Белые Зубы


1

Каникулы изначально не задались. Лето началось с череды оглушительных гроз и проливных ливней. За ними последовали прохладные ветра, несущие низкую облачность и промозглые утренние туманы. В океане близ Ихса шторма бродили, что кошки у рыбного магазина, а вода оставалась холодной, как ранней весной.

В конце концов, на пляже в один прекрасный момент появилась яркая желтая табличка «купаться запрещено» с перечеркнутым человеческим силуэтом посреди волн.

И так получилось, что в волнах плескался только этот человечек, пока его коварно не перечеркнули.

Вот из-за этого ребятам из сиротского приюта госпожи Ласки по-хорошему бы остаться в городе. Но план есть план! Рано утром их всех подняли, загнали без завтрака в пропахший бензином старенький автобус, закрыли за ними дверь на ключ и отправили на все лето в лагерь на побережье.

Всю осень зиму и весну лагерь стоял бесхозным. Детям он достался неотапливаемый и отсыревший.  Их ждали протекающие крыши и прогнившие половицы, заплесневелые стены и матрацы, в которых уже образовались целые клоповые империи. Дополнял картину покосившийся на бок туалет во дворе. Благо к приезду ребят успели починить трубопровод, чтобы заполнить умывальники исключительно ледяной водой. Так же подали электричество, чтобы тусклым огоньком воссияла единственная уцелевшая лампочка в центре лагеря.

Сирот высыпали в пределах лагеря, после чего тут же дали инструкцию по безопасности, состоящую из нескольких пунктов:

Абы-какие грибы в лесу в рот не брать; руки перед едой мыть; в море ни в коем случае не купаться.

На всякий случай о запрете морского купания сообщили дважды.

После детям выдали инструменты и отправили «веселиться», путем приведения лагеря в порядок.

Без купания холодно и скучно. Плюс еще гадко. Назойливые насекомые лезут со всех щелей. Им промозглость и сырость нипочем. А запретов на людскую охоту им никто не давал.

Отчаянное уныние такого летнего отдыха стало сводить детей под одной крышей полузаброшенного клуба, которым в лагере никто не пользовался.

Когда-то здесь звучала музыка, устраивались танцы и показывались фильмы. Но проводка перегорела, музыкальные пластинки отсырели, а белый тканевый экран поела моль. Клуб зарос пылью и паутиной, а рассыпающиеся в труху стулья теперь годились только для костра.

Ребята расчистили небольшую площадку в самом центре здания, установили туда старинный стеклянный светильник, найденный на чердаке, и оснастили его хорошей толстой свечой.

Теперь здесь появился свет! Тусклый и зловещий, отбрасывающий на стены причудливые тени и неясные блики. То, что нужно, чтобы собираться вместе после полуночи и рассказывать страшные истории!

- В городе Ихс – заговорщицким шепотом говорила Эпифаня, - ездит одна машина. Это Фьорд-Чайка. Он черный, как могильная плита. И в салоне его постоянно царит ночь! В нем ездят странные люди. Они не испытывают эмоций. Носят они только черные костюмы. Они заманивают в свой автомобиль детей и съедают их там!

- Да ладно тебе! – Отмахнулся Федор, носящий рыбную кличку Анчоус. – Ладно бы просто вампиры с кладбища! А то люди в черном на черном автомобиле!

-Я сама их видела. – Уверено заметила девочка – Черная машина и черные люди…

- А может то адвокаты? Или еще хуже – инспекторы!

-Ладно. – Замахал руками Николай по кличке Фантик. – Слушайте, что я расскажу! В городе Ихс есть одна улица, которую ни на одной карте не найдешь, ни одним маршрутом не проедешь. У улицы нету названия, а у домов на ней – нет номеров. Но если ты вдруг попадешь на нее, то обратной дороги тебе уже нет!  На той улице живет призрак девочки, и каменные горгульи. А в подвалах домов, расположенных на ней…

- Стоп-стоп-стоп! – Прервала Фантика девочка Алиса. Она носила тоненькие очки и считалась наиболее умной из всех. За что Эпи ее недолюбливала. – А вот поконкретней можно? Там призрак? Или горгульи? Или все-таки подвалы? Слишком много всего, даже не понимаешь, чего бояться!

