Червь

Где бы Лорд не находился в своем замке, старое зеркало преследовало его повсюду: на стене коридора, в столовой, иногда в спальной; и игриво поблескивало позолотой. Двойное стекло, покрытое слоем пыли, никогда не протиралось ни хозяином, который боялся подходить к нему слишком близко, ни дворецким, а кроме них здесь никто больше и не жил.

Лорд посмотрел по сторонам, и на этот раз, встретив странного преследователя прямо у кабинета, скорбно вздохнул, обратившись к своему сероватому, нечеткому отражению, но все-таки кивнул и торопливо скрылся за дверью.

Он был человеком достаточно высокого роста, жилистым, всегда одетым в белую рубашку, которая выглядывала из рукавов его угольно-черной куртки с однообразными настегивающимися плечами. Лицо его, красное и худое, от постоянных головных болей, выделялось темными мешками, скрывающими запавшие глазницы и серыми глазами, холодно и безразлично смотрящими в пустоту из-под густых черных ресниц. Он практически весь сливался со мраком, царящим в грубо отесанном замке, начиная от черных жестких волос, неаккуратно зачёсанных назад, заканчивая, изрядно потертыми сапогами, которые он редко менял, ссылаясь на удобство.

Сидя в кабинете, в духоте темно-бурых штор, слабо желтеющих под светом нескольких канделябров, он скучающе перебирал бумаги и, услышав тихий стук, не отрываясь, бросил: «Войдите, Чарльз». Повинуясь этому призыву, дворецкий медленно, почти неслышно заплыл внутрь.

— Доброе утро, Господин, — прогнусавил бледный морщинистый старикан, поглядывая маленькими черными глазками исподлобья в процессе почтительного поклона.

— Да. Скажи, нет ли мне новых писем? Последнее время обо мне совсем никто не вспоминал… может быть, друзья?

Лорд уже заранее знал, как будет звучать ответ, но все равно разочарованно отвел взгляд от равнодушного покачивания Чарльза:

— С того момента, как вы прогнали всех из замка, никто не писал, можете мне поверить.

Лорд печально улыбнулся и, собрав все бумаги в стопку, чтобы освободить стол из красноватого дуба, спросил:

— А есть ли что-нибудь новое?

— Да, господин, вот новые отчеты о хозяйственной деятельности, таможенные подали торговцев, и еще немного экономических расчетов, — он положил туда какие-то замасленные стопки, на которые хозяин взглянул с досадой и разочарованием.

— Спасибо, можешь быть свободен.

Лорд узнавал отпечатки своих пальцев на них, чернила, пролитые когда-то на желтую бумагу, оторванный краешек, но не помнил содержания. Он был уверен, что принимался перечитывать их вновь и вновь уже множество раз. И они всегда были одинаково строги, однообразны и скучны, хотя преподносились слугой как нечто новое и требующее внимания. Несмотря на это, Лорд снова пролистал их и, убедившись в своей правоте, помассировал вечно ноющие виски, бросив унылый взгляд на портрет черноволосой девушки в золотом платье, висящий напротив стола. Она, будучи абсолютно неучтивой, грубой, безграмотной, эгоистичной и холодной, легко завоевала сердце Лорда и стала его женой. Он любил ее так, как не любил ни одну из множества женщин, поступал по любой ее прихоти, а сейчас, глядя на этот безобразный лик, сам себя боялся. «Неужели я был так влюблен? Не помню… Такое чувство, что это был просто бред. Я ненавидел ее, точно! Но почему весь мой смысл жизни обволакивал именно эту особу и был ли он вообще?» — Лорд отвернулся, протерев лицо рукой, внезапно оскалился, вскочил, схватил свой стул и остановился, замахнувшись. Простояв так несколько минут, сел обратно, пожевывая нижнюю губу.

После несколько-часового нависания над смешными и бесполезными документами, листания не раз перечитанных книг, безвкусного обеда и ужина, Лорд прогуливался по темному замку, рассматривая картины, валяющиеся на полу, где узкие темные коридорчики, оббитые красными бархатными драпировками, поглощали яркие краски, которыми были наполнены последние напоминания о жизни. И, хотя все шло, как обычно, Лорд резко замер, обнаружив вместо огромного пейзажа, изображающего пьяного пастушка на зеленом лугу — темное зеркало, которое смотрело на него почти белыми глазами отражения.

Вся тоска бурой жизни Лорда, состоящая из ковров, свечей и монолитных стен, однообразием давящая на его и без того постоянно больное сознание и вызывающая рвоту, разбивалась вдребезги об леденящий ужас, который испытывал он, глядя на этот предмет. Лорд отшатнулся, такая неожиданность застала его врасплох и сбила унылую тяжесть ежедневности. Он знал, что больше не хозяин собственного дома, что все вокруг смеется над его глупостью, что он стал мебелью, не лучше обеденного стола, но старался этого не замечать. А это зеркало постоянно напоминало Лорду о его ничтожности, потому и вызывало страх, оно звало и манило, обещая разбудить ото сна. Сегодня Лорд впервые, повинуясь тому загадочному дыханию, протянул руку. Волнение вперемешку с тревогой ударили ему в голову, разливаясь горячей жидкостью, возбуждающей головную боль.

— Лорд, кажется, вы забыли, — Чарльз возник внезапно и, уставившись своими мертвыми черными глазками, протянул платок вздрогнувшему мужчине, который озадачено кивнул в ответ.

— Благодарю, — Лорд поспешно засунул тряпку в карман и обернулся на зеркало, но на его месте уже стояла старая картина.

— Вы что-то еще потеряли? — дворецкий тоже глянул на произведение и тепло улыбнулся. — А, замечательный художник, не правда ли?

