Агентство ритуальных услуг «Лягушачья лапка»

Наступило внеочередное лето сто девятнадцатого года. Искусственное, порожденное плачевно изменившимся климатом, оно все-таки оставалось самым приятным из сезонов. Можно даже сказать, что, чем более человекотворным оно становилось, тем большую ценность приобретало. Хотя на улице было жарко, в просторном кабинете вовсю работал кондиционер, который, впрочем, не мог развеять запах кофе с ликером – любимого напитка хозяйки даже по утрам. Особенно по утрам. Отчасти благодаря этому запаху находиться здесь было гораздо приятнее, чем во всем остальном мире. По крайней мере, в утренние часы.

За столом, положив ногу на ногу, сидела женщина лет тридцати на вид. Строгое черное платье окутывало ее изысканным саваном от шеи до пят. На тонких пальцах скупо поблескивали неброские, но неприлично дорогие, украшения, на переносице – узкие очки. Время от времени она бесшумно отпивала из маленькой фарфоровой чашки. Шеренга воздушных пирожных, которая выстроилась на подносе, то и дело теряла в неравном бою лучших своих солдат. Женщина была погружена в размышления.

Трель дверного звонка, существовавшего исключительно ради приличий, нарушила интеллигентную тишину. В автоматически открывшуюся дверь вошел клиент: хмурый мужчина в костюме, состоявшем из бледно-желтого пиджака и шорт чуть выше колен, открывавших тонкие ноги. В руках он держал небольшой ящик.

- Доброе утро, мадам Роксана.

Хозяйка агентства допила кофе, чуть пахнувший карамелью, и улыбнулась.

- Здравствуйте, Ироний Персефонович. Какая печаль привела вас ко мне?

На слове «печаль» уголки ее рта вежливо опустились, вторя выражению лица клиента. Вошедший поставил коробку на стол и рухнул в кресло.

- Дурные вести… Скончался Эпикур…

«Насколько мне известно, уже давно», подумала мадам Роксана.

- …это наш попугай. Светлая ему память.

Ироний чуть похлопал ладонью по крышке ящика. Тот отозвался глухо: очевидно, был плотно заполнен.

- Примите мои соболезнования.

- Ему было восемьдесят четыре. Перешел ко мне по наследству. Врачи говорили, мог бы еще пожить, но подвела печень. Все же, три пересадки перенес. Любил очень вермут, старый паршивец…

Голос клиента задрожал, и он замолк. Мадам Роксана выдержала сочувственную паузу: за долгие годы работы у нее накопилось множество правил поведения для таких случаев, и правило пауз следовало выполнять в первую очередь. Спустя полминуты она сказала, обращаясь не к гостю:

- Пьер! Два кофе. Как я люблю. Того, что я особенно люблю, можешь добавить побольше.

Управляющий по имени Пьер быстро принес поднос с двумя горячими чашками. Выпив сваренного по местному рецепту кофе, клиент немного повеселел. Роксана, уловив эту перемену, решила перейти к сути встречи.

- Я понимаю, что вам сейчас тяжело. Но попробуйте решить, какой вы хотели бы видеть церемонию. Расскажите мне об Эпикуре.

- О, он был замечательным, – оживился Ироний. – Словарный запас у него побогаче был, чем у моего двухлетнего сына. Как затянет что-нибудь, про каноны истины, или этот, про… пролепсис, так хоть записывай! Славная птица. Лучше многих людей, я бы сказал. Видно было, что он хотя бы понимает, о чем говорит…

Пока клиент разглагольствовал, мадам Роксана ясно представила себе грядущие птичьи похороны. Маленький гроб темного отполированного дерева, подкладка – алая, в контраст зеленым перьям (почему-то она решила, что усопшая птица непременно имеет зеленый окрас). Клиент состоятелен, но вовсе не эксцентричен, так что, вероятно, гостей будет немного – достаточно будет небольшого катафалка. Знакомое семейное кладбище. Вместо живой музыки – пластинки с гавайскими мотивами (смертельно актуально!), ведущий, разумеется, из команды агентства. Церемония на два-три часа, поминки в доме заказчика. Памятник в виде попугая, сидящего на спинке мраморной скамеечки… Или будет достаточно мемориальной доски? Это ей предстояло выяснить. И, конечно, искусственные цветы: свою функцию выполняют долго, и для аллергиков безопасны. Никаких живых цветов. Не хватало еще им потом похороны устраивать.

Озвучив клиенту свои предложения, мадам Роксана поняла, что попала в точку. Даже сомнительное решение с памятником было принято на ура.

