Принять участие Конкурсные рассказы Главная страница Обсудить на форуме Правила участия
Пролёт Фантазии!

Тайные дела

 

Щелчком пальцев Бугр отправил ко мне темно-серую кожаную папку. Скользнув по дубовой столешнице, та замерла аккурат напротив. Тощая, как отбивная в таверне, она, тем не менее, оказалась меченой грифом «Совсем чудесно».

– Ознакомься, Чудак, и задай Душеведу пару-тройку своих дурацких вопросов. Свободен.

Я поднялся, взял папку и откланялся. На подначку начальника внимания обращать не стоило. Задавать дурацкие вопросы, конечно, не только мой удел, но есть разница. Дело в том, что это моя основная работа в нашей Стражной управе. Соперников, естественно, много, но им не хватает навыков. Лично мне понадобился не один год, чтобы стать матёрым чудняком.

Запершись в своей каморке, я раздул тлеющую лучину и озадачился вопросом: «Что мы имеем?» В силу многих причин он не был любимым. Его задавал Бугр на совещаниях, когда отлично знал, что по делу у нас ни шиша нет. Однако, как бы там ни что, нужно с чего-то начинать, и я открыл папку.

Внутри лежал всего один листок. Однако он явно мечтал стать толстым делом. Это было написано корявым почерком и, вроде, даже читалось между строк. Тоже немногочисленных, но весьма интересных хотя бы для печатника единственного в нашем городке сборника местных сплетен с гордым названием «Полуправда Осоружья».

Одинокого собирателя слухов метко прозывали Редькой – на неё эта помесь гнома с троллем и была похожа. Характер овощ имел занудный, но наглый и беспринципный. Как и его статьи, основное содержание которых составляли обильные слюни, высосанные из коротких пальцев, поросших рыжей шерстью. Ну да ладно, хрен с ним, с Редькой. Сейчас перед глазами нечто гораздо более интересное, нежели испачканная буквами салфетка, которую тот называет своим детищем. И где, между прочим, совсем недавно пропечатал, хлебать и закусывать, очередной пасквиль о работе органов. Мол, скрутило давеча кишки одному Судаку так, что лучшие отвары из водорослей Креветки – нет, не ракообразная она, а Ревета, со зла я это, – поначалу не помогали три дня, но потом недуг всё-таки одолели. И, значит, не только как рукой хворь сняли, но и проявили побочное воздействие путем улучшения мозговой деятельности сотрудника стражи.

Самые храбрые соратники, почитай, неделю в меня тыкали. Потом обижались, вывихи залечивая, опять же, у Реветы. Нет, а чего дразниться? Я, конечно, Чудак Чудаком, но свои четыре фута имею. И это только в плечах.

Однако я о другом. Мало того, что развел, редиска, бессовестную похвалу зелью, так еще и за мой счет. То есть я ему ничего подобного не заказывал, но на семейной кубышке это всё равно здорово сказалось, вот и пришлось на чужих повреждениях наживаться. А всё моя половина, страдающая неполноценностью на почве того, что, мол, если она жена, так уже и обязательно ведьма или хотя бы знахарка. Эх, хоть тресни, а подавай замужним повышение уровня уважения… А ведь могла каракули и вычитать, а то записала в рыбы, каракатица. Хотя это у нее в крови – из русалок она у меня. Как лето придет, ноги в хвост склеит и к подружкам в озеро. Месяцами пропадает, что удобно, но лишь, сами понимаете, с одной стороны. С другой – ссоримся только в полнолуния, когда её Водяной домой отпускает. Приходит, и ты жену вроде хочешь, но рыбой несет от неё так, что доводится сначала полночи в бане парить. И не одним веником, но и подходящими словечками. А потом, не выспавшись, приходишь на работу – и ни одного дурацкого вопроса в голове. Все только у соратников. М-да…

Детей у нас пока нет. Говорит, её организму надо к моему привыкнуть, прочувствовать его в душевном плане. Но есть и хорошие предчувствия – в прошлый раз корыто с мальками приволокла. Намекнула, мол, ты не сильно удивляйся, если я икру метну, и кто у нас получится. Может, она не просто так «Судак» написала?..

О, хорошо бы пообедать. Реветка не сегодня, так завтра ушицы сварит – судя по Луне, подступает самое времечко, – а пока придется вчерашним рагу собственного приготовления перебиваться. Не скажу, что совсем уж отвратно, но есть тонкости.

Я взял отчёт ночного патруля, сложил вдвое и сунул в карман кителя, как заносчиво мы называем короткий тулуп шерстью наружу. Он хорош тем, что в пещерках управы, выдолбленных в Замковой горе гномами в незапамятные времена, неплохо согревает кости и то, что на них. Выходя, наложил на папку заклятие наушничества, чтобы узнать, кого та заинтересует в моё отсутствие. Сделал я это не столько по служебной необходимости, а, скорее, тренировки ради. А что? Мы, полуорки, стоящие на страже закона, тоже не лыком шиты и в такой-сякой магии кое-что кумекаем.

Тулуп я оставил в гардеробе, где его под бдительным оком дежурного никто не тронет, вышел в холщовых штанах и одной рубахе наружу, а тут!.. И солнышко, и свежий воздух, и… таверна «У Мухи». Соблазнился, в общем, поклявшись не усугублять.

Подхожу к родимой и понимаю, что зря словесами высокопарными распылялся – закрыто. А ведь и точно, еще с утра повстречал тавернщика и двух его слуг, которые, кляня добытчиков, шли в сторону леса. Видать, те огры, кто по чащам промышляет, в таверну дичь поставляя, перепились вусмерть созревшей медовухой. Ага, лето, меду по дуплам натырили и – гуляй душа! – а ты, Чудак, жри рагу, хлебать и закусывать! Одно утешение, что хозяин таверны со товарищи от подпитых огров по мордасам получат как пить дать…

Почесал я в затылке мощном да и поворотил к родной избе, опять же мимо Замковой горы шагая. Возвышается она над замшелыми крышами нашего городка, расположенного на берегу большого озера, футов на триста, зазубренная такая вся, словно по заказу сделанная. Впрочем, кто знает, может, и вправду так – колдовали раньше знатно, не то, что сейчас. За ней вдалеке горы с белыми вершинами – до самого края света, наверное. Я не проверял, хватает мне и Осоружья. Нет, лесами окрестными по молодости шастал, конечно. Тоже по-своему интересно, если жизнь недорога, да кто её в отрочестве ценит?..

М-да, а на вершине горы – замок. Впрочем, от него только название одно осталось. Торчат обрубками закопченные руины и все дела. Говорят, замок тот еще люди строили, а потом их орки турнули – те, которые затем погрязли во взаимном разврате с побежденными и соседними народами. А как иначе местным населением заделаться? Вот и оставили в назидание сплошное разнообразие.

