Последняя Стража

Аннотация:

Деревенский мальчик по имени Оливер больше всего на свете мечтает вступить в орден Последних Стражей - легендарных воинов, что защищают людей от волшебников, и чьи деяния прославляются в песнях. Но есть истории, о которых менестрели никогда не поют, и моменты, когда любой твой выбор – неправильный.

[свернуть]

 

 

Оливер крался возле дома старосты, крепко сжав зубы от напряжения и прислушиваясь к любому шороху. Деревня у них была небольшая, и к своим двенадцати годам Оливер изучил ее вдоль и поперек, знал все секретные места и проходы, и оставалось проверить лишь заросли шиповника возле дома старосты да гниющий сарай пьяницы Джока рядом с ним. Абби была где-то рядом.

— Она здесь! — раздался крик Гранта возле сарая. — Кащий!

— Грант мертв, — почти сразу же крикнула Абби: кащий убивал быстро, сестре надо было лишь досчитать до трех, указывая на жертву.

Оливер чертыхнулся и крепче сжал свой меч — прутик, очищенный от мягкой коры выше "рукояти". Неудивительно, что Абби так улыбалась, вытащив камешек с монстром из мешка. Хуже кащия только волшебник, убивающий за секунду, но волшебника хоть победить проще.

— Не честно! — как обычно, заспорил Грант. — Ты быстро считаешь.

— Честно-честно. Лежи и не двигайся.

Теперь "Последних Стражей" осталось двое – сам Оливер и Нокс, сын мельника. Глуповатый малый, но шустрый. Если договорятся, зайти с двух сторон и...

— Один-два-три! Нокс мертв!

— Как ты меня заметила? У тебя глаза на затылке, что ли?

Зараза.

Оливер осторожно выглянул из-за угла и быстро осмотрел поле боя. Грант и Нокс лежат неподвижно, лишь вздымается от дыхания грудь, да Грант, как обычно, изредка покашливает. Абби поймала его далеко, еще у дороги, а вот Нокс почти подобрался к ней и теперь лежал лицом вниз почти у самых ее ног.

— Выходи Оли, — крикнула младшая сестра. — Убью тебя, и пойдем уже на реку мальков ловить. Ты обещал.

Прижавшись спиной к гнилой стенке сарая, Оливер отчаянно шевелил мозгами. Чтобы "убить монстра", надо сорвать с Абби красный платок, вот только в отличие от других монстров, кащий сам выбирает, где этот платок повязать и может даже спрятать его под одежду. Но Абби девочка, а девочки никогда "сердце кащия" под одежду не прячут, стесняются, и держат "сердце" снаружи.

Подняв с земли увесистый камень, Оливер вернулся к дому старосты и со всей силы бросил его в окно. Звон разбитого стекла был будто бы громче колокола в городской церкви. После установилась такая тишина, что Оливер слышал, как стучит его сердце.

Вначале казалось, что ничего не произойдет, но в итоге из дома послышалась отборная брань, разбитое окно громко распахнулось, и на землю посыпались остатки дорого стекла. Из окна выглянул староста и быстро оглядел окрестности. Заметив Абби, он сердито нахмурил свои седые брови.

— Да что ж вы творите то, окаянные! Куда родители смотрят? Абби, где твой отец?

От неожиданности Абби растерялась, сделала шаг назад под напором кричащего старика, замотала головой.

— Это не я. Я же просто... это не я.

— Уж я до кузницы его дойду, все выскажу. Уж он-то тебе уши надерет. И про то, что яблоки у меня воруете, расскажу, и про то, что вечером песни горланите.

Последние вещи явно делал Логан и его дружки, и было глупо обвинять в этом десятилетнюю Абби, но та будто потеряла дар речи от масштаба несправедливости и лишь молча качала головой. В это время Оливер выскочил из своего укрытия и бросился к сестре прямо сквозь заросли шиповника, не обращая внимания на порезы. Увидев его, сестра удивленно открыла рот и хотела что-то сказать, возможно, начать считать до трех, но Оливер резко дернул рукой и прутик ударил ее по щеке, заставил осечься на полуслове. Повалив сестру на землю, Оливер тут же вскочил на ноги и сорвал красный платок с ее шеи. Порезы на его руках и ногах жглись и кровоточили, рубаха порвалась в паре мест, но Оливер улыбался до ушей и поднял свой "меч" над головой.

— Ага! — крикнул он. — Победа!

— Чертовы дети, — прокомментировал увиденное староста, закрывая ставни. — Все твоему отцу расскажу.

Однако ворчание старика не могло омрачить радость Оливера. Гранд и Нокс подошли к нему, хлопая по плечу и одобрительно кивая, лишь Абби продолжала лежать на земле. Оливер заметил, что ее плечи мелко дрожат.

— Абби, ты чего?

— Дурак, — сказала она, показывая ему заплаканные глаза и тонкую красную полоску на щеке, обрамленную кровью. — Больно же.

Вскочив на ноги, Абби побежала в сторону отцовской кузницы.

— Абби, я... я не хотел, — сказал Оливер, но сестра не слышала его. — Прости меня.

— Девчонки, что с них взять, — заметил Нокс. — Давай, Оли, теперь ты монстром будешь.

— Я только за Последних Стражей играю. Я не монстр.

В этот момент Оливер понял, что все еще держит сделанный из прутика "меч" над своей головой и стыдливо опустил руку. За своей спиной он услышал мерзкий, блеющий смех и развернулся.

— Что, скириец, геройствуешь? — осклабился Логан, и его дружки поддержали вожака новой порцией смешков.

— Я имперец, Логан, такой же, как и ты. Мы все здесь имперцы.

— Ты меня с собой не ровняй, скирийская мразь. Валите лучше обратно на юг к своим виноградникам и не портите нашу сильную кровь.

— Я так низко, Логан, не нагнусь, чтобы с тобой сравняться. А кровь твою портят не скирийцы, а непотребства с овцами.

Стоящий рядом Гранд охнул, а Нокс тихонько захихикал. Логан же побагровел лицом, и бросился было на Оливера с кулаками, но приятели придержали, и один из них, Дуги, что-то шепнул на ухо.

— На язык ты бойкий, полукровка, — Логан смачно плюнул Оливеру под ноги. — А как с мечом?

— Ему еще четырнадцати лет нет, нельзя ему с мечом, — тихонько вступился Грант.

— А хавальник свой поганый открывать можно?

Оливер взглянул на Логена, семнадцатилетнего парня, здорового как соседский бык, и такого же злобного, и покачал головой. Только дурак выйдет с таким один на один.

— Слабак, — процедил сквозь зубы Логан.

— Чего еще ожидать от сына шлюхи и труса? — добавил Дуги с едкой улыбочкой.

Оливер резко перевел взгляд на Дуги, скрипнул зубами.

