигнализируя пилоту держаться как можно дальше от них. Переливались огнями вывески трактиров и театров. Я вспомнил, что сегодня в консерватории будет камерный оркестр с новой программой и вздохнул. Собственно, а что я вздыхаю? Я же мечтал полететь на флайраннере, оказаться рядом с этой удивительной девушкой и возможно даже совершить подвиг. Чушь какая-то… «Давай посмотрим правде в глаза – ты боишься. Это ночной полёт, а в ночных полётах гибнет на 20% больше флайраннеров чем в дневных. А в дневных их гибнет от сорока до шестидесяти процентов в зависимости от погоды. А погода, если верить нашему пилоту, будет отстойная».

- Как тебя зовут? – повторил я.

- Пятнадцать, - отозвалась девушка.

- Пятнадцать?

- Ты глухой?

- Странное имя, - я провожал взглядом исчезающие из поля обзора огни.

- Это мой позывной, - она чем-то щелкнула. – Набираем высоту. Суть работы пилота – это долгие часы жуткой скуки и короткие минуты ужаса. Привыкай, парень, термодинамикам с этим всю жизнь жить.

- Ты знаешь, я не уверен что хочу этим заниматься.

Флайраннер качнуло, потом двигатель принялся чихать.

- Замерзает. Закрываю жалюзи, - рука Пятнадцать коснулась какого то рычага и повернула его на две трети хода. Послышался скрип. – За бортом холодно. Здесь нас греет двигатель.

Двигатель прочихался и снова заработал ровно и мощно.

- Мы взлетели с перегрузом, - продолжала пояснять Пятнадцать, не знаю уж зачем. – Топливо, ты, плюс груз еще. Компания подобралась, что надо.

- А когда ты одна летаешь, с кем разговариваешь?

Тонкая рука указала куда-то вниз. Я приподнялся и увидел там небольшой ящик, в котором было окошко. В окошке лениво ползла бумажная лента, на которой невидимый мне механизм отстукивал последовательность чисел через равные промежутки времени.

- Это самописец. Регистрирует высоту, скорость и направление. Если хочется поговорить – он выслушает и запишет.

- Что, прямо что говоришь, то и запишет?

- Смотря что говорить, - она глянула на пару циферблатов. – Высота двести двадцать, скорость сто двадцать, курс ноль один пять. Гляди.

В окошке появились новые числа и лениво уползли прочь. Я увидел означенные высоту, скорость и курс. А также еще пару чисел непонятного назначения

- Ты просто говоришь то, что он записывает. А что там за другие числа?

- Время полёта и расход топлива, - фыркнула она. – Здесь от одиночества рехнуться можно. Этот шестичасовой полёт субьективно кажется вечностью, и всю эту вечность ты видишь за окном одну и ту же серую муть, ориентируешься по приборам и рискуешь заблудиться в трех соснах. Это при условии, что не врежешься в одну из них.

- А как ты ориентируешься по приборам?

Тонкая рука указала куда-то вправо. Там был кронштейн, на котором находился еще один ящик, в ящике за стеклом была карта. Две рейки с прорезями – горизонтальная и вертикальная – образовывали перекрестие, в котором было увеличительное стекло. Оно указывало какую-то точку, но мне не было видно, что именно. Что-то щелкнуло, и рейки сместились чуть вверх и вправо.

- Это устройство позиционирования. Внутри куча шестеренок, для того чтобы устройство правильно работало необходимо выдерживать нужную скорость и курс. Данные вводятся самописцем с помощью устройства передачи – во-он те проволочки. Зато я более-менее точно знаю, где нахожусь.

Мне стало дурно. Выходит, от этой механики зависит наша жизнь?

- Эй, тебя там укачало? Выпей водички, она слева от кресла, фляга в кармашке.

- Спасибо, не хочу… А как ты узнаешь где полоса?

- А ты что, не в курсе, что среди пилотов выживают только прорицатели? – ухмыльнулась Пятнадцать. – Не беспокойся, я уже не одну сотню перелетов сделала, начиная с флайбомбера.

- С флайбомбера?

