Граница пустоты


 

Люди спешили на площадь, чтобы увидеть безумного проповедника.

— Опомнитесь! — вещал ученого вида муж в седом фраке, сердито поблескивая на многочисленных слушателей стеклами очков-половинок. — Возвеличили себя они Творцами, но имя истинное их есмь гордыня и мерзость. Прекрасны цветы Садов Греха, взращенные искусителями, но горьки плоды! Бродят под сенью губительных иллюзий души не живые, не мертвые, перепутав звезды с отражением в луже...

Толпа прибывала, привлеченная диковинкой. Две босоногие нимфы, оседлавшие бронзовых сфинксов у выхода на улицу Роз, перешептывались и сдавленно хихикали. Компания франтов безразлично прошла мимо, спеша вслед за стайкой девиц к призывно алеющей двери «Слепого свидания»: прелести ищущих приключений лиетт интересовали молодых людей гораздо сильнее, чем душеспасительные речи старого дурака. Разряженная в перья и ленты матрона укоризненно качала головой.

Но, как заметил Роберт Квазар, благодарных слушателей было в разы больше. Плотный поток виты, точно губка, впитывал чужие эмоции и чаяния, устремлялся к помосту, менял облик проповедника, превращая сутулого мужчину за пятьдесят в возвышающегося над толпой старца в серой хламиде и остроконечной шляпе.

— Как костно, однако, наше мышление, лий Роберт, не находите? Как подвержено влиянию догматов, заложенных в детстве! — заметил мейстер, поглаживая драгоценную цепь высокого сана, обернутую вокруг толстой шеи. С балкона, опоясывающего второй этаж ратуши, были прекрасно видны все детали площаднóго представления, точно они взяли места в главной ложе театра. — Если рыцарь, то обязательно бравый красавец в сияющем доспехе на белом коне. Если принцесса, то стройная, белокурая и синеглазая. Если мудрец, то седобородый старик.

— Если сановник, то жирная свинья в парче и золоте? — невинно поинтересовался сидящий напротив Квазар.

Мейстер хохотнул, отчего его рыхлый, скрытый под слоями ткани живот заходил ходуном.

— Это было довольно грубо, лий Роберт! В наши дни все стремятся к совершенству формы, порой забывая о содержании! Все! Верите, меня уже тошнит от идеальных масок вокруг! — толстяк с трудом перегнулся через разделяющий их низкий столик, провел колбасками пальцев над щекой собеседника. Квазар почувствовал, как всколыхнулась окружающая вита, отзываясь на призыв собеседника. — Небольшой шрам сделает ваше лицо  интереснее. Добавит облику трагического шарма.

— Благодарю, но это лишнее. Не хочу пугать прохожих, — Роберт коснулся щеки, пряча белесую полоску под привычной трехдневной щетиной.

— Как пожелаете. От чашки чая вы, надеюсь, не откажетесь? — мейстер потянулся к серебряному колокольчику на столе. Юная горничная в темном закрытом платье и кружевном переднике внесла на балкон тяжелый поднос с фарфоровым сервизом, кокетливо улыбнулась Роберту и вновь скрылась за дверью. Гость отметил, что сзади ее наряд выглядел далеко не так целомудренно, оголяя спину и частично ягодицы.

— Ваша новая пассия?

— Да, затейливая девочка. А главное, послушная, — мейстер замолчал ровно на то время, которое требовалось, чтобы разлить напиток в тонкостенные чашки. Пожаловался. — Мой дряхлый желудок не доверяет еде «из воздуха», лий. Приходится идти на ухищрения.

Нагретое солнцем дерево пахло лаком. Чашка приятно холодила ладони. Вокруг блюда со сладостями кружилась оса — то ли настоящая, то ли исподволь созданная его фантазией, считающей, что сахар должен привлекать насекомых. Роберт оценивающе посасывал дольку лимона, вслушиваясь, как вкус ванили на языке сменяется кислинкой.

Проповедник выдохся, замолчал. В воздух взметнулись цветы, по помосту застучали монеты — стертые кругляши неизвестного сплава и достоинства. Квазар не знал, кто решил возродить древний обычай кидать уличным лицедеям деньги, но атавизм неожиданно вошел в моду. Воплощатель поежился, вспоминая нетерпеливую толпу, требующую срочно добавить на личный «браслет» новую руну.

Мудрец, игнорируя презренный металл, величаво спустился по скрипящим деревянным ступеням, поплыл прочь. Вслед за ним потянулось несколько человек. Светловолосая лиетта что-то чирикала, подобострастно гладя ученого мужа по руке и ревниво поглядывая вокруг. Судя по  снисходительной улыбке на лице новоявленного мессии, лесть блондинки достигала цели.

— Скоро людям надоедят его стенания, и тогда в проповедника полетят не цветы, а камни, — уголки губ мейстера траурно опустились. — Людям быстро надоедают новые игрушки, лий Роберт. И в этом наша проблема. Пресыщенные удовольствиями, мы оказываемся во власти скуки. А скуки нам, мой друг, допускать никак нельзя! От скуки люди дуреют и способны навредить сами себе.

На кофейный столик легла руна — физическое воплощение заклинания. Квазар прищурился, вглядываясь в структуру чар, удивленно приподнял бровь.

— Оно...

— Забирает воспоминания. Все абсолютно законно и добровольно. Вы же не принимаете меня за какого-нибудь злодея из ваших собственных историй? — толстяк хохотнул. — Мейстер-тиран — такой изъезженный шаблон, что мне, право, обидно.

Градоправитель поднял кругляшок, крутанул.

— Разве вы не хотели бы избавиться от плохих воспоминаний, лий Роберт? Забыть, как вас бросила девушка? Ах, да: вы ведь еще не встретили достойную. Тогда о нелепой ссоре с другом? О сломанной в детстве игрушке, в конце концов! — мейстер перекинул руну собеседнику. — Разве вы не хотели бы избавиться от хороших? Представьте, сколько удовольствия вы получите, заново прочитав интересную книгу, просмотрев гениальный спектакль! Заново попробовав вкус любимого мороженого, — запамятовав о неприязни к «воздуху», градоначальник извлек пломбирную вазочку прямо из эфира.

— Вы предлагаете мне доработать схему?

Площадь опустела. Разбросанные монеты плавились льдинками, мятые цветы рассыпались в пыль. Вскоре от недавнего столпотворения не осталось и следа.

