Да когда уже эта стычка закончится?! По ночной улице снова прокатился гул разряда, и Сента осторожно высунулся из-за каменного парапета с облезлым сфинксом.

Из клубка дерущихся выпал низенький плотный мужчина в тёмном кардигане и, сделав два неуверенных шага, повалился в грязную лужу. Вспыхнул колдовской огонь, кто-то выругался в голос, упал, а Сента ощутил, как у него чешутся пальцы.

Придурки, за которыми он следил от внешних ворот и до самой засады, за пять минут потратили столько камней, что ему хватило бы на несколько лет. Можно было бы найти квартиру, или, чем звёзды не шутят, наняться в подмастерья. Но соваться в такое? Может, если они свалят, получится хоть собрать пыль от камешков с остатками магии?  Обычно она не стоила возни, но здесь её будет столько, что дело могло оказаться выгодным.

От мечтаний его отвлекло прикосновение к плечу. Оглобля. Пальцы приятеля дрожали. Оглобля был жутким трусом, но они ходили вместе чуть ли не с пяти лет… Сента вздохнул, повёл плечом в знак того, что слушает. И тут же поморщился от жаркого, пахнущего кислятиной шёпота в самое ухо.

– П-ст. Стражи всё нет. Вообще никого. Паршиво.

– Удивил, – прошипел в ответ Сента. – Когда это ночные чесались? И вообще…

– Вообще, валить надо, – неожиданно твёрдо заявил Оглобля. – Чего мы тут торчим?

Сента не ответил, только высунулся ещё дальше, чтобы лучше видеть. Фонарей в этой части города не водилось, и в полумраке тяжело было разглядеть детали, особенно когда по глазам даже в тени массивного портика били вспышки магического света. Он прищурился от разряда. Точно, там, в арке… кто-то низенький метнулся прочь от свалки, стуча каблуками. Ребёнок?

– Взять!.. А-ах!.. – один из грабителей – кем ещё могли быть пятеро в масках? – вскинул руку с искрящейся камнями трубкой, но тут же согнулся, получив удар кинжалом в плечо.

Сента приподнялся, и Оглобля тут же схватил его за руку, придавил к камню.

– Ты что?!

– Это шанс!

Сента выкрутился, оттолкнул Оглоблю. Он кожей ощущал, как утекает время под приближающийся стук сапожек. Кожаных, с набойками. И под развевающимся плащом матово отливал не какой-то там дешёвый лён. Сента торопливо заговорил, считая шаги и секунды.

– За него заплатят. Много. Шли ведь на холм. Может, из фэа!

Над улицей взвился тонкий крик, и они высунулись из укрытия. Мужчина, чьё тело оплывало, как свеча над огнём, уже не кричал, булькал. В свете пробитого щита вздувались и лопались нарывы. Оглобля издал задыхающийся звук, словно его тошнило.

– Я подставляться не стану!

Сента, сглотнув, ещё долгую секунду смотрел на то, как люди на улице продолжают умирать – и убивать. Это и впрямь было слишком. Не для такой швали, как они. И одновременно он знал: вот шанс, какой выпадает раз в жизни.

– Ну и вали.

Сента выскочил из укрытия, как раз когда к беглецу понеслось туманное щупальце – и распалось, не схватив добычу.

«Защита?»

Сента схватил малявку за руку, и, не обращая внимания на сопротивление, потащил дальше, в темноту узкой подворотни. Он-то знал Линдеберг лучше любого пришлого. И если те погонятся… те или другие. Какая разница. Удачи им в этой паутине, где даже официальные карты устаревали прежде, чем их печатали. Интересно, как отслеживало всё это Сердце? Впрочем, скорее всего ему было плевать. Иначе разве жили бы они – так?

– Не дёргайся ты!

По крайней мере, шанс на лучшую жизнь не орал. Уже что-то. И ткань курточки под пальцами говорила Сенте, что он не ошибся. Бархат, да с шитьём. Это тянуло по меньшей мере на несколько золотых. Распугивая крыс, он пробежал по тонкой доске, кинутой через лужу нечистот, и с удовольствием услышал, как невольный спутник тихо зашипел, оступившись. Так-то. Не главная дорога. Не верхний город с чистенькой мостовой.