— Я не ценитель живописи, — Лорд отшатнулся и продолжил путь по коридору, где картины насмешливыми взглядами провожали удаляющуюся во тьму фигуру в грязно-желтом свете.

Добравшись до спальни, он лег и уставился в потолок. О, это был его маленький рай: по ночам, что-то таинственно освещало высокий и прямой кирпичный клад, который голубел и слегка поблескивал, пока весь замок существовал в своей влажной, багровой мгле. Это вызывало приятное чувство внутри Лорда и у того начинали слезиться глаза, возможно от каких-то светлых воспоминаний, возможно от надежды, которая погибла вместе с его женой, а может они просто не привыкли к свету, он не был уверен.

Погружаясь в мир грез и, наконец, освобождаясь от плена вечной головной боли, Лорд заметил странное пятно на потолке, которое, словно ледяная вода, подействовало на хрупкий сон. Он широко раскрыл глаза и долго всматривался, убеждая себя, что не интересуется этим загадочным предметом, потом присел, пытаясь разглядеть его поближе, а после и совсем вскочил на кровать, сам того от себя не ожидая, и протянул:

— Ведьма?

Женщина, стоящая над ним, тоже посмотрела вверх, вскрикнула и села, не сводя глаз с Лорда, который, не теряя времени, быстро схватил ружье и сделал первый выстрел. Его мишень опомнилась, вскочила и выбежала из комнаты. Лорд был поражен произошедшим и, словно в бреду, решил следовать за ней, взяв с собой подсвечник.

В замке было тихо, только его быстрые, звонкие шаги эхом продирали ночную черноту. Лорд знал, что Чарльз куда-то уходит в это время, поэтому рассчитывал только на себя, преследуя странную жертву. Он остановился, прислушался. Слабое, почти ни слышное шлепанье босых ног раздалось из зала с фортепиано. Последовав туда, он замер с задранной головой, наблюдая, как женщина мечется в поисках прохода и падает, прислушиваясь к камням. Ее светлая, розоватая кожа приобретала фиолетовый оттенок, под холодным освещением, а взлохмаченные русые волосы тяжелыми копнами спадали с плеч и время от времени подметали пол, когда она прислоняла к нему ухо. Одежда ее была скверной: рваное и грязное платье, которое по виду служило ей всем, чем только можно, и мокрая от пота рубашка. Особенно привлекала внимание толстая веревка, змеей вцепившаяся в ногу.

«Убегает, явно не от меня… здесь есть кто-то еще?» — Лорд ходил из комнаты в комнату за ней, следя за резкими движениями и недоверчивым взглядом, которым женщина периодически одаривала серые стены.

Он был рад — редко к нему заходили гости, даже такие, поэтому упустить возможность побеседовать просто не мог, но, чтобы не казаться слишком счастливым, Лорд начал низким, тяжелым голосом, который эхом приземлился на пшеничную голову: «От кого-то прячешься, ведьма?»

Она всем своим испуганным видом окатила Лорда и бросилась к выходу очередного помещения. Он последовал за ней. Женщина мотала головой, смотря то вниз, то вверх, то по сторонам, не снимая с лица маску паники.

— Отстаньте от меня! И без вас плохо, — надрываясь, крикнула она наконец, обращаясь к Лорду.

— С чего это! Ты проникла в мой дом, шныряешь тут везде. А может ты воровка?!— он обратил внимание, как она лупилась, видимо, не отыскав в одной из комнат прохода, легла, чтобы послушать шаги, дернулась в надежде выбежать оттуда, но остановилась, осознав, что в ловушке, и спряталась за стеной.

— Кажется, я понял… ты скрываешься от инквизиции, не удивительно. Как думаешь, сколько мне за тебя дадут?

— Замолчите, — рявкнула женщина так, что эхо еще долго гуляло, ударяясь и возвращаясь обратно, — замолчите, прошу вас.

Вдруг она, осознав свою ошибку, села, словно лишившись всех сил, и безнадежно подняла голову, явив Лорду мокрые, от слез, глаза.

— Ты меня не разжалобишь, — с безразличной ухмылкой сказал тот. — Насколько я понимаю, они уже достаточно близко, раз столько волнения.

— Они уже здесь, — шепнула она, настороженно обернувшись.

— Не может быть, если бы они были здесь, я бы уже давно знал об… — повторив движение женщины, Лорд замер, обнаружив за спиной лишь чернеющую пустоту, которая перетекала в неровный круг, оставляемый огнем свечей.

— Пожалуйста, молчите, — прошептала она, всем телом вжавшись плитку.

Но Лорд уже не хотел что-либо говорить. Сейчас он босиком стоял в посреди ночи, где бурые тени касались его голых ног, жгучий воск капал на руку, вызывая резкое жжение, которое напоминало о том, что он не спит, но вокруг никого не было. Знакомое чувство тревоги болью ударило Лорду в голову, он взглянул на потолок, где звучали такие далекие, но при этом близкие шаги. В течение очень долгого времени в гости никто не заглядывал, а тут целая свора наемных ищеек ввалилась к нему в дом и начала перекрикиваться. Лорд понимал, что они искали женщину, растекаясь по коридорам и комнатам, но услышав ее крик, поспешно сбежались сюда.

Мужчины обругивали друг друга, стучали кулаками по стенам, проходили вглубь, где дрожащая от страха беглянка до боли зажмурила глаза.

— Добрый вечер, господа. Вы пришли ко мне? — раздался пугающе скрипящий голос прямо над шляпами наемником.

Один за другим они задирали подбородки и всматривались в нависший черный силуэт, по лицу которого скакали красноватые отблески огня. Мужчины сначала затихли, но после дикие вопли словно разрывали их тела и вырывались наружу, заставляя людей смешно и неуклюже бежать.