— Нет-нет-нет, — мейстер, улыбаясь, покачал головой. — Неужели, мой друг, вы могли подумать, что я собираюсь засадить вас за ненавистные графики и расчеты?! Помните главное правило этого города? Каждый должен заниматься тем, что приносит ему удовольствие!

Он доверительно наклонился вперед.

— Я хочу попросить вас сотворить новый сон... приключение, мечту — нечто грандиозное и восхитительное, как сама жизнь, способное увлечь людей, заставить раз за разом с радостью погружаться в созданную вами иллюзию. Я жду от вас волшебную грезу, лий Роберт, в которую вам хотелось бы окунуться самому.

 

 

Она стояла на тонкой струне моста, что паутиной исчертили синее небо «Поля Чудес», и, скучая, наблюдала, как внизу ненастоящие рыцари убивают ненастоящих драконов ненастоящими мечами. Загорелая до бронзы фигурка в белом летнем платье, едва прикрывавшем бедра. Широкополая соломенная шляпка отбрасывала густую тень на острое лицо, пряча тонкие хищные брови и ореховые глаза с кошачьим разрезом. Розовые бусинки пальчиков в кожаных сандаликах нависли над пропастью.

Если ее облик и был иллюзией, то иллюзией весьма удачной.

— Доброго дня, лиетта.

Роберт вежливо коснулся шляпы, приветствуя симпатичную незнакомку. Люди редко поднимались на продуваемые всеми ветрами Волосы Серенити, предпочитая находить другие развлечения. Мужчина любил гулять здесь, наслаждаясь одиночеством, тишиной и чувством свободы, которые дарил заполненный светом эфир. Назойливый шум вечного карнавала, гам людской толпы отвлекали, а воплощателю хотелось спокойно поразмыслить над новым заданием мейстера.

С другой стороны, незнакомка была столь хороша, что сегодняшняя встреча, определенно, считалась добрым знаком судьбы.

На звук голоса лиетта недоуменно подняла взгляд. Роберт с досадой подумал, что девушка сейчас уйдет. Но та просто кивнула на разыгравшееся на земле сражение.

— Вы не думаете, что это глупо и подло — проживать чужие жизни?

— Может, люди просто не знают, что делать со своей?

«Поле Чудес» было одним из любимейших проектов Квазара. В целях безопасности использование виты на улицах ограничили повседневными нуждами, и горожане приходили сюда, чтобы воплотить в реальность свои фантазии, но чаще — окунуться в мир чужих. Творцы-воплощатели создавали захватывающие приключения, в которые охотно играли едва вышедшие из детства подростки и оставшиеся детьми взрослые. Некоторыми сюжетами Роберт откровенно гордился.

— У нас слишком много праздного времени. Мы не представляем, куда его девать, и поэтому бросаем в пустоту, разменивая на бесконечные игры и пиры, — девушка задумчиво покрутила широкий рунический браслет на запястье. — Волшебство, доступное каждому. Даже абсолютно амагический от природы человек, используя артефакты, одним мановением пальца превратит свой дом в усадьбу и накроет стол на десять персон. Вита сделала мысль материальной, избавив нас от забот о пище, одежде и крыше над головой.

— Разве это плохо? — Роберт облокотился о тонкие перила, смотря на плывущие по небу фрегаты облаков. Сражение под ногами почти закончилось.

— Вы воплощатель? — вместо ответа она выразительно кивнула на его свободные от любых украшений руки. — У вас есть хотя бы иллюзия смысла, иллюзия того, что вы полезны этому городу. Ах, да! Простите, я забылась: этот город живет иллюзиями!

Девушка резко развернулась, пошла прочь, оставив в воздухе невесомый аромат спелых яблок. Роберт секунду поколебался и бросился следом. Нечто в словах незнакомки зацепило его, хотя он сам не понимал что именно.

— Подождите. Мы могли бы встретиться еще раз? Как вас зовут?

Она остановилась. Тонкие брови сдвинулись к переносице, сердясь на бестактность. Квазар опомнился, выпустил тонкое запястье.

— Дарк.

— Лиетта Дарк?.. — Роберт сделал паузу, ожидая, пока девушка назовет родовое имя.

— Просто Дарк. В этом городе вечного июня слишком много света, поэтому, если вы не против, лий воплощатель, я побуду его тьмой.

 

 

— ...Я уверена, в круиз отправятся Художник и Чайка Ли. Между ними такие искры! Такая лябофь!

— Художник? Не смеши меня! Он же просто использует Чайку, чтобы заставить ревновать Призрака.

— А как ты думаешь, кого исключат на следующем голосовании?..

Дарк проводила взглядом двух лиетт на вызывающе высоких каблуках, увлеченно обсуждающих модную игру «Круиз 2». Роберт слышал: проект пользовался популярностью у дам. Наблюдать за живыми «марионетками» народу показалось интереснее, чем лупить фантомных драконов — этот факт следовало использовать для нового приключения мейстера.

Роберт потер виски. Миновала уже неделя, а он до сих пор не сдвинулся с мертвой точки. Приходящие в голову идеи при ближайшем рассмотрении выглядели плоскими и заезженными до отвращения.

Творческое бессилие начинало угнетать. Отчасти виновато было то, что мысли его занимали совершенно другие дела. Точнее, одно дело, очень симпатичное и... своенравное. Роберт до сих пор не определился, что чувствует к девушке: Дарк одновременно привлекала и отталкивала его, как пресловутая тьма, выбранная ею в покровительницы, извечно пугала, но притягивала людей.

— Неужели они не догадываются, что это просто спектакль? И в итоге все закончится так, как угодно постановщику? — в голосе девушки прозвучало искреннее удивление чужой слепоте.

Роберт пожал плечами:

— Людям свойственно заниматься самообманом.

— Тем, кто правит этим городом, это, конечно, удобно. Вы позволяете нам играть в куклы, а мы, в свою очередь, куклы для вас. И знаете, что самое страшное? Мы куклы добровольные и взирающие на творцов с восхищением, ведь без вас и ваших умений этот город попросту исчезнет. Наверно, приятно чувствовать себя богом, лий воплощатель?

— Вы не правы…

— Вы настолько уверены в себе, считая, что способны отделить ложь от правды? — Дарк лукаво прищурилась из тени соломенной шляпки. Будь Роберт поэтом, он назвал бы блеск ее глаз бесовским. — Скажите, эти деревья? Они настоящие?