— Моя мама не шлюха!

— Горцы похищают только шлюх, так моя ма говорит, — ухмылка Дуги стала еще шире. — Потому твою мамашу и утащили, а ее нет.

— Раздвинула ноги перед скирийцем, — добавил Логан. — Шлюха и есть.

Ногти впивались в ладони Оливера, так крепко он сжимал кулаки. Мгновение он смотрел прямо в жестокие глаза Логана, после чего тихо и вкрадчиво произнес:

— Давай свой меч.

Все вместе они пошли в дому Мердока, отца Дуги. Говорят, когда-то давно Мердок был славный малый, все девки по нему сохли, пока он не сходил на войну три года назад. Он никогда не рассказывал о войне, просто стал часто прикладываться к бутылке. В хорошие дни он помогал жене и учил всех желающих держать щит и орудовать мечом. В плохие дни просто сидел на своем крыльце с бутылкой, глядя в никуда заплывшими глазами и игнорируя ползающих по нему мух.

В тот день у Мердока был плохой день.

— Нам нужны тренировочные мечи и щиты, па.

Мердок ответил не сразу, несколько долгих мгновений пытаясь сфокусировать взгляд на сыне.

— Кому нам?

— Логану и Оли.

Мердок отрицательно покачал головой, и Оливер вышел вперед.

— Я хочу, это мое решение. Дайте мне чертов меч.

Пьяница ничего не ответил, но махнул рукой в сторону дома. Дуги скрылся внутри и вскоре вернулся с двумя деревянными мечами и парой круглых щитов. К тому времени новость пожаром облетела всю деревню, и вокруг собралось порядочно зрителей. Было даже несколько взрослых, но они ничего не говорили, только смотрели.

Щит был тяжелым и слишком большим для Оливера. Щит он в итоге отбросил в сторону, чем вызвал смешки и издевки со всех сторон, а меч взял двумя руками и встал так, как ему показывал дядя пару лет назад. Увидев это, толпа разродилась новыми шуточками, а Логан осклабился:

— Красиво встал, полукровка. Ляжешь тоже красиво, как твоя мамаша?

Оливер ничего не ответил. Он знал, что не сможет победить, пусть даже дядя и показал ему в свое время ему пару приемов. Логан был выше, сильнее, лучше вооружен и лучше подготовлен.

"Если шансов победить нет, то и сражаться не нужно", — говорил дядя, вернувшись с очередной военной кампании. — "Нужно валить ублюдка еще до начала и бить до самого конца".

Логан стоял спиной к Оливеру, демонстративно разминался и подмигивал девчонкам. Разделявшие их несколько шагов Оливер преодолел в мгновение, замахнулся и со всей силы нанес удар по правой голени здоровяка. Логан взвизгнул почище любой свиньи, упал на одно колено, выронил меч. Не давая ему опомниться, Оливер вновь замахнулся и ударил противника по шее слева, а потом в правый бок, по руке, по спине, в живот. Учебный меч был тяжелым, Оливер быстро устал, но продолжал наносить удары по скорчившемуся на земле Логану.

— Как ты назвал мою мать? Как ты ее назвал, ублюдок? Давай, повтори!

— Оливер..., хватит, — кровь толчком вырвалась изо рта Логана при этих словах. — Пожалуйста.

Замахнувшись для очередного удара, Оливер остановился, медленно опустил меч. Люди вокруг стояли в полной тишине: никто не шутил, не разговаривал и будто бы даже не дышал. Оливер бросил меч Мердоку, и пьяница кивнул ему с легкой улыбкой. Руки Оливера дрожали, дыхание сбилось, и пот катился ручьями — жалкое, должно быть, зрелище, но люди расступились перед ним. Он старался идти ровно, но ноги были неестественно легкими, и его слегка пошатывало. Пройдя пару домов, Оливер завернул за угол и прижался спиной к стене, глубоко дыша.

Они появились через пару минут. Оливер отошел от стены и успел поднять руки, но это мало чем помогло. Кулак Дуги впечатался ему в лицо. Удар был сильный и, сделав пару неловких шагов назад, Оливер упал на землю, больно ударившись локтем. Подняться ему не дали.

Кажется, их было четверо. Удары сыпались со всех сторон, и Оливер, почти ничего не видя из-за боли и поднявшейся пыли, как мог, прикрывал руками уязвимые места. Но рук было всего две.

— Поднимите его.

Голос Логана, холодный и спокойный.

Оливера рывком поставили на ноги. Весь мир качался, и почему то очень хотелось пить. Горячая струйка крови стекла по затылку Оливера за ворот рубахи. Щекотно.

— Ну как, полукровка, нравится тебе нечестный бой?

Удар в живот. Больно дышать.

— Понравилось?

— А много ли чести... драться с тем, кто слабее?

— Отпусти его, Логан, — голос Абби где-то позади, серьезный и грозный. Грозная десятилетняя девочка. Смешно.

— А что будет, если не отпущу? Что ты мне сделаешь, сопля? Наябедничаешь?

— Наябедничаю, — легко согласилась Абби. Девчонкам с этим гораздо проще. — Папе своему расскажу.

Логан засмеялся:

— И почему меня должен пугать хромоногий трус?

— У Кэлума спроси почему.

Даже Оливер невольно усмехнулся. Отец и Кэлум как-то повздорили, и вскоре Кэлум лишился руки. Но все знали, что это случайность и отец тут ни при чем.

— Брешешь, сопля. Все знают, что Кэлум на лесоповале руку потерял.

— Не брешет, — тихо сказал Дуги. — Мне отец сказал. Такие раны на лесоповале не получишь.

Логан зарычал, ударил еще раз, и Оливер согнулся от боли.

— Можешь забирать это тощее дерьмо, все равно я с ним закончил. На этот раз.

Их шаги быстро затихли вдалеке, и рядом прошуршали юбки Абби.

— Больно?

Заботливая улыбка на ее лице говорила, что все между ними в порядке, хотя след от удара прутиком все еще алел на ее щеке. Оливер почувствовал большое облегчение, глядя на младшую сестру, и его разбитые губы невольно улыбнулись в ответ.

— Нормально, — соврал он. — Дядя говорил, что надо бить до конца, но я сглупил. В следующий раз все иначе будет.

Оливер попытался встать, но Абби мягко остановила его:

— Лежи лучше. Я ведьму позвала, она придет скоро. Да и тебе лучше лежать, когда услышишь новости.

— Какие еще новости? — поморщился Оливер. — Староста до отца дошел?

— Это да, но я не про то. Мне Грант сказал, его отец только что из города приехал, — Абби наклонилась поближе и зашептала, словно сообщала важный секрет. — Последние Стражи к нам едут, настоящие. Сам Кроуфорд Одноглазый приедет.

