Мечта

Звук разбитого стекла. Дождь из осколков. Злое колючее крошево впивается в лицо и руки. Закрываю глаза и что есть силы давлю на педаль.

Сзади раздается вой полицейских сирен, но оно того стоит.

Она прекрасна.

Красная и яркая настолько, что даже бледные ночные фонари отражаются на ней как самое ослепительное в мире солнце.

У неё нет крыши и ветер немедленно забирается под футболку.

Хотя почему на мне футболка? Столь будничная одежда не соответствует ситуации. На мне должен быть пиджак, но не новый, а немного потрепанный… вещь с историей, как и моя мечта…

- Арчи, она не поедет – кто-то безжалостно врывается в мои грезы.

Я снова в своей палате, на своей койке. Ничего не поменялось…

- Почему? – с досадой спрашиваю я.

Чарли смущается: - Ну… знаешь… бензин. Машина должна быть заправлена, чтобы ехать. А это выставочный образец, и бак у него на нуле. Она просто стоит там и привлекает внимание.

- Очень жаль. – говорю я. В моем видении я всё еще сжимаю руль, чувствую ветер в волосах и смахиваю осколки витрины с сиденья.

- Мне тоже! - в голосе Чарли звучит искренняя печаль. – Ты извини, если я тебя расстроил. Я вот тебе книг новых принес и тетрадей. И мама еще кое-что передала…

Брат всячески пытается мне угодить, и это приятно. Тем более, он принес книги…

Внезапно накатывает слабость, в глазах темнеет.

Чарли отправляется за медсестрой. В его действиях нет паники и суеты – он давно привык. Я тоже.

Медсестра ставит мне что-то успокаивающее и сквозь сон я слышу, как Чарли прощается со мной, но не могу попрощаться в ответ.

Это тоже привычно.

Я знаю, что он еще придет. Он знает, что я никуда отсюда не денусь.

Я лежу здесь уже несколько лет, и плохо помню, как это - быть вне больницы.

***

Прихожу в себя глубокой ночью. Отделение спит беспокойным сном – где-то храпят или вскрикивают пациенты, а в конце коридора, освещенные лишь дежурной лампой, вполглаза дремлют медсестры.

Я потихоньку вытаскиваю фонарик (Чарли пронес его ко мне тайком, спрятав за ремень брюк) и принимаюсь за книги. Кто знает, сколько у меня осталось времени…

Среди привычных ярких обложек вдруг попадается одна очень странная. На ней нет вообще ничего – ни обнаженных красоток с мускулами бодибилдеров, ни страшных драконов, ни камней с воткнутыми в них мечами. Нет даже названия или автора.

Книга выглядит очень и очень старой. На ощупь она теплая и какая-то кожистая… я открываю её, надеясь увидеть хотя бы год издания, но страницы абсолютно чистые.

Впрочем, это ненадолго – стоит мне кинуть на них растерянный взгляд, как на желтоватой бумаге вспыхивают непонятные символы, никак не складывающиеся в слова.

Я провожу по ним пальцами – старая привычка, еще с тех времен, когда я жил дома. Не знаешь, что перед тобой – потрогай. Если пальцы всё еще на месте, с этим можно иметь дело.

Символы танцуют по бумаге, будто примеряя на себя новые роли, и наконец складываются в знакомые с детства буквы английского алфавита:

«ЭтА кнЕга заклЕнаний. Она испАлняИт жИлания. Если хочешь, чтобы этА случилАсь, кАснись мИня»

Буквы прыгают и корчатся, как будто им неприятно находиться на одном месте долгое время.

«Наверное, я сплю», проносится в голове.

Пожав плечами, я касаюсь «кнЕги». Наверное, наш язык этой книге совсем непривычен…

Ну а теперь желание. Итак, чего же мне хочется больше всего? Умереть как можно скорее, умереть как можно позже с минимумом мучений или вообще не заболевать?

Я не успеваю сосредоточиться и что-то придумать, как вдруг оказываюсь у себя дома, в нашей с Чарли комнате.

