Зеленый жук был величиной со льва или даже чуть больше. Впрочем, большинство жучиных самок превосходили самцов по размеру, так что ничего необычного в этом не было. Треугольная голова жука поворачивалась, следя за Юлиусом, толкавшим тачку.

Он остановился, повернул влево. Колесо протарахтело по деревянным подгнивающим мосткам. Взгляд жука следовал за ним.

Не очень-то приятно, когда за тобой следит жук, но Юлиус знал, что жуки, будучи практичными тварями, никогда не нападали на работников, достаточно сильных, чтобы толкать тачки с рудой.

Вытирая пот со лба, он повернулся к жуку и, будто невзначай, окинул его быстрым взглядом. Точнее, ее. Он не знал, встретились ли их глаза, потому что две больших переливчато-прозрачных сферы по бокам ее головы были непроницаемы, несмотря на оптическую иллюзию плавающих в них размытых псевдо-зрачков. Все же, он ощутил ее взгляд, ощутил екнувшим сердцем, холодком в груди. Взгляд большой змеи, заметившей кролика.

Ее стройное темно-зеленое тело выглядело как стручок фасоли на четырех тонких черных подпорках. Ее тяжелые руки, все в шипах и колючках, были сложены на груди. Удлиненную шею украшала тонкая нить жемчуга – знак того, что жучиха молода и готова к спариванию. Так что Ронин был прав, посылая Юлиуса сюда, в медные копи.

Жучиха повелительно кивнула ему, призывая подойти. Черт, это же мой шанс! подумал он. Ну, наконец-то, дождался!

Он приблизился, сгорбившись, взгляд в землю, всем своим видом выражая робость и покорность. Ее невозможно длинные руки, в броне зубчатого, как пила, хитина, мягко развернулись и поставили на землю перед ним деревянную тарелку с вареной рыбой.

- Ешшь это!

Шипенье ее слов рождалось не в пасти, а гораздо ниже.

Он голодал уже давно, так что уговаривать его не пришлось. Он съел рыбу с костями, с головой и хвостом. Пока он ел, жучиха возвышалась над ним с мертвой неподвижностью, похожая на чудовищно искаженного зелёного таракана из какой-нибудь психоделической фантазии. Он чувствовал, что возненавидел ее в первого взгляда.

- Благодарю, благодарю, - бубнил он. – Благодарю, моя прекрасная королева!

 

*

 

- Вижу только одно объяснение, - сказал Мэтт, высокий худой бородач, когда они сидели той ночью у костра. Овощи кипели в котелке. – Эта мразь хочет откормить тебя и съесть, как рождественскую индейку.

- Полная чушь.

Мэтт погладил густую черную бороду. – Чушь? Почему же? Это как раз то, что жуки обычно делают.

- Нет нужды меня откармливать, - возразил Юлиус, глядя в огонь. – Я покамест толще вас всех.

- Ну тогда она хочет затащить тебя в свою постель, - ухмыльнулся Мэтт. – Ты ж такой симпатяга.

- Да нет, она просто голодна, - сказал Освальд, альбинос с жестокими глазами. – Голодна и все. Ты, парень, на голову выше меня и в два раза мясистее. Ты моложе нас, так что твое мясо слаще.

Все они видели, и не раз, как жуки пожирали тех, кто был слишком измучен, чтобы работать или слишком болен, чтобы стоять на ногах. Жуки пировали неторопливо, казалось, растягивая удовольствие. Невосприимчивые к людским болезням, они грызли даже тех, кто умирал от туберкулеза или дизентерии. Жуки всегда начинали с головы, методично прогрызая череп, высасывая мозг.

- Поживем – увидим, - сказал Людкович, ветеран, протянувший в копях целых шесть лет. – Я слышал истории о том, как жуки откармливают людей, и том, как они используют нас для своих магических штучек.

Людкович замолчал и тихо кашлянул в кулак. Его лицо казалось почти черным в мерцающем свете костра. Воды никогда не хватало, чтобы смыть въевшуюся грязь.

В тишине, Юлиус услышал шелест крыльев над головой. Его ноздри расширились, учуяв запах большого летящего зверя. Черная тень скользнула в вышине.

По ночам все жуки спали, забившись в глубокие норы, и люди были предоставлены сами себе. Но это не значило, что они могли сбежать.

Порыв ветра прибил пламя к земле, но в следующее мгновенье оно поднялось снова. Впрочем, костер уже догорал.

На рассвете Юлиус услышал шуршание, и что-то холодное коснулось его спины. Открыв глаза, он увидел двух жуков с массивными жвалами. Хитиновые ребра на их спинах заканчивались шипами, острыми как штыки. Охранники.

- За мной! – проскрежетал один из них и коснулся Юлиуса медным жезлом.

Охранники привели его в комнату, напоминавшую ячейку пчелиных сот. В одной из глиняных стен зияла дыра с неровными краями. Сквозь дыру, Юлиус видел дракона, лежащего посреди широкого двора. Дракон глядел на человека ледяным взглядом. Его голова был длиной, слегка закругленной. Морда чуть загибалась кверху. Глиняная стена, состоящая из шестиугольных сот, поднималась за его спиной. На мгновение Юлиусу показалось, что он слышит за стеной плач ребенка.

Ребенок? Здесь? Пожалуй, послышалось.

- Стой где стоишь, - приказал один из охранников, оскорбительно приблизив свои жвала к лицу Юлиуса. – Не двигайся и ничего не говори.

Затем вошла зеленая жучиха. Все та же нить из жемчужин лежала на ее шее. Она двигалась тихо, как угловатая тень. Ее длинные усы шевелились, и это постоянное движение, пожалуй, было самой отвратительной чертой в ней.

Юлиус попятился. Он видел и убивал достаточно много жуков в своей жизни, но и живые и мертвые, они всегда вызывали в нем тошнотворную волну отвращения.

Жучиха смотрела на него, неподвижная, вся, кроме длинных усов. Затем ее челюсти шевельнулись, и что-то в ее груди произвело звук.