Одним из них был мой пращур, но его, понятное дело, уже не спросишь, правда это или нет. Или спросить? Да ну! Явится образина и начнет, мол, почему ни разу на могилку не пришел, цветочков не принес, слезу не уронил? А я знаю, где его могила? Осторожнее надо быть на болотах, а то за лесавкой, наверное, погнался, кобель, вот и огрёб своё выше головы.

Можно бы и с другой стороны зайти, по матери, да жаль, с людьми тоже нехорошо получилось. В чистом виде, почитай, перевелись. Раньше, говорят, забредали в наши, не столь уж отдаленные от столицы, что на берегу моря, края, а теперь даже носа не суют. А чего, спрашивается, бояться?..

Тьфу, опять работа в голову полезла! Всё, домой, домой, жрать, хлебать и закусывать!

*

И вот возвращаюсь в управу после обеда и что вижу? Бежит, бежит навстречу по широкому коридору моя серенькая папочка, к уху Душеведа прилипшая намертво, потому что никто, кроме хозяина, заклятия снять не может. Попался, паршивец.

Хватаю его за другое вострое ухо – текут у него в виде исключения среди стражных остатки крови тех, кто уж лет двести как покинул наши леса, заболотив добрую половину до неузнаваемости, – и спрашиваю:

– Чего говорят, чего пишут?

– Опять ты, Чудак, со своими дур… э-э… вопросами. Откуда ж мне ведомо, если ты всё запечатал?

– А зачем, знаешь?

– Хочешь об этом поговорить? – оживился тот, чей крайне озабоченный человеческий предок опозорил себя с неразборчивой эльфийкой.

Вот так Душевед всегда. Вроде и попался, но тут же начинает всё выкручивать так, будто ты ему не только грехи отпустить должен, но еще и ладошку позолотить. Недаром эту породу эль-чеками прозывают. Но мы уже наученные, знаем.

– Так, ну-ка закрыл рот и второе ухо!

Пошептал я папочке и показал Душеведу кулак.

– Сначала сам разберусь, а потом и лясы поточим.

– Обещаешь?

Хмурюсь.

– Хочешь занять моё место?

Ответить соратник не желает, потому как мы одной веревочкой повязаны. Я вопросы думаю, а он подыскивает для них соответствующие пояснения. Если же моё чрезвычайное любопытство пересиливает, тогда идём к Бугру, тот зовет стражных и начинается практическая часть следствия. Тут уж кто не спрятался – ни я, ни Душевед не виноваты. Бывает, конечно, что из всего этого получается один пшик. Тогда Бугр супится и цедит сквозь клыки, мол, сколько веревочке не виться…

Однако не будем о невеселом. Вернувшись в каморку, прочитал ещё раз отчёт и не смог не подивиться случившейся несообразности. И вправду – совсем чудесно.

Дело, значит, было так. Парочка оборотней из тех, у кого фазы Луны окончательно сдвинулись, ничего живого и не очень во время дежурства у роскошного особняка местного предводителя чистокровных гномов не учуяла. Не нашли ни шиша и слуги его мелкой светлости Каролда. В особенности было заметно отсутствие его дочери в запертой комнате. Старика, мечтавшего выдать кровиночку за принца гномьих кровей, факт открытого окна так изумил, что едва кондрашка не хватила. Думается, только предсмертным состоянием и объясняется его решение призвать нас для разбирательства, ибо, сами понимаете, честь семьи и всякое такое. Впрочем, вполне возможно, что слуги неправильно истолковали корчи хозяина.

Так вот, когда прибыл патруль полуорков Стражной управы, всё в особняке стояло вверх тормашками, но без пяти минут будущей невесты принца не было нигде, даже в голубятне. Изрытый проходами двухэтажный погреб – хоть они это и скрывают, но любят втихомолку под землей ковыряться, ведь гномью натуру не пересилишь, – тоже был пуст. Отсутствовали и следы под окном.

М-да, наворотилось, хлебать и закусывать…

Теперь дело за мной. Встаю, иду в штольню, где вампирша Ровя держит пояснения с рисунками на тех, кто того заслуживает. Тут темно, хоть красный глаз Невопишу… не, Нетопышу, твари ее любимой, выколи. Чего, конечно же, делать не стоит ни в коем случае. Лучше попросить темноту, где и описания в сухости не портятся, и хозяйке день в силу шкурных причин коротать приходится – по ночам в рудниках за теми, кто еще живой, присматривает, – выдать нужное. Прошу бумаги на тех, кто внутри да около особняка вертится, получаю, удаляюсь, чтобы думать.

Итак, Даледа, дочь Каролда. Она, конечно, красавица и даже умница, однако по-своему. В том смысле, что по молодости лет сквозняк в кучерявой головке еще не достиг той ураганной силы, чтобы вознести её на небо прямо с подоконника на третьем этаже. Впрочем, это мог сделать и некто иной. Надо бы поинтересоваться, не замечалось ли в округе какой-нибудь залётной твари. Да такой, коя могла приглянуться девице настолько, что не побоялась, дурёха, улететь лунной ночью на её крыльях. Это раз.

Идем дальше. Каролд, папашка. Горд до безумия, чем, собственно, и восхищен. Испортили его и остальных мелких сородичей ссыльные. Как начали во глубины наших руд из столицы крамольников отправлять, так гномы нос и задрали. Теперь если на людях и берут в руки кайло, так только маленькое такое, из золота, вкупе с молоточком. Еще орден себе какой-то выдумали, хлебать и закусывать, глубиной происхождения друг перед другом кичатся. В общем, тьфу на них, об ином думать надо. К примеру, мог ли Каролд решить, что Даледа его в глупости переплюнула, и съесть дочку, а затем впасть в корчи от несварения? А? Хороший вопрос, запишем в плюс.

Кто там у нас еще? Слуги: Бранк, Гранк, Кранк. Три брата-гнома, которым уже никогда не стать скоморохами хотя бы из-за возраста. Вполне годятся в ровесники хозяину. А в сотрапезники? Небось, попортило им чадо кровушки прихотями… О! Ставим себе еще один плюсик.