- Тогда я расскажу другую историю! – Возмущенно пробубнил Фантик – Слушайте! Иногда по ночам на улицы Ихса приезжает черный цирковой фургон. Его ведет черный клоун. Он раскрывает свой черный шатер на главной площади и начинает свое жуткое представление!

Клоун наделен мистической силой. Он умеет гипнотизировать людей! Взрослые, завороженные его магией, как зомбированные встают посреди ночи и, шатаясь, идут на его представление. И вместе с собой они берут своих детей. Они заводят их в этот шатер и уходят оттуда только под утро…

- И, дай угадаю – выходят без детей? – Алиса скептически скрестила руки на груди.

- Да! – Нахмурился Фантик. – Но я сам видел. В лучах восходящего солнца! Я видел черный купол цирка посередине Ихса. И видел черный фургон, и черного клоуна. А еще видел людей, выходящих из-под купола без детей!

- А как они туда заходят с детьми ты, конечно же, видел?

- Ну… Не совсем. Но с другой стороны – кто ходит в цирк без детей!? Я это к чему? Черный клоун собирает детей под своим куполом и увозит их в своем черном фургоне! Он везет их далеко-далеко, в место, где из этих детей делают бездушных клоунов и цирковых рабов! А еще он скармливает их чудовищу, которое живет в его фургоне…

- Опять слишком аляповато. Слишком много всего…

- А сама-то ты чего боишься? – Эпифаня попыталась взглядом придушить зазнайку. Не получилось.

- Я боюсь…- Алиса выдержала эффектную паузу. – Лимонов!

- Что!?

- Лимонов! Они мерзкие, гадкие и жутко кислые! До боли в зубах кислые! Но зато убивают всяких микробов и прочую заразу.

-Фу ты, Алиса! – Махнул в сторону девочки Анчоус – Ты скучная.

- Не скучная. – Поправила Алиса  - Я рационализатор!

- Да как хочешь! Ладно, мы здесь не умными словами бросаться будем. Мы рассказывает темные городские легенды. Верно же? Так вот. Я расскажу историю об Улыбающемся Графе!

Давным-давно, во времена дворянства и королей, городом Ихс заправлял некий граф. Он считал всех людей ниже себя, поэтому он построил свой замок высоко в холмах, над городом.  Граф всегда оставался надменным и циничным. Не жестоким – но бесчеловечным. Он привык смеяться над несчастьями людей. И однажды он посмеялся над горем цыганки, забредшей в город вместе со своим табором. И тогда цыганка его прокляла. Это одно из тех цыганских проклятий, о которых складывают легенды: «Ты будешь улыбаться до скончания веков!» - сказала она –«Только твоя улыбка не принесет тебе счастья! И только когда твоя гнусная рожа скорчится в гримасе сожаления ты получишь покой!»

- И что дальше? – спросил Фантик – Его никто не мог расстроить?

- Да дело в том, что может быть он это сожаление и испытывает всегда, только вот улыбаться он прекратить не может.

-Это почему?

-Да потому, что зубы графа в тот самый момент выросли, да так выросли, что навеки превратили лицо графа в уродливую лыбящуюся гримасу!

- А я слышала – встряла в рассказ Эпи – Что Смеющемуся человеку в стародавние времена один шут рассказал Мистическую Шутку, после чего тот навеки улыбается. Что сама эта шутка, проклятие.

- Может быть, Загогулина! – ответил Федор Эпифане – Быть может, это и объясняет тот факт, что если над Улыбающимся Графом посмеяться – то у тебя самого отрастут зубы, и ты станешь Смеющимся Человеком!

Зависла непродолжительная, но пугающая пауза, после которой Анчоус продолжил:

- Ну, или Улыбающийся Граф просто-напросто вампир, и улыбается из-за огромных клыков, не дающих ему сомкнуть челюсть. А кого он кусает, тот сам становится вампиром!