- Будто он снова сидит со мной рядом… Как же рано он нас покинул!

По правилам агентства, Ироний открыл ящик, демонстрируя покойника. Роксана не ошиблась насчет окраски птицы: попугай был зеленым, и, к тому же, очень крупным. Тело покоилось на мягкой подушке. В изголовье лежала коробочка поменьше и гораздо скромнее на вид, чем последнее пристанище Эпикура: ее можно было принять за контейнер для завтрака.

- Чуть не забыл. Вы же помните, что я вегетарианец в третьем поколении. Обычно в моей семье таких проблем не возникает. Но вчера жена пригласила своих дальних родственников, не разделяющих эту пищевую традицию, и распорядилась подать индейку. А я, как вы понимаете, против стандартной утилизации подобных отходов…

Ироний Персефонович вытащил контейнер, открыл и его тоже. Внутри оказалась горка обглоданных костей.

- Я, конечно же, это не ел. Их тоже надо захоронить. Все же, это было живое создание. С прекрасной душой.

Мадам Роксана сохраняла выработанное годами, невозмутимое никакими мимолетными ухмылками, лицо.

- У вас есть пожелания насчет этого захоронения? Деревянный гроб, мраморный памятник?

- Гроб можно поскромнее. Вместо памятника табличка. И, думаю, эти останки было бы уместнее похоронить на общественном кладбище.

- Надземном или подземном?

- Я бы предпочел надземное. Все же, птица. На эту церемонию мы, боюсь, уже не успеем…

Тут клиент спохватился, будто забыл о чем-то важном.

- На табличке напишите: «Добрая память за прекрасный ужин. Мария и Ироний».

- Вы можете быть спокойны. Мы позаботимся обо всех останках.

- Я в этом не сомневаюсь.

С заметным облегчением (что не удивительно: коробка весила килограммов семь), клиент ушел. Мадам Роксана поставила его тяжкую ношу на пол и сообщила по сети:

- Пьер! Забери. В холодильник, уи. И принеси еще кофе.

Хозяйка зевнула и крутанулась в кресле так, что очки чуть не съехали с ее носа. Рабочий день только начался.

 

***

Когда-то давно, еще в нулевые годы прошлого столетия, эмигрант с французскими корнями по имени Жан Ле Курабье в ностальгическом приступе задался целью найти в принявшем его городе ресторан французской кухни. Выбор был скудноват, и интеллигент Курабье уже было отчаялся в поисках подходящего заведения, пока не набрел на один, хотя с первого взгляда и сомнительный, ресторанчик. Но тоска по родине не терпела промедления, как и голод, так что вскоре он и его дама сердца уже ожидали свой заказ.

В уморительных беседах со своей спутницей Ле Курабье не заметил, как официант принес заказанные блюда: крем-суп для дамы и лягушачьи лапки в кляре – для самого француза. Но, стоило ему присмотреться к тарелке, как его настигло нестерпимое возмущение:

- Qu'est-ce que c'est?

Все до единой лапки, предназначавшиеся ему на ужин, были переломаны и вывернуты под неестественным углом. Маленькие, трогательные коленки лягушек были раздроблены, будто их мучили перед смертью, и выглядели попросту плачевно. Аппетит у Ле Курабье исчез моментально, как, впрочем, и у его будущей жены. За моральный ущерб – себе и лягушкам – они отсудили у ресторана кучу денег так, что владельцы заведения обанкротились, и вынуждены были продать ресторан (именно в этом помещении Ле Курабье и его супруга позже откроют заведение несколько иного рода). Лягушачьи останки француз похоронил в самодельном гробике в своем саду, и даже поставил маленький памятник: статую лягуша в камзоле, купленную на барахолке. Заработав свой первый миллион, Ле Курабье с почестями перезахоронил лягушачьи косточки, а памятник поместил в самый центр первого из своих многочисленных кладбищ.

Именно благодаря этому идеалистическому порыву (похоронить с уважением останки невинно убиенных, но так и не утоливших его голод, le goushek), Ле Курабье решился, наконец, основать свое, новаторское на тот момент, и позднее породившее множество последователей, дело. Традиция хоронить домашних животных уже никого не удивляла, но оставался нерешенным вопрос: как поступить с неорганическими объектами, которых тоже необходимо упокоить? Как быть с милыми сердцу предметами ушедшего быта, с отжившими свой век покрышками, с засохшими цветами, оставшимися со свадьбы, с ампутированными конечностями, с достойно завершившими свою службу органами? А если пойти еще дальше, то что делать с бесконечными счетами, когда-то разрушившими жизнь? Со старыми письмами, собранными на жестких дисках, и фотографиями предавших друзей? С одеждой усопших родственников, смотреть на которую тошно, но выбросить которую не позволяет этикет? Все это и многое другое (единственное ограничение – уголовный кодекс и фантазия клиента) могло получить долгожданный покой вместо того, чтобы пылиться в шкафах и покрываться солью от слез.

