Камень маори
Сергей был аспирантом исторического факультета и решил поехать в это лето в университетский лагерь, расположенный на берегу моря, чтобы участвовать в раскопках недалеко от старинного Замка. Вот в один из тех выездов из лагеря в зону раскопок и произошла та встреча...
Территория Замка была обширной. Сергей бродил в задумчивости по живописным лужайкам, держа в поле зрения основной состав группы. Было жарко – основной период раскопочных работ на сегодня был закончен. Некоторые участники выездной группы сидели и отдыхали на траве, посматривая мимолетом на остальных. Сергею казалось, что когда группа формировалась в лагере для выезда на место раскопок, он видел всех желающих поехать к Замку. А вот почему-то эта девушка показалась ему незнакомой. Сергей поднялся на верхнюю башню Замка с частью их группы по винтовой внутренней лестнице. Он решил побывать на самом верху и посмотреть с высоты на развалины старинного городка. Вот там наверху он и встретил ее, удивившись при этом, что не заметил такую девушку раньше в лагере и составе выездной группы. «Не могла же она спуститься с неба?»- подумал он,-«Вероятно, просто она из новеньких». Состав проживающих в лагере был «плавающим» - для одних еще не заканчивался срок пребывания, но уже приезжали новые аспиранты и студенты. Так что вероятность проглядеть вновь приехавшую в лагерь девушку все-таки была. Сергей назвал ее для себя Девушкой из Замка.
Увидев ее, он забыл обо всем – и про башню, и про вид с высоты на развалины. Девушка была не просто хороша собой – она была очаровательна. Казалось, она тоже обратила на него внимание, их глаза встретились, и... Сергей убеждал себя потом, что девушка потянулась к нему тоже. И взгляд ее обладал какой-то гипнотической силой – его вслекло к ней как магнитом. И он начал к ней пробиваться через сгрудившихся на верхней плошадке людей. Она произносила обычные слова: «Какая прелесть! Как все сохранилось с того времени». Но неожиданные нотки в ее голосе завораживали Сергея.
Потом начался спуск вниз из башни, стало тесно на винтовой лестнице, и Сергей потерял девушку из виду. Внизу у Замка он не нашел ее. Не оказалось ее и в автобусе при возвращении в лагерь. Девушка словно «растаяла» при спуске из башни.
...Сергею не хотелось терять людей, которые ему нравились...
«Будучи дошкольником, Сережа проводил много времени во дворе. Когда мама звала его домой со двора, она кричала в открытую форточку нараспев: «Се-р-ежик, о-бедать». Ветер часто как-то по-своему разносил эти звуки, и во дворе чаще слышалось – Ежик. Да и сам Сережа, когда называл свое имя во дворе, как-то слегка проглатывал первый слог. И получалось похоже на «Ежик». Так вот в своем и соседнем дворах за мальчиком закрепилось это имя. В дворовых играх Сереже нравился Максим – этот мальчик был старше Ежика на три с лишним года. Максим не помнил, когда он стал толстым. Мама говорила ему, что на первом году жизни он был худеньким и его “подкармливали”. Он тосковал об этой своей прошлой худобе, которая, как ему казалось, сделала бы его жизнь счастливой. В третьем “a” Максим Крестов сидел один за партой, и одноклассники, подчеркивая фигуру мальчика, награждали его разными эпитетами, из которых “толстяк” и “колобок” были, пожалуй, самыми безобидными. Учитель физкультуры Николай Федорович два года терпел неуклюжего ученика в роли отвеса на перекладине, но потом “махнул на него рукой”, переведя Максима в ранг “малоподвижного” и на зачетах и соревнованиях, когда весь класс бегал, прыгал, отжимался и подтягивался, строго говорил: ”Крестов, будешь фиксировать результаты. Это важно.” Внутри себя Максим протестовал против сложившегося в отношении него такого поведения. Но внешне – боялся и молчал, хотя ему хотелось не только стоять на футбольных воротах, но и забивать в них голы, и не подавать мяч из-за боковой линии баскетбольной площадки, а бросать самому его в кольцо с “пятачка”, частой “дробью” пройдя сквозь защиту противника.
