Пряничный Домик

– Твой новый заказ.

Тяжелый пергамент стукнул затвердевшим участком сургуча о деревянный стол, прервав Птицу на середине мелодии. Он в который раз подумал, насколько же жаль, что он может только хмуриться и ворчать – Сейтен прекрасно знал, как Птица не любит, когда портят его игру, и все равно прерывал его раз за разом, только вот с непосредственным начальством так просто не поспоришь. Тем более, когда заказ настолько важный и, видимо, прибыльный, что понадобилось принести его сейчас.

Птица поднялся из-за фортепьяно и нарочито ленивым жестом поднял пергамент. Текст он не читал – суть расскажет Сейтен, и это, в любом случае, не главное. Куда важнее – узнать о заказчике то, что он так любезно пожелал рассказать формой подачи.

На пергаментах никто не пишет, кроме ненормальных сектантов из глуши и закрытых общин. Навскидку Птица мог прикинуть десятка два таких фракций, а заодно и пару личностей.

Печать не принадлежит группировке, личная. В здешних краях это значит, что персона-то – высокого полета.

В тексте – заметное обилие надстрочных знаков. Так пишут только на юге. Список сужался.

– Дело крайне интересное, - Сейтен нацепил самое ехидное выражение лица, на которое вообще был способен, - Некто, пожелавший остаться неизвестным, желает нанять нашего лучшего специалиста, чтобы добыть обильное количество вещей.

– «Добыть» - это в смысле украсть? – Птица повел бровью. – Сейтен, мы – гильдия убийц. Мы убиваем за деньги.

– И, по случаю, крадем важные документы, если заказ подразумевает, и делаем еще много чего. К тому же, заказчик объясняет свой выбор. Говорит, в отличие от воров, мы-то уж умеем молчать.

Птица нахмурился.

– Воров надо нормальных нанимать.

– Так, ты мне тут не это, – отмахнулся Сейтен, – Дело прибыльное, платят по-королевски... Главное – не задавать вопросов и встречаться только в указанном месте.

Птица, вздохнув, пробежался взглядом по тексту и выискал нужную информацию.

– Лиланская Глушь? Сейтен, там же лес сплошной. В названии даже указано. Что я там делать буду?

Сейтен развел руками.

– Вот иди и выясняй.

 

Убийцы хороши в выслеживании целей, а не неизвестного места в лесу. Птица всю жизнь жил в городах, работал в городах, и ему следовало бы развернуться и сказать Сейтену, пусть передаст заказ кому-нибудь еще – но не отказываться же от денег так просто. Даже если для этого требовалось плутать по Лиланской Глуши несколько часов и едва не опоздать.

Поляна словно сошла со страниц какой-то северной сказки: лучи света преображали ее в колыбель изумрудно-золотого, и через несколько месяцев это место станет еще прекраснее, когда листва окрасится новыми оттенками. Он даже почти упустил движение в стороне. Почти.

Чтож, маскировка стереотипная. Плащ, мешковатая одежда. Невнятные движения. Голос, искаженный так, чтобы трудно было определить пол. Только такие ухищрения Птицу не обманывали никогда – достаточно было рассмотреть повнимательнее, чтобы понять, что перед ним худенькая невысокая женщина. Рассмотреть, не померев при этом со смеху.

– Вы здесь, – заговорила заказчица. Птица кивнул.

– Здесь. Нахожу крайне интересной вашу попытку сохранить анонимность. Мы не работаем абы с кем.

– Ради меня сделали исключение. Я не затрагиваю никаких глобальных интересов и плачу очень щедро.

– Очень щедро – это, в точности, сколько?

Женщина протянула ему небольшую записку. Надо же, она знала, что такое бумага. Птица подумал было, и это тоже будет на пергаменте.

Впрочем, шуточки погасли, а сам Птица чуть не поперхнулся, увидев указанную сумму. С трудом сохранил лицо.

– Разумеется. Мне нужны условия задания.

Женщина, стараясь и в лицо ему заглянуть незаметно, и капюшон с головы не уронить, покопалась во внутренних карманах плаща и достала очередную записку.

– Вы должны будете достать мне кое-что. Очень оперативно, в больших количествах. Доставляете одно, получаете заказ на другое. Никаких вопросов, никаких попыток вникать. Откуда вы добываете это – дело ваше. Работать нужно быстро.

Птица взял у нее записку и замер, глядя на нее без тени понимания.

Он ждал чего угодно редкого – запрещенные вещества, алхимические ингредиенты, составляющие для портальных камней – но в списке были всего лишь… пряности. Он узнавал корицу и, кажется, имбирь. Да, в этой области достать их было трудно, но не невозможно. А потом он увидел количество и опешил снова.

Зачем столько пряностей? Оптовая торговля ворованным? Почему не купить – вышло бы дешевле, чем нанимать убийцу. Он ничего не понимал.

Птица перевел взгляд на заказчицу, и она немедленно процедила:

– Никаких вопросов. Один вопрос, и вы вылетите из дела без единой монетной стружки. Жду вас здесь же через два дня.

Коротко кивнув, Птица убрал обе записки в перчатку. Не прощаясь, он исчез в лесной чаще.

 

– Оставь ее в покое. Сказано же тебе.

– Это ненормально!

– Оставь.

