В день рождения детектива Фа мимо усадьбы его родителей проезжал император Цзи Цзяо. Увидав фейерверки, услыхав веселый шум и пение, император поинтересовался у прохожих, что за праздник?

– В доме четы Фа родился зубастый младенец! – отвечали они.

Владыке Поднебесной захотел глянуть на необычного мальчугана, он зашёл в усадьбу, отведал праздничных угощений и одарил малыша нефритовыми чётками и фарфоровой игрушечной кошечкой, смешно махавшей лапкой. Император улыбнулся, глядя на ребёнка, и сказал, когда тот укусил его за палец: «Будет грозой демонов и лиходеев!».

Прошли годы, Фа вырос, окончил императорскую школу детективов с отличием, сдал экзамены по риторике, изящной словесности, теории живописи, демонологии и рукопашному бою. Ввиду знатности рода и природной стати, его поначалу назначили детективом по уголовным делам в столице и пригородах. Ограбления, кражи, убийства, деятельный по натуре Фа брался за всё, однако неопытность, горячность и излишнее рвение всё время его подводили. Он мог арестовать целый квартал по обвинению в краже, завалив канцелярию бумажной работой или же аргументировать самоубийство путём многократного падения на нож из сочувствия к хорошенькой подозреваемой. Последней каплей для его начальства стало расследование детективом заговора против императора Цзи Цзяо, который оказался подготовкой его родных и близких к сюрпризу на день рождения.

После этого случая детектив Фа был переведён в отдел, который в канцелярии в шутку звался «Отдел перемен», ибо туда стекались таинственные, загадочные и мистические дела, которые не были решены полицией. Фа сослали с глаз долой, его начальство и коллеги вздохнули с облегчением…

Прошло три месяца.

Тёплым майским вечером через Северный вход в долину Цзинь-Гуань, проезжал министр дорог и мостов Бу-Ся. Направлялся он в Монастырь Плачущих скал, что неподалеку от деревни Линбяо. Министра пригласили перерезать ленточку на торжественном открытии подвесного моста. Общительный характер министра заставил его останавливаться в каждом придорожном трактире. К Мосту Четырех Дев он добрался только затемно и изрядно навеселе. Слава у этого места была, скажем прямо – дурная. Поговаривали, что статуи каждый день меняются местами, воруют кошельки у пьяных прохожих и шепчут одиноким мужчинам-путникам непристойные предложения.

Заспанный министр выбрался из паланкина, вдохнул вечерний воздух, порадовался свежести, идущей от ручейной воды… удивился отсутствию носильщиков и слуг. Когда глаза привыкли к темноте, министр понял, что на старинном мосту не хватает главных украшений – четырех каменных девушек, застывших в танце. «Куда подевались слуги? А статуи где? Где Дева-с-Веером? Где Дева-с-Бубном? Где Дева-с-Зеркалом? А Дева-с-Лентой? Их кто-то украл? Почему так плохо работает стража?»

Хорошенько поразмыслить над этими вопросами министр не успел, потому что его кто-то сильно пнул пониже спины чем-то тяжелым и холодным, похожим на колено. Обернувшись, чиновник увидел четыре каменные статуи, которые, сверкая красными глазами, спросили:

– Угадай, кто ударил?

Бу-Ся хотел бежать, как до этого поступила его храбрая и верная свита, но статуя девушки с бубном крепко схватилась за полу его халата.

– Ути-пути… ты куда? А поиграть?

– Да! Поиграй с нами! – подала голос статуя с каменной лентой. Из её носа выскочил паучок, повис на тоненькой паутинке на манер сопельки и запищал:

– Да-да! Играть! Играть!

Из-за этого паучка злые языки звали Деву-с-Лентой Сопливой Девой.

– Отпустите меняяяя… – заплакал министр. – Мне страшноооо…

– А нам скучноооо, – передразнила его Сопливая Дева, обвивая шею чиновника лентой. – Стоим здесь целую вечность, в жару и в холод. Поиграй с нами!

Пожертвовав Девам свои любимые украшения, красный халат, расшитый золотыми фениксами и всю наличность, министр был ними сброшен с моста и, под хохот и улюлюканье, побрел по колено в холодной воде восвояси.

Пролежав в бреду и горячке две недели, чиновник обратился за помощью в полицию, умоляя вернуть халат – подарок его величества императора. Связываться с Девами Моста никто не хотел, поэтому его перенаправили к детективу Фа, который так уже истосковался по работе в своём «Отделе перемен», что рад бы был и нашествию северных варваров, лишь бы подвернулась оказия проявить себя и заняться делом.

…Прибыв на место преступления в полночь, детектив Фа обнаружил трёх Дев Моста скучающими и удящими рыбу, четвертая Дева – Дева-с-Бубном, сидела одетая в халат министра на фонаре, била по камню пяткой, отстукивая ритм, раскачивалась и декламировала стихи собственного сочинения:
 

Однажды купец пьяненький

Брёл одиноко по берегу,

И бубном моим каменным

Он получил по черепу.
 

– А когда такое было? – быстро переспросил Фа.

– Да на прошлой неделе, – не подумав, ответила статуя.

– Звучит как чистосердечное признание, – заметил детектив.

– Не-не… ниннадо, начальник, не докажешь ничего, – равнодушно бросила Дева-с-Бубном, ловко швырнув бубен прямо в голову детектива Фа, как метательный снаряд.

– Ой, прям из рук вырвался и улетел, – рассмеялась Дева.

– Ой! Ой! – повторили её сестры, поочередно бросая в детектива веер, зеркало и ленту.

Жжжик! Лента чуть не отрезала Фа пальцы на ногах, вонзившись каменным лезвием в песок в муравьином шаге от носка его туфли, а зеркало прорвало куртку острым краем и оцарапало плечо. От бубна детективу удалось уклониться чудом – не иначе, как по милости самого Будды, веер же с пронзительным свистом улетел в бамбуковые заросли.

Лежавший на песке бубен напоминал размерами щит северного варвара. Фа сделал шаг в его сторону – «щит» быстро отрастил себе черепашьи ножки и засеменил в сторону хозяйки. Порыв холодного ветра за спиной дал знать детективу о возвращении волшебного веера, он опять уклонился, но тут же повалился на спину, потому что нечто сильно дёрнуло его за ногу. Каменная лента туго обвила лодыжку и медленно подтаскивала детектива в сторону моста.

«Вот как они грабят пьяных! – подумал Фа с трудом освободившись от ленты и потеряв туфлю. – Оглушают, а потом…»

Фа сильно ударился спиной, воздух как густой сироп заполнил лёгкие и вызвал кашель и слёзы из глаз.

