Осознание убогости

Он расплатился щедро, а вместо сдачи получил презрительный взгляд стража.

– Устоишь, доходяга? Сознание не потеряешь?

Алхаим кивком дал понять, что с ним все в порядке. На деле хотелось упасть в пыль, кричать, рыдать, баюкая обрубок левой руки. Оставалось надеяться, что действие травяного отвара позволит дойти до школы.

– Идем, Джундуб.

Ребенок поплелся следом.

Многие смотрели им в спины, никто не помог, не поддержал Алхаима.

Это было привычно, как пыль в Оране летом, и как снег зимой в Арданских горах. Горожане вновь будут обсуждать их всю следующую неделю, вероятно, кто-то совершит очередную глупость… Что в этот раз? Закидают стены навозом, разобьют последний витраж? Или из жалости пришлют корзину с хлебом, как тоже бывало?

Алхаим закусил губу.

До выкрашенных в красное дверей оставалось совсем немного, а боль уже начала пробиваться сквозь дурман.

В школе было прохладно. Солнце не могло прогреть толстый камень, из которого сложили стены полтора века назад. Мягкий полумрак зала, темень переходов. Тихо и спокойно, лишь иногда раздается детский смех.

– Что стряслось?! – учитель отложил фолиант, над которым корпел последние месяцы.

– Вот, – Алхаим чувствовал, как пот стекает по лицу, пропитывает рубаху. – Привел нового ученика.

– Твоя рука, – морщинистое лицо Гариба побледнело.

– Всего лишь плата. Для того чтобы работать пером достаточно и одной руки.

Алхаим прислонился к стене и закрыл глаза. Кисть… нет, она не отправилась в огненный колодец, а по-прежнему с ним. Только теперь ладонь и пальцы состоят из боли и жара.

 

Оказавшись в стенах школы, Джундуб первое время не мог понять, что здесь происходит.

Он вырос на улице – ни матери, ни отца не знал, помнил только крикливую старуху, которая поила козьим молоком и подолгу пропадала на виноградниках в предгорьях Арданских гор. Когда старухи не стало, Джундуб прибился к общине воров и попрошаек, именовавших себя Ночной Оран. Крал хлеб и зерно, бил камнями и продавал на базаре голубей; когда удавалось раздобыть или смастерить удочку – рыбачил на реке Кернес. Стражи часто ловили его, отбирали голубиное мясо и окуней, ломали и топили в реке удочки, могли и бамбуковыми палками отлупить.

Жизнь не казалась простой или сложной. Разве что понятной.

Но старый император умер, не оставив наследников, даже ублюдков сыскать не удалось. И за его место развернулась междоусобная война между князьками, чиновниками и родственниками покойного, где один хотел превзойти другого хитростью, силой оружия, деньгами, жестокостью… Всех обошел Тавор Маромаду. Неведомо, каким богам или демонам он присягнул, но сила его простерлась за пределы понимания простого человека. Один за другим претенденты на трон загадочным образом умирали, в то время как Тевор, владевший на тот момент скромными землями и заставой на перевале в Арданских горах, даже за ворота не высовывался. Слухи о его силе быстро облетели империю, и никто больше не осмеливался притязать на трон.

Он въехал в Оран победителем и быстро дал понять, что старые законы, культы и традиции стоят теперь не дороже скорлупы. Святилища богов-лекарей, плодородия и стихий разорили, скрижали законов, стоявшие на площади с незапамятных времен, разбили, и воздвигли алтари покровителю императора – богу крови.

Джундуб втихую сливал масло из уличных лампадок, и был пойман стражами. В былое время ему бы отвесили три-четыре удара бамбуковой палкой, да и отпустили, но новые законы оказались куда кровожаднее.

– Кисть, – сухо проговорил из-под железной личины страж.

Мальчишка ударился в слезы, давя на жалость, но заработал только оплеуху кольчужной перчаткой.

Его за шиворот поволокли к каменному колодцу, установленному на площади. Из плюющегося искрами зева смердело серой, и ни один горожанин по свой воле не осмеливался приблизиться к нему.

Плату, как называли это в Оране, принимали жрецы. Их изящные пилы и кинжалы редко оставались без работы надолго. Два-три раза в неделю очередной «должник» оказывался на коленях перед алтарем.

Впрочем, законы дозволяли расплатиться за жертву – богу крови все равно, кто его кормит.

Но кому нужен Джундуб?

Как оказалось – кому-то нужен…

В школе все было как-то неправильно. Здесь поили, кормили, делились знаниями. Старый Гариб и его первый ученик Алхаим относились к подопечным как к равным. В быту. Но когда дело доходило до книг, чернил и пергамента, могли затрещину дать, отходить до крови вожжами или посадить на целый день в холодный подпол.

Девочки и мальчики жили рядом, их обитель разделяла только гипсовая стена. Общение дозволялось в рамках приличия, за нарушение оных учитель Гариб грозил изгнанием из школы. Дети ему верили, вели себя покладисто, впитывая знания как песок – воду. Красные двери, кричавшие на весь Оран о позоре хозяина дома, отделяли учеников от ужасов взрослого мира, и никто не хотел выходить за порог раньше срока.