Именно эти мысли подтолкнули Ле Курабье к созданию собственного ритуального агентства, в которое он вложил все средства, которыми располагал, и даже те, которых у него не было. Собственное детище он не мог назвать иначе, как «Лягушачья лапка», в память о своих маленьких благодетелях.

Примерно такая история основания агентства значилась в официальных источниках, статьях, многочисленных интервью и памяти постоянных клиентов. Мадам Роксана была правнучкой Ле Курабье, хотя и носила другую фамилию. Прадед передал ей семейный бизнес на смертном одре, будучи в возрасте ста восьмидесяти четырех лет совершенно другим человеком, чем тот, который эмигрировал в нынешнюю столицу: все его внутренние органы, кроме мозга, были ему трансплантированы, и он сам решил уйти на покой, хотя врачи могли и дальше продлевать ему жизнь. «Помни, милая», сказал он Роксане и сверкнул белоснежными зубами богача: «Le goushki превыше всего». И умер.

Эту байку Роксана рассказывала всем, кто готов был ей внимать, и чем болтливее были слушатели, тем лучше. Все же, необходимо было поддерживать renommee. Эта удивительная история имела всего один изъян: то была фикция с первого до последнего слова. Настоящий прадед мадам Роксаны был никем. В том смысле, что она не знала его, да и давно минули те времена, когда они могли быть знакомы. Все ее родственники были мертвы, и тем лучше, потому, что мертвецы, как правило, молчат. Эту версию основания агентства мадам Роксана придумала когда-то, обгладывая лягушачьи ножки в том самом ресторане. Идея, пришедшая ей тогда в голову, показалась ей достойной риска.

Она продала все, что имела, чтобы приобрести небольшой офис и участок под кладбище. Изначально позиционируя свое детище как агентство ритуальных услуг, специализирующееся на захоронении домашних животных, она постепенно подвела заказчиков к мысли об упокоении не только органических останков, но и памятных предметов. Всего лишь за несколько лет у агентства появился длинный список клиентов, в том числе из бомонда, так что хозяйке пришлось срочно расширить штат сотрудников и приобрести несколько новых участков (каждый – размером чуть ли не с Пер-Лашез).

Драматичная история, которая привела к основанию агентства «Лягушачья лапка», лихо передавалась из уст в уста. Мадам Роксана, правда, не имела никаких французских корней и на языке Бонапарта могла произнести разве что «уи», да и французское происхождение в ее агентстве имела разве что старинная люстра, висевшая в холле. Даже Пьер и тот был просто Пашка, гарсон сорока с лишним лет, второй и последний человек, посвященный во все детали этого непростого бизнеса.

День упрямо двигался вперед, за ним шли клиенты, и сотрудники, и снова клиенты: в кабинет и вон из него, будто вся жизнь вертелась вокруг агентства ритуальных услуг. Роксана откинула прядь волос со своего высокого глянцеватого лба. Закрутилась рулетка: красное-черное, красное-черное. Вот необуддистский монах в красном одеянии робко несет в спичечном коробке тело невинно убиенного комара (гроб-конверт из специальной глины, могила всего на десять сантиметров глубже предыдущей, искусственный лотос и «вечная» свеча), вот молодая женщина в черном костюме, с папкой в руке, внутри – несколько чипов (устаревшие хранители ее памяти; надгробие – мрамор, надпись: «прекрасному прошлому от еще лучшего будущего»); старикашка с красным носом (с ним черная болонка, живая; старик спрашивает, нельзя ли отдать почести собаке его жены заранее, пока супруга в отъезде; отказ принял с пониманием и прихватил визитку). Мадам Роксана к любому клиенту могла найти подход, лишь изредка удивляясь: какие еще потери люди готовы придавить могильным камнем и почему никому из предпринимателей до нее не пришел в голову столь очевидный способ монетизировать эту особенность человеческой психики.

Сразу после обеда (стейки из окуня с рисом и большой круассан – несмотря на обилие покойников на ее рабочем столе, аппетит мадам Роксана сохраняла феноменальный), ее посетил очередной клиент. Он вошел в кабинет бесшумно, и хозяйка в потоке меняющихся напротив нее лиц не заметила в нем каких-либо особенных черт.