Теперь оборотни-охранники – Бровден и Щекстен. Где рисунки? Да уж, неприятные типы. И это еще в человечьей личине. Один с торчащими, вечно насупленными густыми бровями, второй – с обвисшими небритыми щеками, которые, если верить сопроводительной записке, «раздувает, когда пыхтит при возмущении мозга». Ну, хоть такой знак подает, чтобы его береглись, второй-то вон только «бровями шуршит, да так, что не каждое ухо и услышит». Угу, надо же, даже не родственники. Это, наверное, снимает с них часть ответственности, но… Ага, в расцвете сил. Знаем мы этот расцвет. Бугр – орк на три четверти с прочими полезными примесями – тоже в хорошем настроении говорит, что цветет и пахнет, а как пропустит стаканчик-другой, так его уже и на боковую тянет. А раньше ведь какой рубака был! Гоблинов пинками гонял, как кутят каких… Ладно, поинтересуемся, может, эти мохнатые морды сослепу нюх потеряли, поэтому и не заметили ничего?

Так, кто тут у нас еще претендент на кол? Должен же быть какой-нибудь случайный прохожий или нет? Впрочем, об этом стражных лучше не спрашивать. Знаем: ты им вопрос, а они тебе тут же этих прохожих, да еще в ударенном виде, столько приволокут… Даже невзирая на время суток, которое, к сожалению, уже здорово упущено. Значит, пора и честь знать, вон уже и лучинки догорают. А это к чему?

Можете не отвечать. За вас уже все сказал кобольд, который их нам поставляет. И если он клянется съеденным папой, что каждая рассчитана на четыре часа, значит, так оно и есть. А спорить с ним выйдет себе дороже – мало того, что останешься без освещения, так придется разоряться на песочные часы, иначе будешь постоянно к обеду с ужином запаздывать. И это, скажу я вам, прямой путь к отощанию.

Однако рагу я уже доел, единственный приличный кабак в городе закрыт, жена ныряет в свое удовольствие и что мне?.. Так, а еще вопросы есть? Неужто иссякли? Надеюсь, это ненадолго…

О, зато я знаю, у кого есть много ответов. Да и поговорить ему сегодня хотелось. Кстати, должен сказать, что когда общаются наши человеческие с Душеведом половины, то мы друзья и единомышленники, но если власть над организмами переходит к эльфийке и орку – тогда держись, ложись и катись в овраг! Поэтому мы их сущности время от времени сводим на нет крепкими настойками.

Всё, пора идти, пока эль-чек к кобре своей не сбежал. Кобра – это я образно, но что-то такое в его супружнице определенно есть, иначе почему он стрелой домой мчится? Опаивает его та напитком возвращения, настоянном на змеиной коже, что ли? Или кусает, впрыскивая яд приворотный?..

Я сгрёб рисунки в папку, положил туда же отчет и листик с вопросами и решительно вышел, запечатав дверь словами затворничества. Теперь дело за малым – застать Душеведа на месте. Надеюсь, кобольд не обрезает ему лучины, а то с этого эль-чека и неподкупного купить станется. И пусть только соратник попробует не найти дурацкий ответ на глупейший вопрос – выпить или нет? Нет, он может и умничать, но сдается мне, что в таком разе будет всю ночь от любопытства мучаться, хе-хе.

*

Ответ Душевед нашёл в своём стиле: «Чтобы нет, так да». Я чуть ему не врезал, но он отвернулся к нише в стене, начав чего-то колдовать. И на столе появился объемистый кувшин, рядом заплакал росой сыр заморский, полыхнула черным пиала с икоркой, расцвел каравай. Как товарищу не простить подлое происхождение?

О, это снова работа заговорила, хотя пришел по-дружески. Да уж, один раз стражный – стражный навсегда…

Когда кувшин превратился в кувшинчик, где едва слышно еще плескалось, и, если верить лучинам, заканчивалась первая половина завтрашнего дня, я получил ответы на все каверзные вопросы. Стало скучно, и мы перешли к тупейшим, то есть очевидным.

– А не плюнуть ли на все условности, да и позвать мага-хранителя? Пускай пошарит, а? Может, её магией увели?

– Во-первых, дорогой, – покачал пальцем перед своим длинным носом Душевед, – если мы плюнем на условности, то в городе начнется кутерьма, мол, почти принцессы среди лунной ночи пропадают, а это нехорошо для нашего самоуважения. Во-вторых, – появился второй палец, – наш маг-хранитель по старости лет и есть одна условность как раз из тех, на которые ты предлагаешь плюнуть. Где последовательность?

– Но-но, – подал голос я, чтобы друг не зарывался.

– В-третьих, будь там что-то магическое, то оборотни тотчас учуяли бы. А они – что? – меж первых двух появился третий палец, и все они плавно сложились в кукиш.

Я сокрушенно кивнул.

– Ну да, ты же подтвердил, что нюх у них – будь здоров.

– А может, я соврал?

– Не, но надо и меру с вопросами знать! – вскинулся я.

– Почему? Не такой уж он и дурацкий.

– А я говорю – мой!

– Это легко проверить, – обиделся Душевед и разлил остатки настойки.

Не дав толком закусить, лучины затрещали и погасли. Вследствие этого мы и оказались у особняка Каролда незадолго до полуночи. В лунном свете трехэтажная громадина, беременная тайной, смотрелась за высокой живой изгородью весьма угрюмо, ибо строили гномы на века. Видать, по привычке к основательности, которая въелась им в мозги еще в подземельях. Но нас это не остановило. Нас вообще нельзя было остановить. Мы не опасались даже оборотней, о чем я со всей отпущенной природой прямотой и заявил:

– Эй, вы на месте?

Из-за изгороди послышалось пыхтение и шуршание. Не соврал, значит, описатель, а, следовательно, выжил после встречи. Это вселяло надежду.

– Поговорить надо, – вякнул Душевед.

– Кто такие? – послышалось мне в ответном рычании.

– Стражное управление, преследователи по особо чудесным делам.

Изгородь раздвинулась и показалась насупленная морда. Бровден. По его виду стало понятно, что беседа наша будет иметь однобокий характер. В лучшем случае. Душевед же не понял ничего.

– Как с ним говорить-то сейчас, ежели у него – морда?

Бровден оскалился и рыкнул. Тут же рядом появился оборотень едва ли не выше меня, а уж расстояние между заплывшими горящими желтыми глазками мог измерить разве что землемер. Шучу, но одним кулаком эти два буркала я сразу вряд ли загасил бы.

Душевед проявил робкое желание убраться подальше, но я крепко оперся на хлипкого друга, чтобы тот не дергался. Этим покажешь страх, и наплюют они на твою высокую должность с верхушки Замковой горы.

– Дежурим, да? – проявляя фальшивое сочувствие, поинтересовался я. – Не сменили вас в наказание?

На волчьих мордах одновременно проявилась жалость к себе.

– Правильно, – прошептал Душевед. – Бей на сострадание. Себя пожалеют и нас не тронут.

Ободренный, я продолжил:

– Не кормили, поди, вас сегодня?

Друг под мышкой дернулся и зашипел, что моя жалость может пробрать их до самых пустых кишок, а у собеседников в лунном свете блеснули клыки и слюни.