В классе друзей не было, и школу Максим не любил. А вот Ежик, который только осенью собирался “разменять” школьную декаду, ему нравился. Ежик любил проводить время в обществе Максима: мальчики часто убегали на побережье бескрайнего озера. Там Максим умел подобрать ключи к замку в цепи какой-нибудь лодки и показывал Ежику далеко от пристани свои места необычного клева. Эта внешкольная дружба и увела приятелей в тот весенний разлив далеко от побережья их бескрайнего озера. Максима давно привлекал ряд далеких островков, на которые он один прежде не выьирался даже в те дни, когда сбегал с нелюбимых уроков физкультуры».
...В лагере Сергей не нашел Девушку из Замка, хотя обошел все домики проживающих. Со временем Сергей стал считать, что во время того выезда к месту раскопок ему девушка просто почудилась. Казалось, он почти забыл ту встречу в башне, но вдруг... Однажды вечером, когда в административном корпусе проходили танцы, он вышел из освещенного здания к темной полосе залива и увидел ее. И так совпало, что на ночном небе одна из мерцающих точек вдруг притушила свой свет. Девушка подошла ближе и устремила широко раскрытые глаза на Сергея. Казалось, глаза девушки излучали свет. И при этом Сергей ощутил какую-то внутреннюю радость и теплоту. Находясь под влиянием ее завораживающего взгляда, он убеждал себя мысленно: «Меня тянет к мной. Я не могу без нее». Сергей познакомился с девушкой. Светлана сказала, что она из поселка, но не из того, что соседствовал с лагерем и выходил одним своим краем к прибрежной полосе. Молодежь из ближайших поселков часто вечерами приходила в этот университетский лагерь на танцы или концерты.
На вопрос Сергея «Что же Светлана делает здесь? И где же ее неизвестный поселок?» девушка отвечала: «Я изучаю мир. И тебя – ты мне интересен, ты вырос в поселке тоже... А мой поселок далеко – где-то там, в другой системе...». При этих словах Светлана взмахнула рукой, и этот взмах мог означать все, что угодно, вплоть до ссылки на другую планету. Сергей мало узнал о Светлане земного, но ему было необыкновенно хорошо с ней, как-то не по-земному хорошо...Детские воспоминания все чаще посещали Сергея, когда он бывал в обществе Светланы. Он рассказал Светлане о друге своего детства – Максиме. Но еще ему и казалось, что что-то она знала о нем и так – без его рассказов и воспоминаний. Ему многое было непонятно в Девушке из Замка...
....«Скоро лодка детей оказалась вблизи одного острова. Максим для себя называл тот остров Крестовым. Совсем не из созвучия со своей фамилией, а скорее из-за формы прибрежной полосы, или из-за того скального выступа, что крестом нависал над западной частью суши. Ребята, ища отлогий склон, хотели пришвартовать лодку именно к этой части Крестового острова. Пытаясь подтянуться к неприступному берегу, ребята уцепились за ветки ивы, “дикобразом” торчащие из-под воды. То ли “дикобраз”, разворачиваясь, упруго хлестнул своими иглами Ежика, то ли лодка ударилась о ствол затопленного дерева, но борта ее зашатались, и мальчик оказался в воде. Он не умел плавать, а от растерянности не мог зацепиться и за конец протянутого Максимом весла и потому стал “пускать пузыри “. Максим бросился в воду и, ухватив Сережу левой рукой, правой стал грести к берегу, решив, что “ивовый дикобраз” не поможет. Скоро он нащупал ногами дно и подтянул к берегу приятеля, который отчаянно молотил по воде руками и сильно напомнил Максиму самого себя, когда он первоклассником в бассейне впервые пытался освоить “баттерфляй”.“Ну что, Ежик, почти научился плавать?”- первое, что сказал Максим Сереже, когда ребята пришли в себя, - “Раздевайся, будем сушиться”. О лодке вспомнили, когда одежда уже колыхалась на ветках деревьев. “Да, не догнать,” – мрачно промолвил Семин, заметив вдали от берега уносимую ветром лодку. Ребята еще какое-то время понуро брели вдоль берега, устремив взоры на уменьшающееся в размерах пятно их средства связи с домом. “Ладно, Ежик”, - буркнул Максимка, - “Продержимся. Нас скоро найдут”. Ежик молча подавил слезу, взглянув на внешне бодрого старшего товарища. Потом ребята сняли с затопленной ивы школьный рюкзачок, и съели котлеты и бутерброды с сыром, что совсем не пострадали при “кораблекрушении” – Максимкина мама всегда заботливо заворачивала в несколько полиэтиленовых пакетов завтраки и полдники сыну. Яблоки и пряники Максим убрал обратно, объяснив Сереже: “Съедим потом, на завтрак. А послезавтра за нами