Гуннар потянулся к входной двери, но остановился и машинально поправил кружевные манжеты на руках. «И зачем я так вырядился?» - подумал Гуннар Вагенберг, агент по страхованию имущества и могучий варвар Гуннар Дуборукий в прошлом. Уже много лет как он сменил набедренную повязку на изящные вельветовые брюки, а могучий торс прикрыл модной рубашкой из тонкой дорогой ткани. Клиенты не станут доверять бородатому и заросшему верзиле, а потому бороду пришлось сбрить (впрочем, Гуннар с некой досадой заметил, что без бороды ему только лучше), а волосы убрать в хвост. Ну, и пришлось чаще мыться.

Рубашку на его могучее тело пришлось шить на заказ, и, на его взгляд, она все равно была немного мала. Однако она подчеркивала рельеф, и это пошло только на пользу, - особенно при работе с клиентами женского пола, которые томно вздыхали, когда бывший варвар расстегивал (яко бы от жары) верхние пуговицы. Гуннар с усмешкой вспоминал, как когда-то дамы сами использовали при нем подобный трюк, чтобы варвар мчался спасать их от злобных чародеев (которые чаще всего оказывались просто зажившимися на этом свете мужьями с богатым наследством).

Зная, какую публику он встретит в трактире, один из лучших работников последнего квартала застеснялся своего вида. Как-никак, оседлая жизнь наложила на него сильный отпечаток. Но, глубоко вздохнув, Гуннар все же толкнул дверь в таверну и переступил порог.

Как он и ожидал, большинство глаз тут же уставились на него. Впрочем, посетители тут же вернулись к прерванным делам: еще бы – Гуннар мало отличался от них всех. В этот погожий весенний вечер помещение таверны «Клинок Севера» было заполнено весьма необычными людьми. Все посетители в основном отличались высоким ростом и могучим телосложением. Одето большинство из них было также в обыкновенную одежду – от модных нарядов до рабочих роб. Впрочем, несколько посетителей все еще щеголяли в набедренных повязках и старых дорожных плащах. Выглядели они, как ни странно, весьма архаично.

Вскоре в толпе нашлись и старые знакомые. Некоторые молча кивали в ответ на приветствие, а некоторые, напротив, приветливо махали руками и расспрашивали о жизни. Гуннар заметил, что более общительны именно те коллеги по цеху, что наряжены были дороже и изящнее. В трактир прибывали все новые и новые посетители. Вскоре все столы в полутемном зале были заполнены громко галдящими или угрюмо молчавшими здоровяками. Кто-то пил эль или что покрепче, кто-то потягивал сок, коктейли и просто минеральную воду.

В назначенное время все присутствующие разом замолчали. Причиной этого был преклонных годов мужчина, вышедший на небольшую сцену, обычно предназначавшуюся для музыкантов. Несмотря на почтенный возраст, явно искусственные зубы и солидного размера плешь, в старике чувствовалась скрытая сила. Объяснялось это тем, что мужчина был Олаф Неуязвимый – живая легенда среди варваров. Олаф был варваром еще тогда, когда Гуннар гонял деревянным мечем кошек и собак по дворам. Дуборукий задумался – а сколько же ему лет? Последние полвека ходили слухи, что на Неуязвимого все-таки нашлась управа – дракон, демон, а может, рак. Но каждый раз Олаф вновь появлялся то тут, то там, живой и относительно здоровый. Вот и сейчас – Гуннар был готов поклясться, что не слышал об Олафе как минимум несколько десятилетий. Но вот он тут, живой, в коричневом пиджаке и рубашке с галстуком-бабочкой. Старый варвар напоминал скорее обитателя богадельни, проводящего свои дни за ожиданием звонка от внуков, чем великого воина севера.

- Я рад видеть вас всех здесь, - старый варвар начал свою речь – То, что на мое приглашение откликнулось столько человек, лишь подтверждает мои печальные мысли: варвары постепенно уходят в историю.

Зал загудел, словно оживленный улей. Подобные слова, впрочем, как отметил Гуннар, скорее являлись выражением общей мысли, чем каким-то открытием. Старик же продолжал:

- Да, братья и сестры, так и есть. Во времена моей молодости, если бы кто-либо учредил подобное собрание, то его бы высмеяли. Ведь душе варвара милее бои с чудищами и спасение красавиц, чем скучные сборища. Не говоря уже о том, что истинному варвару неизвестны такие слова, как «учредил».

