– Финн, ты там еще долго? – крикнула женщина, стоя у подножия лестницы.

– Уже иду, мам, – ответил мальчик, выглянув из своей комнаты на втором этаже. – Только пиджак надену.

Полностью собравшись, Финн спустился вниз и прошел в коридор. Его родители уже стояли обутые.

– Мы больше пяти минут ждем, пока ты спустишься, – проворчал отец мальчика. – Сын, тебе уже тринадцать лет, ты взрослый парень, так что будь добр, постарайся больше не заставлять нас или других людей ждать тебя.

– Извини, папа. – Он быстро обул туфли и накинул пальто.

– Пошли, карета уже ждет, – сказала мать.

Как только вся семья вышла во двор, их обдало холодным зимним воздухом. Большие хлопья снега медленно опускались на землю, образуя толстый слой белого пушистого ковра. Как только они сели в карету, кучер тотчас дернул поводья, и лошади потащили ее по заснеженной брусчатке.

По приезду в город Финн и его семья направились в театр. Мальчику никогда не нравилось ходить туда, но, когда он говорил об этом отцу, тот всегда негодовал: “Как можно не любить театр?! Ведь это не только интересное времяпрепровождение, но также и средство для воспитания людей, повышения их нравственности и духовности. Это то, что отличает нас от черни вроде эльфов из Вулгуруса”. Но, так или иначе, Финн зачастую засыпал еще на середине представления. Однако в этот раз не уснул. А после того как они вышли из театра, искренне признался родителям в том, что ему понравилось представление. За это отец купил сыну выпечку с яблоками и горячий шоколад с молоком, когда они завтракали в ресторане.

После театра они решили пойти в парк, который находится в центре города. Отец и мать молча шли спереди, а их сын, пытаясь не отставать, плелся сзади. Финн все время смотрел под ноги, не хотел поскользнуться на льду. А когда посмотрел вперед, то увидел человека, сидевшего на земле, спиной привалившись к зданию. Только проходя мимо него мальчик увидел длинное острое ухо, выглядывавшее из-под дырявой шапки, и сразу понял, что это вовсе не человек. Одетый в старую и грязную одежду эльф пустыми глазами смотрел вперед. Его изможденное лицо говорило о том, что он долго голодал, а также, возможно, болен. Люди проходили мимо, не обращая внимания на эльфа, будто его не существует вообще. Левое ухо бродяги, что не сразу заметил мальчик, было наполовину отрезано.

«Наверное, это один из тех изгоев, о которых мне рассказывал папа, – подумал Финн. – Впервые вижу такого вживую. Если я правильно помню, им отрезают половину уха за тяжелые проступки вроде кражи или неповиновения своим хозяевам. Это служит знаком того, что таких эльфов нельзя больше нанимать на работу, нельзя кормить или еще как-то помогать им, а также запрещается выпускать их из города. Поэтому почти все изгои рано или поздно умирают от голода или от болезней. Однако папа также говорил, что им нельзя появляться в людских районах...» – Тут же, как по команде, к эльфу подошли двое полицейских. Что было дальше, Финн не увидел, так как вместе с родителями завернул за угол.

Остальную дорогу мальчик не мог выкинуть из головы этого эльфа. Он размышлял о том, что же с ним сделает полиция. Может просто отведут обратно в Вулгурус? Или посадят в тюрьму? А может, казнят?

Наконец, они добрались до парка, главным входом в который служит большая каменная арка. Пройдя под ней, они не спеша зашагали дальше по очищенной от снега широкой дорожке. Вдоль нее по обеим сторонам были выставлены деревянные лавочки на равном друг от друга расстоянии, а возле каждой лавочки возвышались черные уличные фонари. Несмотря на дневное время суток, они испускали теплый желтый свет, который чудесно контрастировал с окружающей белизной. Деревья, возвышающиеся по обеим сторонам от вымощенной дорожки, с безмолвным смирением держали на своих ветвях ленты бархатного снега.

Так как был выходной, людей в парке было хоть отбавляй. Множество молодых пар стояли в беседках, держась за руки и весело о чем-то перешептываясь; дети кидались снежками, бегали и гомонили, пока их родители сидели на лавочках или медленно сновали по парку, изредка останавливаясь, чтобы посмотреть на памятники или вычурные фонтаны, которые сейчас, конечно, не работали.

