Сайгын и подземное царство


 

Жил как-то один хан. Много было у него земель, много богатств, много табунов. Гордился хан своим богатством: лучшие земли достались ему, самые дорогие сокровища, самые быстрые лошади были в его табунах. Носил хан дорогой халат, с самым затейливым узором, да дорогую шубу из самых диковинных шкур.

Как-то раз выехал хан на охоту и повстречал большой караван, идущий через его земли. Поприветствовал хан купцов, спросил, куда они идут и откуда, пригласил быть его гостями. Согласились купцы.

Приехали они в селение, и устроил хан богатый пир. Поставил дорогие кушанья, расстелил богатые покрывала, стал богатством своим хвалиться да расспрашивать: есть ли кто в дальних краях богаче него? Едят гости, пьют да рассказывают о дальних краях. Спрашивает тогда хан, есть ли в дальних краях такие же земли, как у него.

— Нет, — отвечают гости, — нет нигде больше таких земель, как у тебя.

Спросил тогда хан, есть ли у кого-то такие табуны, как у него.

— Нет, — отвечают гости, — нет ни у кого больше таких табунов.

Снова спросил их хан: есть ли у кого-то такая богатая шуба и такой дорогой халат?

— Нет, — отвечают гости, — ни у кого больше не видели мы такого дорогого халата и такой диковинной шубы.

Тут один купец, что весь пир молчал, поднял голову и сказал:

— Дорогая шуба у тебя, великий хан, и дорогой у тебя халат. Но видел я пояс, который дороже того, что стягивает твой халат.

Обидно это показалось хану, стал он расспрашивать, где же видел диковинный пояс иноземный купец. Отвечает тот:

— Исходил я множество земель, много дней в дороге провел. И как-то вел я свой караван через ущелье. Поднялась сильная буря, потемнело кругом, как ночью, пошел сильный дождь, засверкали ужасные молнии. Долго искали мы, где укрыться от бури, и наконец добрались до огромной пещеры. Долго шли мы по ней и оказались в подземном царстве. Встретили нас там слуги Эрлика Номун-хана, владыки мертвых, проводили к нему во дворец. Там провели мы три дня и три ночи, продали свои товары, а потом вернулись обратно. Тут и буря улеглась. Вот у Эрлика Номун-хана и видел я чудесный пояс, что был богаче твоего.

Смеются купцы: дивную байку рассказал их товарищ! Где же это видано, чтобы человек вернулся из царства мертвых, да еще продал все свои товары? Посмеялся с ними и хан, да только обидно ему то показалось. Проводил он купцов восвояси, а сам все думает: как добыть ему чудесный пояс Эрлика Номун-хана?

Собрал он своих советников, стал расспрашивать, да только ничего те сказать не смогли. Спуститься в царство мертвых — дело нехитрое, но вернуться оттуда ни одному человеку не под силу. Нет оттуда обратной дороги.

Собрал тогда хан старых шаманов, стал расспрашивать, но и они не знали, как вернуться из царства мертвых: ни один человек, что в подземный мир ушел, не возвращался оттуда. Отговаривали шаманы хана от этой затеи, просили его отступиться, да только хан на своем стоял: хотел он быть самым богатом человеком, а не быть ему таковым без пояса Эрлика Номун-хана.

Наконец повелел тогда хан объявить: коль если найдется храбрец, что добудет ему пояс владыки подземного царства, тому отдаст хан треть своего табуна и одарит дорогими подарками.

Многие воины и охотники пускались в путь, многие спускались в подземное царство, да только ни один из них не вернулся.

Жили в то время в одном дальнем селении два охотника — Борчу и Сайгын. Вместе на охоту выезжали, вместе зверя били, вместе шкуры добывали. Прослышали Борчу и Сайгын про тот чудесный пояс, прослышали и про награду.

— Поедем, друг мой Борчу, попытаем счастья, — говорит Сайгын. — Может, сумеем добыть пояс владыки мертвых.

— Невелика трудность спуститься в подземный мир, — говорит Борчу в ответ. — Велика трудность обратно подняться.  Многие пытались добыть чудесный пояс, ни один не вернулся, да и мы только зря голову сложим. Не дело затеял великий хан.

— Сильные были то воины, ловкие охотники, да, видно, мало тут силы да ловкости, хитрость знать надобно, — отвечает на то Сайгын. — Коли узнаем мы ту хитрость — выполним задание хана.