- Последняя догадка не страшная. – Обижено заметила Эпифаня по кличке «Загогулина». – Со смехом и проклятием и Мистической Шуткой  - это как-то оригинально. А вампиры уже приелись.

Лепесток пламени свечи дрогнул. Не очень сильно. Но на мгновение детей накрыло мраком, как черной простыней. По босым ногам прошел холодок. Не обычный сквозняк, что наведывался сюда сквозь щели в стенах. Этот холодок походил на дыхание поздней зимы - мертвенное и бездушное.

Свет вернулся, и ребята поняли, что в помещении оказались не одни.

- Ааа! – Вскричал Фантик показывая пальцем в темноту. – Улыбающийся Граф!

Дети вскочили, Алиса тонко взвизгнула, Эпифаня принялась размахивать перед собой ножкой от трухлявого стула. Кто-то впопыхах уронил фонарь и погасил свет.

Последнее что дети заметили – белый клыкастый оскал. Пасть раскрылась капканом, и бросилась на детей, щелкая зубами.

- Ай! – взвизгнула в темноте Эпифаня. – Они меня укусили…

Ребята высыпались из заброшенного клуба и устремились к единственной рабочей лампочке. Скопившись на небольшом пяточке света, они с ужасом смотрели в темноту, что сгустилась вокруг них.  Но тишина полнилась лишь ночным ветром и скрипичным ансамблем сверчков.

- А это точно был Граф? – спросила Алиса, когда они отдышались.

- Они же меня укусили! –Возмутилась Эпи.

- А ну, покажи? – Спросил Анчоус.

Эпи показала ему руку. Но кровавой кусаной раны там не значилось. Небольшое покраснение и припухлость, как от укуса комара.

- Точно укусило? – Переспросил мальчик.

- Да. Больно! Как оса ужалила!

- Может, это и есть, какой-нибудь ночной шмель? – Предположила Алиса. – Проспись, может утром все само пройдет?

- А если я утром проснусь вампиром!?

- А вот утром и посмотрим!

- А ну всем спать! – Раздался самый ужасный в жизни детей голос. Он принадлежал Мадам Ласке. И не просто Мадам Ласке – а рассерженной и не выспавшейся! Появилась она ниоткуда с ремнем наперевес. Как укротитель диких зверей, она начала хлестать им направо и налево, пока ее полуночные подопечные не разбежались по своим домикам.

 

2

Черный фургон дядюшки Хо покидал окраины Ихса. Он тарахтел и дребезжал, силясь взобраться по крутому серпантину дороги. Двигатель грелся. Того и гляди что-то там лопнет и возгорится! Это не радовало водителя - создателя и бессменного директора Ночного Цирка. Мрачный клоун Хо, измученный жарой и неблагодарной работой ворчал, то и дело сплевывал в окно. Он изо всех сил жал на педаль газа, пытаясь ускорить разваливающийся автомобиль. Но фургон только болезненно рычал.

Мрачный клоун тихо ругался, стучал по кривому рулю кулаком, отпуская проклятия в сторону фургона и автомобилестроения в целом.

-Чтоб вам эти гайки… - Ворчал он себе под нос.

- Кошмарные,  уродливые, необразованные! - Кричал Гулливер.

Этот огромный попугай осколком ночи возвышался на плече водителя. Его черное оперенье, слегка отливающее неоновым синим, говорило, что в родичах экзотической птицы значились городские вороны.

Сказать что-то покрепче вслух клоун не мог. Каждый раз, когда самое грязное проклятие просачивалось наружу, он сглатывал, почесывал покрытый густой щетиной мясистый подбородок и украдкой косился на пассажирское сиденье.

Детей клоун Хо недолюбливал с детства. Только поэтому он основал именно Ночной Цирк,  выступающий тогда, когда все дети спят.

Но его попутчица – наверное единственный ребенок, который не вызывал у клоуна душевной изжоги. Мрачная и хмурая, девочка сидела смирно и даже не заикалась о просьбе рассказать смешную шутку или схватить его за красный поролоновый нос.