Джундуб боролся с арифметикой, когда заявились первые гости. Было это поздно вечером, в такое время по Орану разрешалось ходить только стражам.

Человек в черном прятал лицо, но Джундубу не нужно было его видеть, что бы понять, кто это такой. Лента, обвивающая предплечье, выдавала вора высокого ранга. Вероятно, это пожаловал квартальный.

Мальчик отложил книгу и подкрался к стене, за которой Гариб разговаривал с посланником.

-… и это наше дело, не твое, старик.

– Соглашаюсь, уважаемый.

– Князь не станет мириться, если продолжишь нарушать устав Ночного Орана. За вскрытые склепы рано или поздно спросят с нас.

– Я это понимаю, уважаемый. Но мы, насколько помню, заключили сделку. Кости – мне, погребальные дары – вам.

– Верно, поэтому не стоит соваться в склепы без нашего проводника. Ты чужак здесь, Гариб. Ни страж, ни солдат за тебя не вступится, если разгневаешь жрецов или Князя.

– Возьми вон тот ларец, уважаемый. Это малахит. Внутри жемчуг и статуэтка из слоновой кости. В склепе не было украшений, лишь паутина и пара черепов, которые я забрал.

Послышались мягкие шаги, что-то тяжело протащили по столу.

– Возьму статуэтку. Жемчуг оставляю – Князь не примет больше, чем положено.

– Бери все, уважаемый, и статуэтку, и жемчуг, и ларец. Это плата вперед. Я продолжу жить так, как жил, и делать то, что делаю. Бери все – и уходи. Поздний час. Через два дня пришлите проводников – скоро начну возвращать кости в склепы, и мне понадобится помощь. Ученик мой, увы, теперь не способен вскрывать саркофаги.

– Ты глуп, чужак.

 

Спустя месяц заявились жрецы нового бога. Джундуб следил за тем, как беззастенчиво ходят они по школе, лезут в сундуки, открывают шкафчики и ларцы, расшвыривают немногочисленные детские вещи. Один даже на кухню забрел и долго копошился в мешках с зерном и изюмом.

Первый жрец носил золотую личину, из-под которой торчала черная борода. Покачав пальцем, на который было нанизано три одинаковых кольца, он проговорил:

– Я тебя предупреждал, Гариб?

– Да, Элебар.

– И ты снова меня ослушался?

– Ослушался.

– Тогда не противься.

– Не буду, Элебар. Делай, что должен.

Первый жрец дал команду спутникам, и те отправились во двор. Вернулись они с тремя плетеными корзинами, в которые принялись бросать книги, тубусы с пергаментом, свитки, глиняные таблички, расписанные охрой камни. Полки в читальном зале опустели.

В этот миг вошел Алхаим. Он замер, затем так гаркнул, что Джундуб вжался в стену.

– Нет! Нет! – Алхаим повернулся к Гарибу. – Учитель, да что же это такое?!

– Уймись, – спокойно ответил тот. – Сядь рядом со мной, и тогда все будет хорошо.

– Но…

– Я тебя хоть раз обманывал?

Алхаим молча уселся на пол и уткнулся лицом в колени.

Когда корзины вынесли, первый жрец толкнул носком сапога учителя в бок.

– Ты дурак, Гариб. В следующий раз, если хоть одну костяшку найду, отправитесь в огонь вслед за книгами. Только бог крови и плоти разговаривает со смертными.

 

За следующие три месяца Джундуб освоил письмо углем в достаточной мере, чтобы получить пусть не чернила, но набор писчих палочек из графита. Мальчишке это пришлось по душе – ему больше нравилось чертить, чем выводить буквы.

День за днем ученики записывали и зарисовывали то, что рассказывал и показывал им Гариб. Даже когда старик заболел и слег, он не переставал вызывать их к себе. Кто прилежнее и умелее – писали чернилами на больших белых листах, которые позже сшивали в фолианты. Кто умел рисовать лучше других – занимались чертежами. Остальные работали под присмотром Алхаима.

К следующей осени библиотека была почти восстановлена, а каждый ученик назубок знал, что было написано на страницах того или иного фолианта.

Учитель все больше работал с костями и черепами, вырезая на них странные письмена. Старик часто спорил с Алхаимом, утверждая, что это – единственный шанс, но первый ученик раз за разом повторял, что новый путь слишком опасен.

В тот день пожаловали стражи. Заправлял всеми плечистый воин. Его железная полумаска не скрывала изуродованный подбородок.

– Вы – на улицу, – капитан указал спутникам на красные двери.

Оставшись один на один с учителем, он поднял личину. Джундуб увидел немолодого мужчину с обожженным лицом.

– Уходи, Гариб. Забирай детей и, ради всего светлого, что осталось в империи, уходи. Тавор Маромаду приказал перебить ученых, учителей и писарей, какие только есть в Оране. Видимо, узнал, что ты все еще здесь и вернулся к… ремеслу. Император выбрал Дарзан новой столицей и уехал туда еще на прошлой неделе. Готовится объявить войну северным королевствам, поэтому не хочет оставлять за спиной тех, кто знает слишком много. Нужно было слушаться Элебара и оставаться верным богу крови!