– Всё-всё, я понял, каменные барышни, давайте поговорим!

– Говори, братишка! – разрешила Дева-с-Бубном, а Дева-с-Веером плюнула в детектива кусочком мха и почти попала.

– Халат с фениксами – императорский подарок. Вы знаете, что будет с чиновником, который не уберёг такое сокровище. Четвертуют или, что ещё хуже – понизят на два ранга.

– А нам то что? – развели руками статуи. – Мы на капитальный ремонт собираем.

Девы Моста рассказали детективу Фа историю своих мытарств по разным министерствам и ведомствам, которым они подавали прошения с просьбой выделить деньги на ремонт моста. Главный евнух императорского дворца Шао сказал, что не выделит им ни одного медного фыня, так как мостами должно заниматься соответствующее министерство, а министр дорог и мостов – да, да, тот самый, кому император пожаловал пресловутый халатик, сказал, что обязательно рассмотрит их просьбу в ближайшее время.

– Ну, раз сказал, значит сделает! Отдайте халат с фениксами, а?

Дева-с-Веером, которую злые языки называли Молчаливой Девой за то, что её рот постоянно зарастал мхом, исторгла из себя ещё немного противной зелени и передала детективу потрескавшийся бамбуковый пенальчик. В пенале лежало старое письмо, подписанное министром и скрепленное его печатью. Дева-с-Зеркалом поймала лунный свет и подсветила письмо, дабы детективу было удобно разглядеть дату.

– Двадцать лет?! Он пообещал вам ремонт двадцать лет назад? – ужаснулся Фа.

Из каменных глаз Дев выкатились нефритовые слезы, мелодично забарабанив по плитам моста.

– Да, господин. Мы хорошо запомнили тот день. Небо осветилось фейерверками – в имении Фа родился зубастый младенец.

Следующие три дня на Мосту Дев кипела работа – министр пожертвовал на ремонт Моста Четырёх Дев свои личные, нажитые непосильным трудом сбережения.

В дно ручья вбили просмоленные брёвна, укрепив фундамент моста, выпавшие в ручей камни вставили обратно, залатав все дыры. Испещренную морщинами выбоин и царапин плитку поменяли на новенькую, не осталось и намёка на мох или известковые наросты. Отреставрировали фонари и заправили их маслом. Теперь они горели по ночам, а вокруг них красиво танцевали белые мотыльки. Статуи покрыли особым составом из перетёртых в муку раковин моллюсков и яичных белков. Никто бы не узнал в голубовато-перламутровых красавицах прежних грязно-серых, покрытых плесенью истуканов. На парапете моста серебряной краской написали стихи, сочиненные в честь ремонта Девой-с-Бубном: «Танцуй, пляши, лоб не чеши. С лентой резвись, омолодись. В бубен бей, не робей. В зеркало глянь, как Инь и Ян».

Придя проведать Дев ранним утром, детектив Фа залюбовался их красотой. В туманной дымке изящными творения старинных мастеров-камнетесов представились ему прекрасными неземными созданиями. Лучи солнца отражались от воды и яркими пятнышками солнечных зайчиков бежали по каменной ленте, неотличимой от тончайшего шелка. Как прекрасен профиль Девы-с-Зеркалом, оттеняемый черной блестящей поверхностью! Как изящна маленькая стопа Молчаливой Девы! Как…

– Чего тебе надо? – грубо сдёрнула детектива с небес на землю Дева-с-Бубном. – Стоишь уже полчаса и пялишься на нас.

– Эээ… – смутился детектив. – За халатом пришёл. Мы договорились. Ремонт в обмен на халат.

– Братишка, мы двадцать лет ремонта ждали, и твой бюрократишка пусть тоже подождёт! – мерзко захихикала Сопливая Дева.

Фа стал возмущаться, на что Девы предложили ему самому поискать халат.

– Найдешь – твоя взяла, забирай!

В итоге: детектив Фа обстучал весь мост в поисках потайной ниши, попереворачивал камни в ручье под мостом, даже залез в дупло старой ивы, что росла неподалёку, но так ничего и не нашёл.

От смеха над его бесплодными мучениями Молчаливую Деву рвало комочками мха. У Сопливой Девы постоянно выскакивал из носа паучок по имени Хи-Хо и прозвищу Соплюшка, который тоже смеялся над детективом и крутил восемью лапками у виска. Дева-с-Лентами заявила, что уже от скуки собиралась повеситься на своей ленте, а тут такое бесплатное шоу! И оно намного лучше, чем те комедианты, которых они поймали пьяненькими, а потом неделю удерживали под мостом, заставляя развлекать пением, плясками, глотанием огня и хождением с завязанными глазами по парапету.

А Дева-с-Бубном… била в бубен.

Измученный, как никогда в жизни, детектив решил отправиться в деревню Линбяо – отдохнуть, пообедать и поразмыслить.

– Уже уходишь? – понеслось вслед. – Эээй… Оглянись!

Фа хотел удалиться с гордо поднятой головой, но любопытство взяло верх, он обернулся, и увидел, как все четыре статуи дружно задрали подолы каменных одеяний и продемонстрировали детективу белоснежные каменные зады. Такое бесстыжее поведение Дев Моста больно ударило по самолюбию молодого детектива, он даже захотел бросить всё и стать послушником в Монастыре Плачущих скал, но Фа привык доводить дело до конца.

Выйдя из непродолжительного запоя, детектив вновь отправился к Мосту Дев. Сел с газетой «Цзиньгуаньский вестник» посередине моста, открыл последнюю страницу и стал читать, не обращая внимания на смешки и подколки каменных бесстыдниц.

– Что читаем? – спросила у него Дева-с-Бубном, устав смеяться.

– Стихи.

– Дай глянуть.

– Да, пожалуйста, – детектив передал статуе газету.

– «Всё уже было. Было и бело. Танец твой... Мутной рекой заболоченный... Мутные ленточки. Мутное тело», – прочитала Дева с Бубном. – Бред. Ну, кто так пишет стихи? Жи-Гуа?! – удивилась она, прочитав подпись под стихами.

– Жи-Гуа пишет стихи?! – воскликнули её сестры. – Тот самый Жи-Гуа – демон-костожёр, раскапывающий старые могилы в бамбуковой роще?

– Да, – кивком головы подтвердил детектив Фа. – И не только пишет, но уже печатается в «Цзиньгуаньском вестнике» – третьем по тиражу еженедельнике в Поднебесной.

