Астрэйа

 

Подлунный лес тонул в белой тишине. Покойное молочное море вольно растекалось меж могучих стволов вековых сосен, околдовывая древесных стражей Подлунья. Мягкие длани пушистого тумана волнами ласкали стройные тела кедров-великанов, убаюкивая и чаруя лесных царей. Лишь верхушки маленькими островками зеленели над мглистым мороком, в свой час вошедшим в лес и в назначенный срок долженствующим покинуть его.

В затянутой дымкой лесной обители всё погрузилось в безмятежный сон. В заветный час, час до звенящего рассвета, ничто и никто не имел силы и голоса, побуждённый колдовской мглой бездействовать в крепчайшем из всех сновидений. Даже ручей звонкоречный и тот застыл; прозрачные студёные воды его помутнели, а над спокойной гладью народился белёсый пар, что простирал тончайшие персты к нависавшей сверху пелене тумана. И ветер, беззаботно и вольно сновавший, где ему вздумается, озорно трепля древесную листву да сноровисто приглаживая терпкие травы на полянках, и тот был накрепко скован марью, спелёнат словно младенец.

И всё ж в Подлунном лесу в таинственный час бодрствовала Астрэйа. Она одна не поддавалась сладкому искусу сна вопреки сильным чарам, кои и создала. В стране бескрайних степных просторов, где возлежал пышным островом лес, Астрэйа царствовала в последний час ночи до первых розовых отсветов в поднебесье. Ограждённое госпожой от сонных чар воронье племя волновалось: ещё бы, ведь за отведённое им время необходимо как следует потрудиться.

Серо-чёрное вороньё беспокойно парило над сухими скрюченными ветвями Власого древа, ожидая слова повелительницы. Некоторые ветки словно снежные комья венчали белые вороны, задумчивые и безмолвные. Меж вздыбленных бугристых корней, которым уж было тесно под землёю, восседала сама чародейка Астрэйа, величавая как звёздная ночь и прекрасная как последний всполох заката.

- Сегодня, - торжественно прокаркал Абракс, любимый ворон волшебницы.

- Неужели сегодня? – чуть вздрогнула Астрэйа, но тут же совладала с собой. – Я уж думала, этому дню не бывать. Так долго. Я и забывать начала.

- Сегодня, - повторил ворон, чьё оперение отличалось от наряда остальных собратьев.

- Но как же остальные? – растерянно спросила она, устремив взор к седевшему небу, где место потухших звёзд заполонили неугомонные птицы. – Я должна успеть как можно больше…

- Сегодня твоё время и ничьё больше, - впервые осмелился прервать её Абракс; левый глаз ворона был подобен медовому янтарю, а правый – небесному азуриту. – Выбирай: либо сейчас, либо никогда.

- Сейчас, сейчас! – тут же согласилась она.

В очах её тёмных как полуночное небо и глубинных как непроницаемый уголок мрака вспыхнуло и пронеслось искрой воспоминание. Будто вчера, но ночей сто тысяч назад.

Давно, когда Три Солнца бодрствовали, а время Долгой Дрёмы ещё не было прописано золотыми письменами в книге бытия, тёмный месяц Хорус заключил тайный союз с Сонал – южной звездой. От той связи на свет произошла Астрэйа, создание небесное и зыбкое. Прекрасная чародейка могла беззаботно витать меж серебристых звёзд призрачным облаком. Но юной дочери Хоруса даровался выбор: вместо небесных прогулок она могла облачаться в плоть земную на час до рассвета.

Успев всласть покочевать среди молчаливых созвездий, Астрэйа выбрала Терриус с разноликими землями, зелёно-синими океанами и морями. Особенно приглянулся ей Подлунный лес, тихий и задумчивый, его она и взяла в удел на долгие лета. В самой гуще лесной средь седых кедров стояло голое древо с редкой листвой. Кедры-великаны так сильно заслоняли солнечный свет, что дерево потихоньку чахло. И вовсе зачахло бы, если б волшебница не обратила на него свой взор.

- Ну же! – вырвал из воспоминаний кудесницу Абракс. Его голос натужно скрипел точно старое высохшее дерево.