– Я не уйду, Алзен. Ценю твою честность, поэтому добровольно даю заковать меня в кандалы. Осталась последняя загадка, ответ на которую я не смогу ни записать, ни произнести, только показать. Поэтому умру в Оране.

– Но…

– Нет, друг. Все, что мог, я сделал. Настал черед Алхаиму и остальным моим ученикам идти дальше. Смотреть и думать. Я долго служил старым богам, а потом разбудил бога крови, показал его Тавору и Элебару… Думаю, любое наказание будет заслуженным.

Он протянул руки и улыбнулся.

– Но, Алзен, выполни мою последнюю просьбу – выведи детей из города до рассвета. Выведи так, чтобы никто не узнал об этом. Посади на корабль или лодки, пусть плывут туда, куда пока еще не дотянулась рука Тавора.

– Ты так глуп, Гариб…

Потом говорили, что вместе со старым учителем сгорел и Оран. Пламя вырвалось из колодца, охватило все, до чего могло дотянуться; древний город обратился пеплом и шлаком. Останки строений скрылись под пылью и бурьяном. Кости мертвых, как гласила молва, так и не нашли покоя. И по ночам на руинах был слышен скрип и шорох.

И никто уже не помнил, как в утро перед казнью Гариба дюжина детишек покинула Оран.

 

Дарзан, столица империи, изумляла не столько размерами, сколько массивностью построек. Они нависали над головой, давили на плечи; казалось немыслимым, как земля еще не провалилась под тяжестью домов, башен и храмов.

После падения Орана, здесь, на пересечении четырех крупнейших трактов империи, будто не город разросся, а появился каменный котел. В нем бурлило варево из денег, оружия, товаров, интриг.

Новый император забирал кровь в обмен на свободу и вольности. Казалось, тяга к жертвам в нем угасла, либо он выплатил долг своему жестокому богу, и теперь почивал на лаврах.

По крайней мере, так было до момента, пока жена не обнаружила его мертвым в саду дворца. Но жрецы посчитали, что способны одолеть даже смерть…

Бредя по улочкам беднейшего квартала, Джундуб ощущал холодок в груди. Все было знакомым, хотя между руинами Орана и Дарзаном лежал морской пролив. Верно говорили, что нищета делает людей похожими. Похожими, но не одинаковыми.

На родине Джундуба даже бедняки держались друг за друга, помогали по мере сил, пока власть Тевора страхом не изуродовала город. Тут же ни о каком единстве речи не шло ни среди богатых, ни среди бедных.

– Мы снова в ядовитом болоте, – пробурчал Феокрит. Он шел чуть позади, поглядывая по сторонам и держа ладонь на рукояти меча.

– Тогда смотри под ноги.

– Да я и так…

Кварталы бедняков напоминали пчелиные соты, где вместо воска – бамбук, доски, мешковина, старые шкуры и грязь. Все это дрожало, трещало и хлопало на ветру. Джундуб изумлялся находчивости, с которой нищие возводили жилища из хлама. Были здесь, конечно, и каменные постройки, такие же тяжеловесные и мрачные, как в более богатых кварталах, но их давно заняли головорезы Ночного Дарзана.

– Надоело грязь месить. У нас комната в «Циновке», стражи города знают, что ты приехал. Чего мы шляемся по трущобам? От кого прячемся?

– Город не ограничивается кварталами торгашей и знати. Нас сюда дело привело, а не моя нелепая прихоть.

– Мы два месяца проторчали в болотах! – Феокрит не собирался отступать. – Хочу теплой жратвы и в баню. И бабу. И вина. Сгодится и пиво, но лучше – вина.

– Закончим – все будет. Хоть упейся. – Джундуб перескочил через зловонную лужу, указал на забранный решеткой слив: – Вот куда нам нужно. Ворье, насколько знаю, через систему стоков таскает по Дарзану табак и алый мох. Будет неплохо, если нас проведут к центральному водосбросу… Надышись чистым воздухом впрок.

– Моя бонна когда-то сказала, что я не умею выбирать друзей, – вздохнул мечник. – Старая ворона зря не каркнет.

– А еще, если не путаю, она называла тебя песьим хе…

– А тебя – приживалой, сукиным котом, и лупила нас тростью.

– Славная женщина была.

Обычаи Ночного Дарзана отличались от Оранских, но кое-что общее осталось. Хочешь поговорить с квартальным – платишь мальчишке, дежурившему в проулке. Есть что сказать Князю – ищи его сам, никто не поможет, не подскажет дорогу, хоть алмазами сори. Правда, была одна тонкость, в которую посвящали лишь тех, кто входил в общину воров и нищих…

– Вот, – Джундуб сунул рябому мальчишке три серебряные монеты, – шуруй за квартальным.

Паренек припустил так, что только пятки засверкали.

– У сопляка шило в рукаве, – подметил Феокрит.

– Видел тряпку с намалеванным пауком у него на запястье? А у пацана в соседнем квартале – кошка на повязке. Община расколота, вероятно, группировки на ножах друг с другом. Будет сложнее, чем я надеялся.