- Твое тело плохо пахнет, - сказала она. – Тебе дадут умыться и покормят. Завтра я увижу тебя снова.

- Кто она? – спросил Юлиус, когда жучиха ушла.

- Можешь называть ее Стингла, - ответил один из охранников.

Другой ударил Юлиуса медным жезлом по лицу. Юлиус упал. Его рот был полон крови. Он выплюнул кровь на пол, не поднимая глаз.

А что же ты хотел? спросил он себя. Это война. Они здесь, чтобы убить тебя. Ты здесь, чтобы убить их. Убить их всех.

Он подавил свой гнев. Он вздохнул и снова сплюнул на пол, теперь уже спокойно.

- Не надо задавать вопросы, - пояснил жук безразличным, бюрократическим тоном.

 

*

 

Когда Юлиус проснулся, были сумерки. Тарелка холодных бобов стояла перед его лицом. Это хорошо, сказал он сам себе. Ешь. Тебе нужны силы.

Он начал запихивать бобы в рот. Щека пульсировала глухой болью.

- Что вы собираетесь со мной делать? – спросил он зеленую жучиху, когда та появилась на следующий день. Сейчас она имела с собой маленькую красную книгу.

- Это не важно. Пока ты здесь и пока хорошо себя ведешь, твои друзья будут иметь много еды. Если же ты не станешь слушаться, я заморю их голодом. Разве это не справедливо?

Он не ответил.

- Молчание тебе не поможет, - сказала жучиха и подошла ближе, мощная и опасная, семеня на острых кончиках ног. В ее голосе слышалась угроза.

Она открыла красную книгу и начала ритмично читать слова, которые звучали как молитва. Юлиус ощутил, как нечто чужое прорастает в его мозг с каждым словом, пропихивая свои щупальца в его сознание, несмотря на все внутренние барьеры, которые он старательно строил до сих пор, отключая его страх, гнев и отвращение.

- Не делай этого! - взмолился он. – Ты убиваешь меня!

Но она подошла еще ближе. Передняя часть ее тела раскачивалась. Ее усы были над его головой. Протянув руку, она коснулась его лба. Он глядел на эту руку, скованный ужасом. Рука была такой длинной. Она имела так много сегментов. Она вытягивалась, как перископ. Она имела шипы и волоски у основания шипов, возможно органы осязания. Покрытая загнутыми, убийственно острыми крючьями, она напоминала ему о крабах, которых он ел в другой жизни, до того как началась война. Зеленая жучиха медленно поворачивала голову. Ее голова двигалась отдельно от тела, словно голова робота.

- Нет, я сейчассс не убиваю тебя, - прошелестела она. – Я меняю тебя силой свящщщенных слов Изрима. Меняю твое тело и душу. Вот так мы покоряем новые и новые миры. Мы не уничтожаем местные виды. Мы изменяем их.

- Зачем тебе я? – прохрипел он.

- Вскоре я оставлю этот край, но мои потомки буду жить здесссь еще миллионы лет, - прошипела она с апокалиптической уверенностью. – Они не должны быть чужаками в твоем мире. Поэтому мне нужен здоровый местный самец чтобы оплодотворить мои яйца. Ты хорошшший экземпляр. Ты молод, силен и здоров.

Юлиус униженно склонил голову.

- Это большая честь для меня, - сказал он.

- Хорошшшо.

Не радуйся слишком рано, мерзкая жучиная самка, подумал он, услышав нотки триумфа в ее голосе. Я так давно ждал этого момента.

 

*

 

- Это будет особенный ген, - говорил Ронин за несколько месяцев до того, как отправить Юлиуса на медные копи. – Ген вымирания. Чистый, математически точный. Безопасный для твоего здоровья. Протестирован в десятках лабораторий.

- Протестирован на людях?

- Конечно, нет. Наука пока не может создать жизнеспособный гибрид между жуком и человеком, как бы мы ни жонглировали генами. Это биологически невозможно. Магия может сделать это, но мы не владеем магией, в отличие от жуков. Однако, всякий раз, когда мы вводили ген вымирания в яйца жуков, девяносто процентов личинок не доживали до первой линьки. Жаль, что ты не видел этих мягких червей, выползающих из гнезда, ползущих вверх и вперед, одержимых желанием править миром! Им и двух месяцев не прожить.

- Если девяносто процентов из жучиных личинок умрут, - спросил Юлиус, - что случится с остальными?

- Те, кто выживет, передаст ген вымирания следующим поколениям, что вызовет цепную реакцию. Передав этот ген жукам, мы постепенно уничтожим всю популяцию. Это работает намного надежнее, чем пестициды.

Юлиус думал о словах Ронина.

- Каким образов я передам этот ген жукам? Не спариваться же мне с ними?

- Собственно говоря, тебе придется.

- Серьезно? Нет, это невозможно.

- Жуки помогут тебе. Они гибридизируют себя с доминантным видом и оставляют мир своим потомкам. Это их способ покорять миры. Они делали это множество раз, а значит, им известно, что и как делать.

- Вы думаете, жуки выберут меня? Почему?

- Для спаривания они предпочитают высоких, хорошо сложенных самцов. А ты как раз такой. Жучиный идеал.

- Значит, у них хороший вкус. Еще что-нибудь?

- Да, - Ронин нахмурился. – Я знаю твою репутацию.

- Она настолько плоха?

- Ты пользуешься женщинами и лжешь им, не моргнув глазом, не так ли?

Юлиус улыбнулся. – Я считаю, что мужчина заслужил то, что он сумел взять.

- Понятно. Вот поэтому мы никогда не могли бы стать друзьями. Но в данной ситуации…

- Но в данной ситуации вы бы хотели использовать мои уникальные навыки, так?

- Да. В данной ситуации нам нужен хорошо замаскированный хищник в человеческом обличье. Пожиратель женщин, так сказать. Ты подойдешь.

- Я единственный хищник, которого вы решили использовать?

- Разумеется, нет.

- Договорились. Я сделаю это, - сказал Юлиус. – Кого  я только ни любил, но с жучихами никогда не имел дело. Забавно будет попробовать. Вместе мы избавим наш дом от паразитов.