Птица раздраженно выдохнул и откинулся на спинку стула. Он всегда был послушным. Исполнительным. Но сейчас что-то было не так, и он не собирался с этим мириться. Никто не нанимает элитных убийц, чтобы красть корицу, если он только не сумасшедший – а у сумасшедших не бывает таких денег из ниоткуда. Какой-то частью своего сознания Птица, пожалуй, понимал, что может бить тревогу зазря. И все же…

Сейтен был им недоволен, недоволен его въедливостью. Еще бы, если вопросы Птицы могут стоить Гильдии таких денег.

– Скажи мне лучше, как собираешься работать. Проведи меня по этапам, чтобы я вспомнил, что не за красивые глаза тебя тут держу.

Птица состроил гримасу, но вперед подался и увлеченно сказал:

– Специи у нас не редкость, но количество большое. Слишком большое, чтобы можно было выкрасть незаметно – знаю, что не на всех кондитерских складах в области есть достаточно. А мы не хотим чересчур обращать на себя внимание, верно?

Сейтен кивнул.

– Караван? Один караван доставляет припасы нескольким складам, от трех до десяти. За пределами городов, глаз мало, новость о пропаже доберется не сразу.

Птица покачал головой.

– Слишком приметно, тоже. Нет, нам нужно кое-что… я вот что подумал. Знаешь графа Силутери?

Сейтен призадумался. Граф – известная персона, но глава гильдии убийц в первую очередь ищет в списках заказчиков или жертв.

– Мужик с красавицей-женой и двумя ненормально толстыми дочерьми?

– Да, а еще тот самый мелкий дворянин, который сколотил состояние на красивой выпечке, – Птица ткнул пальцем в записку с количеством специй, – Начал, чтобы порадовать дочек, продолжил, потому что это сделало его самым богатым в провинции. У него несколько пекарен и складов по столице, суммарно – нам хватит набрать нужное количество, и еще останется.

– Не вижу логики, – сказал Сейтен. – Тот же грабеж, пропажа будет замечена.

– Нет, если мы сделаем вид, что целью был разбой, а не кража. Граф Силутери известен не только как магнат выпечки всея провинции, но и, с некоторых пор, как дурак, в пух и прах разваливший предложение, внесенное в совет Балериной, простите, леди Лиэдельской.

Во взгляде Сейтена промелькнуло понимание.

– А, насколько все знают, при всем ее влиянии, Балерина – персона склочная и мелочная. Разорить все склады своего соперника – вполне в ее духе. Более того, даже если она не успела еще никак нагадить Силутери, она не станет отрицать причастность к любому постигшему его несчастью, вне зависимости от того, как все обстоит на самом деле. Ей нравится делать вид, что ее длинные руки могут дотянуться куда угодно.

Помолчав, глава гильдии медленно кивнул, одобряя план.

– Ты катастрофически везуч, Птица.

– И да, и нет. Балерина, говорю же, склочна и мелочна. Помимо этого она поругалась еще с шестью знатными персонами. Так что если нужно украсть еще, например, подковы, немного чернил или бессчетное количество печатных станков…

Сейтен рассмеялся.

– Иди уже.

 

Для таких дел он уже много лет нанимал людей. Самому заниматься подобной мелочью… Птица снова чувствовал себя зеленым юнцом, мальчиком на побегушках, их тех времен, когда у него и имени-то не было – не то что этого прозвища. Это потом было признание, шпионаж на королевские семьи юга и соответствующая репутация. Будто бы целая вечность прошла.

Теперь все легче, конечно. Раньше не было зачарованной сумки на плече, которая только выглядит и весит как кошелек, а вмещает в себя с большую грузовую телегу. Раньше не было отмычек лучшего качества и настолько наработанной руки. И раньше он ни за что не управился бы за одну ночь, с таким-то количеством целей.

Следующий день он отсыпался.

Тащить добычу в Лиланскую Глушь за несколько заходов он не мог. Взял из запасов еще несколько бездонных сумок, рассредоточил все поровну. Заказчица терлась в своем плаще прямо за деревьями, пряталась – Птица делал вид, что не заметил ее, пока она не вышла.

Продолжая свой цирк, она тщательно осматривала все принесенное. Достала откуда-то тонкой работы инструменты и взвешивала все прямо на толстенном пне. Зло зыркнула на Птицу и пыталась закрыться рукавом, но рассмотреть инструменты он успел. Филигранная, ювелирная вещь. И если о благосостоянии странной мадам это ничего нового Птице не говорило, то о происхождении, возможно, кое-что.

Кажется, заказчицу все устраивало. Она тряхнула головой в капюшоне и протянула Птице кошель размером с его голову. Не требовалось заглядывать внутрь, но уже по соотношению веса и объема и перестуку внутри Птица понимал, что платят ему драгоценными камнями. Бешеные деньги.

Затем заказчица протянула ему новую записку. И, заглянув в нее, Птица уже даже не удивился.

Мед. Очень, очень, очень много меда.

– Никаких. Вопросов, – зло процедила заказчица. Птица не удостоил ее и кивком.

 

Птица заскочил к Венесее этим утром. Он не любил с ней связываться; отравители казались ему жуткими. Ему доводилось работать с талантливейшим мастером ядов, когда он шпионил для королевств, и, что он никогда не посмел бы сказать своей коллеге сейчас, Венесея до нее не дотягивала. Птица и не подумал бы недооценивать своих сестер по ремеслу, но, правда же, изящные девочки, способные одним порезом превратить тебя в труп, овощ или пускающее слюни недоразумение – это по-настоящему страшно.

Вене знала, что он пришел. Игнорировала, погруженная в свои порошки на маленьких расписных весах. Птица кашлянул.

– Ты явно пришел ко мне не с утренней чашечкой чая, так что либо говори, либо проваливай.