– Как и всегда.

Джундуб расправился с самокруткой, когда в проулке появился Квартальный. Позади него шли трое – дубинок не скрывали, лиц не прятали.

– Какой жир к нам занесло, – он ухмыльнулся, показывая красные от галлюциногенного моха зубы. – Чужаки, да еще и богатенькие.

– Я ищу Князя. А мой жир – не твоя забота, – Джундуб выудил небольшой кошель и подкинул на ладони. – Но, думаю, могу поделиться парой медяков, если и ты поделишься знаниями со мной.

– В задницу себе засунь эту подачку! – гаркнул из-за спины квартального один из подельников. – Нужен Князь – сам ищи.

– У нищих нет князей.

– Чего-чего? – квартальный нахмурился.

 

Старший встретил их в одном из каменных домов. Сидел за столом, склонившись над амбарной книгой, и делал одному ему лишь ведомые пометки.

– Они знают, – будто оправдываясь, проговорил квартальный.

– Надо же, – старший оторвался от книги, показав пухлое, обезображенное шрамом лицо. Рубец пролег через левый глаз, нос, скулу. – Забери трех молодчиков из бригады Крюка и возвращайся на пост. «Кошки» нынче суетятся больше обычного – три стычки за сутки. Что-то будет.

В комнатке пахло потом, топленым жиром и сливовой водкой. Охраняли старшего шесть человек. Но он все равно выглядел взволнованным, постоянно оглядывался, прислушивался, будто ждал облавы.

– Значит, про несуществующего Князя и совет старших воров знаете, но при этом не похожи на воров или попрошаек. Хм… шпики? Думаю, да. Тогда такой вопрос – что мне мешает пустить вас в расход прямо сейчас? Или отправить в пыточную? – проговорил он вкрадчиво, переводя взгляд единственного глаза с одного чужака на другого.

– Во-первых, хочешь узнать, откуда мне известно про Князя, – Джундуб улыбнулся. – Во-вторых, тебе интересно, благодаря чьей протекции два чужеземца, один из которых северянин с мечом, спокойно разгуливают по Дарзану. В-третьих – если бы хотел отправить в пыточную, уже бы отправил. Но сам понимаешь, что сейчас время такое – нечему удивляться. Ни богатым чужакам в трущобах, ни знатному человеку, неведомо какими судьбами оказавшемуся в совете воров и попрошаек.

– О, – старший поспешно захлопнул книгу. – Так уж и знатному?

– Уж явно не городские крысы тебя грамоте обучили.

– И вот это еще, – Феокрит указала на пустые ножны, прихваченные скобами к стене, – вряд ли ты их для красоты прицепил. Зуб даю, где-то здесь должна быть рукоять со сломанным клинком.

 

Он отдал старшему все, что заработал чертежами и рисовкой карт за последние девять лет. На эти деньги тот вполне мог вооружить сталью небольшой отряд, да еще и на пару кольчужек останется. Себе оставил лишь небольшой кошель с серебром.

В стоках пахло тухлятиной, немного щелочью и сыростью. Джундуб боялся, что они с Феокритом пропитаются смрадом дерьма и гнили настолько, что их не пустят на пир перед церемонией.

То тут, то там трепетали факелы, булыжник под ногами почти не выкрошился. За подземельем следили. Еще бы, столько народу кормилось за его счет…

Они все ближе подходили к центральному водосбросу.

Шум воды немного мешал, заглушая слова.

– Мы с «кошками» на ножах, – проговорил проводник, размахивая лампой, будто боялся хоть на мгновение оказаться в тени. – Душат нас, суки, хотят отжать стоки и кусок Земляного квартала. Через день засады устраивают, болваны… Уйдем мы из стоков, а что дальше? Придут стражи, вот что! Тогда всем тошно будет – ни табачка тебе заморского, ни мха пожевать.

– А почему стражи не трогают вас? – спросил Джундуб. – Я слышал про контрабанду внутри Дарзана еще на севере, неужели городские власти не в курсе?

– Знают они, знают.

– Так почему вы живы? Неужто император перед смертью и вправду ослабил хватку? Раньше, помнится, и за меньшее можно было лишиться руки, – он усмехнулся.

– Мы верны императорской семье и богу крови, – проводник остановился и значительно посмотрел на ведомых. – Ножи «пауков» доберутся до кого угодно. Мы покупаем и продаем тайны, вхожи в знатные семьи, торговые гильдии…

– Ты тоже из знатных?

– Уже нет, но был.

Они спустились по винтовой лестнице и оказались у бурлящего потока нечистот, который несся к водосбросу.

– А вот «кошки» против бога крови, якшаются с мятежниками и предателями. Ничего, после завтрашней церемонии всех вырежем. Пусть порадуются перед смертью.

– Поделом. Мы тоже за Тавора, привезли в дар карты Кентийского королевства и Островов Черного Пака. – Джундуб догнал проводника и сунул ему в ладонь серебряную монету. – Подскажи, каким ветром старшего к ворью задуло?

Тот принял с благодарностью – не иначе, трущобы вытравили надменность знатного горожанина.