- Боюсь, это будет не так-то просто. С биологической точки зрения, операция должна пройти гладко, но почти невозможно сохранить секретность, когда вовлечено так много людей. Если кто-то выдаст секрет, много людей погибнет.

- Не думаю. Жуки не умеют общаться с людьми, - заметил Юлиус. – Их не заботят наши мысли. Они не пытаются выведать наши секреты.

- Это точно. К счастью, они презирают нас, как низших существ. Это увеличивает твои шансы.

- Наши шансы, - уточнил Юлиус.

- Наши… Знаешь, это задание может стать твоим персональным адом. – Ронин задумался, возможно, подыскивая нужные слова. – Но знаешь, не обижайся, хищники вроде тебя уже давно заслужили себе место в аду.

Юлиус улыбнулся.

- Я справлюсь.

 

*

 

На следующий день его привели к небольшому, размером с собаку, жуку мужского пола. Жук двигался медленно, и возможно, был очень стар. Жук держал красную книжку в руке – то есть, в массивной передней лапе, редко используемой для ходьбы.

- Я твой учитель, - сказал жук. – Я обучу тебя священным словам простейших молитв. Произнося их, ты будешь улучшать свою природу. Теперь разденься.

Некоторое время Юлиус стоял в нерешительности, но жук шевельнул рукой, и одежда свалилась на пол. Жук хихикнул, имитируя звук человеческого смеха.

- Какой хороший экземпляр! Такой большой и мясистый!

Приподнявшись на задние лапы, жук коснулся живота Юлиуса, и на нем сразу же появились две шишки, размером с грецкий орех.

- Больно?

- Чуть-чуть, - ответил Юлиус.

- Хорошо. Со временем из них вырастут новые ноги.

- Вырастет что?

- Пока, ты имеешь только четыре конечности. Этого недостаточно для пристойной ходьбы, бега или спаривания. А сейчас я научу тебя твоей первой молитве. В ней всего двенадцать священных слов Изрима.

Следующей ночью Юлиус до умопомрачения повторял двенадцать слов на непонятном языке. Снова и снова он ощупывал шишки на своем животе. На ощупь они напоминали мягкую резину. Они росли. Он не знал, что делать с ними. Он пробовал тянуть их, крутить или вдавливать под кожу. Похоже, они имели корни и внутреннюю структуру. Затем он снова читал молитву; время замедлялось, и он ощущал холодное биение страха где-то на дне желудка.

- Хорошо, - сказал учитель на следующий день. – Очень хорошо. – Я вижу, что священные слова Изрима уже начали изменять тебя.

- Меня не кормят уже вторые стуки, - напомнил Юлиус.

- Сок-Иэйжер, наша создательница, не даст тебе умереть от голода, если Она увидит в тебе хоть какую-то пользу. Так что твоя единственная цель сейчас – быть достойным Ее любви.

- И как же мне сделать себя достойным?

- Молись больше и с большим чувством. А сейчас я тебе что-то покажу.

Жук прочел несколько слов из красной книжки. Линза тумана сформировалась в воздухе напротив его морды. Вдруг луч солнца прорезал туман, войдя с той стороны.

- Смотри, - сказал жук. – Этот туман может показать нам все, что происходит на твоей земле. Видишь эти тела?

Сквозь рассеивающийся туман, Юлиус увидел картофельное поле, жирные комья земли, резные листья в росе. Увидел тела мёртвых жуков, разбросанные по полю. Вдруг, глядя на эти кусты картофеля, он ощутил толчок боли, пришедший из прошлого. Он вспомнил село, где когда-то жил его дед. Там было широкое картофельное поле, спускавшееся к оврагу, позади белого дома с четырьмя окнами. В том доме он просыпался, маленьким мальчиком, от того, что утреннее солнце проникало сквозь накрахмаленные шторы. Тогда солнечные лучи искрились на спинке кровати с металлическими шарами. А если он закрывал глаза, солнце ощущалась так, будто кто-то касался его век теплыми пальцами. Стоя здесь, перед жуком, много лет спустя, он вдруг ясно увидел тот луч сенца сквозь белые шторы. Странным образом, это воспоминание придавало всему смысл.

Мы победим в этой войне, сказал он сам себе. Победим, не взирая ни на что.

Его дед пытался спрятаться в картофельном погребе, когда жуки появились на его земле. Впрочем, его быстро обнаружили.

- Твои одноплеменцы убили всех этих мирных крестьян, которые только-то и хотели, что сссобирать урожай, - прошелестел жук. – Они отравили их газом. Они убивают сссотни тысяч мирных поселенцев бомбами, снарядами и огнем. Они обрызгивают ядом невинные личинки. Но жестокость не поможет твоим одноплеменцам. Подумай об этом, когда будешь молиться. Помни о невинных жертвах.

- Я буду помнить о невинных жертвах, - сказал Юлиус.

Возвращаясь в свою ячейку сот, он снова услышал плач человеческого ребёнка за стеной. Теперь он был уверен, что ему не показалось.

 

*

 

Голоса. Вспышка света. Он открыл глаза и увидел друзей: это были Людкович, Мэтт и Освальд. Мэтт держал в руке свечу. Освальд тащил за задние лапы мертвого жука. Желтые и оранжевые блики играли на черном хитине.

- Боже, ты же убил его! – воскликнул Юлиус.

- Да. Ну и что?

- Эта мразь была моим учителем.

- Вот этот гнусный жук? Тебе он больше не нужен. Мы удираем. И забираем тебя с собой.

Освальд бросил жука на пол и хлопнул Юлиуса по плечу. – Рад видеть тебя снова!

Юлиус взглянул на отверстие в стене.

- А как вы справитесь с драконом?

Мэтт громко рассмеялся сквозь черную бороду. В его глазах был дикий огонек, будто у сумасшедшего. – Дракон нам не помешает. Он за нас!

- Что? Вы его приручили?