 

 

Кроуфорд тяжело дышал, опираясь на полуторный меч и стараясь не нагружать больное колено. Его волосы, уже почти полностью захваченные сединой, были мокрыми от пота и липли к лицу, а в бороде застряли комья влажной земли и прочий мелкий мусор. Кроуфорду было на это наплевать. Все мышцы болью умоляли не повторять произошедшего снова.

Дом на окраине городка, возле которого все произошло, медленно разгорался, но никто не пытался его тушить: все попрятались по своим жилищам и еще не успели поверить в то, что все закончилось. Деревья в саду были сломаны или выкорчеваны, вся земля вокруг перепахана бушевавшими еще пару минут назад яростными ветрами. Стена соседнего дома рухнула, когда в нее попало несколько вылетевших из земли валунов. Позади Кроуфорда мухи с настойчивым жужжанием стекались к трупу бездомной дворняги.

Восстановив более или менее дыхание, Кроуфорд  огляделся в поисках товарищей.

Сивард Счастливый разговаривал с мужчиной и женщиной, чей дом с каждой секундой все больше сдавался на милость огня. Мужчина рыдал, стоя на коленях, пока его жена смотрела вдаль с абсолютно безучастным лицом, нервно заламывая руки. Сивард, прячущий нижнюю половину лица под черным платком, едва ли был подходящим человеком для разговора с родителями девочки, но у Кроуфорда просто не было сил подойди к этим людям, после того как он сам указал на их дочь.

Страж Гарет сидел на большом поваленном дереве, возле сломанных качелей. С мрачным сосредоточением он чистил лезвие своего меча. Высокий, широкоплечий юноша с честным взглядом и мужественной челюстью – он выглядел как самый настоящий герой, если не считать мертвой девочки у его ног. Несчастной было лет девять или десять, а может и одиннадцать – странно, что за столько лет он так и не научился определять их возраст. Впрочем, что бы поменялось, будь она чуть старше?

Кроуфорд медленно нагнулся, стараясь не напрягать ушибленную спину, подобрал с земли свой одноручный арбалет и медленно двинулся к Гарету. Осколки льда, оставшиеся от роя ледяных кинжалов, хрустели под его ногами, а проклятое колено болело при каждом шаге, не давая разогнуть ногу полностью и вынуждая прихрамывать при ходьбе.

Множество слов крутилось в голове Кроуфорда, и все они казались неправильными, чужими. Когда он подошел, меч юноши блестел чистотой, но тот все равно продолжал усиленно тереть лезвие.

— Все будет хорошо парень, — сказал Кроуфорд, сам поморщившись от банальности этих пустых слов. — Все будет хорошо.

Некоторое время Гарет молчал, продолжая бороться с одному ему видимой кровью на лезвии. Кроуфорд уже стал думать, что парень так ничего и не скажет.

— Ребенок, — сказал он в итоге. — Просто напуганный ребенок. Я видел страх в ее глазах. Она боялась меня, мастер Кроуфорд, даже больше чем я ее.

— Как и все они. Вот это, — Кроуфорд жестом обвел многочисленные разрушения вокруг них, — сделал ребенок. Поверь мне, ты не захочешь встретить взрослого волшебника.

— Поэтому проще убивать детей? — Гарет все же оторвал взгляд от своего меча и посмотрел прямо в единственный глаз Кроуфорда.

— Да. Она не ребенок, Гарет, она волшебница. Не человек. Чем старше они становятся, чем больше трюков узнают, тем опаснее и амбициознее становятся. Уже сейчас она могла повелевать стихиями и подчинить себе волю животного. Через двадцать лет она поработила бы уже твой разум или просто бы превратила в жидкость все твои кости.

— Она боялась нас.

— Потому что пока мы сильнее. Со временем страх в их глазах исчезает, и его сменяет презрение. А потом их амбициям становится тесно в родном городке.

Вздохнув, Гарет поднялся и убрал меч в ножны. Похлопав его по плечу, Кроуфорд направился к другому подчиненному. Отец девочки встал с колен. Сивард продолжал что-то говорить ему, но его жесты стали резче, а правая рука покоилась на рукояти ножа. В итоге женщина пробормотал что-то, глядя в землю, и протянула Сиварду связку колец, преимущественно медных, но встречалось и серебро. Забрав деньги, Сивард оставил несчастных, отошел в сторону и, достав из поясной сумки несколько сухих черных листьев, стал крошить их себе на ладонь. Когда Кроуфорд подошел к нему, тот уже опустил с лица свой черный платок. Под ним скрывались уродливые шрамы, растянувшие лицо Счастливого Сиварда в несмываемой жуткой улыбке. Резко вдохнув раскрошенные листья, Страж поднял голову и встретил осуждающий взгляд Кроуфорда.

— Листья чернослёза расплавят твой мозг, если будешь так часто их употреблять.

— Какой-нибудь маг наверняка сделает это раньше, — губ у Сиварда почти не осталось, многие зубы были выбиты или сломаны. Разговаривая, он шипел, словно змея. — Ты что-то хотел?

— Те люди дали тебе свои деньги. Почему?

— Девчонка не просто швыряла в нас всякое барахло и камни. Она управляла температурой и даже смогла взять под контроль собаку.

— Да, я тоже заметил, — кивнул Кроуфорд. — Ее обучали, или она смогла обучиться сама, общаясь со своим демоном. Но при чем здесь деньги ее родителей?

— Обучение требует времени, особенно если учишься сам. Ее укрывали. Наказание за укрывательство – смерть.

— А добровольное пожертвование убедило тебя, что родители ничего не знали о разговорах дочери с демоном?

— Или что она подчинила их разум. Я позволю тебе выбирать нашу версию, Старший Страж. Я ведь не жадный.

С этими словами Сивард честно отсчитал половину доставшихся ему колец и протянул их Кроуфорду.

— Я думаю, ты отдашь мне все.

Сивард склонил голову на бок и вернул кольца обратно в свою связку.

— Я думаю, что не дам тебе нихера, мастер Одноглазый.

Кроуфорд ударил резко, без замаха. Сивард не успел перехватить удар, и из разбитого носа хлынула кровь. Рука Счастливого потянулась к ножу на поясе, но Кроуфорд перехватил ее и выкрутил, вынуждая Сиварда выгнуться, открыться. Второй удар пришелся Сиварду точно в горло. Он согнулся, закашлялся и в этот момент Кроуфорд ударил его локтем по затылку. Сивард упал лицом в грязь и Кроуфорд придавил его коленом к земле, поморщившись от боли в проклятых суставах. Не давая Сиварду встать, Кроуфорд быстро обшарил его сумку и вытащил связку колец, после чего отпустил.

