Замок Литой

Не успел он пожать руку старшему бухгалтеру, как тот заявил:

– Яа з юга, з'эр, и у наз на юге халтурить ньекаму е позболенна, да, епозболенна, буть в'ы хоть тришты рьекамендован штабом, з'эр.

2772А кивнул. Да сейчас хоть годовую отчетность заполнять. Инструктаж затянулся на долгих десять минут и сорок три секунды. Сорок четыре. Сорок пять.

– Кребкобаты в'ы дляа клерка. Почьиму е на злушбе?

– Травма, – 2772А оторвал взгляд от коммуникатора на запястье.

Должность младшего помощника при бухгалтерии аэродрома планировалась как весьма удачная позиция. Но за десять минут и сорок семь секунды ему напомнили, сколь прекрасна идея удалить человеческий фактор. Отовсюду.

Старший бухгалтер протянул руку, чтобы похлопать его по плечу, но дотянулся лишь до локтя.

В учебнике обозначение жеста варьировалось от попыток привлечь внимание до поддержки. Дальнейших указаний не последовало, и 2772А соотнес это с попыткой выразить участие.

Всюду – сколь хватало взора – стелились перьевые облака и клацал бетон под сапогами. Они остановились в тени ангаров, на краю бетонной площади в конце посадочной полосы. Наверняка у нее мудреное название, но 2772А мало что смыслит в самолетах.

Вовсю надрывались птицы, и кроны яблоневых деревьев едва шуршали в душном воздухе. Грудь полнилась свежестью подступающей весны, но 2772А почудился запах гари. Он нахмурился.

– Ог'х ды ж боже, – чужая ладонь вцепилась в локоть, главбух потащил его в сторону.

Истошно взревел воздух – 2772А кинул взгляд в небо. Авианосец (наверное, он понятие не имеет) кренился влево, от обшивки валит дым и… что? Кажется, один из двигателей горит.

Будто подрезали незримые нити – в десятке метров от земли самолет крутанулся кверху брюхом. Нос самолета заваливался вниз, то и дело мерцали искры. До площадки перед ангарами оставалось не больше пяти сотен метров.

2772А подался вперед, не имея ни малейшего понятия что будет делать. Но будет.

Нос самолета вытянулся вверх, удалось немного набрать высоту. Авианосец накренился на девяносто градусов, а затем полностью перевернулся в исходную. Шасси грохнулось о бетон, и 2772А ждал что оно сломается под весом самолета.

В клубах дыма авианосец въехал в ворота ангара.

Путаясь в ногах и проклиная все на свете, главбух рванул следом.

2772А оправил отвороты пиджака. В конце концов, волна воздуха могла и костюм помять, а первое впечатление – половина успеха.

Чеканя шаг, он проследовал к ангару.

Авианосец чудом вписался между грузовым самолетом и крытыми ящиками. Дым стоял удушающей стеной и глаза слезились от гари.

Взгляд метнулся к кабине пилота. Изнутри все сплошь застилал дым.

А главбух пялился во все глаза. Дрожащие руки его зашарили по карманам, на пол с тихим звоном упал кристалл.

– Вы контактный? – старичок подобрал его.

2772А встретил взгляд.

– Нет.

Клацнула крышка кабины, и с шипением вырвался пар. Смазанный силуэт перевалился через бок самолета и шлепнулся на пол.

– Да гаг жи даг то гак же, прозтдо…

В клубах дыма силуэт приподнялся. Рухнул обратно. Над полом поднялась рука, и хриплый окрик смешался с треском пламени:

– Я в нмре! Хрш все.

Ну отлично. Такими темпами он забудет, какова четкая речь. Пилот скорее всего контужен, но это так себе оправдание.

В двигателе хлопнуло, и огонь взорвался с новой силой. Главбух схватился за волосы.

– Вы беспокоитесь за самолет?

2772А читал, что некоторые люди сочли бы вопрос неприемлемым и более того – оскорбительным. Но бухгалтер кивнул.

– За чдо же езче? – голос его сорвался, – ендод замалед ознащен демоном! Даких взего дбезди с гулькой! И здо дбенадзадь нажи! Ох'г, чжто будед, чжто будед…

Взгляд вернулся к силуэту. Тот держался на ногах весьма сносно. Дым разомкнулся.

И первое, что в глаза бросилось – рыжий.

До неприличия рыжий.

И весь он – до неприличия.