Ее он поймал на самом выезде из города. Та голосовала у дороги, выставив вверх большой  палец. Она не сказала, куда направляется. Только указала куда-то вдаль. Всю дорогу она молчала, сидела насупившись, иногда нервно косясь на убегающее солнце.

- Сбегаешь из дому? – наконец спросил Хо. Его это не особо волновало, но молчание девочки начинало его смущать.

-У меня нет дома. – Пробубнила девочка.

Голос ее звучал так, словно она набила рот липкой и вязкой жвачкой.

-Значит…Ищешь приключения?

Девочка отрицательно покачала головой.

В этот момент она выглянула в окно.

-Вот! Останови здесь! Быстро! – Вскричала она.

От неожиданности клоун Хо ударил по тормозам, а Гулливер встрепенулся, давясь собственными криками.

Девочка выпрыгнула в окно. Она пересекла дорогу и помчалась к небольшой рощице. Раздался треск – девочка отломила увесистую сучковатую ветку.

- Похоже на осину? – Спросила она, когда вернулась в фургон.

-Да зачем тебе это? – По-медвежьи рыкнул Хо.

-Я иду на охоту. – Ответствовала девочка.  – Давай! Торопись! Мы должны успеть до заката.

- А что если нет? – Клоун черной тучей навис над своей пассажиркой.

- Тогда тебе самому не понравится, что из этого может получиться. – Заметила девочка.

Это звучало настолько серьезно, что даже ненавидящий детей мрачный клоун Хо понял, что лучше девочку послушать, а там дальше видно будет.

Он фыркнул, чихнул, сплюнул сквозь зубы и нажал на педаль газа.

Солнце опасно приблизилось к горизонту, разливаясь по облакам зловещими алыми бликами. Последние лучи уходящего дня бессильно цеплялись за лобовое стекло фургона, словно пытаясь остановить время.

Девочка спешно затачивала свою палку.

-И на кого ты собираешься охотиться? – Наконец спросил Хо.

- На вампиров. - Буркнула девочка.

-Глупость! – вскричал черный попугай.

- Меня укусил один. – Продолжила девочка. -  Если я не убью их главного, то с рассветом сама стану вампиром. Так сказала гадалка.

- Ты сама-то себе веришь? – Хо свел густые брови вместе.

Девочка ничего не ответила, только улыбнулась. Точнее оскалилась, нарочито демонстрируя свои зубы.

- Мерзо-ость! – Испугано вскричал Гулливер.

Даже повидавший всякое за годы цирковой жизни Хо дрогнул.

«Улыбка» девочки походила на пасть глубоководной рыбы. Зубы острые, как шипы акации. При этом они двигались. Поочередно они то вырастали, то уменьшались, от чего «улыбка» девочки напоминала цепную пилу. Очень неестественно, оттого и жутко.  Это резко контрастировало с ее миленькой веснушчатой мордашкой.

-Мать честная! – Нарушил молчание Хо – А ты пробовала сходить к зубному?

-Я не люблю зубных. – Огрызнулась маленькая попутчица.- Кстати, мы на месте.

Издавая астматические хрипы, фургон все-таки залез на самую вершину. Отсюда открывался великолепный вид на утопающую в сумерках долину. Внизу зажигал свои огни Ихс. Чернильной бездной красовался океан, занявший большую часть горизонта. Где-то в его глубинах рождалась ночь.

Здесь, на облысевшей вершине холма высилось Поместье. Почерневшее от соленого ветра и морского солнца, оно казалось настолько мрачным, что даже мрачный клоун Хо со своим вороненым попугаем казался на его фоне радужным пуделем с райской птичкой.

Горгульи, чугунные кованые решетки и многочисленные башенки делали силуэт здания похожим на зубастый оскал.

Девочка вышла на обочине и с секунду разглядывала эту темную обитель.

-Ты это… - вдруг предложил Хо. – Знаешь, у нас в цирке нашлось бы место для такой, как ты. Ночному Цирку нужны мрачные уроды.