– Да я не отвлеку надолго, – он прошел внутрь, оперся локтем о ее стол, перевел взгляд на ее лицо. Некоторое время она еще продолжала успешно делать вид, что его тут нет, но в итоге сдалась и обернулась к нему с выражением крайнего раздражения на детском лице.

Птица не сдержал улыбки в ответ.

– Я вот думал. У тебя ведь вот это вот все, – он повращал рукой, примерно обрисовывая область с ее инструментами, – Для взвешивания-отмеривания. Это же особенные инструменты, да, они в каждом втором магазине не продаются?

– Если ты имеешь в виду весы и чаши, то, определенно, не в каждом втором. В каждом третьем, я думаю. Магазины антиквариата чуть популярнее будут.

Птица демонстративно-натянуто рассмеялся.

– Такая шутница! Ну, а если серьезно.

– Если серьезно, – Вене, зеркаля его жест, оперлась о стол локтями, подавшись к нему ближе, - Каждый уважающий себя специалист заказывает свои собственные инструменты, C идеальными материалами для идеальных инструментов работает считаное количество мастеров, это не массовое производство для студентов и прочей шушеры.

– То есть… – Птица медленно наклонился еще чуть вперед, – То есть, если всякие эти весы и лопаточки такие тоненькие и в росписи, то их владелец от всего вашего алхимического дела недалек?

– Совсем необязательно. Да, тоненькие и в росписи, как ты выразился, скорее всего – инструменты из частного заказа, декорация – это вроде как подпись мастера. Только, думаю, мне не надо тебе рассказывать, что самые красивые и дорогие ножи не обязательно будут у лучшего из убийц.

Птица нахмурился.

– Ну допустим.

– С куда большей вероятностью окажется, что эти инструменты – заказ какой-нибудь влиятельной фракции. Средства есть, положение в обществе есть. Снабжать своих людей самыми лучшими штучками, даже если относительно некоторых из этих штучек у половины руки растут не из плеч.

Он подумал, кивнул. Быстро окинул взглядом ее стол в поисках листков для записи дозировок.

– Вене, вот ты говоришь, рисунок – это подпись. Если я тебе зарисую пример, ты так навскидку не узнаешь, чья это работа?

Она выпрямилась, отталкиваясь от стола. Выглядела Венесея, мягко говоря, невоодушевленной.

– Попробуй. Но ничего не обещаю. И не за просто так.

Птица прервался, глядя на нее с настороженным сомнением.

– В следующий раз без чая придешь, взашей выгоню.

Ему было вполне ясно.

 

Украсть необходимое количество меда за один раз было невозможно. День Птица потратил на то, чтобы навести справки о потенциальных целях, еще день – на изучение местности. Провернуть такой же фокус, как со специями, уже не получится. Нет, нужно было думать как-то иначе.

Прогуливаясь вечером неподалеку от дома и всухомятку жуя булочку, Птица пытался абстрагироваться от нытья соседей и снующих туда-сюда парочек. На юге опять разразилась война, снова по абсурдному поводу, и в провинцию не завезли чая. Раньше он всегда покупал чай, теперь половина его любимых чайных закрылась. Помимо этого, в ближайшее время город, скорее всего, наполнится подозрительными личностями, ищущими работу. Так всегда бывает во время военных столкновений: на месте битв плодится и собирается всякая нечисть, охочие до славы люди прибегают предлагать свои услуги в сопровождении караванов и охране, даже если самое страшное, что бегает по дорогам – охочий до ягод монструозный реликт…

Птица встал на месте, тупо уставившись на свою булочку.

А ведь… какой вариант.

Многие чудовища – они же как звери. Не откажутся от сладкого, особенно если их не отгонять от таких лакомых местечек, как пасеки. Инсценировав перемещения нечисти, можно ограбить несколько пасек и получить столько меда, сколько нужно.

Ему понадобились определенные приготовления – тара для меда, изучить способы добыть его и не умереть от пчел, наметить маршрут. Он все еще считал, что подобные вещи – это не для него. Но ведь такие деньги…

Все должно было пройти хорошо, иначе и быть не может. Он все просчитал и подготовил, и поэтому совершенно не был готов к нетрезвому оклику со стороны сарая.

Птица шуганулся и зацепился за что-то ногой. Немедленно вообразив, что сейчас защитные чары обрушатся, и пчелы нападут на него все разом, он прыгнул, как кузнечик, и попытался убежать.

Нужно было скрыться. Срочно. Он рванул в сторону ближайшего помещения и юркнул внутрь. Прятаться было негде, он загнал себя в пустующий омшаник, и оставалось надеяться, что внезапный пасечник не пойдет следом.

Но слух не обманывал.

Птица ненавидел прибегать к таким мерам. Когда заказ серьезный, всегда найдутся специалисты по сознанию, которые вытянут любую мелочь, но сейчас… сейчас ситуация была другой.

Стоило только мужчине заглянуть внутрь, как Птица бросил в него иллюзию.

Мужчина замер, хлопая глазами. Птица улыбнулся.

– Ты меня не видел!

– А? – пасечник вздрогнул и мелко закивал, – А! Да-да! Хорошо!

– Я медведь! Съел весь ваш мед!

Мужик кивнул еще пару раз.

– А теперь я уйду в берлогу!

Молясь, чтобы дурман продержался достаточно долго, Птица припустил прочь.

 

Птица поспешил дотащить мед до места встречи как можно быстрее. Он хотел получить свою плату и упасть лицом в подушку, а не вот это вот все.