- Сейчас, - отмахнулась Астрэйа; волосы её - зимняя ночь - длинные как сумерки вверх взметнулись змеями и вновь рассыпались по плечам и спине.

Неспешно вобрала она бледной ладонью чёрную прядь и чарами отсекла локон. Над головой её с нижних и средних ветвей древа вместо листьев свисали повязанные людскими руками разноцветные прядки волос.

Тогда, впервые увидав тощее и почти лишённое листвы дерево, что-то сжалось в груди у Астрэйи, жаль ей стало горемыку, и повелела волшебница иную долю ему.

«Отныне всякий, кто задумает о мечте, должен прийти на это место и, отрезав локон волос своих, повязать его к ветви древа, произнести вслух мечту свою. А я стану госпожой древа, отныне зовущегося Власым, и вершительницей тех мечтаний».

Так и повелось с того часа. Всяк мал да велик приходил к Власому древу и вязал к его голым веткам прядки волос, истово прося об исполнении заветной мечты. По пустякам никто не совался в чащобу, знали: чародейка прислушается только к сокровенной просьбе. Так древо обрело иную листву и уж более не смотрелось убого, с каждой ночью всё сильнее походя на ракиту среброкудрую.

Вестниками же Астрэйи верно служили вороны. Что черны как дёготь – ещё не свершённые мечтания, серые, словно осенний туман, – грёзы на пороге исполнения, ну а белые, известно, исполненные. Они-то и сиживали преспокойно на верхних лысых ветках, куда людским рукам уж никак невозможно было дотянуться.

- Куда ж мне повязать локон свой? – задумалась волшебница, выискивая подходящую ветвь. Желаний скопилось столь много, что мечтатели вязали свои волоса поверх других. – Помоги мне, древо!

Власое древо подчинилось госпоже и склонилось, протягивая ей голые ветки. Астрэйа выбрала самую верхнюю из них и после коротких раздумий бережно охватила локоном тёмных волос.

- Теперь огласи, - велел Абракс, когда волос чародейки были крепко затянут узлом. – Я должен услышать и исполнить мечту.

- Прогуляться по лесу после положенного часа, не утратив земного обличья, - изрекла Астрэйа, - вот моё давнее желание.

- Да будет так!

Абракс, покойно сидевший подле на толстом задеревенелом корне, сорвался с места и взметнулся вверх. Многое отличало его от братии воронов: голова и спина его белели точно летние облака, хвост и грудь ворона уподобились серым камням, что покоились меж корней Власово древа, а крылья-веера чернели агатовой ночью.

Подлетел к верхушке древа Абракс, громко щёлкнул клювом и коснулся пряди волос, затрепетавшей от его близости, будто не локон то был, а змея. Прикусил загаданное желание разнопёрый ворон, и обмяк волос, ушла из него мечта.

- Исполнено! – радостно прокричал Абракс. – День и следующую ночь вольна ты идти, куда пожелаешь, но вернуться должна будешь в срок к Власому древу за час до рассвета. Если вовремя не вернёшься, навеки утратишь любимый облик и более не бывать тебе госпожой древу, долее не повелевать тебе желаниями людскими. Облаком среди звёзд останешься навсегда, но не над землёю, иначе развеет тебя восточный ветер.

Ничего не ответила Астрэйа, сама однажды установившая строгие правила для мечтателей, она подчинялась порядку над собою. И теперь, когда её заветная мечта свершалась, какими бы жёсткими ни были условия, она согласилась с ними.

- И куда ты направишься, госпожа? – спросил ворон, спустившись с древа. – Знаешь ли ты путь? Ведомо ли тебе, что застилают вековые кедры от взора твоего?

- У меня день и ночь, - отвечала чародейка, - пойду, куда сердце подскажет. Вот и узнаю.

Сердце её трепетало с каждым шагом всё сильнее. Прежде Астрэйе не доводилось покидать заветное место меж корневищ древа, на то и времени не отвелось.

Но вот Власое древо позади, великаны-кедры сомкнули над юной девой пышные кроны, препятствуя явлению первых лучей дневного светила. Но зоркий ворон разглядел в темени меж мощных стволов тонкий след тропки и подсказал растерявшейся госпоже.