Стали они расспрашивать самых мудрых стариков и самых древних шаманов, да только никто из них не знал той хитрости, чтобы простому человеку вернуться из мира мертвых. Все селения охотники объехали, всех шаманов расспросили, наконец, добрались до землянки, где жил самый старый шаман на всей земле, и спросили его, не знает ли он той хитрости, чтобы человеку вернуться из подземного царства.

— Не знаю я той хитрости, — отвечает шаман, — но может, брат мой старший ведает. Поезжайте вслед за солнцем, туда, где оно к земле спускается, там он живет — он вам и подскажет.

Развернули охотники коней и поехали вслед за солнцем. Долго ли ехали, коротко, а только добрались до того места, где солнце к земле спускается, смотрят: на самом краю земли стоит старая ветхая юрта, а в той юрте сидит древний шаман. Таким он был древним, что борода его простиралась по земле, и сновали в ней полевые мыши, а на голове его птицы свили свое гнездо. Открыл старый шаман глаза, увидел гостей, стал расспрашивать, зачем они приехали на самый край земли. Рассказали ему охотники о задаче, что задал великий хан, и спросили: как добыть пояс владыки подземного царства?

— Нелегкое это дело, — говорит шаман. — Невелика трудность в подземное царство спуститься, велика трудность обратно подняться. Есть в дальних горах пещера, а в ней — резной камень. Тот камень и есть вход в подземное царство, через который слуги Эрлика Номун-хана наверх поднимаются. Если лечь на тот камень да пронзить себе сердце острым ножом, то уйдет твоя душа в подземное царство, а если вынуть тот нож — обратно вернется. Но горе тому, кто пробудет на том камне до заката, когда слуги Эрлика Номун-хана наверх поднимаются: утащат они душу в подземное царство, утащат и тело.

Дал старый шаман острый нож охотникам, и поехали они искать ту пещеру. Нелегко отыскать ее было, ну да кто ищет — тот всегда найдет. Пришли Борчу и Сайгын к той пещере на рассвете, Сайгын и говорит:

— Видно, одному кому-то придется спускаться в подземное царство, а второму — за ножом следить да из сердца его вытаскивать, пока солнце не закатилось. Давай, друг Борчу, жребий тянуть, кому какая доля выпадет.

Согласился на то Борчу, стали они жребий тянуть, и выпало Сайгыну солнце сторожить, а Борчу — в подземное царство спускаться. Лег он на резной камень, вонзил Сайгын в его сердце острый нож.

Охнуть Борчу не успел, как потемнело у него в глазах, а когда снова светло стало, увидел он, что лежит на поляне среди черной травы и белых камней, в черном небе серое солнце светит, да туман над землею стелется. Понял Борчу, что попал в подземное царство. Огляделся он по сторонам, приметил вдалеке дворец Эрлика Номун-хана и пошел вперед.

Долго шел Борчу до дворца Эрлика Номун-хана. Шел и через огненные реки, и через глубокий снег, и по костям, и по камням, через заросли белых цветов, через густой лес, где на каждой ветке вместо листьев — языки лжецов, через топкое болото, где в каждом бочаге — слезы человеческие, сквозь густой туман, где каждая тропинка прочь уводит, с толку сбивает.

Наконец добрался Борчу до дворца, перебрался через костяную ограду и попал на широкий двор, выложенный золотом и серебром: то, говорят, добрые дела человеческие, золотые — от всей души, а серебряные — к общей выгоде. Не стал трогать Борчу золота, не стал трогать и серебра: времени мало, скоро солнце покатится к земле, и пойдут наверх слуги Эрлика Номун-хана.

Пробрался Борчу во дворец, спустился в подземелья, где хранил Эрлик Номун-хан свои сокровища. Прошел один коридор, прошел второй и оказался в огромном зале с изукрашенными стенами, а в тех стенах — два десятка дверей, два десятка комнат, за один день все не обойти.

Тут слышит Борчу: зовет его кто-то. Огляделся, видит: висит посреди зала клеть золотая, а в той клети пленник сидит, волосами черными лицо закрыв. Подошел Борчу ближе и узнал суудер-эдзена, владыку теней. Хитер был суудер-эдзен, с давних пор морочил он людские головы, загадывал загадки, даровал и отнимал удачу – да, видно, и на такого хитрого духа кто-то похитрее нашелся.

— Что ты делаешь здесь, черноглазый дух, отчего сидишь в этой клетке? — спрашивает Борчу. — Или разгневал ты своими речами владыку мертвых?