-Тут уж справляйтесь своими силами, дяденька клоун! –Ответила девочка не оборачиваясь. – Желаю вам удачи в вашем уродском поприще и на своем пути встретить свою долгожданную Ха. А я, пожалуй, отправлюсь на бой, чтобы избавить себя от бессмертия.

Хо проводил ее взглядом в зеркале заднего вида. В отражении девочка выглядела пугающе – прозрачная, как целлофан. Клоун скривился, пошевелив красным носом, и нажал на педаль газа.

- Подавись ты! – кричал Гулливер напоследок.

 

3

Эпи преодолела изгородь из пористого чугуна и проникла в заросший чертополохом сад. В это время солнце окончательно исчезло за горизонтом. Где-то там, в вышине загорались спутанные узоры серебряных облаков.

Девочка спешила, как могла, но время бежало быстрее. Очутившись около массивной входной двери в поместье, Эпи нервно сглотнула. Она три раза постучала тяжелым  дверным молотком  в виде бычьей головы. Звук получился утробный и неуютный, как подземный гул перед извержением вулкана.

Не дожидаясь ответа, девочка зажала свое осиновое копье в зубах и полезла вверх по виноградной лозе.

Она вскарабкалась на парапет, и замерла, сев на корточки рядом с каменной мантикорой. Несколько секунд она прислушивалась к тишине. Эпи ждала, когда таинственный хозяин поместья или его слуга откроет двери. Тогда бы она спрыгнула на него сверху, или же поспешила проникнуть в здание, чтобы появиться у его обитателей за спиной.

Но ночь звенела трелями цикад и кузнечиков. Другие звуки ее не нарушали.

Подождав еще пару секунд,  Эпифаня отправилась вдоль парапета и вскоре добралась до маленького окна.

Она аккуратно толкнула его. Ржавая защелка подалась, окно скрипнуло, впуская Эпифаню внутрь.

Ее ждала темнота. Здесь она превышала все допустимые нормы! Настолько черная темнота обретала свойства материи – ее можно пощупать, понюхать и попробовать на вкус.

Эпи почувствовала себя слепой. На минуту, показавшуюся ей вечностью, она стояла на месте, дожидаясь, когда глаза привыкнут. Но ничего не выходило. Эпи нервничала. Если она не увидит врага, то как ей его одолеть? А еще – что если он обнаружит ее раньше?

Она решилась продолжить поход на ощупь. Держась ближе к стене, она медленно пошла по коридору. Пальцами она определила, что помещение давненько не убиралось, и успело зарасти бархатом пыли и шелком паутины. Под ее рукой прощупывались дырявые обои, свисающие лохмотьями с отсыревших стен.

Каждый скрип, каждый вздох сквозняка заставлял ее вздрагивать и нервно протыкать тьму деревянным копьем. Но ее оружие не встречало преград, проходя сквозь пустоту.

Эпи старалась перемещаться бесшумно, но ее выдавали собственные зубы. Вырастая и уменьшаясь, они перестукивались в ее рту. Фаня до боли в жевательных мышцах сжимала челюсти. Но даже так зубы звучали, как стая дятлов за работой.

Шаг, снова шаг. И еще один. А дальше – пол закончился. Гравитация взяла свое. Эпи начала падение, и оно ей показалось грандиозным! Все равно, что падать с Ниагарского водопада в объятие Марианской впадины.

Хотелось вскрикнуть, но зубы в этот момент сцепились между собой, заперев рот крепче банковского сейфа.

В самую последнюю минуту девочка ощутила мягкие объятия. Что-то схватило ее под руки, не давая ей упасть.

Эпифане показалось, что она попала в гигантскую паутину. Осталось дело за гигантским пауком.

Раздался знакомый тикающий звук. И это не ее зубы, ведь они сомкнулись, как двери отъезжающего поезда.

И тогда он улыбнулся. Белозубая уродливая улыбка выплыла из тьмы барракудой.

-Привет. – Со слащавой надменностью сказать он.