Тропинка, нахоженная мечтателями, вывела чародейку к холмистому перелеску, по нему сочным ковром стлалась молодая поросль сосен, ещё крохотных, но бесстрашно стремящихся к небу. Здесь впервые Астрэйа встретила рассвет, наблюдая, как светлеют небеса, как из золотящейся кромки горизонта величаво проступает розоватая маковка дневного владыки и как всё вокруг наполняется красками и оживает, сбрасывая сонные чары. Молочный туман – бывший союзник Астрэйи - редел и истончался, пока не развеялся вовсе.

- Как многого я не знала, как много я не видела.

Она продолжила путь. Вскоре тропинка, петлявшая средь деревьев, разрослась до дорожки, по которой вольготно могли бы идти двое. Деревья редели и мельчали. Волшебнице приветливо кивали от прикосновений утреннего ветерка стройные клёны и величавые тополя. Небо всё больше проступало лоскутками меж высоких крон. Астрэйа успела позабыть, как заманчив небосвод с земли, как желанны его бирюзовые недра, как соблазнительны нити облаков, подобные жемчужным ожерельям. Как вольготно птицам ощущать бескрайность небесную, паря над всей земной суетою, – она всё это успела позабыть. Абракс понимающе каркнул.

Где-то с востока леса до слуха девы донёсся раскатистый рёв, подобный грозовому рокоту. Охваченная любопытством Астрэйа пошла в его сторону и к полудню вышла к Нефритовому озеру. Круглое как луна озеро хранило покой и прозрачные воды. Берега его охраняли змеиные камни, священные для человека и зверя. За озером с небес низвергался хрустальный водопад, чьи потоки с оглушительным рыком обрушались на землю. Чистая небесная вода питала Нефритовое озеро, не давая его водам убыть хоть на каплю.

Астрэйа, не раздумывая, скинула одежды и вошла в воду.

- Спешу напомнить тебе, госпожа! Как только желание твоё вступило в силу, большая доля твоих чар осталась в земле, под Власым древом до следующего утра. Тебе не выстоять против иной колдовской воли, - напомнил ей Абракс, - а вод озёрных нельзя преступать никому: ни человеку, ни зверю, ни птице.

- Ну и не заходи, - звонко рассмеявшись, отозвалась дева.

И как бы ни увещевал её ворон, как бы он ни пыхтел, как бы ни прыгал около змеиных камней, да только проку никакого – госпожа, позабыв обо всём на свете, беззаботно плескалась и плавала в Нефритовом озере. Так, подпав под чары озёрные, волшебница потеряла ещё добрую половину дня, спохватившись лишь, когда солнце наполовину закатило своё упитанное тело за западную кромку леса.

- Что же это?! – воскликнула Астрэйа, наспех надевая платье. – Я так мало прошла, так мало успела узнать. Ещё столько всего там, впереди, а уже вечереет.

- Это чары озера. Ты ступила на змеиные камни, и они наказали тебя беспамятством. А ведь я тебя предостерегал, звал назад из воды, - ворчал Абракс. – Хотя, что я? Это же твоя мечта, делай, что хочешь.

- Ничего, у меня ещё целый вечер и ночь, - успокаивала себя чародейка.

- Только вот что ты в темноте увидишь? – язвительно заметил ворон, в закатных лучах его разноцветные глаза зловеще блеснули.

- Не переживай, придумаю.

- Ну-ну. Силы-то при тебе колдовской нет.

Поспешила Астрэйа на запад, где ещё теплился солнечный свет. По каменистой дорожке вышла она к перепутью двух тропинок и замешкалась в нерешительности: уж больно заманчиво было идти в любую из сторон. Она выбрала тонкую, усыпанную белыми камешками дорожку. Абракс в молчании последовал за нею.

Небосвод увядал, малиново-золотистые разводы гасли, и дымные сумерки уже входили в лесные угодья, подготавливая всё к приходу своей хозяйки – тьме.