– Кому я разговор доверил! – булькнул сдавленно Душевед. – А ведь меня жена ждет…

Послышалось ворчание утроб. Надо было быстро менять тему.

– Хотите, чтоб мы Даледу отыскали?

Оборотни спрятали клыки, подобрали слюни и кивнули.

– Тогда мы должны зайти во двор. – Под рукой изумленно заворочался друг, но я был непреклонен. – Нам надо всё самим увидеть, пощупать и понюхать.

Щекстен вопросительно ощерился.

– В дом заходить не будем. Ведите к окну.

К удивлению Душеведа, оборотни провели нас живыми за дом и улеглись на земле. Мол, в некотором смысле можете делать всё, что хотите.

Я огляделся. В лунном свете перед нами были кусты смородины, ухоженная, но уже изрядно затоптанная клумба, посыпанные мелкими камешками дорожки, ведущие на берег озера, где заливались кваканьем лягушки, и небольшая беседка. Прикинув расстояние от её крыши до окна, я поморщился – футов двадцать. С такой лестницей понаделали бы шуму, да и волки ж не дремали…

– А мне что делать?

– Иди, проверь у них нюх, – фыркнул я. – Чтобы мне больше не врать.

Душевед, который давно трезвел, прищурился – это в нем начала брать верх эльфийская кровь, – и процедил:

– Моя жена страшно отомстит. Ты её еще не знаешь!

– Это ты к чему?

– Мертвые не врут, да? Ты это хотел сказать?

– Тогда заткнись и не мешай, а мне надо готовить вопросы, – я снова погрузился в раздумья.

Значит, так. Мимо оборотней, да еще при почти полной Луне, никто живым туда и обратно не прошел бы. Это обсуждению не подлежит. А мёртвым?

Я открыл рот, чтобы спросить Душеведа, но передумал. Если туда живым, то обратно только в желудках волков. Если туда сразу мёртвым, то это магия, которой здесь нет. Плохо.

А если ни живым, ни мёртвым?

– А это как? – поразился Душевед.

Вот же манеры. При каждом удобном случае так и норовит отвечать вопросом на вопрос, но я кивнул. Про такое и сам не слышал. Ладно, зайдём с другой стороны. Кому нужна гнома да еще, главное, по взаимному согласию? Только гному. Так уж природа соразмерно распорядилась, а с ней пусть маги спорят. Дальше. Летунов подходящего размера вроде драконов давно не замечалось. Они, говорят, далеко в горах ещё остались, козлов тамошних ловят, может, даже границу охраняют, но с нами не якшаются. Презирают, петухи расписные. Ну и хрен вам, хлебать и закусывать!..

Ладно, не будем отвлекаться. К кому-то она все-таки подалась?

Я ухмыльнулся, чувствуя, что на правильном пути. А мне это состояние по душе, даже когда ноги не ходят. Сейчас же в голове – ясно, а в организме – бодро, как в молодости.

Итак, податься она могла только к гному. Причём к тому, которого её батюшка отнюдь не привечал. Значит – любовь…

– Ага, улетела на крыльях любви, – фыркнул Душевед, который сидел, прислонившись к стене дома.

Оказывается, я бормотал вслух. А если мне так мыслить проще?

– Ещё немного и ты до летающих гномов додумаешься…

Не, таких точно не бывает. О них даже сказок нету, но… Хорошо бы утром комнату Даледы обыскать, вдруг там картинка возлюбленного обнаружится.

Краем глаза я заметил, как Бровден поднялся и скрылся за углом. В обход пошел. Что ж, пойдём и мы, но мысленно.

Я отошёл подальше от Душеведа и расположился посредине клумбы.

И пойдём мы в обход очевидного. То есть допустим, что кто-то здесь всё-таки был. Оборотни его сожрали, но признаваться отказываются…

Щекстен обиженно запыхтел.

Понял я тебя, понял. Не ели, бедолаги, уже вторые сутки, но для того, кто идет в обход, это ничего не меняет. Я проверил, закрыт ли рот, и продолжил размышления. Мысли стали даваться с трудом, но мне упрямства не занимать.

Если завтра тряхнуть гномов как следует, узнать, может, кто из них пропал из города, тогда… Тьфу, опять нельзя распространяться без наказа. Что за жизнь?.. Но если картинка найдется, то можно будет поискать красавца и без лишних слов. Эх, если бы да кабы… Так, стоп. Вернёмся к нашим баранам. Волки голодные – это раз, Даледы нет – это два, магии нет – это три, летающих гномов нет – это четыре, лестница в небеса отсутствует – это… Ага, бег по кругу.

Я разочарованно, но весьма сосредоточенно плюнул под ноги. Слюна сверкнула в лунном свете. И тут же будто блеснуло в голове. Около плевка виднелась ямка диаметром с мой палец. Я мгновенно проверил это самым доступным способом и сломал ближайшую ветку. Ямка была глубиной с два пальца, но поражало не это – в ярде от неё виднелась ещё одна.

Я встал на четвереньки и начал внимательно присматриваться к земле. Клумба была хоть и порядочно затоптана, но всё же удалось обнаружить ещё несколько таких же ямок.

– Ты чего там вынюхиваешь? – подал голос Душевед, а Щекстен с шорохом встал на ноги и запыхтел кипящим чайником.

Я предостерегающе поднял руку, мол, не подходите, и принялся отмечать обнаруженные ямки веточками. Из-за угла появился Бровден и тоже уставился на меня, даже забыв зашуршать бровями. Вскоре на земле образовались две довольно правильных линии в четырех футах напротив друг друга. Зияли, конечно, в них прорехи, но это явно там, где ямки затоптали. В общем, как бы там ни что, но это были следы. Неоспоримый факт признал даже Душевед.

– Гном на ходулях? – с недоверием поинтересовался он.

Я пожал плечами – такое приходилось видеть в заезжем цирке, так что ответ напрашивался сам.

– На высоте третьего этажа запах услышать можете? – спросил я у оборотней.

Те, поддерживая друг друга, встали на задние лапы, принюхались ко всё ещё открытому окну комнаты Даледы и скорчили неуверенные морды.

– А если гном ещё чем-нибудь намазался… – начал Душевед.

– Следствию все ясно, – перебил я. – Завтра обыскиваем комнату Даледы на предмет портрета воздыхателя, ставим гномов на уши и лечим Каролда от колик в желудке. А вы, – мои руки потрепали волчьи загривки безо всякой опаски, – получите барана, кем бы он ни выглядел!

Оборотни оскалились довольно, и мы покинули двор особняка.

– До чего ж эти гномы изобретательный народ… – протянул Душевед. – На что только не пойдут, если приспичит...