Эпи успела ткнуть в темноту острием осинового кола. Тот с легкостью скользнул в пустоту, а потом застрял.

Загогулина попробовала высвободить оружие, но перестаралась. Ветка хрустнула, разлетевшись на щепки. В ту же секунду невидимые щупальца отбросили девочку в сторону.

Судя по звуку – она приземлилась на старинный разложившийся рояль.

Маленькие свечи на стенах и потолке расцвели зелеными лепестками пламени. Комнату залил свет подобный северному сиянию.

Эпифаня наконец смогла видеть старинный интерьер поместья и лицезреть его хозяина. Высушенный и бледный. Он висел в нескольких метрах над ней и улыбался. Обычно про яркую улыбку говорят «улыбаться в тридцать два зуба». В случае с Графом – эту цифру стоило умножить на десять. Оскал, как у акулы, не меньше!

Вампир кутался в угольно черный плащ, который шевелился, расползаясь по комнате длинными черными отростками. Ими он прижал свою жертву к роялю.

Эпи попыталась отбрыкиваться. Безрезультатно. Ее ноги проходили сквозь черную ткань, как сквозь тень. Граф опасно приближался. Он уже распахнул свою пасть, протянувшуюся от уха до уха, отчего его уши съехали на затылок.

Эпи почувствовала невыносимый запах безжизненной пустыни и плесени.

Скривившись от отвращения, она сумела разжать спутавшиеся в ее рту зубы, и оскалиться на чудовище. Это единственное, что она могла предпринять – хоть как-то напугать своего будущего убийцу.

Вампира это не напугало. Но впечатлило. Человеческие черты вернулись на его синеватое лицо.

- Что же ты сразу не сказала, что ты своя? – удивленно спросил он.

Его хватка ослабла, его черный плащ из темного провала в реальности обратился элитным смокингом, а мертвенный зеленый свет в помещении сменился радостным золотом. В камине весело заплясало пламя.

-Гостья дорогая, не изволите ли отужинать? – Радостно возгласил хозяин поместья.

Эпи не успела опомниться, как ее уже вели к празднично накрытому столу.

Полупрозрачные фигуры прислуги, спешили с серебряными подносами.

В мгновение ока перед Эпифаней оказался расписанный самовар, хрустальная ваза с салатом из яблок и квашеной капусты, фарфоровая супница с чем-то рыбным, сковорода жареной картошки, печатный пряник и вареные раки. Девочка даже не успела глазом моргнуть, а на ее шее уже повязали салфетку.

Сам граф оказался напротив нее, поднимая вверх золотой кубок, наполненный чем-то красным.

- За мою гостью, сестру по Зубам!

Он залпом осушил кубок и разом проглотил целого рака.

Загогулина на пару мгновений потеряла дар речи.  К тому моменту призрачные слуги снова наполнили кубок графа.

- Так выпьем же за… Как твое имя, мон шери?

- Эпифаня…

-  За Эпифаню! До дна.

И он снова опустошил кубок.

Эпи растерялась. Готовая к битве с чудовищем и чуть им не съеденная, теперь она мирно ужинала с ним за одним столом в окружении призраков.

А еще она очень давно не ела. Последний раз она перехватила горсть кислой недозрелой алычи. А здесь так вкусно пахло! Живот предательски заурчал, и девочка решила  сначала победить тарелку картошки.

Граф еще три раза выпил за Эпифаню и за ночной люд. Когда же он в четвертый раз собрался поднять кубок, Загогулина вставила свое слово:

- Так вы же и наградили меня этими зубами, не так ли?

Говорила она «вы» не потому, что сильно уважала монстра. Просто из вежливости к гостеприимству хозяина.

- Я? Пф! Что за вздор! – Вскричал граф. – Ты вообще ведаешь, как становятся такими?

Он указал на свои исполинские зубы. Девочка молча покачала головой и граф продолжил.

- Ох, бедное дитя! Дай угадаю – слухи и крестьянские суеверия стали для тебя истиной? Ты думала: «Граф обращает всех вокруг в себе подобных, разнося Зубное Проклятие по деревням и селам. Лишь смерть его излечит от ужасного недуга»?