Сивард перевернулся быстро, потянулся к ножу, но рука Кроуфорд уже сжимала рукоять меча, и лезвие слегка вышло из ножен: простое и понятное предупреждение. Кроуфорд знал, о чем думает лежащий на земле Сивард. Он разглядывал Кроуфорда, его крепкую, несмотря на возраст, фигуру, его напряженную позу, но в особенности его седые волосы и морщины. Сивард думал о том, что Кроуфорд довольно стар. Его реакция уже не та, что раньше, хватка стала слабее, удары медленнее. Но вместе с тем седина очень редкое явление среди Последней Стражи. Она означала, что занимаясь убийством магов, монстров и отступников, Кроуфорд был достаточно хорош, чтобы дожить до седых волос. В сущности, все мысли Сиварда вертелись вокруг одного простого вопроса — достаточно ли стар Кроуфорд, чтобы шансы были не в его пользу?

Рука вечно улыбающегося Стража медленно уползла с рукояти ножа.

— Виноват, Старший, увлекся.

— Сделаешь так еще раз, и я скажу, что волшебница была столь искусна, что смогла взять под контроль твой скользкий разум. Она не оставит нам выбора, понимаешь?

Сивард медленно кивнул.

Кроуфорд отнес деньги родителям девочки, но те никак не отреагировали, и в итоге Кроуфорд просто оставил связку колец у их ног. Соседи уже вылезли из своих домов и начали тушить разошедшийся пожар, так что работа в этом городе была закончена.

Внезапно тонкая рука матери погибшей вцепилась в Кроуфорда.

— Она никому не вредила. — Сказала женщина, и голос ее дрожал. — Наша Кирсти была хорошей девочкой. Она любила животных, качаться на качелях, читать. Все было хорошо, пока вы не пришли.

Муж поспешил увести ее в сторону, пока она не сделала что-нибудь непоправимое.

— Собираемся, — махнул подчиненным Кроуфорд. — Еще одна деревня и сможем вернуться в Хайтгард.

Уезжая, они слышали истеричный плач женщины и чувствовали запах дыма.

 

 

Староста узнал о приезде Последней Стражи лишь немногим раньше Оливера, но когда поздним вечером три всадника въехали в ворота, их уже ждали выставленные кругом столы, накрытые белыми скатертями и уставленные яствами. Все жители деревни вышли встречать гостей, разодетые в свои лучшие наряды и вытащившие из своих погребов разнообразные угощения. Даже отец неловко прихромал вместе со всеми, оставшись, правда, в своей пропахшей металлом рубахе.

Оливеру было неловко это признавать, но внешний вид Стражей его слегка разочаровал. Один из них, с черным платком на пол лица, и вовсе был похож на разбойника с большой дороги. Второй, хоть и выглядел поприличнее, но на лицо был глуповат и его куда проще было представить с косой в пшеничном поле, чем с мечом в бою.

Но больше всего разочаровывал легендарный Кроуфорд: до этого дня Оливер как-то и не задумывался, что историям про Одноглазого уже больше тридцати лет. Остальные ребята разглядывали меч и содержимое сумки молодого Стража по имени Гарет, а после он даже угостил их конфетами, что достал из этой самой сумки. Некоторые, из тех, что посмелее, упрашивали другого Стража показать, что же он прячет под своим платком. Но  Оливер весь вечер разглядывал Кроуфорда и пытался увидеть в засыпающем за столом старике хоть тень величия. Даже татуировка Стражей, кольцом охватывающая шею каждого из них, у Кроуфорда пряталась под густой бородой. Вблизи его изуродованная пустая глазница выглядела еще жутче, хотя ее легко можно было бы спрятать за повязкой.

Когда все вдоволь наелись и знатно выпили, кто-то начал стучать по столу и хлопать в ладоши. Простой и незамысловатый мотив, известный каждому чуть ли не с детства: хлопок в ладоши, удар по столу. Хлопок – удар, хлопок – удар. Ритм тут же подхватили остальные, и уже через мгновение вся деревня объединилась в песне:

 

Терзали крысы честный люд;

Плоть или сталь – все сожрут.

Но сломались зубы и у этих господ –

В деревню пришел одноглазый кот.

 

Грозен и страшен того кота вид,

Повидал он явно немало битв.

Ты не спрячешься и не убежишь –

Одноглазый кот поймает мышь.

 

Его острые когти разорвут врага,

И погаснут навеки жадные глаза.

Леворукого выродок должен знать:

Ему не спрятаться и не убежать.

 

Под конец песни толпа разразилась аплодисментами, криками и грохотом стучащих по столу кружек. Лишь когда Одноглазый тяжело поднялся со своего места и поднял руку, все успокоились и затихли.

— Последняя Стража и я лично благодарим славных жителей Девисхила за столь теплый прием, — где-то за дальним столом начала подниматься новая волна веселого шума, но Кроуфорд лишь посмотрел туда своим отсутствующим глазом и все снова стихло. — К сожалению, большая беда привела нас сюда, и перед тем как устраиваться на ночлег, я хотел бы обговорить ее со старостой поселения.

В дом старосты Стражи шли в тишине. Однако даже после ухода героев народ не спешил расходиться, и внезапное празднество продолжилось. Оливер как раз намазывал вареньем третий ломоть хлеба, когда его нашли остальные ребята.

— И что в нем такого великого? — спросила Абби. — На вид просто старик.

— Вот дуреха, — ответил Нокс. — Все же знают, что Одноглазый убил тысячи магов.

— Едва ли тысячи, — заметил Грант. —  Но много. Может даже больше...

— Магистр, — прервал его Оливер, задумчиво глядя на дом старосты. — Многие Стражи убивают волшебников, но Кроуфорд среди тех немногих, кто убил магистра. И единственный, кто сделал это в одиночку, в открытом бою.

— Брехня. Нельзя убить мага в одиночку.

— Из арбалета стрелять надо, прям в жбан. И на магистра надо десятка три Стражей.

— А вот он взял и один пошел, — резко вскочил со своего места Оливер. — И победил.

Быстрым шагом он пошел прочь. Варенья больше не хотелось.

— Оли, ты чего? — услышал он окрик Гранта, но не обернулся.

Стремясь уйти как можно дальше и быстрее, Оливер налетел на массивную фигуру и, подняв глаза от земли, встретился с суровым взглядом отца.

— Я сказал тебе наколоть дрова этим утром, — тяжелая рука кузнеца легла на плечо Оливера. — Дело идет к ночи, и я вижу синяки на твоем лице, видел разбитое окно в доме старосты, — рука сжала плечо чуть сильнее, — и длинный порез на щеке твоей сестры. Но порубленных дров я так и не увидел.

— Пап, это же... — Оливер развел руки широко в стороны и пару раз безмолвно открыл и закрыл рот. — Последняя стража. И какие-то дрова.