Я так давно не был здесь!

Она почти не изменилась, во всяком случае, та её часть, что принадлежит брату.

Та же половина, что считалась моей, выглядит мертвой: всё очень аккуратно, всё на своих местах, но ясно, что хозяин сюда уже не вернется.

Как будто в комнате поставили гроб.

Брр… Интересно, каково Чарли жить с таким под боком?

- Поначалу было немного неуютно, но потом я привык, – отзывается его голос.

- Чарли?? Ты меня слышишь?

- Конечно, ты же внутри моей головы разговариваешь, – слегка удивленно отвечает Чарли, -Ты, наверное, мне снишься.

Я в панике кручу головой, пытаюсь поднять руки и ноги, а потом замираю.

Я могу поднять ноги. А это значит, что это не мои конечности.

Сейчас я нахожусь на той увлекательной стадии болезни, когда мышцы ног атрофированы из-за почти постоянной неподвижности.

Но я ведь стою.

И на руке у меня не больничная бирка, а тонкий серебряный браслет – любимая вещица Чарли, он даже спит в нем.

Осененный внезапной догадкой, я сильно щиплю себя (себя ли?) за руку.

Чарли ойкает и сыплет на меня проклятиями.

- Я внутри твоей головы! Я внутри тебя! – ору я в ужасе и восторге.

Чарли флегматично пожимает плечами: - Именно это я тебе и сказал несколько минут назад. Во снах и не такое бывает. Когда-то я часто летал во сне. Как чайка. С обрыва вниз, и к морю…

- Пусть это и сон, - перебиваю его я, – Но какой прекрасный! Давай погуляем, Чарли, ну пожалуйста!

Я чувствую, как губы брата раздвигаются в теплой улыбке. Чувствую, как сокращаются мимические мышцы, как бьется сердце и как проносятся его мысли.

Он пытается шагнуть, и я тоже пытаюсь шагнуть, но я уже забыл, как это делается, да и к тому же очень сложно думать о том, как сделать то, что раньше получалось само собой…

Мы падаем.

Кажется, грохот от нашего падения перебудил весь квартал.

- Давай я буду ходить, а ты просто говори, куда тебе хочется – наконец шепчет Чарли, убедившись, что всё-таки никто не проснулся.

Мы бродим по темному дому. Руками Чарли я касаюсь почти каждой вещи, что встречается нам по пути, его глазами смотрю на спящих родителей.

Как же приятно вернуться домой.

Чарли выходит в сад.

Наша мама очень любит цветы. Раньше я никогда особенно не задумывался над тем, как они пахнут, а теперь ловлю каждую нотку аромата, трогаю закрывшиеся бутоны и листья, вдыхаю ночной воздух… мне кажется, что я мог бы заниматься этим вечно, но тут Чарли напоминает о себе:

-Братишка, ты можешь перестать мне сниться сейчас? Очень уж болит голова, да и рассветет скоро…

Мне становится немного стыдно, и я пытаюсь уйти. Только вот как это сделать?

- Я попробую лечь в кровать и заснуть еще раз, – решает Чарли, - Может, если я засну во сне, мне приснится другой сон… или ничего не приснится.

Он укрывается одеялом. Я ощущаю его усталость.

- Приходи ко мне завтра, – говорю я, – Спокойной ночи.

Он кивает (я ощущаю сокращения мышц шеи и головы), а затем закрывает глаза.

Я словно оказываюсь в темном и тесном погребе и от этого мне становится страшно. Никогда не любил темноту.

Но я всё еще остаюсь здесь, и ничего не происходит, я не могу вырваться, я хочу обратно, я не хочу навечно застрять в его голове, я…

Снова палата. Уже рассвело, пациенты и медсестры потихоньку просыпаются. Я торопливо притворяюсь спящим и крепко сжимаю в руках мое новое сокровище.

Книга, кажется, стала немного холоднее, чем была до этого.