Заказчица терлась за деревьями с заметным нетерпением. Все эти ее манипуляции только раздражали Птицу в его нынешнем настроении.

Он делал вид, что не заинтересован, когда она проверяла количество и качество меда. В какой-то момент она сняла перчатку и маленькой ручкой отвернула крышку. Макнула палец, поднесла ко рту – под капюшон. Отвернулась, лишь бы только Птица не увидел ее лица, но ему и не требовалось. Хватило тяжелого кольца-талисмана.

Это академического уровня колдуны могут не пользоваться вычурными артефактами, чтобы увеличить свой порог сил. Да любой могущественный направляющий мог обойтись без очевидной помощи. Некоторые использовали их в силу привычки, некоторые – чтобы выглядеть эффектнее. Для других ношение артефактов и вовсе дело национальное.

Птице доводилось иметь дело с маленькими женщинами в тяжелых украшениях и при больших деньгах, заработанных на особых услугах. Тех самых услугах, которые в большинстве стран считались дикими и незаконными.

Болотная ведьма.

Только что болотная ведьма забыла так далеко на востоке, в имперских провинциях?..

Глядя на то, как она убирает мед и отстегивает ему деньги, Птица мысленно пообещал себе выяснить все об этой женщине. Она раззадорила его любопытство. Ему просто нужно немного времени.

В новую записку с заказом Птица смотрел с ни с чем не сравнимым интересом. Ничего удивительного – только как он притащит столько муки?!

 

Рефлексы профессионального убийцы, разумеется, исключительны. Как и его чутье. Говорят, к убийце, мастеру, невозможно подкрасться незаметно, даже когда он спит и все в таком духе.

Птица считал себя мастером своего дела и обладателем тонкого чутья. И сейчас он совершенно неизящно подорвался, отрывая голову от подушки и пытаясь казаться сосредоточенным и готовым.

– Успокойся, свои, – Венесея толкнула его бедром в бок и уселась на уголок кровати. Птица хотел было выругаться и послать ее куда подальше, но запнулся на полуслове, учуяв запах.

Чай!

– Давай, просыпайся, – Птицу аж передернуло, когда Вене потрогала его плечо. Руки же ледяные! Прямо по коже!

– Срочное что-то? – он нахохлился, собрался в комочек и прижал к себе чай. Чай был горячий, Птица всячески делал вид, что его это не беспокоит.

Вене, нарушая все правила приличия, вертела в пальцах записку заказчицы.

– Серьезно? Вот чем таким важным и секретным ты занимаешься?

– Солнце, я сейчас занимаюсь только сном, это очень важное дело, пожалуйста, побыстрее.

– Как ты… я даже не знаю, что спросить. Кто это такой эксцентричный?

– Заказчица, которая обещала разорвать с нами все контакты, если хоть мелочь выйдет наружу, - Птица выхватил записку, – Так что не лезь. Нельзя даже смотреть на нее, она вся закутана в балахон и изображает мужика.

Венесея хмыкнула.

– Разумеется, как только сказали, что тебе что-то нельзя, у тебя сразу глаз загорелся. Что успел узнать?

– Вене.

– Так ты ничего не нарушаешь. Ты же спишь. Забыл? Я тебе снюсь.

Птица покачал головой.

– Носит перстни. Такие, знаешь, проводники. Ставлю на то, что она из этих ведьмовских ковенов на болоте. Не точно, конечно, но… - он запнулся, стоило ему заметить, как у Венесеи остекленел взгляд. Нахмурившись, она быстро похлопала его по плечу своей ледяной рукой.

– Знаешь, есть идейка у меня. Потом расскажу, - она подскочила, в один прыжок оказавшись рядом с дверью.

– Вене!

– Знаю, знаю, секрет!

Дверь захлопнулась. Простонав что-то нечленораздельное, Птица хлопнулся обратно на подушки.

 

Он это ненавидит. Он же уже всем успел сказать, что все это ненавидит?

Даже в самых сложных заказах Птице не приходилось так вертеться, как сейчас. Украсть такое количество муки, не привлечь при этом внимания и принести все к сроку – он словно попал в какой-то круговорот безумия.

Ощущая себя лошадью в пене, он за несколько заходов дотащил абсурдный заказ до поляны и остался дожидаться заказчицу. Здесь почти ничего не изменилось, он не видел, куда она унесла мед и пряности. Он смутно понимал, что происходит, потому что единственный вариант, открыть магазин сладостей в глуши, звучал абсурдно.

Если она хотела получить прикрытие для тайных встреч, это могло бы натянуто, но все же оправдать ее манипуляции. Но одно дело, когда ты строишь магазин сладостей в пригороде, делая его прикрытием для незаконных сделок, а другое дело – в самой настоящей глуши. Магазин в пригороде – дело обычное, он не привлечет внимания, если кто-то будет искать цель. Конфеты и мед в необитаемой чаще? Ничуть не подозрительно!

Заказчица боком выбралась из-за деревьев. Птица не смотрел на нее, когда она, согнувшись в три погибели, отмеряла количество принесенной муки. Не смотрел, пока она не отсчитала плату и не протянула новую записку.

Сахар. Еще пара ингредиентов, чуть побольше, чем с пряностями. Все это есть в свободном доступе, и на выходе получалось, будто бы она собирается открыть в глуши уже пекарню.

Птица коротко кивнул и исчез за деревьями.

 

Птица восполнял свои знания и подбирал план кражи, когда Венесея хлопнула его по плечу. В этот раз он засек ее появление, но первым не поздоровался. Начистоту говоря, обычно они друг друга игнорировали.

