Сказка, живущая рядом

- Всё-таки, на что играем? – изрядно потрёпанная колода карт, выскользнув из крепких ладошек Егорыча, взмыла над столом и, осыпавшись вниз, собралась в ровненькую стопочку. – Тебе грибов запас не нужен? Нет? О! А может, тебе белкой подсобить? Есть у меня одна красотуля – орехи щелкает так, что загляденье! Но учти – орехи отдельно идут. Играем?

- Играем, играем, - добродушная улыбка расцвела в обрамлении белоснежной бороды Митрича, а ярко-голубые глаза лукаво и озорно заблестели. – Только ты, соседушко, рукава-то закатай.

- Да как ты… Да, что ты себе … - Леший, изображая искреннее возмущение, упёрся ладошками в край стола и даже приподнялся с табурета. – Сколько мы с тобой… А ты меня вот так… Э-э-эх!

Егорыч со вздохом, в который он постарался вложить всё непомерное возмущение недоверчивостью старого друга, плюхнулся на заскрипевший табурет и безвольно уронил руки между коленей. Несколько карт, выпавших при этом из рукавов синего кафтана, он проворно накрыл ногой, обутой в новый крепкий лапоть и затолкал их подальше от глаз Митрича.

- Знает он! – Егорыч вскинул руки и начал быстро скручивать шерстяные рукава в ровные валики. Закатав до локтей, он вытянул руки и покрутил ладошками перед носом Домового. – Всё? Доволен?

- Вот теперь и поиграть можно, - тепло усмехнулся тот.

- Что за домовые пошли? Сплошь и рядом недоверчивые, друзьям старым не верят, подозревают в чём-то!

- А ты много домовых знаешь?

- Да мне тебя одного ещё лет на триста хватит! – зыркнул исподлобья Егорыч, нахмурив кустистые брови, и потянулся к колоде. – Ты мне скажи, Митрич, что с тобой такое? Последние дни сам не свой, аж с лица спал. Не захворал ли?

Митрич вдруг разом как-то осунулся, стал ниже росточком:

- Не знаю, Егорыч, не знаю. И хозяйство в сохранности, и с живностью ничего худого не приключилось, а вот гложет что-то изнутри, как предчувствие какое-то.

- Какое?

- Боюсь, чтобы беда какая не приключилась.

- Ай, пустое это, - ловкие пальцы Егорыча начали сдавать карты. – Это весна на тебя так действует. Как там его? Витаминоз! Да-да, Митрич, от ентого самого витаминоза у тебя крыша и едет. К русалкам тебе надо.

- Куда она едет? – Митрич аж рот открыл, смотря на крышу чердака хозяйского дома. – На месте ж стоит. И русалки… К чему тут русалки?

- Ну, братец, русалки никогда не помешают, кхе-кхе-кхе, - то ли прокашлял, то ли прохихикал в зеленоватую бороду Егорыч, веером раскладывая в ладошке шесть карт и аккуратно пряча между ними седьмую. – От твоего весеннего витаминоза они ж первым снадобьем будут. А то совсем станешь ку-ку!

Покрутив при последних словах у виска пальцем, Леший с придыхом шлёпнул картой о стол:

- Хожу первый; у меня шестёрка. Не веришь? На, убедись….

И тут же замолк, обернувшись на скрип ступеней лестницы, ведущей на чердак, в проёме которого возникла всклокоченная рыжая шевелюра и чумазое лицо, на котором даже в слабом свете керосиновой лампы была видна россыпь крупных веснушек. Обладатель солнцем поцелованной физиономии тут же затараторил, сбивая дыхание и заикаясь:

- С-с-сидите тут? К-к-кукуете? А там это… Х-х-х-х…

- Хорь опять в курятник залез? – Митрич аж подскочил на лавке.

- Да нет! Там х-х-х-хозяин! С-с-с-с…

- Спит?

-Ай! Какое спит? С-с-с-с-… С ум-м-м… Тьфу, ты! Крыша поехала у хозяина!

- Вот! Я ж говорю, что витаминоз! А ты не веришь! – Егорыч зашёлся в таком смехе, что, откинувшись назад, чуть не свалился на пол. Но, ухватившись свободной от карт рукой за край стола, принял устойчивое положение и снова покрутил пальцем у виска, глядя на Митрича. – Это у вас семейное с хозяином, да?

- Да погоди ты! – отмахнулся от него Домовой, уже помогая Баннику взобраться на чердак. – Архипушка, что с хозяином?

- Так с ума сошёл, хозяин-то, - немного отдышавшись, маленький банник перестал заикаться. – Свечку зажег, за бороной спрятался в уголочке и бормочет что-то. Вроде как тебя зовёт, а вроде, как и про Вареньку что-то…

От удивления Егорыч широко распахнул глаза:

- Митрич, это ж….

- Знаю, - перебил его Домовой. – Архипушка, где хозяин за бороной спрятался? В хлеву?

- Да, дедушка. А как ты узнал?

Но Митрич уже быстро спускался вниз, не ответив, поэтому Банник повернулся к Лешему и совсем тихим голоском спросил:

- Дедушка Егорыч, что-то случилось? Что-то серьёзное произошло, да?

- Серьёзней некуда. Борона, свеча да слова, якобы заветные – это ж люди специально придумали, чтобы домового своего вызвать. И уж поверь – не с хорошей жизни они решаются на это. Должно что-то очень серьёзное произойти. Серьёзное и нехорошее… Не зря же Митрич о чуйке своей толковал что-то, а я посмеялся только, дурень трухлявый. Да ещё Варенька… Ты же знаешь, как Митрич её любит. Что же произошло там у них такое?

- Так они ж тут, рядом. Может им подсобить чем?