- Я неясно выразилась? Да, с флайбомбера. Черт возьми, холодает… - Пятнадцать достала из кармана кожаные перчатки, отороченные мехом. Ей, похоже, было холодно, а мне наоборот было жарко. Наверное, потому что двигатель рядом.

Флайраннер внезапно ухнул вниз, у меня аж сердце к горлу подскочило. Вокруг что то скрипело и трещало, я зажмурил глаза и приготовился к гибели – но двигатель продолжал расслабленно тарахтеть, а Пятнадцать принялась мурлыкать какой-то мотивчик; было не разобрать, какой именно, из-за шума.

- Воздушная яма. Бывает, - бросила она. – Райт, ты бы просушил одежду, что ли? Скоро будет еще холодней, а ледяная статуя в трюме весит слишком много чтобы оставлять её на борту, даже с учетом что это маг-термодинамик.

- Да, спасибо за беспокойство, - я открыл глаза, огляделся и понял, что ничего страшного не стряслось. Моя мантия действительно была сырой и грязной, поэтому, направив потоки магической энергии сквозь ладони, я прошелся по мокрой ткани словно горячим утюгом, заодно убирая грязь.

- Райт, ты точно никогда не летал на флайраннере?

- Нет, а что? – моя мантия уже практически высохла, остался только участок на седалище, и дабы просушить и его тоже я поднялся, и тут же плюхнулся назад в кресло, ибо кабину тряхнуло.

- Не сблевнул еще ни разу, - усмехнулась Пятнадцать. Здесь, в воздухе была ее стихия, её шутки и её жизнь. Поневоле позавидуешь.

- У меня крепкий желудок.

- Попей водички, - раздалось в ответ. – Потому что иначе она скоро замерзнет. Впереди как и ожидалось, грозовой фронт, а то что сейчас нас тряхнуло было шквальным порывом ветра. Мы набираем высоту.

Я присосался к фляге, глядя на альтиметр, который лениво поворачивал стрелку, отмечая что мы поднялись еще на сотню метров вверх.

- Ничего, скоро обледенеет руль высоты, и управлять тангажом не придется. Главное, чтобы не замерзли мы и двигатель. Тут я полагаюсь на тебя, Райт, - Пятнадцать говорила серьезным тоном, но отчего-то мне казалось, что она улыбается. Наверное, думает что я зелёный юнец, который …

- Атмосферное давление падает, - скучным голосом сказал Пятнадцать. Я поглядел на ее приборную доску и не нашел там ничего необычного. Словно в ответ на мой взгляд палец в кожаной перчатке показал на альтиметр. Его стрелка замедлила ход. – Слышишь двигатель?

Я прислушался. Звук мотора стал каким-то гулким. Внезапно раздался выстрел, и мотор заработал с перебоями.

- Он задыхается. Переключаю обогащение смеси, - раздался скрежет рычага и двигатель снова зарокотал усиленным в несколько десятков раз мурлыканьем кота. – Движение стрелки замедлилось, угол тангажа и скорость не изменились, значит альтиметр врет.

Пальцы крутили какой то регулератор. Стрелка снова начала крутиться, только немного быстрее. Пятнадцать отрегулировала альтиметр и выставила какие-то числа на другом приборе.

- Это скорость падения давления, - она зевнула. – У тебя уши нормально слышат?

- Что?

- Зевни. Это уравняет давление снаружи и внутри уха.

Я выдавил из себя зевоту. Заметил, что дыхание моё участилось. Неужели скоро воздух закончится?

- Отвечаю на твой невысказанный вопрос. Мы сейчас на высоте где-то порядка полутора тысяч метров. Между прочим, скоро твой выход - нужно будет греть кабину. Обзорное стекло обогревается электронагревателем, но когда мы войдем в зону облаков, оно всё равно нам не понадобится. Ты знаешь, что случается с флайраннером, когда он оказывается в облаках?

- Обледенение?

- Нууу… - Пятнадцать нежно погладила штурвал. – ледяные иголочки. Ты видел иней когда-нибудь? Ну вот, те мелкие капли воды, что образуют туман, при столкновении с холодным корпусом флайраннера становятся иголочками. Некоторые пробивают ткань. Вобщем, эта масса нарастает и флайраннер сначала замедляет полёт, потом сваливается в штопор и летит камнем вниз к земле. Поэтому обдумай заранее как ты будешь нас греть.