- Здравствуйте. Мне назначено на час тридцать.

- Добрый день. Чем я могу вам помочь?

- Для начала ответьте на один вопрос, мадам.

Роксана внимательнее рассмотрела вошедшего, но ничего запоминающегося в его внешности и со второго взгляда не обнаружила. В ее рабочем плане на это время значилось имя «В.Ш. Ахматов». Новый клиент.

- Внимательно слушаю.

- Я хочу кое-что у вас спрятать. Вы мне поможете?

Такого эвфемизма для слова «похоронить» хозяйке агентства слышать еще не приходилось. За годы работы она собрала целую коллекцию таких иносказаний: от «спать уложить» до «отправить в путешествие к центру Земли». В.Ш. Ахматов вытащил из кармана гроб: синюю бархатную коробочку для украшений. Мадам Роксана понимающе кивнула.

- Вы хотите избавиться от чего-то, что вызывает у вас дурные воспоминания?

- Сказать по правде, это у всех вызывает массу весьма неприятных чувств. Так что от этого нужно избавиться, и как можно скорее.

Только на этих словах мадам Роксана заметила одну деталь: клиент не снял перчатки. Черные, кожаные, немного сковывавшие движения пальцев. Знавала она франтов, которые рук из перчаток не вынимали никогда, из-за собственной чопорности или брезгливости. Но этот человек был на щеголя не похож.

- Вы совершили правильный выбор, обратившись к нам.

- Я здесь по рекомендации.

- Как приятно! Чьей, если не секрет?

- Оксаны Иововны Перельман. Помните такую?

Услышав знакомое, но давно не произносимое, имя, мадам Роксана чуть не уронила безукоризненную челюсть, но вовремя сжала зубы. Это был ее первый псевдоним, давно забытый, будто он принадлежал героине когда-то прочитанной повести. Она вежливо улыбнулась; клиент сделал то же самое, продемонстрировав отсутствие одного из передних зубов, а еще – совести. Мадам Роксана знала нескольких конкурентов, которые были бы не против испортить ей репутацию, но чтобы эти люди стали копаться в ее далеком прошлом… Хотя, почему бы и нет? Она решила сыграть: красное-черное. Поставила на красное.

- Разумеется. И как она поживает?

Подумаешь, размышляла она, какая ерунда. Сменила имя, приукрасила свою родословную. Но дело свое вела честно, с какой стороны ни посмотреть! Кого, по сути, должны волновать ее секреты? Похоже, кто-то считал иначе.

- Основала собственную фирму, довольно успешную. Передавала вам привет.

- Это очень мило.

В.Ш. Ахматов повертел в неловких руках коробочку. Неожиданно заинтригованная, мадам Роксана решила повернуть разговор в другое русло:

- Хорошо, что у нас появилась такая приятная тема для беседы. Не хочу показаться бестактной, но для работы мне необходимо сначала увидеть, что… или кого вы принесли.

- Конечно. Простите.

Черные блестящие пальцы открыли гроб. Внутри, на белой атласной подложке, лежал отрубленный у самого основания, и, вероятнее всего, безымянный, палец. Довольно крупный, мужской. Место среза было заботливо обмотано носовым платком. Мадам Роксана пару секунд разглядывала покойника перед тем, как спросить:

- У вас есть сопутствующие документы?

- Это не очень этичный вопрос.

- Нам необходимо знать, что с захоронением этого материала не возникнет никаких юридических проблем.

Такое положение дел мадам Роксану нисколько не удивило. Что только ни начали хоронить люди, когда им предоставили такую возможность: особо рьяные веганы в знак протеста хоронили целыми партиями упаковки собачьего корма, а некоторые мужчины, уже не в политических целях – использованные презервативы и крайнюю плоть. Захоронению подлежал столь обширный список субъектов и объектов, что возник закономерный вопрос: а что же, собственно, хоронить все-таки нельзя? Отрубленные и неизвестно кому принадлежащие пальцы, подумала мадам Роксана. Пару лет назад она проводила церемонию погребения для другой части тела – ноги; ее владелец рыдал над могилой, стуча ладонью по новехонькому протезу. Но происхождение той конечности было подтверждено; чей палец принес В.Ш. Ахматов, было пока непонятно.

