Аскурб

Ветхий, покосившийся домишко сразу зацепил мой взгляд.

Он стоял, заброшенный, среди пустынных желтых прерий — пейзажа, уже который день давившего на меня своим однообразием. Очертания скособоченной хатки чёрным пятном выделялись на песчаном фоне.

Казалось бы: заходившее солнце должно было добавить хоть толику теплоты почерневшим от времени брёвнам фасада, но нет — ни намёка на жизнь. Ещё раз взглянув на залитый багрянцем запад, я спрыгнул с лошади и, коснувшись рукояти меча, повёл её к торчащим вкривь и вкось останкам забора.

Я ощупал рукой несколько невысоких столбов. Поначалу мне не удалось найти привязь прочную привязь, а кусок одного из них рассыпался в труху, оставив на кожаной перчатке следы от пыли и щепок. Наконец, найдя столб понадёжнее, я плотно привязал к нему поводья. Хлопнув Искру пару раз по крупу, я повернулся и зашагал к строению.

Вблизи дом производил ещё более гнетущее впечатление. Казалось, что за те минуты, пока я приближался к нему, дом успел проиграть ещё несколько битв со временем — и победитель покарал его, причём беспощадно. Ветер покачивал надломившиеся ставни, отчего те едва слышно поскрипывали. Чёрный цвет брёвен, прежде натолкнувший меня на мысли о случившемся здесь пожаре, теперь виделся мне лишь свидетельством старения и упадка. Осколки стёкол в битых окнах, вьющиеся нити плюща, дыры в черепице — взор мой по очереди остановился на каждой детали пока я размеренно двигался к холодной дыре, что зияла на месте входа.

Наконец, я внутри. Только зашёл — и будто ухнул в воду: тишина окружила меня плотным ватным кольцом. Говорят, смотрители Великой Мазаканской библиотеки требуют не издавать ни звука при работе с фолиантами. Что ж, им бы прознать про это небольшое заклятие — сразу же взяли бы на вооружение. А уж само его наличие в этом забытом богами месте явно говорит о том, что здесь что-то нечисто. Не зря я остановился.

Пока здесь темно, и мне трудно что-то разглядеть, но и так понятно, что внутри дом тоже дышит на ладан. Заброшен ли он?.. На противоположной стене висит факел, оставленный неизвестными хозяевами. Подхожу поближе, поджигаю.

Комната озарилась тёплым светом. Пол у окон заблестел — на осколках разбитого стекла заплясали блики. Рваное пламя факела подсветило центр комнаты и находящийся поблизости спуск вниз, в подвал, предусмотрительно оставив углы в потёмках. Вдоволь наглядевшись на обломки мебели и ростки, торчащие из подгнившего пола, я бросаю взгляд на стоящую в сгущающихся сумерках Искру — и, услышав короткий, но ясный стон, что донёсся откуда-то снизу, спускаюсь в подвал.

 

* * *

 

Как по хлебным крошкам шагаю вниз, внимательно вслушиваясь в пугающую тишину. Впереди держу факел, что прихватил с собой перед спуском. Спустя минуту оказываюсь на первом пролёте. Он практически пуст, за исключением комода, красивого, даже изящного, но помятого временем, как и всё в этом доме.

Но что это лежит на устланной пылью крышке? Кольцо.

Поднимаю, кручу в руках. Серебряное. Узнаю редкий камень: диосинт. Он выглядит необычно, ведь состоит из двух половинок (бело-зелёный) разделённых прямой линией строго посередине и именно в таком виде его добывают из руды в шахтах. Есть поверье: подберёшь для кольца аль брошки одинаковое количество того и другого цвета — и камень станет волшебным. Покажет, что на душе у того, с кем говоришь; сможешь читать людей, как открытую книгу.

Любуюсь игрой света на белой и зелёной половинках. Вдруг слышу далёкое, редко покидающее глубины памяти воспоминание.

На сполохи пламени, что бесстрастно лижут стены массивной деревянной избы, падают крупные белые хлопья. Я стою, босой, прямо в снегу, а рядом кричит мать: сквозь смесь из крика, рыданий и всхлипов звучит призыв быть острожнее, ведь второй этаж может вот-вот обвалиться. Ледяная корка снега жжёт мне пятки. Я вижу, как мать, всхлипывая, одной рукой держит мою сестру Клару, а другой крутит в пальцах кулон с точно таким же диосинтом. С небес всё так же падают белые хлопья. Но их недостаточно, чтобы потушить наш дом. И недостаточно, чтобы спасти моих отца и младшего брата. Идёт снег. Пятки горят от холода. Я завороженно смотрю на объятый пламенем дом…

 

* * *

 

Сбросив с глаз пелену воспоминания — кажется, я даже машинально провёл рукой по лицу и глазам — подавляю накатившую скорбь. Кладу кольцо обратно. Со следующего яруса подвальных помещений доносится затхлый запах многолетней сырости. Как вдруг...