придет катер.” Максим не знал, почему он сказал про катер и про два дня его ожидания. Конечно, ему надо было успокоить маленького Ежика, но еще важнее было не растеряться самому в той ситуации, в которой они оказались. Хотя и про Максима можно было сказать, что это был обычный мальчуган младшего школьного возраста, более того, третьеклассник -“увалень”, но на фоне маленького Сережи он как-то вдруг стал старше своих десяти лет и “вытянулся” из “колобка” вверх почти в первый же вечер их “робинзонады” на этом не слишком далеком от материка, но таком неприметном оттуда островке. В первый день ребята осваивали территорию острова и с интересом обосновывались в крошечной пещерке, что обнаружилась за Крестовой скалой. Пока они еще играли в покорителей новых земель и первопроходцев, и Ежик радовался, глядя на спокойно все объясняющего третьеклассника. Максим не показывал виду, но у него внутри нарастало беспокойство. Он словно предчувствовал, что завтра он отдаст свою половину яблок и пряников Ежику, послезавтра начнет учить его варить пойманную рыбу, а через полторы недели почти потеряет надежду на приход катера. Через две недели обострится слух, и мальчикам будет казаться, что они слышат голоса с материка, среди которых высокими нотами явственно проступал мамин голос. “Мама, не ругайся, мы скоро вернемся домой. А Ежик со мной, и с ним все в порядке”, - будут шептать потом губы Максимки, когда надежды попасть когда-нибудь снова в свой двор и нелюбимую школу уже не останется. И, в очередной раз провожая взглядом пролетающий над их “малой землей” случайный самолет, Максим вновь будет терзаться вопросом “Почему нас не могут найти? Разве возможно вот так в век “Лаптопов” и сотовой связи оказаться в таком “зазеркалье”, что не видно для всего остального мира. Их искали, но совсем в другой части прибрежной полосы, там где была выброшена на берег их пустая лодка. Никто не представлял, что ребята могли уплыть на далекие островки к западу от материка – они лежали в стороне от основных cудоходных путей. На семнадцатый день “робинзонады” к Крестовому острову причалил случайный катер»....
...Потом Сергей и Светлана встречались. Она приходила и уходила. Это было всегда так неожиданно и непонятно. Как бы испарялась в ночи. Или, наоборот, вдруг выкристаллизовывалась из воздуха в земную оболочку Светланы. Она воздействовала на него своим биополем, которое «захлестывало» все клеточки его тела такой радостью, которую он не испытывал никогда в прошлом до встречи с ней. Был случай, убедивший Сергея в необыкновенных энергетических возможностях Светланы. Как-то, когда они гуляли возле дальнего поселка, их окружила группа враждебно настроенных ребят. Светлана щелкнула пальцами, и, словно от включенного тумблера невидимой защиты, на расстоянии двух-трех метров возникла невидимая кольцевая стена, через которую никто из банды не мог проникнуть к Светлане и Сергею... Сергей поверил, что Девушка – из какого-то другого, более совершенного и развитого мира, обладающего скрытой энергией. А Девушка из Замка уже и не скрывала, что она – не земная. Не скрывала и то, что ее красивая внешность – это лишь оболочка, и она могла бы изменить свой скафандр. Более того, для сохранения себя как объекта той (более развитой) цивилизации она должна будет сделать это позже, когда ее энергетической емкости не будет хватать на поддержку «земного скафандра» девушки Светланы. «В моей системе мы можем концентрировать энергию. Но на твоей Земле много непонятного и вредного для нас. Мы изучаем, что может приводить к неожиданной разгерметизации», - говорила Светлана Сергею. А он не совсем понимал ее слова. И не представлял, что Девушка из Замка вдруг перейдет в кого-то другого. Со временем Сергей перестал думать о Светлане как об оболочке биоробота с емкостью необыкновенной энергии, явившейся с далекой галактики, населенной неизвестной цивилизацией. Или он просто не хотел верить, что Светлана – неземная, потому что он уже любил ее как человека Земли. Она же, словно улавливая его мысли и возражая ему, говорила: «Если «зарядки» в скафандре достаточно, то я могу чувствовать все, что ты думаешь обо мне». Когда-то Сергей предположил, что у Светланы под скафандром скрывается «нейлоновое» сердце. После того, как Светлана рассказала ему про камень Максима, он уже не верил в нейлоновое сердце, он верил, что ее сердце - «самое чувствительное на свете». И ему казалось это самым главным....