Остановился Сента только перед забором, который был слишком высок для того, чтобы просто перекинуть малявку через него. Он прислушался, но звуков погони не услышал. Хорошо.

Добыча, явно не помышляя о бегстве, прислонилась к грязному камню, пытаясь отдышаться. Капюшон по дороге свалился, и Сента впервые увидел, кого он… планировал сопроводить до дома. Возненавидел он это существо сразу. Белая нежная кожа, на которой резко выделялся грязный мазок. Льняные вьющиеся волосы, надменные серые глаза под длинными ресницами, поджатые губы. Какого бхута? Девчонка?!

Девочка, которой едва ли было больше десяти лет, выпрямилась и шмыгнула носом.

– Благодарю вас за помощь, но мне совершенно определённо нужно к матери.

Да уж, к мамочке. И так, чтобы никто не увидел. Потому что иначе он её не доведёт. Это Сента знал наверняка. Задумавшись, до какой улицы они успеют дойти, прежде чем встретят кого-нибудь интересного, Сента чуть не пропустил окончание фразы.

– … поэтому спасибо, я пойду.

Ещё секунду он неверяще смотрел, как награда разворачивается и идёт обратно, брезгливо огибая лужи. Прямо к переулку, где располагалась курильня Гилли, рядом с которой ночью лучше было не ходить. Зелёный дым внушал странное, а вышибал не интересовало, что делается дальше пяти шагов от ржавой решётки.

– Куда?! Вот же, дура мелкая…

И, ловя девчонку за локоть, убеждая снова накинуть капюшон, он задумался, не прав ли был Оглобля, просто сбежав. Но затем на чёрном бархате курточки блеснула подвеска с карбункулом, в котором билась магия, и Сента чуть ли не со стоном повернул к берлоге. Там хотя бы можно было пересидеть до света и переодеть находку во что-нибудь неприметное. Делиться с кем-то ещё он не собирался.

 

Открывая хлипкую дверь, Сента почти ожидал увидеть внутри Оглоблю: тот частенько заваливался к ночи, а после такого расставания просто обязан был прийти и поныть. Но внутри было темно, пусто и холодно. Всегда – холодно и промозгло. Солнце в его проулок не заглядывало никогда, даже если редел туман. Втащив девчонку внутрь, Сента торопливо прикрыл дверь и нашарил свечу на полке. Проклятый звёздами Оглобля. Куда он вообще запропастился? Этот трус куда лучше знал пути наверх и теперь мог бы пригодиться. Может, он попался? Сента нахмурился. Он не помнил ни криков, ни стука грубых сапог. Получалось, что Оглобля не сбежал, а просто спрятался? Сента пожал плечами. Значит, придёт позже. Иначе всё становилось тяжелее.

От невесёлых мыслей его отвлёк голос находки. Девчонка обнаружила тощую стопку книг, которые он крал, где придётся, и теперь разглядывала корешки.

– Ты – маг?

Как ни странно, в голосе не было удивления, только любопытство. Впрочем, Сента тут же мысленно хлопнул себя по лбу. В её мире, небось, тяжелее было найти того, кому путь в высшие сферы закрыт. Книги и обучение стоили немало сами по себе, но материалы обходились ещё дороже. В сердце шевельнулась зависть, и Сента хмуро мотнул головой.

– Нет. Мелочи всякие, тут, там. Бесполезные. Ну вот, если человек наступит на лёд, он может поскользнуться, а может нет. Я мог бы попробовать сделать так, чтобы случилось то или это, но – если бы была сила. Которой нет, – вспомнив, как растаяла ловчая магия, он спросил: – А ты?

Девчонка равнодушно покачала головой.

– Не-а. Способности есть, но меня никогда не учили. Запрещено. Так что – как ты, наверное?

– Что? Почему? – не сдержал удивления Сента.