Заказчик снял перчатки: стянул правую, потом левую, и положил их на край стола. Извлек из коробочки палец и протянул его мадам Роксане. Она отреагировала не сразу: не могла отвести взгляд от его живых, всех десяти, пальцев, каждый из которых выглядел очень реалистично. Только пару мгновений спустя она заметила на пальце-покойнике штрихкод, который тут же и считала:

«Зарегистрировано 15.02.2119. Биологический владелец: В.Ш. Ахматов. Захоронить до 18.02.2119. До момента захоронения хранить охлажденным. Заверено Министерством ритуальных дел».

- Полагаю, нужно обсудить детали. Хоть я и не прихотлив в этом вопросе, все же могила должна быть подземной. Так будет безопаснее. – Ахматов принял у хозяйки агентства своего покойника и осторожно положил его обратно в гроб. – Что касается надгробия… Черная квадратная плита примерно тридцать на тридцать, и подпись: «навсегда со мной». Похороны необходимо назначить на завтра. Сроки поджимают.

- Свободна запись только на десять утра.

- Мне подходит. Присутствовать буду только я. Сценарий мероприятия и речь я целиком доверяю вам.

Они обсудили еще несколько деталей предстоящих похорон, прежде чем Ахматов покинул кабинет. Мадам Роксана погрузилась в размышления. Получалось, что этот В.Ш. отрубил себе палец (она была уверена в этой версии), сохранил его, сделал себе протез, а палец решил захоронить. Что ж, каких только чудаков не встретишь, мадам Роксана сталкивалась с ними каждый день. Правда, не все они знали ее первый псевдоним. И было в поведении нового клиента еще что-то, смутно тревожащее ее. У нее было предчувствие.

 

***

Сценарий похорон пальца В.Ш. Ахматова мадам Роксана написала быстро. Рано утром в назначенный день она, облачившись в строгий костюм, раздавала указания по поводу оформления банкетного зала. В данном случае это была формальность: поминальный фуршет Ахматов не заказывал, и угощение ограничилось бутылкой фирменного шампанского «Le Morte», так что подготовка была не столь утомительной, как обычно. Распорядившись, мадам Роксана хотела было подняться в свой кабинет, чтобы перечитать траурную речь, но тут в зал вбежал побледневший Пьер с бессильно повисшими на цепочке очками:

- Мадам! Там…

- Что случилось?

- Лучше посмотрите сами!

Управляющий довольно-таки бесцеремонно схватил свою работодательницу за руку и потащил за собой. Решив за наглость лишить его премии, Роксана все же последовала за ним на склад (ласково именуемый le morgue), где покойники дожидались торжественного часа своих похорон. Это место напоминало обычный морг: вдоль стен и между ними рядами выстроились металлические стеллажи разных размеров, были здесь и многочисленные холодильные камеры. Пьер трясущимся пальцем указал Роксане на маленькую открытую ячейку, куда она вчера самолично положила коробочку с лучшей частью В.Ш. Ахматова.

Мадам Роксана заглянула внутрь. Там было пусто.

- Туда, – Пьер тыкал пальцем в одну из самых крупных ячеек; однажды в такой хранили манекен. – Я его туда запер!

- Что ты несешь? Уволю! – раздражаясь все сильнее, мадам Роксана протянула к двери руку, открыла ячейку. Изнутри выполз В.Ш. Ахматов.

- Вы как сюда попали?

Ахматов выпрямился и одернул свое одеяние. Он был бос и замотан в белое подобие рясы. Его одежда показалась мадам Роксане смутно знакомой.

- Вы его знаете, мадам Роксана? Он был…

- Это наш клиент, неужели ты забыл? – ответила ему хозяйка, и ее слова прозвучали отрезвляющей оплеухой. – Сейчас только семь утра, церемония начинается в десять. Вы почему пришли так рано? И где покойник? – обратилась мадам Роксана уже к Ахматову, разрабатывающему все свои десять наручных пальцев.

- Церемония?

- Похоронная церемония. Вы хотели внести в нее изменения? И как вы забрались в ячейку?

Мадам Роксана была озадачена, хотя и пыталась это скрыть. В морг могли войти только она сама и Пьер. Впору было вызвать полицию.

- Ах да, церемония. Боюсь, ее придется отменить. Прошу прощения за неудобства. Мне пора, трубы горят. Иногда я сам не свой. Еще раз простите.

Не дождавшись ответа, клиент проскользнул мимо Роксаны и Пьера и скрылся за дверью морга.