По залу прокатилась волна смешков. Олаф продолжал:

- Но вот вы все здесь. Вы привыкли к таким вещам, как собрание, планерка, брифинг и тому подобным. Я вижу здесь в основном успешных предпринимателей, бумажных червей, толстосумов и простых работяг, но никак не мастеров владения мечом. Мир меняется, и, как ни прискорбно, мы меняемся вместе с ним. А потому – добро пожаловать на первое собрание Клуба Анонимных Варваров!

Прозвучали аплодисменты и стук кружек о столы. Олаф выждал, пока собравшиеся успокоятся, и продолжил:

- Я понимаю, что многие из вас давно сменили свои прозвища на имена более приемлемые в культурном обществе. Но здесь вы можете вновь называть себя старыми добрыми варварскими именами, и тем самым сохранять анонимность. Я – в том числе. Меня давно уже не зовут Олаф Неуязвимый. И я уже много лет веду оседлый образ жизни. А все началось вот как:

Я был в весьма почтенном возрасте, хотя до сих пор мог настучать по репе любому из молодого поколения. Я считал, что для варвара достойно умереть лишь в бою, и искал того боя, в котором я смогу пасть смертью храбрых и валькирии унесут меня в Вальхаллу. Но государство решило иначе. Я много лет служил в войсках северных королевств. И вот, когда я сидел в трактире наподобие этого и ждал очередной работенки, ко мне постучался курьер. Он с улыбкой вручил мне документы, подтверждающие, что мне полагается пенсия за долгую и верную службу. С деньгами у меня тогда было не очень, и я решил отправиться на север за этой самой пенсией.

И вот, прибыв в славный град Миккель и найдя нужное мне здание, я увидел длинную очередь, состоящую из стариков и старух. Гордость не позволяла мне ждать, и я пошел прямо в нужный мне кабинет. Но дорогу мне преградила деревянная клюка. Низкий голос, принадлежавший, как я думал, мужчине, на самом деле исходил из уст пожилой дамы таких объемов, что вожак огров из пещер Ове показался бы рядом с ней просто младенцем. «Куда без очереди? А ну, в начало!» - выкрикнула она. Множество вельмож глядели на меня презрительно, однако их взгляд был почти ласков по сравнению с тем, каким взором одарила меня эта дама и ее компания. Я начинал выходить из себя: «Да вы знаете, кто я?» - грозно крикнул я на женщину. «Да мне плевать, кто ты! – отвечала она. – Мы тут с шести утра стоим за пенсией! А ну, марш в конец очереди!»

Варварская честь не позволяла мне бить женщин, если они не вооружены (а клюка явно не считалась оружием), тем более в столь почтенном возрасте. Да, к тому же, в помещении хватало стражи (правда, испуганно жавшейся по углам), так что я, сжав зубы от злости, вернулся в конец этой огромной очереди. И, придя в полдень, я, конечно же, не успел получить свою пенсию.

Пришлось ждать еще один день. На следующий день я вновь прибыл в «здание социальной службы» (выяснилось, что оно называлось именно так), встав пораньше. Однако возле входа вновь толпилась куча пожилых людей. Помня вчерашний опыт, я послушно встал в очередь. В ней я разобщался с некоторыми почтенными людьми. Кое-кто узнал меня, мы поделились теплыми воспоминаниями о прошлом, обсудили тот факт, что молодежь совсем распустилась. В этот день я все-таки получил свою пенсию. Но радость от этой маленькой победы была омрачена тем фактом, что погода портилась, а мои ломанные уже сотню раз кости ужасно болели к дождю. Близился сезон дождей, а с больными суставами много не повоюешь. Но я вспомнил, что старик в очереди рассказывал мне про чудное место под названием «пансионат», где я смогу провести сколько угодно дней и ночей за счет государства. Ах, если бы я знал, какая страшная это ловушка.

Я вновь стоял в очереди, на этот раз оформляя бумаги в пансионат. Медицинские бумаги, социальные бумаги, воинский билет. За это время я успел познакомиться со многими людьми моего возраста, которые сейчас составляют мне компанию за игрой в карты и воспоминаниями о былых днях. Переждав сезон дождей в пансионате, я думал собираться в путь. Однако, сев в удобное кресло-качалку, я подумал – а вот что я буду делать? Мышцы мои уже не те. В войско меня не возьмут, как-никак, я официально вышел на пенсию. Да и наемным варваром никто не примет на работу немощного старика со страховым полисом. К тому же, спать в теплой постели приятнее, чем на обочине дороги. В молодости я бы не раздумывал ни минуты, но сейчас я стал рассудительней. В конце концов я подумал, что своими подвигами я и так выбил себе место в Вальхалле, а валькирии могут зачесть за славный бой и партию в шахматы.