Лохмы длинные, путаются за воротом кожанки, от макушки вьется дымок. Шея обернута шелковым шарфом. И лицо – как из старых фильмов про аристократию – подбородок острый, скулы точеные. И глаза искрятся.

То ли человек такой, то ли дело в пожаре.

– Ну и ждо ты надборил? – бухгалтер едва не кинулся на аса.

– Когда я говрю, что меня скро сожрут, – Ас повел рукой, даже не пытаясь смотреть в его сторону, – эт значт, что меня скоро сожрут. Нооо. Я нее… не далс. Демон вырубил двигатель.

Бухгалтер скривился. На лице проступило сожаление – хоть лопатой соскребай.

– Ты чъто пьяан?

– Тшшш, тиш, – ас прижал палец к губам. И совершенно очаровательно улыбнулся. – Скжм тк, все ещ не свсем трезв.

– Да яа дебе…

Ас и не глянул в его сторону. Три широких шага и пилот замер напротив 2772А.

– Мы не знакмы? Лис, – он протянул руку. От перчатки шел дым и Лис стянул ее зубами, кусок обожженной ткани упал на бетон. – В огне не тнет в воде не горит. Чере…чре…чрзв… лучший. Лучший пилот в этой дыре.

Ас подмигнул.

2772А впечатал ладонь в крепкое рукопожатие. Пальцы случайно мазнули по шраму между указательным и большим пальцем – шершавая кожа. Едва не вздрогнул. Лис усмехнулся, приметив.

– Савок закоротило. Прям в руках и разлетелся, я тгда еще шпаной был.

– Я младший помощник бухгалтера, – 2772А отдернул руку, надеясь, что не проявил чрезмерной грубости. – Новый помощник.

В районе живота зародилось странное желание, похожее на зуд – убраться отсюда поскорее и вернуться к бумагам. Да хоть на заседание ставки командования. От Лиса чесались кончики пальцев.

Нужно будет позже посмотреть ощущение в толковом словаре. Или вирусные симптомы.

Взрыв расколол двигатель, искры брызнули во все стороны. Главбух накрыл голову руками, а Лис и ухом не повел. 2772А не сводил взгляд с аса. Это… глупо? Абсурдно скорее. И не имеет отношения к цели.

– Бывайте, – Лис козырнул на прощанье, – мне ещ выковыр…кововыр… пшел я.

Лис удалился вихляющей походкой. С такими длинными ногами удивительно – как только не растянулся на полу.

2772А прикрыл глаза.

– Г азам е лесь. Бальшенстбо и даг зайдед з ума раньшье, чем демон узбеит их зажрадь.

***

Отвратительно. Ставка командования уже не способна удержать информацию?

Слухи о залежах кристаллов под Карпатами не слышал разве что глухой. И, конечно, обе сверхдержавы требуют информацию. 2772А выдохнул. Честно сказать, иногда и сам забывал, на кого в итоге работает.

После перевода в эту страну пришлось раскрыть себя как шпиона и предложить услуги. Чтобы получить лояльность потребовалось время. И еще больше, чтобы наладить связь с родиной. Родиной? Или страной, что завербовала его первым.

Он пнул бутылку в кювет.

Война вообще никогда его особо не трогала. Но расточительство – раздражает. Игра на публику – раздражает.

Отправить разведку к ложному месторождению на границе, передать врагам координаты через 2772А, чтобы заставить искать не в том месте… и не добиться ровным счетом ничего.

Цирк.

Застонали ржавые петли калитки. Он задвинул засов до упора и двинулся к яблоням.

Небольшой дворик за ангарами утопает в тени. Ветер невесомыми ладонями путается в кронах, и трава переливается зеленым маревом. С холмов идет запах лугоцвета и грудь разрывается от свежести.

Он замер у яблони. Так и… что дальше? На картинах в галерее люди собирают яблоки. Он задрал голову. Никаких плодов – лишь цветы.

– Ну и чего застыл?

Перед глазами мазнуло рыжим и он дернулся, едва не запнувшись о корень. Ас повис головой вниз, цепляясь ногами за ветку.

Раздражает. Но уходить странным образом не хочется. Так что он не придумал ничего лучше, чем опуститься на землю, прислонившись спиной к дереву.

Лис спрыгнул и беззастенчиво устроил голову у него на коленях. 2772А приподнял брови. Разве среди людей такое считается приемлемым?

– Что ты делаешь?