- Само собой, не бросать же Митрича. Погодь только – карты соберу.

В дальнем углу хлева, под висящими на стене хомутами, уздечками и свёрнутыми в кольца полосами сыромяти, укрывшись бороной, сидел средних лет мужчина. Пламя свечи, которую он держал в руке, то и дело дрожало в такт словам, которые он монотонно шептал, не обращая внимания на три пары глаз, уставившиеся на него с навеса, заваленного остатками прошлогоднего сена.

- Дедушка Митрич, - Архипушка бесшумно перевалился на бок и посмотрел на Домового, лежащего рядом. – А это так надо? Это так тебя хозяин вызывает?

- Вот же ж, молодо-зелено, - сердито зашептал из-за спины Егорыч. – Кому я только что толковал, что придумка это всё людская. Не так надо вызывать Митрича. И меня иначе звать надо на сустречу, и тебя тоже.

- А как надо? Меня ведь и не звали ни разу…

- Молодой, потому что. Как позовут – так сразу и учуешь, ни с чем не спутаешь. А это – баловство, не более, потому как…

 

Почему это баловство, Архипушке узнать пока было не суждено, так как ладонь Митрича под его же тихое, но грозное “Цыц!” упёрлась в лохматый затылок Егорыча и вжала его голову в душистое сено, откуда тотчас же раздалось сердитое, хоть и приглушенное бормотание.

Меж тем, мужчина перестал что-то нашептывать и резко поднялся, откинув борону, гулко ударившую об ясли, полные овса. Савушка испуганно всхрапнула и спросонья громко лягнула копытом в нижний венец хлева.

- Да что же это такое! – не обращая внимания на испуганную лошадь, мужчина присел на край яслей и понуро опустил голову. – Хватаюсь за соломинку, как утопающий. Да и было б той соломинки! Совсем с ума схожу… Варенька, доченька… Как же так? Что же теперь будет, кровиночка ты моя?

На навесе что-то зашуршало в сене и мужчина, вскочив с яслей и устремив взгляд вверх, уже не таясь, с тоской и горечью в голосе громко проговорил:

- Хозяин-батюшка, Домовой-соседушко! На тебя одного надежда. Помоги ты горю моему, спаси мою доченьку, Вареньку мою ненаглядную!

Робкая искра надежды на то, что все рассказы деда о домовом – правда, таяла в глазах мужчины, уступая место отчаянью и безысходности. Ещё какое-то время он смотрел вверх, но протяжно вздохнув, опустил взор вниз… На небольшого росточка старичка с совершенно седой головой и такой же бородой, одетого в льняную рубаху, подпоясанную тканым пояском, просторные штаны и лапти, подвязанные оборами поверх онуч. Хватило секунды, чтобы всё это рассмотреть, а в следующее мгновение мужчина, стремительно бледнея, сделал шаг назад и завалился в ясли, разбрасывая их них овёс, под недовольное фырканье Савушки. И уже теряя сознание, он увидел, как странный старичок ловко подхватывает свечу, выпавшую из его руки.

- Да, совсем мужики измельчали, - донёсся сверху голос Егорыча. - То ли дело дед его. Вот это мужик был! При первой встрече он Митрича добрый час по ентому самому хлеву оглоблей гонял. А тут…

- Замест того, чтобы пустословить, - подал голос Митрич, - лучше б подсобил чем. Воду неси!

- Это я мигом!

Егорыч тут же очутился возле Митрича с деревянным ковшиком, полным воды, и пока Домовой пристраивал горящую свечу на краю яслей, успел даже побрызгать водой на лицо мужчины. Увидев, что тот зашевелился, всунул ковш в руки Митричу и тотчас же плюхнулся на сено рядом с Архипушкой, отчего тот испуганно ойкнул и чуть не свалился с навеса. Но Леший проворно поймал его за шиворот и, притянув к себе под тихое “Т-с-с-с-с!”, жестом приказал молчать. Банник, всё ещё находясь во власти испуга, о чем говорили его широко раскрытые глаза, понятливо закивал рыжей головой.

Митрич же, видя, что мужчина приходит в сознание, аккуратно поставил ковш с водой на овёс и, ухватившись за истертый зубами Савушки край яслей так, что побелели морщинистые ладошки, подался вперёд и тихо спросил:

- Что с Варенькой?

Мужчина, не успев окончательно прийти в себя, отпрянул к стене и затравленно оглядываясь, испуганно просипел:

- А Вы… Ты кто???

И, не дожидаясь ответа, опять начал сползать в овёс.  Митрич быстренько схватил ковш, прошептал над ним что-то и, дунув на воду, сунул его мужчине.

- Испей, хозяин, - придерживая одной рукой его за плечо, второй быстро поднёс к губам хозяина ковш. – Полегчает.

Дрожащими руками мужчина схватил ковш и в пару глотков ополовинил его, с облегчением выдохнув.

- Ну? Полегчало? – Митрич улыбнулся и в его глазах теплотой заискрились отблески свечи. – Неужто не узнал? Звал ведь – вот я и пришёл. Али дед твой ничего не говорил обо мне?

- Говорил! Говорил! – на щёки мужчины начал возвращаться румянец, и он уже сам, без помощи Митрича, принял вертикальное положение. – И про борону говорил, и про свечу. Но я не верил почему-то.

- Ох, да шутил твой дед – не действует это. Хоть ты всю ночь с бороной в обнимку просиди – я и ухом не поведу. Если б не Архипушка…. А вот на слова от сердца самого, от души идущие, отзовусь. Вспомни слова последние. Вот… То-то же... Но с Варей что? Что за беда такая с маленькой хозяюшкой приключилась, что сами люди помочь не могут? Чай, не в тёмных веках живем, а уже двадцать первое столетие годами вашими идёт. Неужто есть ещё беда, которую только мне под силу извести?