Нас снова встряхнуло. Словно по мановению волшебной палочки на окнах стала появляться красивая и смертоносная белая вязь инея. Я испуганно положил руку на иллюминатор и пустил горячую волну магического тепла в стекло – капли воды унесло прочь потоками ветра. Но я знал, что это было лишь начало.

- Увеличиваю обороты двигателя, - рука в кожаной перчатке легла на РУД и перевела его на пару делений вперед. Двигатель отозвался восторженным ревом, стрелка альтиметра ускорила свой бег, а горизонт уполз вниз от символической прямой, обозначающей поперечное сечение крыльев. – А сейчас внимание: я опускаю нос, мы набираем скорость, и, когда она будет достаточной, взмоем вверх, чтобы пробить облака!

- А зачем такой трюк?

- Чем дольше мы пробудем в облаках, тем больше льда налипнет. Нужно это делать быстро, а мощности мотора не хватит на то, чтобы разогнать нас. Вот и приходится делать эту чертову дугу.

Она отжала штурвал и стрелка альтиметра начала разгоняться в обратном направлении. Параллельно усилился рев двигателей. Раздался ужасающий скрип снаружи.

- Не волнуйся, это сворачиваются крылья, как у птицы.

- Похоже, что я волнуюсь?

- Похоже, что ты сейчас в штаны наложишь от страха, - насмешливо отозвалась Пятнадцать.

- Послушай, зачем ты меня все время шпыняешь?

- Чтоб ты обиделся, или разозлился. А лучше и то, и другое. Тогда ты не будешь паниковать и выполнишь то, зачем ты здесь.

Разумно… А моего мнения кто-нибудь спрашивал? Да, я впервые лечу на флайраннере, к этим чертовым звездам, и это не означает, что я до смерти перепугаюсь и заору «выпустите меня, я хочу домой к мамочке». Или значит? А что, если самое страшное впереди?

- Выпускаю глиттердаст.

- Что?

- Сверкающую пыль. Она укажет нам на восходящие потоки воздуха, это поможет нам сохранить скорость до облаков.

За иллюминатором потянулись длинные, свивающиеся в спирали полосы света. Уши снова заложило. Я зевнул, и почувствовал как флайраннер задирает нос. Пятнадцать нажала на какой-то рычаг, снаружи раздался скрежет, а нас вжало в сидения.

- Раскрыла крылья. Набираем высоту.

Самописец щелкнул чуть раньше её слов. Одновременно щелкнуло устройство позиционирования, отмечая наше местоположение. Я еще разок зевнул и принялся таращиться на приборы, в то время как впереди нас цвел удивительный сверкающий калейдоскоп… Или, вернее, водоворот, который затягивал нас, вознося нас в небо.

Двигатель ревел, корпус флайраннера дрожал. Куда девался страх? Я ощущал себя летящей в небо птицей; я ощущал что мне суждено пробить облака и увидеть то, чего были лишены поколения людей. Какие они, эти звезды? Правда ли, что небо синее?

- Приготовься, - раздался голос, словно из под воды. – я чувствую обледенение рулевых тяг, подогрей их для меня, хорошо?

Это моя работа. Потоки магического тепла рванулись вдоль тонких металлических стержней и проволочек, согревая и растапливая льдинки. Потом тепло растопило иней на окнах, а я взялся за прогрев и просушку тканевой обшивки.

- А ты мастер своего дела! – одобрительно сказала Пятнадцать. Впереди рассеивались спирали сверкающей пыли, что использовалась когда-то для определения невидимых обьектов и ослепления врагов.

- Лучший на курсе, мэм, - отозвался я. Теплое красно-оранжевое свечение поливало потолок и пол. Я даже пустил несколько струй жара в носовую часть кабины, чтобы согреть ноги прекрасной девушки-пилота, бесстрашно ведущей хрупкий аппарат в небеса. Правда она этого, похоже не заметила.

Из её уст вырывались облачки пара, безошибочно выдающие падение температуры в кабине. Что характерно, мне рядом с двигателем было жарко и с меня валил градом пот – но это еще обьяснялось тем, что, излучая тепло, я и сам нагревался.