Бессмыслица. В мире, где магия была центром существования, не развивать дар ребёнка в аристократической семье? Идиотство.

– У нас были слуги.

– И что, никогда не хотелось сделать что-то самой?

Девочка замялась.

– Какая разница. Запрещено.

Очень странное семейство. С другой стороны, что он знал об обычаях богачей? Только то, что видно со стороны. Издали. А то, может, чем они более странные, тем богаче? Сента искренне на это надеялся.

– А куда тебя вести-то?

– К матери, и побыстрее, – с расстановкой ответила девчонка. – Я уверена, за услуги тебя вознаградят соответственно.

Сента закатил глаза, скрывая укол боли. У этой мелкой задаваки была мать. Настоящая, из тех, что не меняют детей на порцию пыли. На пустые иллюзии, какие только и способна дать выхолощенная магия.

– Понял уж, что не к отцу, дура. Куда именно?

– Ты не знаешь?! – девчонка изумлённо уставилась на него, потом нахмурилась. – Ну-у… наверное, наверх, а потом туда, где сходятся три улицы.

– Да таких мест в паутине!.. – начал было Сента, но девчонка ещё не закончила.

– И там где-то должны быть трискели. В центре.

– И это тоже…

А потом Сента понял. Три улицы. Трискели. Нет, невозможно. Он, не глядя, взял с колченогого стола кусок твёрдого сыра, откусил и тщательно, раздумчиво прожевал. Запил водой из кувшина. И только потом повернулся к девочке.

– Ты – дочь архимага? Сердца города?

Даже говоря это, он не верил. Такого просто не бывает. И не дало бы сердце, которое чувствует весь город, которое есть – город – похитить свою дочь. Пусть даже ему не нравится всё, что ниже внутреннего кольца стен. Потому что если бы нравилось – они жили бы иначе. Наверняка.

Девочка уверенно кивнула.

– Да. Она самая. Надеюсь, ты знаешь дорогу. Потому что если нет, придётся искать другого проводника.

Сента немо кивнул. Проблемой было не найти этот дом, а добраться до него такому, как он. По паутине улиц, через караулки стражи, затем – по холму, где даже кухонные мальчишки одевались лучше. Но об этом стоило помолчать. Он опустился на стул и подпёр рукой подбородок.

– Да уж. Проведу. Не сомневайтесь, ваше архимажество, не умеющее магичить. Только… – он поколебался. Спрашивать было вроде бы незачем. Всё равно завтра всё закончится. Да и не хотел он иметь ничего общего с…  – Слушай, а как тебя зовут-то?

– Звезда. Ты разве не знаешь? Нас всех так зовут. Меня и сестёр.

– Ага. Ладно.

Конечно. Почему нет? Звёзды как дочери Сердца. Звёзд… Сента осёкся, поняв, что теперь ругаться, как раньше, звёздами, не получится. Проклятье. Он даже не знал, что Сердце – женщина. И кто и зачем устроил ту засаду?! Но эту мысль тут же сменила другая: какую награду может предложить та, что была самим городом. Книги. Знания. Редкие камни. Настоящую жизнь, без голода, без вечного страха. У Сенты закружилась голова, и он поднялся, легко, словно тело больше ничего не весило.

– Ладно, Звезда. Уж как-нибудь вернём тебя матери, обещаю.

Он плюнул на ладонь и протянул её девочке. Та сморщила нос, и Сента ухмыльнулся. Да, наверху обычаи, верно, почище будут. Придётся вскоре привыкать. А девчонке полезно. Меньше будет нос задирать.

Наконец, Звезда с видимым отвращением тоже плюнула на ладонь, взяла его руку и неожиданно крепко пожала.

– Только обязательно – до послезавтра! Иначе я не успею к празднику.

Праздник? Сента пожал плечами. Хоть именины любимой гончей. Без проблем. Завтрашний день казался далёким и лёгким. И очень, очень приятным.