– Как ему это удалось? – дрожащим голосом поинтересовалась статуя с бубном. – Я триста лет стихи пишу, и куда только не посылала, но… – Дева-с-Бубном села на фонарь, свесила ноги, скрестила руки на груди и обиженно оттопырила каменную губу.

– Главный редактор «Вестника» – мой друг детства, – объяснил Фа. – Я мог бы попросить его напечатать твои стихи, – осторожно предложил детектив.

– Серьёзно?! – обрадовалась Дева-с-Бубном. – Я не против. Но… – тут она капризно прищурилась: – Халат не отдам!

– Да я не за халат, я по дружбе, – заверил статую Фа. – Какие стихи ты бы хотела напечатать?

Статуя указала детективу на надпись на парапете.

– Вот эти, конечно! Это лучшее моё творение за триста лет!

– «Танцуй, пляши, лоб не чеши»? – уточнил детектив, невольно почесывая лоб.

– Да! – с радостью подтвердила статуя.

– Эмм, понимаешь… «Цзиньгуаньский вестник» принимает только те произведения, которые ещё нигде не издавались.

– А надпись на мосту считается, да? – огорчилась статуя.

– Да, – подтвердил опасения статуи детектив. – И на мосту, и на стене и даже на заборе. Но я уверен, что у каменной барышни много хороших стихов. Почитай, а я послушаю.

– Да-да, сестра, почитай! – захлопали в ладони другие статуи, и над ручьем разнеслось эхо, будто произошёл камнепад.
 

Шёл как-то крестьянин с посева,

Спросила: «Жить хочешь? Нет»?

А он мне: «Помилуй, Дева!»

Помилую… За пять монет.
 

– Крестьянин, у которого отобрали пять монет? Замечательно! – воскликнул Фа, а про себя подумал, что дело об ограблении молочного брата старосты деревни Линбяо, что любит пропустить после работы пиалку другую дешевого, но крепкого винца, а потом не помнит, где он был, что делал, можно считать раскрытым. – Я тут случайно захватил бумагу и тушь, – заметил детектив. – Запишу ваши стихи, вы подпишите, и я отнесу их в редакцию.

Вдохновленная вниманием детектива Дева-с-Бубном продолжила:
 

Нам как-то чиновник попался,

Пятнадцать перстней у него.

И чтобы Ся Дун не брыкался

Мы лентой связали его.
 

– Ся…. Дун… – повторил детектив, а про себя подумал, что ещё одно дело – об ограблении мелкого чиновника и известного пьянчужки – шурина вельможи Гао, также можно закрыть и поставить на полку с чистой совестью. – Я правильно расслышал? Чуть помедленнее… я записываю…
 

Богатую женщину Ни Дху

Мы встретили в радостный миг.

Сказали: «Не снимешь накидку,

По горлышку зеркалом чик».
 

– Ох, ты ж! – от радости детектив даже подпрыгнул. Вдова Ни Дху уже так досадила полиции своими жалобами на то, что у неё украли пуховую накидку с золотой брошью, что ни сил ни мочи не было терпеть её каждодневные стенания. – А вдова, что, тоже выпивоха? – удивился Фа. – Вы вроде таких только грабите?

– Нет, – Дева с Бубном впилась подозрительным взглядом в лицо детектива, объясняя: – Вдова Ни Дху лицензированный дегустатор в магазинчике «Волшебные вещества госпожи Чен». Ходит туда три раза в месяц, а когда возвращается – пытается унести один из наших фонарей, потому что, видите ли, ей темно идти или залазит на парапет и пробует взлететь, говоря, что она ночной мотылёк или ползет по мосту по-пластунски, думая, что она прославленный лазутчик из войска генерала Чжао.

– Достаточно стихов, господин Фа или вы хотите, чтобы сестра ещё почитала? – вкрадчиво спросила Дева-с-Лентой.

– Достаточно. Хотя, нет. В день нашего знакомства вы декламировали прекрасные стихи про берег и череп. Хотите и их напечатают? – обратился Фа к статуе вертевшей в руках бубен и задумчиво покусывающей губу.

– Хм, понравились?

– Не то слово! Замечательные стихи. В них столько… эээ… экспрессии! Бубном по черепу! Это… это…

– Похоже на чистосердечное признание? – улыбнулась статуя.

– Да! – подтвердил детектив, но тут же понял, что сболтнул лишнее.

Правильные черты лица статуи исказились до неузнаваемости, а глаза засверкали, как красные угольки.

– Ишь, дуру нашёл, – процедила Дева-с-Бубном. – Дело по избиению и ограблению купца Ванна на меня повесить хочешь?!

– Нет-нет, – замотал головой детектив, но было уже поздно что-то отрицать.

Недовольные Девы обступили детектива Фа со всех сторон, а Дева-с-Бубном вырвала у него из рук бумагу со стихами.

– Подписать, говоришь…– сказала Дева, разрывая стихи. – Сёстры! – обратилась она к другим статуям, указывая на обрывки бумаги. – На нашем мосту слишком много мусора! А что мы делаем с мусором?

Молчаливая Дева схватила детектива за плечи, рывком поставила на ноги и чихнула ему в лицо плесенью. У Фа тут закружилась голова, а перед глазами заплясали звёздочки. Девы, которые обычно щебетали высокими голосами, как певчие птички, внезапно заговорили басом. Издевательский смех звучал, как перекат камней у подножия водопада.

Фа вырвался и бросился бежать, но мост вытянулся в бесконечную дорогу, вдоль которой стояло сотни, нет тысячи… изрыгающих проклятия каменных Дев. Затем прямой бесконечный мост изогнулся в невероятных кривых, огибавших невидимые шары. Мост завязывался узлом, пересекал сам себя в пяти местах, вёл на себя, превратившись в куб. Фа дёргался, пытаясь оторвать онемевшие ноги от моста. Статуи тянули к нему длинные руки, в ушах гремел гонг, били барабаны. Собрав в кулак последние остатки воли и решительности, детектив приказал телу совершить головокружительный прыжок с закольцованных кубических мостов прямо в бездну.

Со стороны это выглядело иначе: детектив Фа залез на край моста, зашатался и плюхнулся в ледяную воду. Барахтался в ней, пытаясь плыть. Потом встал – воды в ручье было по колено, и побрел куда-то, не разбирая направления. Фа пытался добраться до берега, не понимая в странном ослеплении, что ходит туда-сюда – то по течению, то против него.