- Входим в облака, - раздался её голос. Уже не такой громкий, и я на всякий случай зевнул, думая что это из-за перепадов давления.

Пятнадцать стала как-то неразговорчива, хотя тут дело было наверное всё же в том, что управление флайраннером в облаках не давало ей возможности трепаться. Тут нужна была сосредоточенность. И я не мешал ей, обдавая волнами тепла всё, до чего мог дотянуться. Флайраннер шел вверх тяжело, казалось — он продирается сквозь болото или кисель. За окнами было вязкое серое марево, и, кабы не приборы с названиями «горизонт» и «альтиметр», я бы в жизни не подумал, что мы летим, тем более вверх.

- Если мотор нахлебается воды, он заглохнет, - сказала Пятнадцать. – Если обледенеет воздухозаборник, двигатель задохнется.

- Понял! – понять-то я понял. А вот что делать – не понял. Но, на всякий пожарный направил волну тепла на холодную трубу воздухозаборника. Очень это поможет если вода попадет внутрь…

- Идиот, - буркнула Пятнадцать и зевнула. – Переключи воздухозаборник на вентиляцию кабины.

- Где?

- Там, ручка.

Упомянутая ручка нашлась практически сразу, я взялся за ее деревянный набалдашник и повернул. Патрубок повернулся и на меня выдуло ведро снега – удивительно как двигатель умудряется всё это сожрать и не подавиться?

В салон наметало снег, который я по мере возможности испарял и выводил наружу через второй патрубок, предназначенный для вентиляции. Двигатель ревел мощно и надежно, но в нем проскальзывали нотки усталости. «Когда же уже мы выберемся из облаков?» думал я.

- Обледенение крыльев, - раздался голос Пятнадцать.

- Устраняю!

Разорваться между двумя делами – значит, завалить оба. Крылья были важны, и я переключил теплые волны света на них – сквозь иллюминаторы, выкладываясь на полную. От меня валил пар с одной стороны, мою мантию усеяли ледяные иголочки с другой, волосы покрылись инеем, рукава промокли – ну и видок же у меня был! Но куски льда с крыльев отлетали исправно.

- Обледенение приборов, - как-то безэмоционально сказала Пятнадцать.

- Черт подери, сейчас! – я рванулся к ней. Как, черт возьми, мне пролезть к приборной панели, чтобы не мешать ей? Я обнял её сзади, гоня теплую волну магического жара на приборную панель, прогоняя иней со стекла альтиметра, заставляя ожить «горизонт» и скоростомер. – Пятнадцать, ты как?

Я перегнулся через сидение и увидел ее белое лицо. Темные брови формы «воронье крыло» и ресницы были покрыты пушистым инеем, губы были практически белые. Её руки держали штурвал и вели машину в небеса сквозь мутное марево облаков, а я перепугался до ужаса.

Я достал из кармашка фляжку с бренди, параллельно глянув на альтиметр. Меня прошиб пот: альтиметр, если не врал, показывал высоту в четыре с половиной тысячи метров. Еще пять сотен – и нам конец! Как-то в этом духе я и выразился, пытаясь напоить Пятнадцать коньяком. Во фляжке был лёд. То, что было выше льда, было спиртом. Щеки пилота порозовели.

- Не бойся. Еще пять сотен метров, мы должны выдержать. Крылья грей, мать твою!

И я грел. Но сначала мне пришлось испарить заваливший по салона снег и запечатать патрубок вентиляции куском льда чтоб не намело еще. Чувствовал я себя словно попал в баню… Я разрывался между множеством дел, а тут еще мотор начал чихать.

- Свечи намокли, - отозвалась Пятнадцать. Я стиснул зубы и положил руки на двигатель. Он был горячим, пальцы обожгла боль, но эта же боль умножила мои силы. Спустя минуту двигатель затарахтел бодро и надежно. Я повернулся к пилоту.

- Пятнадцать, я…

Вниз уходила серая пелена как недавно земля. Где-то слева мерцала огромная луна, вся покрытая какими то темными кругами. Впереди, насколько хватало глаз было темно-синее небо усыпанное мириадами звезд, больших и ярких, словно светлячки, словно фонарики.