Мозаичная дорожка сворачивала, уводя гуляющих в зыбкие зеленые сумерки липовой аллеи. Чирикали невидимые воробьи. Среди высокой травы белели ромашки.

— Да, — резкая смена темы на миг выбила из колеи.

— Но они сотворены из виты? — некоторые ее вопросы не отличались от утверждений.

— Скорей всего. Но это не мешает им быть настоящими.

— Пожалуй, я привела неудачный пример, — она наклонилась, долго рассматривала кладку под ногами, прежде чем выковырнуть  приглянувшийся ей осколок гранита.

— Лий воплощатель, будьте добры, сделайте мне копию.

Дарк придирчиво сравнила два камешка. Спрятала за спиной, перемешала, протянула Роберту раскрытые ладони.

— Угадаете, какой из них сотворен вами?

Роберт уверенно показал на левый.

— Вы жульничаете, лий воплощатель, — девушка опустила руки. Гранитные кругляшки поскакали по мозаике и остановились в десяти сантиметрах друг от друга. — Посмотрим, что вы скажете через пару часов, когда исчезнет остаточный фон.

— Я не понимаю, какое отношение имеет этот эксперимент к одаренным и вашему неудовольствию?

— Лий воплощатель, — Дарк словно бы не услышала его, — ответьте... вы можете создать человека? Полноценного человека, неотличимого от нас с вами?

— Это запрещено, — разговор неожиданно прекратил ему нравиться. — Виновного ждет изгнание из города.

— Даже если я попрошу? — Дарк забежала вперед, развернулась, заложив руки за спину и заглядывая ему в лицо снизу вверх. — Согласно  Кодексу вы не имеете права отказать в просьбе неодаренной.

— Только если просьба не нарушает один из Непреложных Законов. Воплощать людей запрещено, и закончим на этом.

— Значит, все-таки можете! — торжественно заключила Дарк, заставив собеседника скрипнуть зубами. Беззаботно рассмеялась. — Судя по вашему взгляду, лий воплощатель, сейчас вы с удовольствием превратили бы меня в  кролика.

— Почему именно кролика? — опешил Роберт.

— Почему бы и нет. Кроликов все любят. Они милые, пушистые и не задают лишних вопросов, — снова «бесовский» взгляд из-под шляпки, точно прочла его недавние мысли. — Из меня вышел бы отличный белый кролик, лий воплощатель. Вопрос в другом: готовы ли вы прыгнуть следом за мной в кроличью нору? — она снова рассмеялась, на этот раз над его озадаченностью. — Не берите в голову. Иногда мне не хватает чувства такта, чтобы вовремя оборвать полет фантазии, поэтому люди называют меня сумасшедшей. Давайте поговорим лучше о погоде. Погода — это простая и безобидная тема, да, лий воплощатель?

Она сдержала слово и следующие полчаса щебетала о безоблачном небе, горячем солнце, пахнущем пылью и розами ветре и прочих глупостях, по-женски тонко и изящно мстя то ли за его тугодумие, то ли за что-то, выдуманное ей же самой. Роберт, принимая игру, почти не вслушивался в «белый» шум, изредка кивая в нужных местах. Мысли его занимали сама Дарк и почему-то белые кролики.

Новой знакомой нельзя было отказать в уме и проницательности. Лиетта обожала сбивать людей с толку, меняя темы, словно перчатки, и временами балансируя на лезвии рискованных теорий. Иногда она выводила его из себя, но ее собственных губ не покидала коварная, слегка загадочная улыбка. В девушке жила какая-то тайна.

Они неспешно обошли парк по периметру, миновали площадь фонтанов и цветочную оранжерею. Снова свернули к липам. Взгляд Роберта наткнулся на два камешка-близнеца у бордюра. Какой же из них настоящий?

— Левый, — мимоходом заметила Дарк. — Вы либо небрежны, либо жестоки, если позволяете себе не думать о судьбе собственных творений. Знаете, брошенные марионетки довольно печальное зрелище, — после паузы продолжила. — Будьте осторожны, лий воплощатель, а вдруг вы тоже всего лишь чья-то кукла?

Роберт поднял взгляд на спутницу. На какое-то мгновение ее многозначительная улыбка показалась ему опасной.

 

 

Свет костров растерзал на лоскуты ночную тьму. Тревожно завывала волынка, ей вторил диджерицу, грозно отбивали ритм барабаны — творящаяся на площади вакханалия выползла из глубинных закоулков памяти, когда далекие хвостатые предки пресыщенных жизнью горожан точно так же славили ночных демонов, прося удачи в охоте и защиты от врагов.

Беснующиеся люди отбрасывали на стены окружающих домов длинные искривленные тени. Голые потные тела раскраснелись от пляски, руки и лица блестели от жира. От жарящегося на костре быка распространялась вонь гари и крови. Одни нетерпеливо рвали полусырое мясо зубами и пальцами. Другие, уже насытившись и устав от танцев, совокуплялись тут же, на скамьях и клумбах — вдвоем, втроем... вдесятером.

Роберт поморщился, отвернулся от змеиного клубка перепутанных ног и рук.

— Лий предпочитает более «чистые» отношения? Или лий сторонник целибата и рядом с красивой девушкой способен только на разговоры? — насмешливо осведомился мейстер. Отдавая дань нынешнему вечеру, градоправитель нарядился в тогу на одно плечо. Полулежа на низкой софе, он лениво вкушал виноград, подцепляя переспелые ягоды унизанными перстнями пальцами. Пышногрудая компаньонка, едва прикрыв наготу лоскутами ткани, сидела на полу у его ног.

— После заката город меняется до неузнаваемости, — Роберт проигнорировал насмешку. — Точно попадаешь в другой мир. И я не скажу, что он мне нравится.

— Вы человек дня, лий Роберт. А ночь принадлежит Требору, и он великолепно знает свое дело,— градоправитель обвел площадь широким жестом. — Ночь стирает любые навязанные извне рамки, пробуждает в людях жажду свободы... и они отправляются на поиски запретных развлечений, — мейстер шумно всосал ягоду полными губами, притянул  девицу ближе за веревочные завязки лифчика, смял ладонью мягкую грудь. — Вам, лий Роберт, нужно разок отбросить принципы и без оглядки отдаться хаосу. Обещаю, получите бесценный опыт.

— Пожалуй, воздержусь. По крайней мере, сегодня.

— Ваше право. Тем более сегодня нам предлагают насладиться спектаклем иного рода.