– А что? Тебе как будто мешает. Лучше расскажи, как день прошел, коллега, – Лис закинул ногу на ногу, взгляд его скользил по верхушкам крон, и тени изломанными бликами танцевали на бронзовой коже. Глаза его отражали свет.

2772А пожал плечами.

– А я вот в тихом бешенстве, – Лис прикрыл глаза. – Этот выскочка из бухгалтерии впихнул мне смену за шесть часов до вылета. Бесит!

Ясно. Значит следующий вылет его.

Расточительство.

Но менять расписание дважды за столь короткий срок? Увольте. Если бумагами пренебрегать, в чем вообще их ценность?

– Хей, – Лис открыл глаза, и взгляды их сцепились, – я ведь так и не спросил твоего имени?

– Мой рабочий код, – голос отдавал хрипотцой, и слова падали подобно глыбам – Весельчак 2772А.

Лис усмехнулся, и взгляд его заскользил по 2772А.

– Ну да, – он прищурился, – так я и подумал. В первую встречу. Эй, сказал я себе, да этот пар…

Он перебил:

– Сказать нечего – молчи.

Лис хохотнул – больше на лай похоже.

– Но я вот о чем, людям нужны настоящие имена, знаешь? Типа джонатана или вари, как у древних людей. Я книжки читал старые. Там – так. Мне нравится.

– Джонатан? – он повторил вплоть до интонации, – звучит как набор звуков.

Лис фыркнул.

– Плевать. Это с непривычки. По крайней мере, я думаю, это лучше чем зваться случайным словом с номером на конце. Более… человечно что ли?

– Различать солда…

– Глупости! – Лис всплеснул руками, – Я знаю что раньше никто в людях не путался. Тогда было еще несколько имен кроме основного. Клановое там и еще какое-то.

Насколько он знал, книги старше полувека запрещены.

– Сам подумай. С тех пор как человечество наткнулось на эти… кристаллы. Все пошло наперекосяк. И демоны. Почему техника не работает без них? О, да хотя бы почему кристаллы исключают друг друга? Почему, создав огонь, ты не сможешь затушить его созданной водой? Будет просто долбанный костер посреди лужи. Разве это не делает вещи какими-то… не настоящими? Просто обесценивает. И почему это никто не исследует?

2772А выдал заученный ответ:

– Люди не могут знать все на свете.

– Чушь! – Лис вскинулся. – Все они знают. Только вот черта с два это выйдет в массы. Заткнись и выполняй приказ, называется.

– Значит, – в слова закрался смешок, – хочешь имя?

– Жить хочу.

Затрепетали крылья и птица встрепенулась с веток. Ветер смешивал шелест листвы и птичью трель. И воздух… воздух.

Он выдохнул, не заметив как перестал дышать.

А Лис говорил и говорил, и словно полыхало то эфемерное, что когда-то прозвали душой:

– Хотелось бы… ну, знаешь – по-настоящему. Творить всякое беззаконие, разврат и попробовать абсента. Но, – Лис растянул губы в улыбке, что привычно не коснулась глаз, – я в общем смирился. Со смертью в муках и всяким таким. Ну, ты знаешь.

Взгляд путался за ресницами – почти что девичьими, а в глазах… что угодно кроме смирения.

Зеркало души, да?

Пекло.

Забавно. Раньше не обращал внимания. Но. Теперь видел – впервые за долгие годы.

– Не имя мне нужно, – шепот сорвался с губ, обветренных и тонких, и Лис прикрыл глаза, – жизнь мне нужна. Я сам. Нужен.

Странное это ощущение – смотреть на смертника.

– Я никому не могу доверять.

– А кто может? Держи себя в руках.

Верно. Лис – один из лучших асов. Но ставить под удар миссию?

– Думаешь я не знаю? – Лис дернулся, и спустя мгновение с колен пропала тяжесть. Лис сел, и танцевали тени в россыпи огненных вихрей на ссутуленных плечах. – Я устал. Мне страшно. Вот так просто и без изысков, ты уж прости. Так что я готов искать уверенность хоть в самом Дьяволе, - Лис обернулся через плечо, и губы его надломились в усмешке. – Ты не самый плохой вариант на сегодня.

2772А смолчал.

***

Под вечер следующего дня 2772А разбирал картотеку – досье мертвецов и дезертиров отправляли в старый архив за городом. Процедура простая – открываешь папку, пролистываешь. Ставишь штамп «Списано».

И спустя две дюжины дел попалось досье без фотографии. Половина данных отсутствовала, а графа с местом жительства и годом рождения несколько раз заполнялась поверх.