— Играли мы с шашки с владыкой подземного царства, — отвечает суудер-эдзен. — Выиграл я первый раз, выиграл и второй, а на третий осерчал Эрлик Номун-хан, обвинил меня в шельмовстве и заточил в эту клетку до того, пока не вынесет он свой суд. Знаю я, зачем ты пришел сюда, Борчу-охотник, и прошу тебя: освободи меня из клетки, а я за то помогу тебе добыть пояс владыки мертвых.

Не поддался Борчу уговорам сладкоречивого суудер-эдзена, отказался вмешиваться в чужое дело.

— Обойдусь, — сказал он, — и без помощи твоей, сладкоречивый дух, нет твоим словам веры и никогда не было.

Ничего на это не сказал суудер-эдзен, а Борчу стал двери проверять. В одну заглянул — там хранились кувшины с вином, заглянул в другую — там стояли резные подносы. Только-только добрался до восьмой двери Борчу, как послышался во дворце шум да шелест, поднялся сильный ветер, раздались голоса, и пели те голоса, и плакали. Понял Борчу, что это слуги Эрлика Номун-хана наверх выходить собираются. Бросился он прочь из подземелий, шагу шагнуть не успел, как потемнело у него в глазах, и повалился он на землю без чувств.

Открыл Борчу глаза, а Сайгын его за плечо трясет:

— Вставай, вставай, друг Борчу, солнце за край земли до половины ушло, вот-вот совсем закатится, и тогда нам несдобровать.

Подскочил на ноги Борчу, поддержал его Сайгын, ушли они из пещеры да за камнями схоронились. Скрылось солнце за краем земли, поднялись на землю из подземного царства слуги Эрлика Номун-хана и пошли по ночной темноте дела свои вершить. Много чудес увидели охотники в ту ночь: скользили мимо них тени, пролетали над головами души, пробегали мимо чудовища, да еще всякой нечисти поганой достаточно. А на утренней заре воротились слуги подземного владыки обратно и вернулись под резной камень. Тихо стало в пещере, тихо стало вокруг, только где-то высоко в небесах жаворонки заливаются.

— Что ж, — говорит тогда Сайгын, — сегодня мой черед идти в подземное царство, а ты, друг Борчу, солнце сторожить останешься.

Снова спустились в пещеру охотники, лег на резной камень Сайгын, и вонзил Борчу нож в его сердце.

Охнуть Сайгын не успел, как потемнело у него в глазах, а когда снова светло стало, увидел он, что лежит на поляне среди черной травы и белых камней, в черном небе серое солнце светит, да туман над землею стелется. Понял Сайгын, что попал в подземное царство. Огляделся он по сторонам, приметил вдалеке дворец Эрлика Номун-хана и пошел вперед.

Долго шел Сайгын до дворца Эрлика Номун-хана. Шел и через замерзшие реки, и через горячие пески, и по камням, и по курганам, через заросли черных цветов, через поляны, где вместо каждой травинки — пальцы воров, через глухую чащу, где на каждом кусте зрели алые ягоды, сквозь густой туман, где каждая тропинка прочь уводит, с толку сбивает.

Наконец добрался Сайгын до дворца владыки подземного царства, перебрался через костяную изгородь, прошел через двор, вымощенный золотом и серебром, вошел во дворец и спустился в подземелья. Прошел один коридор, прошел второй и оказался в огромном зале с изукрашенными стенами, а в тех стенах — два десятка дверей, за один день все не обойти.

Тут слышит Сайгын: зовет его кто-то. Огляделся, видит: висит посреди зала клеть золотая, а в той клети пленник сидит, волосами черными лицо закрыв. Подошел Сайгын ближе и узнал суудер-эдзена.

— Что ты делаешь здесь, черноглазый дух, отчего сидишь в этой клетке? — спрашивает Сайгын. — Или разгневал ты своими речами владыку мертвых?

Рассказал ему суудер-эдзен, как играл с владыкой мертвых в шашки.

— Знаю я, зачем ты пришел сюда, Сайгын-охотник. Освободи меня из клетки, а я за то помогу тебе добыть пояс владыки мертвых.