***

Весь следующий день мадам Роксана была ядовитой, как радиоактивное облако. Хотя бедолага Пьер даже не понял этого: хладнокровие она изображала мастерски. Случай с В.Ш. Ахматовым, хотя он и не имел последствий (не считая пропавшей, как позже выяснилось, из морга покойной рясы одного бывшего монаха), все же беспокоил хозяйку агентства. Нельзя сказать, чтобы репутация бюро как-то пострадала, но Роксана обнаружила куда более серьезную – внешнюю – угрозу делу ее длинной жизни.

Некий влиятельный противник неоритуального бизнеса попытался ввести законопроект «О нецелесообразности захоронений неорганической материи», постулирующий, что, мол, захоронение всего, что людям заблагорассудится, является делом слишком затратным. И, к тому же, аморальным. Первая проблема была частично решена еще пару лет назад, когда могилы и памятники начали наслаивать друг на друга (изолированные могилы стоили в разы дороже). Эти варианты устройства кладбищ получили название, соответственно, ритуальных ядроскребов и небоскребов. Десятки кладбищ начали буйно расти вверх и внутрь земли, предотвращая тем самым дальнейшее расширение своей площади, в то время как этический вопрос остался предметом многочисленных дискуссий. Эту моральную дилемму некто очень высокопоставленный либо в той же мере богатый использовал теперь во вред прибыльному делу мадам Роксаны. Но чьих рук это было дело? И не было ли на этих руках, случайно, филигранно исполненного пальца-протеза? Список врагов хозяйки «Лягушачьих лапок» с каждым десятилетием все таял, а список серьезных конкурентов никак не мог толком сформироваться под гнетом ее процветания.

Стараясь избавиться от тревожащих ее размышлений, мадам Роксана занималась своими привычными делами да разбавляла кофием виски. Пила она по пять кружек в день; ей это позволяла нестареющая печень. Этим она и была занята, попутно дописывая сценарий очередной церемонии, когда в ее кабинет без предупреждения явился на этот раз пунцовый, как петушиный гребень, Пьер. За ним твердой конвоирской походкой вышагивал В.Ш. Ахматов.

- Здравствуйте, мадам Роксана.

- Ему не назначено! – начал оправдываться управляющий.

- Все в порядке, Пьер. Займись корреспонденцией. Трубы горят.

Управляющий покачал головой, но тут же ретировался. Несостоявшийся клиент поставил на стол маленькую коробочку – такую же, как в прошлый раз. Мадам Роксана попыталась избавиться от навязчивого déjà vu.

- Я хотел бы заказать у вас церемонию.

- После того, что вы провернули в прошлый раз?

- В чем же я, по-вашему, виноват?

- Вы сорвали церемонию. Вскрыли ячейки. Унесли палец…

- Но он мой!

- … а также покойную рясу одного из наших постоянных клиентов.

- Кстати, о последнем. Прошу прощения. Как я могу возместить вам эту потерю?

- Вы искупите свою вину, если сейчас же уберетесь отсюда. Подумать только, вы ведь совершили преступление! Вам можно вменить кражу со взломом.

- Тогда почему вы до сих пор не обратились в полицию?

Лицо хозяйки агентства оставалось непроницаемым. В этом она была похожа на своего оппонента: тот сидел напротив нее, тихо постукивая живым пальцем по коробочке с пальцем покойным. Этот стук и единственно он нервировал мадам Роксану; на шее у нее запульсировала сильнее жилка – благо, она была надежно прикрыта горлом водолазки.

- Вы не сообщили потому, что вам стало любопытно. Я утолю ваш интерес, на это нам времени хватит. Насчет деталей… Церемонию назначим на завтра, остальные мои пожелания с прошлого раза остаются в силе.

Когда Ахматов вышел, мадам Роксана открыла коробочку. Там находился мизинец.

 

***

Похороны очередного пальца В.Ш. Ахматова снова были назначены на утро. Ночью перед торжеством мадам Роксана вместо заслуженного сна качалась в кресле в своем кабинете, даже не думая писать речь: она была уверена, что и вторая церемония сорвется. В руке она держала нож для резки бумаги; скорее сувенир, чем применимая в быту вещь, но очень острый. Она вертела его в ладонях – то так надавит на палец, то сяк. Ахматов отрубал себе пальцы у самого основания, и они казались неестественно длинными, когда лежали в своих бархатных коробочках. Мадам Роксана когда-то ограничилась ампутацией верхней фаланги, и та восстановилась очень быстро. В детстве она играла так: разрубала на несколько частей червя, помещала обрубки в отдельные емкости, и ждала. Спустя несколько дней каждый сегмент червиного тела отращивал себе продолжение, достойное гордого звания «имаго». У самой Роксаны, что бы она с собой ни делала, никогда так не получалось.