…Искупавшись в холодном ручье, детектив Фа пролежал в бреду и горячке десять дней. Он долго никого не узнавал, даже свою фарфоровую кошечку Ла, и ужасно пугался, когда она начинала махать на него лапкой. Навещали его только доктор и демон-костожёр Жи-Гуа, которому детектив Фа действительно помог напечатать стихи в «Цзиньгуаньском вестнике». Костожёр был весьма признателен детективу, настолько благодарен, что пробирался в дом тайком, садился у изголовья больного Фа и замогильным голосом декламировал:
 

Изображение дрожало.

Она стояла. Смеясь.

Всё было мутным: сине-красным.

Изображение плыло.

Восход размазано

Прекрасным...

Дало...
 

Выздоровлению Фа это нисколько не помогало – даже мешало, так как доктор, которому больной жаловался, что демон мешает ему спать, пичкал его всякими непотребными снадобьями, якобы отгоняющими злых духов, что только ухудшало состояние молодого детектива. Господин Исикава Мацукеши – модный столичный доктор, приехавший с восточных островов, слушал дыхание Фа, записывал симптомы на желтый листочек, спрашивал:

– Так что вас беспокоит, друг мой?

– Ко мне ночью приходит демон, читает стихи, я не высыпаюсь!

– Хм. А вы употребляете что-нибудь вроде «Волшебных веществ госпожи Чен»?

– Нет, как можно.

«Зрачки не расширенны, однако больной несёт околесицу» – записал Мацукеши на листочке.

– Так говорите, демон?

– Да! Не верите?! Почитать вам его стихи? – в запале произнёс Фа.
 

Я день, я ночь,

я — страх и тлен.

Я император круглых стен!
 

– Достаточно! – махнул рукой доктор. – Вы знаете, что…

– Что, доктор? – заволновался больной.

– Попросите демона больше не приходить. Или приходить, но стихи не читать. Или читать, но потише.

– Думаете, я не просил? Просил! Он меня не слушает – туговат на оба уха, а от простуды мой голос для него, как писк комара. Умоляю, доктор, помогите!

Мацукеши понятия не имел, как помочь Фа, но не зря он был заслуженным и именитым врачом.

– Пейте зелёный чай!

– Чай? И всё? – недоверчиво переспросил детектив.

Доктор рассердился, но виду не показал, просто выписал Фа кучу ненужных дорогих лекарств: рога оленя, тончайшие пластины сусального золота и толченные драгоценные камни. А, уходя, напоследок, сказал:

– Вы поосторожнее на счет стихов про императора, тогда и здоровье будет крепче, и жить будете долго и счастливо.

Жи-Гуа продолжал являться детективу по ночам и мучить его стихами, но вот однажды демон сказал нечто такое, что навело Фа на умную мысль и указало путь решения проблемы халата с фениксами:
 

Зеркало

Чернее ночи

Показывало всё подряд.

Но

То,

Что

Девушка

Захочет

Навряд...
 

Едва став на ноги, Фа опять отправился к Мосту Дев. Наблюдал, следил за статуями несколько дней из бамбуковой рощи с помощью подзорной трубы. Улучил момент, когда они собрались вокруг Девы-с-Зеркалом, подкрался поближе и увидел, как её атрибут – черное блестящее зеркало, зарябило, покрылось синими и красными полосами и показало восход над рекой Янцзы. Пар клубился над водной гладью, далёкая серо-синяя линия горизонта краснела, становилась персиковой. У Фа дух перехватило от такого чуда! Но статуи выглядели недовольными.

– Опять природу показывает, – пробубнила Дева-с-Бубном.

Дева с Зеркалом прижала палец к поверхности зеркала и сделала им так, будто сбрасывала мошку. Рассвет над рекой сменился видом сверху на рынок в деревне Линбяо. Над рынком порхали ласточки и стрижи, люди спешили с корзинками и котомками по делам. Детектив Фа узнал вывески и плакаты на лавках, мимо которых он проходил, чуть ли не ежедневно: «Нигде кроме, как у Ляо в доме!», «Лучшие ман-то только у в лавке у Чжу До!»

– Нет, ну это безобразие. Реклама с утра до ночи! – возмутилась Дева-с-Лентой.

Дева-с-Зеркалом снова сделала привычное движение пальцем. Изображение рынка потекло, сменилось рисовыми террасами, где пожилой крестьянин высаживал ростки.

– О! Сейчас прогноз погоды узнаем, – сказал Дева, и постучала пальцем по поверхности. – Эй, работничек! – крикнула она. – Как там у вас погодка?

Крестьянин испугано обернулся по сторонам, взглянул на небо.

– Дык… ветрено у нас.

– А что за тучка темная идёт? Дождь собирается?

– Дык… она стороной.

– Спасибо!

Дева вновь провела пальцем, отчего изображение поменялось. На зеркальной глади отобразились актеры императорского театра, которые играли сценки из романа «Путешествие на Запад». Царь Обезьян – Великий мудрец равный небу, скакал по сцене, изрекал глубокомысленные фразы, а по бокам движущейся картинки струйками бежали столбики иероглифов.

– Жаль актеров плохо слышно, – прокомментировала Дева-с-Лентой. – А читать скучно.

– …в обжаренную в кунжутном масле постную свинину, нарезанную соломкой, добавляем популярные в дунбэйской кухне ингредиенты – грибы Муэр, бутоны лилий, огурцы, яйца, ростки бамбука, также нарезанные соломкой, – говорило зеркало. – В этом блюде используют минимум приправ и специй – светлый соевый соус, шаосинское вино, зеленый лук…

– Не огурцы, яйца и ростки бамбука надо добавлять, – заметила Дева-с-Лентой, – а пекинскую капусту, морковь, стручки снежного гороха и проростки сои!

– А ты когда последний раз готовила? – засмеялась Дева-с-Зеркалом.

Дева-с-Лентой смутилась, пробурчала что-то вроде «…и не грибы Муэр, а грибы Шиитаке» и стала макать ленту в воду, пугая мальков.

– Смотреть нечего, – в один голос произнесли все четыре Девы, однако свое занятие бросать не стали.

Дева-с-Зеркалом ещё немного поколдовала, и появилось изображение того, что очень заинтересовало всю каменную четверку.

– Ты только посмотри, что вытворяет наложница принца Юя!

– Юй? – не выдержал детектив и вмешался в разговор. – Так он же умер сто лет назад!

– Так повтор, – лениво бросила через плечо Дева-с-Бубном, а Молчаливая Дева по привычке плюнула в детектива кусочком мха. Остальные даже и не обернулись в его сторону.