– Угу, – кивнул я и оглянулся на дом: глыба родила крысу.

*

Надо ли говорить, что, вернувшись утром на работу, я застал там жуткий переполох? И даже несколько мгновений думал, будто это в мою честь. Ага, как же. Оказывается, кавардак затеял Муха, хозяин таверны.

– Мёртвые! Все мёртвые! – кричал низкорослый тощий и непричёсанный полукровка из гоблинов и еще каких-то помесей, кои с первого взгляда и не определишь.

Пребывал сейчас он в таком состоянии, что подумалось, будто было ему видение. А что? Случаются и в наших краях откровения, правда, не такие обширные, чтобы померли все. Так, по мелочи. Соберутся в ночь на зимний солнцеворот старухи, да и предрекут, что в новом году русалки с кем-нибудь побалуют, пока тот не посинеет, оборотни пару-тройку бродяг зарежут, из болот твари по осени повылазят на зиму покойниками свежими запасаться, у какого-нибудь чародея-неуча монстр бестолковый убежит живыми мозгами полакомиться. Так это все естественно и предсказуемо. Любая шептуха скажет, что оно бывало и не раз еще будет. Но чтоб вот так огульный мор на наши головы звать дурным голосом! За это недолго и по шее топором схлопотать. Кстати, почему рожа у Мухи кулаками огров не помята? Подобрели они с бодуна, что ли?.. О, чувствую себя в рабочем настроении!

Когда Муху наконец-то скрутили и по-отечески пошлепали по мордасам, предварительно облив водой, потому как после удара Бугра кулаком по темечку он расслабился не на шутку, я стоял рядом. Пока тавернщик отплевывался, начальство одарило меня взглядом и поинтересовалось:

– Что нового?

– Гном на ходулях.

– Всего-то делов?

– Ловкость тела и никаких чудес. Хорошо бы среди мелких пошуровать и подвесить скомороха на солнышке, чтоб другим неповадно было чужих невест воровать.

– Сейчас с этим крикуном разберемся, и дам наказ Мурзаю. – Бугр повернулся и рявкнул стражным: – Тащите оглашенного ко мне!

Мурзай – это хорошо. Этот дело знает. У него не то, что гномы – поленья сами на щепки колются.

Однако тешился я преждевременно. Как оказалось на допросе, Муха вовсе не о грядущем орал. Просто, придя на стоянку огров-добытчиков, он застал тех не пьяными, а мертвыми. Это было не только странно, но и весьма невероятно, потому как полтора десятка оглоедов могли дать отпор кому угодно.

– Лежат вокруг кострища целехонькие, руки-ноги и даже головы на месте, – тем временем лопотал Муха. – Припасы нетронутые, секиры не вынутые, на тетивах комар не сидел… – тут он опять взвыл: – И мертвые!..

Бугр его истерику быстро предотвратил проверенным воздействием кулака на макушку. Пока тот снова приходил в себя, что сегодня уже входило у него в привычку, начальник сказал:

– Бери, Чудак, Мурзая с двумя десятками стражных и пускай этот дохляк дорогу к ограм укажет. Чую, что дело это по твоей части, а гномами Душевед займется.

– Так я ведь еще отчёт о похищении невесты не написал!..

– Вернёшься и – пиши, сколько влезет, – сказал Бугр и как в воду глядел.

Думаете, не чужд ему дар пророческий? Как бы не так! Нюх у него на всякие пакости чудесные, потому что огры на стоянке оказались уже не настолько мёртвыми, как того тут же захотелось Мухе, ошарашенному их воскрешением. Завидев хозяина таверны, они, хоть и выглядели вялыми мухами – тьфу на такой каламбур! – дружно взвыли. И захотели, значит, вручную отделить бестолковую часть тела от его головы за то, что он-де дичь увёз, а денег не заплатил. По мнению оглоедов, больше никто во всём лесу на такую подлость способен не был, если их в живых оставил. Однако Мурзай со стражными оказались против преждевременной отправки Мухиной души на тот свет. На чём и настояли, выставив перед собой протазаны.

Меж тем Солнце ползло к обеду. Хоть полтора десятка миль до стоянки на дальнем берегу озера мы на конях стрелой пролетели, и те паслись теперь на лужайке взмыленные, тяжело поводя боками, время тоже не стояло на месте. В общем, пора было приступать к делу.

– Почему живые? – поинтересовался я.

Дуброд – он оказался у огров за главного – тупо на меня вытаращился. Не знаком, страдалец, с нашими методами работы. Ничего, это мы поправим.

– Зачем мёртвыми притворялись?

– Мы?!

– Нет, я, хлебать и закусывать!

Кажется, перегнул я палку, потому что огр сморщил узенький лобик и начал чесать затылок. Правда, делал это недолго. Что-то нащупав в патлах, он поднес руку к носу и выразил лицом всю доступную ему степень недоумения.

– Вшу золотую нашел или что? – рявкнул я, пытаясь вернуть внимание.

Вместо ответа Дуброд протянул зажатый в пальцах шип. Я взял его и повертел. Шип был необычный: трехгранный, добрых три дюйма длиной, толщиной с мизинец. Было над чем задуматься, потому как в жизни ничего похожего не видел, хотя по лесам побродил немало. Рука сама потянулась почесать в затылке, и тут меня осенило – по-другому это не назовёшь. Мысль была проста: почему я должен чесаться один?

– А ну-ка быстро все почесали головы!

В ответ на вопросительные взгляды, где также отчетливо читались нехорошие подозрения, я показал пример. Труднее всего пришлось стражным, у которых головы были под шлемами. Ограм повезло больше, а я и вовсе мог считаться счастливчиком, потому что охотники почти сразу обнаружили в своих шеях точно такие же шипы, как у Дуброда.

Приказав никому не двигаться, я собрал колючки и начал разматывать нить следствия, начиная от центра стоянки. Что искал? Естественно, вчерашний день. Вернее, его следы, ведь кто-то же должен был эти шипы ограм засунуть. Жаль, что не в задницы. Надо же быть таким толстокожим! Тебе втыкают шип, смазанный гадостью снотворной, а ты даже не чешешься! С другой стороны, это говорит о быстродействии снадобья, а также, что напавших на огров было не меньше, чем добытчиков. Вот это дела!..

Следы в нормальном понимании отсутствовали. То есть всевозможных отпечатков сапог хватало, но все они, судя по размеру, принадлежали местным дуболомам.