Солнце нырнуло за макушки сосен, но в прощальном, вспыхнувшем отблеске его лучей впереди дева различила очертания величественных гор, чьи снежные пики подпирали блёклый небосвод.

- А ведь я могла туда пойти, - задумчиво произнесла Астрэйа.

- Жалеешь? – осторожно спросил ворон.

- Да нет, что ты, как можно. Времени маловато отпущено. Я бы и до гор не дошла в срок.

Сумерки сгустились, а после не стало и их. Темнота вошла в Подлунный лес, хозяйничать до рассвета.

Астрэйа решила вернуться к перепутью и попытать счастья на ином пути. Идти было труднее, чем рассчитывала она. Без чар тьма застлала ей глаза, и на ощупь продвигаться было очень трудно. Абракс и сам был беспомощен, а потому как проку от него было мало, он удовлетворился тем, что взобрался на плечо госпожи и прижался к её щеке, тем самым силясь ободрить. Его близость и впрямь помогала деве, хоть временами острые птичьи коготки и доставляли определённые неприятности, больно покалывая плечо.

Каким-то чудом они отыскали распутье. Но тут же наткнулись ещё на одну путницу, юную да малую, растерянно водившую по сторонам чудным светочем из солнечного камня в железной оправе. Девочка куталась в тонкую накидку с капюшоном, и когда свет выхватил из тьмы фигуру высокой девушки да ещё с вороном на плече, сильно перепугалась. Дитя вскрикнуло и выронило светильник в густую траву.

- Не бойся, - спокойно изрекла Астрэйа. – Тебе нечего бояться меня и моей птицы. Но свет береги, он единственный верный союзник тебе в ночную пору.

Но слова чародейки не возымели силу. Девчушка ещё глубже ушла в тень, тогда волшебница подняла за кольцо-рукоять солнечный камень, он распространял вокруг себя тёплый янтарный свет.

- Какое чудо, - заворожено произнесла Астрэйа, не в силах оторваться от светоча. – Так напоминает южную звезду.

- Это солнце-дар, - прокаркал Абракс. – Недра гор, до которых мы так и не добрались, изобилуют этими каменьями. Днём они серые да безликие, но ночью в них пробуждается сила дневного владыки и разжигает огонь, что горит до утра.

- Держи его и не выпускай из рук, - с неохотой Астрэйа протянула солнечный камень его хозяйке.

Девочка с опаской переняла светильник из рук незнакомки.

- Кто вы? Что здесь делаете в такой час? – осмелилась спросить она у девы с вороном.

- Я Астрэйа, а он Абракс, - представилась чародейка. – Я его хозяйка, а он мой ворон. А кто ты и что ищешь в лесу после заката?

Девочка замялась, но всё ж ответила:

- Меня зовут Триса. Я иду к Власому древу.

- А ты отважная, Триса, - с уважением отозвалась Астрэйа, ворон тоже что-то каркнул, но девочка его речей не поняла. – А дорогу знаешь?

- Да. Дойти до Распутицы Судеб, выбрать тропку сухую да седую, по ней идти, с неё не сходить, каков бы ни был соблазн или страх. Она и выведет к Власому древу.

- Стало быть, мы стоим на Распутице? – Ответ Трисы позабавил волшебницу. – И ты уже определилась с тропинкой?

- Ещё нет, госпожа, - робко произнесла девочка. Её голос выдавал тревогу и подступавший страх. – Я как раз искала, но тут пришли вы.

- И напугали тебя, - понимающе откликнулась Астрэйа. – Что ж, Абракс, поможем Трисе. Нам эта дорога тоже нужна.

- Не нам, госпожа, - насмешливо прокаркал ворон, - а тебе. Я всего лишь твоя мечта. Мне-то что.

- Абракс! – чуть жёстче, чем хотела, выговорила чародейка.

- Как скажешь, госпожа, - послушно прохрипел вороний глас.

- Вы говорите с вороном? – удивилась девочка.

- Да, а разве это редкость – общаться с вороном? – в свою очередь поинтересовалась Астрэйа.

- Не знаю, госпожа, но у нас в деревне никто не может говорить с воронами.