Мейстер кивнул на ведомую давешним проповедником толпу в белых балахонах, бурлящей рекой врывающуюся на площадь. Фанатики обливали «дикарей» водой из ведер, растаскивали любвеобильные «парочки», что-то навязчиво втолковывали.

«Дикари» не оценили благородный порыв. Недовольные срывом праздника, они набросились на непрошеных «спасителей душ». Завязалась свалка. Полетели гнилые помидоры, камни...

Мейстер наблюдал за развернувшейся баталией с жадным охотничьем азартом, привстав от возбуждения — так, вероятно, древние патриции смотрели на гладиаторские бои.

— Нужно вмешаться, — не выдержал Роберт, глядя на ковыляющего прочь мужчину, зажимающего кровоточащую царапину на лбу. — Они же поубивают друг друга!

— Разве иллюзии могут убивать?

«Еще как!» — заявила бы Дарк, будь она здесь.

— Взгляните на происходящее иначе. Война тоже своего рода развлечение, — продолжил мейстер. — Она будоражит неокрепшие души обещанием славы, дает ощущение общности, единства с теми, кто сражается с тобой плечом к плечу. Риск вынуждает кровь бурлить и быстрее бежать по венам. Чем это, по сути, отличается от ваших любимых приключений?

«Тем, что сейчас все слишком по-настоящему!» Роберт будто бы вживую слышал упрек: «Мы, в свою очередь, куклы для вас». Даже куклы нужно беречь, иначе они могут сломаться.

Вита отозвалась неохотно: люди внизу, охваченные массовой  вспышкой безумия, жаждали насилия, а ее создавали для того, чтобы исполнять чужие желания. Роберт усилил приказ... и был ошеломлен результатом — всегда покорная вита, напитавшаяся ненавистью и стремлением убивать, бросилась на воплощателя как на врага. Одно мгновение растерянности едва не обернулось для Роберта катастрофическими последствиями, но он сумел собраться, вспомнить, чему учили: вита — полуразумный зверь и как всякий не до конца прирученный зверь нуждалась в ласковой, но твердой руке.

Первые капли дождя растворились незамеченные. Обрушившийся следом ливень произвел ошеломляющий эффект, буквально смыв враждующих с площади. Промокшие насквозь, дезориентированные люди в панике бежали прочь. Пшикнув клубами пара, погас костер, оставив обугленного быка плавать в грязи. Проповедника сбили с ног, и его тощие небритые ляжки, выглядывающие из-под посеревшего балахона, забавно дрыгали в воздухе.

Роберт устало опустил руки. Дождь еще пару минут побарабанил и стих. Черные зеркала луж разгладились, отражая звезды.

— Отважный вы человек, лий Роберт. Отважный или безрассудный? — мейстер укоризненно покачал головой. —  Столько усилий, и все насмарку! Требор будет недоволен, а он не тот человек, которого безопасно записывать в стан врагов, — градоправитель раздраженно оттолкнул ластящуюся к нему куртизанку. — Некоторые знакомства не идут нам на пользу, вы не согласны? Они рождают в душе смуту, отвлекают от главного. Я надеюсь, скоро вы подарите городу вашу лучшую фантазию, лий Роберт.

 

 

Дарк к возмущению Роберта отнеслась на удивление равнодушно.

— Я говорила вам, лий, как рискованно жить в плену иллюзий, но вы не вняли моим словам.

— Мейстер — гарант порядка в городе. Кому, как не верховному магу, следить за безопасностью граждан, за тем, чтобы вита не выходила из-под контроля?!

— В первую очередь мейстер — гарант выполнения воли большинства, и если жители желают погрузить город в хаос, разве ему пристало противиться?

Небо расплескалось синевой над белыми парусами домов, встающих за городским парком. Среди пены облаков плыл огромный синий кит. Не замечая его, на залитом светом поле носились подростки, играя в мяч. По тенистым аллеям степенно и чинно прогуливались парочки. На импровизированной сцене декламировал стихи неизвестный поэт — из вежливости его даже слушали. Представительный мужчина кормил рыжего котенка.

Роберт подумал, что кто-то из этих людей вполне мог принимать участие во вчерашнем светопреставлении на площади.

Витосферэ! «Пространство жизни». Наше поколение постоянно куда-то спешит, словно ему не принадлежит все время мира. Люди не любят длинные слова и сократили исконное название до виты, собачьей клички, которой зовут удобный и покорный инструмент, — от улыбки Дарк по спине Роберта побежали нехорошие мурашки. — Подменяя значение слов, лий воплощатель, мы забываем суть вещей, которые нарекали этими словами. А ведь все просто: пространство — это пустота, которую люди наполнили своими желаниями, фантазиями и тревогами... всем тем хаосом, что испокон веков рождался в головах и получил жизнь благодаря вам и прочим невеждам. Готовы ли вы нести ответственность за тварей рук своих, лий воплощатель? Готовы ли встретить их лицом к лицу и принять? Ах, простите, я забыла: вас напугала уже тень химеры!

Роберт почувствовал раздражение.

— Для того и придумали правила, регламентирующие использование виты. Чтобы избежать хаоса. Ориентиры, позволяющие нам окончательно не потеряться...

— О каких ориентирах можно говорить в городе, где нельзя верить даже собственным глазам?

К краю поля подошла девушка в желтом сарафане, окликнула... сына? младшего брата? Один из подростков, махнув товарищам рукой, подбежал к ней — на тротуар ступил уже мужчина лет за двадцать. Галантно поцеловал даме запястье, и они вместе направились к выходу из парка.

На сцене поэта сменила музыкальная группа.

— Потанцуем? — Дарк потянула Роберта за руку, предлагая присоединиться к парочкам на открытой площадке. — Говорят, язык тела не умеет лгать. Проверим, не лгут ли уста, произнесшие эту «истину»?

Он не успел исполнить ее желание. Мелодия оборвалась. На помост, расталкивая музыкантов, влез проповедник. Вид у старца был жалкий и запущенный, как у нищего: ряса прохудилась и разлохматилась, борода спуталась, покрасневшие глаза слезились.

— Опомнитесь! — затянул он неуемную песню. — Красивы цветы Садов Греха, но горек вкус плодов их...

Слова звенели в повисшей тишине, не встречая отклика. Люди хотели веселиться и танцевать, наслаждаться погожим днем и вкусной едой, а не слушать безумные проповеди.