– Разинул рот на кусок, который не смог проглотить. Решил, что умение обращаться с клинком поможет пробиться поближе к трону. В итоге – вышел на бой с Де Гастоном, – мужчина рассмеялся, словно этим все было сказано. – Не будь родичем императорской жены – собирали бы нашего старшего по кусочкам. А так, морду слегка подпортили, лишили титулов, земель, сломали меч... Вот он устроился, как смог, связав общину с властями города.

– Про Де Гастона слышал, известный дуэлянт, – Джундуб кивнул.

– Еще бы! Первый клинок империи и северных королевств…

– Брехня! – взвился Феокрит, недовольно помалкивавший всю дорогу. – Каплан де Мез был первым!

– Ну-ну, – проводник вновь рассмеялся. – Был – очень правильное слово. Был, да кончился весь… Ладно, пришли. Минуете мосток – и окажетесь под мясной лавкой Брокха. Там выход на воздух есть, только крыс много.

– Стоять! – вопль не дал ему договорить.

Из темноты вынырнули трое. Двое подняли дубинки, третий – шило или стилет.

– Кошки! – рыкнул проводник, выхватывая кинжал.

– Ломайте им ноги, парни, пусть ползут к старшему и поплачутся ему в жилетку, – приказал бандит со стилетом. – Водосброс наш. Я теперь квартальный. Так что…

Феокрит оказался у них на пути раньше, чем Джундуб успел испугаться. Клинок встретил дубинку в верхней точке замаха, скользнул вдоль рукояти. Противник нелепо упал на задницу и выронил оружие из разрубленных пальцев.

Не теряя скорости, мечник столкнул плечом второго в воду, и того уволок пенящийся поток. Головорез со стилетом хотел ретироваться, но острие вошло ему в бедро.

Вскрикнув, самозваный квартальный повалился на пол, нелепо пополз к лестнице, будто там его ждали все добрые боги-лекари разом.

Феокрит ухватил его за ворот, потащил к Джундубу и проводнику. Оставшийся без пальцев головорез потерял сознание от боли. Проводник раздавил ему гортань каблуком и спихнул тело в подземную реку.

– Выродки… – простонал раненый, – пусть вас проклянут старые боги за то, что служите мертвому чудовищу!

– Что с ним делать? – спросил мечник. В его глазах читалось сожаление.

В голове Джундуба было горячо от шума. Он слышал скрип костей, треск и дюжину голосов разом. И все требовали лишь одного…

– Убей.

– Погоди! – проводники сорвал красную тряпку с изображение кошки и сунул в карман. – Я сам… Вот, так-то лучше. Тьфу, выродок, рукав мне заморал… Эх, ладно, бывайте, чужаки. Дорогу помните? Вот и славно. Мяснику – привет.

Когда они остались вдвоем, Джундуб достал из сумки череп, залитый воском. В глазницы были вставленные черные жемчужины. Кость была густо покрыта письменами. Шум в ушах сделался почти невыносимым, стоило огромных трудов сдержаться и не швырнуть черепушку на пол.

Феокрит выломал четыре камня из кладки, выскреб и выбросил в воду грунт. Пристроив череп, они, как могли, заделали тайник.

– Твое последнее пристанище, Алхаим… – Джундуб провел ладонью по камню. Шепот в голове понемногу стихал.

– Ну? – недовольно спросил мечник. – Закончили? Все?

– Последний принесу на церемонию.

 

В таверне было не так много народу, но те, что пришли, шумели за троих каждый. Джундуб бочком протиснулся в эркер. Картограф принес два стакана самого дорого вина, которое только было в «Циновке». От него ждали такого жеста, поэтому пришлось раскошелиться.

Феокрит сидел над пустыми бутылками, как дракон над златом. Принял стакан, обмакнул палец в вино и облизнул. Затем выхлестал так, будто это вода. В глазах мечника плясали искры. Их, видимо, он и хотел утопить.

– Трактирщик обещал прислать тебе девку, – сказал Джундуб и пригубил вина. Вкус был потрясающим.

– Лучше б двух.

– Да хоть трех, но, боюсь, ты с ними разве что пьяно помычишь на четыре голоса. Сколько выпил?

– Меньше, чем хотелось бы. Когда пью вино, будто возвращаюсь во время, когда был кем-то значимым, а не человеком с мечом, – Феокрит откинулся на спинку стула. – Ты слышал, как этот ублюдок говорил? Первый меч севера, мол, первый меч севера… Сука какая! Зря я не заткнул пасть этому проводнику… Слушай, пойдем его найдем, а? И заткнем? У тебя кляп есть? Нет? Тогда портянкой или дохлой крысой…

Мечник ерзал на стуле, сжимал и разжимал кулаки.

– Успокойся, – Джундуб положил руку ему на плечо. – Гнев тебе не поможет.