Отец нахмурился, но убрал руку с плеча Оливера.

— Завтра мы поговорим обо всем, что ты натворил.

Оливер невольно сглотнул и поспешил отойти, не искушая свою удачу. Взгляд его замер на доме старосты, на окнах с закрытыми ставнями. Три настоящих Стража внутри этого дома готовились сделать что-то героическое, или, может быть, делали это прямо сейчас, пока он торчал тут, намазывая варенье на хлеб, споря с детьми и извиняясь за кучку дров.

Стараясь не привлекать к себе внимания, Оливер подошел к зарослям шиповника.  Убедившись, что никто не смотрит, он нырнул в колючие кусты и незаметно проскользнул на задний двор старосты. На первом этаже все окна были закрыты, но чердачное было распахнуто настежь. Нужно лишь найти достаточно высокую опору, чтобы оттолкнуться...

— Ты чего тут делаешь?  — раздался позади него шепот, громкий, как колокольный звон. Абби каким-то образом нашла его.

Оливер подпрыгнул, повалив какую-то корзину со старым тряпьем, стремительно развернулся и поспешил закрыть громкий рот сестры ладонью. В любой момент он ожидал, что из-за двери появится Последний Страж. Но все было тихо, и в итоге Оливер с облегчением убрал руку, тем более что Абби уже успела в отместку всю ее обслюнявить.

— Твое какое дело, что я тут делаю? Давай, топай домой.

— Вот так, да? — надулась сестра. — За Стражами, небось, пришел подсматривать. Вот возьму и расскажу всем, что ты ночью у дома старосты отираешься. Вот прям щас.

Тем не менее, она продолжала стоять на месте. Так они и простояли, сверля друг друга взглядами, пока Оливер не припомнил тяжелую руку отца и не сдался:

— Ладно, твоя взяла. Идем со мной, но чтоб тихо и потом никому. Ни единой душе, ясно тебе?

Абби в подтверждение своих слов прикрыла глаза и провела по одному из них кончиками указательного и среднего пальцев, как бы говоря: "да заберут боги мой свет, коли я солгала". Оливер хотел одернуть ее и напомнить, что Единый бог старые клятвы не принимает, но в итоге просто кивнул и стал искать способ добраться до чердака.

В итоге его взгляд остановился на большой и пустой бочке, в которой при желании мог бы поместиться он сам. Староста  иногда делал такие бочки и увозил на продажу, получая ни много ни мало целое золотое кольцо за каждую. Сам староста всегда говорил, что платили ему за бочки медью и нечего тут выдумывать, вот только Оливер сам видел, как тот за щекой золотое кольцо прятал, перед тем как в деревню заезжать. Лишь Леворукий знает, где староста нашел дурака, согласного золото на бочки менять, сам старик упорно молчал и хмурил брови на такие вопросы.

Поставив бочку под чердачным окном, Оливер приставил к ней коробку с тряпьем и забрался наверх. Пустая бочка сильно качалась, но если не делать резких движений, то стоять было можно. Подсадив сначала Абби и дождавшись, когда она заберется внутрь, Оливер подпрыгнул и ухватился за карниз. Все мышцы с готовностью напомнили про драку этим утром, и Оливеру пришлось сжать зубы, чтобы не застонать от боли. С трудом подтянув себя наверх, он ввалился внутрь, подняв небольшое облачко пыли и быстро зажав себе нос и рот, чтобы не чихнуть. Все тело болело, и Оливер прислонился к спиной к стене, дожидаясь пока это пройдет.

— Больно? — спросила Абби, попытавшись нащупать в темноте его руку.

— Нормально, — отмахнулся Оливер. — Теперь иди за мной, но только шаг в шаг. Тут каждая вторая доска скрипит так, что на том конце деревни услышат.

Абби кивнула, и они осторожно двинулись вперед. Оливер усиленно напрягал память, пытаясь вспомнить правильные доски: прошел уже почти год с тех пор как он крался по этому чердаку в последний раз.

— Восемь, десять, одиннадцать, пятнадцать, — бормотал он себе под нос.

— А ты откуда знаешь-то, куда ногу ставить?

— Мы с Грантом и Ноксом сюда лазили раньше, смотрели, как жена старосты с Уилли Дубиной голышом обжимались.

— Фу-у-у.

— Да с другой женой, с той, что потом была. Молодая которая, красивая.

— Та, что в Запретном лесу пропала?

— Да, она.

— Все равно фу. А чего, кстати, Уилии Дубиной то называли? Он же не особо высокий был, тощий еще.

— Я откуда знаю? Тупой потому что был, как дерево, я не знаю. Его старшие девчонки так назвали, у них и спроси. И вообще не отвлекай меня.

Когда молодая жена старосты пропала в Запретном лесу, спустя пару дней тот отправил на ее поиски Уилли. "Самый сильный воин в деревне" — так он сказал про тощего Уилли. И тот согласился, взял и пошел прямо в сердце Запретного леса. И тоже сгинул. Умного человека, все же, Дубиной не назовут. С тех пор Оливер и его друзья на этот чердак не лазили — не за чем было. За такое время немудрено и забыть, в каком порядке идут не скрипучие доски, но делая шаг за шагом, Оливер легко вспоминал правильные числа.

Так они добрались до места над главной комнатой. Из щелей в полу просачивался свет, и в его лучах было видно, как кружатся, точно мертвый снег, пылинки. Было подозрительно тихо: ни звона затачиваемых клинков, ни боевых песен Последней Стражи — ничего. Лишь тихий шорох, скрипы и неразборчивое мычание.

Оливер лег на пыльный пол и прильнул к одной из особо широких щелей. Единственное, что он увидел, так это морщинистую руку старосты, сухую и дрожащую, которую кто-то прижимал к полу. Указательный палец был странно выгнут.

— Ну что там? — Абби легонько пнула Оливера ногой. — Чего они делают?

Оливер не ответил. Тень накрыла руку старика, после чего кто-то разжал дрожащие пальцы и приставил гвоздь к раскрытой ладони.

— Обычно люди начинают говорить в это время, — Оливер едва разобрал слова Кроуфорда. — Предлагают деньги и ложь.

Староста ничего не ответил, и через мгновение молоток опустился на шляпку гвоздя. Старик сдавленно застонал, появилась кровь. Оливер и раньше видел кровь, после драки или поранившись во время игры, но в этот раз все было иначе. Это была какая-то другая кровь, не такая, к которой он привык. Ее было совсем мало, и в то же время очень много.

— Конечно, вы не обычный человек.

Еще один удар. Оливер услышал хруст и вздрогнул.

— Нужен особый склад ума, чтобы посмотреть на ребенка и увидеть золото.

Удар. Рука старосты дернулась, и наконечник гвоздя царапнул деревянный пол. Но старик не издал ни звука. Сам не зная почему, Оливер хотел, чтобы тот закричал.