– Сейчас ещё один повтор глянем, – Дева-с-Зеркалом подмигнула детективу, приглашая заглянуть в зеркало.

Фа глянул и с ужасом увидел самого себя, барахтающегося в ручье, вернее оборванца, похожего на детектива Фа. Нищеброд с диким взглядом пытался плыть против течения ручья, потом выполз на берег и глотал ртом воздух, словно рыба. Фа – тот детектив Фа, что смотрелся в зеркало, ужасался не столько тому, что в зеркале показывало его в неприглядном позорном виде, а тому, что из зеркала звучала веселая музыка. Дудочки дудели, трубы гудели, отчего страшные мучения несчастного Фа превращались в комическую пантомиму.

– Вы… вы… Вы как это делаете!? – запинаясь, закричал на Дев Фа. – Уберите! Это ложь! Это не я!

– А нечего на зеркало пенять… – захихикали Девы. «Ну, я вам устрою повтор!» – думал разъяренный Фа, направляясь в Линбяо к своему знакомому мастеру Бо.

…Когда в ночной тиши запели цикады, и зажглись масляные лампы в фонарях на мосту, в зарослях тростника, отплевываясь от мошек и борясь с желанием чихнуть, уже сидел Фа. Сидел он не просто так, он притащил с собой соломенное чучело. Мастер Бо – лучший производитель циновок в Линбяо, а может и во всей Поднебесной, изготовил для детектива особенное чучело из вымоченной в воде соломы, внутри которого были обрывки шкур животных, обрезки шёлковых шнуров и вата. Девы уже посмотрели в зеркале дальновидения песни и пляски северных варваров, обсуждение закупочных цен в артели ловцов жемчуга и обрыв нового подвесного мостика неподалёку от Монастыря Плачущих скал. Детектив Фа застал Дев за беседой о том, что кроме болтающихся на обрывках верёвок монахов по зеркалу нечего смотреть.

– Сейчас последний монашек в пропасть свалится, и давайте баиньки, – предложила Дева-с-Бубном.

– Эй! Каменные истуканы, я вас не боюсь! – раздалось из тростника. – Сейчас я выйду и выколочу из вас чистосердечные признания!

К чучелу подсоединялась длинная хитроумная трубка, благодаря которой звук шёл не из тростника, где сидел детектив, а из кустов ракитника, где стояло чучело в шляпе и с занесенным мечом. Раздался свист, который бывает, когда пастух хорошо работает хлыстом. Каменная лента выбила меч из «руки» чучела, каменные лезвия веера распороли «лоб», а каменный бубен снес шляпу и «полголовы». Зеркало вонзилось в «живот» чучела, легко перерезало солому, но завязло в шёлке.

– Молодец, мастер Бо! – негромко воскликнул детектив. Он выполз из тростника, стряхнул с плеча лягушку, отодрал от шеи пиявку и провозгласил Девам Моста ультиматум. – На рассвете третьего дня я вернусь и, если захотите, обменяю зеркало дальновидения на халат министра. Приятно оставаться!

С нескрываемой злостью глядели Девы на гордо выпрямленную спину удаляющегося Фа и на чучело, которое он нес на плече. Чучело дёргалось, извивалось, как живое – Дева-с-Зеркалом пыталась призвать обратно свой атрибут, но черное зеркало накрепко застряло в соломенном теле.

– И зачем я его бросала!? – завыла Дева-с-Зеркалом и так ударила сама себя по лицу, что побелка посыпалась.

– Успокойся! – мрачно попросила Дева-с-Бубном. – Ты всегда его бросала… где попало. Помнишь, уронила, когда спала, на дно ручья, а мы неделю гадали, куда оно делось?

– Помню, – с такой же мрачностью подтвердила Дева-с-Зеркалом. – Тогда мы научились удить рыбу, а ты начала сочинять стихи.

– Черные зеркала – это зло! Так сказал мудрец Лаофуцзы, – глубокомысленно изрекла Дева-с-Лентой.

– Тот самый Лаофуцзы, который утверждает, что в будущем у каждого смертного в доме будет свое собственное черное зеркало? Да ещё и по нескольку штук? Ха-ха-ха! – засмеялась Дева-с-Бубном. – Хотя у детектива Фа оно теперь есть, – грустно подытожила она.

…Вернувшись домой, Фа сел рассматривать свой трофей.

На поверхность зеркальной глади то и дело всплывали разноцветные рыбки похожие на тех, что живут в богатых домах в хрустальных сосудах. Рыбки гонялись за маленькими мошками, но те всегда от них ускользали. «Вот что она делала!» – догадался Фа, вспомнив, как Дева управлялась с зеркалом.

Он взял и аккуратно подтолкнул мошку к самой шустрой рыбке с квадратной красно-зеленой чешуёй. Рыбка слопала мошку, и тут же зеркало зарябило, и появились движущиеся картинки. Коренастые, длинноволосые мужчины, одетые в смешные клетчатые юбки, пили поочередно из фляги прозрачную жидкость. Этот ритуал повторился трижды, после чего раскрасневшиеся и довольные парни стали гонять кривыми палками куриные яйца, стараясь закатить их в норки. Каков был смысл и правила игры, что получал победитель и вообще, была ли это игра, было не понятно, но Фа понравилось.

В следующий раз Фа выбрал багряную рыбку с грозным, слегка косящим взглядом и острыми золотыми плавниками. Скормив ей мошку, детектив увидел город красных пирамид в окружении полей, поросших диковинной травой высотой с человеческий рост. На площадке с высокими трибунами, возбужденно гудя, рассаживался народ в ярких накидках сделанных из птичьих перьев. Крепкие ребята вышли на площадку и стали перебрасываться тяжелым мячом, стараясь ударять по нему только коленями или бедром. Впечатление от этой захватывающей игры было несколько подпорчено тем, что проигравшей команде отрубили головы, но, в общем и целом, Фа остался доволен.

Увлекшись новой забавой, Фа совершенно позабыл о времени. Не думая о том, что завтра с утра нужно выполнить кучу дел, детектив отогнал грустную рыбку с иероглифами «Фа» и «Умора» на серебристой чешуе, и накормил мошкой рыбку, которая сжимала в плавниках крошечные палочки для еды.

Чосонский чемпионат по поеданию лапши на скорость детектив досматривал уже в послеобеденное время, потом завалился спать. Проснувшись среди ночи и наскоро перекусив, Фа снова начал кормить рыбок в зеркале. Демону Жи-Гуа, пришедшему его навестить, без лишних слов указал на дверь, когда тот, мало того, что отказался составить ему компанию, так ещё стал цитировать наизусть целые главы из трактата мудреца Лаофуцзы, в котором говорилось, что черные зеркала – это зло.

