Нас всегда было трое.

Трое уродливых сестриц, порожденных Тьмой и Хаосом, в квартирке из двух пыльных комнатушек, всегда зашторенных и заваленных старьем. Трое гоблинш. И своего единственного убежища мы не покидали почти никогда.

Я была старшей, сестрицей-занудой, вечно в своих учебниках и старых желтых книжках. Средняя, Шшщш… – она была Самовлюбленной. Вечно таскала за собой ручное зеркальце и заглядывала то в него, то в запыленное стекло окна. Зачем? У гоблинов нет отражения. О Младшей –Ссккс…– не знал никто. Даже для нас она была тайной. Только и умела, что прятаться, но уж это умела виртуозно. Она сливалась с тенью на стене, с грудой грязного тряпья в углу, могла пролезть даже в щель между моими шкафами. И она единственная еще узнавала что-то о внешнем мире. Недели, месяцы и долгие годы текли мимо нас, пока она не провозгласила:

- Грядут гости.

И, прежде чем мы опомнились, я уже скребла пол обломком веника, а Шшщш… рыскала по шкафам в поисках завалявшихся ирисок и ставшего прахом черного чая.

Кто придет? Мы не знали. К нам давно уже никто не заходил. И вот - стук в дверь.

Тук.

      Тук.

            Тук.

(Проводок звонка перегрызли мыши. Кажется, они были здесь когда-то)

Я кряхчу и плетусь открывать. Мне хочется ворчать. Зачем меня оторвали от моих книг? Пусть бы сами встречали. Шшщш.. выглядывает из кухни. Ей лучше всех – она любит внимание. Ссккс… насторожилась. Топни погромче – и она тут же исчезнет.

А на пороге стоит маленький смертный лет десяти. Светлые пушистые волосы ореолом обрамляют его голову и даже как будто разгоняют полумрак нашей прихожей лучше тусклой лампы.

- Привет.

Мы молчим исподлобья. Мы не знаем, откуда он здесь.

Он перешагивает порог. Мы отступаем. В прихожей – впервые – становится тесно.

Гость нас разглядывает. Я сутулюсь, Ссккс… отодвигается к стене. Шшщш… перекидывает седые лохмотья косы через плечо.

- Я Саш.

- Мы – Ххррх,Шшщш… и Ссккс…, три великие сестры,- у меня каркающий голос ясновидицы, и ,кажется, Гость впечатлен.

- Я е-еще ззайду,- говорит он, пятится, спотыкается на пороге и захлопывает дверь.

Я юркаю в свою комнатушку и забиваюсь под продавленный диван. Ковер под носом побит молью и приятно пахнет лежалыми вещами. В воздухе танцуют пылинки. Колотит в груди, но мне хорошо – я спряталась. Здесь меня никто не найдет.

На кухне скрипит половица – это Шшщш… прячется в шкаф.

Все тихо.

Нам хорошо.

* * *

Через несколько дней, а может недель, он все же возвращается. И приносит с собой пачку печенья. Я чую сладкий запах выпечки из его кармана, еще когда Гость стоит за дверью. Из-за этого мне тяжело говорить – запах печенья манит, отвлекает и заставляет постоянно сглатывать слюну.

- Привет, Хыр,Шшш и Кыш.

- Мы – Ххррх,Шшщш… и Ссккс…три великие сестры.

- Это вам, - и Гость протягивает пачку… Шшщш…, конечно Шшщш…, вечно Шшщш…, а я, я Старшая вообще-то, и оно мне полагается, по правде, мне полагается…

- Мы приглашаем тебя на чай, Гость Саш,- эта дуреха Шшщш…, здесь говорю я, я всегда говорю за нас, мы же знаем, нельзя сразу впускать чужаков дальше прихожей...

- Это всего лишь смертный. Маленький смертный.

- …а к чаю печенье, - шелестит Ссккс… на ухо.

Я сомневаюсь. Это не совсем по правилам …но они правы. Маленький смертный. И печенье. Пе-че-нье.