- Боже, - выдохнул я.

- Как красиво… - тихо сказала Пятнадцать. – Давно я не видела такой красоты…

- В отличие от меня…

- Я солгала. В прошлый раз я чуть не замерзла насмерть. Но… Скажи, это стоит того чтобы взлететь над облаками?

- О, да!

Я понял почему я так отчетливо слышу отважную девушку. Мотор молчал, я слышал лишь ветер, свистящий вокруг флайраннера, который перешел на бреющий полёт и неспешно летел над серым маревом облаков. Впереди была яркая радужная дорожка – то свет луны отражался от кристалликов льда, зависших в воздухе между небом и землёй.

Мы молча смотрели на звезды и лишь иногда из наших ртов вырывались облачками пара восторженные возгласы.

- Так, - Пятнадцать глотнула еще коньяка и глядя на альтиметр. Стрелка покачивалась, стоя практически на одном месте. Пять тысяч сто метров. Игла скоростомера медленно ползла против часовой. – Нужно запускать двигатель, пока он не замерз. Отогрей его, я попробую запустить.

- Есть, мэм.

Теперь моя энергия шла из недр души, потрясенной открывшейся мне прекрасной картиной. Двигатель быстро согрелся, и когда Пятнадцать включила магнето, неуверенно затарахтел, кашляя и чихая.

- Высота слишком большая, обогатитель не помогает, - девушка беспомощно поглядела на меня и показала на скоростомер. – Когда скорость упадет до… какого-то предела, мы упадем.

- Не упадем, - я внезапно ощутил прилив сил. Проклятущая книга! Я достал ее из сумки и, открыв на закладке «эксперименты по топливу из воды», быстро пробормотал нужные формулы преобразования, после чего переключил патрубок воздуховода в прежнее положение и положил руки на трубу. – Отключи подачу топлива.

- Что?

- Доверься мне! – магическая энергия потекла сквозь мои руки, разделяя воду на две фракции – на воздух и водород. Этого должно было хватить… И этого хватило. Зажужжало магнето, и двигатель, выстрелив огненным выхлопом, которого я не видел, но о котором знал, заревел словно раненый слон. Флайраннер рванулся вперед, а я встретился взглядом с Пятнадцать, и глаза её сказали мне больше, чем могли сказать губы.

- Время садиться, - с сожалением сказала она, поглядев на свою карту, где перекрестье реек отмечало наше местонахождение. Кабину залил свет, я всё также держась за трубу воздуховода и разделяя фракции обернулся и увидел восходящее солнце. Флайраннер летел словно корабль по пенным волнам облаков.

- Переключай обогатитель назад, - сказала Пятнадцать. – сейчас пройдем сквозь облака и начнется самая мерзкая часть полёта – поиск полосы и посадка. Мы уже почти на месте, осталось каких то пять тысяч метров до цели полёта.

- Есть мэм! – двигатель заглох едва я отнял руки от трубы, мои ругательства и спешка в переподключении трубок смешались с нарастающим гулом – это гудели крылья. Флайраннер, наклонив нос пикировал к земле, прошивая облака. И только тут мне пришла в голову мысль.

- Пятнадцать, ты же говорила полёт займет шесть часов?

- М-м-м, да, а что?

- А как так получилось, что уже утро?

- Во-первых, другой часовой пояс. Во-вторых, нам пришлось лететь по дуге и полёт занял немного больше времени. В-третьих, мы целый час пялились на звезды, друг мой.

Вопросов больше не было. Завыло магнето и двигатель отозвался радостным тарахтением, когда мы вылетели из облаков на встречу земле.

- Скорость слишком высока, - пробурчала Пятнадцать, что-то делая с рычагами. – Сесть нормально, похоже не выйдет.

- Нормально?

- Ну да. Помнишь, я говорила про тормозной парашют? Так вот: он для этого и нужен.

Она выровняла флайраннер. Мы летели над зеленью лесов и желтыми квадратами полей, под свист ветра и рокот двигателя — сердца хрупкого на вид, но очень прочного на деле воздушного кораблика. Хронометр отсчитывал секунды и минуты, а я из последних сил отогревал замерзшие узлы механизации крыла и обогревал кабину. Впереди стал заметен пульсирующий красный огонек.