Всхлип.

Я слышу всхлип. Ещё один.

По звуку — ребёнок. Или молодая девушка.

Сердце забилось чаще, рука потянулась к рукояти меча. Я заворачиваю за угол площадки, на которой разглядывал кольцо, и останавливаюсь в нерешительности.

На ступеньках кто-то есть. Вот он, источник звуков. Я сверху вниз смотрю на нечёткую вытянутую фигуру. Но мрак столь густой, что даже нет возможности разглядеть, лицом ли ко мне стоят, или спиной.

Время словно остановилось. Запах стал ещё хуже, но я стараюсь его не замечать. Я уставился на неизвестное создание, но оно неподвижно — не шевельнётся ни единый мускул. Течение времени словно замедлилось, а мы оба бездействуем, как излишне сосредоточенные детишки, решившие поиграть в гляделки.

Дальше так продолжаться не может — и развернувшиеся после этого события произошли в долю секунды, но она мне показалась вечностью.

Раз — я вытягиваю из ножен свой меч. Два — прохладное дуновение прошлось по моему затылку и погасило факел, погрузив всё во тьму. Три — перед тем, как кануть во мрак, обитатель подвала показал своё истинное лицо: в мою сторону бросилась бестия. Иссохшееся тело, неестественно длинные пальцы, больше похожие на когти — и кожа, что белёсой парусиной сидит на костях. Она обтягивает их так плотно, что кажется вот-вот лопнет.

Я едва успеваю пригнуться и она пролетает прямо надо мной. «Скрынь!» — прозвенела пластина наплечника (Похоже, она сумела развернуться в полете). Я не вижу ее, но слышу. Слышу хорошо, намного лучше, чем простой смертный — и она об этом скорее всего не подозревает. Решаю подыграть. Когда она начинает обходит меня по кругу, не веду голову за ней, а продолжаю смотреть в одну точку. Она уже прямо сбоку. Борюсь с дурным запахом, что тяжелым духом заполняет это помещение и стараюсь не потерять концентрацию, пока разыгрываю свой маленький спектакль. Наконец, вот она - точно за мной. Она близко, но не слишком. Я не вижу, но слышу, как она готовится к прыжку — но к своему ходу готов и я. Крепче сжав рукоятку меча, я разворачиваюсь и с силой вонзаю лезвие в ее бо...

Невозможно.

Это. Просто. Невозможно.

Вместо того, чтобы разрубить эту тварь, меч просто отскочил от ее бока, как от бруска металла. В голове проносятся слова Грегориана, которые он сказал в конце одной из изнурительных тренировок: «Не поступайся ценностями. Но знай, когда отступить». Тем не менее, я вложил в удар достаточно сил, чтобы даже ее неестественно прочная шкура почувствовала удар — и поэтому сейчас, пока бестия отлетела в дальний угол подвального помещения, я замечаю боль, которой вдруг запылало плечо, и понимаю, что мне понадобится помощь. Пока оно не поднялось окончательно, я стрелой взбегаю по ступенькам, выбегаю из дома, отвязываю Искру и скачу, скачу, скачу прочь от проклятого дома.

Я проиграл этот бой. Но он точно не будет последним.

 

* * *

 

Отсветы пламени пляшут на высоких сводах пещеры. У костра сидят двое: пожилой маг в длинной чёрной мантии, и я. Старец внимательно всматривается в огонь пока я заканчивая перевязку и свой рассказ о заброшенном доме. Я умолкаю, но старик с длинной, серебристой бородой не торопится говорить. Слышно лишь, как потрескивают горящие поленья.

— Стефан, — наконец обращается ко мне старец. — Ты столкнулся с древним, очень древним злом.

— Кто это? Вихт? Банши?

Но он как будто меня не слышит. Просто сидит и смотрит вперёд, прямо в пламя. Я вспоминаю, что когда я приходил к Малагосу за советом, все происходило точно так же — есть у старика страсть к драматичному молчанию, ничего тут не поделать. Я набрался терпения, но, к счастью, ждать пришлось не долго: Малагос встаёт и направляется в проем пещере. Старик никогда не пускает меня туда, но, судя по всему, именно там находится его кровать и, что важнее, лаборатория

— Да куда ж я его?.. — Воскликнул старик в дальнем помещении. — Ведь буквально вчера… Есть! Нашёл.