Кто-то сплюнул. «Шут гороховый», — пробормотала блондинка рядом с Робертом, улыбнулась воплощателю, надеясь на одобрение. Не та ли самая, что давеча льстиво щебетала на площади?

— Беды наши от воплощателей! — надрывался декламатор. — Ибо есмь они искусители коварные, что играют на желаниях и пороках, толкая город к погибели...

В воздухе пролетела рыбина, шлепнула хвостом по щеке. Огорошенный проповедник хватанул губами воздух, разом позабыв все свои мудреные речи. Один из музыкантов пихнул старика в спину, сбрасывая с помоста — тот неуклюже спрыгнул, не удержался на ногах, упал. Никто не попытался  помочь.

Понурившись, как побитый пес, проповедник брел прочь. Толпа брезгливо расступалась и тут же сходилась обратно.

— Власть пустых слов зыбка и обманчива, — заметила Дарк. — Только что вы наблюдали развенчание одной из человеческих иллюзий, лий воплощатель. Вам понравилось?

 

 

— Вы выглядите осунувшимся. Вас до сих пор расстраивают воспоминания о той ночи?

Дарк не спрашивала. Дарк утверждала.

— Не в этом дело. Наш уважаемый мейстер попросил меня придумать новое приключение для «Поля Чудес», но увы! моя муза, похоже, боится вас.

— В таком случае я попробую загладить вину и стать на сегодня вашей музой, — Дарк подняла лицо к небу, словно ища подсказку среди бездонной синевы. — Хотите приключение, значит? В хорошем приключении обязана быть тайна! Люди ведь любят загадки, лий воплощатель?

Роберт кивнул, соглашаясь.

— Как насчет небольшой экскурсии? Подадите карету? А лучше, ездового дракона? В небе нам никто не помешает: большинство людей боится отрываться от привычной и такой надежной земли.

Роберт усмехнулся и воплотил посреди улицы средних размеров  ящера, нарушив сразу с десяток мелких негласных правил безопасности.

Девушка отважно вскочила в седло, взяв поводья. Он едва успел усесться сзади, как она подхлестнула «лошадку» и синева резко скакнула им навстречу. Дракон взлетел на уровень Волос Серенити, подчиняясь поводу, развернулся к окраине, к одной из восьми Башен Кольца.

Под ногами проплывали черепичные крыши домов — красные холмы с острым тростником флигелей. Между ними текли реки улиц: мужчины в костюмах, дамы в пышных облачениях.

Роберт обнимал Дарк за талию, и ее тело под тонкой тканью сарафана  обжигало его ладони. Шляпку сорвало ветром, каштановые пахнущие спелыми яблоками волосы рассыпались по плечам. Сердце Квазара готово было вырваться из груди: то ли от близости девушки, то ли от высоты, то ли из-за Границы. Поток виты около источника уплотнялся, пронизывал каждую клеточку воплощателя — еще чуть-чуть, и тело разорвет на микроны.

Даже неодаренный уже почувствовал бы опасность, но Дарк, улыбаясь, правила прямо на заключенное в Башне желтое пламя, словно пресловутый мотылек, летящий на огонь.

— Вы хотите нас убить?! — не выдержал Роберт, рванул повод, поворачивая ящера, уводя его обратно, прочь от источника.

— Значит, вот где проходит предел вашего мира, — Дракон размеренно взмахивал крыльями, картинно повиснув на одном месте. В глазах Дарк плясало, отражаясь, пламя. — Ответьте, лий воплощатель, вы когда-нибудь бывали за Границей?

Роберту вспомнился цветущий яблоневый сад, белые лепестки, плывущие по воде....

— Разве что в детстве, до того, как построили Башни,  — воплощатель пожал плечами. — Потом как-то не возникало желания...

— Вы абсолютно верно подметили, не возникало желания, — Дарк усмехнулась. — Этот город готов сделать все, чтобы у людей не возникало желания его покинуть. Ответьте, лий! Когда воплощатели создали источник виты? Когда научились концентрировать рассеянную в воздухе и земле энергию жизни в плотное магическое поле?

— Лет десять или пятнадцать назад...

— Но вы не помните точно? — Дарк смотрела через плечо, ореховые глаза прожигали насквозь.

— Иногда трудно уследить за временем. Работа захватывает с головой и...

— Сколько вам лет? — перебила Дарк. — Сколько лет этому городу?

Не дождавшись ответа, она натянула поводья, заставляя дракона  спикировать — Роберт, несмотря на страхующие ремни, едва не выпал из седла. Пока воплощатель приходил в себя после резкого спуска, девушка ловко перепрыгнула на крышу, подобрала невесть откуда взявшуюся шляпку, зацепившуюся за флюгер.

— Подумайте над моими вопросами, лий воплощатель, — Дарк на  мгновение задержалась у слухового окна, подмигнула. — А завтра... завтра мы добавим в наше приключение второй ингредиент — острую перчинку опасности.

Подарив ему «бесовский» взгляд, она скользнула внутрь чужого дома.

 

 

— Жиробес! Жиробес! Жиробес! — скандировала толпа на площади.

На огромном помосте, утопая в складках плоти, возлежал чудовищных размеров человек, одетый в одну набедренную повязку. Оплывшие ноги и руки были в перетяжках как у раскормленного младенца. Рот-щель раззевался в беззвучном крике. Вздувшиеся пальцы беспомощно тянулись к плетеным корзинам. Над площадью, перебивая запах пота, плыл одуряющий аромат свежеиспеченного хлеба.

Сытый Роберт невольно сглотнул слюну. Пассия мейстера, жадно внимая происходящему, опасно перевесилась через перила. Сегодня девица предпочла кричаще-розовое фатиновое платье и обрамленное кудряшками  фарфоровое личико с неестественно большими глазами.

— Хлеб всегда имел для людей сакральное значение, — задумчиво заметил мейстер. — Хлеб был символом жизни... символом тяжелейшего труда, которым человек завоевывал право существовать в этом мире. А потому к нему относились с огромным уважением...

Корзины опрокинули. Булки покатились по плитам мостовой. Люди с остервенением топтали их, рвали каблуками на части, превращая в перемешанную с грязью кашицу.

— Мы не ценим то, что достается даром, лий Роберт, — притворно вздохнул мейстер. Хлопнул любовницу по спине. Казалось, он едва прикоснулся к девушке, но та перекувырнулась через перила и, коротко взвизгнув, полетела вниз.