«Если это был сон, то очень странный» успеваю подумать я, прежде чем снова отключиться.

 

***

Днем ко мне действительно приходит Чарли. Вид у него несколько изможденный и бледноватый, но глаза горят от восторга.

- Ты не поверишь, что мне сегодня приснилось! – одновременно восклицаем мы.

Точнее, восклицает Чарли, а у меня напряжение голосовых связок вызывает головную боль. Кажется, ночное чтение не очень хорошо влияет на мое самочувствие.

И да, нам снился один и тот же сон.

Я показываю брату «кнЕгу заклЕнаний». Он морщит лоб.

- Не могу припомнить, чтобы я брал что-то подобное… да и вряд ли библиотекари дали бы её в свободный доступ. Она же, судя по всему, очень старая.

- Ты еще не видел, что там внутри, - говорю я и распахиваю книгу.

- Видимо, и не увижу, - некоторое время спустя отзывается Чарли.

Страницы пусты. Никаких символов, никаких фраз с ошибками на уровне трехлетнего ребенка, ни-че-го.

Я решаю дотронуться до них. Потом дышу на страницу, даже тру пальцем уголок – всё бесполезно.

- Может быть, оно работает только ночью, - задумчиво говорит Чарли. – Если бы ты смог приходить ко мне, это было бы здорово. На улице сейчас очень хорошо…

- А может это зависит от расстояния, - я стараюсь не вспоминать ночной воздух и ароматы цветов, - Ведь сейчас ты слишком близко ко мне.

Брат соглашается и почти сразу уходит.

Я выжидаю где-то час – примерно столько времени занимает дорога от больницы до дома со всеми возможными форс-мажорами – и снова открываю книгу.

Загораются и танцуют символы. Мне кажется, что они стали ярче, чем были до этого.

-Чарли, ты чувствуешь меня?

- О да. Очень странное ощущение. Как будто тебе на ногу кто-то наступил и не уходит.

Я смущаюсь, и Чарли сразу же реагирует: - Не беспокойся, братик. Пойдем лучше гулять, наверное, ты уже забыл – каково это.

Я и правда забыл. Люди, шум, суета, множество запахов, ощущение ветра и солнца на коже… всё это абсолютно приглушается, если чувствуешь это каждый день. Но стоит немного побыть в изоляции, и самые обычные вещи становятся даром богов. Если, конечно, верить, что боги существуют.

 

*три месяца спустя*

 

Мои пальцы вцепились в страницы, и я не знаю силы, способной нас разлучить. Пожалуй, кроме смерти.

Чарли не возражает против того, что я иногда использую его тело. Раньше он всегда сопровождал меня в наших прогулках на двоих, но теперь он почему-то часто отключается. Он говорит, что устает и уже не так часто приходит ко мне в больницу.

Иногда во время путешествий в его тело и сознание я чувствую страх, но не могу понять, чего он боится. Он упорно прячет это – в его разуме теперь есть уголки, которые он защитил от меня. Но я не обижаюсь: у каждого должно быть личное пространство.

К слову, я чувствую себя намного лучше. Даже врачи заметили это. Впрочем, исхода это не меняет – когда-нибудь я умру.

Но это неважно, ведь я научился управлять его руками и ногами.

Теперь я много бегаю, особенно по ночам. Мне нравится движение; та незамысловатая радость, что возникает каждый раз, когда я поднимаю ногу, стоит и изможденного вида брата, и моих регулярных мигреней после использования книги.

Сегодня я бегу по мосту вдоль дороги. Редкие машины сигналят мне, опасаясь, что я их не вижу.

Я их вижу, но мне всё равно: я наслаждаюсь сокращениями мышц, ночным туманом, что оседает на волосах и лице холодными каплями, чувством мурашек на руках…

Вдруг раздается голос брата: - Арчи, я замерз. Давай поворачивать.

- Но мы ведь только начали! – негодую я.

- Мне очень холодно, - отзывается Чарли устало.