2772А едва ли мог разобрать больше нескольких строк.

Особые приметы: (залито чернилами или чем-то сходным, воняет гарью)…ой руке

Код: 4440РД

Родственники: нет

Суммарное число сбитых кораблей противника:

(2772А вгляделся. Неровным почерком главного секретаря – одно единственное слово)

Много

***

А Лис брел по бульвару – мертвый и никем не оплаканный.

2772А едва ли узнал бы, если бы не случай – проформы ради просматривал коды посещения хранилища и на глаза попался номер, что стоило убрать из базы три дня как.

4440РД.

Отследить – минутное дело.

Толпа полнилась тенями в плащах, он лавировал между плечами и острыми гранями зонтов. Шум города – бесконечный и монотонный – призывал с небес кислотный дождь. Гул машин заглушал голоса в толпе, и динамик вращал на повторе одну песню.

Вдох через раз – респиратор не справляется с запахом – резким и жгучим, словно внутри головы разлитым. Туман едва скрадывает очертания небоскребов вдали и серебристое заерво мерцает над крышами – творимая контактными быль.

Он свернул с главной улицы вслед за Лисом.

Из под плаща виднеется красный подол, а волосы непокрыты – огненный флаг на ветру.

Он следовал неотступно.

На зданиях появилась метка округа 8В.

Одно из тех мест, о которых молчат путеводители. Строилось еще вручную – под склады. Улицы здесь узкие, как пальцы профурсетки, а здания от ветра колышутся и скрип стоит на весь квартал. Отличное место чтобы снять комнату на пару часов, сбыть кристальную пыль и умереть в муках. И все за один вечер.

Ас схватился за угол дома, известь осыпалась под пальцами. Лис выдохнул.

Он что, без респиратора? Идиот.

Помочь ему?

– Хм.

Обнаружение присутствия может негативно повлиять на отчет.

Лис оттолкнулся от стены, шаги его захлебнулись в грязи.

2772А замер на грани размытой дороги. Рыжий хвост скрылся за поворотом, но только когда минуло еще с полминуты, он двинулся следом.

Скрежет.

2772А прижался к стене. Звук достаточно близко. Он глянул в проулок мельком.

Там, привалившись к стене, старик глотал воздух, а из горла сочилось сияние. Тело в лохмотьях дрожало, и пальцы его шарили по стене, в землю впивались. Краем глаза 2772А заметил кровь на месте ногтей.

Что ж. Пыль после обработки кристаллов оседает в рабочих кварталах. И мало кто заботиться о утилизации.

Не фабричным методом.

Чистая энергия, заключенная в камень. Контактные творят, подобно богам – все, что душе угодно, все, что есть суть и материя этого мира. Все. Кроме того, что не имеет материи. Чувства, воспоминания… душа.

Многие зовут это старинным словом – м а г и я.

На деле не что иное как игрушка для лентяев. Прекрасная мечта

(война-война-война – от края до края)

Старика стошнило. Искрится на земле лужа смрада в переливах крови.

2772А шагнул в переулок. Дверь здесь одна – красная краска облупилась, а от ручки лишь половина стеклянного шара. Электронного замка нет. Скрип петель взрезал воздух. Коридор пуст – и темнота путается под сапогами. Отзвук музыки раздражет слух.

Он снял респиратор – лишний шум. Если Лис ходит так по улицам – здесь всяко не хуже.

2772А замер у полога занавесок. Сквозь полупрозрачный ситец виднеется край столешницы.

– Ой, то ли еще будет, скажешь тоже.

Голос с привкусом сарказма и дешевых сигарет. Замечательно. Ночлежка?

Он откинул занавеску, и под руку попалась коробка у стены. Дама за стойкой обратила к нему взгляд лишь секунду спустя.

– Чо надо? Нет, это не тебе, – она потянулась рукой к уху, щелкнула кнопка гарнитуры. – Говори уже.

Дым перемежается со словами – воняет смолой.

2772А сжал челюсти. Губы натянулись в улыбке, широкой ровно настолько, чтобы не сломать лицо.

Юродивые частенько батрачат за копейки, но к ним никто не приглядывается.

– Работа, – он ткнул коробкой в нее, женщина отступила, – для рыж…ей. Отстал. Ищу.

– В развитии ты отстал, блин, – она махнула на коридор, что шел вглубь здания, – третья комната с начала. А теперь шуруй отсюда.

Он развернулся, улыбка тут же сошла с лица.