В какой-то момент семья Финна повернула к узкой тропинке, проложенной между низкой живой изгородью, которая была покрыта снежной пудрой. Пройдя по ней и повернув налево, они оказались у выгнутого моста. Когда они дошли до его середины то приблизились к краю и, облокотившись на железные перила стали наблюдать за утками, которые, несмотря на холод, весело резвились в не полностью замерзшем пруду. Отсюда было видно невероятно высокую каменную стену вдалеке. Она была построена несколько сотен лет назад, и стояла до сих пор, окружая весь город.

Постояв так какое-то время, они пошли дальше сквозь толпу. Возле некоторых людей шли эльфы-слуги, которые несли сумки своих хозяев. Обратив на них внимание, Финн подбежал к родителям и спросил:

– Мам, а почему Римваэр сегодня не пришел?

– Римваэр заболел, – сказала мать. – Он сейчас у себя дома в Вулгурусе.

– Вот как, – пробормотал мальчик и, немного поразмышляв, спросил снова:

– А у них, в эльфьем районе, есть какие-то больницы или что-то вроде?

– Нет, сынок, – ответил отец. – Вулгурус  – это запущенная помойка, с грязными улицами и разваливающимися зданиями.

– Понятно, – сказал Финн. Но его отец, который, похоже, еще не все высказал, продолжил:

– Да и вообще, как мне известно, в их однокомнатных квартирах зачастую может проживать до десяти эльфов. Это полная антисанитария. Не удивительно, что они так часто болеют. Мы – люди, выделили эльфам целый район, то бишь дали жилье; мы дали им работу, за которую они получают деньги и могут самостоятельно прокормить себя. Но некоторые из них еще смеют жаловаться! Да, работа скверная, но даже это лучше чем жить в лесах, словно дикие животные. Хотя, по сути своей они и есть дикари; мы вряд ли можем это изменить. А Вулгурус, как я сказал ранее – это просто запущенная помойка. У них там разве что местные целители есть, не больше. А так, большинство из тех, кто заболевает, умирают. И кто знает, может Римваэр тоже умрет. В таком случае придется нанимать другого эльфа.

– А ты там был, пап? В Вулгурусе? – после некоторой паузы спросил сын.

– Конечно нет, – сразу же ответил отец. – Не задавай глупых вопросов, Финн. Почти все эльфы – это бандиты и воры. Каждый порядочный человек, зайдя в их район, сильно рискует быть ограбленным или убитым. Тебе это понятно?

– Да, папа.

Дальше они неторопливо шли в полном молчании, изредка посматривая на памятники и другие достопримечательности. Но, когда эта праздная прогулка им надоела, они вышли из парка и направились в город.

В один момент к ним на встречу начали идти мужчина с женщиной. Подойдя в плотную, они дружелюбно поприветствовали семью Финна. «Он вроде бы работает вместе с моим папой», – подумал мальчик. Взрослые начали вести скучную светскую беседу. Финн не слушал и, от нечего делать, оглядывался по сторонам, наблюдая за прохожими и за каретами. Вдруг, он увидел эльфа в капюшоне, выглядывавшего из узкого переулка. Тот что-то высматривал и, встретившись с мальчиком взглядом, жестом подозвал к себе.

«Что? Он зовет меня? Довольно дерзко как для эльфа» – подумал Финн.

Мальчик дернул отца за пальто, окликнул его, но тот отмахнулся, сказав: «Не сейчас. Не видишь, я занят?!» Финн снова посмотрел в ту сторону, но эльфа уже не было. Минуту он колебался, а потом, не спросив разрешения родителей, пошел к переулку. Зашел в него, но никого не увидел. Поначалу. В конце переулка было разветвление, и там, за углом, Финн заметил какое-то движение. Несмотря на все усиливающееся сердцебиение, мальчик пошел в конец узкого переулка. И, как только он повернул налево, прозвучал глухой удар. В глазах потемнело.

***

 

Резкий запах керосина пробудил Финна ото сна. Затылок пульсировал от боли. Он открыл глаза, но ничего не увидел. Мальчик сразу понял, почувствовал, что на голове у него мешок. Дурно пахнущий, пыльный мешок. Он сидел на стуле; руки и ноги были связаны. Мальчик находился в закрытом помещении, однако здесь было так же холодно, как и на улице. Но Финн изо всех сил старался сдерживать дрожь, чтобы не выдать того что он проснулся. Финн прислушался. Кто-то стучал пальцами по столу, другой ходил туда-сюда, что-то бормоча себе под нос. Минут пять никто не говорил. Шуршание, стук, дыхание, шаги, а потом голос, мужской голос:

– Сядь, Карнэн, мешаешь думать!