И я не жалею об этом. Я смотрю на наш мир и вижу, что он меняется с ужасающей скоростью. Юные девы стали расчетливее и понимают, что лучше выйти за богатого и злого чародея, и не дают себя спасать. Да и сами чародеи имеют все бумаги, разрешающие их темные чародейские дела. В армии нам тоже нет места: достаточно ловкий варвар способен отбить стрелу в полете, но пулю, увы, он отбить не в состоянии.

Старик замолчал и сделал глоток теплого чая. Присутствующие вновь зааплодировали. Однако один мужчина поднялся со своего места:

- Ты хуже, чем умер, Олаф! Я считал тебя своим кумиром, но теперь ты лишь немощный старик!

Голос принадлежал огромному детине с длинной, лохматой бородой и татуировками по всей лысой макушке. Одеждой ему служила длинная львиная шкура, а украшениями – ожерелья из клыков и когтей. Мужчина был окружен толпой, судя по всему, поклонников и единомышленников, наряженных в столь же классические для варваров одежды. Эти единомышленники одобрительно и весьма нетрезво загудели.

- Я - Стиг Львиная Смерть, и я варвар! Я не стесняюсь ни своего имени, ни рода занятий! Я презираю цивилизацию и ее дары! – ревел громила, ударяя себя огромным кулаком в грудь.

- А не ты ли намедни оформлял у меня страховку на свою драгоценную львиную шкуру, Стиг? – не выдержав, ответил Гуннар. Львиная Смерть замолчал. Гуннар тем временем продолжал:

– Шкура Керранского льва, застрахована на случай порчи от огня, влаги и механических повреждений.

Стиг покраснел и, переведя взгляд на Гуннара, прорычал:

- Это распространение конфиденциальной информации! Я буду жаловаться вашему начальству!

Гуннар же оставался спокоен. Он улыбнулся присутствующим варварам:

- И вот так он презирает блага цивилизации? Хорошо, Стиг, подавай жалобу на имя Дуборукого. Это мое варварское имя, а нынешнее ты так и не узнаешь, ведь мы в Клубе Анонимных Варваров, не так ли? Объясни же мне, Стиг, в чем минусы благ цивилизации?

- Я объясню, – поднялся смуглый, высокий и жилистый мужчина с массой татуировок по всему телу. – Меня зовут Лейф Рябой, и я по-прежнему варвар. Однако цивилизация не дает мне быть таковым в полной мере.

Татуированный мужчина вышел из-за стола и занял место на сцене вместо покинувшего ее Олафа, который уже устроился в зрительном зале. Лейф энергично завел повествование:

- Я – представитель южных варваров! Нас, южан, во времена моего отца всегда боялись: связывали с черной магией и человеческими жертвоприношениями. Наша культура была вам чужда и непонятна, и это было объяснимо. Однако времена изменились.

Юг принял блага цивилизации, и от его древних традиций не осталось ничего. Теперь у нас забрали право кровной мести, – забрали суды и юридические конторы. Темной магией теперь увлекаются все подряд. Недавно я видел северянку, увешанную дешевыми копиями наших амулетов, с торбой, на которой было вышито: «Всегда буду в вуду». Наша молодежь слепо подражает вашей культуре, а ваша – пародия на нашу. Теперь даже слово «южанин» - оскорбительное. Нас называют «южным народом», и большинству южан это нравится! Мой хороший приятель недавно услышал, как какой-то старик назвал его «вудуистом», и поволок того в суд, отсудив себе монет. Самое обидное в этом, что он и вправду занимался вуду! А теперь это, видите ли, зазорно.

Но что касается конкретно меня. Я – варвар в шестом поколении. Избрав путь предков, я жажду умереть в бою, прихватив с собой как можно больше людей, умерших от яда, коим смазано лезвие моего копья. Однако нынче, согласно с постановлением Жеманской конвенции, яд официально запрещен. Яко бы «война должна быть гуманной, а яд приносит много боли и мучений». Какая, к черту, гуманная война? Война – это в любом случае боль и страдания, больше их или меньше, какая разница? Более того – мои копья с зазубринами тоже запретили! Только, мать их, ровные копья! Я думал было заняться охотой, но бесшумные дротики тоже под запретом! Мол, слишком просто так охотиться, а охота должна содержать в себе азарт. Не хочешь – иди, покупай мясо в магазине.