«Первую неделю материковой жизни ребята провели в больнице, потом были дома, и в школу Максимка попал только к концу учебного года. Это уже был совсем “другой” Максим, хотя на завтраки он снова приносил в школу мамины котлеты. Но от прежнего “толстяка” ничего не осталось. Николай Федорович не мог нарадоваться его результатам на стометровке и “склепке” на турнике и включил бывшего “малоподвижного” во все возможные сборные школьные команды. После лета Максим придет на “первый звонок” Ежика взглянуть, как тот с букетом цветов разрежет алую ленту и начнет свой первый школьный сезон. Потом ритм жизни изменится, Максим реже будет встречаться с Ежиком, но всегда будет знать, что тот равняется на него, как и тогда в их «школьно»-внешкольных уроках на Крестовом. В дни “робинзонады” Максим читал и пересказывал свои учебники Ежику, и именно тогда будущий первоклассник научился читать. К окончанию школы Максим уже выступал за молодежную сборную России по гандболу и дошел до “синего пояса” в каратэ. Потом он стал водить корабли по широкому проливу Кука между Северным и Южным островами Новой Зеландии, открытых голландцами еще в середине 17-го века. По характеру работы часто бывал в столице Велингтоне – он полюбил удивительную своим богатством природу Новой Зеландии с ее так непохожими друг на друга Северным и Южным островами. На Северном более сотни раз в год случались землетрясения, и Крестов во время своего пребывания в долинах между вулканами любил подолгу наблюдать извержение гейзеров – этих фонтанов водяного пара и кипящей воды. Где-то среди множества горячих минеральных источников, один или два, пробивающиеся между скалистыми выступами Вулканического плато, напоминали ему тот самый ручей пресной воды, что поил их с Ежиком на Крестовом. Когда Крестов бывал в России, то неизменно заезжал к Ежику... Когда приезжал Максим, Сергей с восхищением слушал его рассказы о Новой Зеландии и ее Южном острове c горным хребтом, один из пиков которого маори (полинезийский народ, что переселился на остров еще с десятого столетия) называют Проткнутое Облако. В последний приезд Максим подарил Ежику камень с одной из скал Проткнутого Облака, и Сергей всегда возил с собой полинезийский камень, внешне ничем не отличающийся от тех булыжников, что покрывали их Крестовую скалу. Максим верил в легенду маори, что камни с той скалы таят в себе скрытую силу, накопленную еще со времен первых переселений на остров»....
...А потом Светлана сказала, что ей пора уходить. Совсем уходить. Этого, мол, требуют законы ее цивилизации и ее мира, из которого она вышла. Светлана объясняла: «Я могу немного перемещаться во времени. И еще.. кое-что, что в вашем Земном мире только наступит, для меня – уже прошлое, я его знаю..». Для Сергея его друг еще только будет плавать в водах Новой Зеландии, а ... Светлана уже «видела» как:
«Максим попал в аварию, когда его корабль был вблизи острова Кука. В отделении реанимации портового госпиталя он иногда приходил в себя и сквозь бинты на обожженном лице все пытался разглядеть на гребне волны “уходящий от Крестового острова катер”. Он не терял надежды выжить даже после приговора врачей (с такими травмами долго не живут…) и, уже не видя совсем ничего, все еще твердил иногда в бреду: “Ежик, мы продержимся… Еще немного… За нами скоро придет катер…”
И еще Светлана «видела» что:
«Сережа узнал о смерти Максима после защиты диссертации, и его сердце остановилось. Не выдержало то самое сердце, что всегда помнило, что на далеком Крестовом острове Максим спас ему жизнь. Ежик “выкарабкался”, но сердечный клапан иногда давал сбои. Несколько позже любимый камень Максима с Проткнутого Облака был отвезен на остров и занял место среди груды других похожих российских камней. Летом ветры часто гуляли на острове, и камень Максима слегка шевелился у входа в пещеру, словно “поеживался”, вспоминая озябшими боками совсем другой климат своего далекого детства, проведенного в народе маори»...