Сердцем завладело жгучее желание вернуться с командой юристов и проверить бухгалтерию. Если здесь хотя бы знают это слово.

2772А оставил коробку в переходе, что отделяет комнату от коридора. Те же занавески, а вместо музыки – цокот каблуков о кафель. Хлопок, характерный для шампанского.

– Милая, я право слово, впечатлен. Напомни мне поблагодарить твоих дорогих кузин.

О, этот голос. Вот в чем дело.

– Что вы, – Лис рассмеялся, и голос обработанный скрытой гарнитурой лишь чуть походил на себя, – разве встреча наша, не сама судьба? Отложи коммуникатор, сладкий, со мной он тебе не понадобится.

Легкий плеск – выпивка в бокалах. Шаги.

– Да-да, сейчас, – щелчок, шорох ткани, – Милая моя, т…

Выстрел.

2772А вошел в комнату, и полог скользнул за спину.

Лис сидел на коленях возле трупа. Лужа крови подбиралась к подолу.

2772А замер. А Лис смотрел на мертвеца чумными глазами, и по телу плясала дрожь.

Убив сотни людей щелчком кнопки.

И убив.

Ощущения разнятся?

Дробовик валяется у стола, воняет гарью, и тянется к потолку струйка дыма.

Лис замахнулся, и кулак с гулким звуком врезался в труп. Раз. Второй.

Голос его, искаженный, надрывался в шепоте, и смазанные слова ломали тишину.

2772А шагнул к нему. Запищала пожарная сигнализация – кто бы подумал в такой дыре – и с потолка хлынула вода. Он смахнул капли с лица.

Жаль вымокла форменная одежда.

– Из-за тебя, из-за тебя, из-за тебя…

Он хлопнул Лиса по плечу. Тот дернулся как от ожога. Взгляд затравленный, рыжие космы лицо облепили. И… что, слезы или вода? Да плевать.

Он мельком бросил взгляд на труп.

Код: 5625Л. Им же санкционирована подставная разведка.

– Не лучшая идея, министр.

Это на время избавит их от подозрений касательно вас.

– Пошли отсюда.

2772А потянул его вверх, но Лис вырвался, запутался в мокром подоле. Под руки стена попалась – устоял. И грудь вздымается тяжко, и смуглая кожа бледнеет.

– Вот так вот, так...

Лис подавился смехом. Рука его метнулась к уху, затрещали волосы – гарнитура отскочила от кафеля и на полу остались рыжие пряди.

Шум из зала дребезжит на краю сознания. 2772А отпихнул труп – и шаги меж ними истаяли быстрее вздоха. Лис смолк. Губы его – тонка нить в кровь искусанная, а глаза больные, бешенные. Глядит ровно в суть, не увернуться.

Лис схватил его ладони, и прижал к собственной шее. Колотиться пульс под пальцами.

– Посмотри на меня, посмотри, – Лис крошит слова в шепот, и он едва ли слышит что-то помимо, – я же мертвец, давно мертвец, ты посмотри, только посмотри…

Пищит сигнализация, и вода стекает с одежды, по коже капли бегут. И Лис сейчас весь – сплошь оголенные провода, того и гляди вспыхнет. Касание – через кожу – к самой сути. И как молнией пронзает.

2772А сжимает пальцы, и Лис хрипит. Удар. Сыпется штукатурка. Вода со стены стекает красная.

И Лис глядит.

Разочаровано.

Рот размыкает – и капли скользят по губам:

– Давай. Я же никто здесь. Я же…

И вот тут-то – доходит наконец. Не потому что в упор разрядил дробовик в человека, не потому что подставили свои же офицеры. Нет – потому что сам едва не умер.

2772А разжимает пальцы. Шаг назад. И вдохнуть уже легче.

Пожарная система затихает – и холод тут же сжимает тело. Он хмурится.

Лис осел на пол, ладони сжали волосы и с них хлынула вода.

– …я же так подохну совсем.

2772А поднял взгляд.

Под потолком мигала камера.

***

– Молчит, ублюдок, – охранник сплюнул, – еще и ухмыляется. Госзащитник не с чем ушел.

– Я пойду.

– Да как хочешь. Только хоть бы что он болтать будет – все равно поджарим.

Он настучал кодовый замок, и дверь карцера съехала вниз. 2772А вошел.

Лис сидел у стены, причудливо вывернув ноги крестом. Рыжина будто схлынула с волос, оставив лишь засаленную корку и запах сырости вперемешку с химической вонью.