- О нет! Он не из тех, кого приручают. Благодаря тебе, у нас теперь полно жратвы, так что мы решили подкормить дракона, так, на всякий случай. И знаешь что? Это вовсе не тупая зверюка. Дракон знает геометрию, физику, языки, а также историю тысячи миров. Он ненавидит жуков почище нас всех. Мы пообещали избавить его от цепей, а он пообещал подбросить нас домой. Это всего каких-то километров триста.

Юлиус расстегнул рубашку. – Смотри!

- Боже! Что это?

Вдруг стало так тихо, что можно было услышать, как трещит свеча.

- Это лишняя пара ног, которая растет на моем теле, - сказал Юлиус. – Жуки используют магию, чтобы превратить меня в одного из них. Так что я не могу пойти с вами.

- Можешь. Ты же еще не до конца стал жуком.

Они вышли во двор, и Людкович попытался отвинтить цепь от ошейника дракона. У него были с собой инструменты. Цепь не поддавалась.

- Знаешь ли ты священный язык Изрима? – спросил Юлиус дракона. Он ощущал древней, внутренний страх, стоя рядом с массивным зверем. Дыхание дракона, жаркое и нечистое, шевелило волосы на его голове. Грудь дракона поднималась и падала, как океанские волны. – Понимаешь ли ты эти слова?

Он произнес двенадцать слов молитвы, которую его заставляли повторять.

Дракон взглянул на него сверху, прищурив огненные глаза. Его хвост, сокрушительное оружие с шипами на конце, толстый и шелушащийся как старая сосна, лег у ног Юлиуса.

- Какая мерзость! Это просьба к их богине превратить тебя в жука.

- О чем весь этот разговор? Ты с нами или нет? – спросил Людкович и слегка кашлянул в ладонь. Возможно, он был серьезно болен, но здесь никто не смог бы ему помочь.

- Я остаюсь, - сказал Юлиус. – Я еще не все закончил, что должен.

- Что? – спросил Освальд, обнял Юлиуса за плечи и с подозрением посмотрел в его глаза. – У тебя дела с жуками?

- Не могу об этом рассказывать, друг.

- Ты действительно превращаешься в одного из них.

- Никогда в жизни.

Освальд смотрел на Юлиуса. Губы стали совсем тонкими на его маленьком лице почти без подбородка. – Мы не оставим тебя здесь, друг, - процедил он сквозь зубы. – Или ты с нами, или дракон поджарит тебя прямо здесь и сейчас.

- Дракон скован с помощью магии, - сказал Юлиус. – Я сомневаюсь, что вы сможете его освободить.

- Вот почему Освадьд и прикончил того жука, - засмеялся Мэтт. – У твоего вонючего учителя была волшебная книга.

- Правда?

Мэтт показал Юлиусу маленькую красную книгу молитв.

- Эта книга – самое сильное жучиное оружие, - сказал Освальд. – Она может превращать наши машины в кучи бесполезного хлама. А живые тела в мясо. Ракеты падали и бомбы не взрывались – все из-за этой книги.

Мэтт улыбнулся сквозь бороду, показав гнилые зубы.

- А теперь эта книга наша!

- Но она бесполезна. Никто не умеет читать на жучином языке. Никто не сможет расшифровать эти записи.

- Я могу прочесть книгу, - прозвучал голос дракона сверху. – Дайте мне книгу, и я заставлю мои оковы рассыпаться.

- Это могло бы изменить ход войны, - сказал Юлиус.

- Надеюсь на это, - ответил Мэтт. – Люди прочтут книгу и тогда…

- Это не поможет! – возразил дракон. – Жуки скрещивают себя с людьми. Они откладывают яйца тысячами. Скоро придет время, когда вы не сможете сражаться с ними, потому что не будете знать, где они, а где вы. Так жуки покоряют миры.

- Вон за той стенкой они держат человеческого ребенка, - сказал Юлиус. – Девочку лет четырех. Я слышал, как она плачет. Вы должны взять ее с собой.

- Почему бы и нет? Совсем нетрудно проломить глиняную стену, - заметил Мэтт.

Мэтт с Освальдом стали разбивать глину, а Людкович подошел к темной громаде дракона и поднял красную книгу к его глазам.

- Ты сможешь разглядеть буквы в темноте? – спросил он.

- Ничего не бывает темным в лунном свете, - ответил дракон.

Вскоре его ошейник лопнул с громким металлическим звоном. Дракон поднялся на задние лапы и дважды хлопнул крыльями.

- Смотри, - сказал Освальд Юлиусу. – Вот ребенок, которого ты называл человеческим!

То, что он держал на руках, оказалось совсем маленькой девочкой. У нее были длинные прозрачные крылья и странная треугольная голова с огромными, но в остальном совершенно человеческими глазами. Волосы были подстрижены коротко. Существо вертело головой, улыбаясь всем и каждому.

- Это личинка феи, - сказал дракон и ощупал воздух раздвоенным языком с человеческую руку толщиной. – Один из гибридов. Еще очень молода. Очаровательна, не так ли? И так приятно пахнет!

- Что будем делать с ней?

- Просто положи ее на землю и отойди в сторону.

Освальд мягко положил личинку на землю. Юлиус увидел капли пота на его лбу. Глаза личинки остановились на драконе, и ее губы растянулись в уверенную улыбку суперзвезды. Но морда дракона была последним, что она видела в жизни: струя чистого белого пламени с ревом вырвалась из огромной пасти. Личинка издала оглушающий вопль, затем пламя сморщило ее тело. Через минуту она напоминала кучу сгоревших тряпок. Тишина. Отчетливый запах горелого мяса.

- Очищающий огонь. Еще немного – и она бы всех вас свела с ума, - сказал дракон. – Эти твари умеют влазить в мозги, как черви в сердцевину плода.

- Да, но ее крик… Она могла разбудить всех вокруг.

- Тогда пошевеливайтесь, - сказал Освальд. – Пора отправляться.

- Нет еще, - сказал дракон. – Среди нас остался еще один гибрид.

- Кто?

Дракон кивнул в сторону Юлиуса и обнажил свои треугольные, будто у акулы, зубы. – Он, конечно!