После неожиданной волны звуков, замок вновь затих, и, нарушая его гнетущую тишину, женщина прошептала:

— Вы спасли меня, чтобы убить?

Но Лорд уже не мог ничего ответить: жуткая головная боль, вызванная резким шумом, пронзила его так, что он весь почернел и сжался.

— На самом деле, мне не страшно, — немного подумав, сказала она, встав прямо напротив. — Лучше уж быть убитой, чем вернуться обратно. Спасибо, призрак.

— Зови меня Лорд, разницы нет. Почему вы все ходите по потолку? Это заклятье такое? — перебарывая страдания, пробормотал он.

— Единственный, кто здесь вверх ногами, это вы, — слегка улыбнувшись, заметила женщина.

Но Лорду было не до смеха. Он, как человек, который привык, что все всегда под его властью, оказался не просто беспомощным, просуществовав в одиночестве почти десяток лет, но и обманутым настолько, что даже самая простая истина, в которой он не сомневался, оказалась ложью. Голова заболела сильнее, словно тонкая турецкая сабля прошла насквозь через виски. Лорд почти физически ощутил холод железа и, в попытке защититься, прикрыл их руками и зажмурил глаза.

— Быть не может! Что за бред, мои вещи, они тоже на потолке? Смотри, огонь свечи, — Лорд хватался за последнюю соломинку, уже осознавая заранее, что проиграет.

Мрак вокруг него сгущался, превращаясь в черную вязкую грязь, которая поглощала его, заливаясь внутрь через ноздри, уши, полураскрытые глаза. И этот тяжёлый, ноющий процесс прервал голос сверху:

— Я не стану с вами спорить, это глупо! Единственное, что я знаю наверняка, это то, что прибежала сюда из леса, а можете ли вы выйти наружу?

Это было финальной каплей. Испуганный и измученный Лорд вскочил и резким движением выбросил нож, который подлетел вверх, но, пройдя через невидимый барьер, упал почти у ног женщины, так и не вернувшись к хозяину. После яркого звона, с которым приземлилось красивое и дорогое оружие, наступила тишина, такая мутная, что Лорд попытался прервать ее:

— Убивать я тебя не буду, но ты должна мне, запомни! А если поможешь спуститься, я отдам не только эту безделушку, но и еще много всего… — голос Лорда дрожал, пока сам он бешено вглядывался серыми глазами в женщину.

— И как я должна это сделать? — она подняла предмет, недоверчиво рассматривая его.

— Если бы я знал, не просил бы. Тебе же нужны деньги, правда? Как ты собираешься жить, сбежав от хозяина с пустыми руками?

Убедившись в ценности незатейливого предмета, женщина кивнула и, тряхнув светлыми волосами, крикнула: «Идет!» А Лорд и не ждал другого ответа.

— Неделя. Неделю мне нужно где-то скрываться. Вы же разрешите остаться здесь, пока я пытаюсь вам помочь?

Лорд припомнил, что через неделю будет день амнистии для сбежавших рабов. Он ухмыльнулся, бросил взгляд на веревку, привязанную к ноге женщины, и произнес:

— Да, только не показывайся днем, пока здесь Чарльз. Он не должен ничего знать.

— Но день сейчас, — женщина удивленно взглянула на Лорда, который, осознав свою очередную ошибку, с досадой плюнул, притворно зевнул и ушел в свою комнату. Он сам отлично понимал, что задание не исполнимо, но правда заставила его пробудиться и схватиться за эту смешную надежду, словно утопающего сделать вдох, барахтаясь в мутной воде. Та, кто должна была ему помочь, пожала плечами, прокричав вслед: «Меня зовут Элис». Это имя смазало больное сердце Лорда, который, несмотря на то, что вел себя как раньше — эгоистично, в тайне с улыбкой повторил: «Элис, значит». Дни, которые шли чередой один за другим похожие как две капли воды и приносили только одиночество, страх, ненависть, боль, тошноту, скуку и уныние, разорвались. Лорд сам не мог ничего поменять, и это было его проклятием, но втиснувшаяся в смертельную череду незнакомка что-то сломала, принеся с собой правду, а вместе с ней надежду.

Элис осталась стоять одна в слабо освещённом зале, глядя в окно, за которым погода обещала желать лучшего. В последние недели лета, после душных и тяжелых месяцев, когда пар поднимался от раскаленной земли, начинались грозы, и этот год был не исключением: огромные чернеющие тучи пожирали небо, которое лишь изредка выглядывало своей ослепительной и грустной голубизной, озаряя ликующую зелень. Но в грозу Элис совершенно не хотелось оставаться в лесу, а этот замок, разрушенный и пустой, показался отличным укрытием. Таинственный жилец вовсе не смутил девушку, которая предпочла бы смерть — оковам. Она прилегла на пол и уставилась в потолок, сильно прижав к груди подарок, который мог бы ей обеспечить небольшой выкуп. Сон настиг ее внезапно (выматывающий побег от хозяина сделал свое дело), но отошел так же неожиданно, когда из коридора послышался треск. Элис отреагировала быстро, бесшумно поднявшись, и, обнажив свое оружие, выглянула из комнаты, пытаясь унять дрожащие зубы. В вечерне-тающем свете по кирпичной кладке ползло невероятное существо огромных размеров. Червь передвигался быстро, вязкой слизью окатывая полы замка. Его голубая, почти прозрачная кожа оголяла темно-бурые, пульсирующие органы. Женщина лишь исступленно смотрела, замерев от страха, как существо стремительно переползало на стену. Неожиданно оно дернулось, издало вопль и рухнуло. Огромный рот червя, состоящий из нескольких кругов острых маленьких зубов, уткнулся в пол, но, обнаружив там что-то, недовольно потащил свое тело наверх, огибая неприятное место. Преодолев какую-то таинственную линию между полом и потолком, червь начал барахтаться, собираться: его кольца кучковались, вытягивались, приобретая форму рук и ног. Добрался до самого верха червь уже в облике старого, покрытого кольцами морщин, бледного мужчины. Элис задержала дыхание и сделала шаг назад, ощутив холодный и ужасающий взгляд, направленный в ее сторону. Но, к счастью, голодного Чарльза ничего сейчас особо не интересовало, и он скрылся, напяливая человеческую одежду.