Малагос возвращается к костру и с плохо скрываемым нетерпением передаёт мне нечто завернутое в старую, изъеденную временем тряпку. Похоже, спрятанный в ветхих тканях объект — плоский. Я медленно откидываю в сторону сначала один «слой» ткани, потом второй. И не верю своим глазам.

— Но… это же всего лишь…

— Да, «всего лишь». И в то же время — самый верный способ убить ту тварь. И ты ведь понял, что нужно сделать?

— Да понял, понял, — говорю я. И сознательно не произношу вслух название объекта, ведь тогда игра, в которую так любит играть Малагос, будет нарушена, а портить отношения с почтенным старцем не входит в мои планы. — Но все равно не могу поверить, что всё так просто.

— «Просто» — понятие условное… К тому же, чтобы повергнуть бестию одного артефакта недостаточно. Нужно ещё и произнести заклинание

— Какое?

— Что ж, слушай…

 

* * *

 

Хорошенько отоспавшись, подготовив инструменты к сражению и испив фирменной бодрящей настойки Малагоса, я проделал обратный путь сквозь земли Террании и вновь оказался у покосившегося дома.

Не знаю, было ли виной тому ярко светившее полуденное солнце, или оружие против твари, которым одарил меня старый волшебник, однако теперь вместо мрачного, пробирающего до мурашек остова мертвого животного я видел лишь дряхлую, едва живую особь. Сквозь горб ее пробиваются солнечные лучи, окрас сер и престарел, а глазные впадины окон, оставшись все такими же пустыми, не угрожают боле, а лишь милостиво просят прекратить страдания.

Что ж, пора выполнить эту просьбу.

В подвал я спускался медленно, но уверенно. На промежуточном пролете мне в глаза снова бросилось кольцо, но в этот раз я не позволил себе поддаться эмоциям ни на йоту, но спокойно двинулся дальше.

Жаркое полуденное солнце, прогревшее пустынные окраины, не добиралось сюда, в подвал, ни лучами, ни светом. Но к этому я был готов гораздо больше, чем в прошлый раз, когда положился на факел. Стоны бестии ещё не успели донестись до меня вновь, как я подготовил склянки с lucerna fulgoris — или «фольга», как зовёт ее наша братия. Это вязкое, темно-синее вещество при контакте с поверхностью, отличной от стекла начинает неимоверно ярко светиться. И для боя в темноте, когда от твари можно было ожидать каких угодно выкрутасов, оно подходило как нельзя кстати.

Наконец, я вышел на самую нижнюю площадку. Именно здесь тварь поразила меня своей непробиваемой кожей. Жалобный плач, который я вновь начал слышать ещё на подходе, достиг своего апогея. Громкость все нарастала и нарастала, будто мне хотели устроить изощренную пытку. У меня начало звенеть в голове, как вдруг… вой прекратился. Я продолжал водить пока ещё полезным факелом из стороны в сторону, когда в дальнем углу шевельнулась темная фигура.

Рефлексы сработали незамедлительно: запустив факелом в ее сторону, я тут же выхватил склянки с фольгой и бросил их в две противоположные стороны слева и справа от себя. Должны были последовать одна вспышка за другой, однако этого не произошло: у той склянки, что полетела влево, случилась осечка и она, разбившись, просто стёкла жижей по стене (Малагос предупреждал меня, что такое возможно). Зато можно было рассчитывать на вторую банку, и вот она-то меня не подвела. Вспышка на несколько секунд озарила подвальное помещение, от чего бестия, до этого успевшая увернуться от запущенного в неё факела, закрыла морду когтистыми лапами и завопила, что есть мочи. Я же успел прикрыть глаза. Однако после ослепляющего света (ещё один эффект, упомянутый магом), смесь на стене засветилась ровной мягкой синевой.

К тому, что произошло дальше, я оказался не готов.

Вновь послышался детский всхлип. Второй, третий.

И сразу же вслед за ними — тишина вроде той, что окутывает нырнувшего под воду. Меня всего будто оплели ветви невидимого дерева. Потянувшись к мечу я действовал как в болоте, рука двигалась раз в пять медленнее, чем в обычной жизни.

Шельма наложила заклятие. Что ж, теперь я ее по крайней мере вижу, подумал я — и тут же начал произносить заклинание, невзирая на то, что каждое движение мне теперь удавалось не только в разы медленнее, но ещё и через куда большое усилие.

haec reflexio…

В замедленном мире мой голос звучал ниже, и каждый звук давался с трудом, но я все же начал. И не зря: реакция последовала незамедлительно. Голова, из которой на меня смотрели два устрашающих горящих глаза, неестественно дернулась из стороны в сторону, как будто она пыталась стряхнуть что-то со своей головы.