Платье облепило его – мокрое до последней нити. Срезанный подол топорщился. С потертыми штаны теперь смотрится как туника – прямиком из собачьих челюстей.

Надрывается за стеной радио – белый шум. Музыка едва слышна за помехами.

Суд назначили на полдень. И честно говоря, никто не хочет тратить время – видео со всех камер передается на главный сервер в момент записи. Так что вопрос стоил лишь в том, как долго Лис будет препираться с судьей.

– Знаешь этупесню? – Лис запрокинул голову, оскал расчертил лицо, – Хотя кто не знает. – Лис разомкнул рот и языком очертил буквы, – Сastle of the cast. На языке древних – Замок Литой.

Несмотря на присутствие 2772А на записи – командование не ставит верность под вопрос. Но несанкционированные действия? Это проблема.

Так почему он здесь? Бессмысленно.

Одним слитным движением Лис вскочил на ноги.

– Есть у меня последнее желание? – ас протянул ладонь, – Я бы предпочел провести последние часы за танцами, а не отбивать вопросы. Я уже все сказал следователю.

2772А шагнул к нему, проигнорировав ладонь.

– Кто дал наводку?

Лис ушел в сторону. Подножка. 2772А повело вперед, ногой уперся в пол, выцепил чужую ладонь. Дернул на себя, и вырваться Лис не успел – лицом к лицу столкнулись.

– Есть люди которым не нравится, когда под их крышей разгуливает шпик, – Лис толкнул его в грудь, – не один ты получаешь указания.

Повинуясь неясному порыву, он вторил движениям Лиса. Разошлись. В хаотичном подобии танца сердце отбивало барабаны. И разрывалось помехами радио.

– Лжешь. Работал бы чище.

– Да откуда бы я знал! – вновь столкнулись. Лис ринулся на него, 2772А отступил. Шаги дробили пол на квадраты. – У меня в печенка уже вся эта ваша долбанная война. Ты сам не знаешь на чьей стороне. А разницы нет!

Лис загнал его к стене. Глаза чумные – как стекло.

– Когда самолет подбили, я упал на скалы. Едва мог дышать от боли, знаешь. И тут ко мне явилась дельная мысль. Если эти ублюдки хотят моей смерти, – Лис прикрыл глаза, – я их сам перережу. Всех их.

2772А оттолкнулся от стены и Лис едва не опрокинулся на спину. Он схватил ворот платья, треснуло. Лишь пятки его касались пола.

– До тебя и дела никому нет. График сменили без ведома командования. Случайность.

Радио стихло. А Лис дышал – да и только. Лишь крепче впились пальцы в его руку, что сжимает ворот.

– Ох? Случайность. Тогда, мне следовало убить его?

– Не мели чепухи.

Лис качнулся с пятки на носок, лицо его зажглось почти маниакально.

– Да что ты говоришь, дорогой мой друг, – он переместил вес, и теперь 2772А удерживал его за плечи. Шеи коснулось горячее дыхание, Лис зубами провел по коже. – Может мне следует убить вас всех. Начать с тебя.

2772А прежде не знал подобного чувства – но в тот миг? О, да, это страх.

Он скинул Лиса, и расстояние меж ними возросло в пару шагов.

2772А читал, что люди стыдятся страха. Но. Сколь угодно можно храбриться в безопасности. Когда сталкиваешься взглядом с человеком, которому последние гайки сорвало уже не до эстетики.

Лис производил впечатление сумасшедшего. Но кто знал, что таким он и окажется?

Кожу кололо, и сердце стучало будто в горле.

– Демон у меня в башке! – Лис шибанул кулаком о стену, и в пластике отпечаталась вмятина. – Оно болит, постоянно болит! Оно шепчет, оно жрет меня по частям.

Лис метался по карцеру, и кулаки его сжимались в волосах. Голос хрипел как надорванный.

По ушам резануло – и радио исторгло помехи.

– Нужно оно мне было? Кто бы спрашивал! Наше доблестное государство! – Лис расхохотался, – Хаа… я вырос в лагере, знаешь.

2772А поймал взгляд. Захотелось спрятать глаза, но он себе не позволил.

– Нас держали там как зверей, с чипами под кожей. С виду сиротский приют – не проволоки, не стен. Да только выйдешь за ворота – Лис рубанул пальцем по горлу, – поджаришься. Я…

Один единственный выдох оказался слишком громким. Лис рухнул на колени, волосы грязно-рыжей завесой скрыли лицо.