– Скажи мне, Птичка, – вкрадчиво начала Вене, опираясь о стол локтями так сильно, будто бы собиралась на него лечь, и на все бумаги заодно тоже. – Что я получу, если скажу, что могу сузить область поиска твоей ненаглядной, прости, ненормальной ведьмы?

Птица отвлекся и обернулся к ней. Он никогда не был так рад видеть перед собой ее ехидную мордашку.

– Я бы мог выдумать всякие долги и услуги, Вене, но мне заплатят так много, что я просто отстегну тебе денег, идет?

– Идет! – предовольная, она выпрямилась, едва ли не подскакивая на месте. Постучала ладошками по столу, отыгрывая какую-то мелодию, и снова толкнула Птицу в плечо. – Ты навел меня на мысль. У меня был друг из болот Зантрии, вот у него были расписные инструменты. Я связалась с ним и проверила, и, одно за одним, словом, тот рисунок, который ты изобразил – это метка мастера, который обслуживает исключительно зантрийских ведьм. Ковен или нет, главное, чтобы у них были деньги, а деньги есть обычно у тех, кто занимается частными заказами. Что бы это ни значило.

Птица перевел взгляд за окно, потерявшись где-то в листве деревьев. Значит, не ошибся. Он видел болотную ведьму, причем непростую – Зантрия находилась дальше остальных болотных уголков, и местные ковены отличались изолированностью. Что-то заставило болотную ведьму с не самым низким положение в обществе перебраться в одну из теплых имперских провинций, чтобы… таскать ненормальные количества муки в лес.

Он все еще ничего не понимал, но это не значит, что он перестанет копать. Он и сам не до конца понимал, почему так взъелся на эту женщину, но сейчас отступить уже не мог.

– Спасибо, Вене, – он мягко взял ее за затылок и поцеловал в лоб, – Ты мне очень помогла.

Она снова улыбнулась, подмигнула ему и весело упрыгала прочь по коридору.

 

Работа Птицы подразумевала множество знакомств. Каждому хорошему убийце нужны доверенные информаторы, снабженцы и те, кто может предоставить убежище и способы отступления. Да, мастер своего дела весьма самодостаточен, но ни один профессионал не будет отбрасывать от себя прочь удачные обстоятельства, чтобы изображать виртуоза.

У Птицы было много «друзей», на которых он мог положиться. Ничего не стоило сделать небольшой крюк, заскочив к кое-кому надежному. Деньги решали многое, особенно когда собираешься предложить кому-то отправиться за тебя в отвратительное местечко наподобие болот Зантрии. На счастье, Птица доверял своим шпионам, так что когда он говорил, что расспрашивать и вызнавать надо осторожно, мог рассчитывать на то, что его заказчица ничего не узнает. Он должен был все разузнать, должен был понять, с кем имеет дело, сейчас это важнее всего, но это не значит, что Птица собирался отказываться от такого количества денег. Тем более, что Сейтен ему не простит.

Он прибыл в Лиланскую Глушь в прекрасном настроении – разумеется, не собирался этого демонстрировать, но на то и нужна полная маска.

Сегодня он смотрел на заказчицу по-новому. Ничего касательно нее не было больше загадкой – ее личность лишь вопрос времени. Она могла сколько угодно крутиться вокруг своей оси, закрываясь и отмеряя все как можно более скрытно, ее это не спасет.

Когда она протянула новую записку, Птица ощутил прилив нехарактерного интереса. Он словно ищейка, напавшая на след – внезапно обнаружил в себе вкус к погоне.

Яйца. Ведьма хотела проклятую уйму яиц.

Птица ощущал на себе ее взгляд. Заказчица процедила, как обычно извращая голос:

– С этим надо поторопиться. Яйца не будут храниться вечно.

Птица мог бы возразить, что и с прежними заказами он особенно не тянул, но не хотел даже начинать дискуссию. Она, впрочем, трактовала его взгляд по-своему и снова зашипела, еще более угрожающе, чем обычно:

– Никаких. Вопросов.

Птица не ответил. Он развернулся и молча направился в лес.

Она не стоит его внимания, ни она, ни все ее закидоны. Задание будет простейшим – в конце концов, как и с медом, у отдаленных ферм легко сымитировать нападения голодных зверей.

 

Сейтен выловил его, когда Птица заходил отоспаться. У него был этот талант, подгадывать время – аккурат тогда, когда его меньше всего хотели видеть, глава гильдии возникал словно из ниоткуда и сразу так, что уйти становилось крайне проблематично.

А уйти хотелось, потому что Сейтен был в отвратительном настроении.

– Ты! – Птица был выше него, но все равно ощущал себя неловко в такие моменты – не то чтобы он часто злил Сейтена, впрочем. – Я же сказал тебе не лезть!

Птица повел бровью и перебил его на полувздохе:

– Я неистово извиняюсь, с чего паника? Заказчица жаловалась? Контракт разорван?

– Нет, но я прекрасно знаю, что ты всюду суешь свой нос, – Сейтен не сводил с него гневного взгляда, – Что ты спелся с Венесеей, чтобы все вызнать. А я сказал тебе…

– Нет жалобы – нет проблемы, Сейтен, – отрезал Птица, – Ты накручиваешь себя на пустом месте.

– Наше слово – не пустой звук. Наша репутация принесла нам этот заказ, и мы не можем облажаться. Не сейчас.

Птица шумно втянул носом воздух. Он всегда становился очень раздражительным, если не высыпался.