Тут очевидная догадка озарила ее. Она быстро спустилась в морг. Ячейка, в которой дожидался своего часа злополучный палец Ахматова, была открыта, а сам мизинец полз по полу, предварительно отрастив вокруг себя целую кисть руки, плавно переходящую в предплечье – за новорожденной рукой тянулся змееобразный след из жидкости, напоминавшей сукровицу.

Мадам Роксана брезгливо придавила руку каблуком – та сразу скрючилась, как червяк, и забарабанила пальцами по полу. Ячейки, сделанные по принципу сейфа, было не так-то просто открыть: сила для этого нужна была неимоверная. Пока мадам Роксана сопоставляла факты и пыталась сильнее вдавить в пол несносную конечность, ей позвонил Пьер:

- Прибыл этот Ахматов. Слишком рано?

- В самый раз. Веди его в мой кабинет. И принеси две чашки кофе. Покрепче.

Она поднялась в холл, где ее уже ждал В.Ш. Ахматов. Широкий карман ее пиджака едва заметно шевелился: еле поместившаяся туда рука давала о себе знать, и, кажется, постепенно увеличивалась в размерах. На кармане расплывалось влажное пятно, незаметное благодаря черной плотной ткани.

- Я хотел удостовериться, что приготовления идут по плану.

- Все проходит отлично. Пойдемте, я вам все покажу.

На столе в кабинете их уже дожидались две чашки фирменного кофе. Свой пиджак мадам Роксана сразу сняла, повесила на вешалку и заперла в сейф, замаскированный под обычный шкаф.

- У вас изысканный вкус, – сказал Ахматов, прихлебывая напиток. Мадам Роксана села за стол, клиент расположился напротив.

- А у вас очень сильные руки. Открыть ячейку изнутри сможет не каждый.

- Не вполне понимаю, о чем вы.

- Когда вы принесли мне первый палец, то знали, что на следующий день он превратится в вашу копию. Первый раз вы отрезали себе палец, вот так, – она взяла со стола нож и с силой надавила лезвием на основание первой фаланги своего указательного пальца. Послышался хлюп плоти и треск кости – на столе быстро образовалась алая лужица; от усердия мадам Роксана чуть скривила губу. – Видимо, вы решили, что похороны вашего пальца будут отличной шуткой. Разумеется, не настоящий Ахматов, а вы, выросший из его пальца двойник, встретились мне тем утром в морге. Единственное, что мне пока непонятно: почему вы выбрали именно мое агентство?

- Просто вы лучшая в своем деле.

Мадам Роксана исподлобья наблюдала, как текла ее кровь: зрелище знакомое, но такое далекое, будто в последний раз она видела его лет сто назад. Впрочем, так оно и было. Сил у нее оказалось достаточно для того, чтобы отпилить сувенирным ножичком фалангу пальца – она казалась маленькой белесой тефтелькой, плавающей в жидком томатном соусе; разве что тефтели, как правило, не украшены аккуратным ногтем. Мадам Роксана приложила фалангу к увечному пальцу, сосредоточенно рассматривая кровоточащую рану. Ахматов тоже смотрел на ее палец, не отрываясь. Там их взгляды и встретились.

- Вы удивительная женщина, – выдал он, и допил кофе; капелька осталась на усах, и он вытер ее платком. – Я не ошибся в вас!

- Что вы имеете в виду?

- Вы удивительны с 1876-го года. Когда я проследил ваш путь, от рождения до сегодняшнего дня, то понял, что искал вас всю жизнь. Мы, конечно, интересный народ. Вы прекрасно сохранились! И мы оба знаем, почему.

Мадам Роксана потирала подвергнутую экзекуции левую руку. Крови больше не было, место распила обнимало палец едва заметным красным кольцом, которое пару минут спустя и вовсе сгинуло. Она постучала ногтями по столешнице: звук был ровный и твердый.

- Вы тоже не такой простой человек. Вы меценат, источник ваших доходов засекречен. Наследство получили? Но вопрос не в этом. Вы вложили крупные суммы в самые разные отрасли: в фармакологию, в исследования темной материи, и в… ботанику? У вас широкий спектр интересов. Одной из самых ваших щедрых инвестиций удостоился ритуальный бизнес. Почему?

- Это прибыльно. Клиентура никогда не иссякает, спрос со временем может только возрасти. Эдакая платиновая жила. На волне общественного интереса к захоронению неодушевленных объектов появился, назовем его так, «культ утилизации», пришедший на смену набившему оскомину культу потребления…

- Суть остается прежней, как ни назови.