При упоминании о дочери мужчина бессильно сполз с яслей и, упав на колени, громко, не стыдясь зарыдал, пряча лицо в ладонях. На навесе Архипушка даже привстал от увиденного и, открыв рот, повернулся к Егорычу. Но увидев, как тот, нахмурив брови, внимательно следит за происходящим внизу, решил пока ни о чём не спрашивать.

- Варенька… Доченька… – сквозь приглушённые всхлипы донеслось снизу. – Умирает она.

Митрич, как-то разом став выше и раздавшись в плечах, рывком поставил мужчину на ноги и, притянув к себе, заглянул ему в лицо:

- Да как же? Как же так?! А что лекари? Неужто даже ваши нынешние ничего сделать не могут?!

- Да что лекари? – мужчина всхлипнул и казалось, что вот-вот опять разрыдается.

- Ну, нет, братка. Так дело не пойдёт. Давай-ка, ты, иди домой и ставь чайник. Почаёвничаем, успокоишься и всё обстоятельно мне расскажешь

Проводив грустным взглядом вышедшего из хлева хозяина, Митрич глянул вверх и махнул ладошкой. Спускайтесь, мол.

- Да уж… Дела… - тихо прошептал Егорыч, очутившись возле Домового. – Как же так, Митрич? Я же знаю Вареньку. Она ж с твоим хозяином часто в мой лес ходит. Веточки зря не сломит, ягодки лишней не возьмёт, гостинцы мне всегда приносит. За что ей горе такое, а?

- И мне веничек с травами завсегда отдельно запаривает, - подал голос Архипушка, усевшись возле яслей и обхватив колени, грустно глядя на Митрича. – Она ж хорошая, Дедушка. Хорошая, да?

- Хорошая она и сердце у неё доброе, душа чистая, - вздохнув, Митрич смахнул набежавшую слезу. – Но не ясно ничего. Надо с хозяином основательно поговорить да разузнать всё. А потом уже и думать, как подсобить девчушке. Эх… Вас бы с собой взять – хоть бы советом да словом нужным выручили. Так ведь я один только хозяина до потери чуйств довёл, а тут ещё двое: один Банник, хоть и чумазый, как Гуменник, а второй и вовсе зелёный. Хотя… Погоди-ка! Есть же способ!

- Обращаться не буду! – тут же выставил ладони Егорыч, будто отталкивая от себя Митрича. – Нет, нет и нет! При всём уважении к тебе и Вареньке. Я лучше под окошком посижу да послушаю.

- Обращаться? – испуганно пискнул Архипушка. – Это как?

- Как, как… Обратит нас Митрич в мышей или тараканов, чтобы хозяина своим видом не пужали, тогда и узнаешь, как.

- В тарак…

- Ага! А может и в … Эй! Ты чего? – Егорыч подскочил к закатившему глаза Баннику и схватил его за плечи, не давая упасть. – Да что за день такой сегодня?!  Как барышни кисейные все в обмороки падают! Архипушка, маленький, очнись! Я ж…

- Да шутит он, шутит, - показав Лешему кулак, Митрич присел возле Архипушки. – Да и сам посуди: откуда у меня тараканы в хозяйстве? А вот в кошек… В кошек могу. И вам не обидно будет, и хозяину зверь привычный. Хорошо?

- Дедушка, а это не больно? А назад? А обратно получится?

- Не волнуйся, Архипушка. Как только порог дома хозяйского переступите, так сразу и обернётесь. А обратно – за порог и всё, сами свои будете. Согласен? Только, чур, не хулиганить. Хорошо?

- Хорошо, Дедушка, - заулыбался Банник, которому кошки всегда нравились. – Это даже интересно будет. Дядя Егорыч, будем кошками?

- Будем, будем. Куда ж денемся, - ухмыльнулся Леший. - Только, Митрич… Кошкам ведь рыбка полагается, сливки всякие, сметанка там. Да?

- Ох, пройдоха! Ладно, будет тебе сметанка.

- Ну, это другое дело! Кстати, Митрич, у твоего хозяина ведь кот дома живёт?

- Да. Васькой кличут. А что?

- Как это, что? Весна же на дворе, а ты нас в кошек. Может у этого Васьки тоже витаминоз? Ты не в кошек нас обращай, а в котов. Ну, мало ли, что.

- А какая разница? Ой!... Ну, ты.. Ладно, коты, так коты. Пошли уже.

Хозяин дома не то, чтобы удивился, но просто не ожидал, что вместе с Домовым, вошедшим в прихожую и низко поклонившимся ему, войдут два больших кота. При чём, один будет темно-зеленого цвета с ярко-изумрудными глазами, а второй – ярко-рыжий с глазами антрацитового цвета.

- Проходи, Батюшка, - так же в пояс поклонился хозяин. – И твои…

- Это друзья мои. Не удивляйся, ежели чего странным покажется.

- Да, да, конечно. И друзья твои пусть проходят. Чайник закипел уже и чай готов.

С этими словами мужчина робко улыбнулся и пошёл на кухоньку, отделенную от прихожей большой цветастой шторой. Митрич же, посмотрел на спрыгнувшего с печки кота и поманил его к себе:

- Васька, кис-кис-кис, разбойник, иди ко мне. Смотри – это свои, друзья. Не обижай мне их.

Кот же, мурлыкая, тёрся о ноги Домового и казалось, что совсем не обращал внимания на двух котов, внимательно наблюдавшими за ним. Однако, когда странный зелёный кот вдруг с четырех лап встал на две, а одну переднюю сжал (насколько позволяло Егорычу теперешнее состояние) в кулак и грозно помахал им ему перед мордой, Васька оторопело плюхнулся на хвост и, открыв от удивления пасть, так и остался сидеть, наблюдая за тем, как троица гостей неспешно прошла в кухоньку.