Вытащил тогда Сайгын свой меч и с одного удара разбил золотую клетку. Выбрался суудер-эдзен, откинул черные волосы с лица и говорит:

— Спасибо тебе, Сайгын-охотник, что не бросил меня в беде. Помогу и я тебе теперь. Слушай: отсчитай пять дверей от самой последней и открой ее. Увидишь там пламя, да только не бойся его, смело сквозь него иди — вмиг окажешься в той сокровищнице, где хранит Эрлик Номун-хан самые дорогие сокровища. Иди напрямик, ни на что не оглядывайся. Увидишь диковинную птицу в клетке, и захочется тебе ее забрать — ты той птицы не трожь: то не птица, а душа самой прекрасной птицы, что жила когда-то на земле. Иди дальше — увидишь там доброго коня. Захочешь ты его освободить, но не делай этого: то не конь, а душа самого быстрого коня, что жил когда-то на земле. Иди дальше, и выскочит на тебя огромный кабан, но ты его не бойся: то не кабан, а душа самого ужасного кабана, который жил когда-то на земле. Иди вперед, там найдешь сокровища, и среди них будет лежать пояс владыки мертвых, что надевает он лишь один раз в год, на изломе лета. Забирай тот пояс, спрячь за пазуху, а как услышишь шум да шелест, прижми пояс к себе и не отпускай.

Поблагодарил Сайгын суудер-эдзена и пошел в сокровищницу. Открыл он ту дверь, что в сокровищницу вела, и вырвалось оттуда пламя. Но не испугался Сайгын, шагнул в пламя — вмиг пропало оно, и очутился он посреди большой залы, полной всяких диковин. Пошел Сайгын вперед и услышал прекрасное пение. Увидел он в клетке птицу, и была та птица прекраснее всех птиц земных. Грустно пела она о том, как тяжко ей в клетке живется. Но не стал трогать птицу Сайгын, дальше пошел. Услышал он конское ржание, а потом увидел и коня — и таким добрым тот конь был, что весь ханский табун за того коня отдать мало. Но не стал трогать коня Сайгын, дальше пошел. Выскочил на него огромный кабан, но не испугался его Сайгын, и растаял тот кабан, как туман на заре. Наконец добрался Сайгын до сокровищ, нашел пояс Эрлика Номун-хана и сунул его за пазуху. Тут поднялся шум да шелест, послышались голоса, и пели те голоса, и плакали. Понял Сайгын, что то слуги владыки мертвых на землю подняться собираются, крепче пояс к себе прижал. Потемнело у него в глазах, а как открыл он их, то увидел, что трясет его за плечо Борчу.

— Вставай, вставай, Сайгын, — говорит Борчу, — солнце уж почти совсем за край земли закатилось, сейчас поднимутся наверх слуги Эрлика Номун-хана, и тогда несдобровать нам!

Разжал Сайгын руки, сунул руку за пазуху — и достал оттуда пояс владыки мертвых. Так сиял драгоценный пояс, что светло стало в пещере, как днем. Дивятся охотники на ту красоту: сумели-таки добыть пояс Эрлика Номун-хана!

— Отвезем пояс великому хану, получим его добрых коней, — говорит Сайгын. Ничего не сказал на это Борчу — ударил снова друга в сердце острым ножом, повалился Сайгын на камень резной. А Борчу забрал пояс и поехал к великому хану. Обрадовался хан, забрал себе пояс, завязал его поверх своего дорогого халата, а Борчу подарил треть своего табуна и осыпал дорогими подарками.

Закатилось за край земли солнце, поднялись на землю слуги Эрлика Номун-хана, обнаружили там Сайгына, и забрали в подземное царство его душу и тело. Заковали его в кандалы из черного железа и повели на суд к владыке мертвых.

Встал Сайгын перед грозными очами Эрлика Номун-хана, прямо стоит, безбоязненно. Нахмурился подземный владыка: не привык он, чтобы простые люди в глаза ему глядели да не отворачивались. Стал расспрашивать Эрлик Номун-хан, как попал в пещеру Сайгын, почему на камне резном оказался. Ничего не успел сказать ему охотник: вытекла из темного угла тень, и предстал перед грозными очами владыки мертвых суудер-эдзен. Совсем Эрлик Номун-хан рассердился.

— А тебя кто допустил сюда? — спрашивает он гневно, словно гром небесный грохочет. — Не суда ли моего ты дожидаться должен был, черноглазая шельма, бледнолицая тень?

— Усмири свой гнев, о владыка мертвых, — рассмеялся в ответ суудер-эдзен. — Дожидаюсь я суда твоего смиренно, из дворца твоего не ухожу, слово держу свое, а что из клетки ушел — так то этот благородный охотник меня выпустил, пожалел. Доброе сердце у этого юноши, не утерпел он, увидев меня в клетке золотой.