- Ладно, ладно, - уступаю я. Я и правда чувствую дрожь, да и в целом сигналы от тела поступают не очень приятные: тошнота, озноб, головокружение…

Такое тело мне не нравится. Такое я могу испытывать и в своем собственном облике.

- Наверное, ты простудился, - с тревогой говорю я. К своему стыду, тревожусь я не столько за брата, сколько за его тело.

Он вяло соглашается и вновь пропадает. Лишь бы не потерял сознание – ведь тогда тело останется без хозяина, и что со мной будет?

Я торопливо направляюсь к дому. Но телу требуется отдых, поэтому я, или Чарли, или мы вместе, присаживаемся на какую-то лавочку.

И тут я вижу её.

Не знаю, как это выглядит для Чарли, но для меня она прекрасна.

Красная машина последней модели смотрит на нас прямо из-за витрины. Несмотря на то, что торговый центр закрыт и темен, вокруг неё оставлен свет, чтобы её было видно даже ночью.

- Даже не думай, - вдруг отзывается Чарли.

- Что? Что такое?

- Я чувствую, чего ты хочешь. Ты хочешь прокатиться на этой машине. У тебя перед глазами те образы, о которых ты мне еще до всей этой истории с книгой говорил.

- Слушай, Чарли, почему ты такой зануда? Неужели мне нельзя даже помечтать? – огрызаюсь я.

- Но ты ведь не мечтаешь, ты строишь планы, - возражает он.

- А ты не подслушивай!

- А ты вылези из моих мозгов! Честное слово, Арчи, иногда мне кажется, что я рехнулся. Я уже не знаю я – это я или я – это ты, или что-то между…

- Ты – это ты. Это не ты лежишь прикованным к больничной койке в ожидании смерти, - отзываюсь я.

- Для смертельно больного ты… - начинает Чарли и умолкает.

Он не хочет меня обидеть. Но ему нет нужды говорить вслух. Я ведь слышу то, что он думает. И в данный момент он думает, что я притворяюсь, что лучше бы я поскорее умер, что он вообще жалеет, что согласился пускать меня в свое сознание.

- Слушай, Арчи, я не хотел тебя обидеть, просто я… устал.

- Знаю, Чарли, - откликаюсь я, - Я тоже устал быть обузой.

Мы добираемся домой в молчании.

 

***

Следующие две недели Чарли болеет, и мне тоже становится хуже. Я и не думал, что успел так привыкнуть к нормальному телу.

А еще эта машина. Когда-то автомобиль был просто мечтой, еще одной безуспешной попыткой спрятать разум от боли и мыслей о том, как именно я хочу умереть.

Теперь же я видел её воплощение. Теперь я знаю, что это реально – сесть за руль, проехаться, и чтобы всё как в моей мечте… Я знаю, что это можно сделать.

Только вот Чарли будет сопротивляться.

С другой стороны, так ли мне нужен Чарли для моей затеи? Мне нужно только его тело. Он и так в последнее время часто оставляет нас наедине – меня и свое тело. Значит, можно сказать, что я его просто позаимствую…

Я касаюсь символов пальцами. Они уже давно перестали складываться в понятный мне алфавит, но это и не нужно: я и так отлично знаю, что от меня требуется…

-Чарли? Как насчет небольшой прогулки? – осторожно вопрошаю я, параллельно оценивая состояние тела. Похоже, брат выздоровел, во всяком случае, я не чувствую никаких неприятных ощущений.

После двухнедельного нахождения в своем собственном теле без возможности выхода, сильная здоровая плоть приводит меня почти в священный восторг.

Несколько минут я ничего не говорю, не пытаюсь привлечь внимание хозяина тела, не пытаюсь шевелиться. Я просто наслаждаюсь ощущением, что у меня ничего не болит. Наслаждаюсь тем, что в моих венах нет катетеров, что моя задница не истыкана иголками, а мой разум ясен, потому что в нем нет болеутоляющих.

Как же это прекрасно.

- Арчи? Ты здесь?

Ничто прекрасное не длится вечно…

- Да, это я. Тебе лучше?