– Гнев? Каплан де Мез – мой отец! Он первый меч севера! Всегда им был. А Де Гастон просто засранец, которому повезло ранить его на поле боя. Ранить, не убить! Убило его заражение крови. Да отец троих таких Гастонов уделал бы! На хлеб намазал и собакам скормил. Ну, чего молчишь? Ты же в нашей семье жил пять, сука, лет! Видел, как папаня мечом владел…

На самом деле, насколько знал Джундуб, то был честный поединок. Каплан де Мез выкупил своей кровью жизнь отряду, который привел в бой. Но Феокриту о том лучше лишний раз не напоминать – из-за того поединка он лишился титула, земель, семьи. Стал бродягой, убийцей. А северные королевства в итоге перешли под протекторат империи.

– Де Гастона нет в Дарзане. И не будет на церемонии. Направь злость на дело и перестань царапать столешницу!

– Я убивал для тебя сотни раз. Отрезал одиннадцать голов людям, с которыми ты когда-то делил хлеб и знания. Мы пятнадцать лет скитаемся по миру, а о том, что моя фамилия де Мез, знаешь только ты! – прорычал Феокрит. – Это про меня должны песни петь, а не про Де Гастона! Где справедливость?

– В гареме у Тевора Маромаду.

– Но он мертв.

– И чтобы так оставалось впредь, ты перестанешь хлестать вино, – Джундуб встал и указал на портьеру, – а утром наточишь меч и, когда наступит подходящее время, снесешь мне проклятую башку. Костяной бог и так ждал слишком долго.

 

На рассвете заявился распорядитель.

Джундуб лежал на кровати и раздумывал над тем, чтобы сунуть в ухо раскаленную спицу. Голоса мучили последние десять лет, но настолько сильно, как после самоубийства Алхаима… нет, такого не бывало. В просящий шепот мертвых учеников Гариба вплетался низкий рокот: ни в одном из известных человеческих языков не было похожих звуков.

Костяной бог требовал самую большую жертву, какую только мог получить. Он изголодался в той черной бездне, из которой призвал его Гариб.

Стук в дверь показался прекрасным избавлением. Поспешно одевшись, Джундуб отправился в зал, где его ждал накрытый стол. Фрукты, разбавленное вино, масло и горячий хлеб. Не худшее начало дня.

Вежливо поздоровавшись, распорядитель сообщил, что церемония будет проведена ночью. Позже, когда Тевор Маромаду восстанет из мертвых и уже никогда не покинет трон, гости вручат ему дары. Не лично, конечно, через жрецов. Известный картограф Джундуб был в списке приглашенных четыреста сорок пятым.

– Бог крови дарует бессмертие императору, – напомнил распорядитель перед уходом. – Достойная награда первейшему последователю и основателю культа. Так что будьте достойны Тевора. Мы ценим карты и чертежи, которые вы присылали из Иларии и с Такийского полуострова, но дисциплина превыше всего – не опаздывайте, не поднимайте взгляд на воскрешенного императора, не повышайте голос.

– Не первому, – прошептал Джундуб, когда хлыщ покинул таверну. – И не основателю.

Первым был Гариб. Вторым – жрец Элебар, сгоревший якобы вместе с Ораном. И лишь затем появился Тевор – молодой дворянин, чьи родители были изгнаны из родных земель за непомерную жестокость. Втроем они принесли семена темного знания в Арданские горы, где оно пустило корни.

Старые боги, никак себя не проявлявшие последние пару сотен лет, не смогли ничего противопоставить богу крови, одарившему Тевора непомерной мощью.

Гариб одумался, когда понял, во что они ввязались, и отрекся от силы, которую давал новый бог в обмен на жертвы. Тевор же не скупился – отправлял в огонь людей сотнями, даже себя резал, когда требовалось избавиться от очередного претендента на трон.

А учитель сидел тихо в своей норе, как испуганная мышь, и только осознав, кому в руки перешла власть над империей, начал действовать. Воззвал к Костяному богу и пообещал ему жертву, доселе невиданную: вначале отдать Оран, а затем – императора. Получив поддержку, Гариб начал собирать учеников.

Каждый получил осколок общего знания. Учить всему попросту было некогда, а ответ на последний вопрос они получили лишь когда Гариб шагнул в огонь. Опутав костяными чарами Оран и разрушив его, он показал Алхаиму, как одолеть Тевора.

Первый ученик Гариба, пользуясь былыми связями учителя, сумел пристроить детей. Все они были связаны клятвой Костяному богу, которого призвал из забытья старик. Слышали его голос. И не смели ослушаться приказа убить друг друга.

– Идеальное проклятие, – вздохнул Дужндуб, поднявшись из-за стола. – Проклятие на костях.

За его спиной были трупы одиннадцати учеников. Их пропитанные темными чарами черепа он привез в Дарзан и спрятал в городе так, чтобы они образовали круг, где центр – церемониальная площадь. И когда голова последнего ученика упадет в огонь, тогда Костяной бог заберет то, что пообещал ему Гариб – Дарзан и тело Маромаду.

Не будет ни бессмертного правителя, ни верхушки культа крови.

Дужндуб не хотел себе такой судьбы. Не хотел убивать тех, с кем учился, но Алхаим, которому надлежало совершить главное жертвоприношение, не сдюжил. Голоса затмили его рассудок, и он кинулся на меч.