Девочка кивнула.

- Увы, Эпифаня, это так не работает!  Во-первых, нет мне смерти. Я полностью неуязвим. Серебро, осина, чеснок – все это бесполезно.  - Он демонстративно взял серебряную вилку и уколол себя в руку. Вилка прошла насквозь, не причинив вреда. – Может быть только солнце.

-А во-вторых?

-Во-вторых – мой укус не обратит тебя в…

-В вампира?

- Что за название? – возмутился граф – Улыбающиеся Люди! Так почтительнее. Ведь у нас тоже есть права!

- Но… - Но как же тогда? Кто-то же меня укусил!

- Проклятие зубов распространяется по-другому.

-Надо разозлить цыганку? Или это Мистическая Шутка? Что-то же вас сделала… Таким?

- О! Это произошло давным-давно! В те далекие времена был у меня дядя Емельян. Он путешествовал по свету, и всегда привозил диковинки из далеких стран. Как сейчас помнится, зимой он вернулся с Черного Континента. С собой он привез статуэтки и маски, выполненные из черного дерева. А еще шкатулку. Такую же, черную. Я тогда  мог поклясться, что внутри нее – пусто. Но когда часы пробили двенадцать, внутри нее что-то застучало… Я, ведомый любопытством, открыл ее. Оттуда вылетели Белые Зубы. Они укусили меня, запустив необычную мутацию моего организма. Та я и стал Улыбающимся.

- Значит, первопричина проклятия – Белые Зубы, летающие без хозяина? – С надеждой в голосе спросила Эпи – Уничтожим их до рассвета, и проклятие снято?

- Да где же мы их найдем? – Грустно усмехнулся граф – Прошли столетия. Ни зубов, ни шкатулки не осталось. А если и летают они где – то поди их найди! До рассвета ты точно не успеешь.

- Но я должна попытаться…Я не хочу становиться монстром! То есть… Улыбающимся Человеком.

-Поверь, дитя! У этого проклятия есть свои плюсы! Ты живешь вечно, у тебя есть мистические силы и призрачные слуги. Немного смущает светобоязнь. Возможна аллергия на цитрусовые. Но это стоит того!

Эпифаня нашла это сомнительным удовольствием. Она доела свой пряник и распрощалась с графом. Теперь ей во что бы то ни стало надо отыскать неуловимую порхающую челюсть!

 

4

Поиски Белых Зубов провалились.

Поняв, что ничего не исправить, Эпи вернулась в город, чтобы попрощаться с родными улочками и мостовой. Теперь она сидела на бордюре, на обочине Подзорной улицы и ждала восхода солнца. Он приближался неумолимо и бесповоротно. Об этом свидетельствовали трели скворцов и розоватые спинки облаков, что улитками ползли над городом.

Проклятые зубы в ее рту нервно перестукивались. Они знали, что сейчас произойдет: первый луч солнца закончит мутацию, и Эпи станет ночным отродьем.

Но становиться монстром не входило в планы Загогулины. Поэтому первый луч солнца спалит ее дотла. Так она решила.

Ужаса Эпи не испытывала. Скорее болезненную горечь и всепоглощающую пустоту. Что-то пафосное и героическое! Ведь Эпифаня сейчас спасает мир от очередного упыря, пусть даже ценой своей жизни.

Она улыбалась, хоть слезы и подступали к глазам.

Первые лавочники, хлопая дверями складов, начали свое движение в сторону Рыночной площади. Их ржавые тележки со скрипом преодолевали каждый камешек мощеной булыжником дороги. Колесо одной из таких тележек не выдержало и превратилось в восьмерку. Тележка перевернулась и товар высыпался.

Торговец, ругаясь на неизвестном Эпифане языке, бросился собирать свое добро. Эпи не обращала на него никакого внимания.

Вдруг, что-то круглое и холодное подкатилось к ее ноге. Это лимон, упущенный своим хозяином.