- Хорошо. Мы приглашаем тебя на чай. Один чай. Сегодня. Если поклянешься, что не замыслил вреда нам.

- Клянусь,- этот Саш совсем малыш. Кто же не знает, что нельзя просто так клясться? И не назначил своих условий…

На кухне Шшщш… протирает граненые толстые стаканы от пыли и щедро наливает заварки. Она густая, как кофейная гуща или грязевая жижа на дорогах осенью. Но Гость Саш ее пробует. А на блюдечке сияет золотистое печенье. Рассыпчатое, хрусткое и очень сладкое…как мы любим. И оно достанется всем, а не только Шшщш....

Мы пьем заварку с печеньем. Мы молчим. Мы настороже, но нам очень даже неплохо.

- Как ты попал сюда, смертный Саш? Наше убежище должны обходить стороной.

Шшщш… хмурится. Она хочет спросить его про себя. Попал и попал, считает она, нам же лучше.

- Я заблудился. Играл в джунгли – этот парк, там, где я живу – настоящие джунгли. А потом попал на тропинку. Я ее раньше не видел. А потом пошел по ней. А потом она вышла во двор. А потом залаяла собака, а я их боюсь. Я спрятался в вашем подъезде – там дверь открыта была. А потом решил постучаться, а никто не открывал. А вы открыли. Просто поздно было уже. Я потому убежал.

- А зачем же ты вернулся, Саш-из-джунглей?

- А как тебе моя шаль, Гость Саш?, - Шшщш…-дурында меня перебила, вечно она со своими глупостями.

- На ее вопрос не нужно отвечать, Гость Саш. Ответь на мой.

- Нет, на мой,на мой! Аыыыыыыыыыыыыыыыыы…

- Красивая шаль. Только пыльная.

Шшщш… всхлипнула и замолчала наконец.

- А вернулся я, потому что мне интересно стало.

Это может быть правдой. Многих людей к нам привело любопытство. А еще они хотели узнать наши тайны. Но тайны остались при нас. И Гости тоже. Кости.

Когда мы доедаем печенье, Саш встает и говорит, что ему пора идти обратно. А то мама заволнуется. Дверь хлопает, лампа в прихожей мигает чаще обычного. Шшщш…  в одиночестве хлюпает остатками заварки. Довольная. Шаль ее похвалили. Мечтает наверно.

Я выхватываю Ссккс… из теней в углу прихожей.

- Странный Гость. Недоговаривает. Ему нужно от нас что-то особенное. Иначе не нашел бы наш дом. Сама знаешь – такие правила.

- Знаю.

- Надо выследить его.

- Это тяжело. Выбраться отсюда. Лет триста такого не делала. К тому же солнечный свет. Опасно.

- Мы сильные. Мы древние. Мы храним многие Тайны. И сейчас вечер.

- Хорошо.

***

На третий раз Саш пришел утром. В нашей полутемной квартирке день неотличим от ночи, но от Саша пахло росой и солнечными лучами. Хорошие, забытые запахи. И он принес с собой бумажный пакет со свежими абрикосами. Абрикосы пахли медово-сладко и перекрывали даже въевшийся запах пыли.

И отдал их мне.

Правильно. Я здесь главная.

- Что привело тебя к нам сегодня, Гость Саш? Все еще любопытство?

- Ну да, - отвечает он уверенно. – У вас интересно.

- Что ж…если тебе ничего от нас не нужно, то можешь остаться на чай. Если все еще не замышляешь ничего против нас.

- И не думал. Останусь. У тебя красивые косы, Шшщш...

- Правда? Я тоже так думаю. Хорошо, что ты заметил.

Ну что с ней поделаешь. Древняя как мир, а все еще дуреха.