Демон заглянул к детективу через недельку и застал того заросшего щетиной, как северный варвар, жующим черствые кунжутовые лепешки и неотрывно смотрящимся в зеркало.

В зеркале отражалась белая чалма, надетая на толстощекого самодовольного человечка и игровая доска со стоящими на ней полыми хрустальными фигурками, изображавшими слонов, воинов, копейщиков. Напротив толстого человечка присел худой седовласый старец, слуги принесли красное и белое вино и разлили по фигуркам. И началась игра. Тот, кто «убивал» фигуру – выпивал из неё вино. После того, как пехотинцы-копейщики были перебиты-перепиты, самодовольство и чопорность играющих улетучились как дым, они стали говорить глупости и смеяться.

– Отдай мне своего слона! – перевело зеркало слова толстяка в чалме. – Хочу его выпить!

– Да забирай! – хихикнул старец, осторожно передавая сопернику хрустального слона, наполненного красным вином. – А ты отдай советничка! Да не расплескай!

– Запи… рай… запи… вай… заби…вай, – попытался ответить старику толстячок.

– Закусывай! – строго сказал Фа зеркалу и рыкнул так, что у демона ёкнули все шесть сердец и затряслись железные поджилки. – Опять! Смотреть! Нечего! – однако, сам продолжил неотрывно смотреться в зеркало, будто видел там нечто замечательное и заслуживающее внимания.

Жи-Гуа понял, что детектива надо срочно спасать – и от черного зеркала, и от себя самого.

Тем временем на Мосту Четырех Дев… Девам было скучно.

– Может быть, пошлём к Фа голубя или гонца? Скажем, что согласны с его требованиями, – предложила Дева-с-Лентой.

– Нет! Нет и нет! – отрезала Дева с Бубном. – Мы не будем унижаться перед жалким смертным. Вот завтра он придёт и…

– Завтра? – вмешалась в разговор Дева-с-Зеркалом, вернее теперь уже – Дева-без-Зеркала. – Ты и вчера говорила – завтра, и позавчера. Ты каждый день такое говоришь! – истерично взвизгнула она, а Молчаливая Дева согласно покивала головой и уронила в ладошку нефритовую слезу. – А он всё не идет и не идет!

– Ой, фсё! – закончила перепалку с сестрами Дева с Бубном и ушла сидеть под мост. – Видеть вас не могу! Надоели!

После пяти часов молчания Дева с Бубном не выдержала и крикнула:

– А давайте поиграем в города? Пекин…

– Нанкин, – после некоторой заминки отозвалась Дева-с-Лентой и обратилась к Деве-без-Зеркала:

– Тебе на «н».

– Нанкин.

– Уже было.

– Тогда не знаю, – с раздражением ответила статуя.

– Ну, давай на «и».

– Не знаю.

– Ну, на «к».

– Не знаю! Я не знаю! Отстаньте от меня все! – запричитала Дева-без-Зеркала, отбиваясь от своей молчаливой сестры, которая мычала и указывала рукой на дорогу. Глянув, наконец, в ту сторону Дева-без-Зеркала подслеповато прищурилась, а потом радостно закричала:

– Едут! Едут!

К мосту приближалась двухколесная тележка, которую тащил демон Жи-Гуа, одетый в широкий плащ с капюшоном. В тележке сидел детектив Фа в домашней одежде и неотрывно смотрел в зеркало.

– Отдайте ему халат, а я попытаюсь забрать у него зеркало, – устало сказал Жи-Гуа Девам, разминая предплечья четвертой пары рук.

– Ничего не надо отдавать! – заявил Фа, прикипев глазами к черной бездне. – Вези обратно.

Из глаза демона выскочила клешня, попыталась схватить зеркало, но детектив проявил нечеловеческую прыть и смекалку, предвосхищая отъем вещицы – молниеносно скрутился клубочком, прижал драгоценный предмет к животу и зажал коленками.

– Не знаю, что с ним делать, – вздохнул демон. – Я как чувствовал, что это плохо кончится, стихи ему читал, но… – Жи Гуа безнадежно покачал головой.

– Ладно, – вздохнула Дева-с-Бубном. – Забирай халат с фениксами.

– Не нужен, – отмахнулся детектив. – Оставь себе, носи на здоровье.

– Ты же знаешь, что будет с чиновником, потерявшим подарок императора? – спросили статуи у детектива.

– Четвертуют или понизят на два ранге… не знаю… – снова отмахнулся Фа. – Смотреть нечего, совершено нечего смотреть… – шептал он, глядя в черный омут.

– Слышь, служивый, – окликнули Девы демона. – Подкати-ка ты тележку на мостик, мы сами с ним разберёмся.

– Знаю, как вы разберётесь. Или уговаривайте, или я отвезу его прямо к Лаофуцзы, – припугнул демон Дев. – Он человек умный – что-нибудь придумает. «Черная бездна в зеркале может полностью изменить смертного, поработить, исказить мысли, растворить в себе», – процитировал демон мудреца. – Что ж девушки, – сказал Жи-Гуа, разворачивая тележку. – Приятно было пообщаться. Жаль, что по такому печальному поводу. Я друга потерял, а вы… – Жи-Гуа отвернулся, чтобы Девы не заметили его скупые демонические слезы.

– Стой! – остановила его Дева-с-Бубном. – Делать нечего, – обратилась она к сестре. – Зови Соплюшку!

Дева-с-Лентой шмыгнула носом – из левой ноздри показался паучок, сжимавший в лапках крохотный мешочек, сотканный из паутинки.

– Ииии-их! – воскликнул паучок Хи-хо, подбрасывая мешочек вверх.

– Говоришь, нечего смотреть? – сказали Девы Фа. – А такое ты видел?!

Мешочек устремился ввысь, разрастаясь и светясь, как огромный мыльный пузырь. Пузырь долетел до Фа и лопнул. Когда Дева крикнула: «СМОТРИ!». Фа поднял глаза вверх и подумал, что в очередной раз сошёл с ума. Драгоценности, монеты, украшения, пояса, накидки, большой красный халат вылетали из ниоткуда, просачивались сквозь сплетения паутинок и опускались на землю. Казалось, время замедлилось и потекло со скоростью дикого меда переливаемого из сосуда в сосуд. Медленно падали кольца, ожерелья, веера, нефритовые четки, медленно шевелились полы и рукава халата – как щупальца сказочного осьминога, а на камнях моста медленно закручивались струйки воздуха, который разносил пыль. И представилось Фа, что сидит он на дне морском в царстве волшебного царя-дракона и смотрит снизу вверх на кораблекрушение.