В тот же момент Юлиус схватил руку Мэтта и вывернул ее за спину. Мэтт успел ухнуть его локтем под ребра. Удар был таким сильным, что Юлиус согнулся и присел, но он все же не выпустил руки. Свободной рукой он захватил Мэтта за шею и слегка сжал ее, но не так, чтобы задушить. Прячась за спиной Мэтта, он отступил к своей глиняной келье, затем в один из длинных внутренних коридоров.

- Я знаю, почему ты хочешь остаться! – прохрипел Мэтт.

- Ты ничего не знаешь, идиот!

- А как насчет гена вымирания?

- Что?

- Ронин послал меня сюда, на копи, прошлой зимой, - говорил Мэтт. - У меня то же самое задание, что и у тебя! Но мне не так везет, как тебе. А теперь посмотри на меня! Я уже ходячий скелет, у меня выпадают зубы, и печень болит так, что я не могу спать. Но хуже всего то, что я, кажется, схожу с ума. Мне все больше и больше хочется подойти к жукам и заорать прямо в их мерзкие морды: вы уже давно трупы! Гнилые вонючие трупы! Наша любовь убьёт всех вас!

- Это худшее, что ты бы мог сделать. Если ты выдашь секрет, погибнут сотни людей и вся операция провалится.

- Я знаю, но я ничего не могу с собой поделать. Я думаю об этом все время!

- Тогда беги! – Юлиус отпустил его. – Нет, подожди. Дай мне тебя сперва обнять, друг. А теперь беги!

 

*

 

- Твои друзья пытались сссбежать, - сказала ему Стингла, жучиха, на следующее утро. Она не выглядела рассерженной. – Одного из твоих друзей поймали. Дракон устал и сбросил самого тяжелого из людей в реку. Это был большой человек с черными волосами на лице.

Мэтт, подумал он. Они поймали Мэтта.

- Тот человек жив? – спросил Юлиус.

- Его еще не казнили. Разумеется, он умрет, но не сегодня и не завтра. Есть много спосссобов сделать его полезным.

Я должен что-то сделать, сказал он себе. Не знаю что, но я должен. Если они заставят Мэтта говорить, все пропало.

- Нет, - сказал он. – Это не мой друг. Честно, мне плевать на то, что вы с ним сделаете.

На этой войне он потерял так много людей, которых любил. Так много, что сбился со счета. А теперь еще и Мэтт. Бедный, чокнутый Мэтт.

Его горло пересохло от гнева, но его голос не изменился. Он знал, что Стингла наблюдает за ним.

- Ты вел себя похвально, - сказала она. – Молодец. Сссегодня я покажу тебе наш город.

- Они убили моего учителя, - сказал Юлиус.

- Твой учитель давно пережил свой срок и свою полезность, - сказала Стингла, и он снова ощутил, что совсем не понимает, как мыслят жуки и в чем состоят правила их морали. – Он был фанатиком, но ума ему всегда недоставало.

Затем Стингла показала ему жучиный город, если только это место можно было назвать городом. Он не видел ни прямых линий, ни прямых углов, ни плоских поверхностей, ни геометрических структур. Даже земля под ногами была неровной. Рука Стинглы лежала на его плече, направляя его.

Некоторые жуки вокруг их шли не спеша и даже величаво, двигаясь с уродливой грацией мощных, но неотлаженных автоматов, другие пробегали быстро, как шестилапые кролики. Совсем мелкие жуки летели, тяжело зудя. Многие были заняты возведением зданий. Некоторые использовали магию, чтобы передвигать тяжелые камни или огромные комья глины, тогда как другие пережевывали куски кирпича, ветки, мелкие камни, стекло, глину и даже обрывки бумаги, превращая это все в клейкую серую массу, из которой возводили стены. Никто из них не спешил, и казалось, им было наплевать на то, что они строят.

Большинство жуков были самцами. Он спросил Стинглу об этом.

- Да, - согласилась она. – У нас рождается только одна девочка на двести яиц. Девочки стоят дорого, мальчики – нет. В нашем мире самцы ничего не значат. Они быстро умирают. Они склонны к глупостям и риску. Они импульсивны и безответственны. И все, что им нужно в жизни – это секс. Самец это не личность. Фактически, самец это только функция. А как насчет того мира, где жил ты?

Ее большие сетчатые глаза отражали небо и облака. Иногда они казались полными дыма или полными внутреннего зеленого огня. Она говорила, но при этом не дышала, по крайней мере, не дышала ртом, а слова вибрировали в нижней части ее шеи.

- В моем мире, - сказал он, – самцы были лидерами.

Она кивнула.

- Большинство серийных убийц ведь тоже самцы, правда? Это ессстественно. Лидеры и серийные убийцы это те, кто достаточно ненормальны, чтобы принимать нестандартные решения и получать от этого удовольствие. Если девяносто девять процентов лидеров вдруг умрут, это не большая трагедия. Но если умрут девяносто девять процентов матерей, то колонии не выжить.

- Это правда, - сказал он.

Он заметил, что большинство самцов вокруг были так или иначе искалечены. У некоторых недоставало ноги или руки. У других – глаза. Он спросил об этом Стинглу.

- Домашнее насссилие, - ответила она кратко.

Их прогулка уже продолжалась несколько часов. Он устал. Зачатки третьей пары конечностей болтались на его животе, и это было неприятно и противно.

- Время пришло, - сказала Стингла, когда они вернулись в поселок глиняных сот. – Твое тело готово к окукливанию.

- К чему?

- К окукливанию. Радуйся. Ты удостоился этой чести.

- Нет! Только не сейчас, - испугался он.

- Сссейчас. Я так решила. Подойди ближе. Я хочу тебя обнять.

Она положила руки на его плечи. Шипы и острые крючья на ее руках коснулись его шеи. Они были острее, чем шилья, и он замер в страхе, потому что любое неосторожное движение могло убить его. Работая с удивительной точностью и скоростью, она начала оборачивать его плечи шелковой нитью. Зафиксировав плечи, она стала оплетать все тело.

- Руки держи впереди, вот так, - говорила она. – Локти ближе к ребрам.