 

Утром, с трудом разлепив глаза, он уже так не думал. Проклятая находка кашляла всю ночь, несмотря на то, что он, Сента, укрыл её всем, чем только мог. Воздух. Наверняка виноват был воздух, сырой, со вкусом плесени, от которого першило в горле. Сента, как и все нижние, был к этому привычен, но вот Звезда, выросшая явно где-то за городом, кашляла, стоило ей лечь или хотя бы откинуться на спину. Вот ведь нежная малявка, что б её звёзды... что б ей пропасть.

И город выглядел иначе, словно и не видел Сента каждый проклятый день одно и то же. Грязнее, что ли? Он покосился на Звезду. Точнее, на ходячий свёрток. Замотать в тряпье её пришлось с ног до головы, обернув даже лицо. Слишком уж девчонка выделялась. Только любопытные глаза метались из стороны в сторону, словно…

– Ты что, никогда не бывала в городе?

Находка помотала головой, не отводя взгляда от облезлой крысы, высунувшейся из-под груды гнилого тряпья. В утреннем тумане, через который едва пробивалось красноватое солнце, бусинки глаз отливали кровью. Тряпьё зашевелилось, и рядом с первой крысой появилась ещё одна. В нижнем Линдеберге одиночки без укрытия жили недолго. Девочка вздрогнула и потянула его дальше, туда, где оживал рынок.

– Прошлым вечером – впервые. Как вы здесь живёте?..

Сента фыркнул и хотел было возмутиться, но в приглушенном тканью голосе звучало такое искреннее недоумение, смешанное с сочувствием, что это сбило злость. Он пожал плечами.

– Как-то. Словно у нас выбор есть.

– Но так нельзя! Улица будто мёртвая! – Звезда провела  рукой по крошащейся стене, и на пальцах остались серые разводы. – Если бы я что-то умела!.. Куда смотрит Сердце?!

Сента от неожиданности хохотнул.

– Уж точно – не на нас.

И всё же приятно было, что хоть кому-то не всё равно. Даже если речь шла о такой пигалице. Которая потом, разумеется, вырастет и станет, как все.

От рынка потянуло запахом хлеба. В желудке заурчало, и Сента ускорил шаг, крепче прихватив девчонку за локоть. Ещё не хватало, чтобы потерялась.

– А ещё с этого момента – молчок.

– Это ещё почему?

– Потому, что здесь водятся твари покрупнее. Выжженные. И для них ты не аристократка, не фэа, а просто добыча. И плевать, что малявка. Лучше не высовываться.

 

Оглобля выкрутился из-за кузни, когда Сента уже потерял надежду его увидеть. Выглядел приятель так, словно не спал вовсе. Увидев Звезду, он резко остановился и прошипел:

– Ты всё-таки её утащил?!

– Как видишь, – самодовольно ответил Сента, глядя на находку.

Девочка перебрасывала из руки в руку горячий пирожок с мясом, который он выменял на дешёвый кварц – мутный светильник, в котором ещё оставалось чуть магии. Плохо только, что пришлось открыть лицо, но… Сента коротко огляделся. Пока что никому не было до них дела. Слишком рано для швали, а торговцы занимались тем, что раскладывали навесы да выставляли товар. Хорошее время.

Оглобля схватил его за плечо и отволок подальше, оглядываясь на Звезду.

– Её ищут. Ты что, с вечера носа из берлоги не казал?

Сента пожал плечами, не понимая, отчего Оглоблю чуть не трясёт.

– Конечно, ищут. Но отдавать-то лучше напрямую, чтобы ни с кем не делиться. Слушай, ты говорил, что знаешь лаз, там, у Девичьей башни…

– Да нет, – перебил Оглобля. – Те ищут. Ночные! Ты точно нюх потерял. Полночи город на ушах. Слух ходит, что за девчонку платят в камнях. Пять сотен! А она уже у тебя! Лёгкие деньги. Найти, кому сдать – и всё. Подумай только. Этого хватит, чтобы наконец-то жить!

– Хватит, – медленно согласился Сента, всматриваясь в пылающее лицо друга.