– Ооо… – попытался выразить свое восхищение детектив, но не смог.

Улучив момент, когда детектив заинтересовался необычным зрелищем и ослабил хватку, Жи-Гуа изловчился, отобрал у Фа зеркало и швырнул его Девам на мост.

– Берегите его от смертных!

Тем временем министр дорог и мостов Бу-Ся стоял на пуфике посреди внутреннего двора своей загородной резиденции и пытался повеситься на длинном шелковом шарфе на старой сливе. Вокруг суетились домочадцы.

– Это конец! Император уже третий раз вызывал меня на приём. А я не могу прийти в неподобающем виде. Меня понизят на два ранга, вы все умрёте в нищете, а наш род пресечется!

Супруга министра тянула его за домашнюю одежду и отговаривала, постоянно причитая: «Бу-Ся, не надо! Не надо!»

Действительно, император Цзи Цзяо уже трижды вызывал министра дорог и мостов Бу-Ся во дворец, и он трижды ссылался на тяжелую болезнь и отказывался прийти.

– Сегодня император сам придет проведать меня и по протоколу я должен принять его в подаренном халате с фениксами, – всхлипнул министр. – Вот и что делать?

– Папа, если вы уж точно решились повеситься, то не забывайте об указе императора, запрещающем самовольные самоубийства, – обратился к Бу-Ся зять. – Согласно указу, все мы – ваши родственники, несем личную ответственность за его исполнение.

– И что делать? – повторил Бу Ся.

– Вот придет император – а вы так ему с порога, не могу больше мучаться, страдаю от болей в…

– Голове! Животе! – стали выкрикивать советы добрые родственники.

– В спине! – предложил пожилой двоюродный дядюшка, опирающийся на трость. – Или в колене. Слезай, Бу-Ся! Я расскажу тебе симптомы, и вам, молодёжь, – сказал он, обращаясь к родне, – тоже полезно будет послушать.

– Император даст вам разрешение – вот тогда спокойно и самоубивайтесь, – закончил свою мысль заботливый зять.

Министр задумался. Идея была хороша! Император Цзи Цзяо слыл великим гуманистом, поэтому почти всегда давал разрешения на самоубийства. Надо было только записаться на приём к Сыну Неба, дождаться своей очереди, подать прошение о необходимости лишения себя жизни с подробным указанием причин и внести небольшую пошлину в казну. И всё!

Проблема заключалась в том, что убить себя дозволялось только методом, придуманным самим императором, а Цзи Цзяо был отменным выдумщиком по этой части. Например, опальному министру финансов император Цзи Цзяо приказал уморить себя тяжелым трудом, возделывая сады и огороды в Монастыре Плачущих скал. Бывший министр вывел новый сорт горного персика, и на каждом пригодном к возделыванию клочке монастырской земли посадил сою, а заморить себя тяжелым крестьянским трудом так и не получилось. Вспомнив этот и многие другие случаи императорской милости к самоубийцам, министр Бу-Ся с грустью заметил:

– Представляю, каким способом император прикажет мне покончить с собой – отправит в далекую горную провинцию строить дороги и возводить мосты. Нет, уж лучше я сразу удавлюсь, – сказал министр, потуже затягивая петлю. – Выбьешь из-под меня пуфик? – попросил он, обращаясь к жене.

– Выбью, дорогой! Но что мы скажем императору? – заплакала, запричитала жена.

– Ты у меня умная женщина, – ласково заметил министр жене, гладя её по мокрой от слёз щеке. – Найдешь, что сказать.

Так за семейными разговорами они и опомниться не успели, как ураган цветов и звуков заполонил улочки тихого пригорода – к усадьбе приблизилась процессия императора. Когда император вошёл во внутренний дворик усадьбы, все присутствующие пали ниц и лишь Бу-Ся остался стоять на пуфике с петлей на шее и выпученными от страха глазами.

– О, великий Сын Неба, владетель всех земель к востоку, югу, северу, западу… югу, северу… – залепетал Бу-Ся, смешно вращая глазами – было совершенно очевидно, что министр не совсем владеет собой.

– Любезный Бу-Ся, вы больны, так зачем же перетруждаться и перечислять все мои титулы? Только почему вы надумали болеть в такой странной позе, да ещё и не надели мой подарок? Разве вы не знали, как мне приятно видеть вас в красном халате с фениксами, который я подарил вам за ваш неутомимый труд и заботу о благосостоянии государства?

– Да, да-да! Я как раз послал его к прачкам, чтобы они отстирали его от дорожной пыли. Я чрезвычайно дорожу им.

В это время до внутреннего дворика как раз добралась многочисленная свита Цзи Цзяо. Послышались голоса:

– Бу Ся потерял подарок императора!

– Не потерял! Его ограбили Девы Моста!

– Тсс… Девы Моста грабят только горьких пьяниц, – это всем известно.

– Он из-за этого хочет повеситься?

– А разве его не казнили в прошлую пятницу? За то, что оборвался подвесной мостик у Монастыря Плачущих Скал? Ведь он, как министр дорог и мостов, ответственен за это.

– Нет, не казнили! Министр ещё жив. Зачем, по-твоему, мы сюда пришли?

– На поминки. Не?..

Император притворился, что ничего из этого не слышал, продолжая благожелательно улыбаться.

– Повелитель, – обратился к Цзи Цзяо Главный евнух Шао. – Мне кажется, что министр Бу-Ся так страдает от болезни, что решил покончить с собой.

– Ну, не знаю, что и сказать, – задумался император. – У меня на рассмотрении находится с десяток подобных дел, но я вижу, что именно это дело и не терпит отлагательств. Министр Бу-Ся – достойный человек.

– Конечно, – охотно согласился с императором Шао. – Вспомните, Бу-Ся из личных средств оплатил ремонт Моста Четырех Дев.

– Было такое, мне докладывали, – согласился с Шао император.

– …такой человек без сомнения достоин вашей милости, – продолжил говорить Главный евнух. – Хотя за потерю халата с фениксами заслуживает понижения в ранге и четвертования.

– Ну, я ж не тиран и не деспот, правда, подданные? – обратился Цзи Цзао ко всем присутствующим. Присутствующие, не поднимая голов, замычали что-то утвердительное.

– Предлагаю отправить министра простым разнорабочим на восстановление подвесного моста в горах, – закончил речь Шао. – Работёнка тяжелая, погода ветреная, долго не протянет.