Благо я нашел себе занятие. Мои предки обучили меня древнему искусству боевых стоек и ритуальных танцев. Теперь это все модно названо «Йокра», и все ходят ко мне на уроки. Да и платят немало: учителя с юга приветствуются и ценятся.

- А немало – это больше, чем вы зарабатывали, будучи варваром? – поинтересовался тучный мужчина в дорогом костюме.

- Ну, честно говоря, – засмущался Лейф, – я так и не успел побыть варваром. Все эти запреты остудили мой пыл. А зарабатываю я и в правду хорошо.

В этот момент круглый, как пончик повар принес солидно одетому мужчине блюдо, наполненное обжаренными в масле моллюсками. В ответ тот улыбнулся ему и произнес:

- Спасибо, Тефтелька. Ну, и на что ты жалуешься? Вот я был варваром долгое время. Меня знали под именем Хольгер Поющий Воин. И я не жалею, что бросил это занятие.

Мужчина взял с блюда ракушку, и, вскрыв ее ножом, съел содержимое. Масло, стекавшее по подбородку и черной бороде, он вытер кружевной салфеткой. Затем Хольгер встал и направился к сцене, заняв место Лейфа.

- Да, я был варваром ни много, ни мало двадцать лет, – начал он. – И, поверьте, испытал всякое. В те времена я был молод и хорош собой. Девицы выстраивались в очередь, чтобы послушать песни, которые я слагал. Я пел о приключениях – своих собственных и коллег по ремеслу. О битвах с чудовищами, о разбойничьих похождениях. Особенно всем нравились песни о девушке, что ждет своего храброго воина из очередного похода.

Однако со временем заработок становился все более и более скудным. Варварство не приносило достаточно денег, чтобы меня пускали в высшее общество, где я поражал бы присутствующих своим талантом музыканта. А пение в дешевых трактирах ради кружки пива да тарелки дрянной похлебки меня более не прельщало. Но в одном из таких трактиров произошла встреча, изменившая мою жизнь.

После моего выступления один богато одетый мужчина подсел ко мне за столик и спросил, а не хочу ли я посвятить свою жизнь пению. Дескать, он ищет таланты, которые смогут играть перед публикой и зарабатывать на этом немалые деньги. Так я узнал про диковинное ремесло – продюсер.

Этот самый продюсер вытащил меня из пучин полунищенского существования. Этот крайне активный мужчина организовал мне концерты в различных городах и селах. Вначале я пел на небольших сценах, но сейчас выступаю уже для придворных особ. Правда, пришлось избавиться от некоторых песен – продюсер выбирал, какие песни более подойдут для публики, а какие нет. Я противился, злился, угрожал порубить его на куски, но все равно смирялся. И ни капли не жалею об этом. Я мог бы кончить свои дни в канаве с кишками наружу, а теперь я уважаемый человек.

Хольгер покинул сцену, вернувшись к своим моллюскам. Зал загудел – кто одобрительно, кто негодующе. И так продолжалось весь вечер. Звучали разные мнения – кто-то кричал о том, что варварство – это прошлый век, кто-то – о том, что нужно возвращать старые традиции. Ничего так и не было решено, и было объявлено второе собрание клуба через месяц.

* * *

- Папа, а когда я вырасту, то стану таким, как ты? – спросил Гуннар Младший. Отец с улыбкой посмотрел на него.

- Каким именно? Сильным или умным? – с усмешкой спросила Вильгельма, бывший товарищ по оружию, а теперь жена и мать детей экс-варвара Гуннара Дуборукого.

- И таким, и таким! Я хочу сражаться с чудовищами и помогать людям! – заявил мальчик.

- Сперва тебе нужно окончить школу, а тогда уже решай, что ты хочешь делать, – ответил Гуннар. – Это твой выбор, сын, а каждый выбор, так или иначе, имеет право на существование. Главное помнить о последствиях.

- А ты сожалеешь о своем выборе, папа? – спросил Гуннар Младший.

Гуннар замолчал. Он вспомнил о временах, полных приключений, смертельных опасностей, тайн и загадок. Вспомнил ветер в поле, верного коня, меч в ножнах и целый мир перед собой. Затем он перевел взгляд на жену. И ответил без тени сомнения.