Коты чинно лакали сметану из стоящих перед ними блюдечек, сидя за столом рядом с Митричем, который неспешно пил душистый чай и слушал хозяина, сидящего напротив него. Тот же, совершенно успокоившись, рассказывал о своей беде, только раз запнувшись, когда тёмно-зелёный кот совсем по-человечьи двумя лапами подвинул блюдечко к себе.

- … И ни с того, ни с сего чахнуть стала. Вроде и смеётся, как всегда, а улыбка как ненастоящая. И с лица сошла, совсем бледненькая стала. Исхудала, обессилела. Врачи только руками разводят – ничего не могут выяснить. Ни причину, ни лечения от этой напасти не знают. Уже и в столицу ездили, чтобы на самые… На самые плохие болезни обследоваться. И ничего. Вроде вот получается что-то понять, а анализы другое совсем показывают.  Чего только не делали. Даже профессора собирались с академиками. И не молодые какие, а с опытом, всю жизнь людей лечившие. И те не могут понять, что такое с Варенькой. Как будто воздух из прохудившегося воздушного шарика выходит. Вот только не могут врачи ни дырочку ту найти, через которую жизнь из доченьки вытекает, ни того, что эту дырочку сделало, не говоря уже о том, как залатать её. Хотели её в каком-то институте оставить до… До последних дней… Но я решил, что пусть уж лучше дома, чем в чужом городе, среди стен бетонных.

- И сколько ей лекари отводят?

- Говорят, что месяц-другой и всё… Она же у меня одна, Батюшка… Мне же, если что, и жизнь уже не мила будет. Не задержусь я тут один.

- Но-но! Ты это… Не думай о грехе таком, да и с Варенькой рано прощаешься. Не может быть такого, чтобы совсем помочь нельзя было. Должен быть способ, должен… Вот какой….

Митрич, обхватив чашку с чаем двумя ладошками, понуро опустил голову и задумался, совершенно не обращая внимания на тёмно-зелёного кота. А тот, в свою очередь, что-то размахался лапами – то хватая себя за нос, то махая ими, как птица, подвывая при этом.

- Батюшка, а что такое с твоим котом?

- Что? С каким котом? А, с этим… Не знаю, милок, не знаю... Может, сметанка не нравится, а может добавки хочет. Вон, блюдце-то пустое совсем.  Ты ещё ему налей, чтобы успокоился.

Кот же, внимательно выслушав Митрича, взвыл и хлопнул себя по лбу лапой, закрыв глаза.  Затем, под недоуменный взгляд Митрича и хозяина, осмотрелся, вертя головой, и победоносно мяукнул, ухватившись лапами за блюдце со сметаной, стоявшее возле рыжего кота. Когда тот обиженно попытался мяукнуть, грозно зашипел в ответ и хлопнул того по уху лапой, отчего рыжий закатил угольки глаз и плюхнулся на колени Митрича. Подтянув к себе сметану, странный кот решительно макнул в неё правую лапу и, закусив губу, старательно стал водить подушечками по столу, будто что-то рисуя. Давалось это ему с трудом, поэтому вскоре он с мольбой и подвыванием глянул на Митрича, который уставился на две кривые буквы, выведенные сметаной на синей скатерти. “Я” и “Г”.

- Точно! – так же хлопнул себя по лбу ладошкой Домовой. – Яга! Как же я сразу не додумался! Ай, молодец, Егорыч! Вот, а ты идти не хотел. Умничка ты наш.

Улыбающийся Домовой в порыве чувств решил погладить кота, но тот, грозно зашипев, увернулся от заслуженной почести и подвинул к хозяину пустое блюдечко, намекая об ином вознаграждении за свою догадливость.

- Яга?

- Да, хозяин, Яга. Баба Яга! Ежели кто и поможет нам, то только она.

- Так она же… Людей не очень-то…

- Сказки всё это. Которые сама же и распускает, чтобы не тревожили её понапрасну всякие, не отвлекали от дел да забот. А забот у неё поболее, чем кажного встречного в печь совать да черепами частокол украшать. Уж поверь мне. Лучше скажи, когда Варенька дома будет? Хочу глянуть на неё да поговорить с ней, перед тем, как к Яге отправиться за советом.

- Так завтра утром и привезу доченьку… Погоди, Батюшка… Поговорить с ней хочешь? А ты не испугаешь её? Я ж вон как в хлеву…

- Не бойся, не бойся. Я с Варенькой давно знаком и видела она меня частенько. Она ж, как и все дети, меня видит. И не боится совсем. А уж пряники какие она вкусные печёт и мне в гостинец оставляет! Так что, зря боишься. Всё хорошо будет. С Варенькой словечком обмолвлюсь, да и в путь отправлюсь. А пока давай прощаться до утра. И тебе поспать надо, отдохнуть да сил набраться, да и мне кой-чего сделать перед дорогой.