– Думать? О чем? – прозвучал женский голос.

– Просто прокручиваю наш план в голове. Пытаюсь найти возможные дыры... Все же мы поспешили!

– Да не волнуйся ты, все получится. – Женщина села.

– Пока мы несли мальчонка в этот подвал, нас могли увидеть!

– Брось...

– На дворе был день! – перебил ее мужчина. – Нас могли увидеть не только люди, но и эльфы. Говорю тебе, мы поспешили.

– Ладно, ты прав, – согласилась Карнэн. – Но сейчас давай лучше сосредоточимся именно на плане. Обсудим его еще раз. Итак, что будем делать?

– Очевидно, что сейчас нам нужно дождаться пока проснется этот ребенок. Узнаем у него, где он живет. После этого подбросим его родителям письмо, в котором потребуем выкуп и укажем место, куда они должны будут положить деньги.

– А если они приплетут в это дело полицию? – прозвучал еще один мужской голос, более низкий. – Положат деньги в назначенное место и устроят нам засаду, что тогда, Аннатар?

– Значит, в письме нужно грубо намекнуть на то, что их сын в таком случае может пострадать. Сильно пострадать.

Мальчик, услышав это, чуть не вскрикнул. От страха ему трудно было думать. Но все же некоторые мысли у него проскакивали:

«Это эльфы... Их имена – эльфьи... Их трое... Они украли меня... Хотят выкуп...»

В это время Аннатар продолжал говорить:

– ...когда получим деньги, быстро приготовим все для того чтобы убраться из этого гнилого города.

– А тот человек, о котором ты говорил, точно проведет нас за город? – спросила эльфийка.

– Да, Карнэн, в этом можешь не сомневаться. Этому человеку главное не кто ему платит, а сколько.

– Но что если его тайный проход это всего лишь выдумка?

– Я знаю точно, что это не выдумка. Через этот проход ему поставляют разного рода контрабанду.

– Ну ладно тогда. Поверю на слово.

– Надеюсь, слухи о том, что на юге есть свободные эльфы – это правда... – проговорил Аннатар в наступившей тишине.

– Ага, – подтвердила Карнэн.

– А с ребенком что? – спросил второй мужчина после некоторой паузы.

– Хм... Может, просто выпустим где-то, где он сам дойдет до людей? Ну, или мы можем упрятать его где-нибудь и, когда будем полностью готовы убраться отсюда, отправим его родителям письмо, где укажем его местоположение.

– Если мальчонку просто выпустить, он, как только увидит людей, сразу же расскажет им про нас. И, не успеем мы даже чихнуть, как окажемся на виселице, – сказала эльфийка. – Естественно второй вариант звучит убедительнее.

– Тогда решено.

– Погоди, – задумчиво проговорил эльф с низким голосом.

– Что еще, Дрэспар?

– Эльфы из Вулгуруса, что будет с ними, когда мы уйдем из города? Из-за нас люди могут посадить в тюрьму многих невиновных эльфов, некоторых могут казнить. Кража человеческого ребенка даст еще один повод ненавидеть нашу расу.

– Мы уже обсуждали это...

– Меня это тоже волнует, Аннатар, – тихо проговорила Карнэн. – Может...

– Хватит, – перебил ее Аннатар. – Нет смысла говорить об этом сейчас. Если вы не заметили, мы уже украли человеческого ребенка. Мы уже перешли черту, и назад дороги нет. Сейчас нам остается лишь довести дело до конца. Точка.

Апчхи – Мальчик не смог сдержаться, мешок на его голове был слишком пыльным.

Тишина. Никто не проронил ни слова. Финн услышал скрип деревянных половиц. Через мешок стал различаться приближающийся свет, который вскоре остановился возле него. И снова тишина. Было слышно лишь громкое биение сердца, вырывающегося из-под ребер. Так продолжалось всего несколько секунд. И вдруг, с него резко сняли мешок; свет от керосиновой лампы заставил мальчика зажмуриться, скривиться.

– Так, так, так, а кто это у нас тут проснулся?! – спросил высокий щуплый эльф, по голосу которого было ясно, что это Аннатар.

Когда Финн привык к свету, он растерянно обвел взглядом стоящих перед ним эльфов. Женщина-эльф с криво подстриженными короткими волосами – это Карнэн. Еще один мужчина-эльф, – очевидно, – Дрэспар. Похитители были одеты в старую порванную одежду, и у всех троих была отрезана половина левого уха.