— Кто помогал тебе? Где вы передавали волшебников? Назови мне имена, место, все, что знаешь

Звон от ударов шел один за другим, каждый следующий догонял предыдущего, и гвоздь все глубже уходил в дрожащую плоть. И сквозь этот громкий перезвон Оливер услышал короткий, судорожный всхлип. Сначала он подумал что староста, наконец-то, нарушил молчание и лишь через несколько долгих мгновений догадался повернуть голову в сторону.

Абби лежала рядом и ее хрупкое тело била нервная дрожь. Она судорожно дышала и будто бы пыталась что-то сказать, но лишь тихонько всхлипывала. Она продолжала смотреть.

Звон прекратился.

— Церковь настаивает на этом, на гвоздях и прочем, — услышал Оливер голос другого Стража, более громкий и шипящий, словно ядовитая змея. — Говорит, что хочет, чтобы предатели рода людского были ближе к огненной тюрьме Леворукого в земных недрах.

Оливер осторожно, стараясь не скрипнуть досками, приблизился к Абби, попытался поднять ее, но та лежала словно мертвая.

— Абби, вставай. Не смотри туда, не надо. Идем же.

Глаза и горло Оливера защипало, воздух наполнился запахом дыма.

— Но все, что говорит Церковь – брехня. Все, чего она хочет, так это не дать предателям легкой смерти от дыма. Церкви нужна смерть от огня и страшные крики для соседей.

И староста закричал. Оливер не представлял, что человек способен издавать такие звуки, и изо всех сил старался не представлять боль, что способна вызвать такие крики.

С трудом, но Оливеру удалось поднять Абби на ноги. Пол под их ногами становился теплым. Слезы стекали из ее широко распахнутых глаз, и Оливер понял, что сестра сейчас заплачет.

— Ты обещала мне, помнишь? — Оливер крепко прижал сестру к себе, обнял и медленно повел к чердачному окну. — Ты поклялась вести себя тихо. А я обещал тебе пойти ловить мальков. Вот завтра и пойдем, первым делом, как проснемся.

Оливер довел Абби до окна, изо всех сил старался не кашлять, и помог ей спуститься, невольно застонав от боли, когда сестра повисла у него на руках. Глаза Оливера слезились от дыма, кружилась голова, а сдерживать кашель стало невозможно. Практически ничего не соображая, он перелез через окно и свесился вниз, ногами стараясь нащупать бочку. Опоры не было.

Не в силах больше держаться, Оливер разжал пальцы и упал вниз. Лишь одна его нога попала на бочку, и он тут же повалился на землю вместе с ней, больно ударившись головой. Сквозь треск пламени и крики старосты плачь Абби был едва слышен. Огонь разгорался, с дикой жадностью пожирая дом, и вскоре крики предателя оборвались.

Оливер с трудом заставил свое тело подняться, схватил Абби за руку и повел в обход гнилого сарая пьяницы Джока. Абби продолжала тихонько всхлипывать.

— Ну, ты чего ревешь то? Он же отступником был, понимаешь? Предал нас всех за золото волшебников. Получил, что заслужил.

Абби ничего не ответила, но плотнее прижалась к Оливеру. Идти так неудобно, но он не жаловался и просто обнял сестру за плечи. Она практически полностью успокоилась, когда они вышли из-за сарая и присоединились к остальным жителям деревни, столпившимся напротив дома предателя. Никто не обратил внимания на их появление: каждый слышал о том, что отступников надлежит живыми предавать огню, но никто в их деревне не думал, что когда-нибудь увидит такой огонь.

Оливер смотрел вместе со всеми и чувствовал неприятный холодок внутри. Он не признался бы в этом даже под пытками, но какая-то часть его жалела ворчливого старика. Оливер все еще видел перед собой сухую дрожащую руку, из которой торчит массивный гвоздь и слышал в своей голове крики старосты, но тихие, словно раздающиеся где-то вдалеке.

"Нет, — одернул себя Оливер. — Отступник получил по делам своим. Весь род людской предал за несколько золотых колец. Даже имя его не произнесу более".

Дом старосты стоял особняком, и никто не пытался его тушить. Несколько искр долетели до сарая Джока, но сырое гнилье их проигнорировало. Когда же обвалилась крыша и огонь начал потихоньку ослабевать, Кроуфорд Одноглазый развернулся  к людям.

— Милостью императора, — сказал он громко, — нам даровано право ночлега в любом доме. Однако мне бы не хотелось доставлять неудобства хозяевам. Может быть, у кого-то в доме есть лишняя комната?

Никто не поднял руки и не подал голоса: в деревне многие жили большими семьями, когда три-четыре поколения ютились под одной крышей, и мало у кого был свободный угол, не то что целая комната. Оливер знал только одну маленькую семью в деревне.

— Мастер Страж, — он поднял руку и вздрогнул, когда пустая глазница Кроуфорда посмотрела прямо на него, — вы можете переночевать у нас.

 

 

Отец ни словом, ни делом не выказал своего недовольства по поводу гостей. Но Оливер чувствовал напряжение в его взгляде и не мог понять причины. Разве каждый день появляется возможность принимать в своем доме Последних Стражей?

— Благодарю за ваше гостеприимство, мастер, — сказал Кроуфорд и протянул руку.

— Можно просто Финн, — ответил отец, обмениваясь со Стражем крепким рукопожатием.

— Спасибо вам, мастер Финн. Редко когда люди приглашают нас в свой дом.

— Боятся, что мы увидим их маленькие секретики, — прошипел Страж по имени Сивард и подмигнул Оливеру.

— У нас никаких секретов нет, — заявил Оливер, взглянув прямо в глаза Стражу с черным платком на лице. — Нам бояться нечего.

— У всех есть секреты, юноша, — улыбнулся Кроуфорд и дружелюбно похлопал Оливера по плечу. От его хлопков поднялось небольшое серое облачко. Только тут Оливер заметил, что их с Абби одежда вся грязная и покрыта пылью с чердака старосты.

— И всем есть чего бояться, — добавил Сивард. — То, что ты не знаешь секретов твоего отца, лишь означает, что он умеет их прятать.

Лицо отца осталось абсолютно спокойным, и он жестом пригласил Стражей пройти внутрь дома. Гости, оставив свое оружие у входа, проследовали за ним и вошли в главную комнату, осматриваясь по сторонам. Словно там было на что смотреть. Взгляд Кроуфорда, однако, зацепился за круглый щит из цельного металла, висящий на стене. Большой и невероятно тяжелый, весь покрытый вмятинами и царапинами, этот уродливый кусок металла висел на стене, сколько Оливер себя помнил.