Егорыч скорым шагом семенил по еле заметной тропинке, петлявшей по густому сосновому лесу, наполненному теплыми лучами весеннего солнца и пробуждающимися после зимы ароматами. Почти наступая ему на пятки и то и дело спотыкаясь о выступающие корни вековых сосен, шёл Архипушка, от удивления открыв рот и вертя по сторонам головой. Для Банника, проведшего всю свою молодую жизнь только в пределах хозяйского двора, даже лес был в диковинку, не говоря уже о всём том, что наполняло его. То отставал, любуясь поляной цветущей пролески, то с криком обгонял Егорыча, по пути вытряхивая из рукавов кусающихся лесных муравьёв, которые явно не собирались терпеть в своём муравейнике палец Банника. А когда над его головой глухо заухал филин, смотря на него огромными желтыми глазами, то и вовсе чуть Лешего с ног не сбил, припустив от такого страшного создания. Теперь же, немного пообвыкнув, бежал за Егорычем, то и дело задавая ему вопросы о лесе и том, кто и как тут живёт. Митрич же, идя сзади, был погружен в свои мысли и не отвлекался на привычные ему вещи, кажущиеся молодому Баннику чудесами. Перед глазами Домового проносилась утренняя встреча с Варей:  вспомнилось бледное лицо девочки с робкой улыбкой и радостью в глазах при виде Домового, которые стали подёрнуты чёрными кругами, отчего казалось, что глубоко запали. Когда-то ярко-соломенные и мягкие, как пух одуванчика волосы, стали жесткими и совсем бесцветными. Как та же солома, пролежавшая всё лето на солнце. Митрич, любивший по ночам заплетать спящей Варе косички, ласково гладил сухие локоны и успокаивал девчушку, обещая ей, что всё будет хорошо. Егорыч с Архипушкой Вареньке не показывались, но потом, когда Митрич собирался в путь, единогласно решили идти с ним. Леший и вовсе просто сказал, что к себе домой возвращается и лес знает получше Митрича, поэтому и помочь сможет, если что. А Архипушка просто не захотел оставаться один в хозяйстве, как ни упрашивал его об этом Домовой. Ну, ничего, не век же ему в бане сидеть да в сене спать – пусть и мир окольный посмотрит глазами своими, и не со слов чужих, а лично узнает, что да как тут. Митрич усмехнулся при виде идущих впереди Егорыча и Архипушки, который вопрос за вопросом наседал на Лешего – что да как, да почему.

- Дядя Егорыч, а не страшно в лесу жить? Я б не смог, наверное.

- А чего ж мне в моём доме-то бояться? Аль ты в своей бане боишься чего? Аль не хозяин ты в ней? Вот и мне бояться нечего. Тут даже меня часто боятся. Особливо, кто лес не любит да не уважает.

-А Баба Яга? Её тоже не боишься? Вон же, как про неё сказывают – страшная, злая, всех хватает и в печке готовит, чтобы потом скушать и на косточках поваляться.

- Да, да, - рассмеялся Леший. – Всех хватает и до готовности зажаривает. И дюже молодое мяско любит. Банников молодых, к примеру, очень уважает.

- В к-к-каком-м см-м-мысле?!

- Эй, эй! Я ж шуткую! Не ест она никого, не волнуйся. Ну, по крайней мере, последние лет триста. И без этого забот у неё хватает. Не всё тут так просто и даже Баба Яга совсем не та, как её привыкли видеть. Совсем не та.

- А кто?

- А вот пройдём вскоре Потусторонье, там и до избушки Яги недалече. Сам всё и увидишь.

- Потусторонье? Это что? Это опасно?

- Ох, и боязливые же банники нынче пошли. Потусторонье, Архипушка, это такая черта невидимая, которая наш мир от людского ограждает. Не как граница какая, а как стенка пузыря мыльного, неосязаемого. Мы всё видим и рядом с людьми можем быть, а они нас не замечают, пока сами не желаем им показаться. Да мы и пришли уже. Вон, видишь, сон-трава синеньким цветёт?

- Ой! Красота-то какая! Как колокольчики! Ой, а цветочки-то пушистенькие какие!

- Вот по ним и надо пройти, чтобы Потусторонье минуть.

- Как по ним? Дядя Егорыч! Зачем по ним? Я не хочу красоту такую топтать! Может я рядышком пройду с ними и туда, к вам попаду?

- Не волнуйся, Архипушка, ничего цветкам не будет. Думаешь, стал бы я по красоте такой у себя дома лаптями топать? Не бойся, а за мной шагай лучше.

Хлопнув Банника по плечу, Леший подошел к ровненькому рядку сон-травы, колокольчики цветков которой уже вовсю распустились под весенним солнцем. Подошёл, обернулся, ухмыляясь глянул на Архипушку, и наступил на первый цветок. При виде этого Банник даже глаза ладошками закрыл – так не хотелось ему видеть, как будут растоптаны такие чудесные цветки. А робко раздвинув пальцы и посмотрев одним глазком на Егорыча, аж ойкнул от удивления – тот легко шел по цветам, не касаясь их, будто по воздуху плыл. Дойдя до последнего цветка, Леший сошел на землю, покрытую тёплой хвоей и картинно развёл руки, улыбаясь во весь рот:

- Вот и всё, Архипушка. И не больно, и не страшно, и цветочки твои целые. Давай за мной.

Подойдя к крайнему цветочку, Архипушка в нерешительности занёс над ним ногу и стал медленно её опускать. Воздух под лапоточком Банника стал плотным, и он уже вскоре шагал над цветками, так же улыбаясь и то и дело переводя взгляд с Лешего на цветы под своими ногами. А вскоре и Митрич таким же путём присоединился к ним. И только тут Архипушка понял, что лес изменился. Вместо высоких и светлых сосен, через которые светило солнце, вокруг стояли такие же высокие, но тёмные ели, сквозь которые не пробивалось ни лучика. Было светло, но в то же время как-то неуютно и боязливо, отчего Банник подёрнул плечами и обхватил себя ладошками:

- Мы уже тут, у Вас? А почему лес такой тут? Неуютный какой-то…

- Так это ж я вас короткой дорогой провёл, чтобы лишнего не ходить. Вот за этими елями сразу и изба Яги будет, - объяснил Егорыч. – Вон, чуешь аромат? Это Яга кулинарничает, готовит уже что-то или кого-то, кхе-кхе-кхе!