Она крепко спеленала его руки, сложенные будто в молитве. Его сердце дико стучало.

- Если у тебя осталось какое-нибудь незаконченное дело, - сказала она, - то теперь уже слишшшком поздно. Придется отложить до следующщщей жизни.

Он вспомнил Мэтта. Он не мог застрять в этом проклятом коконе, просто не мог!

- Не ерзай, а то сделаю тебе больно, - сказала Стингла.

Ее ротовой аппарат выделял липкую слизь. Быстрыми движениями головы она взбивала это слизь в пену. Зеленоватая пена, похожая на мыльную, немедленно начинала твердеть. Уже через несколько минут он чувствовал себя так, будто все его тело было схвачено гипсовой повязкой.

- Как ты себя чувствуешь? – спросила Стингла, когда кокон был уже почти завершен, и в нем оставалось лишь маленькое дыхательное отверстие.

Пот катился по его лицу.

- Здесь жарко, - сказал он, пытаясь не паниковать. – И очень тесно. Дышать тяжело.

- Тебе не нужно двигаться и не нужно дышать, когда ты будешь запечатан, и шшшелк кокона затвердеет. Все, что тебе нужно, это молиться в самой сокровенной глубине души. Пока ты молишься, ты будешь жить. Я подвешу кокон на ветке дерева, и ты проведешшь в нем шестьдесят земных дней. А пока, прощай.

Он прочувствовал, что задыхается.

- Ты привыкнешь не дышшать. Не сразу, но привыкнешь. Поначалу будет больно и страшно. Терпи и молись.

- Эй, как насчет моих э… физиологических нужд? – прохрипел он.

- Теперь ты будешь выделять лишь сухие гранулы кристаллической мочевой кислоты. Тебе не нужно тратить драгоценную воду.

- Что? Подожди! Я никак не выживу здесь!

- Молись. Священные слова Изрима придадут тебе сил.

 

*

 

- Когда ты закончишь все, что должен сделать, - говорил Ронин в тот день, когда Юлиус видел его в последний раз, - тебе придется оттуда выбираться. Но тогда ты сможешь надеяться только на себя.

Надеяться на себя. Но он больше не был собою, и пути назад не было. Или был? Не лги себе, подумал он, охваченный мгновенной паникой. Знал ли Ронин, как это обычно происходит? Представлял ли он, как это может закончиться? Он говорил о моем персональном аде. Что он имел в виду?

Они сидели за мраморным столом в помещении, которое можно было бы назвать жучиным рестораном. Небольшая голова дракона лежала на столе между Юлиусом и Стинглой. Она пахла кровью и сажей, и ее глаза медленно моргали. Оранжевое пламя умирало в них. Это был его первый день в новом теле, после двух месяцев, проведенных в коконе. Новые руки и ноги были громоздки и неудобны. Он чувствовал, будто был одет в маскарадный костюм и маску со множеством странных аксессуаров – его новое тело еще не стало своим. Неужели это навсегда? думал он. Как же мне сорвать с себя этот костюм?

- Голова дракона еще жива, - сказал он.

- Разумеется, - ответила Стингла. – Наша пищщща всегда свежая. Мы не пожираем дурно пахнущих кадавров, как делают люди. Ты к этому привыкнешь, как привыкнешь и ко всему остальному. Признайся, я все еще выгляжу уродливой в твоих глазах? Я немного прибавила в весе.

На самом деле она сильно изменилась за прошедшие два месяца. Она стала в два раза шире, чем раньше.

Он решил солгать.

- Ты всегда казалась мне красивой.

- Правда? Большинство людей сравнивают нас с тараканами.

- Нет, нет! Всегда было что-то харизматичное в тебе. Что-то благородное.

- Надеюсь, ты мне не лжешь. Иногда я чувствую, что в тебе есть тайна, которую я не могу понять, - сказала она.

Он попытался улыбнуться, но понял, что не имел нужных для этого лицевых мышц. Итак, Мэтт все-таки ничего не сказал, подумал он. Конечно, не сказал, иначе я был бы уже мертв.

- Голова дракона, - сказала Стингла, - это традиционное блюдо дружбы. В ней сто одиннадцать костей. И большинство из них слишшшком крепкие даже для моих или твоих зубов. Может показаться, что она состоит только из костей, но внутри есть много вкуснейшего мяса. Ни один жук не может разгрызть или сломать наружные косссти в одиночку. Единственный путь добраться до мяса – это ломать кости вместе. Поставь свои предплюсссны сюда.

- Мои что?

- Твои предплюсны, глупый. Те штуки, которые у тебя сейчас вместо пальцев.

- Эти когти, что ли?

- Да. Поставь их сюда, и мы потянем вместе. Если тянуть достаточно сильно, мы разломим эту голову.

Они потянули. Голова двигала челюстями и стонала. Он перестал тянуть.

- Что с тобой? – спросила она.

- Голова стонет. Ей больно.

- Конечно, ей больно. Магия сохраняет голову детеныша дракона живой еще много часов после того, как ее отрубили. Это нормально. Драконы откладывают намного больше яиц, чем нужно. Мы съедаем большинство молодняка.

Они потянули слова, и кости головы лопнули.

- Ешшшь, - сказала Стингла. – Мы разделили голову дракона, и значит, теперь мы друзья. Что бы ни случилось, мы останемся друзьями, пока смерть не разлучит нас.

Он попробовал первый кусок.

- Ммм, это лучшее, что я ел в жизни!

Она начала есть с бешеным аппетитом.

 

*

 

Позже, они шли, рука в руке, по великолепному жучиному городу. Улицы вились и изгибались вверх и вниз. Дома напоминали термитники. Окон не было, лишь глубокие дыры. Он не видел ни дерева, ни даже травинки.

- Как ты находишшшь свое новое тело? – спросила она. – Потрясающе, не так ли? Твои руки сейчас имеют пять больших суставов, вместо одного или двух.

- Это тело намного лучше, чем старое, - согласился он, – но шея что-то длинновата.

- Глупый, у тебя нет шеи. Это не шея, а проторакс.