За чаем она вертится перед Сашем и довольно ухмыляется от похвал косам, поясу и другой шали. Я молчу. Я лишь слежу за Гостем, но он не делает ничего странного. Никак не выдает себя, хоть много без толку болтает. Ссккс… тихо тянет с блюда оранжевые в крапинку абрикосы. Кажется, ей есть что сказать. Но она помалкивает. Не при Госте – понимаю я. И после чая выдворяю его. Он не сопротивляется, но обещает вернуться.

- А теперь, сестрицы, пора нам мозгами пораскинуть. Не зря к нам новый Гость пришел. Что ему нужно – неведомо. И о нем мы ничего не знаем.

- Я выслеживала его, - говорит Ссккс... – Проследила до конца леса. Ничего интересного. Обычный маленький смертный. Только странный. Серьезный слишком. Вечером возвращается, а шорохов не пугается, от коряг и пней не шарахается. Не к добру.

- Мое мнение такое – ничего в нем странного. Понимает красоту. Мою.

- Твое мнение дурацкое,- говорю я. – Ему нужно что-то. Совсем не твои косы. Может, твой Гребень. Или мои Карты. Или Камень.

- Завидунья книжная!, - дуется Шшщш...- Твои-то никто не хвалит.

- Дура старая! Ничего не смыслишь в людишках!

- Гость на пороге – не время для ссор,- шепчет Ссккс... Она права – чужаки не дремлют.

- Нужно разузнать о Госте. Шшщш…, это важное задание. Сумеешь?

- Я-то? Само собой. – вот тебе пряник, Шшщш... Хотя навряд ли у тебя что-то получится.

- Сегодня я загляну вперед. Может и выйдет что путное. Ссккс…, будешь провожать Гостя и дальше.

- Буду.

 

Под покровом ночи я рискую приоткрыть уголок шторы. На пол ложится тусклый треугольник света. Мне хватит. Достаю коробку из-под конфет и раскладываю Карты. Ничего не выходит. Стара я для этих фокусов. Пробую еще и еще. Карты молчат. Либо это змея-луна мешает…а может кто-то сильный нашего Гостя прикрывает. Знать бы кто…

Да нет, дурость это.

Луна – стервь.

***

Саш приходит еще много раз. И каждый раз приносит с собой гостинец. И каждый раз остается к чаю. И каждый раз ничего не открывает о своей цели. Меня это раздражает.

И пугает.

Впрочем, не меня одну. Ссккс… тоже. И даже Шшщш…, кажется, начинает подозревать что-то неладное -  меньше болтает, реже меняет шали, чаще задумывается о чем-то.  В тесной квартирке становится как будто душно, напряженно, как перед грозой, и тревожно. И поэтому, когда мы угрюмо сидим на кухне, и Ссккс… в задумчивости то растворяется, то снова выныривает из тени давно остановившихся напольных часов, а Шшщш… в третий раз наливает себе заварки из пустого заварника, я набираюсь духу и говорю:

- Настало время провести Большое Гадание. Без этого никак.

- Я тоже подумала об этом. Видно, время пришло. Пора.

- Но…но это Саш? Вы его подозреваете? Он маленький … он просто в гости …

- Шшщш…, очнись. За ним стоит кто-то сильный. Потому мы и не можем ничего узнать о нем поодиночке. Нужно собрать силы.

- Ххррх права. Когда?

- На новую луну.

- Через три дня.

- Да.

Все эти три дня мы усердно готовимся. Расчищаем место в середине моей комнаты, убираем ветхий ковер, метем полы. Огарки свечей приходится заменить на перегоревшие лампочки, а пучки полыни и вереска – на остатки чая из коробки. Зато Ссккс… добывает несколько ложек ночной росы и полчашки синего тумана, а Шшщш… удается незаметно отрезать лоскуток Сашевой майки. Все идет по плану.

Вечером на новую луну мы садимся передохнуть наконец.

Говорить не о чем.

 

 

В полночь мы начинаем.

Первая – Шшщш... Она выступает на середину комнаты и вытягивает Гребень из седых лохм. Медленно поводит трясущимися руками, ища что-то в воздухе, наконец, находит и проводит Гребнем до самого пола. Зажигается первая лампочка.