- К-к-кого г-г-г-готовит?

- Егорыч, не пужай мне Архипушку, а веди уже давай. Я хоть и сам гость желанный у Яги, но лучше с хозяином леса прийти по руку к ней.

- Это да, с хозяином завсегда лучше. Пошли, мало осталось.

За темной стеной елей находилась большая и светлая поляна, утопающая в теплоте весеннего солнца, которому тут ничего не мешало согревать землю, отвечающую на такую заботами полянками купинками цветов, разбросанных там и сям. Посреди поляны стоял добротный деревянный дом с резными ставнями и небольшой лестницей, ведущей в сени, которая была с двух сторон огорожена перилами. Поодаль было несколько сарайчиков, а всё место огорожено обычным невысоким забором. Поэтому, сколько ни крутил головой удивленный Архипушка, но так и не смог увидеть частокола с черепами. Всего лишь горел очаг из крупных камней недалеко от забора да что-то потрескивало в его пламени, испуская приятный носу дымок и аромат. Не приметил он и никакой избушки на курьих ножках. Зато он увидел саму Бабу Ягу. Воплощение Архипушкиных кошмаров стояло у крепкого стола возле лестницы в дом и, что-то напевая себе под огромный крючковатый нос, махало огромным ножом, при виде которого Банник поспешил спрятаться за спиной улыбающегося Митрича. Когда подошли вплотную к аккуратненькой калитке, страшная Баба Яга замерла, подняв в руке нож и стала принюхиваться, водя своим носом из стороны в сторону. И тут же с криком “Мясо!!!” ринулась по направлению к гостям. Позади Митрича что-то ойкнуло и упало, а страшная Яга, подбежав к очагу, выхватила из его пламени решетку, на которой скворчала тушка большой птицы. В воздухе сразу же разлился нежный аромат горячего мяса и каких-то душистых трав.

- Чуть не сгорело! Ну, чего стали там? Проходите давайте, давно вас дожидаюсь. И этого, что валяется, поднимите.

Митрич оглянулся и увидел Архипушку, который лежал на спине с крепко зажмуренными глазами. Но сколько он его ни тормошил, ни тёр ему уши, Банник не приходил в себя. Или не хотел приходить. Тогда Егорыч просто взвалил его себе на плечо и, натужно покряхтев, вошел в калитку. Возле стола, на котором было наложено много овощей и свежей зелени, поставлены чугунки, закрытые крышечками и уже стояло блюда с истекающей жиром птицей, были просторные лавки со спинками, на одну из которых Леший и положил Банника. После чего чинно поклонился разом с Митричем и в один голос с ним поприветствовал Ягу:

- Здравствуй, Матушка.

- И вам не хворать, гости дорогие. Заждалась я вас. Уже и обед готов почти, осталось только салатик сделать, а вас всё нет и нет. И мясо чуть не сгорело. А тут и вы пожаловали. Ну, садитесь за стол. За трапезой и поговорим. И банника вашего в чувство приведите – спать в доме надо, а не за столом трапезным.

- Матушка, это ж мы с Егорычем к виду твоему такому привыкши, а Архипушка ж молодой совсем… Не могла бы ты…

- А, это… Сейчас, сейчас… Так хорошо?

Тут же на месте страшной и горбатой старухи с всклокоченными седыми волосами появилась молодая женщина в легком сарафане с венком из пролески на светло русых волосах, которые были заплетены в толстую косу, уходящую за спину. Женщина развела руки в сторону и закружилась на месте, смеясь. Её смех был больше похож на пение весенних птиц, истосковавшихся по тёплому голубому небу, на журчание первых весенних ручьёв. Обернувшись к гостям и улыбаясь так, что на покрытых румянцем щеках появились ямочки, она звонким молодым голосом спросила:

- Так что? Так лучше?

- Ещё спрашиваешь, Матушка! Конечно же лучше!

- Так я не у вас спрашиваю, а у него, - показала пальчиком женщина на край стола, из-за которого выглядывал один глаз Архипушки, всё ещё не осмеливающегося сесть на лавке и предпочитающего пока побыть незамеченным в этом страшном месте. – Вылезай уже, горе банное.

Поняв, что стал объектом всеобщего внимания, Архипушка наконец-то уселся на лавке и тут же стал крутить головой по сторонам. Но не увидев страшной Яги с ужасным ножом, несмело улыбнулся молодой женщине:

- Здравствуйте. А Вы кто? А вы тут Бабу Ягу не видели?

- Здравствуй, здравствуй. Как же не видела? Вот она, перед тобой стоит.

- Где???

- А вот где, - со смехом красавица хлопнула в ладошки и на её месте появилась страшная старуха, которая подмигнула бледнеющему Баннику и озорно цыкнула зубом, волчьим клыком, выпирающим между бледных губ. – Ну как? Она?

И тут же, пока Банник окончательно не распростёрся на лавке, на месте Яги появилась смеющаяся молодая красавица, которая уперев кулачки в бока, смотрела на всех, чуть наклонив голову к плечу.

- Я и есть Яга. То, что видел – это для большинства людей личина. Чтобы не лезли, куда не надо. А вот сейчас я сама своя для своих же. Поэтому и знакомы будем. Архипушка, да?

Потерявший дар речи от всего произошедшего, Архипушка только быстро-быстро закивал головой в знак согласия.

- Ну, вот и славненько. Митрич, Егорыч – за стол быстренько. Зря ли я полдня кашеварила. Вон, смотрите, какого тетерева с гречкой да яблоками сделала! Пальчики оближете! Заодно и о деле вашем поговорим.