- Вон и полоса. Думаю, нас заметили, - Пятнадцать достала из кармашка сидения свой фонарик и защелкала жалюзи, высунув его в окно – ветер встрепал её волосы, торчащие из под пилотского шлема. – Я запросила посадочные огни, смотри, сейчас появятся.

Они появились – под острым углом к нашему курсу. Две длинных дорожки белых огней, разгоняющих своим светом утренний туман. Флайраннер завалился на бок.

- На такой скорости сесть не удастся, придется падать, - сказала Пятнадцать. – Пристегнись.

Я пристегнулся двумя ремнями к своему креслу. Она взялась за какой-то рычаг – я припомнил, что с его помощью она раскрывала крылья – и потянула его. Моё сердце оказалось где-то под горлом, а флайраннер резко провалился метров на двадцать вниз. Что-то хлопнуло и меня качнуло вправо, а Пятнадцать приложило лбом о пульт. Раздался ужасающий треск, а потом какие-то не менее жуткие звуки. Наконец, рука в кожаной перчатке передернула РУД назад и выключила двигатель.

 

Пришел в себя я в тишине. Флайраннер стоял на земле с сильным креном на нос и правый борт. Слева от меня что-то потрескивало, справа раздался тихий стон. Передо мной открылась дверь и в салон заглянул человек с волевым лицом и загнутыми вверх кончиками усов.

- Нихрена себе вы летаете, ребята. Все живы?

- Падение с двадцати метров слишком мало, чтобы меня убить, - раздался голос Пятнадцать. – Но вот ноги мне прижало основательно. Не поможешь?

- Секунду, - мужчина влез в салон, сразу заполнив его почти полностью. – Эк тебя тут… Ничего не болит?

- Нет. Вытаскивай.

Раздалось пыхтение. Я вспомнил что она замерзала – что, если она отморозила ноги и потому не чувствует боли? Хотя… Тогда она чувствовала бы зверскую боль, когда они начали оттаивать, ближе к земле.

Мужчина нажал на рычаг, опустив спинку кресла пилота и взяв Пятнадцать за лямки куртки, вытащил из под разрушенной приборной панели. Её лицо было окровавлено, а ноги… Из дыр в штанах торчала вата, в тех местах где прорехи были особенно большие, виднелись слегка помятые металлические конструкции, скрипящие железными тягами.

- Пятнадцать… - я отстегнул ремни и вылез следом за мужиком, что нес ее. С ее головы слетел шлем, открыв волну длинных черных волос и длинные острые ушки. Флайраннер при посадке сложил крылья, выпустив парашют, и рухнул – от удара подломились две стойки шасси из трех, и мы пропахали метров двадцать по булыжникам, сминая носовую часть в гармошку. Разбитые стекла сверкали драгоценными камнями, а двигатель курился голубым дымком и потрескивал. Он остывал, будучи залитым водой, доставленной стоявшей рядом дежурной пожарной командой. Над посадочной полосой царило молчание.

Что ж… Мой пилот оказалась эльфийкой, холод для нее был смертельным. Эльфийка с железными протезами ног ниже колена – их она заработала в прошлый раз, когда чуть не замерзла насмерть, штурмуя облака. Эльфийка, которая родилась под рассказы о звездах в синем небе и жаждавшая их увидеть своими глазами.

Я не удивлялся тому, что мы выжили в ночном полете, поднявшись над облаками, где рисковали погибнуть, совершив подвиг, который, возможно останется в веках.

Я не удивлён, что этот здоровенный мужик был магом-термодинамиком, отринувшим красно-оранжевую мантию ради кожаной куртки пилота с маленькими золотыми крылышками значка на груди.

Я смотрел на сверкающий сталью и медью огромный двухмоторный флайраннер, стоящий в тени ангара невдалеке. Я чертовски устал и хотел спать. После того как я увидел в синем небе звезды, ничего более удивительного для меня в этом мире не было.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 3. Оценка: 4,67 из 5)
Загрузка...