– Я до сих пор не знаю, вытащили они его или нет. Когда лечу, думаю – как далеко я могу уйти? Это… господи боже… – Лис поднял голову, и 2772А отшатнулся. В глазах аса стояли слезы, – помоги мне.

А 2772А не знал, куда деть руки. Надрывалось радио, и казалось все знания покинули его.

На ощупь – словно по канату из стекла, – он подошел. Последний глупец не ощущал себя так, как он в этот момент.

– Мне плевать как ты жил, – ладонь протянул как к дикому зверю. Пальцы стерли мокрую дорожку со щеки. Лис зажмурился, челюсти его напряглись. – Мое дело как ты умрешь.

***

Так много он еще не говорил за все свое существование. Чертовы бюрократы.

Шаги тонули в пустоте. И дыхание паром оседало в пустоту ангара.

Взгляд зацепился за рыжее – как и прежде, да, как прежде. Кольцо охраны – все пустое. Подобно сотням других украшений… (Десять человек – по три секунды на каждого. Медленно. Пуля в череп на шестой) …которыми Лис себя окружает.

Лис небрежно опирается о трап, и взгляд жжет до самого нутра.

Углем срисованный силуэт.

Он вскинулся, и шаг эхом отразился от железных сводов. Охрана двинулась следом. Усмешка на губах его подрагивала как приклеенная:

– И как всегда меня оставят даже без цветов у могилки, – голос его срывался в темноту ангаров и танцевала пыль в свете прожекторов. Он улыбнулся как никогда прежде, – Я бы обнял тебя, но, – Лис развел руки, - но.

2772А открыл рот, но Лис перебил взмахом руки:

– Знаю. Все уже знаю. Мне конечно приходилось красть самолеты и раньше… но с разрешения? Думаю, мне понравится.

– Координаты?

– Да, – он кивнул на истребитель, – уже в базе.

Лис выдохнул – весь воздух, пыль и холод ангара. И всего себя. Шаги простучали по трапу и он запрыгнул в кабину. 2772А наблюдал, как опускается крышка.

Лис извернулся в последний миг, через плечо прокричал:

– ЭЙ! Зови меня Астафием!

Так он Лиса и запомнил. Шарф шелковый, куртка кожаная, рост сто восемьдесят два см. И усмешка – невзначай брошенная дьяволом тень.

Кабина закрылась.

– Нет.

И гул двигателей взрезал тишину.

***

Рубка связи продувалась.

После непроизвольного взрыва кристаллов в штабе выживших связистов временно переместили в пристройку под садовый инвентарь. Хорошо, что в новом помещении нет электронного замка.

2772А настроил приемник. Зажегся главный монитор на стене, по экрану пошла рябь.

Уговор простой. Истребитель запрограммирован на крушение, демон в стазисе, так что у пилота нет доступа к системам корабля помимо радиосвязи и настройки света в салоне.

Ровно в двенадцать часов пополудни Тич-28 с беглым преступником на борту протаранит временную базу врага на месте недавно обнаруженных месторождений. "Лис 4440РД поступил как истинный патриот своей страны, пример достойный..." и так далее и тому подобное.

Героизм во все поля.

Удивительно, как просто преступник становиться героем при должном усердии со стороны СМИ.

2772А переправил по коммуникатору координаты крушения.

Лис оставит свое имя в истории, а командование ненадолго задержит строительство новой базы.

Напомните, и зачем же он играет в эту игру?

С характерным звуком зажглась красная кнопка внизу экрана. Проступило изображение.

2772А оперся руками о стул за спиной.

Полумрак в кабине выхватывал лишь очертания. Картинка зернистая, и белый шум раздражает слух.

Лис склонился над панелью, и неяркое мерцание подсвечивало его лицо.

Сенсорные экраны заблокированы.

В теории Лис может сорвать рубильник и ограничитель перегорит. Проблема в том, что слетят и прочие блоки. Демона не подчинить. Никакой здравомыслящий человек так не поступит.

Демон голоден. И лишь по этой причине ставка командования позволила использовать этот самолет.

Лис пилотировал этот корабль около полугода. Дольше любого другого аса.

Люди – расходный материал. Это привычно. Пилоты заменимы. А самолетов оснащенных сущностью едва ли наберется больше двух сотен.

Но постоянно голодный демон?

Нецелесообразно.

Заблокировать сущность можно. Но. Лис не ошибся, сказав однажды – без демона это просто груда железа. Ас не просто пилотирует истребитель. Он является им.