Сквозь пальцы бросившегося на помощь Роберта скользнул край  юбки. Мужчина, ошарашенный быстротой трагедии, смотрел на изломанное тело (слишком изломанное для падения со второго, пусть и высокого этажа): широко разлетевшиеся ноги, острые лопатки, торчащие из-под бального платья, раскрытый в последнем крике рот — голова свернулась назад, и в широко распахнутых стеклянных глазах отражалось небо. Он не сразу осознал.

— Это кукла...

Толпа скрыла «труп». Тонкий фарфор трескался под каблуками точно яичная скорлупа, смешивался с хлебным мякишем.

Роберт вспомнил ее пару дней назад, во время содомии. И раньше, когда девица принесла им чай. Тогда он не отличил ее от настоящей.

— Воплощение человека запрещено Непреложным Законом.

— Вам ли говорить об этом, лий Роберт?

В мурлыканье толстяка послышалась угроза. Он картинно щелкнул пальцами. На балкон ступил высокий подтянутый мужчина лет тридцати. Широкие плечи, синеватые от трехдневной небритости щеки, темный взгляд волка и дамского угодника — в меру хищный, в меру загадочный. Взгляд, который Роберт каждое утро видел в зеркале.

Между лопаток воплощателя скользнула капля пота. Он еще не до конца понимал, что происходит, но ситуация ему уже не нравилась.

— Я предупреждал: некоторые знакомства доведут вас до беды. Вы слишком близко подошли к границе дозволенного, лий Роберт, — укоризненно качнул головой градоправитель. Печально вздохнул. — Как символично, как знакомо! Женщины испокон веков, начиная с изгнания из рая, приносили мужчинам несчастья.

— Я ничего не сделал... и Дарк тоже.

Путь к двери преграждал мейстер и его подручный. Но можно перемахнуть через перила — тут не так и высоко, даже обычный человек при изрядной доле везения приземлится без повреждений, а уж воплощатель тем более.

Балкон закрыло деревянной решеткой, частой и прочной.

— Не спешите, лий, — неприятно усмехнулось ожившее отражение. — Вы не оценили мою прошлую фантазию, но, гарантирую, в этот раз вы не уйдете неудовлетворенным.

— Лий Требор, какому пороку вы хотите отдаться сегодня?

— Сегодня я планирую совершить хладнокровное убийство, мейстер, — Требор жестом фокусника вытащил из эфира бокал красного вина. — Страх загнанной в угол жертвы, мольбы о пощаде, вспышка надежды на спасение, после которой бездна отчаяния кажется только глубже и беспросветнее... замечательный букет. Ничто не пьянит сильнее, чем абсолютная власть над другим человеком, власть решать жить ему или умереть. Это возносит нас на уровень бога, вы не находите?

— Гадкий мальчик, — с удовлетворением заключил мейстер, обращаясь к Роберту. — Но он в какой-то степени прав. Человек есть сумма накопленного опыта: лишая его воспоминаний, мы тем самым необратимо стираем его нынешнюю личность. И все же... убийство звучит слишком грубо. Я бы назвал это перерождением, — толстяк начертил в воздухе уже знакомую руну забвения, подвинул к воплощателю появившуюся на столе чашку чая. — Будьте любезны, выпейте это, лий. И мы с вами снова будем добрыми друзьями.

Как много они хотят заставить его забыть? Только ли о знакомстве с Дарк? Или гораздо-гораздо большее?

Роберт невольно попятился. Споткнулся о ткнувшееся под колени кресло, сел. Лоза опутала ноги и руки, не позволяя пошевелиться. Воплощатель безрезультатно дернулся: он хотел освободиться, они — связать его. Противников было двое, и их желание оказалось сильнее.

Чашка чая на столе превратилась в склизкую черную змейку, послушно перебралась на ладонь Требора. Тот любовно почесал тварь по голове, взял двумя пальцами.

— Ничего не скажете напоследок? Жаль, мы ведь нечасто встречаемся, — двойник подошел вплотную, черная тварь покачивалась перед самым носом пленника. Роберт судорожно вцепился в подлокотники, вдавился в спинку, силясь отодвинуться. — До свидания, лий.

— Иллюзии сильны, пока в них веришь, — насмешливо шепнул подголовник голосом Дарк.

Лоза превратилась в гибкие руки. Пол — в зыбучие пески, куда  провалилось кресло вместе с Робертом. Требор успел отпрыгнуть в сторону: двойник с безопасного места наблюдал за «утопающим» и... улыбался.

Песок вихрился вокруг бедер, захлестнул грудь. Роберт вытянул шею в безнадежной попытке удержать лицо на поверхности. Хватанул губами воздух.

Со всех сторон давил и корябался песок, будто воплощателя тащили по узкой шершавой кишке.

— Иллюзии сильны...

Посветлело. Мужчина рискнул открыть глаза. Он находился на площади, как раз под балконом ратуши.

— Вы говорили, что не умеете колдовать, — просипел он, едва отдышавшись.

— Верно. Я не могу создавать свои иллюзии, — согласилась Дарк, сняла с его груди черную змейку, свернувшуюся брошкой, подумала, но не выкинула, а прицепила на собственное платье. — Зато я могу видеть сквозь чужие. Идемте, лий, — она выразительно кивнула на балкон: мейстер и Требор наблюдали за ними и выглядели даже довольными, что добыча ускользнула. — Охотники не прочь поиграть и дают нам фору.

Дарк стремительно зашагала прочь. Первый шок отпустил Роберта, и его охватила жажда борьбы.

— Мы должны собрать воплощателей города! Если мейстер сошел с ума... — он осекся. — Это бесполезно, да?

Девушка кивнула.

— Тогда что нам делать? Бежать? — прозвучало неожиданно жалко. Одна мысль о том, что придется покинуть город, приводила воплощателя в трепет: он привык к легкой жизни, привык ощущать собственную значимость («быть богом», — насмешливо добавил в голове голос Дарк), а снаружи его способности окажутся слабее, чем у здешних неодаренных.

Спутница молчала, целеустремленно цокая набойками туфель по камням, сворачивая в бесконечные переулки старых районов и, сдается, водя их кругами. Фасады домов, окраина парка, какие-то склады, снова дома, узкая тропка между двумя заборами... Роберт успел потерять счет времени и заблудиться. Погоня, похоже, тоже.

— Наше приключение близится к кульминации, лий воплощатель.