И тут я увидел… Хлебать и закусывать! От неожиданности я присел и уставился на… ямку. Точно такую же, как за домом Каролда! А вон еще одна. И еще…

Спустя полчаса, воткнув в ямки веточки, образовавшие невообразимую путаницу линий, сливающихся в две, которые уходили в сторону дороги, я торчал посреди стоянки и старательно шевелил губами. Нет, не раздумывал, а на все заставки клял гриф «Совсем чудесно» и вчерашние мысли, будто листик в папке грезит стать толстым делом. Ведь не мог же и тут разминаться гном на ходулях! Тут целой бандой гномов попахивает! И чем огры им мешали? О, глазами, вестимо!

– Вчера кого-нибудь здесь видел? – спросил я Дуброда, дав всем добро перестать изображать статуи.

– Вчера? – Работа ума мощностью в одну ослиную силу. – Нет.

– А позавчера?

Повторение чуждого натуре мыслительного напряжения, взгляд в сторону коряво слепленного шатра.

– Да кто ж здесь в дождь шляться будет?

Так, стоп. Позавчера дождя не было – водичка с неба капала третьего дня. Выходит, охотничков на две ночи вырубили. Ай да чудо-шипы, ай да кудесники на ходулях! Но на кой ляд им ходули в лесу? Чтобы до шей огров дотягиваться? Вряд ли – даже эти дубины стоеросовые злоумышленников заметили бы. А ямки есть. И ведут они от дороги в болото, где на ходулях не очень побегаешь. Тогда выходит, что это не ходули и, естественно, не гномы. А кто? Тварей, которые бы так передвигались, никто в наших краях отродясь не видал. А если учесть, что огров только усыпили, а не убили и сожрали…

Всё, если дело толстеет, то преследователь худеет. А оно мне надо? Значит, так – жрать хочу, хлебать и закусывать. Здесь ловить нечего – Муха у огров вымел всё подчистую, вот с него и обед!

– Поехали в город! – скомандовал я стражным.

*

Сидя при свете лучин над бумагами в каморке, я изо всех сил пытался не мешать желудку переваривать пищу. И не получалось. Мозг сверлил вопрос: кто мог всю эту кашу заварить? Не ту, которой потчевал Муха, а безобразную, от коей за версту тянуло непотребными чудесами. Ямки, ямки, ямки… Однако один факт остается непреложным – Даледа исчезла по собственной воле. Или уже нет?

Я представил черную тень на ходулях, крадущуюся к окну, бесшумно залезающую комнату и втыкающую шип в нежную шейку гномы. Меня передернуло от омерзения – красавица и чудище извращенное. Это уже не любовь, а нечто другое. Кстати, о любви – надо сегодня пораньше домой вернуться, чтобы баньку истопить…

Едва меня начало клонить в сладостные грёзы о Реветулечке, как в каморку ввалился невесёлый Душевед. Его настроение выдавали безрадостные глаза и грустный нос.

– Чего тебе? – встрепенулся я, привычно захлопывая уже изрядно набравшую вес папку.

– Не гномы это. Не пропадал у них никто, мы проверили, – буркнул соратник, усаживаясь на стул напротив. Затем достал из кармана бумажку и протянул мне. – Вот!

Я развернул её и уставился на рисунок, изображавший улыбающегося гнома. Хм, может, он по-своему и симпатичный…

– Кто такой?

Душевед пожал плечами.

– Нашли у Даледы в комнате. Ни слуги, ни остальные гномы его не знают.

– И ходули вы, конечно, не нашли…

– Откуда знаешь?

Я рассказал про огров и шипы, а также о болоте, куда ведут следы, и закончил мрачным предположением, что дело зашло в тупик, где нет не только любви, но и мало-мальского просвета.

– Представляешь, шипом в шейку, потом в мешок и – в болото! Круги на воде! Жуть! – мне было искренне жаль Даледу.

– Думаешь, это он?

– Да, может, эта рожа – просто девичья фантазия, а? Придумала себе принца да и нарисовала. Боюсь только, что Даледа уже никогда его не встретит…

Душевед если и разделял мои чувства, то виду не казал. Его интересовало другое.

– Шип покажи.

– Держи, – я протянул колючку.

Он повертел её в руках, а затем широко ухмыльнулся.

– Чего лыбимся? – хмуро поинтересовался я.

– Идём, покажу тебе одну штуку.

– Куда?

– В магистрат, – он поднялся и направился к выходу.

Мне ничего другого не оставалось, как последовать за ним. Пройдя от управы ярдов триста, мы оказались в старом каменном здании на центральной площади. Душевед сразу повернул направо, к архиву.

– Что мы там забыли?

– То, чего ты наверняка даже не знаешь, иначе сразу бы смекнул.

И я догадался. Не сразу, конечно, а когда бородатый архивариус Браузин притащил по просьбе Душеведа целую кипу папок. В одной из них и был рисунок духовой трубки эльфов, которая стреляла отравленными колючками. Правда, раза в три меньше тех шипов, что нашел я.

– Ты хочешь сказать, что эльфы вернулись? – изумился я.

– Ты снова в своей тарелке! – расхохотался Душевед.

И тут случилось непоправимое. На звук его смеха в архив заглянул Редька, крысиная нора которого располагалась в соседней комнате. Он с ходу вцепился в нас репейником, мол, по какому случаю веселье, да еще и у двух чудняков? Мы даже ничего не успели придумать, чтобы он исчез, как печатник «Полуправды Осоружья» зацепился взглядом за рисунок с духовой трубкой.

– Эльфы возвращаются?! – воскликнул Редька.

Вот же столько мозгов и не в той голове! Я не выдержал и треснул ему с левой. Это мой вопрос!

Еще когда тот был в полете, Душевед уже вертел пальцем у виска, давая понять, что совершил я непоправимое. Ну, а когда печатник распластался в уголке, до меня и самого дошло, что теперь от него отцепиться уже нет никакой возможности, кроме…

– Давай, дадим дёру, пока он не очухался, а?

– Ты сейчас не на работе, – фыркнул соратник. – Ну, ты понял?

Как не понять – с этого момента у нас появилась третья тень, мерзкая и навязчивая, чтоб ему свечку по осени гадам ползучим держать.

– Ладно, пусть лежит, – буркнул я. – Так почему ты ржал?

– На самом деле, твой вопрос не такой уж и дурацкий, – начал Душевед. – Эти шипы гораздо больше, из чего следует, что и трубка должна быть соответствующей, равно как и легкие, чтобы в неё дунуть.

– У гномов дыхалка будь здоров, – я все еще не мог успокоиться относительно мелких. – Да и зачем эльфам воровать гному?..

– Воровать гному?! – послышалось из угла, где заворочался Редька. – Какую гному?

Я переглянулся с Душеведом, вздохнул тяжко и поведал печатнику под строжайшим, разумеется, секретом обо всём, что произошло за последние два дня. От восторга, что такое происходит под самым носом, у того потекли сопли, но я показал кулак, где его остренькая челюсть даже следов не оставила. Овощ внял, облизнулся и нагло заявил:

– Ладно, я вам помогу.