Никогда ещё Оглобля не выглядел таким решительным. И правда. Пять сотен – и без риска. Девчонку даже хватать и в мешок не нужно. Сама пойдёт. Доверчивая так, что явно – нездешняя. Отдать её этим… кому-то, получить деньги. Уйти и забыть, наплевав, зачем она им, что с ней сделают. Подумаешь, малявка из верхних. Вот только у неё уже было имя. Сента оглянулся на девочку, покосился на собственную ладонь.

– Я обещал. И скрепил слово.

Лицо Оглобли вспыхнуло ещё сильнее, до ушей.

– Вот дурак! Да ворота закрыты! Там вместе со стражей – те самые, в масках. Наплюй, что ты там обещал. Мы – сами по себе и держимся вместе, а эти – хрен бы с ними.

– Конечно, вместе.

Сента уловил краем глаза движение в тени пустого лотка по соседству и насторожился. Этого пылееда он сразу не приметил. Мужчина лежал под самым пологом совершенно неподвижно, пока не поднялся – ломано, дёргано, как кукла. Даже не нужно было видеть провалившийся нос и разъеденные губы, чтобы узнать любителя порошка. Магическая пыль стоила дёшево, давала – многое, а забирала – последнее. Когда-то Сента и сам собирал её на листочки грязной бумаги…

Он притянул Оглоблю к себе, заглянул в светлые, почти белые глаза и торопливо заговорил.

– Послушай. Пять сотен – хорошо, но можно получить больше. Гораздо больше. Сам рассуди, чего стоит эта малявка на самом деле, если какие-то бандиты дают полтысячи? Ну, да, риск. Зато хватит не на несколько лет, а до конца жизни! Подумай – ну когда я ошибался?

Оглобля повёл плечами и отвёл глаза.

– Верхний город закрыт, Сен. По стенам пустили гончих, а лазы – плюнуть и растереть. Сам знаешь, тропки оставляли только до тех пор, пока никто не чесался. Не простые это бандиты.

Сента подавил желание закатить глаза. Конечно, не простые. Но даже если у них мохнатая лапа аж до капитана стражи, нельзя полностью перекрыть все дорожки. Слишком длинная стена, слишком скучно стражникам. Да и не поставят же гончих на каждые пять шагов!

Он оглянулся.

Выжженный, пошатываясь, поднялся на ноги и вскинул обезображенное лицо, словно принюхиваясь. Он даже не заматывался тряпками. Впрочем, таким было уже всё равно. Слишком мало оставалось в душе. Сента снова повернулся к Оглобле.

– Давай так. Сделаем по-моему. Не получится… – он помедлил и неохотно закончил: – Подумаем о твоём. Ничего же не теряем, так? Чем дальше, тем, глядишь, и цена выше, ну?

Подумаем. Когда-нибудь. Наверное. Кривить душой было больно, но, звёзды подери этого Оглоблю! И он ведь действительно хотел, как лучше! Как странно, даже не заблестели глаза на предположении, что можно получить больше. Мысленно скривившись, Сента продолжил:

– Вечером. На закате. У меня осталось чуть перца для гончих.

Оглобля тоскливо огляделся по сторонам.

– Сен, ну не выйдет же. Я говорю: просто скинем фифу, и всё. Иногда лучше получить меньше, да лучше. И никаких проблем.

Сента тяжело вздохнул.

– Не могу. Это просто неправильно, понимаешь?

– Нет. Будут деньги – можно наплевать на неправильности твои.

Сента искал слова, но их просто не было. Вместо них поднималась злость, заставляя сжимать кулаки. Будь больше времени – он бы наверняка что-нибудь придумал, убедил, но они и так уже слишком долго стоят на одном месте. Те, кому нужно, такое видят и запоминают. Проклятый он дурак. Ну ведь и впрямь, пять сотен… мечта. Даже больше, потому что никогда они не мечтали о таком количестве золота, что его самим и не унести вовсе. А архимаг? Он… она оставалась тёмной лошадкой. Может, вообще за ворота выпнет. И всё-таки… заметив, что выжженный направляется к Звезде, Сента притянул Оглоблю ближе.