Когда шаги затихли, Элис сглотнула и подбежала к месту, где запнулось существо. Уже в полном мраке ночи она шарилась замерзшими руками по холодному камню и пыталась нащупать то, что так напугало червя. Вдруг женщина ойкнула, ощутив резкую боль и теплую кровь, струящуюся по пальцу. «Стекло, — подумала она, — ну конечно! Правда, откуда оно здесь, все окна целы». Дождь, который шумно хлестнул по черепичной крыше, ударился они них звонко и легко. Молния сверкнула, на секунду освещая все помещение и загораясь множеством маленьких звёзд на полу в отражениях осколков зеркала. Элис приподнялась, отряхивая свое испачканное простое платье и хмуря брови: ей абсолютно не хотелось ковыряться в чужой жизни. Изначально, оценив стоимость ножа, она поняла, что этого хватит, чтобы уехать отсюда и скрываться еще некоторое время, но вероятность быть найденной угнетала. Таинственный замок с привидениями отпугнет преследователей и даст шанс дождаться дня прощения рабов. «Но и мне самой придется найти способ защищаться. Что-то не очень-то хочется знакомиться с тем гадом», — приняв такое решение, она начала собирать маленькие сверкающие осколки. В темноте, изредка освещаемой яркими вспышками, под звуки бушующей стихии, которая била своим водяным веником по стенам, просачиваясь свозь кое-где покрошившиеся кирпичи, Элис блуждала по коридору, рассматривая крошечные зеркала вперемешку с песком, видимо выпнутые из общей кучи наемниками. Она шла по сверкающей дорожке, которая заканчивалась в маленьком коридорчике, ведущем в загадочную темную комнату. Свет сюда практически не поступал, а чернота, мягко струящаяся из прохода, пугала и завораживала. Элис замерла в нерешительности, вздохнула, прошептав: «Нет, нет, это не для меня», — снова бросила взгляд в таинственное место и шагнула внутрь. Сейчас она сама себе удивлялась, но здесь пахло так знакомо, что она не смогла устоять. В темноте оказались мутноватые силуэты мебели, и Элис (которая предварительно ощупала звенящий пол), поковырявшись в шкафу, смогла найти толстую свечу и зажечь ее. Тусклый желтоватый круг света очертил стол, небольшой диванчик, стулья, множество разных головных уборов и одежды. По полу кроме стекла были разбросаны флакончики дорогого парфюма и разнообразные тряпки. Элис легко узнала этот запах (таким же пользовалась жена ее прежнего хозяина) и, поддаваясь желанию возвыситься до этих знатных леди, напевая, прилегла на диван, свесив ноги. Эта комната была единственной, где все стояло на своих местах, а потолок был абсолютно пуст. «Если здесь все нормально, значит, и этот Лорд тут станет обычным», — решила она, затушив свечу, и спокойно утонула в прохладной мгле. Ей снились общая комната слуг, душная, потная, с затертыми стенами и влажными заплесневелыми матрацами; звон цепей на рынке рабов и хозяйка — чистая, ухоженная, в чудесном платье, но, по глупости своей, грустная и мечтательная.

***

Лорд, который так и не смог заснуть, покинул свою спальню раньше, чем обычно. Конечно, он все еще находился взаперти между реальностью и угнетающей ежедневностью, но тот факт, что это две разные вещи, давал ему огромные надежды. Он быстрым шагом направился к себе в кабинет, не изменяя традициям, чтобы не смущать Чарльза, который недовольно и подозрительно наблюдал за действиями господина. Зеркало, на этот раз выглядывающее из-за двери, вызывало сильное желание подойти, но Лорд сдержался, услышав тихие, шоркающие шаги дворецкого, прошептал: «Потом поговорим», — и вернулся на свое законное место. Красные шторы на стенах были мгновенно раздвинуты, обнажая голые кладки кирпича. Лорд резал их жестким и холодным взглядом голубоватых глаз, пока в дверь не постучали. Шторы задвинулись, и последовало нервное: «Войдите, Чарльз». Старик вошел, поглядывая на непривычно стоящего Лорда:

— Доброе утро, Господин? — черные глаза вперились в красноватое лицо хозяина.

— Да. Скажи, нет ли мне новых писем… может быть друзья… — хотя он и спрашивал это, но думал совсем про другое, поэтому слова его звучали скомкано и приглушенно.

— С того момента, как вы прогнали всех из замка, никто не писал, можете мне поверить, — Чарльз взглядом пытался вывернуть Лорда наизнанку.

— Что-нибудь новое? — тот вздрогнул и сел за свое место, осознавая причину такого внимания.