Мы удивленно вытаращились – ишь, помощничек выискался!

– Две головы хорошо, а три лучше, – непреклонно сказал Редька. – Тем более что возникли у меня по этому поводу соображения.

– Да ну? – я навис над ним.

– Да, да. – Печатник съёжился, но не отступил. – Вот, послушайте… Зачем эльфам, если они вдруг вернулись – во что лично я не верю! – объявлять гномам войну, а? Ведь похищение Даледы – это ж плевок в лицо, нет?

Смысл в словах присутствовал, поэтому я отступил.

– Идем дальше. Эльфийская трубка совсем не означает, что её держат в руках эльфы, тем паче такую здоровенную. А как ты сам и сказал, гнома нужна только гному и наоборот, если по согласию…

– Уже, может, и нет, – мрачно буркнул я.

– Сие не суть важно, – отмахнулся Редька. – Смак в том, что вы наверняка забыли…

– О чём? – подался вперёд Душевед. И взгляд, и нос соратника говорили, что он почуял след.

– О «зелёных» гномах.

– Точно! – друг хлопнул себя по лбу. – Вот откуда он взялся!

– Вы это о чём? – я, образно говоря, снова почувствовал под собой чужую тарелку.

И тут мне растолковали практически на пальцах то, что если я когда-то и знал, то прочно забыл. Короче, когда эльфы покинули наши края, а рудники гномов оказались переполненными ссыльными настолько, что за ними назначили присматривать вампиров, мелкое племя по уже забытым причинам расплевалось на две части. Одна осела в городе пожинать плоды накопленных богатств, а вторая подалась в леса, ибо их соблазнило пустое эльфийское место.

– То есть ты хочешь сказать, что это проделки «зелёных»? – спросил я, когда в уравнении более-менее отчетливо прорисовалась доселе неизвестная величина, а потрет загадочного гнома обрёл плоть.

– Почему бы и нет, дорогой?

Вопрос, само собой, принадлежал Душеведу, потому что Редька молча и, надо сказать, заслуженно сиял.

– И они носятся по лесам с громадными, приблизительно, – я мысленно прикинул, какой величины должно быть оружие, – пятифутовыми трубками?

– Ага.

– А где они берут для них шипы? Я таких растений не знаю.

Нос друга, только что гордый, как поднятый флаг, приспустился, то есть даже съёжился. Я перевел взгляд на Редьку. Тот тоже потускнел, хотя я на его ответ больших надежд и не полагал.

Ладно, допустим, что Даледа ушла к «зелёному» гному на ходулях добровольно, хотя и непонятно, как они снюхались. Впрочем, тут опять всё можно списать на любовь – та и не такое с людьми вытворяет, говорят, когда-то русалки даже в козлов влюблялись…

О, русалки! Я глянул в окно. День, хлебать и закусывать, вовсю клонился к вечеру.

– Так, Редька, если хоть одна живая душа прознает, что здесь говорилось, я лично буду посыпать тебя солью, когда ты живым расстанешься со шкурой, ясно?

Судя по выражению лица, моё витиеватое предупреждение проняло печатника до печенок. Это хорошо – чем красочнее бумагомарака представит будущее, тем страшнее будут его сны. А кошмары – прямой путь к воплям во сне и молчанию наяву. Так мне когда-то Душевед сказал.

– Кстати, – повернулся я к соратнику, – готовься. К утру я надумаю таких вопросов, что без кувшина точно не разберемся.

Тот кивнул, давая понять, что не сомневается.

*

Под веником кожа Реветули быстро перестала отливать бледностью неспелого яблока. Она уже алела зарёй, а листики были не только на попе, но и по всему телу вплоть до пяток. Томно охая и ахая, жена, тем не менее, продолжала рассказывать о новостях подводного царства. К её сорочьему треску я не сильно прислушивался, представляя в силу мужской натуры более земные радости. Судя по рыбьему запаху, то есть его почти отсутствию, приближалось время, когда можно будет переходить от мечтаний к делу. Я как раз решил в последний раз сменить веник, как вдруг услышал:

– …такое увидела! И не паук, и не водомерка, а уж громадное, как лодка. По бокам не то весла, не то ноги гребут, а сверху кто-то сидит и песенку мурлычет.

От неожиданности я даже про её наливные ягодицы думать забыл.

– Когда это было?

– Третьей ночи, кажется… Что с тобой? – Ревета повернулась, изогнувшись, ко мне.

Со мной же случилось несвойственное, иначе её поза непременно вымела бы все ненужные мысли из головы. Однако этого не произошло. Невиданное чудище, кем-то – да явно «зелёным»! – управляемое, заставило позабыть весь пыл, с которым парил жену.

– Сколько этих… лодок было?

– Руки две или три… – Это такая у неё привычка считать. – Милый, да что с тобой?

Я пробурчал что-то вроде, мол, прости, сейчас не до тебя, и выскочил из бани. Наспех одевшись, стрелой полетел к Бугру, на ходу выстраивая факты. Выходило, что «зеленым» удалось приручить нечто, не пахнущее ни животным, ни магией, стреляющее шипами и передвигающееся, будто на ходулях. Хрень невообразимая получалась, коя доселе никому на глаза не попадалась, но Ревета это видела, и величиной оно с лодку. Бр-р!

В общем, как ни крути, а нужно немедля пускаться в погоню, чтобы к утру оказаться там, где следы этих чудищ терялись, то есть на болотах. А то если «зелёные» заведут себе привычку размножаться путем похищения наших красавиц, то куда покатится мир?.. Эх, будь под рукой хотя бы какой доходяга-дракон!..

*

Бугр дал мне не только добро, но и сотню стражных в придачу. И вот мы мчимся к стоянке огров. Сонный Душевед то и дело норовит клюнуть носом коня в гриву, поэтому приходится скакать рядом, чтобы соратник не вывалился из седла, а Мурзай с остальными уже далеко впереди.

Солнце поднялось довольно высоко, когда мы с Душеведом добрались до стоянки. Огры, недовольные не то отсутствием Мухи, не то нашим присутствием, мрачно огрызались в ответ на щедро сдобренные крепкими выражениями просьбы Мурзая показать проход через болото. До драки дело еще не дошло, но Дуброд, сжимая громадную секиру, сверлил глазенками старшего стражного и был явно не прочь скрестить оружие с протазаном. Остальные оглоеды угрюмо толпились за его спиной и, похоже, численное превосходство незваных гостей их не очень смущало. Понятно, на то они и огры – мозги не только с ближайшим будущим, но и с самосохранением не дружат. Хлопцы, в общем, геройские, но тупые.