- Да, кажется… - голос брата словно звучит откуда-то издалека, а значит, он не будет сильно протестовать. Это мне на руку.

- Пойдем, Чарли. Нам нужно прогуляться, - говорю я и встаю. От движения темнеет в глазах, но это не страшно, ведь он целых две недели лежал в кровати…

Мы благополучно выходим из дома и потихоньку, окольными путями, я подвожу тело к той самой витрине. Моя красавица всё еще стоит там, и я точно знаю, она ждет только меня.

Торговый центр еще открыт, так что мы без особых проблем проникаем внутрь и прячемся.

Уходит последний посетитель, уходят уборщики, уходят на свой пост охранники, гаснет свет, закрывается дверь.

Наконец-то!

Я подхожу к машине. Глажу её, трогаю, наслаждаюсь этими странными новыми ощущениями… которые тело Чарли, кажется, помнит.

- Ты что, водил эту машину? – спрашиваю я внутри его головы.

- Да, пару месяцев назад. Был тест-драйв для всех желающих. А так как мне уже исполнилось шестнадцать, меня тоже пустили, - он говорит это безразличным тоном, но я чувствую, что он горд, что смог скрыть это от меня, что смог сделать что-то, чего мне так сильно хотелось...

Должно быть так чувствуешь себя, когда у тебя крадут любимую девушку и право первой ночи с ней. Очень странное чувство, если учесть, что у меня никогда не было ни девушки, ни первой ночи.

- Хоть в чем-то я тебя обошел, да, братец? – улыбается Чарли.

- Заткнись, - бормочу я, и уже без всякого почтения забираюсь в машину.

Нет, она всё равно прекрасна.

- Она не поедет, Арчи… - снова влезает брат.

- Вечно тебе надо всё испортить!

Я резко и зло поворачиваю ключ в зажигании. Момент испорчен. Она не поедет!

Но машина оживает.

Мое изумление и изумление Чарли перемешиваются. Мы смотрим на приборную панель, слышим звук двигателя…

- Кажется, кому-то везет, - бормочет Чарли себе (мне?) под нос.

Я не отзываюсь, я пытаюсь понять, как сделать так, чтобы машина поехала. За свои тринадцать лет я ни разу не садился за настоящий руль. А ведь где-то здесь охранники, нас наверняка услышали…

В мечтах всё было куда проще…

Слышен топот бегущих ног.

- Чёрт бы тебя побрал, идиот! – орет Чарли и берет управление в свои руки.

Дождь осколков, визг шин – и мы вырываемся на свободу.

Я оказываюсь в роли пассажира во всех смыслах слова: я пассажир и в его теле, и в моей великолепной красной девочке.

Мы вылетаем на длинную пустую улицу. Сирен не слышно, брат расслабляется и… неожиданно я понимаю, что это я управляю машиной. Тело совершает всё необходимое автоматически, но Чарли больше не главный, он уступил мне.

Задыхаюсь от восторга. Прибавляю скорости.

Рёв двигателя будит спящих людей, дома по сторонам мелькают всё быстрее, быстрее…

Как же это великолепно!

- На самом деле, это я залил бензин в бак. Еще вчера, - говорит он вдруг.

- Зачем??

- Я знал, что ты вернешься к ней, захочешь испытать это. Эти ощущения стоят того. Но тело-то у нас только одно, а значит, в случае чего, попадаюсь я, а не ты. Ты лежишь в больнице, смертельно больной младший брат, пока старший развлекается угоном машин.

- Извини, братик.

Он передергивает плечами: - Ничего. Тебе, должно быть, еще хуже, чем мне. Прибавь-ка газу.

Я послушно нажимаю на педаль, и мы ускоряемся.

Мы уже выехали из города, впереди мост, а под мостом река, а над нами черное небо, в котором видны звезды – такие яркие, чистые, холодные…

- Чарли, ты только посмотри! Как красиво! – у меня захватывает дух.