Беседа за обильно трапезой текла неспешно. Митрич, хоть и догадывался, что Яге всё известно, всё же рассказал о беде, приключившейся с Варенькой. Егорыч молчал, тихонько прихлёбывая душистый чай из чабреца, а Архипушка глаз не сводил с молодой женщины, забыв об остывающей ножке тетерева в своей ладошке. У него до сих пор в голове не складывались два образа – страшной Яги и этой красавицы, которая подперев ладошкой щёчку, так же молча и внимательно слушала Домового. И когда Митрич закончил свой рассказ, посмотрев с надеждой на неё, то первыми своими словами она вызвала всеобщий вздох, в котором сплелись вся печаль и горе последних часов:

- Не знаю я, что с девочкой. Не знаю, Митрич…

Тот же только бессильно опустил голову и по его щекам прокатились дорожки слёз, утопая в седой бороде. Даже Егорыч захлюпал носом, хоть и старался сделать вид, что просто в носу свербит. А Архипушка и вовсе застыл камнем, боясь пошелохнуться.

- Но я знаю, что может помочь Вареньке. И уж поверь, это не только поможет, но на всю её жизнь оградит от любой хвори и несчастья.

Видя недоуменные, но наполнившиеся радостью и восторгом лица, она укоризненно, но с улыбкой покачала головой:

- Вроде ж и не маленькие, пожили долго на свете. А про воду живую забыли.

Если бы кто-то сейчас наблюдал за тем, что происходит на дворе Яги, то он бы никогда в жизни не забыл тот восторг и радость, перемежаемые громкими криками, с которыми троица выскочила из-за стола и пустилась в пляс. Архипушка даже через голову перекувыркнулся от избытка чувств, но припечатавшись лбом о лавку, сел и виновато улыбаясь, стал почесывать свой лоб. Митрич, успокоившийся первым, до самой земли поклонился Яге и улыбаясь сказал:

- Спасибо, Матушка. Если бы не ты, то и не додумались бы. Ну, теперь всё хорошо должно быть.

- А я тоже знаю про живую воду, - подал голос Банник, над глазом которого уже начал наливаться небольшой синяк. – Есть живая и мертвая вода, да? И сначала нужно испить мёртвую, а потом живую воду, чтобы она подействовала, да? Вода ведь в родниках, которые всегда рядом – в одном мёртвая, а в другом живая. Вот только где эти родники найти?

- Так, да не так, Архипушка, - улыбаясь ответила Яга. – Вода и в самом деле есть живая, и мёртвая. Только это одна и та же вода, и не в родниках она, а в ключе подземном. И вам очень повезло, как никому. Потому что только в эту пору можно легко достать эту воду. Ведь ключ находится в пещере Ведьминого холма и принадлежит Моране. А с ней вы бы никак не справились и не договорились. Но сейчас-то зима, время её властвования, прошла и наступает моя пора. Поэтому, пока Морана у своего Мужа, Кощея, по ней истосковавшегося, гостит, я могу брать воду из источника. И вы тоже можете по моему повелению. Вот только не всё так просто с водой. Я сказала уже, что она и живая, и мёртвая. Одновременно. Всё дел в первых двух глотках этой воды. Как ни жаль, но в нашем мире всё взаимосвязано и за всё требуется плата. Что-то исчезает, а что-то появляется и никогда не бывает пустоты. И чтобы живая вода сотворила волшебство, перед ней должна быть выпита мёртвая. Но не тем, кому предназначена живая. А тем, кто по своей воле готов пожертвовать своей же жизнью для спасения другого. Именно сам, без принуждения, с чистым помыслом и пониманием того, что это будет последний глоток в его жизни. Вот такая плата. И тут даже я не в силах что-то изменить. Могу только путь в пещеру к воде открыть и доставить вас туда хоть сию же минуту.

Радость, до этого плескавшаяся неуёмным ураганом в глазах Митрича, да и Банника с Егорычем, разом поутихла. Стало тихо и за столом. Все сидели и осмысливали услышанное, в тайне надеясь, что есть ещё выход из такой ситуации. Первым, горестно вздохнув, прервал тишину Леший:

- Митрич, извини, коли что… Только правильно пойми меня, друг мой. Я тоже очень волнуюсь за Вареньку и рад, что нашли снадобье, которое ей поможет… А если… Если хозяин твой… Всё равно ведь Варенька твоя останется, хозяйкой тебе будет…

- Не извиняйся, друже, я всё понимаю, - тихо проговорил Митрич. – Не в моих силах что-то делать наперекор словам хозяйским да своему же слову. Я обещал, что попробую помочь Вареньке – это почти уже вышло. Осталось только воду найти. А там… А там разберёмся. Матушка, открывай свою дорожку во владения Мораны.

- Так тому и быть, - уже не улыбаясь, серьезно глядя на всю троицу сказала Яга и хлопнула в ладоши. – Я буду ждать вас.

Сразу же вокруг всё закружилось, зашелестело, окружающий мир смазался мазками и под дуновенье теплого ветра поднялась непроглядная стена из листьев, еловых иголок и веток, которая сразу же и опала. Утих ветер, ничего вокруг не кружилось и стало видно, что все трое стоят в просторной пещере с высоким сводом. Солнца не было, но стены светились мягким голубоватым светом и казалось, что от них даже исходит какое-то тепло. Архипушка, удивленно оглядываясь по сторонам, обратился наконец к дальней стене пещеры и от ещё большего удивления открыл рот. Вся стена была покрыта толстым слоем льда – как указанием на то, что именно богиня зимы и смерти тут хозяйка, а не кто-то иной. В самом низу стены, под нависшей громадиной льдины, стоял огромный треснувший валун, который переливался вкраплениями золотистых блёсточек в мягких отсветах стен. Из расщелины валуна бежала тонкая стройка воды, ударяясь о камни в его подножии, оставляя брызги на причудливой чаще, стоявшей рядом. Чаща, будто вырезанная из стекла или хрусталя, сама по себе переливалась то всеми цветами радуги, то на мгновение становилась чёрной, как ночь.