Душевед к этому времени проснулся настолько, что даже без понуждений спрыгнул наземь и направился в гущу назревающих событий. Очутившись между противниками, он выставил перед собой руки и обратился к Дуброду:

– Вам нравится спать?

Огр непонимающе посмотрел на него.

– Вы позволите, чтобы вас усыпляли не по своей воле? Вы не хотите отомстить своим обидчикам?

Слова возымели действие. Оно случилось на лице Дуброда, которое скорчилось в гримасу ярости.

– Вы хотите их найти?!

– Конечно, дорогой, – улыбнулся Душевед.

– Тогда мы поведем вас! – огр шарахнул себя в грудь так, что эхо пошло. Остальные поддержали главаря, показывая, как еще можно пугать медведей.

И мы двинулись в путь. Потеряв всего четверых, которые умудрились среди бела дня нарваться на болотную тварь, к вечеру наш отряд выбрался из трясин, где деревья то и дело пошатывались на зыбкой почве, грозя рухнуть на голову. Рассыпавшись по глинистому косогору, стражные вскоре обнаружили ямки, что подтвердило правильность выбранного направления.

Мы прошли еще с полмили и разбили стоянку посреди соснового бора. Мурзай наказал костров не разжигать, поэтому ужин был холодным, а сон – мертвецким, когда сыра земля – мать родна.

*

Шалаш стоял на опушке, а гном и Даледа резвились, в чём родились, в высоких травах. Больше никого не было видно. Привязав лошадей к деревьям, чтобы не затоптать мелочь, – огров-то проказник пощадил! – мы вывались из леса, широким полукругом оцепляя лужайку. С милым, говорите, да в шалаше? Хе-хе!

Даледа, завидев нас, истошно завизжала. Гном же, вместо того, чтобы тоже кинуться к шалашу за одеждой и оружием, гордо выпрямился и как-то по-хитрому залихватски свистнул. И мгновенно обстановка, где наше преимущество было более чем, резко изменилась. Из зарослей на другой стороне поляны полезло такое, что даже огры встали как вкопанные.

Огромное, зеленое, пупырчатое, на гибких палках футов десяти! А туловища! Куда там той лодке!

– Ложись! – завопил я, швыряя Душеведа на землю.

Однако последовать примеру успели не все. Раздалось громкое «пфуф», и с десятка три наших, в том числе и Мурзай с Дубродом, вздрогнули от вонзившихся шипов и перестали подавать признаки жизни. Уцелевшие стражные и огры шарахнулись под защиту деревьев.

Я тоже почувствовал себя голым, то есть можно было сказать, что наши с гномом шансы уравнялись. И тут он свистнул во второй раз. Чудища подогнули ноги-палки под себя и улеглись на землю, потихоньку раздуваясь для следующего плевка.

Делать было нечего и если мне еще хочется поговорить, то надо поднимать задницу. Я медленно встал, отчаянно жалея, что попёрся за смертью в такую даль.

– Я пришел с миром!

– Гы! – рыкнул гном, заворачиваясь в плащ, который принесла Даледа уже в платье. – Это я пришел с миром!

– Пусть будет так, – согласился я и поинтересовался, потому как требовать возвращения Даледы было пока явно бессмысленно, а говорить что-то надо: – Ты кто?

– Кромвол, сын вождя свободных гномов. А ты?

– Зови меня Чудаком. А что это за звери с тобой?

– Это не звери, это – боевые клубни! И пока, – гном тоном выказал фунт презрения и бочку превосходства, – они стреляют только сонными колючками.

– Ага, я заметил. А откуда такое взялось?

Кромвол самодовольно улыбнулся.

– Непобедимая помесь бешеных огурцов с грибами и еще какими-то кустами. Наши ведуны здорово постарались, их выращивая.

– Неужто грибы думать могут? – обалдело спросил я, догадываясь, почему оборотни ни шиша не учуяли – запах грибов с огурцами в эту пору вполне обычен.

– Эти – могут! Мы – народ изобретательный!

– Угу, когда приспичит. – Так, этот вопрос прояснился, пора поговорить о чем-то более разумном и полезном для дела. Я обратился к беглянке. – Даледа, а ты знаешь, что отец при смерти?

– Как? – побледнела гнома.

– Очень. Если хочешь застать его живым – идём с нами.

Даледа растерянно посмотрела Кромвола.

– Может, ещё успеешь благословиться, дорогуша, – влез в разговор расхрабрившийся Душевед.

– Мы хотели только, чтобы между нашими племенами закончилась вражда… – пробормотала девица, беря гнома за руку.

Мне стало их жалко.

– Эх, молодо-зелено… Тогда я передам, что ты в порядке. Надеюсь, это облегчит его предсмертные муки, – сказал я.

– Что же делать?..

– Вернуться среди бела дня. Думается, огурцы помогут тебе, Кромвол, завоевать уважение Каролда, – усмехнулся Душевед. – Да и мечтал же он Даледу выдать за принца, а ты ведь ничем не хуже.

На том и порешили. Даледа возвратилась с нами, а Кромвол приехал позже с посольством, как и положено высокому гостю. Могу еще добавить, что наши гномы, завидев боевые клубни – медлительные, но страшные в своём уродстве, – к решению Каролда выдать дочь за повелителя чудищ отнеслись с большим пониманием. Свадьба была роскошной, а если вам интересно узнать, как молодые познакомились, так это просто. Из «Полуправды Осоружья», где Редька на сей раз превзошел себя по обилию выделений, я доведался, что встретились они на прошлой осенней ярмарке, куда тайком приезжал Кромвол. Огонь же в сердцах поддерживали голубиной почтой, пока у «зелёного» гнома не созрели «огурцы» и план.

Вот тогда и началась эта история, которая, к счастью, закончилась ко всеобщему удовлетворению. Однако чует моё сердце, что будет у нас ещё урожай от этих клубней, ой, будет. Особо если наследник – а паче наследница – Даледы и Кромвола без мозгов уродится, да захочет, ибо соблазн велик, себя в столице показать. И не только себя, а чтоб все увидели силу «зелёных» необоримую и восхитились. Тогда – полный ой, хлебать и закусывать! Впрочем, тьфу, тьфу, может, и обойдётся, и сообразит болезный потомок, что непобедимых сил не бывает… Тьфу еще раз!

Ладно, время – оно всё покажет. Правильно я говорю?







RPG-Zone
На главную · Конкурсные рассказы · Принять участие · Обсудить на форуме · Правила участия

Пишите нам: contest@rpg-zone.ru
Последнее обновление - 3 мая 2013 года. http://fancon.ru
Яндекс.Метрика