Брат кивает и берет управление машиной на себя. Я не против. Всё именно так, как я и представлял.

А потом я замечаю, что картинка куда-то смещается, мы едем как-то наискось…

- Ты что творишь?! – ору я, пытаясь вернуть управление телом и машиной себе, но Чарли не дает – пожалуй, впервые за всё время моих путешествий в его разум.

Машина виляет и визжит, пахнет жженой резиной, на нас надвигается ограждение моста… а затем приходит ощущение полета. Или, вернее сказать, падения.

- Если тебе не нравилось, что я к тебе прихожу, мог бы и сказать, - мрачно говорю я, хотя не уверен, что Чарли вообще меня слышит.

Я чувствую его… безумие. Восторг, торжество, радость, страх… Вот что он так долго скрывал и прятал от меня. Теперь, наконец-то, он может открыться.

- Мы же умрем. Ты-то точно. Тело ведь твое, - добавляю я.

Просто удивительно, сколько всего можно успеть сказать, пока падаешь с автомобильного моста прямо в воду.

- Хоть кто-то должен наконец умереть. Не ты, так я, - говорит он, - А если ты сейчас умрешь вместе со мной, разве это не лучшая смерть, чем та, что тебе уготована?

Я думаю, он еще много всего хотел мне сказать. И про то, что не мог мне отказать, и про то, что жить со мной в одном разуме невыносимо, и про то, что он меня очень любит и хотел порадовать напоследок…

Конечно, это слишком много для краткого падения.

Но всё это пронеслось через его разум, а значит, и через мой тоже.

А потом мы упали, и он умер.

Я понял это сразу, как будто раз – и кто-то выключил электричество. Представьте, как только что в доме работал компьютер, шумел чайник, было светло и уютно, а теперь – темнота и пустота.

Я снова очутился в темном и тесном погребе. Я смотрел его глазами, я осязал его кожей, я слышал его ушами – но в то же время я абсолютно ничего не видел, не чувствовал и не слышал.

Как будто меня лишили всех органов чувств сразу.

 

«Я – Арчи, и я лежу в больнице. Я – Арчи, я умру, только никто не знает, когда, я уже не могу ходить, моя задница болит от уколов, и я лежу на больничной койке. Я – Арчи, я не Чарли, я не могу погибнуть из-за аварии, потому что я не здесь, я в больнице, я - Арчи…», - я повторяю всё это про себя как молитву, как мантру, пытаясь поверить в это… Если бы я так молился богу, как твержу эти слова, бог поверил бы в меня. Но бог глух ко мне.

«Я – Арчи…»

 

Книга теплая и кожистая на ощупь.

«Я – Арчи, я не умер…»

 

***

- Смотри, тут какие-то непонятные символы, - говорит кто-то прямо над моим ухом. Мне кажется, это первые звуки, которые я слышу за миллион лет.

- Эй! Кто-то слышит меня? Я здесь! – ору я, потеряв всякое достоинство.

- Ой, они двигаются, смотри! – девочка бросила книгу на пол.

Они с мамой разбирали книжные завалы на чердаке их деревенского дома. Мама отошла на минутку, а Аня решила её не ждать – ведь книги достались им в наследство от дедушки, великого путешественника, собирателя всячески диковинок, но в особенности – книг. Здесь было так много всего интересного!

- Аня, что там такое? Я сейчас поднимусь! – тревожится мама, и Аня слышит её легкие шаги внизу.

Машинально девочка касается рукой страницы и непонятные танцующие символы наконец складываются во вполне понятный русский алфавит, который она уже умеет читать.

«Нет, не трогай, не трогай, это опасно, я Арчи, я не умер, освободи меня…» - отчаянно пытаюсь достучаться я, но чувствую, как меня корежит и разрывает на миллионы частей, чтобы сложить из меня фразу на языке, который я никогда не изучал. Но я точно знаю, что там будет написано.

- Вот бы торт шоколадный…- желает Аня.

 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 4. Оценка: 4,25 из 5)
Загрузка...