«Изгои» – понял мальчик.

– Наконец-то ты проснулся, – спокойно сказала эльфийка. – Мы тут хотим кое-что у тебя спросить.

Финн дышал быстро и глубоко, будто думал, что воздух вот-вот закончится. На глазах наворачивались слезы. Увидев это, Дрэспар сразу попытался успокоить ребенка:

– Эй, только не плач. Мы не хотим причинить тебе зла. Просто ответь на парочку наших вопросов, и мы вскоре отпустим тебя. Ладно?

Но мальчик не мог ответить. В горле образовался ком, а по щекам потекли слезы. Ему хотелось закричать, но он не мог. Сердце стучало все быстрее, все сильнее.

«Хочу домой. Хочу, чтобы это оказалось лишь плохим сном. Спасите меня, кто-нибудь...» – лихорадочно проносились мысли у мальчика в голове.

– Ну же, успокойся...

– Выпустите меня! Выпустите!.. – наконец закричал Финн и заревел. При этом он начал дергаться и расшатываться на стуле, тщетно пытаясь высвободиться из плена. Аннатар и Дрэспар незамедлительно прижали его к спинке стула.

– Перестань брыкаться, мелкий! – прошипел Аннатар.

Еще минуту он старался вырваться, но вскоре затих и перестал реветь. Его тело обмякло; опустив голову, он стал апатично разглядывать свои колени, на которые капали слезы.

Карнэн мягко взяла мальчика за подбородок и подняла его голову. Тот послушно посмотрел ей в глаза. На секунду ему показалось, что лицо эльфийки выражало беспокойство.

– Послушай, мальчик, тебе нечего бояться, – обратилась она к Финну. – Мы действительно не хотим навредить тебе. Все что нам нужно, это...

– ...потребовать за меня выкуп у моих родителей... – перебил мальчик.

– Слышал, значит... – сощурив глаза, проговорил Аннатар.

– Так и есть, – честно призналась Карнэн. Дрэспар и Аннатар одновременно воззрились на нее с вопросительным упреком. Женщина, не обращая на них внимания, продолжила:

– Нам очень нужны деньги, понимаешь? Если мы останемся в этом городе то, скорее всего, умрем. От голода, или от болезни или еще от чего. Ведь мы – изгои. Нам запрещено давать работу, запрещено кормить или еще как-нибудь помогать. Если эльф поможет изгою – ему так же отрежут половину левого уха; если поможет человек – получит немалый штраф. Но то, что мы изгои не означает что мы плохие. С нами – эльфами – обращаются как с рабами, а иногда еще хуже. Если вкратце – я, Аннатар и Дрэспар не выдержали этого и взбунтовались. Наша вина лишь в том, что мы хотим быть свободными, вот и все.

На миг в подвале повисло молчание. Затем эльфийка снова обратилась к Финну:

– Мы будем по-настоящему благодарны тебе, если скажешь адрес своего дома. Мы не попросим у твоих родителей слишком большую сумму... Ну, так что, поможешь нам? – тихо спросила Карнэн.

Троица похитителей смотрела на испуганного и растерянного мальчика, как на свою последнюю надежду. А он не знал что ответить. Ему все еще было страшно. Его терзали сомнения. Привитая с детства неприязнь к эльфам конфликтовала с собственной добродетелью и состраданием. Он думал, а они не подгоняли его. И вот, Финн решительно набрал воздух в легкие, и...

Но не успел он и слова сказать, как в закрытую дверь подвала ударило что-то тяжелое. Эльфы и мальчик моментально обернулись. Затем прогремел еще один удар, при котором все четверо вздрогнули. Когда по двери ударили в третий раз, она с грохотом распахнулась, чуть не слетев с петель. В подвал влетел высокий крепкий эльф, с трудом удержав равновесие, после того как выбил дверь. За ним в помещение вбежало еще три эльфа: двое мужчин и одна женщина.

Эльф, который выбил дверь, громко заговорил:

– Поднимите руки вверх! В ваших интересах не оказывать сопротивление! – Троица похитителей послушно подняла руки. Почему-то на их лицах читался не только испуг, но и непонятное облегчение. Далее эльф обратился к своим напарникам:

– Гвиэлис, Буун, помогите мне их связать. – Те, ничего не ответив, принялись за преступников. – А ты, Эвилия, освободи мальчишку, – попросил он эльфийку с пышными рыжими волосами.