— Хороший щит, — сказал в итоге Кроуфорд, проводя пальцами по неровной поверхности щита. — Сколько?

— Не продается, — ответил отец.

— Вопрос был не о цене.

Отец тяжело вздохнул перед ответом:

— Четырнадцать, прежде чем я перестал считать.

Оливер недоуменно покосился на отца, но тот не стал давать никаких объяснений, и оставалось только гадать, что значит эта цифра. Кроуфорд же понимающе кивнул и отошел от щита.

— Я уже видел такие щиты, — сказал Сивард. — Очень давно. У тех, кто носил их, были хорошие мечи, большие и острые, из скирийской стали. А здесь только щит.

— Меч тоже был. Я перековал его, на гвозди.

— Скирийскую сталь? — подал голос третий страж, Гарт. — На гвозди?

— Получилось добротно, — пожал плечами отец. — Я их потом при строительстве новой комнаты использовал. Кстати о ней: Абби, достань из шкафа одеяла для наших гостей. Мы постелем им в комнате вашей матери.

Абби не ответила даже кивком, но в итоге вышла из комнаты и пошла куда велено. Молчание, установившееся в комнате, казалось, можно было пощупать.

— Не часто встретишь свободную комнату в деревенском доме, — сказал в итоге Страж Гарет. — В моей семье мне было сложно даже минуту побыть одному.

Отец вздохнул и медленно захромал в сторону кладовой.

— Я строил ее пару лет назад, когда жена носила под сердцем третьего ребенка. Совсем недолго, живот еще даже не начал толком округляться. Она говорила, что я слишком спешу с постройкой, но я не мог удержаться. Как-то раз уехал на день в город, взял с собой Оливера и Абби, задержался с ними на ярмарке. Когда мы вернулись, все уже закончилось и горцы были далеко. Ничего нельзя было сделать. На следующий день я продолжил делать пристройку — надо чем-то занять руки, чтобы держать пустой голову. Молоток все же лучше бутылки.

Никто ничего не ответил. Оливер же будто впервые увидел своего отца. Он все еще оставался хромым кузнецом и тем, кто приказывает нарубить дрова и запрещает ходить по краю Запретного леса или приручить лисенка, но ко всему этому будто добавилась новая сторона, новая грань. И он, и Оливер вместе потеряли человека, которого любили, но Оливер никогда не задумывался о том, как отец переживает это. Он всегда казался таким стойким и нерушимым человеком, что легко было забыть, что он все же человек.

Отец дошел до кладовой и вытащил оттуда бутылку медовухи и несколько жестяных кружек.

— Может быть, добрые Стражи желают выпить на сон грядущий?

Стражи выразили согласие, и отец поставил на стол четыре кружки, наполнив каждую до середины. Все четверо взрослых сели за стол и взяли себе по кружке, но пить никто не стал.

— В какой войне ты повредил свою ногу, мастер Финн, — поинтересовался Кроуфорд, когда отец присоединился к ним за столом. — Судя по всему, ранение было не из приятных.

— Вместе с братом я прошел несколько военных кампаний, — отец бросил быстрый взгляд на Оливера и добавил: — но лишь в качестве кузнеца. Ногу я повредил уже здесь, года три тому назад. Случайно уронил наковальню на ногу. Благо местная ведьма смогла меня подлатать: вышло не так уж и плохо, только при каждом шаге кажется, что в ногу насыпали битого стекла.

— Три года назад? — задумчиво повторил Кроуфорд. — Как раз тогда ваш наместник созвал ополчение, не поделив западные границы с соседом.

— У вас хорошая память, мастер Кроуфорд.

— Ту войну сложно забыть. Я слышал, наместник забирал в свою армию едва ли не каждого, кто был старше двенадцати, делая исключения лишь для стариков и калек.

— Да, стариков и калек наместник благоразумно оставил в покое.

Оливер почувствовал жгучее чувство стыда и опустил взгляд. Три года назад в деревне почти не осталось мужчин, только старики, дети и его отец. Многие мужчины потом вернулись с трофеями и рассказами о славных битвах, а все что его отец мог рассказать, так это как гвозди да подковы ковать.

— Человек такой силы определенно мог бы сослужить добрую службу наместнику в его войске, но видимо у Единого бога были другие планы на тебя, мастер Финн. Все же наковальня не такая уж незаметная штука и падает не часто, особенно у опытного кузнеца.

— Неисповедимы пути Создателя, — ответил отец.

— А что касается тебя, молодой человек? — Кроуфорд мягко улыбнулся Оливеру. — Не думал о военной службе в имперском легионе? Или собираешься продолжить дело отца и стать кузнецом?

Оливер заставил себя посмотреть прямо в лицо Одноглазому и глубоко вздохнул, как будто собираясь нырять в глубокую реку. Пути и замыслы Создателя воистину неисповедимы и возможно все, что произошло в этот день, было неспроста. Оливеру казалось, что он видит, как тысячи нитей "если бы" и "может быть" сплетаются воедино, давая ему уникальную возможность.

— Я хочу стать Последним Стражем, — выпалил он и вскочил со стула: тот с громким стуком упал позади Оливера.

Улыбка на лице Кроуфорда растаяла, и лицо Последнего Стража будто сковали льдом. Голос его тоже стал совсем не дружелюбным: таким голосом он еще совсем недавно разговаривал с отступником:

— Вот значит как. Последняя Стража.

— Хочешь быть таким же красавчиком, как дядя Сивард? — с шипением спросил другой Страж, приподнимая свой черный платок. Оливер не удержался и взглянул на него.

Нижнюю часть лица Сиварда будто частично стерли: обрывки губ и кожи не могли спрятать осколки оставшихся зубов, и на первый взгляд казалось, что Страж широко улыбается. От этого настоящая картина становилась еще уродливее.

— Вот из-за этого меня и прозвали Счастливый, — увидев как мокрый язык Сиварда скользит по остаткам человеческого рта, Оливера едва не вывернуло.

— Вот такого будущего ты для себя хочешь? — строго спросил Кроуфорд, поднимаясь со своего места и возвышаясь над Оливером, словно грозовая туча. Вслед за ним поднялись и другие Стражи, лишь отец продолжал сидеть и смотреть на Оливера прямым, жестким взглядом. — Хочешь отдать все и не получить ничего взамен?

— Ты сможешь убить человека? — спросил Страж Гарет и его голос был тихим, словно ветер прошелестел упавшей листвой?

— Да, — Оливер посмотрел в лицо Кроуфорда, прямо в жуткую пустую глазницу. — Если есть какое-то испытание — я готов.

— Нет никакого испытания. Но, может быть, нам нужно хотя бы одно. Гарет, — Одноглазый  взмахом руки указал на выход из дома, где Стражи оставили свое оружие, — принеси мне мой арбалет.