Затем отступает в угол.

Время Ссккс...

Она перекашивает рот в корявой ухмылке и сплевывает в руку Камень – черный осколок величиной с зуб. Присвистывает, пришептывает и с размаху вонзает его в щель между половицами. Как раз рядом с Гребнем. Зажигается вторая лампочка.

И, наконец, мой черед.

Я медленно выступаю на середину комнаты.

Шшщш… и Ссккс… берутся за руки.

Я достаю чай. Осторожно тыкаю пальцем в угол жестянки. Чай начинает тлеть.

Теперь самое сложное.

Аккуратно провести чаинками круг вокруг Гребня и Камня. Они начинают подрагивать.

Выудить из огромного кармана-передника помятую коробку «Шоколадного наслаждения». Издалека доносится шум ветра. Слышно, как внутри шелестят Карты, трепыхаясь атласными крылышками.

Смешать в маленькой щербатой чашке туман и росу.

Дождаться еще одного порыва ветра. Шшщш… и Ссккс… застыли гротескными изваяниями с протянутыми вперед руками.

Резко встряхнуть коробку и, пока Карты не опомнились, вытряхнуть их прямо на разгорающиеся чаинки.

Схватить сестриц за руки и выплеснуть содержимое маленькой чашки.

…

…

…

Вокруг – ничего. Только бесконечное ночное поле и ветер, путающийся в ломких колосьях.

Нету неба и земли.

Нету света и тьмы.

Нету…

Мы – в безвременье.

- Ну, привет. Давненько не виделись.

- Мерзкой ночи, черт.

Он сидит напротив нас на высоком пне. Одет как франт – бархатный темно-зеленый пиджак, песочные брюки, шелковый шейный галстук в горошек.

- И тебе того же, грымза. Зачем пришла?

- Вопрос к тебе есть.

- Ну а как же. Чтоб меня вот так бескорыстно, за ни за что навестить – этого не дождешься.

- Хватит, хватит. Говорю же, вопрос есть.

- Ну и давай его сюда.

- Но…нам нечего дать тебе взамен.

Мы стоим, вцепившись друг в друга, перед тремя лампочками. Несмотря ни на что, свет они дают рыжий и неровный, как пламя свечи.

- Вот как?- черт как будто искренне огорчается. Он наш старый…очень-очень старый знакомый, этот пройдоха.- Что ж, тогда…я не отвечу на ваш вопрос. Но я его обдумаю. И отвечу, когда вы придете в следующий раз и принесете, скажем…ладно, на ваш вкус.

- Договорились. Вопрос такой: Что приняло облик мальчика-Гостя в нашем доме?

- И чем оно опасно?,- это Ссккс...

- И что ему надо?,- это Шшщш...

- Хмм…интересная задачка. И опасная. Как ваш давний знакомый, осмелюсь посоветовать: поторопитесь. Иначе можете опоздать…

Резкий порыв ветра расшвырял мерцающие звезды и расчертил пшеничное поле, лампочки захлебнулись волной кисельно-густого синего тумана…

…

…

…

…а когда он схлынул, мы оказались в маленькой тесной комнатке, заваленной всяким старьем. На полу был виден тонкий выжженый ободок, вокруг валялись стеклышки и спекшиеся железки. За плотно зашторенным окном, должно быть, светало.

***

После Гадания прошло несколько дней. Мы ни о чем не думали. Мы отдыхали. Мы были совсем обессилены – вздумай к нам заглянуть наш неведомый враг, мы бы даже не пошевелились.

Но, к счастью, к нам никто не заглядывал. Даже подозрительный Саш ни разу не показался, и мы решились расслабиться на несколько дней. Спали, потом вставали и шли на кухню. Шшщш…  кипятила воду и мы пили ее с кусочками сахара(который, кстати, принес Саш, но мы об этом ни словом не обмолвились). Подолгу молчали, разглядывали щербатые кружки, взбалтывали мутноватую воду с сахарными крупинками. Лениво размышляли о том, что надо чем-то отдариваться от черта.