Митрич, решив не тянуть время, подошел к чаще и взяв её в руки, подставил под робкий ручеёк. Когда чаща наполнилась почти до краёв, то игра красок и черноты стала ещё более яркой, освещая всё вокруг себя и играя тенями на сосредоточенном лице Домового.

- Вот и всё. Вода у нас. Теперь можно и в обратный путь, а там посмотрим, как быть. Архипушка, подержи чащу, а я пока посудинку под воду достану.

И пока Митрич откупоривал пробку бутылки, которую ещё дома взял с собой в путь, налив в неё обычной колодезной воды, если жажда приключится, Архипушка двумя ладошками вцепился в чашу и не сводил глаз с поверхности воды, которая не была прозрачной, а так же становилась то разноцветной до ряби в глазах, то черной.  И потом, глядя уже на Митрича, который подставлял бутылку под чащу, чтобы Банник наполнил её, вдруг резко отскочил на пару шагов от Домового с Лешим. Как-то грустно посмотрел на них, робко улыбнулся и… Отпил из чаши, сделав большой глоток. Глядя на своих друзей, которые были не в силах пошевелиться от произошедшего, Архипушка улыбнулся уже смелее и поставил чащу на ровный камень:

- Не надо, чтобы хозяин. Никого не надо, Дедушка. Пусть и Варенька жива будет, и страдать никто не будет. Так ведь лучше, да?

- Никто страдать не будет??? – закричал пришедший в себя Митрич. – А о нас ты подумал???

И тут же тихим голосом, полным жуткого отчаяния, прошептал:

- Арихипушка… Что же ты натворил, родненький… Мы бы придумали что-нибудь, маленький ты мой… Как же я без тебя?

Егорыч, до боли вцепившийся в свою бороду, только мычал что-то приглушенное. Арихпушка, тепло улыбнувшись, легонько кивнул на прощание головой и с этой же улыбкой просто растаял в воздухе.

- Пойдём, Митрич, - подхватил за плечи пошатнувшегося Домового Егорыч. – Сделанного не воротишь уже… Но каков малец! За всю свою жизнь не видел такой смелости… Пойдём, друг мой, пойдём. Теперь всё хорошо с Варенькой будет.

Митрич стоял перед Ягой возле калитки и крепко сжимал замотанную в холстину и перетянутую льняной нитью бутылку с уже живой водой. Егорыч, понуро опустив голову, стоял рядышком, облокотившись о забор и катая лаптем еловую шишку. Яга же, тепло улыбаясь, протянула Митричу большой букет весенних цветов:

- Держи, Вареньке передашь. До следующей весны не завянут. Всё хорошо будет теперь, мой милый, всё хорошо.

- Спасибо тебе, Матушка Макошь, - поклонился Домовой и взял букет. – За Вареньку спасибо. И … За всё спасибо тебе. Многим буду обязан тебе. Егорыч, ты со мной?

- Зачем? Теперь же всё хорошо с Варей будет. Дорогу и сам знаешь. На днях может и забегу в гости, а пока дома побыть надо, отдохнуть чуток от всего этого.

Митрич просто махнул ладошкой и, ещё раз поклонившись Богине, повернулся в сторону стены елей. Ещё раз огляделся вокруг и глубоко вздохнув, понуро пошел прочь.

Яга всё так же с улыбкой смотрела на удаляющегося Домового и не видела насупленного взгляда Егорыча. Наконец тот не выдержал и, не поднимая головы, пробурчал:

- Не понимаю твоей радости. Да, Варенька теперь жить будет. Это очень хорошо. Но Архипушка… Неужели не было иного выхода? Пойми же, Митрич его очень любил, как внучок родной он ему был. Да и я к мальцу привязался. Добрый он. Простой и незатейливый, но добрый и хороший. Совсем со своей Ягой про сострадание забыла, очерствела.

- Но-но!  - нахмурившись в притворном гневе, посмотрела она на Лешего. – Не забывай, с кем разговариваешь. Или как у Митрича, про воду не вспомнившего, память отшибло?

И тут же прогнав напускной гнев, ласково заулыбалась, глядя вслед Митричу:

- Интересно, из вас троих сегодня хоть кто-то вспомнил, что Велес изначально оградил вас всех от колдовства и ворожбы Мораны? Вот будет Митричу сюрприз, когда его Архипушка дома встретит…

Возле забора что-то икнуло и упало, а через секунду над забором взвилась голова Егорыча с горящими глазами:

- Что-о-о-о???

- Что слышал.

- И ты всё это время знала??? И молчала??? Ну ты Баба Яга!!!

- Знала и молчала. Вспомни, что пожертвовавший собой должен от всей своей души этот поступок совершить, искренне, без разных помыслов. А знай Архипушка или кто из вас, что ничего ему не станет после первого глотка, что было бы? А ничего и не было бы. Первый глоток был бы пустым, а мертвым оказался бы второй. А так… Архипушка сейчас дома Митрича дожидается, всего делов-то. Конечно, хотелось бы на его лицо глянуть, когда он дома оказался – уж больно по нраву мне пришёлся этот банник. Давно такой чистой души не встречала, хоть и говорят про вас, что вы нечисть бездушная. Ладно, хватит о грустном, хоть и нету ничего такого. Пойдём чай пить, Егорыч? С чабрецом, как ты любишь.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 2. Оценка: 5,00 из 5)
Загрузка...