– Слушай. Без тебя мне туда не пробраться. Плевать на девчонку, но мы же друзья. И я её нашёл. Моё слово первое.

Оглобля застыл, тратя драгоценные секунды. Огляделся снова, словно ища что-то. Да так и ответил, не глядя на Сенту, уставившись в тёмный проём арки между аптекой и ювелиром.

– Хрен с тобой. Добрый я слишком. Вечером в берлоге, так?

– Да.

Согласие отдавало пеплом, но Сенте его хватило. Он с облегчением отпустил Оглоблю и спешно направился к Звезде. И только махнул рукой, когда в спину донеслось напоследок:

– Если помрём, так я предупреждал!

Успел Сента как раз вовремя.  Подскочил, сбил протянутую к девочке руку.

– Отвали! Не твоё.

Слов такие не понимали, но тон – вполне. Понимали и блеск ножа. Звезда за плечом громко вздохнула. Говорил же не шуметь!.. Выжженный шагнул к ней, словно Сенты на пути просто не было. Пустое место. Может, и так. Но нож был настоящим. Лезвие оставило на руке красный росчерк, и выжженный отпрянул. Сента с облегчением вздохнул. Этот хотя бы ещё чувствовал боль.

– Зачем ты так?

Сначала он даже не понял. А потом повернулся к девочке, взял за плечи и встряхнул.

– А как ещё? Надо было тебя отдать? Ну, в следующий раз так и сделаю, – Сента почти шипел, выплёскивая и бессонную ночь, и идиотский разговор с Оглоблей, который закончился вроде и так, и не так, и саму эту дурацкую ситуацию. Напугается, разревётся – пусть. – Сначала он бы объел щёки и уши. Знаешь, говорят, они так пытаются себя вернуть. Или просто ненавидят целых. А потом…

У Звезды и в самом деле заблестели глаза, но от этого почему-то стало только хуже. В самом деле. Что она там понимает. Сента отвернулся и грубо бросил:

– Идём. Поглядела – и хватит. Прячемся до вечера.

Малявка тронула за руку, и он раздражённо обернулся. Что, платочек надо, сопли утереть? Но Звезда лишь шмыгнула носом и кивнула.

– Извини. Прости меня. Я ничего тут не понимаю, просто я… чувствую? Боль тоже. Не так, как там, в переулке, где знали, что будут… знание помогает отгородиться. И здесь вокруг столько мрачного, я думала, что привыкну и перестану, но никак не выходит. А этот – он настолько не ожидал! Удивился даже. Как… ребёнок.

– Хорош ребёночек, – остыв, проворчал Сента, и взял её за руку, увлекая за собой. – Чувствуешь, значит? А говорила, что не маг.

– А это и не магия, – удивилась Звезда. – Я просто чувствую. Ну, как вижу или слышу. Только сложнее. Люди очень шумят, вечно прыгают туда-сюда. Меня от такого мутит. И мне правда, – тихо закончила она, – хотелось бы что-то изменить. И я пытаюсь понять, но это всё неправильно!

Сента только хмыкнул. Да уж. Девчонке тут точно было не место. Как она с ним-то рядом ходила? Чувствует, ха. Проку-то. Лучше бы её мать всё чувствовала. Глядишь, что-нибудь бы и сделала с этим… мрачным. Возможно, ночью он об этом спросит. После того, как получит награду, разумеется. И если будет возможность сбежать. Сента, может, и был мягкотелым, но – не дураком.

 

Сента ненавидел бродить под самыми стенами. Слишком легко здесь попасться на глаза страже, слишком просто случайной гончей унюхать чужаков и издать жуткий, утробный лай. Поговаривали, что те, кто слышат его трижды, пропадают навсегда. Но ночью не оставалось другого выхода. Днём они ещё могли бы рискнуть и пройти по полоске сада, но в темноте? Слишком многие растения питались здесь вовсе не водой и солнцем. А насекомые не спали и осенью.

Поэтому, когда Оглобля, поколебавшись, забрал влево у Башни трёх королей, Сента только вздохнул и поманил Звезду за собой.