– Хорошо, Огвэйн.

Мило улыбнувшись, эльфийка обратилась к мальчику:

– Привет, меня зовут Эвилия. А тебя как?

– М-меня Финн... Вы освободите меня? – спросил он, все еще не понимая происходящего.

– Конечно. Можешь успокоиться, теперь тебе ничего не угрожает. Я отведу тебя к людям, хорошо?

Мальчик кивнул. Колени все еще дрожали, но страх понемногу уходил. Финн медленно поднялся на ноги и поковылял к выходу.

– Подожди минутку, – попросила его эльфийка и подошла к Огвэйну. – Я отведу мальчика к людям.

– Хорошо, только сильно не задерживайся, – сказал он и, покосившись на Финна, шепотом добавил:

– ...попроси его... – Остального мальчик не услышал.

– Да, знаю, – так же тихо ответила Эвилия, после чего обняла и поцеловала Огвэйна.

– Ну что, пошли? – сказала она Финну, мягко коснувшись его плеча.

***

 

Они вышли из подвала и, поднявшись по ступенькам, оказались в мрачном переулке. Хоть глаза мальчика и привыкли к темноте, он все равно почти ничего не видел. Посмотрев вверх, на небо, он так же не смог ничего различить, будто на эту местность опустился густой черный туман. Кое-что, все же, различить можно было – серый снег, скрипящий под ногами. Эвилия зашагала в неведомом мальчику направлении, и он, ориентируясь на звук ее шагов, пошел за ней.

Выйдя из переулка, они оказались на длинной и такой же неосвещенной улице. Фонарей тут не было и в помине. А так как небо затянуло густыми тучами, свет от звезд не мог нормально осветить землю. По обе стороны широкого тротуара в ряд были выстроены одинаковые пятиэтажные здания, напоминающие пчелиные ульи. Дорога тут явно была предназначена только для пешеходов.

– Где мы? – спросил Финн.

– В Вулгурусе.

Кроме их шагов, тишину нарушали лишь тихие голоса, иногда доносившиеся из окон домов. По пути мимо них прошел один эльф. Шел он медленно, уставившись в землю, и не замечая ничего вокруг. Казалось, что от усталости он вот-вот упадет.

Какое-то время они шли в молчании. Финн, несмотря на темноту, с интересом оглядывался по сторонам. Потом, вдруг, заговорил:

– Э-Эвилия?

– Да?

– Я тут хотел спросить: а как вы меня вообще нашли?

– А, это... Я шла за продуктами, когда увидела этих троих, крадущихся по одному узкому переулку. Приглядевшись, я заметила, что они что-то с собой тащат. Незаметно проследив за ними, и подойдя поближе, я поняла, что они несут с собой ребенка. Человеческого ребенка. Я пошла за ними дальше, пока они не спустились в подвал. После этого я сразу же отправилась домой, чтобы рассказать об этом моему мужу. Затем мы вместе пошли к нашим друзьям. Но Бууна не было дома, и мы еще какое-то время искали его. Если б не это, пришли бы раньше.

– Вот как, – задумчиво произнес Финн. – Но зачем... почему вы спасли меня? Я же человек. А вы наверняка не любите людей.

– Как бы это сказать... Если быть откровенной, мы сделали это скорее не ради тебя, но ради всех эльфов из Вулгуруса. Как ты думаешь, Финн, что было, если бы люди узнали, что несколько эльфов украли человеческого ребенка?

– Это дало бы людям еще один повод ненавидеть вашу расу. Многих невиновных эльфов могли бы посадить в тюрьму, а некоторых даже казнить, – запинаясь, ответил мальчик.

– Верно, – медленно  проговорила Эвилия, с удивлением посмотрев на мальчишку.

– Об этом говорили они. Ну, те изгои, что меня украли. Их это, похоже, волновало...

– Даже если и так, они все равно решились на этот поступок. Поступок, который мог еще больше ухудшить нашу ситуацию. После такого, шанс того, что в будущем люди и эльфы будут жить в мире и равенстве, стал бы еще меньше.

– В мире и равенстве?.. – повторил Финн.

– Да, – кивнула Эвилия. – Я искренне надеюсь, что такое время настанет, когда-нибудь...

Справа под домом лежал эльф. Его немного присыпало снегом, и он совсем не двигался. Из-за этого было не понятно, жив он или нет. Они остановились. Несколько секунд стояли, смотрели, и, когда эльфийка уже собиралась подойти к телу, оно содрогнулось.