Дворецкий, со скрытой ухмылкой, положил стопку бумаг и медленно, не сводя точечных глаз, скрылся. А Лорд с облегчением вздохнул и подошел к портрету жены, которая не менялась уже многие годы, оставаясь все такой же юной, как и в день их встречи. Он тоже был все таким же, но, невзирая на средний возраст, с излишком покрылся сединой. Сорвав портрет с гвоздя, Лорд внимательно изучил его, но, видимо, не обнаружив ничего необычного, повесил обратно. Прогулки по замку в этот раз начались сразу после обеда, к которому Лорд отнесся с большой подозрительностью: холодные и безвкусные блюда были сегодня особенно отвратительны, даже хлеб словно бы шевелился в руке. Почувствовав это, Лорд поспешно положил его обратно и, заметив ползущего по столу белого червячка, вскочил со словами: «Спасибо, Чарльз. Я сыт».

На этот раз он дошел до зала ожидания гостей, в который не заходил уже очень давно, и ужасно обрадовался, узнав огромную люстру, растущую прямо из середины зала. Вокруг нее по стенам расползались лестницы, для того чтобы слуги зажигали свечи. Он попробовал дотянуться до одной из них, но они явно не были приспособлены к спуску сверху, и достать до ступеней можно было, только встав на шкаф. Лорд торопливо огляделся, но шкафа здесь не обнаружил и решил исследовать близлежащие комнаты на наличие этого предмета. Во время осмотра одной из таких, его приостановил голос:

— Лорд? С вами все хорошо? Может вы что-то потеряли.

Когда он развернулся, то побледнел, отшатнувшись назад от нависшего над ним Чарльза, лицо которого стало почти прозрачным, а подбородок подозрительно обвис.

— Да, кажется, я снова потерял свой платок. Даже не представляю, что мне теперь делать без него, — Лорд отвел взгляд, когда дворецкий, волнообразно передвигаясь, поднял откуда-то тряпочку, обшитую золотом.

— Вот он, сразу бы так и сказали, — сейчас Чарльз по-человечески выпрямился и мягко заговорил, протягивая подаренный когда-то женою платок, — Он валялся в коридоре.

— Спасибо, тебе, друг мой, — кривя улыбку, протянул Лорд, скомкав противную ему вещицу и сунув ее в рукав куртки.

Как бы ни старался он теперь спрятаться от преследования, но везде, где бы не находился, звучали шаги. Чем сильнее прорастала надежда Лорда, тем ужаснее болели виски, тем краснее становились шторы и страх усиливался. Лицо Чарльза, который веселился, глядя на мучения хозяина, встречало его холодной убийственной улыбкой. Лорд задыхался, давился, падал от ненормальной тяжести, бился головой, изнывая, и сдавался. Но Чарльз исчезал, и он снова шел, повинуясь слепой надежде.

Когда, с закатом перевёрнутого мира шумы за дверью заглохли, а довольный Чарльз исчез, обессилевший Лорд аккуратно вышел из спальни и вернулся в зал с люстрой. Дотащив шкаф и забравшись по лестнице вверх, он замер, прикасаясь к линии, отделявшей его от мира. Там он заметил испуганную Элис, которая вбежала, громко шлепая по цветной плитке.

— Так ты еще здесь? — прокряхтел он, тщетно пытаясь пройти через таинственную черту.

Женщина задрала голову, обратив свои большие карие глаза на него. Лорд только сейчас заметил, как она красива, как не портят ее лицо синяки и царапины и что эта аристократическая бледность изящнее, чем у многих дам, что он видел на балах. Его сердце застучало сильнее, а по настрадавшемуся телу разлилось приятное тепло.

— Скажите, та комната, которая находится слева и дальше по коридору, чья она? — Элис задыхаясь и вытирая стекающий по лбу пот, глядела на удивительно нежное лицо висящего вниз головой хозяина замка.

— Она принадлежит моей ныне покойной жене, — он отвернулся, пытаясь что-то вспомнить.

Элис вздрогнула, изобразив всем своим видом отвращение.

Когда она проснулась на том диванчике, только начало светать. В море переливающегося стекла женщина, заметила золотую раму разбитого зеркала, которая была проходом на небольшую тайную лестницу, и, повинуясь интересу, спустилась вниз. Там ее глазам представилось отвратительное место: весь пол измазан черной жижей, которую пожирали барахтающиеся черви с мерзкими, низменными звуками. Элис зажала нос, в который ворвался терпкий запах мертвечины. Единственный источник света — маленькие окошки, которые узкой полосой освещали помещение, оголяя из-под темного одеяла остатки полусъеденных человеческих конечностей, инструменты для пыток, пергамент с различными колдовскими символами и одежду распотрошённых людей. Элис вылетела оттуда, перемалывая голыми ногами осколки, покрывавшие пол. Сейчас она ощутила жуткую боль в ногах и села, освобождая окровавленные ступни.

— Я любил ее. Скорее нет, я был одержим ею, — Лорд, определив, что ему не удастся выбраться, со вздохом присел на лестницу. — Ну как вам объяснить? Женщин у меня всегда было в избытке, и со всеми я поступал одинаково, потому что достаточно пары ласковых, льстивых словечек, чтобы получить от нее все, что пожелаешь. Избавлялся от них так же легко.

Несмотря на то, что Лорд говорил ужасно циничные вещи лицо его, даже без намека на ухмылку, темнело, словно он своими собственными руками наносил каждым словом порез. Из голой, истерзанной памяти его выдавливались занозами откровения, столько лет причиняющие ему боль.

— Но эта женщина… Она отплатила мне в десяток дороже. Она полностью сломила меня своей волей так, что, понимая, насколько я ее ненавижу, не мог ничего сделать, словно под чарами. Это звучит глупо, наверное, — Лорд, пытаясь скрыть боль, улыбнулся, поблескивая голубыми глазами. — Я выполнял любые ее капризы, в чем бы они ни заключались: посмеяться надо мной — пожалуйста, над моими родственниками — да, плюнуть в лицо моему другу, моему слуге. В конце, я остался один на один с ее жестокими приказами.