...est in te…

Продолжение фразы отозвалось у чудовища поразительной реакцией: по всей поверхности ее кожи побежали искры — запрыгали, заблестели, завибрировали крохотными светлячками. Сначала лишь изолированные десятки, разбросанные по пергаменту рук, ног и туловища. Но затем… Затем эти светящиеся жучки стали сливаться в яркие световые пятна на теле корчащейся в резких судорогах твари. Твари, что изрыгала из себя нечеловеческие визги. Но я держался. И, превозмогая сопротивление, закончил:

...ad nihilum.

Облегчение навалилось на меня уже на последнем звуке. Замедление больше не действовало, из-за чего я даже промямлил по инерции ещё несколько слов, и по той же инерции чуть не завалился на бок. Передо мной заблестел такой фейерверк, что настеночная синева показалась бледным отсветом.

Пятна, что разрастались на теле монстра в конце концов облачили ее в искрящийся кокон, озаривший подвал ослепительным светом. В голове пронеслось: у тебя есть всего несколько секунд. Мгновения — и ее защитная оболочка спадёт, как кожа змеи к концу сезона дождей.

Не теряя времени я бросился к противнику, на ходу доставая из нагрудного кармана артефакт. Тот момент показался мне растянутым, причём эффект от растяжения времени показался куда более сильным. Хлопок! И от искрящегося савана не осталось и следа. Передо мной предстала все та же тварь, я даже не увидел никаких визуальных отличий от того, что было до снятия с неё защитной оболочки. Но сомневаться в том, все ли я сделал правильно, у меня просто не было времени.

Остатки отслоившейся оболочки зависли в воздухе обрывками фосфоресцирующего пергамента. Я несусь на эту химеру с такой скоростью что столкновение, казалось бы, неминуемо — но в последнюю секунду проныриваю под ее когтями, заламываю эту же конечность за спину и, держа ее, как заложника, подношу плоский артефакт прямо к глазам-щелочкам.

— Узри же себя, — почти шепотом говорю я в ту прорезь, что служит созданию ухом. — Узри. И отправляйся туда, откуда пришла.

Белые зрачки фиксируются на своём отражении. Во взгляде, который до этого был воплощением агрессии, ненависти и зла во плоти скользнула новая эмоция - удивление.

В следующее мгновение разрушенное заклятие оттолкнуло меня от того тела, которое я держал в захвате, да ещё с такой силой, что я отлетел к стене, больно ударился головой и повалился наземь. Силы покинули меня. Я отключился.

 

* * *

 

В забытьи я нёсся сквозь синее пламя. Я пролетал сквозь его сполохи, но они, лизнув мое тело, не оставляли ожегов, но приятно согревали. Наконец, разомкнув глаза, я понял, в чем дело: высвобождение энергии, сопровождающее снятие заклятия бросило меня к той стене, что была покрыта фольгой. А материал этот не только на освещение горазд: он ещё и очень тёплый. Оторвав взгляд от лазурного пятна на рукаве, а мысли — от того, как его вывести, я поднялся с пола и подошёл к жертве. Иначе её не назовёшь, ведь от той твари, с которой я боролся, не осталось и следа: на полу ничком лежала нагая брюнетка, совсем ещё юная, лет 17.

Было ещё одно обстоятельство, объяснившее детские всхлипы, но поставившее вопрос по части справедливости нашего мира: живот девушки едва заметно выпирал.

Я неспешно обошёл дом в поисках куска ткани. Сгодилась занавеска, лежавшая среди прочего покрытого пылью тряпья на первом этаже. Спускаясь с ней вниз в подвал, я на миг задержался на промежуточном этаже, взглянул на диосинтовое кольцо и забрал его с собой.

Вновь спустившись на нижний ярус подвала, я аккуратно завернуло тело в ткань, и на руках, как жених несёт свою невесту, прошествовал с ней до полянки перед домом. Аккуратно положив тело на землю, я сходил до Искры за лопаткой и принялся копать.

Спустя два часа, когда солнце из робкого визитера превратилось в полноправного небесного завсегдатая, могила была готова. Погрузив туда тело, я достал из кармана кольцо с бело-зелёным камнем, покрутил его в руках, и оставил в могиле. Закончив работу, я в последний раз бросил взгляд на дом, затерянный в дикой глуши — и подивился тому, что теперь в провалившейся крыше и разбитых окнах появилось что-то умиротворяющее.

Я оседлал Искру и поехал на запад.

 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 4. Оценка: 3,75 из 5)
Загрузка...