– Ты постоянно говоришь о репутации, элитности, вот этом вот всем. Сейтен, искренне, как ты считаешь, мы украли славу каких-то левых убийц и шпионов? Мы паразитируем на чужих поступках, ничего из себя не представляя?

Он запнулся, немного отстраняясь.

– Я никогда этого не говорил, ты же…

– Так какого, прости, – Птица повысил голос, толком не заметив, – Ты так трясешься, будто бы нас вот-вот рассекретят? Я не теряю своих навыков в обычной жизни. Венесея тоже.

– Но…

– Она ни о чем не узнает. Послушай, – Птица нервно облизнул губы и подался вперед на более доверительную дистанцию. – Происходит что-то странное. Ничего не бывает просто, когда речь идет о колдунах. Наша заказчица – болотная ведьма из Зантрии, и я должен нести ей проклятую телегу яиц, и, можешь плеваться сколько угодно, но я хочу знать, почему я вообще этим занимаюсь.

Сейтен, возможно, и возразил бы, но слова о телеге яиц заставили его замолкнуть. Озадаченно нахмурившись, он открыл было рот, но не нашел слов. Птица ему подсказывать не собирался.

– Знаешь, – сказал глава гильдии спустя долгую паузу, – Я, пожалуй, сделаю вид, что ни о чем не знаю. Но болотные ведьмы бывают въедливы…

– Знаю, – перебил его Птица, – Я буду виноват, я и разберусь.

 

Птица уже тысячу раз мысленно рассказал мирозданию, что он призван работать в городах, но в этот раз его раздражение достигло пика. Пчелы – одно дело, их можно околдовать и успокоить. Но… птицы, куры и все такое, они же… пахли! Курятники воняют!

Птица получил свое имя за умение «перелетать» с крыши на крышу в погоне, за умение прочирикать любую мелодию или сымитировать нужный звук, за талант к пению и музыке, наконец. Не за запах! Нет!

Казалось, он навсегда пропитается этим фермерским духом, и теперь думал только о том, что, когда все это закончится, он будет долго отмываться.

Ведьма, кажется, хотела придраться, но не смогла. В этот раз она не так сильно старалась закрываться рукавом – видимо, потому что спрятать за своим балахоном огромный котел на поляне у нее бы не получилось. Птица видел что-то вроде широкой площадки, совершенно пустой. Сверху над ней взгляд улавливал слабое мерцание, и Птица с некоторой степенью уверенности трактовал бы его как заклинание, ограждающее от падения листьев, капель дождя или чего-то подобного. Он старался не оглядываться слишком очевидно.

– Все хорошо, – проскрипела она, закончив с яйцами. Если бы ее имя не было вопросом времени, Птица обозвал бы ее женщиной-дверью. – Предпоследний заказ. И поторопись. Он очень срочный.

Птица бросил на записку беглый взгляд. Он уже знал, что там увидит.

Масло.

 

Мастер знает, как использовать доступные ресурсы. Птица был прекрасно информирован обо всех, как говорила Вене, «движухах» между более мелкими городками – ярмарки ювелиров, бродячие караваны с конкретными артистами, изолированные мастерские. Более того, Птица знал, как обернуть это себе на пользу.

Существует несколько торговых караванов, путешествующих по ремесленным городкам. Они предоставляют ювелирам и кузнецам возможность продавать уникальные вещи в своих палатках, а сами получают дополнительную прибыль от гостей. Каждая такая ярмарка напоминает цирк, учитывая, что артисты туда тоже слетаются. А порой и пытающиеся сохранить анонимность знатные имперцы, которых интересуют уникальные вещички. Птица лично выполнил один заказ, выловив скрывающуюся цель между палатками акробатов.

Иногда циркачи и владельцы караванов заранее знают, что к ним нагрянут конкретные аристократы. Пытаясь угодить и подзаработать, они ищут то, что, по их мнению, сейчас этих самых аристократов привлекает. Птица мог это использовать, а с его нынешними средствами и возможностями ничего не стило пустить слух, что несколько особенно щедрых юных наследников заинтересованы в празднике в традициях северных деревень. Каши, блины, немного икры и рыбы, разогревающий чай для больного горла. Все, к чему так удобно подходит кусочек-другой масла. В суете за количеством трудно уследить. Караванов хватает, деревни предоставят достаточно своих ресурсов, а уж число мелькающих новых лиц… легко будет встретиться с осведомителем из Зантрии в один из праздников.

Он был очень загружен эти два дня, и ему нужно торопиться. Осознание того, что скоро все закончится, придавало ему сил, так что никто не сказал бы по его веселому лицу, что он почти не спит.

Его информатор смотрелась здесь не совсем уместно. Слишком бледная для Империи, с оформленными красным веками – характерная черта островитян и их религиозно-культурного уклада. Но Нертен ничего не смущало, она активно уминала уже второй бутерброд с икрой.

– Начистоту говоря, мне даже спрашивать не пришлось. Едва я получила доступ во внутренний круг, оказалось, что некая странная исчезнувшая персона там на слуху, – Нертен слизнула кусочек масла с пальца и активно повращала рукой, – Говорят, что болотные ведьмы обидчивы – они сами это признают. Так вот, даже они считают эту мадам крайне, чрезвычайно… назовем это «ранимой».

– То есть, ты и имя ее знаешь, и все? – спросил Птица, бережно протягивая ей чай с малиной и новый бутерброд, на этот раз с красной рыбой. Нертен активно закивала и промычала что-то с набитым ртом.