- Наверное, не нашли общий язык, - сказала чародейка и рассмеялась шутке, Триса улыбнулась, Абракс нахохлился.

Четыре дорожки, разбегавшиеся в стороны, казались одинаковыми, но всё ж имели заметные отличия. Две песчаные с белыми и чёрными камушками, одна поросшая травой, видно, ею давно не хаживали, да землистая с крапивною каймою. Приглядевшись хорошенько, выбрали ту, что в крапиве лежала, по ней не спеша и отправились к Власому древу.

Астрэйа и не догадывалась, сколь много постичь можно в ночи леса. Бытием её до сих пор был сон, где час бодрствования отводился заботам у древа. Теперь, идя подле маленькой девочки, волшебница узрела воочию и ощутила тьму, пышущую жизнью. Да, многое погрузилось в глубокий сон после захода светила, но и немало очнулось от сновидения дневного. Непроницаемо-чёрное небо расцвело брызгами серебра звёзд, таких далёких, но знакомых Астрэйе. Рои светляков крохотными огоньками сновали в темноте меж деревьев, и даже некоторые цветы уподобились небесным светочам, они мягко мерцали в высоких травах, маня к себе. И запахи стали насыщеннее, душистее. Нет, у Власого древа, у его корней, она не могла всё это узнать, до всего этого дотронуться. Абракс был не прав, и темноту можно разглядеть, если готов к тому.

- А зачем тебе идти к древу, ты вроде ещё маленькая для заветной мечты? – спросила Трису чародейка.

- Я уже второй раз туда иду.

- Второй раз?! – изумилась Астрэйа.

Ещё никто не повязывал волос к древу дважды, заветная мечта одна в жизни.

- Да, второй, - смело ответила Триса и добавила. – Хозяйка древа не исполнила мою мечту. Может, не заметила, может, некогда ей было. Вот я решила ещё раз. Для верности.

- Может, твоя мечта не заветная? – усомнилась Астрэйа. – И хозяйка её потому не отметила.

- Нет! Она самая заветная, - воскликнула девочка, в глазах её полыхали огоньки-светлячки. – Это хозяйке дела нет до него.

- Зря ты так. У неё много работы: переслушать всех воронов и решить - чьим мечтам сбыться, а чьим обождать. И на всё час, - задумчиво произнесла волшебница  и вздохнула, - а ведь и у неё есть мечта.

- Но о чём же может мечтать хозяйка древа желаний? – спросила девочка без особого интереса. – Она же всемогуща, раз повелевает мечтами людей.

- Увы, всё её могущество ограничено корнями Власого древа, да предрассветным часом. Разве это могущество? – горько отмахнулась Астрэйа. – Любой человек и тот способен на большее. Но всё же, что за мечта у тебя такая, что ты не побоялась одна идти в Подлунный лес ночью?

- Около года назад мой старший брат Ултан ушёл из дома, - решилась открыться Триса. – Он отправился в соседнюю деревню на заработки, да так и не вернулся. Мы туда не раз ходили, да только никто не знает, где Ултан и что с ним. Отец себе места не находит, чахнет день ото дня. А мама и того хуже, слегла и бредит, всё брата зовёт по имени. Вот я и хочу, чтоб хозяйка древа исполнила мою заветную мечту – вернула нам Ултана. Тогда родители будут счастливы и здоровы, а вместе с ними буду счастлива и я.

- Как я могла проглядеть такое желание? – пробормотала еле слышно ошеломлённая Астрэйа. – Как я могла не заметить его?

Лишь она подумала о том, как в стороне раздался сладкий вкрадчивый шёпот:

- Посмотри на меня, забудь печали, оставь заботы. Посмотри на меня.

Астрэйа устремила взор в темноту, откуда лилось медовое увещевание. Среди темноты на земле расцвёл золотом прекраснейший цветок, свет, исходивший от его бутона, мерцал и вспыхивал янтарём. А каков был аромат! Мёд и дикие травы блёкли подле этого изысканного манящего благоухания.

- Оставь всё, забудь. Сойди с тропы сует и забот. Прикоснись и вкуси неги.