Основание Центральной Башни проявилось неожиданно, проступило сквозь защитные иллюзии. Роберт думал, что они давно достигли окраины и слегка растерялся, обнаружив себя по-прежнему в центре, всего в паре кварталов от городской ратуши.

— Моя кроличья нора ведет вверх, а не вниз, — Дарк, приглашая, кивнула на арку входа: за коротким коридором красного кирпича начиналась закручивающаяся спиралью лестница. — Здесь хранится то, что поможет вам победить иллюзии, лий воплощатель. Если вы, конечно, рискнете воспользоваться этим... оружием.

Комната наверху оказалась крошечной и открытой всем ветрам: толстые колонны сменялись балконами, где от падения удерживали только ненадежные перила. Отсюда были видны все восемь Башен Кольца: их энергетические кристаллы, в отличие от тусклого центрального, пылали яркими солнцами.

От прикосновения Дарк на стеклянной грани сердца города проступили черные руны. Воплощателю хватило одного взгляда:

— Это запрещенные чары! — он успел вспотеть и запыхаться, но девушка выглядела свежей, будто только что покинула гардеробную. «Бесовские» глаза улыбались из-под соломенной шляпки:

— Как думаете, почему?

— Они способны разрушить наш город.

— Прежде всего, они способны открыть правду. А за правду приходится платить высокую цену. В том числе и разрушением.

— Если это и есть обещанное вами оружие, я не уверен...

— Вы можете воспользоваться заклинанием и узнать истину, что скрывает этот город, или же вернуться к мейстеру и Требору. Слышите шаги? Они уже идут сюда. Выбор за вами, лий воплощатель.

Глаза под шляпкой казались черными, как ночь. Роберт тоскливо обвел взглядом западню и понял, что выбора ему как раз не оставили.

 

 

Дарк исчезла, и летний город исчез вместе с ней.

Под низким пасмурным небом крошились черные руины зданий с пустыми провалами окон.  Кровли проломило время, стены выщербил ветер — злой и горячий, гнавший над остатками крыш тучи пыли.

Обезлюдившие улицы занесло землей и мусором. Жалобно поскрипывали стальные тросы Волос Серенити, протянувшихся между Башнями. Часть подвесных мостов обрушилась, а при мысли ступить на остальные у Роберта, никогда не боявшегося высоты, начался приступ головокружения.

Энергетические кристаллы, поддерживающие поле виты, едва светились, напоминая болотные гнилушки. Дальше, за городом, до самого горизонта тянулась выгоревшая пустошь — ни деревца, ни кустика.

На востоке темнела пасть огромной каверны. Прямо на глазах воплощателя трехэтажный дом покачнулся и обрушился вниз. Центральная Башня вздрогнула. Роберт, едва не сорвавшись, отшатнулся от края.

Что случилось с городом? Куда исчезла Дарк? Мейстер и Требор?

Он не ждал ответа, но тот пришел.

«Эхо минувших событий. Иллюзии, созданные тобой. Люди, бывшие их прообразом, давно мертвы, либо же их не существовало вовсе».

Роберт оглянулся. За спиной слабо тлел энергетический кристалл.

— Кто ты? Что случилось с городом?

«Хочешь знать? Ты точно хочешь знать?»

Воспоминания, прорвавшие возведенную им же самим плотину, нахлынули бурлящим потоком, захлестнули с головой.

— …паразит, или ты готов предложить другое название для пиявки, что высасывает жизненную силу планеты?

— Ева, ты сгущаешь краски...

— Скорее, разбавляю. Вы, творцы, не замечаете очевидного! — ореховые глаза гневно сощурились. — Башни нарушили баланс! Радиус мертвой зоны вокруг города уже тридцать миль и увеличивается со скоростью двух-трех в год! Посмотрите сюда, лий невежда! — она подпихнула ему под нос лист бумаги. — Начался процесс коррозии почвы, идет образование пустот. Однажды этот неуемный город пожрет сам себя!

— И что ты предлагаешь? Сломать Башни? А может, вообще отказаться от магии? Давай вернемся в каменный век!

Роберт лишь мельком взглянул на ряды цифр: он всегда ненавидел графики и расчеты. Усмехнулся, заметив пару штрихованных гелиевых яблок в правом углу — Ева, когда задумывалась, всегда рисовала.

— Для начала снизить неуемное потребление виты. Ограничить его необходимым минимумом. Попробовать восстановить баланс, если еще не поздно... — заметив ухмылку, она осеклась, горько бросила. — Я догадывалась, что глупо просить помощи у воплощателя. Глупо искать сочувствия у человека, позволяющего людям притворять в жизнь самые низменные пороки. «Дикая ночь», несомненно, один из ваших лучших снов, лий.

— Это было до знакомства с тобой. Зая, при всем желании я не могу изменить прошлое.

— Зая? Вот кем ты меня считаешь? Домашней зверушкой? Очередным развлечением в этом городе вечного праздника!..

Ева развернулась, чтобы уйти. Растаять навсегда, как утренний сон. Роберт испугался, неожиданно понимая, насколько важна стала ему эта взбалмошная девчонка, схватил за руку, несмотря на сопротивление, притянул к себе. Обнимал, гладил по спине, пока она не прекратила трепыхаться.

— Ева, какие глупости ты говоришь! Ты настоящее, единственно настоящее, что у меня есть. Ну хочешь, я устрою тебе встречу с мейстером?..

Ее звали Ева Дарклес. Прямолинейная, вспыльчивая и упрямая, она смотрела сквозь иллюзии и видела правду, не зная, что за правду порой приходится платить высокую цену.

...Изломанное тело на брусчатке напоминало разбитую фарфоровую куклу. Пустые глаза отражали вечно летнее небо.

— Вы убили ее! Она наговорила лишнего и... Вы! Ее! Убили!

От тяжелой оплеухи потемнело в глазах. Квазар провел ладонью по горящей щеке, посмотрел на испачканную в крови ладонь.

— Простите, лий Роберт, у вас начиналась истерика, — мейстер поправил перстень на пальце. Укоризненно покачал головой. — Не нужно бросаться необоснованными обвинениями. Обычный несчастный случай, от которого никто из нас, увы, не застрахован: девушка любила гулять высоко и игнорировала добрые советы, — он посмотрел на тело. — Мне действительно жаль, мой друг.

— Вы отказали ей, — Квазар не спрашивал, он утверждал. — И тогда она пригрозила, что расскажет горожанам о своих исследованиях.   