— Вы убивали рабов? — Элис серьёзно и жестоко взглянула на Лорда.

— Я? Только когда наказывал за серьёзные проступки, достаточно редко. А вот она собирала людей из крестьян. Не знаю, зачем ей это надо было, но делала она это частенько. Но, ведь, если с ними что-то случалось — это уже не моя вина.

Элис засмеялась, с ожесточением глядя в лицо удивлённого Лорда своими холодными глазами:

— Но… это же ваши крестьяне! Вы все убийцы! Все виноваты, — она оскалилась, но это не помогло сдержать подступающие слезы, которые служили прощанием с маленькими людьми, от которых остались лишь кровавые массы.

— Да! Это мои крестьяне! И мое дело, как ими распоряжаться, — Лорд, который неизвестно почему испугался, потемнел лицом.

— О-о, знаете ли, не вы давали нам жизнь не вам ее и отнимать! Ну и что, что раб! Это не повод измываться над ним, резать, бить, — женщина, плюнув на плотно засевший в ноге осколок, поднялась и с неуклюжей уверенностью поплелась к выходу.

Элис все-таки ненавидела знать. Набитые карманы не превращают человека в необыкновенное существо. Да и разница была не столь колоссальная: одни и те же люди, одинаковые желания, похожие поступки, просто одни, в силу своего происхождения, получали больше, а другие, вынуждены служить. «И пусть он сидит там наверху и дальше, — думала она, глотая горечь разочарования. — Надо бы и остальных туда же засунуть, пускай управляют друг другом! Сволочи!»

Но усталый, замученный Лорд, который не пожелал бы такой жизни никому, протер красное лицо. Его отец всегда относился к низшим сословиям с презрением и учил своих детей тому же. Поэтому обвинения какой-то рабыни заставили Лорда взъерошиться, забыв о своем плачевном положении. Воспитание часто бывает сильнее разума и чувств, поэтому побеждает не мозг или сердце, а именно кровь. Лорд, будучи еще ребенком не знал отказа ни в чем, за что и поплатился союзом с той женщиной, потеряв самостоятельность. И даже она жила по принципам его отца. Единственный человек в их доме, кто старался бороться с несправедливостью, была богомольная мать Лорда, любимыми словами которой были «правда» и «добродетель». Также ей принадлежало одно из зеркал, которое покойница — жена сначала избегала, а после, как ни странно, потребовала себе в комнату. В голове Лорда мелькали смутные воспоминания, о том, как больная женщина, которая уже была на грани и гнила заживо, вскочила с кровати, оставляя за собой черные сгустки и, размахнувшись с диким криком: «Я заберу тебя с собой!» — разбила зеркало. Тогда Лорд молча наблюдал, как серое тело ее упало на осколки, как служанки брезгливо закинули ее обратно на кровать, и больше не заходил в эту комнату. Ему казалось, что именно его она собралась утянуть на дно бездны. За что? За то, что он попал ей в руки? Лорд не знал, но чувствовал, что его жизнь, грязная и темная, переплетается прочной цепью с тайнами супруги

Все это яркой лентой из прошлого пронеслось перед глазами, когда Лорд посмотрел в старинное зеркало, на которое наткнулся случайно, от досады прогуливаясь по разным залам. Да, это было то самое зеркало, которое разбила его жена. Мужчина почувствовал знакомое тепло и осуждение, что постоянно ощущал возле матери, и проговорил сквозь печальную улыбку: «И сейчас ты за мной приглядываешь». Оно ничего не ответило, блеснув лишь, отражая последние лучи солнца. Лорд наконец неуверенно протер слой пыли со стеклянного призрака, вглядываясь в двойное отражение. Там, внутри он увидел шабаши ведьм смех, ярость, блуд, смерть. Смерть тех людей, которых Лорд собирал по просьбе своей суженной, не интересуясь, зачем ей они нужны. Смерть молодых девушек, парней, детей. Литры крови, в которых умывались изуродованные своей злобой женщины. Лорд отшатнулся, узнав в одной из них жену, призывающую ужасных существ из глубин ада, которые, после совершения всех ритуалов, своими отвратительными лапами царапали посеребренную поверхность в поисках прохода наружу. Конечно, спустя некоторое время они все расходились, кроме длинного, но тонкого маленького червячка, который, будучи меньшим из зол, только ждал возможность выбраться. «Вот зачем она его разбила, — Лорд с горечью засмеялся, пытаясь прикрыть мокрые глаза. — Позаботилась о моем наказании, спасибо! Спасибо, дорогая! Кто если не ты…» Его истерический смех оборвала тишина осознания причастности в этом деле. Сейчас Лорд посмотрел на отражение своего мокрого от пота, красноватого лица, которое, невзирая на упругость линий, было измученным и уставшим. Внезапно, он отшатнулся, но, пытаясь справиться с вгрызающимися в спину мурашками, подошел снова. Все красные стены, полы, коридоры, картины и даже сам Лорд были, словно бусами, увешаны длинными, извивающимися червями. Они ползали по нему, заползая в уши, слезники, ноздри, пожирая каждый сантиметр его кожи и обвивая его своими толстыми, склизкими тушами. Лорд схватился за рот, начал отплевываться, но они заползли слишком далеко, паразитируя уже глубоко внутри, как ему казалось. Тогда он резкими нервными движениями попытался сбросить их, но его одежда была чиста, как и все остальное вокруг. Лорд дернулся в сторону от правдивого зеркала и побежал, бросив подсвечник, который желтыми искрами дикого пламени вздрогнул, издав загробный звон. Лорд несся, оглушенный стуком своего сердца и сбивчивым дыханием. Он чувствовал, как вокруг него все шевелится, вошкается и ползает, как полы становятся неровными от толстых влажных узлов изворотливых тел, как за ним следят мерзкие безглазые существа и пожирают его не тело, а душу. С разбегу Лорд выскочил в зал с фортепиано, где застыл, словно стукнувшись о стену, обратив внимание на странное зрелище. Его слуга — Чарльз, вытянулся так, что кафтан его задрался до самой груди, а кальсоны, которые плотно прилегали к его икрам, обнаружили еще кучу разнообразных извилин на теле и, вместе с ногами, волной легли по полу. Руки со странно-вытянутыми пальцами, слизью приклеивались к его телу, образовывая иную форму, то сужающуюся, то расширяющуюся, которая непрестанно шевелилась с неприятными звуками. Лицо Чарльза так же странно вытянулось, разбросав глаза по бокам, и стало склизким, полупрозрачным. Он всем телом своим стремился вверх, где испуганная, зажатая в углу на потолке стояла Элис. Она, зная тайны той страшной комнаты, не посмела более вернуться, поэтому бродила по замку в поисках безопасного места. Но ей не повезло наткнуться на Чарльза, который тут же погнался следом, стремительно меняя форму. Но Элис была слишком отчаянная, чтобы просто сдаться, поэтому в руке она сжимала осколок, готовясь отразить нападение.