– Вот чудненько! – воскликнул император.

«Ничего себе чудненько!» – захотелось завопить Бу-Ся, но тут ему на подмогу пришла жена.

– А вот и наш слуга вернулся! От прачки! С халатом! – закричала она, и высоко задрав подол, побежала к детективу Фа, перепрыгивая через распростертых ниц домочадцев и приближенных императора.

Воспользовавшись суматохой, демон Жи-Гуа привёз тележку с Фа во внутренний дворик, где он и сидел тихий и грустный на куче вещей, прижимая к себе красный халат. Когда маленький внук Бу-Ся, стал дергать Жи-Гуа за хвост и спрашивать: «Дядя, а вы кто? Демон?» – демон струхнул и растворился в воздухе, оставив Фа самостоятельно улаживать свои дела.

– С каких это пор детектив Фа ваш слуга? – строго одёрнул жену Бу-Ся евнух Шао.

– Детектив? – удивился император, – Такой молодой, а уже детектив?

– Да, – с поклоном ответил Главный евнух, который знал всех или почти всех. – Это детектив Фа, он работает в «Отделе перемен».

– А что это за вещи? – зашептались придворные. – Почему Фа сидит в тележке и перебирает чётки? Откуда у него халат с фениксами?

– Да, откуда? – поинтересовался император.

– У Дев Моста забрал, – меланхолично ответил Фа.

Вернемся немного назад и посмотрим, что произошло, когда детектив осознал, что бесценное волшебное окно, позволяющее заглядывать в далёкие уголки вселенной, пропало для него навеки вечные. Он кричал на демона, лягал ногами, пытался побить. Когда гнев стих, Фа попытался подкупить Жи-Гуа – он предложил ему напасть вместе на Дев и отобрать черное зеркало, а за это обязался ежемесячно откладывать половину своего заработка на опубликование полного собрания сочинений поэзии демона. Но и попытки подкупа не возымели успеха. Фа горько беззвучно плакал, повесив голову, утирая слезы рукавами красного халата и перебирая нефритовые четки. Таким его и прикатил Жи-Гуа в усадьбу к Бу-Ся.

И когда император заметил: «Как же так? Эти каменные хулиганки никогда ещё ничего не возвращали. Даже мне! Как забрали расшитый жемчугом кушак, на который я пытался удить рыбу, когда малость перебрал на празднике урожая в деревне Линбяо пятьдесят лет назад, так и с концами», детектив Фа лишь пожал плечами и спросил, доставая шелковый кушак из-под груды вещей:

– Этот?

Тот, кто бывал на востоке и видел стаи обезьян, знает, что наши меньшие братья начинают неистово орать, когда видят что-то новое и необычное. То же было и с гостями Бу-Ся: восторженные крики, визги, восклицания. Молчали четверо: император Цзи Цзяо – потому что потерял дар речи от удивления; главный евнух Шао – потому что никогда не повышал голос – его и так все боялись; Бу-Ся – потому что крайне тяжело кричать с петлёй на шее и детектив Фа, который мечтательно улыбался, потому что тонкая струна его подавленного настроения вдруг лопнула – морок, наведенный на него черным зеркалом, исчез, уступая место блаженству.

– Ты посмотри, Шао, какой он зубастенький! – воскликнул император, указывая на отличные белые и крепкие зубы молодого детектива. – Скажи, дружочек, а не тот ли ты славный мальчуган, которому я подарил в день рождения нефритовые чётки?

Тут Фа окончательно пришёл в себя и подумал, что сидеть в присутствии императора не очень хорошая идея априори, особенно когда последний стоит. Детектив вспомнил о хороших манерах, вылез, наконец, из тележки и распростерся ниц перед Цзи Цзяо, как и положено по протоколу.

– Да, повелитель. Они всегда со мной, – сказал Фа. – А ещё вы подарили мне фарфоровую кошечку Ла, которая машет лапкой.

– Она ещё цела? – умилился император.

…После триумфального возвращения красного халата с фениксами, Фа на добрый месяц ушёл с головой в изучение архива императорской стражи. Детектив рассылал гонцов к ограбленным гражданам с просьбой явиться к нему и получить под расписку вверенное ему имущество. Пришли за своим добром и брат старосты деревни Линбяо, и чиновник Ся Дун, и вдова Ни Дху и многие другие. Все получили назад украденные ценности, все благодарили, но только вдова Ни Дху, получив назад свою пуховую накидку, пригрозила написать на детектива жалобу.

– Что не так, уважаемая? – удивился Фа. – Согласно вашей жалобе у вас похитили накидку. Верно?

– Верно.

– Вам ее вернули?

– Вернуть, то вернули, – всхлипнула вдова. – Но где же брошечка?!

– Какая брошечка?!

– К накидке был пристёгнут талисман счастья!

– Как он выглядит? Расскажите!

– А вы не знаете? – всплеснула руками Ни Гуа. – Ну, вы и невежа! Пять золотых мышей, что держат монетку.

Понимая, что вдова не отвяжется, детектив взял сито и поплёлся на берег ручья, просеивать песок, в надежде отыскать утерянную вещицу. Статуи смотрели на него молча, демонстративно скрестив на груди руки, всем видом показывая, что совсем не рады его здесь видеть. Через три часа бесплодных усилий детектив решил, что возможно талисман упал в ручей, его отнесло течением и искать его теперь нужно ниже моста. Детектив стал зачерпывать ситом песок и промывать. Первой песочной порцией Фа поднял любимую рыбками муть, вторая порция подарила камешки и веточки, а вот третья... порвала сито. Фа ожидал, что вот тут то статуи Дев и взорвутся своим обычным издевательским хохотом. Но… нет.

Детектив услыхал тихое попискивание, солнечные блики заскакали-заскользили по земле и воде. Статуи оживились и стали, переговариваясь, тыкать пальцами, куда-то вверх. Глянул вверх и детектив, и увидев пять крошечных золотых летучих мышей, играющих с золотой монеткой.

Пять летучих мышей – олицетворяющих пять видов счастья – здоровье, богатство, удачу, долгую жизнь и независимость, то перебрасывали монетку друг другу, то объединялись вокруг нее, образуя над головой детектива Фа талисман счастья.

– За что мне всё это?!

Детектив в сердцах отшвырнул от себя порванное сито, ещё не зная, что вскоре «Отдел перемен» пополниться новыми сотрудниками, а он станет их начальником, и в его жизни начнется новые этап полный тайн, загадок и интересных приключений.