Лис рванул рубильник.

Грохнул опрокинутый стул, 2772А подлетел к экрану, и кулак со всего маху ударил по монитору.

Приборная панель засияла, кабина наполнилась светом. Загорались и гасли десятки сенсорных окон.

Обшивка дрогнула. Проступила сетка, напоминающая сегменты кожи. Из стен полезли провода. Лис дернулся, и камера выхватила глаза – пылающие синевой. Под кожей тянулись черные прожилки.

Хруст экрана. 2772А уставился на свой кулак, будто впервые видел. Пальцы разжались.

Неподвижный, Лис словно бы перестал дышать. Провода стягивались все туже, красный шнур обвил шею и впился под кожу.

2772А прислонился лбом к экрану. Холод приятно студил голову, казалось, идет пар.

Выдохнул.

То ли услышал, то ли почудилось – хриплое и едва слышное:

– Не раньше чем я позволю, тварь.

2772А вскинулся, но изображение плясало как в болтанке. Кабина тонула во тьме, и единственный показатель, что связь держится – мелькают отсветы на стекле кабины.

Он шагнул вперед. Назад. Что делать? Предупредить штаб о провале? Связаться с базой или… медленный вдох. Выдох.

Когда 2772А вновь бросил взгляд на монитор, красная кнопка потухла, а экран отражал лишь свет ламп.

***

Раньше кладбище видел лишь в фильме. Небо в грозах, сонм мертвецов над холмами. Герой рухнул в могильную грязь, и плачь по мертвецам смешался с бурей.

Какая вульгарщина. А костюм все-таки на прокат.

Мысли текут словно мимо сознания, и в голове пусто. Ветер бьется о надгробия, и всюду - сколь хватает взора, – трепещет марево лугов.

Земля под туфлями осыпалась, застучали комья по шелковой обивке. 2772А бросил взгляд на гроб.

Расточительство. Половина здешних могил так же пуста.

Он вытянул руку с цветами. Пальцы ослабли, и ворох белых лилий осыпался в яму.

Недвижимо – на краю земли, – 2772А единственный присутствовал на похоронах. С последнего крушения Лис так и числился в очереди на погребение. За всем этим шорохом с новым месторождением никто толком и не разбирался кого хоронят или чья табличка над пустой могилой.

Около часа осталось до прихода рабочих – скоро гроб заколотят под толщей земли.

Солнце коснулось горизонта, и кромка неба окрасилась в цвета свежей крови. Стрекотали кузнечики.

В таких случаях ведь принято произносить речи? 2772А не стал бы, даже если бы мог сказать о Лисе нечто хорошее.

Про таких болтают – с неба рухнул.

А Лис… а что Лис?

Он и рухнул. Связь с самолетом пропала в нейтральных водах.

2772А оправил манжеты, пальцы сильнее затянули галстук. Он спрыгнул, и гроб дрогнул под сапогами. Лег на спину, придвинув крышку наполовину.

Небо над ним загоралось первыми звездами. Бесконечное и бескрайнее – приют каждой душе в конце пути.

Губы дрогнули в усмешке. 2772А и думать не смел о небесах.

Но хочется – вот так – вскочить в кабину, разогнать лопасти – и руками до неба достать. Прикоснуться, схватить – сжать ладонями то эфемерное, что ускользает.

То ли душу.

То ли человека.

И 2772А догадывался, что на похоронах принято горевать.

Но как же ему все-таки плевать.

Просто еще одно напоминание, что таким как он не место на земле. Никакой патетики, ноль лирики. Факт.

Это бессмысленно.

Жить, не чувствуя, и следовать приказам. Не иметь души.

Трудности не компенсируют затраты. Люди ходят под небом – для них и создано.

2772А вдохнул полную грудь воздуха – и запах неба отчего-то отдавал машинным маслом, одеколоном и рыжиной.

Кто-то сказал однажды – сотворить жизнь из ничего – неподвластно человеку. Чушь.

С кристаллами и мир творим.

Единственно, на чем не властен человек – то незримое, что вдыхает жажду – страсть – и пыл.

И то, что ему не получить.

Крышка гроба встала на место. Когда белесой монетой проступила луна, первые комья земли застучали по дереву.

Гроб хранил в чреве своем лишь кристалл в обрамлении белых лепестков. Они молчали на языке цветов – мертвые как и сам камень.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 1. Оценка: 3,00 из 5)
Загрузка...