...Нет, и еще раз – нет. Такое «будущее» на Земле Светлана не могла допустить к «реализации». И не могла сказать Ежику, что его ожидает такое. Она сконцентрировала свое биополе, ища дополнительную энергию на ветвях «прошлое-будущее», чтобы раскачать эти ветви и создать возможность перехода на ветвь с безопасным исходом. - Видимо секрет в камне – эта мысль уже не давала покоя Светлане, и она решила попробовать...
После ее сообщения об уходе Сергею казалось, что он не сможет жить без инопланетянки Светланы, и спросил, может ли он улететь с ней. «Ты не можешь представить свою жизнь там. И не ясно, сможешь ли жить той жизнью. С точки зрения вашей цивилизации – будет ли вообще это считаться жизнью? Ведь там у тебя не будет твоей оболочки-скафандра Сергея. Его придется оставить здесь. Ты подумай...», - объясняла Светлана. – Как жаль, что я не могу влиять на будущее ваших происшествий, даже если мы знаем, что они с печальным исходом. Я - визитер на вашей Земле. Были визитеры и до меня. И они сохранили энергию в камнях маори. Но не все из «наших» умеют извлекать ее, чтобы улучшить ваше земное будущее. Те, кто пытались извлечь максимум пользы из окаменевших «сгустков» энергии на Проткнутом Облаке, расплачивались карьерой «визитера», заканчивая существование на Вашей Земле».
Светлана и так сказала Сергею много чего из того, что не должна была говорить ему как.. землянину. Но... что-то подталкиввало ее.... Ведь она знала «будущее» его друга детства и, значит, влияние того «будущего» на самого Ежика тоже... «Сережа, славный, я попробую найти средство, хотя не уверена, что смогу... Мне нужен камень маори, что подарил тебе твой друг..»
-«Я еще приду перед отлетом». И она исчезла с камнем маори в ночи....
Сергей места не находил себе – вспоминал глаза Светланы, улыбку, голос, и ее биополе. Он уверял себя, что она – человек, такой же как он. Он хотел, чтобы она была человеком Земли. И если он готов был идти за ней в другой мир, то лишь потому, что видел в ней этого человека. Конечно, он не представлял, что там будет за жизнь без их земных оболочек. Потому в голове стучалась мысль: «Может можно найти способ остаться Светлане здесь и быть человеком Земли? Может моя любовь поможет в этом?»
Засыпая, он часто твердил мысленно: «Я люблю тебя, Светлана! Останься! Найди энергию, чтобы быть со мной на Земле, пусть с вредной атмосферой и слабыми источниками энергии. Мы найдем энергию, мы построим с тобой наш мир, мы сможем это сделать».
Шло время – Светлана никак не проявлялась. Перебирая в памяти их встречи, Сергей продолжал думать, что Светлана действительно была в его жизни, наяву, а не во сне. И вот однажды, когда он наблюдал на ночном небе далекие мерцающие звезды, ему показалось, что одна звезда подмигнула ему. И кто-то осторожно в этот момент тронул его за плечо и прошептал: «Здравствуй, это – я.. Я остаюсь с тобой в твоем мире...Простой – земной. Навсегда в этой оболочке. И у меня больше не будет биополя и той энергии с моей планеты. Я отказалось от всего ради тебя – чтобы быть с тобой. Ты заставил беспокоиться нейлоновое сердце. Он полюбило ... по законам твоего мира. Это – самое главное. И еще главное то, что мы разгадали секрет камня маори и использовали его скрытую энергию. Мы смогли его энергией изменить одну ветвь «прошлое-будущее» и.. Корабль капитана Крестова обойдет те пороги и рифы. Аварии не будет. Твой друг будет жив. И твое сердце не даст сбои. А у меня не будет нейлонового сердца – будет обычное – земное. И оно будет беспокоиться о тебе и дальше, но... уже по земным – неизменным законам.