— Это довольно грубо, лий Роберт. Я понимаю, вы расстроены, но не нужно искать черную кошку в темной комнате, особенно, если ее там нет. Чем могли угрожать нам бредни молодой девицы? В этом городе столько граней лжи, что еще одна попросту растворилась бы среди них.

Квазар быстро убедился в правоте градоправителя. Он выступал на площадях, он срывал иллюзии и создавал новые — неприятные и пугающие —  пытаясь заставить горожан очнуться. И вскоре заслужил славу безумного воплощателя.

Его усилия пошли прахом. Людям быстро надоел очередной «спектакль». А коллеги больше не хотели иметь дел с «бунтарем».

У него не осталось ничего, кроме воспоминаний о Еве и страстного желания увидеть ее вновь. Этот город  привык исполнять чужие желания.

…— Не смейте, лий Роберт! Роберт, будьте благоразумны! Вы не понимаете, к каким последствиям приведет нарушение Непреложного Закона!..

Квазар очнулся на коленях. Воздуха не хватало. Пот ручейками стекал по лицу, капал на плитку. Сердце сдавило в тисках боли. Зеленоватый призрак присел рядом на корточки, гладя его по спине.

— Ты...

— Я не ваша драгоценная Ева, лий Роберт. Я даже не ее тень, Дарк. Во мне есть часть ее чувств и стремлений, ее и тысяч других. Ваши тоже. Вы создали меня из воспоминаний, из своей любви и своей ненависти, из тоски о прошлом и желания уничтожить этот город, — он не мог различить выражение расплывавшегося лица, но показалось, что витасферэ грустно улыбнулась.

— Да, ты чудовище, — согласился. — Я породил чудовище.

— Вы не могли знать. Никто не мог.

Концентрированная вита, год за годом впитывающая чувства и мысли горожан, составляющие их жизнь, и сама обрела подобие жизни и разума. Хватило маленького толчка, одного нарушения Непреложного Закона, чтобы воплотилось новое существо, существо, жадно поглотившее всех своих создателей, как до этого поглощало энергию растений и животных, земли и воды.

Всех, кроме одного — того, кто выпустил джина в мир.

— Почему? Почему ты позволила мне проснуться?

— Вы забыли, лий Роберт. Меня сотворили, чтобы исполнять желания людей, а люди — противоречивые существа. Вы жаждете забыть случившееся, если это несет вам боль, но, потеряв, пытаетесь вспомнить.

— Вот как? — Квазар зло усмехнулся. — До сих пор подчиняешься чужой воле? Значит, если я решу уйти... ты меня отпустишь?

Она отступила в сторону, освобождая путь. Не веря, ежесекундно ожидая подвоха, воплощатель сделал один шаг, второй. Он спокойно добрался до лестницы, когда в спину ударил упрек.

— Неужели теперь вы хотите променять одну иллюзию на другую? Наши сладкие сны о солнечном городе на видимость борьбы за... За что вы собираетесь сражаться, лий Роберт?

И правда, за что? Что он собирается делать дальше в этом городе призраков? В этом мертвом мире, где все битвы окончились до того, как он успел проснуться. Он заплатил слишком большую цену за...

— За реальность...

— А что есть реальность, лий Роберт? То, что воспринимают ваши пять органов чувств? Но их легко можно обмануть! Вы даже не уверены, не очередной сон ли это.

Витасферэ была права, он больше ни в чем не был уверен: ни в воспоминаниях, ни в ощущениях. Правда и ложь смешались настолько плотно, что стали неотличимы одно от другого. Была ли Ева на самом деле, или он выдумал и девушку, и ее гибель? Может, мейстер и Требор добрались-таки до него, и это наказание за непокорство.

На секунду перед глазами все поплыло, исчезающая во тьме лестница раздвоилась и снова слилась воедино. Воплощатель схватился за стену в поисках опоры, обернулся. Витасферэ замерла посреди комнаты: одинокая, покинутая… несчастная.

«Знаете, брошенные марионетки довольно печальное зрелище».

Он неуверенно шагнул обратно, ей навстречу. Внизу скалилась бессмысленная пустота. Здесь, по крайней мере, его ждала она — чудовище, что до боли напоминало Еву и говорило голосом Дарк.

«Вы либо небрежны, либо жестоки, если позволяете себе не думать о судьбе своих творений».

Она счастливо устремилась к нему. Невинная, как дитя, и порочная, как дешевая шлюха из портовых кварталов, которой попользовались сотни моряков. Одновременно ненавидящая и любящая, его послушная кукла,  коварный кукловод, питающийся желаниями своей последней жертвы. Создание и создатель.

Горько-сладкий плод взращенных людьми Садов Греха.

«Готовы ли вы нести ответственность за тварей рук своих, лий воплощатель? Готовы ли встретить их лицом к лицу и принять?»

 

 

Алое солнце садилось за город, превращая руины зданий в черные выгоревшие тени. Витасферэ доверчиво склонила призрачную голову ему на плечо. От нее веяло теплом и пахло яблоками. Роберт был благодарен ей за эту иллюзию.

Сколько раз за прошедшие годы они сидели так на вершине башни?.. Сколько сотен раз?

Еще один дом ушел под землю.

— Этот город умирает. Когда разрушатся кристаллы...

— Я исчезну, — спокойно подтвердила витасферэ. — Это не страшно. В самом факте рождения заключена неизбежность смерти. Возможность умереть сближает меня с людьми.

— Хочешь стать человеком? — горечь смешалась с удивлением. — Ты, познавшая людей лучше, чем они сами, хочешь стать человеком?!

— Люди создали меня. Любая живая душа стремится к совершенству —  стремится стать подобием своего творца.

«Возвеличили себя они Творцами, но имя истинное их есмь гордыня и мерзость».

— Тебе не повезло. Ты выбрала себе плохого бога.

— Я так не считаю,  — качнула она головой.

Они замолчали. Солнце окончательно скрылось за горизонтом, погрузив город в непроглядную тьму. Тьма под ногами звала его сделать последний шаг, предлагала оборвать бесконечную цепь «перерождений». Возможно, когда-нибудь...

Рядом уютно мерцала витасферэ — последний источник света в поглощенном ночью мире. На небе загорались звезды, настоящие, фальшивые — уже не имело значения.

Призрачные пальцы робко коснулись его руки.

— Лий Роберт? Вы покажете мне свой новый сон, правда, лий Роберт?..