Жив. Но надолго ли?

Они пошли дальше, проходя мимо абсолютно одинаковых зданий. Мальчик о чем-то размышлял минуту-другую, после чего снова заговорил:

– Мне кажется, они не плохие...

– Что? – Эвилия, похоже, так же о чем-то размышляла.

– Ну, это... Хоть они меня и похитили, мне почему-то кажется, что они не плохие эльфы.

– Возможно и так. Возможно не плохие, но точно отчаявшиеся.

– Угу, – согласился Финн. – Еще кое-что... Я хотел бы поблагодарить вас за то, что спасли меня, – робко, но искренне проговорил он, взглянув эльфийке в лицо.

На небе в это время немного расступились тучи. Луна и звезды осветили улицы и переулки Вулгуруса тусклым бирюзовым светом. В этом свете мальчик увидел большие синие глаза эльфийки.

– Пожалуйста, – сказала она, и, дружелюбно улыбаясь, погладила Финна по голове.

Непроизвольно, будто по привычке, Эвилия прикоснулась рукой к животу. Финн заметил это. Только теперь он обратил внимание: несмотря на худое, как и у большинства эльфов, тело, у нее был немного вздутый живот.

Мальчик смущенно спросил:

– Вы, эээ... беременны?

– Да, – все еще улыбаясь, сказала Эвилия. Похоже, эта мысль делала ее по-настоящему счастливой.

В лунном свете Финн вдруг уловил изумрудный отблеск на шее эльфийки.

– Красивый кулон, – сказал мальчик.

– А, это. – Она легонько прикоснулась к висящему на цепочке зеленому камешку, который был оправлен в серебро. – Его мне дала моя мама. А ей ее мама. Это что-то вроде семейной реликвии.

– Ясно.

Они завернули в переулок слева, потом повернули направо, прошли еще немного и остановились. В конце переулка был виден желтый свет от уличных фонарей.

– Пришли, – сказала эльфийка. Идти дальше она, видимо, не собиралась.

– Угу. – Мальчик смотрел вперед. Человеческий район был так близко, но он пока не спешил туда. – А что будет с этими изгоями? Вы отведете их в полицию, или как?

– Не могу сказать точно. Сначала мы поговорим с ними, а потом уже решим... – сказала она. – Финн, можно кое о чем тебя попросить?

– Да, конечно.

– Ты мог бы сказать своим родителям и другим людям, что ты потерялся? А рана на твоем затылке – от падения... ты можешь сказать так? Это нужно для того, чтобы...

– Ах да, точно. Будет плохо, если люди узнают об этом... Хорошо, я скажу.

– Ты и вправду сделаешь это?

– Это единственное чем я могу отблагодарить вас сейчас, – улыбнувшись, сказал мальчик.

***

 

Через несколько месяцев у Эвилии и Огвэйна родилась дочь – Руми. С появлением ребенка забот стало куда больше, однако они обрели настоящее семейное счастье, которое затмевало все невзгоды. Эвилии удалось выпросить оплачиваемый декретный отпуск на два года, благодаря чему она могла все время проводить с дочерью. Но, так как денег ей выдавали все равно слишком мало, Огвэйну пришлось устроиться на работу по совместительству, чтобы нормально прокормить семью.

Спустя два года, когда декретный отпуск закончился, Эвилия снова пошла работать на швейную фабрику. А Руми они отдали в специальный детсад для эльфов, где она играла с другими детьми с раннего утра и до позднего вечера шесть дней в неделю. По выходным они часто всей семьей ходили по Вулгурусу, ведь даже здесь есть довольно интересные или исторически значимые для эльфов места. Как, например, огромное дерево Линбор в южной части эльфийского района, которому, если верить истории, больше шестисот лет. Каждую неделю в выходной день здесь собиралось множество эльфов, чтобы отдохнуть с семьей или друзьями; в будние же дни дерево Линбор стояло в полном одиночестве, окруженное глухой тишиной. Каждый вечер после того как Эвилия или Огвэйн забирали Руми из детсада, они проводили время читая своей дочери разные книги, какие только могли достать, или давали ей листок и карандаш, чтобы она рисовала. А когда девочка немного подросла, Эвилия порой учила ее шитью. Из-за плотного рабочего графика родители Руми проводили с ней не так много времени, как хотели бы, но, не смотря на это, они пытались делать все, чтобы хорошо воспитать свою дочь, а также сделать ее жизнь счастливой.