Отец вздрогнул, его кулаки обрушились на стол, и тот жалобно затрещал.

— Довольно! — сказал он и поднялся.

Сивард змеей проскользил ему за спину. Выхватил неизвестно где прятавшийся до этого нож и приставил к горлу отцу.

— Если ты хоть немного дернешься, — рука Сиварда как будто и не двинулась, но на шее отца появилась красная полоска, и несколько капель крови побежали вниз, — то тогда немного дернусь я. Понятно?

— Мастер Кроуфорд, — Страж Гарет поднял руку, словно мальчишка на уроке в церковной школе, — может быть...

— Арбалет, Гарет!

Поднятая рука Гарета опустилась, словно стремительно увядающий цветок. Оливеру казалось, что его сердце ударило лишь раз, а молодой Страж уже вернулся с арбалетом.

— Держи. — Кроуфорд отдал Арбалет Оливеру. Хоть тот и был одноручный, чтобы дать возможность Стражу держать во второй руке меч, Оливеру пришлось держать оружие двумя руками. — Эту руку сюда, этой придержи здесь, смотреть вот сюда. Старайся чтобы получилась прямая линия между этими тремя точками и плавно нажимай на спуск. И не дрожи. Хотя с такого расстояния не промахнешься.

— Не промахнусь во что?

— Абби! — крикнул Кроуфорд и Оливер ощутил как внутри него все холодеет. — Иди сюда. Нет смысла прятаться: вижу край твоих юбок за дверью. Давай же, не заставляй меня идти за тобой.

Она вышла. Спина неестественно прямая, шаги маленькие, в больших, широко распахнутых глазах стоят слезы, руки сложены вместе и пальцы нервно переплетаются друг с другом.

Кроуфорд взял ее под руку, подвел поближе к Оливеру, поставив не дальше чем в пяти шагах от него.

— Стой здесь, — сказал он Абби и слезы беззвучно покатились по ее красным щекам.

— Абби, — Оливер услышал, как крикнул отец сзади и обернулся. Красная полоса на его шее стала шире, и кровь текла немного сильнее, но в остальном ничего не изменилось.

— Тихо-тихо. Ты же вроде умный мужик, — прошипел Сивард и легонько похлопал отца по щеке. — Вот и делай умную вещь – стой спокойно.

— Страж Оливер, — сказал Кроуфорд и когда Оливер медленно повернул голову в его сторону, пальцем указал на Абби. — Убей волшебницу.

— Она не волшебница. Это должно быть какая-то ошибка.

— Мастер Кроуфорд, я думаю, что...

— Молчать! Думаешь, мы приехали в вашу глушь ради одного единственного отступника? Мы Последняя Стража, а не инквизиция. Мы убиваем волшебников. И она — волшебница.

Оливер посмотрел на Абби. Маленькая, дрожащая девочка, его сестра.

— Этого не может быть. Вы ошиблись.

— Я Старший Страж, Кроуфорд Одноглазый, убивший десятки магов. Я убил магистра в честном бою. Я не допускаю ошибок. И я говорю тебе, что эта девочка связана с демоном.

Мысли смешались в голове Оливера. Мелькнула надежда, что все это просто испытание, но тяжесть арбалета в его руках была вполне настоящей, как и острота арбалетного болта.

— Подумай сам. Признаки магии незаметны, но очевидны, если присмотришься. Готов поспорить, она всегда знает, где тебя найти.

"Ты чего тут делаешь?  — раздался позади него шепот, громкий, как колокольный звон. Абби каким-то образом нашла его".

— Честь и мораль ничего не значит для волшебников.

"— Наябедничаю, — легко согласилась Абби".

— Они знают и видят вещи, которые не могут знать или видеть.

"— Как ты меня заметила? У тебя глаза на затылке что ли?"

— И они все испытывают страх перед Последней Стражей. Хотя каждый знает, что праведным нас бояться не нужно.

"— Ну, ты чего ревешь то? Он же отступником был, понимаешь? Предал нас всех за золото волшебников".

Абби стояла молча, лишь тихонько плакала и смотрела на него. Не пыталась оправдываться.

— Оли... — сказала она.

Оливер нажал пуск плавно, как ему говорили.

Щелчок.

Болт вылетел в сторону Абби. Но не долетел до нее, упал прямо возле ее ног.

Несколько тяжелых мгновений была тишина. Абби перестала плакать, зачарованно смотрела на арбалетный болт на полу возле нее, и Оливер слышал ее дерганое дыхание. А потом она закричала. Так, как кричал староста, когда огонь пожирал его плоть. Так, как человек никогда не должен кричать.

Отец резко схватил руку Сиварда, держащую нож, вывернул и, ударив Стража локтем по лицу, бросился к своей дочери. Боли в ноге он словно не чувствовал, двигался быстро, и никто не пытался его остановить. Схватил Абби, отец унес ее в свою комнату, и ни разу не взглянул на своего сына.

Кроуфорд забрал у Оливера свой арбалет.

— Она не волшебница, — сказал он.

Оливер почувствовал, как кружится голова, и слабеют ноги.

— Но вы же сказали... Она делала все, что вы говорили.

— Она просто твоя младшая сестра. Это не делает ее виновной в чем либо.

Оливер перевел взгляд на арбалет Стража.

— Повредил спусковой механизм в бою этим утром. Не было времени и нужды починить.

Чувствуя, как где-то внутри зияет бесконечная пустота, Оливер пошел в отцовскую комнату. Дверь была открыта. Отец стоял на коленях перед Абби, спиной к двери, и держал ее в своих объятиях, пока она вцепилась в его могучую спину и громко рыдала, уткнувшись в отцовское плечо.

— Абби, я... я не хотел, — сказал Оливер, но сестра не слышала его. — Прости меня.

— Уходи, — сказал отец.

— Но я...

Отец повернулся, и впервые Оливер увидел его слезы.

— Пошел прочь!

Ошарашенный, Оливер сделал шаг назад, вышел из комнаты и закрыл дверь.

— Я не монстр, — прошептал он.

— Не обманывай себя, — проходящий мимо Сивард похлопал Оливера по плечу. — Мы те, кто мы есть, приятель.

Следом за Сивардом в их комнату прошел Страж Гарет. Последним хромал Кроуфорд. Оливер поднял голову.

— Это было испытание. Вы сказали, что это испытание. Я прошел его?

Кроуфорд потер морщинистый лоб перед ответом.

— Я не знаю, парень. Я правда не знаю.

Он ушел и закрыл за собой дверь. Абби снова закричала.

Оливер вернулся в главную комнату, без сил привалился к стене и медленно опустился на пол. Абби кричала еще несколько раз за ночь, но потом успокоилась, и все стихло.

В темноте остались только Оливер и тишина.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 12. Оценка: 4,75 из 5)
Загрузка...