Чарльз собрался кольцами и стремительно взлетел, пересекая черту и падая тяжелой, длинной тушей прямо перед ней.

— Стой! — вопль Лорда остановил дворецкого, который уже протягивал руки к жертве.

— А, Лорд! И давно вы впустили эту гостью? — он вытянул полупрозрачный нос.

— Чарльз, стой! — мужчина вдруг сам замер, дрожа, как щенок. Ему казалось, что сердце скоро разорвется, ударив кровью ему в голову и ополоснув соленым рот.

— Ты ведь здесь из-за меня, так? Ты меня мучаешь? Да?

— Ну, мне на самом деле неважно. Конечно, с вами в последнее время стало очень весело, но тут что-то не менее интересное, — дворецкий пожал плечами, если подергивание круглого тела можно было так назвать, и уперся длинной рожей в девушку, прошептав: «Правильно, это все они, убить их мало, да? Сволочи? И хозяйка твоя — жалкая девчонка».

— Не трогай ее. Она ничего не сделала. Я во всем виноват, поэтому должен страдать. Отпусти, — сейчас тысячи тоненьких голосков в голове у Лорда нашептывали: «Забери ее вместо меня, не мучь больше, оставь», — но он пытался заглушить их, вытерпеть боль, вынести. Он не мог больше поступать так, как ему хотелось, потому что в мире существовал не он один, наоборот, он был далек от мира настолько, что его существование ничего не меняло.

— Если ты хочешь, то можешь больше не притворяться, сделать червей видимыми, жрать меня заживо! Но отпусти ее… пожалуйста.

«Так должно выглядеть мое искупление», — Лорд еле держался, чтобы не шлепнуться, пробороздив носом пол.

— Ну, Лорд, ну вы чего… — червь, нахмурился и забрался наверх, злобно глядя на хозяина вставшего на колени, — Все испортили!

Последнюю фразу он прокричал и впился тысячей маленьких зубов в спину Лорда, дрогнувшего от неожиданности и издавшего тяжелый и мучительный стон, перетекающий в хриплый вопль.

***

Преследуемая этим звуком женщина бежала по коридорам замка, пытаясь заглушить в себе ответный крик. Когда она покинула большие ворота, темнота с ветром ударила в ее покрасневшее лицо, освежив сознание, прочистив глаза. Было тихо. Лес силуэтами гулял по подъемам и ямам живой земли, которая становилась холоднее, от приближения осени. Мокрая трава щекотала расцарапанные ноги. Элис вздохнула, отойдя достаточно далеко от кирпичных стен замка, и упала под дерево. Ветер иногда шуршал листьями, роняя крупные капли, срывающиеся с темного облака, которые падали, ударяясь о светлую кожу, и вызывали мелкие мурашки. «Я и сама могла бы справиться», — буркнула она глядя на одинокий замок, торчащий занозой из тела холма.

Элис была украдена у своей семьи еще совсем в детстве и перепродана на рынке рабов какому-то важному человеку. Он был богат, стар, мерзок и нередко накладывал свои сухие, скрюченные руки на молодые, упругие тела слуг. Но тем все равно жилось легче, чем обычным рабам, поэтому Элис была счастлива, попав в их число. Однажды этот противный старик притащил себе молодую жену из небогатого, но знатного рода. Тогда, еще совсем юная Элис стала ее служанкой и впервые почувствовала социальную разницу. Почти ровесницы, обе красивые, но их жизни настолько отличались, что зависть не раз заставляла Элис задумываться об убийстве своей госпожи, вопреки последующей казни. Она ненавидела ее за то, что сама не могла оказаться на ее месте, изнывая от обязанности подчиняться. Но сейчас, посмотрев на этого несчастного безымянного Лорда, который замкнут в своем же богатстве из-за власти распоряжаться чужими жизнями, она разочаровалась. «Нет в мире счастья», — повернувшись на бок, Элис провела рукой по черной влажной коре толстого дерева, которая была испещрена множеством дырок, оставленных насекомыми. Было неизвестно, мощное ли это растение или оно живет из последних сил, но казалось, что его поверхностное благополучие вот-вот рухнет, влеча за собой смерть этих же насекомых и почвы.