Шшщш… предлагала встретить Саша еще один, последний раз. Попрощаться, хотела она сказать. И заодно отдать черту то, что Саш принесет.

Это казалось опасным, но в целом разумным.

И мы ждали.

 

Через три или четыре дня забрел Саш. Принес букет ярких алых роз. Вручил Шшщш… и Ссккс… по две. А мне - целых четыре. Вот она, справедливость! Я решила оставить себе хотя бы одну. Черту и так слишком много будет.

Много говорил о наступающем лете. Что-то там про охапки одуванчиков, хор кузнечиков, собаку, трактор, мамин компот …не помню.

Когда я добрела до своей комнатки чтобы поставить там свою розу, аромат усилился. Он одурманил меня, оглушил, и я только и могла, что съехать по стенке и, засунув руку в передник, схватить коробку «Шоколадного наслаждения». На мгновение сознание прояснилось.  Я поняла, что Саш одурачил нас всех, втерся в доверие к Шшщш… и она перестала считать его чужим. После этого двери впустили его с ядовитыми розами, а не захлопнулись, откусив нахалу руку…или голову…и тут я потеряла сознание.

***

 

Нас всегда было трое.

Трое уродливых сестриц, порожденных Тьмой и Хаосом, в квартирке из двух пыльных комнатушек, всегда зашторенных и заваленных старьем. Трое гоблинш. И своего единственного убежища мы не покидали почти никогда.

 

Но сейчас я была одна. В белой-белой комнате с яркими-яркими лампами. Меня тошнило и качало хуже, чем после Гадания.

Я была одна.

Впервые.

Мне было тошно и жутко.

Я завыла, начала кидаться в стену, плеваться в лампу, царапать пол, обламывая длинные когти…потом я затихла.

Потом я снова забилась.

Потом было ничего.

Потом на пороге появились мужские тяжелые ботинки. Они рассматривали меня, кажется, с отвращением. Что-то говорили. Я ничего не понимала. Я как будто потерялась в тумане – ватном, душном, ярко-белом. Кажется, я снова потеряла сознание. Мне опять привиделся черт – в пиджачке, с часами и галстуком.

Я хотела обругать его, проклясть на все его бесконечное существование, плюнуть в рожу.

- Эх ты…, - просипела я.- Так ты с ними…

- Я ничего не знал, правда. Мне вас жаль.

- Они то же и с тобой сделают!, - попыталась надавить я.  Черт фыркнул.

- Ну уж нет. Я поболтал с ними. Они сказали, что у меня…ммм… «практически безвредная и вполне разумная форма существования». Вот так.

- Сволочь!

- А я-то почему?? Вечно вы меня обзывали. Вечно…нда. Ну ладно, давай. Пойду я.

И я окончательно осталась одна.

Двери открылись и вошли люди.

Они шумели.

Кажется, они обращались ко мне.

Какая-то железка уставилась на меня единственным болезненно-ярким глазом.

Потом был свет…

.

.

.

***

-Отлично сработано, Сашок! Разыграно как по нотам!

- А то! Спасибо, капитан.

- Ты молодчина. Весь в отца.

- Я стараюсь, капитан. Они уже?

- Да. Разложены до лужицы дистиллированной воды. Гениальное было изобретение.

- Капитан! Куда девать это старье?

- Что там, Жер?

- Да там, это самое, как-то не все разложилось. Осталась коробка из-под конфет с кучей фантиков, клык, похожий на волчий и пластмассовая расческа типа «мэйд ин чайна». ЧуднО, верно? Вот у китаезов продукция – и сносу ей нет!

- Да выкинь ты это. Или лучше знаешь что, отнеси-ка в мусоросжигатель. Д            ля надежности. Никогда с этой нелюдью не знаешь, откуда сюрпризов ждать.

- Есть,сэр!