Поостыл гнев Эрлика Номун-хана. В самом деле, не ушел ведь суудер-эдзен, суда своего дожидается.

— Много дел у тебя, о владыка мертвых, зачем отвлекаться тебе на мелочи, зачем судить какую-то тень, когда воры в твоем дворце побывали, пояс твой чудесный унесли?

Пуще прежнего тогда разгневался Эрлик Номун-хан, позвал своих слуг, стал ругать их за то, что вора проглядели.

— Не проглядели мы вора, о владыка подземного царства, — отвечают ему духи и чудовища, — вот он, вор, перед тобой стоит! У самого выхода поймали мы его и сюда привели!

— А был ли при нем пояс чудесный? — спрашивает суудер-эдзен.

— Нет, — отвечают слуги, — пояса не было.

— Ах вы, глупые духи! — рассмеялся суудер-эдзен, — обвел вас вор вокруг пальца, когтя и копыта, бросил вам на растерзание душу невинную, а сам с поясом удрал!

Пуще прежнего забранился подземный владыка, пуще прежнего смеется суудер-эдзен да Сайгыну на пальцах молчать велит. Молчит охотник, в спор духов не вмешивается.

— Что же делать с тобой, человек, если нет на тебе вины? — спрашивает наконец Эрлик Номун-хан.

— Отпусти его, подземный владыка, — просит суудер-эдзен, — приведет он вора, скажет тот, куда дел пояс.

Призадумался Эрлик Номун-хан, подумал-подумал да согласился. Расковали кандалы, освободили Сайгына да вывели его на волю. Дохнуло Сайгыну ветром в лицо, закрыл он глаза, а когда снова открыл, то увидел, что лежит он в пещере на резном камне, а раны от ножа как и не бывало. Вышел Сайгын из пещеры да пошел к великому хану.

Сидел хан в своем шатре, пировал с проезжими купцами, похвалялся поясом чудесным. Сидел с ними и Борчу, рассказывал о диковинах, что в подземном царстве увидел. Рассказал про опасный путь, рассказал про страшную темницу, рассказал, как друга потерял: погиб тот во время опасной дороги по подземному царству.

— Потерял ты друга, да только вернулся он! — крикнул Сайгын, заходя в шатер.

Удивился хан, испугался Борчу. А Сайгын достал острый нож, что дал старый шаман, показал его хану и рассказал, как все было на самом деле. Пуще прежнего испугался Борчу, что придется ему возвращаться в подземное царство, подтвердил, что солгал про пояс, стал молить Сайгына простить его и защитить от Эрлика Номун-хана. Отказался Сайгын защищать лжеца и предателя. Схватили тогда Борчу слуги хана, и повелел хан отрубить ему голову. Оказалась душа Борчу в подземном царстве, схватили ее там слуги Эрлика Номун-хана и повели на суд к владыке подземного царства.

Отдал хан Сайгыну треть своего табуна, осыпал дорогими подарками. Вышел из ханского шатра Сайгын, а сам не весел: расскажет ведь Борчу, как все было, и когда настанет черед Сайгына спуститься в подземное царство, будет ждать его там суд Эрлика Номун-хана.

Только подумал о том Сайгын, как из тени шатра показался суудер-эдзен.

— Что не весел, Сайгын-охотник? — спросил он. — Не по нраву тебе ханские кони, не по сердцу дорогие подарки?

— Как мне не горевать, черноглазый дух, если ждет свой пояс Эрлик Номун-хан?

— О поясе не беспокойся: как настанет черед хана спуститься в подземное царство, сам он пояс вернет хозяину, — отвечает суудер-эдзен. — Было бы о чем горевать.

— Как же мне не горевать, черноглазый дух, если ждет меня суд владыки подземного царства? Помог ты мне выбраться, но не уйти мне от наказания.

— И за то не печалься, Сайгын-охотник, — отвечает ему суудер-эдзен, — спас ты меня от суда, и я тебе помогу, когда твой черед придет. А до тех пор — не забывай обо мне.

Сказал — и снова в тени шатра растворился.

Когда уж черед Сайгына настал, и как над ним суд прошел — то никому не ведомо. Но до конца своих дней Сайгын-охотник не забывал, как помог ему суудер-эдзен, и всегда оставлял сладкоречивому духу плошку с молоком да миску с душистым медом.