Однако спокойная жизнь девочки закончилась, когда ей было всего десять лет. В то время в Вулгурусе вспыхнула неизвестная эпидемия, и Эвилия с Огвэйном заболели. Чтобы не заразить дочь они отправили ее пожить у тетки, которая была сестрой Огвэйна. Родители Руми потратили почти все свои сбережения на разные лекарства, которые только смогли достать. Они не хотели оставлять свою дочь одну.

Когда люди, наконец, начали усиленно бороться с эпидемией, Огвэйна и Эвилию отправили в карантинную зону.

Спустя неделю отец девочки умер. Все это время он отдавал бо́льшую часть лекарств Эвилии, надеясь, что хотя бы она выживет. Но вирус оказался слишком сильным. Когда мать Руми почувствовала что скоро придет и ее время, она попросила передать своей дочери все оставшиеся деньги и кулон с зеленым камешком, оправленным в серебро. Через день ее не стало.

Известие о смерти родителей, а также деньги и кулон, Руми получила лишь спустя неделю. До этого девочка все время думала только о родителях, надеялась на их скорое выздоровление. Но, когда она получила эту новость, когда полностью осознала слова “твои мама и папа умерли”, ее надежды вмиг растаяли, словно тонкий лед над жарким огнищем, и внутри поселилась гнетущая, невыносимая пустота. После этого, Руми – всегда веселая и жизнерадостная эльфийка, – стала тихой и безучастной; на ее устах уже не мелькало и тени улыбки, а когда она оставалась одна, то все время плакала.

Тетка Зулиния со своим мужем и так имели уже двоих детей, которых было нелегко прокормить, и еще один ребенок, внезапно свалившийся на их плечи, уж точно ее не радовал. Но сестра Огвэйна, хоть и была довольно строгой эльфийкой, все же приняла племянницу. Однако те сбережения, которые Эвилия передала девочке, тетка забрала. Хотела также продать кулон, но Руми не позволила, из-за чего была наказана двухдневным голоданием. Каждый день Зулиния и ее муж давали девочке разные задания по хозяйству, и то, сколько еды она получит, зависело от того, как много и насколько качественно она выполнит заданную ей работу. Руми была не против такого расклада, и, хотя было нелегко, она могла хотя бы поиграть вместе с сыном и дочерью Зулинии, что немного поднимало ей настроение.

Так продолжалось приблизительно четыре месяца, пока у семьи Зулинии не ухудшилось финансовое положение. Тетка поняла, что не сможет содержать сразу троих детей, из-за чего ей пришлось выгнать племянницу. Но при этом она дала ей немного денег на первое время, а также посоветовала попытаться устроиться на какую-нибудь работу. Руми не злилась и не обижалась на Зулинию, так как все понимала.

Оказавшись на улице, девочка не знала, что ей делать, и стоит ли делать хоть что-то. Потеряв родителей и дом, она осталась абсолютно одна в этом огромном мире. Руми отчетливо ощутила это, когда ходила по пустому Вулгурусу в будние дни, а также, когда посетила дерево Линбор в выходной; в этой толпе, где она никого не знала и ни с кем не могла поговорить, одиночество накрыло ее тяжелой волной, окутав тело безумным холодом. Тогда Руми вспомнила про друзей ее родителей – Гвиэлиса и Бууна. Она знала только адрес первого и поэтому сразу же пошла к нему домой, надеясь, что он ей как-то поможет. Но, дверь квартиры открыл не он. Незнакомый эльф, который теперь жил здесь, сообщил Руми, что Гвиэлис умер во время эпидемии. Когда она вышла из этого дома, по ее щекам вовсю лились слезы. Лишь спустя несколько минут девочка смогла взять себя в руки и, вытерев мокрое лицо, сунула руку в карман и вытащила последние деньги. Суммы еле могло хватить на три недели, даже если усиленно экономить. Поэтому, полностью успокоившись, Руми все же решила пойти на швейную фабрику, где работала ее мама, чтобы попытаться туда устроиться. Ее приняли. Однако, как и ожидалось, ей – ребенку-эльфу, – платили очень мало. Зарплаты хватало лишь на еду. Не в состоянии платить за какой-нибудь постоянный ночлег, девочка спала где попало: в пустых подвалах, на крышах домов или в переулках, укрывшись каким-то тряпьем. Также девочке приходилось избегать детей-эльфов, потому что они, из-за ее положения, могли всячески над ней издеваться. Так и жила она примерно два года. Но однажды, по наступлению зимы, Руми заболела. На лекарства денег не было, а с работы уволили, чтобы она не заразила других эльфов.