Элис не могла избавиться от образа лица Лорда: его больших, голубых, печальных глаз, строгих бровей и взлохмаченных волос. Пораженная его самоотверженностью, она начала замечать в этом правителе что-то красивое и человеческое. И как же был отличен от людского тот дикий крик боли и сожаления. Элис зажмурилась: пятка сильно ныла и заставляла сжиматься клубком, слившись с ночным мраком.

Она старалась не поддаваться мукам совести еще пару дней, но отойти от этого места далеко не могла, блуждая вокруг и прислушиваясь к крикам поисковых отрядов, шуму шагов. «Видимо, не я одна бежала», — думала девушка, прячась за кочками и в гуще кустарников. Однажды утром она все же решилась и прокралась в замок, стены которого на рассвете отливали розоватым сквозь утренние капли росы. Элис, собравшись с духом, прошла в комнату ведьмы и, набрав стекляшки, раздробила их в крупные песчинки. Делала она все быстро и тихо, постоянно оборачиваясь и поглядывая наверх. Аккуратно, стараясь не порезаться, она завернула стеклянную пыль в подол и посыпала им выход из замка, обвела путь из темной комнаты до парадного входа, а после отыскала Лорда.

Где был портрет женщины в золотом платье, прилипший к потолку, опрокинутый стол, шевелилась огромная белая масса, сквозь которую изредка просматривался человек, прикованный к стулу скоплением скользких, вечно голодных, извивающихся тварей. Лицо Лорда было искажено болезненной гримасой, глаза зажмурены, он ожидал смерти. Укусы адских существ не вредили телу, разве только слабость, разливаясь, уничтожала всякую надежду, а за ней и жизнь. Он потерял все, и это жуткое уныние только радовало паразитов.

Элис подкинула нож вверх, и он звонко приземлился рядом с Лордом, словно звонок для пробуждения, который использовал его прежний дворецкий. Лорд открыл один глаз, затем второй, серо и безнадежно глядя вверх. Увидев знакомое светлое лицо, он ожил и взволнованно, но сдержанно заговорил, отплевываясь:

— Что ты здесь делаешь? Уходи.

Элис улыбнулась.

— Хватайте нож, там должна быть пыль зеркала. Этот червь боится ее. Давайте! — она нахмурила брови, сделав предельно серьезное лицо, и Лорду просто не оставалось выбора, кроме как поднять руку, которая, казалось, весила невероятно много, и взять оружие. Действительно, от одного взмаха им черви затрепетали и начали рваться, выпуская наружу розовые сгустки органов. Полностью освободившись, Лорд побежал туда, куда указывала Элис, но вдруг остановился.

— Комната моей жены. Ты уверена? — солнце, выглянувшее из-за облаков, полоснуло по полу и зажгло светлые волосы девушки, которая с уверенностью взялась за ручку двери, ожидая, когда Лорд сделает то же.

— Нет, не уверена. Но я думаю, что все получится.

Лорд, наблюдая за нервными озираниями своей помощницы, дернул ручку и вошел. Элис была права, как только он сделал шаг вперед — полетел вниз и приземлился на каменный пол, оставив свое прежнее место проживания. Он почувствовал резкую, сильную боль в ноге, потому что падение оказалось не слишком удачным. Лорд кое-как поднялся, цепляясь за протянутую руку Элис и с вожделением глядя в большое окно. Фиолетовые горы, холмы, луга и долины словно бы дышали белым паром, который поднимался выше и сверкал под лучами красного, уходящего солнца, касаясь густых темных облаков, неба, лаская вершины сосен, широких и шумных дубов, тонких и хрупких серых стен этого замка. Лорду показалось, что он потерял слух, обоняние и даже зрение, очутившись целиком в том ином, далеком мире свободы. Он засмеялся, протирая слезы, струящиеся из его голубых, светлых глаз. Элис, наблюдая за этим, была поражена сердечной простотой, с которой этот мужчина смотрел на улицу, туда, где она могла находиться постоянно. Ее сердце словно сжалось, выдавливая всю боль к горлу. Как же она была не права.

Солнце вскоре померкло, оставив после себя тонкую красную полоску, когда Лорд, опираясь на хрупкое плечо Элис, бережно придерживающую его, ковылял до выхода по длинному копошащемуся коридору. Дверь распахнулась, впуская в затхлый замок свежий, влажный воздух. Лорд с упоением вдохнул и, ступая босыми ногами по мягкой траве проговорил, не отрывая взгляда, от свободного, живого пейзажа: «Знаешь, я не верил, что когда-нибудь увижу это снова… Прости, забыл нож в комнате, когда упал и ничего с собой сейчас не имею. Похоже, мне нечем будет тебе отплатить».

Элис улыбнулась, глядя в красивое, посвежевшее лицо: «Ничего страшного, нас накормят».

Вокруг было тихо, воздух плавно струился между деревьев, обволакивая все своей нежной влажностью, предвещая очередной ливень. Поисковые отряды прочесывали леса, отлавливая сбежавших рабов, ботинками, копытами, лапами псов приминая темную траву. Мужчина, играя ножом, наблюдал из окна одинокого замка за удаляющимися во тьму фигурами. На его теле было множество лиц, но сейчас он был черноволосым и сероглазым — бывшим хозяином этого замка. Развернувшись, он отошел от окна, похрустывая стеклом, и засмеялся, обращаясь к большому зеркалу: «Могли бы уж и не бежать так, все равно я не выношу самопожертвование. А, дорогая?» Зеркало промолчало, растворяясь пятном света в прозрачном воздухе, а мужчина стал одним из тысячи страдающих ликов на теле огромного голубого червя, который, вылетев из окна в ночную даль, слился с месяцем, ненадолго выглянувшим из-за тучи.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 3. Оценка: 4,00 из 5)
Загрузка...