Тогда Костяной бог призвал Дужндуба. Потребовал, чтобы тот нашел и убил остальных учеников для ритуала. Молодой картограф, на тот момент потерявший прибежище в семье Де Мез, не стал противиться.

 

На праздничном пиру Дужндуб пил только воду. Кусок не лез в глотку. Картограф уже не чувствовал ни страха, ни жалости к себе или людям, которые погибнут ночью. Просто хотел, чтобы треск в голове унялся.

– Говорят, вы бывали на Островах Черного Пака? – любезно спросила его сидевшая напротив придворная дама. Наверное, она была красивой, а ее звонкий голос ласкал слух, но Дужндуб видел лишь кости, проступающие сквозь напудренную кожу.

– Бывал, – поспешно ответил за него Феокрит. – Выдели бы вы тамошних ящеров! С коня размером. Местные их пытаются приручить, но – увы. На одного ездового – семеро съеденных всадников.

– Побывать бы в таких краях, – мечтательно вздохнула девушка. – Хоть глазком взглянуть! Не все же по балам да замкам…

– Это запросто, – мечник галантно подлил ей персикового вина. – Мой спутник не только известный картограф, но и неплохой художник. После церемонии он покажет зарисовки редких зверей, эскизы жилищ островитян, и даже наброски кораблей из восточного моря. Они похожи на деревянных драконов! Покажешь, дружище?

«…ты покажешь им зарисовки?

…покажешь зверей?

…покажешь кости и огонь?

…и как огонь глодает кости?

…когда ты покажешь?»

– Умереть, чтобы развлечь бессмертных! Это я покажу! – выпалил Джундуб, а затем уткнулся лицом в ладони.

– Что с тобой? – прошептал изумленный Феокрит. – Что за чушь несешь?

– Это голос Костяного бога, – выдохнул картограф. – Пойду на площадь. Не могу больше тут находиться. Мутит. Помнишь, где статуя героя-стража Алзена? Жду возле нее.

– Хорошо, иди. Скоро буду.

– Не пей больше, усек?

Покачиваясь, Джундуб направился к выходу. Возле арочных створок гостевого зала он случайно толкнул плечом высокого паренька в бархатном костюме. Тот недоуменно покосился на картографа и схватился за меч.

– Спокойно! – прикрикнул его более взрослый спутник, перехватывая руку горячего юнца. – Гость нашего императора слегка выпил, вот и не заметил нас. Давайте-ка, уважаемый, я вам помогу…

Он проводил Джундуба на улицу.

– Вы не выглядите пьяным, – мужчина склонил голову на бок. – Вам плохо? Позвать лекаря?

– Благодарю, отвык от обильной пищи и такого количества людей, – картограф улыбнулся. – Чуть отдышусь – и все будет в порядке.

– Славно. Сейчас начнется церемония, так что советую поскорее взбодриться. Сегодня все изменится раз и навсегда.

Придерживая меч под плащом, незнакомец отправился в зал, а Джундуб поплелся на площадь, где уже разожгли огни жертвенников и собиралась толпа.

 

Феокрит продолжал обихаживать даму, радуясь, что все еще помнит, как вести себя в высшем обществе, и как производить впечатление на женщин, которым не нужно платить за любовь. Ему нравились балы, званые ужины, дуэли, танцы, игрища… и все это было не отнято у него, а оторвано по живому.

Наливал ей, пил сам, не задумываясь, сколько в нем уж плещется дорогого вина. С каждой чаркой мечник погружался в прошлое, из которого его силой вытянули и бросили на тракт, словно дервиша или безумного пилигрима. Грязь, вши, голод, смерть… этого будто и не бывало.

– О да, в Куарских топях добывают руду и торф, но, уж поверьте, жить там почти невозможно!

Он смотрел в глаза девушке и наслаждался тем, как они сверкают. Помнил этот огонек, который так легко распалить легким прикосновение к руке, мимолетным шепотом на ухо, поцелуем в шею…

И не заметил, как в зал вошли двое. Юнец в алом бархатном наряде и мужчина в одежде под стать императорскому советнику.

– Нейтас Фисг! – громыхнул герольд. – Наследный лорд Кратинового удела, племянник нашей обожаемой императрицы, пусть продлит бог крови ее дни!

В зале восхищенно захлопали в ладоши.

– Ну, так вот, – Феокрит попытался вновь завладеть вниманием собеседницы, – комары там…

-…Сопровождает его Де Гастон, первый меч империи и северных королевств, владетель Гастон-холла!

После этого Феокрит ничего не видел и не слышал.

В мире не существовало никого, кроме Де Гастона.

Он шел через зал, не обращая внимания на восторженные взгляды. Меч скрывал под плащом, будто стеснялся.

Феокрит встал, выхватил кубок из рук ошарашенной дамы и запустил в хлыща. В зале стало тихо.

– Извольте объясниться, – Де Гастон стер с дублета капли персикового вина и тяжело посмотрел на дерзкого незнакомца.

– Крыса! Считай это вызовом на дуэль. Ты же любишь их, да? Давай поиграем. Любишь оставлять свою метку на лицах противников, в штаны от этого кончаешь? Я видел шрамы у твоих противников. Попробуй сделать то же самое со мной – сильно удивишься.