– Женщину зовут Рюа с длинным-длинным невыговариваемым именем. Она никогда не имела особенно высокого положения в ковене, но была достаточно известна обилием неприятных, но прибыльных заказов и тягой к совершенно ненормальной, и это не преувеличение, форме роскоши. Она…

– Подожди, - Птица подался вперед, перегораживая ей доступ к пышным блинам на столе. – Какого сорта заказы?

– Дрянь всякая, – отмахнулась Нертен, – Гадость. Знаешь, зелья для женщин, которые поздновато спохватились, что не хотят потомство. Неприметные яды и проклятья, уводящие слабых разумом из дома. Она ненавидит детей, помимо того, что вообще ненормальная. Но это не главное!

Птица отклонился, предоставляя ей доступ к блинам. Более того, он участливо полил их сиропом.

– Дело в том, что она нападала, колдовские дуэли и все такое, за любой косой взгляд в сторону ее покоев на территории ковена. И, Птица, тебе стоило бы это видеть. Там все… все в конфетах. Там одна кровать – это самый настоящий огромный кусок зефира!

Видимо, сомнение отразилось у Птицы на лице, потому что его информатор активно закивала:

– Я серьезно, это не имитация – это самый настоящий зефир, колдовским путем сохраненный, чтобы не портился. И все остальное там такое! Подушка? Сахарная вата! Занавески? Тянучка! Птица, я думала, я буду сладкой и липкой до конца жизни!

В другой момент он бы, может, и прокомментировал, что думает о ее сладости, но сейчас его разум был занят другим. Чтож, он оказался прав – его заказчица получалась именно что ненормальной. Не то чтобы слишком простое решение проблемы Птицу расстраивало.

– И за что ее выгнали?

– Выгнали? – Нертен удивленно подняла бровь и цапнула с мисочки икринку кончиком ногтя, - Я не говорила, что ее выгоняли. Она разругалась со всеми, грозилась их убить, потому что они смеялись над ее предпочтениями. Уехала сама и, как она сказала, туда, где никто ни слова не скажет о ее вкусах.

Озадаченный, Птица перевел взгляд на горизонт.

Значит, это просто бегство. Больше ничего – только попытка жить так, как ей угодно. Звучит вполне мирно, пока не вспоминаешь, что речь идет о психопатичной ведьме с альтернативной моралью. Когда его работа закончится, Птица расскажет все Сейтену, потому что ситуация вовсе не безобидна. Он, впрочем, знал ответ заранее – с этой «мадам Рюа» никто ничего не будет делать. Пока не станет поздно.

Птица поднялся и поблагодарил Нертен за работу. Ему еще предстояло доставить ведьме наворованное масло.

 

Она была довольна. Ощущение того, что скоро все закончится, придавало и ей новых сил – в этот раз она не суетилась, пытаясь скрыть от Птицы происходящее. Теперь было бы труднее – на поляне появились люди, странные рабочие, расчищающие площадь. Птица успел приметить то, что поначалу показалось ему стеклом. Подумав, он склонился к мысли, что видит перед собой сахар.

Заказчица передала ему плату и последнюю записку. Она говорила о пожеланиях, но все это Птица воспринимал фоном. Он бы не вздумал осуждать женщину, которой взбрело в голову печь из ворованных ингредиентов сладости в глуши. Ее скрытность привела только к тому, что он узнал слишком много, и теперь воспринимать происходящее нормально было уже невозможно.

Он снова ничего не сказал на прощание – кивнул и исчез в чаще. Ему нужно отоспаться, а затем украсть много, много глазури.

 

На несколько дней Птица исчез из города.

Когда все это закончится, несмотря на прибыль, Птица не будет скучать. Дело было не только в том, что ему потребовалось извернуться так, как никогда, чтобы понять, как и откуда добыть достаточно глазури. Ему не нравилось работать на сумасшедших. Лицемерно, но он предпочитал проливать кровь ради понятных амбиций, чем красть ради бредовой идеи.

Он не ожидал увидеть ничего особенного, когда возвращался в Лиланскую Глушь, поэтому был слегка удивлен. На расчищенной ранее поляне рабочие возводили… ему казалось, что он видит стены. С характерными вырезками под сахарные «стекла», самые настоящие стены. Судя по количеству пряничного теста, хватит на приличный двухэтажный дом, а то и на кое-какую мебель внутри.

Ведьма возникла перед его глазами со своим обычным злым шипением.

– Никаких. Подглядываний. Никаких…

– Вопросов, да-да, знаю, – Птица перебил ее раздраженно. Женщина хотела жить в пряничном домике в лесу, это ее дело, – Меня не волнует, чем вы заняты.

Она запнулась, пялясь на него из-под капюшона. Кое-кто из рабочих, воспользовавшись ее отвлеченным вниманием, покосился на Птицу неуверенным взглядом, и он вдруг подумал, что этих ребят вряд ли ждет хороший конец.

Птица отдал глазурь. Получил свои деньги. Он должен был уходить.

– Есть еще заказ, - воодушевленная его равнодушием, ведьма схватила Птицу за руку, – Шоколад. Плитки шоколада, вымостить дорогу. И зефир, чтобы…

– Если вас интересуют услуги убийц, – последнее слово Птица подчеркнул интонацией, - Обращайтесь в Гильдию.

– Хотите свою работу, да? – она энергично зашептала ему куда-то в плечо, жарко выдохнув. Птице показалось, он чует запах конфет. – И она есть. О, да, есть. Вам нужно убрать этих людей, когда они закончат. Хорошие деньги, я плачу, я…

– Обращайтесь в Гильдию, –повторил Птица. Прежде, чем она успела заговорить, он вырвал свою руку и быстрым шагом направился в чащу.