- И у меня нет ушей.

- Есть одно, ультразвуковое. Оно между твоей второй парой ног.

- И я совсем не дышу, моя принцесса. Как же я жив до сих пор?

- Ты дышишь сквозь тысячи маленьких отверстий-дыхалец. Этому дыханию не нужны легкие, так что легких у тебя нет. Иногда пыль и грязь забивает дыхальца, и тогда тебе нужно напрячь брюшшшные мышцы, вот так, чтобы их очистить.

Она издала звук, похожий на кашель, и все ее тело встряхнулось. Потом она потерла одним крылом о другое и произвела шипящий шум, вероятно, выражавший удовлетворение.

- Очень удобно, - сказал он.

- Еще бы!

- А куда мы идем?

- Ко мне. Мы сейчас друзья, поэтому самое время нам спариться. Я уже не могу ждать. У меня сотни яиц в брюхе – это половина от моего общего веса. Иногда мне кажется, я вот-вот лопну. Но я все ем и ем, и становлюсь все большшше и уродливее.

- Уродливее? Да ну! Люди верят, что беременность заставляет женщину сиять изнутри.

Сейчас они шли по отрезку улицы, напоминавшему тоннель. Крупный самец неторопливо двигался навстречу. Приблизившись, он издал быстрый, недружелюбный возглас. И в тот же момент челюсти Стинглы сомкнулись на одной из его задних лап с ужасным хрустом.

Жук отскочил и повис вниз головой, вцепившись тремя ногами в пористую глину потолка. Юлиус заметил большую дыру у него в боку.

Сломанная нога жука мертво висела, но все же он явно готовился атаковать. Он поднял крылья над спиной и конвульсивно встряхнулся. Задняя часть его тела завернулась вверх. Она поднималась и падала короткими рывками. Его руки вытянулись в стороны.

Стингла пропыхтела что-то в его сторону; он зашипел в ответ и заклацал ротовыми частями, которых имел немало. Затем он прыгнул так же безошибочно, как прыгает кот, контролируя направление полета быстрыми изгибами и поворотами тела, атакуя заднюю часть шеи Стинглы. Но она оказалась быстрее. Ее рука метнулась вверх и вперед, быстрая как молния. Жук упал на землю, затем поднялся на ноги и отступил, оставляя след из кремово-коричневой жижи.

- Что это было? – спросил Юлиус, шокированный неожиданностью произошедшего.

- Он назвал тебя словом, означающим «плохая кровь». Но ты мой друг, и я защщщищаю тебя.

- Ты практически откусила ему ногу!

- Да, его левая средняя нога теперь отомрет. Но это не помешает ему функционировать. Он все еще сможет оплодотворять яйца. Скорее всего, он регенерирует ногу после следующей линьки.

- Если только не умрет от потери крови.

- Не умрет. Кровообращение в нашем теле не зависит от дыхания, так что кровь не так уж и важна. Единственное, от чего он сейчас может умереть – грибковая инфекция.

Они приблизились к дому, который выглядел как красновато-коричневый термитник метров тридцать в высоту. Стингла остановилась.

- Ты живешь здесь? – спросил Юлиус.

- Да. Живу с мамой. Ее зовут Хелитера. У нее сотни сыновей, но пока что я ее единственная дочь.

- Она знает обо мне?

- Конечно.

Они шли по неровному, темному тоннелю. Вдруг все вокруг изменилось. В следующий момент он понял, что что-то произошло с его зрением.

- Похоже, я могу видеть в полной темноте, - сказал он.

- Почему бы и нет? Вдобавок к твоим двум большим глазам, ты имеешь три маленьких, которые видят в ультрафиолете, в инфракрасных лучах и слегка в рентгеновских.

Скоро Юлиус оказался в комнате, похожей на пещеру. Все еще было темно. Пахло свежевскопанной землей, гнилью и пролитой кровью: влажный запах бойни, запах жизни, которая становится едой. Движущаяся тень, с двухгодовалого бычка величиной, появилась перед ним.

- Познакомься с моей мамой, - сказала Стингла.

Тень придвинулась ближе.

- А не слишшшком ли велик этот самец для тебя? – мать спросила дочь.

- Нет. Он в самый раз.

- Неужели?

- Это мой самец, а не твой. И он мне нравится!

Предплюсны Хелитеры коснулись лица Юлиуса. Они были твердыми, как кость, и коническими, будто короткие коровьи рога.

- Не возражай мне, девочка, не то я убью твоего самца прямо сейчас. Он слишком большшшой для тебя, я сказала!

- Но ты же обещала согласиться с моим выбором!

- Не вой, девчонка! Я не обязана помнить все, что я тебе обещала!

- Но я же потратила на него столько времени!

Хелитера схватила шею Юлиуса, медленно повернула его голову влево и вправо, потом провела предплюсной по его глазу. У него не было век, чтобы моргнуть.

- Ладно. Бери его. Мне все равно. Но он все-таки слишком велик.

Хелитера отошла прочь и откусила кусок от самца, который ходил странной походкой туда-сюда в дальнем конце комнаты. Жук не имел ни головы, ни рук. Хелитера оторвала одну из его ног и стала жевать ее. Безголовый жук все еще покачивался на трех ногах, дергаясь и натыкаясь на стены.

- Приятного аппетита, - сказала Стингла и они с Юлиусом снова вышли в тоннель.

- Тот жук, - сказал Юлиус, - ходил без головы!

- А что в этом странного?

- Он должен был сразу же умереть без мозга.

- Нет-нет. У нас восемь мозгов, и только один из них в голове. Два самых большших – в груди и в брюхе. Брюшшной мозг нужен исключительно для размножения. У самцов он такой мощный, что если уж включается, то может отключить остальные семь. Кстати, жучиная голова без тела тоже долго живет. Ты можешь кормить ее и даже учить ее арифметике.

- Твоя мать всегда ест живых жуков?

- Ну не мертвых же! Она еще молода и все еще откладывает яйца, и для этого ей нужно много свежего белка.

Они вошли в другую темную пещеру.