Голос овладел Астрэйей, он звал именно её, он обещал ей то, чего она больше всего желала, он заглушил пронзительный крик Трисы и надрывное карканье ворона, тщетно звавших обратно. Всё напрасно. Чародейка, околдованная неведомыми ей силами, ступила с дорожки.

Как только она сошла с заветного пути, чудесный цвет померк, а дивный запах его прекратил источать волнующий запах, вместо него засочилась смрадная, гнилостная вонь. Все ночные огни погасли, все лесные звуки стихли.

- Нельзя было сходить с дорожки, - в страхе выговорила Триса и прижала к груди фонарь.

- Я не знаю, как….

Астрэйа не успела договорить, как в Подлунный лес ворвался злой холодный ветер. Он лупил стволы деревьев, безжалостно рвал листву. Путницы еле устояли на ногах под его натиском. Абракс не удержался, и его унесло в темноту.

- Нужно идти! – что есть мочи крикнула девочке Астрэйа, но та её не слышала.

Шум от бесноватого ветра стоял чудовищный, тогда хозяйка древа взяла за руку Трису, и они, сопротивляясь жёстким ветряным порывам, продолжили путь.

До Власого древа оставалось недалеко. Но уже тускнела чернота ночи, небосвод терял блеск звёзд и скор был последний час до рассвета. А ветер, будто почувствовав близость утра, разъярился сильнее прежнего, ломая сучья и пригибая деревья.

Уж совсем близко кедры-великаны, а за ними Власое древо, а никак к ним не подступиться. В отчаянии Астрэйа призвала всю свою силу, что ещё была при ней, и чары откликнулись на её зов.

Развела волшебница руки и свет чистый и холодный, подобный звёздному сиянию, вырвался из них. Встал как вкопанный ветряной шквал, не было ему хода, бился он о невидимую стену, да никак не мог одолеть волшебство Астрэйи.

- Ступай к древу и повяжи свой волос, - велела она девочке, напуганной чарами. – Да найди на древе самого белоснежного ворона – левый глаз у него жёлтый, а правый - синий, то будет Абракс. Скажи ему, что теперь он твоя мечта. Он поймёт. Твоё желание исполнится. Ступай же! Торопись! Я не смогу долго удерживать ветер.

Триса послушно припустила к кедрам, за ними она нашла заветное древо и успела повязать прядь волос до вступления в силу последнего часа ночи. Там же на самой верхушке сидел молчаливый ворон, оперенье его было белее снега поднебесных горных пиков. В левом глазу его теплился медовый свет, правый горел холодным синим пламенем.

Призвала его девочка и передала волю Астрэйи. Горько вздохнул Абракс, но подчинился. Вновь обрело оперенье цвет, но на этот раз сплошь чёрное, как дёготь. Как и в прошлую ночь, подлетел он к затрепетавшему локону и прикусил его, выпустив в мир заветную мечту. И тут же перья Абракса стали белёсыми как молоко, и занял он место на вершине древа среди прочих исполненных желаний.

- Но где же Астрэйа? – спросила его Триса, только теперь она ощутила, что ветер стих и ушёл из леса так же внезапно, как и налетел на него.

- А ты посмотри вон туда, - подсказал Абракс, задрав высоко вверх голову.

Над Власым древом в светлеющем небе медленно проплывало большое облако. Своими распростёртыми и зыбкими формами оно очень напоминало древо с развивавшимися на ветру локонами волос.

- Она не успела, но восточный ветер никогда не осмелится развеять её. И теперь заветная мечта её сбудется – любой уголок земли предстанет пред нею, и она узнает и ощутит, о чём желала так страстно у корней древа.

- Но кто же теперь станет исполнять заветные мечты людей, когда Власое древо утратило хозяйку? – взволнованно спросила Триса, не в силах оторвать взгляда от уходящего за кедровые кроны облака.

- Вороны отныне представлены сами себе, и мечты более не будут зависеть от чар, но лишь от воли самих людей, - покойно заверил её ворон. – Но если совсем ничего не получится, то Астрэйа поможет. Она услышит. Стоит лишь попросить.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 5. Оценка: 3,80 из 5)
Загрузка...