Хватит. С него хватит.

 

Два года спустя.

 

Вокруг было полно людей, все шумели, а Птица почти никогда не показывал лица. Никто бы его не узнал, и все же он чувствовал себя не в своей тарелке. Ему не доводилось попадаться, но суды все равно вызывали в нем необъяснимую нервозность.

Птица старался успокоить себя, что в таком шуме никто не обратит на него внимание. Дело было слишком громким, слишком… неприятным. Настолько, что Птица не испытывал желания повторять, что «он же говорил».

Птица знал судью. Эту женщину звали, когда требовалась железная воля, строгость и полное отрицание компромиссов. Общественность не хотела оправдания, никто не хотел. Люди жаждали крови.

Когда ввели подсудимую, Птица сам не заметил, как подался вперед. Он представлял ее себе… он не знал, как представлял ее. Знал, что она была маленькой и тощей. Смотрел в ее лицо и пытался найти хотя бы что-то, что объясняло бы ее поступок, но что вообще могло?

У нее были черные глаза, черные волосы и крючковатый нос. Он мог бы пройти мимо нее в толпе и не обратить внимания.

Публика шумела. Судье далеко не сразу удалось их успокоить, и когда крики улеглись, Птица готов был поклясться, что черноглазая ведьма выглядит напуганной и загнанной в угол.

Судье понадобилось несколько раз обратиться к ней, чтобы заполучить ее внимание. У нее и правда было ужасно длинное имя и, оказывается, в ковене Зантрии она до сих пор занимала не последнее положение.

– Вы понимаете, в чем вас обвиняют?

Ведьмины бегающие глазки смотрели то на судью, то на людей вокруг. Казалось, еще немного – и она свихнется окончательно, превратится в животное.

Она бубнила что-то нечленораздельное. У Птицы был отменный слух, но сейчас ему казалось, даже стой он рядом, не разобрал бы ни слова.

– Отвечайте: вы понимаете, в чем вас обвиняют?

Ведьма заблеяла громче, так же невнятно – но вдруг замолкла, вся целиком содрогнувшись, стоило судье прервать ее:

– Незаконно проникнув на территорию Империи, вы скрывались от регистрационных служб. В лесу вы заманили к себе и убили двух детей, которые заблудились и просили вашей помощи.

Толпа зашумела. Птица вынужден был привстать, чтобы видеть ведьму за жаждущими расправы людьми.

Ведьма что-то пискнула.

– Мало того, что вы их убили. Вы зажарили и съели Ганзу и Греттена. Им не исполнилось и шести!

Все потонуло в гневе толпы. Теперь, услышав это от судьи, теперь, когда эти слова – признанная версия, Птица почти разделял их гнев. Почти.

Не сразу за криками людей и звоном он расслышал истеричное ведьмино «я их предупреждала!».

– Как вы можете объясниться? Что вы скажете?

Ведьма рыдала. Всхлипывала, хватала ртом воздух.

– Я их просила! Не трогать! Просила!

– Это дети! Эти дети блуждали по лесу двое суток, оголодавшие, заблудившиеся! Они пришли к вам с надеждой!

– Я предупреждала их!

Птица вздрогнул, когда в приступе народного гнева какая-то тетка гаркнула ему прямо в ухо. Они не хотели знать мотиваций ведьмы, ничего знать. Зато Птица хотел.

– Я же их не гнала, – ведьма всхлипывала и заламывала руки, – Я их впустила, попросила только – не ешьте дом. Он пряничный, я так трудилась, оформляла. Сказала, приготовлю им мяса, только пусть дом не едят. Я предупреждала!

Дом. Птица знал, что что-то с ним выйдет боком.

– Я просила. Прихожу, а ни же… уже стол отъели. Стекло облизывают, а оно сахарное, окрашенное, столько трудов! Я им сказала, что это мой дом, часть меня, чтобы они его не ели. Просила. Просила!

Толпа зашумела.

– Я и сказала, мол, приятно вам будет, если я от вас кусочек откушу? А они жрут, жрут мой дом. Как… свиньи. А я им сказала. Сказала! А они…

Птица не слышал ее дальнейших слов. Отклонился назад, устало потирая лицо.

Он знал, что работал с сумасшедшей, а сумасшедших невозможно предсказать. И все же, все это… ему было не по себе.

Звон судебного диска отдавался в сознании. Этот процесс был шумным и неприятным во всех смыслах. Птица не винил себя в смерти детей – он убийца, у него весьма спокойная совесть. И все же, что бы случилось тогда, не возьми Гильдия заказ, несмотря на его прибыльность?

Он встал и постарался пробраться к выходу сквозь толпу. Его информатор уже рассказал, что за приговор ждет болотную ведьму: ее казнят через сожжение, как бывает только с самыми опасными преступниками.

Приговор не был Птице интересен. Он не знал толком, зачем пришел – может быть, надеялся услышать что-то особенное в словах ведьмы. Что-то, что объяснило бы случившееся.

Но, наверное, объяснения не было. Некоторые вещи случаются, просто потому что случаются.

Ветер трепал волосы Птицы, и он накинул на голову капюшон. Холодало.

Нет никакого глобального вывода – разве что для себя Птица уяснил, что больше не возьмется за работу, не выяснив все до конца.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 3. Оценка: 3,00 из 5)
Загрузка...