На полпути его перехватили стражи, но Де Гастон жестом дал понять, чтобы они не вмешивались.

– Дурак, – на вид дуэлянт был немногим старше Феокрита. Разве что выглядел излишне холено. – Я не стану омрачать день церемонии дракой с каким-то оборванцем. Ты заслуживаешь не дуэли, а дюжину плетей. Проспись, а потом пришли мне извинения.

Феокрит не дал ему уйти. Он кинулся бы на ублюдка, да стражи близко – зарежут раньше, чем ударит хоть раз. Осталось лишь закричать:

– Трус! Так и знал, что подожмешь хвост! Я не оборванец. Моя фамилия Де Мез! И ты должен мне, крепко должен.

Де Гастон обернулся, недоуменно вскинул бровь.

– Де… кто?

– Ты моего отца убил!

– Я много кого убил.

– Убил подло, ранив после боя. Выйди со мной на плац, тогда узнаешь, кто здесь первый меч.

Де Гастон повернулся к спутнику.

– Прошу разрешения наказать негодяя.

– Да хоть стружку с него сними, – отмахнулся Нейтас Фисг. – Мне отлить нужно, так что не торопись.

Де Гастон сбросил плащ, положил ладонь на рукоять меча и попросил стражей разойтись.

– Ты хоть при оружии? Или вилы тебе выдать?

Феокрит забрал меч, который оставил при входе в зал, и встал напротив дуэлянта. Столько лет ожиданий… Что ж, придется срубить сегодня не только голову Джундуба.

Он рванул вперед… и понял, что натолкнулся на стену. Меч Де Гастона был всюду. Любое столкновение заканчивалось молниеносным парированием или сцепкой клинков, Феокрит с трудом удерживал рукоять в ладони, когда противник начинал вращать оружием. Из такого положения легко можно пропустить укол в плечо, бедро или предплечье, особенно, когда враг явно сильнее физически.

Пришлось отступить и закрыться, чтобы попробовать достать дуэлянта через защитную стойку, но на Феокрита обрушился град таких ударов, что рука онемела по самое плечо.

Высмотрев брешь, он попытался уколоть Де Гастона. Выпад был отличным, таким не убьешь, лишь ранишь, а потом измотаешь и прикончишь… Острие ужалило воздух, Феокрит почувствовал, как его что-то держит. Полметра стали в боку. Боль пришла не сразу. Верный меч с грохотом упал на отполированный пол.

Противник наклонился и едва слышно произнес:

– Твой отец был лучше,

Затем освободил меч и с размаху вонзил его в лицо Феокриту.

– Богу крови! Богу крови! – закричал победитель.

 

Праздничный ужин должен был закончиться гораздо раньше, но мечник не появлялся, и Джундуб отправился за ним. То, что он увидел в зале, заставило голоса в голове взвыть от радости.

Теперь они не замолкали, сводя картографа с ума.

«…голова…

…не хочет отдавать голову!

…отдаст, отдаст…

…голову нам, город – Костяному!

…кость правит, кость сильнее крови!»

Он вломился в толпу. Падал, поднимался, ища затуманенным взглядом огненную яму.

– Я еретик! – закричал Джундуб. – Еретик! Изменник! Долой церемонию! Драл я вашу императрицу на спине у императора!

Люди шарахались от него, кто-то отталкивал, но стражей или жрецов видно не было.

Чем ближе пробивался он к жертвенникам, тем меньше на него обращали внимание. Взгляды горожан были прикованы к поленнице, на которой лежало тело Тевора Маромаду.

Выискав-таки в толпе стража, Джундуб кинулся к нему, упал на колени, вцепился в древко копья.

– Я еретик! Убейте меня! Отрубите голову!

– Катись отсюда, безумец, – страж ткнул его в лицо локтем, свалив на землю. – И без тебя тошно.

Кое-как встав, он понял, что шум в ушах притих, заглушенный доносившимися с площади криками.

– …и вот, перед вами я, Илисса, любимая жена императора! Говорю – отринем же вместе дурных богов. Кровь, кости – все это принадлежит нам, а не богам, призванным темным колдуном Гарибом. Тевор был пленником бога крови, узником, но теперь мы освободим его дух. Это последний жертвенный огонь, разожженный в империи. Возрождения императора не будет! Престол наследую я, как законная жена покойного императора! И все вы: стражи, жрецы, простые горожане, все! Поклянетесь мне в верности. Стража и армия со мной!

Женщина, лица которой разглядеть с такого расстояния не удалось, бросила факел, и огонь принялся пожирать тело Тевора Маромаду.

Люди потянулись прочь с площади. Кто-то со слезами на глазах, кто-то – усмехаясь. Но больше было тех, что пожимали плечами.

– Да плевать, хоть императрица, хоть конь императорский. Хлеб на утро печь надо.

А Джундуб сидел, привалившись к стене. Грязный, истоптанный, шмыгая разбитым носом и осознавая собственную бесполезность, убогость. Он слушал голоса учеников, которых напрасно обрек на смерть и вечное мучение в плену Костяного бога.

 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 1. Оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...