 

Сегодня утром Вулгурус пустовал. Морозные порывы ветра блуждали между одинаковыми зданиями, неся с собой мелкий снежок. Компанию ветру составляла лишь маленькая худенькая эльфийка, которая медленно шла по длинным улицам и узким переулкам. Из-за болезни и голода на нее обрушилась ужасная слабость, туманился рассудок. Глаза, казалось, были покрыты дымчатой пеленой; она лениво смотрела перед собой: хмурое небо, дома и дорога, припорошенная слепяще-белым снежком, сливались вместе, расплывались и перекручивались, словно нечеткое отражение в буйной воде. В голове был безразличный мрак. Ноги превратились в кривые деревянные протезы. Один раз Руми споткнулась и упала; после этого она начала идти ближе к стенкам домов, вытягивая к ним руку, а иногда и наваливаясь всем телом, чтобы удержать равновесие. Сухой снег хрустел под ногами, будто скелеты каких-то мелких жучков. Она продолжала идти, не зная зачем, и не зная куда. Через какое-то время девочка начала слышать отдаленные голоса и шум. Руми пошла за звуком; минуя повороты и разветвления переулка, она в один момент остановилась, потрясла головой и посмотрела вперед. В десятке шагов перед ней возник человеческий район. Запряженные лошади послушно тащили кареты по мостовой, а по заснеженному тротуару не спеша сновали тепло одетые люди. Все эти разговоры, смешивающиеся в легкий гул, цокот копыт, стук колес – по сравнению с Вулгурусом здесь было слишком шумно. На противоположной стороне находилась лавка с выпечкой, запах из которой разносился на всю округу. Вдохнув холодный зимний воздух, а с ним и аромат свежей выпечки, Руми подошла ближе, почти вышла из переулка, прислонилась к стене дома и сползла на усыпанную снегом землю. Ее проняла лихорадочная дрожь, и встать уже не было сил. Девочка наблюдала за оживленным человеческим районом в ожидании смерти.

В один момент перед ее взглядом возник мужчина, который, увидев сидящую у стены эльфийку, резко остановился. Он подошел к ней ближе, почти вплотную. Руми беспомощно наблюдала за ним. Человек смотрел на нее внимательно, словно та была картиной на выставочной галерее. Смотрел на ее большие синие глаза, которые из-за болезни немного потускнели; на ее пышные рыжие волосы, вырывающиеся из потрепанной шапки. Взгляд мужчины остановился, когда он увидел зеленый камешек, оправленный в серебро, выглядывавший из-под лохмотьев, в которые была одета эльфийка. Не отрывая взгляда от кулона, человек опустился на одно колено возле Руми, и спросил:

– Этот кулон... ты дочь Эвилии?

Девочка слабо кивнула.

– И вправду, не стоило даже спрашивать, ты очень на нее похожа. Где твоя мама сейчас?

– У-умерла, – с трудом проговорила Руми.

На несколько секунд мужчина закрыл глаза.

– Вот как. Мне жаль, – сказал он. – А где ты живешь?

– Нигде, – ответила девочка. – Вы знали мою маму?

– Не то чтобы знал... Когда-то, когда я был примерно твоего возраста, твоя мама помогла мне. – Мужчина пристально смотрел в глаза маленькой эльфийки. – Знаешь, а ведь я так и не отблагодарил твою маму как следует. Даже искал ее, но безрезультатно.

Девочка молчала. Ее клонило в сон, веки тяжелели.

– Ты больна? – Он не стал дожидаться ответа. – Давай я помогу тебе встать.

– Погодите... Зачем вы?..

– Я отвезу тебя ко мне домой, накормлю и вызову врача. – Мужчина поднял ее на руки, а она не в силах была сопротивляться. – Главное не засыпай. Сейчас, я остановлю карету.

Когда они сели в карету мужчина попросил кучера мчаться как можно быстрее, а сам, чтобы эльфийка не уснула, постоянно разговаривал с ней и задавал самые разные вопросы.

 

– Как вас зовут? – вдруг спросила девочка, когда они, как если верить словам мужчины, уже подъезжали к его дому.

– Финн. А тебя?

– Я Руми... Спасибо вам.

Финн ласково погладил ее по голове, и дружелюбно улыбнулся.

– Пожалуйста.