Эпи машинально взяла его в руку. Может последнее, что она увидит –пупырчатая кожура этого фрукта? Еще она успела представить, какой же этот плод ужасный на вкус! Аж скулы сводит! Эпи поежилась.

Стойте! Что там говорил граф? Аллергия на цитрусовые? Еще Эпифаня успела вспомнить «страшную» историю от зануды-Алисы, о пользе и опасности лимонов. Они убивают заразу. Может, они и вампиризм убивают?

Эпи пожала плечами и откусила от лимона добрый кусок. Больше половины! Ужасная кислота мигом заполнила ее рот.

Почему-то сделалось ужасно больно. Зубы Загогулины рванули вперед. Эпифаня почувствовала это затылком. Ее челюсть затрещала, губы лопнули. Зубы, бешено клацая, покинули ее рот и вылетели наружу. Как раз в этот момент брызнул первый солнечный луч. Он засиял золотой дорожкой на поверхности океана, огнем расплескался на окнах Ихса. Зубы Эпифани, взлетев над крышами домов, вспыхнули икаровыми крыльями и вмиг обратились пеплом. Боль накрыла девочку с головой. Оставшись без зубов Эпи рухнула без сознания.

***

 

Рот Эпифани набили окровавленной ватой и плотно схватили бинтом. В образовавшийся медицинский кляп воткнули трубку для приема жидкой пищи. Так и оставили девочку на больничной койке.

Та, ничего не могущая сказать, лежала и пялилась в белый потолок на унылые баталии мух.

Больница полнилась привычными для нее звуками – скрипами кроватей, перезвоном градусников, отдаленным эхом кашля.

Скучно и больно. Весь рот полный боли! Эпи лежала и пускала слезы, успокаивая себя тем, что так и не стала чудовищем.

Изредка к ней заходил врач. Он делал ей уколы, измерял температуру и снова пропадал. Он зашел рано утром, потом в обед.

В третий раз вместе с врачом зашел еще один странный тип. Не высокий и не низкий, ни толстый и ни худой. Идеальный – как манекен для примерки мужской одежды. Лицо его такое же – неузнаваемое, слишком правильное, как восковая маска. Одет человек в строгий черный костюм, разбавленный ярким пятном разноцветного галстука-бабочки. Мужчина держал под мышкой кожаную папку, из которой торчала стопка документов, с разноцветными закладками между страниц.

Врач отошел в сторону, дав незнакомцу дорогу. Человек в галстуке-бабочке подошел к девочке наклонился и некоторое время изучал ее рану.

- Я смотрю, ты жива, юная леди. – Прокомментировал он.

Мужчина улыбался, но его глаза оставались холодны, как космическая бездна. В голосе его слышались тяжелые чугунные нотки.

Эпи покосилась на врача и вдруг поняла, что тот замер. Как кадр, поставленный на паузу. Он стоял в углу, лицом к стене и даже не дышал.

Загогулина с опаской покосилась на окно, настраивая себя выпрыгнуть наружу, если вдруг что-то пойдет не так. Но вот беда – попытка пошевелиться ни к чему не привела, словно ее парализовало.

Мужчина в костюме тем временем перебирал какие-то документы в папке.

-Угу…Угу…Вот это точно не сюда – проговаривал он. – А вот это подойдет!

С этими словами он подошел к девочке и вырвал вату из ее рта. Повязки порвались на удивление легко. Эпи с болью вдохнула прохладный больничный воздух.

Незнакомец вложил ей в рот пилюлю, на вид и вкус похожую на мел.

Эпи почувствовала что-то вроде свинца, расплавленного и залитого прямо ей в рот.

Мужчина же закрыл ей глаза рукой, и девочка провалилась в темный сон без сновидений.

Когда она очнулась, обнаружила, что ее рот наполнился совершенно нормальными зубами. Совсем такими, какие там росли раньше!

Врачи недолго бились над этим феноменом. Появление зубов у беззубого пациента они объяснили ошибкой предварительного осмотра. Мол, не усмотрели зубы, которые где-то там во рту прятались и сильно кровоточили.

В тот же вечер Эпифаню выписали.