- Это мое гнездо, - сказала она. – Ты меня любишшшь?

- Да, - ответил он. – Ты мой дар, я даже не заслуживаю такую, как ты. Да, я люблю тебя, моя сладкая маленькая стрекозка.

Не перебарщиваю ли я? подумал он. Пожалуй, нет.

- Скажи это ещще раз…

- Моя сладкая маленькая стрекозка, - повторил он. – Я люблю тебя. Я хочу тебя. Стингла.

- Что?

- Ничего. Я просто повторил твое имя. Мне нравится как оно звучит.

Нечто внутри его, его наблюдающее и анализирующее «я», отметило, что его способность лгать женщинам, манипулировать, находя нужные кнопки и нажимая их, осталась без изменений.

- Приятно это сслышать, - сказала она. – Тогда давай приступим к делу.

Она опустилась на пол мордой вниз и раздвинула крылья. Камуфляжные метки на расставленных крыльях выглядели как пара больших глаз. Эти глаза глядели на него.

- Что я должен делать? – спросил он.

- А что делают люди?

- Вначале они обмениваются поцелуями.

- Тогда поцелуй меня, - сказала она.

- Зачем?

- Потому что я думаю, что тоже люблю тебя. Твои слова делают меня слабой. Но это неважно. Ты такой милый… Это называлось поцелуй?

- Да.

- Очень странно. Теперь залазь мне на спину. Твой брюшшной мозг разберется, что делать. Не борись со своими инстинктами… Чего ты ждешь?

Он взобрался. Ее спина была широкой и удобной. Она без усилий повернула голову к нему, на сто восемьдесят градусов, и теперь смотрела ему прямо в глаза. Он чувствовал себя скованно, видя ее челюсти так близко, и ощущал, как какие-то вещи отключаются внутри него, одна за другой. Огромная сила начинала вибрировать в его брюхе, и вот оно задвигалось вверх и вниз само по себе.

- Это тааак хорошо! – почти промурлыкала Стингла, и сорвала с себя нить жемчуга, рассыпав жемчужины по полу. Он вздрогнул. – А тебе нравится?

- О да! – сказал он. – Да, малышка, да!

Ну ладно, дело я сделал, подумал он. Ронин уже может радоваться. Но как же я теперь буду выбираться отсюда?

- Тогда не останавливайся, - сказала Стингла и - хрусть! – откусила ему руку.

Он взвыл от боли, но его задняя часть продолжала работать как ни в чем ни бывало.

- Какого черты ты делаешь? – он закричал.

Она прожевала его руку и проглотила почти всю. Выплюнула кусочки.

- Мне нужен белок для моих яиц.

- Что? Ты можешь съесть что-нибудь другое. Все, что угодно!

- Но это же будут твои малышшки, поэтому для них нет ничего лучше твоего белка. Не останавливайся, пожалуйста! Не останавливайся! Ты такой милый и славный. Мы всегда поедаем нашших самцов после акта любви. Собственно, во время акта любви. Подумай только, ты произведёшь на свет на шестьдесят малышек больше, если я полностью съем тебя ссегодня. Придется мне постараться. Ты такой большшшой!

Она откусила часть его головы. Он еще не успел опомниться, как остался с единственным глазом. Боль была не сильной и даже странно умиротворяющей.

- Интересно, все ли самцы соглашаются, чтобы их ели? – спросил он.

- Нет! Самцы сейчас такие избалованные! Большинство перестает любить и пытаются удрать, как только потеряют одну или две конечности. Впрочем, это их право. Если они не хотят стать частью великолепной расы будущего, пусть остаются жить жалкими уличными калеками. Разве ж это жизнь! О, не останавливайся! Все говорят, что местные самцы – великолепные любовники.

Он все же попытался остановиться, но его брюхо жило собственной жуткой жизнью, ныряя снова и снова. Это не было счастьем того накала, за которое стоило бы отдать жизнь, и больше это походило на кашель или чихание, когда не можешь остановиться. Затем что-то потемнело в его сознании, и он вообще перестал чувствовать боль. Он уже не знал, есть ли у него конечности или нет, а если есть, то сколько. Все, что оставалось от него, было брюхо, которое работало и работало, чих за чихом, чих за чихом.

А потом Стингла откусила и голову.

Хелитера вошла в комнату. Юлиус все еще делал свое дело, без головы и рук.

- Итак, он не остановился, - сказала Хелитера. – Ты вырассстила неплохого самца, дочь. Со временем, ты станешь еще искуснее в создании любовников-самоубийц.

- Надеюсь. Не мешшай мне, мама. Он еще работает. Он классный.

- Но все-таки он слишком велик для тебя. Ты не сможешь съесть его целиком.

- Ты как всегда права, мама.

- Можешь сейчас остановиться. Пусть он передохнет. После хорошей кормежки, через неделю или две, он сможет любить тебя снова.

- Как мне его кормить? У него же нет головы.

- Будешь запихивать кусочки мясного фарша прямо ему в глотку. Я тебя научу, как это делается. Закончишь есть его в следующщий раз.

- А ты закончила своего?

- Да, только что. Это был мой девяносто девятый. По правде говоря, он не был хорош. Я вырастила его из того чернобородого человеческого самца, который попытался сбежать на спине дракона. Он оказался слишком жестким, и быстро прекратил работать. Забавно. Ты знаешь, какими были его последние слова?

- И какими же?

- Что-то вроде: вы уже давно трупы! Гнилые вонючие трупы! Наша любовь убьёт всех вас!

- Хм.

- Что бы это значило? Очень странные ссслова.

- Понятия не имею, мама, - сказала Стингла. – Не отвлекай меня сейчас. Мой самец работящщщий, сочный и мягкий. И до сих пор работает.

Да, он все еще работал. Он любил ее мощно, безумно, любил всем тем, что от него осталось. Любил ее, как океан любит скалистый берег, как грозовое облако любит притихший ночной лес внизу, как метеоры любят воздух, который они пронзают – воздух, который заставляет их светиться, сиять и сгорать, превращаясь в мертвый пепел и пыль.