- В любом случае, новое веяние показалось мне многообещающим. А я вкладываюсь только в долгоиграющие проекты.

- Зачем тогда вы пытаетесь подорвать расширенную ритуальную практику, раз она вам так уж нравится?

- Подорвать?

- Это ведь вы предложили законопроект о нецелесообразности подобных захоронений.

- Я и не говорил, что целиком поддерживаю эту идею. Слишком уж это мелочно, хоронить всякие мелочи. На самом деле, меня волнует совсем другое. У меня к вам есть не терпящее отказа предложение. А вы, если согласитесь, завтра же узнаете из новостей о том, что этот законопроект был отозван. Интересует?

- И в чем заключается ваше предложение?

- Вы еще не догадались? – В.Ш. Ахматов округлил глаза, и без того выпуклые, как аквариумы в миниатюре. Он достал из кармана очередную коробочку. Только тогда Роксана обратила внимание на доносившийся из сейфа металлический скрежет. – Будьте моей женой!

Тут сейф заходил ходуном; кто-то с оглушительным лязгом пробил в нем дыру изнутри. Из искореженных недр сейфа, все расцарапанное обломками металла, показалось нечто; оно держалось на окровавленных руках, цепких, как у примата. Руки эти произрастали из плеч, к которым крепилась шея, венчавшаяся головой со знакомым всем присутствующим лицом. Создавалось впечатление, что эту голову использовали как таран: она была наполовину раздроблена и грустно стекала по шее, лишившись правого глаза, носа и чудом сохранив функционирующий язык; окровавленный рот был напичкан осколками зубов.

- Да кому ты нужен, старый хрыч? – прогромыхала голова новорожденного Ахматова, и половина его тела слегка приподнялась на руках. Показалось туловище. Для полной комплектации ему не хватало ног и еще нескольких немаловажных для организма деталей. – Мадам, я именно тот… кто вам нужен…

- Исчезни, болезный! Мадам Роксана, не слушайте его. Зачем вам инвалид? Ему даже судно некуда подложить!

- Это дело пары часов, мадам! Если вы готовы подождать, то я покажу вам, что такое настоящий мужчина! Вы же видели, на что я способен.

- Ну, это и я могу… – цельный, как молоко с кровью, В.Ш. Ахматов попытался перехватить слегка повлажневшие (в кабинете было душно) ладошки мадам Роксаны, и она едва сдержалась от того, чтобы влепить ему затрещину. – Мы с вами не первый день знакомы! Мы должны быть вместе! Кто, если не мы, титаны?

- Ты как себя назвал? – просипела половина Ахматова и проморгалась голубым глазом. – Да ты пороху не нюхал! То ли дело я, мне пришлось потрудиться, чтобы выйти наружу… Роксаночка, на кой черт вам сдался этот самодовольный доходяга? Еще и рожей не вышел, слишком уж симметричный, на вид прям мертвец… Я готов отдать вам руку! В прямом смысле…

- Я предлагаю вам всего себя, сразу и целиком!

- Дайте мне полчаса, и я стану куда более интересным собеседником, чем этот самозванец!

- Роксана…

- Мадам!

- Выходите за меня! – они старались перекричать друг друга, и Роксане показалось, что говорит один, а голос второго отдается скрипучим эхом.

- Скажите-ка мне, уважаемый Ахматов-старший, – прошипела хозяйка агентства, пытаясь увернуться от сразу двух пар Ахматовских рук. – Который из вас исходник? Вы или тот, кто пришел первым?

- Никто из них! – проревел кто-то после того, как выбил плечом дверь. Послышался выстрел – и цельная копия Ахматова рухнула Роксане прямо под ноги. Второй – и безногое чудовище в прямом смысле взлетело на воздух, испачкав стену и обломки сейфа липкой кровью. Третий В.Ш. Ахматов с дробовиком наперевес стряхнул с себя ошметки плоти. Мадам Роксана не сразу заметила, что и сама покрыта кровавыми брызгами. К ее облегчению, кровь была едва заметна на черной одежде – разве что, на лице.

- Надеюсь, вы не позовете меня замуж, – пробормотала она, допивая кофе из чашки; кроме остатков напитка, на дне оказался выбитый зуб.

- Простите, но нет. Мы бы с вами целую вечность собачились. А это не совсем то, чего ждешь от счастливой семейной жизни, верно?


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 7. Оценка: 3,57 из 5)
Загрузка...