– У меня голова кружится, – тихо пожаловалась девочка, опираясь на его руку. – Мы не здесь и не там. Словно на границе двух миров.

Сента фыркнул.

– Так и есть, что уж. Ничего, скоро ты окажешься в своём и сможешь забыть всё, что было, как кошмар, – он задумался. – Тебе вообще снятся кошмары?

– Когда я – не я, – Звезду передёрнуло. – Знаешь, когда всё понимаешь, но ничего не можешь сделать? Вместо тебя – кто-то другой. Шевелится, моргает. Рассматривает твоё тело, гладит его, как… как новое платье. А потом даже это понимание постепенно исчезает, растворяется… я растворяюсь. И это тянется, и тянется, медленно. Бр-р! Но так, наверное, и должно быть, потому что…

– Да замолчите вы! – прошипел Оглобля. – Думаете, на стене глухие сидят?

Сента невольно взглянул вверх, туда, где под навесом из красной черепицы сияли холодные магические огни. До парапета было добрых семь его ростов, а Девичья башня, стройная, под острой крышей, обрамлённой зубцами, возносилась над стеной ещё в двух пролётах. Патруль прошёл минуту назад, до следующего оставалось полно времени. Да и лес шумел. Журчали ручьи, бегущие через весь холм, чтобы выбиться по стокам за стены. Чего на Оглоблю нашло?

– Некому же тут слышать. Да и потом. Требуешь заткнуться, а сам бежишь, словно на свои похороны опаздываешь. И топочешь при этом, как лошадь копытами. Ты уж что-то одно выбери, а?

Оглобля только раздражённо махнул рукой, призывая поторопиться. Сента пожал плечами. Приятель явно дул на воду. Что ж, сложно было его винить за то, что он…

– Боится. Очень-очень.

На этот раз Звезда шептала едва слышно. Сента нахмурился. Про страх было понятно и без того, так что...

– А ещё – ищет. И ждёт. И всполохи вины, как у собаки, которая опрокинула вазу…

Сента ухмыльнулся в темноте. В последнем тоже не было ничего нового. Оглобля всегда мучился чем-то, чего не сделал, что упустил. Что на этот раз? Не уговорил отдать Звезду? Чего-то не сделал… или на этот раз – сделал? И чего ждёт? Сента замедлил шаг, а потом остановился. Он не помнил точно, в какой именно арке сток расточил песчаник так, что можно было вынуть проржавевший прут. Но, кажется, до Девичьей? Или всё-таки после? Нет, точно – до. А это значило, что он, Сента, всё-таки дурак. На миг вспыхнула злость на Звезду – почему она не сказала раньше?! – но тут же прошла. Стало не до того, потому что Оглобля остановился тоже и повернулся к нему.

– Так будет лучше. И ты был прав.

– В чём это?

Сента не оглядывался. Просто слушал лес, хруст камешков под сапогами, дыхание, которое приносил ветер. Бежать было поздно. Некуда. Стена, лес, узкая полоска между. И он сам их сюда завёл. Идиот.

– Девчонка действительно стоит больше. Я обо всём договорился.

– И, конечно, за двоих, – Сента даже не пытался спрятать яд в голосе. – Ну, спасибо… друг.

Оглобля вздрогнул, но глаз не опустил. Впервые в жизни Сента видел в его взгляде решимость, пусть и смешанную с таившимся в глубине страхом. Сочетание пугало.

«Интересно, а тех, вчерашних, тоже кто-то вот так вёл?»

Неуместная мысль мелькнула и пропала, оставив только образ растворяющегося мужчины. Сента вздрогнул и виновато покосился на Звезду. А из мрака выходили люди с закрытыми лицами. Один, второй… трое. Наверняка напичканные амулетами так, что из ушей лезет. А проклятой матери Звезды было, кажется, всё равно. Девочка сжала пальцы на его предплечье и выпрямилась, расправила плечи.

Одна из фигур в чёрном шагнула ближе и презрительно кивнула Оглобле.

– Держи. Мы всегда платим по счетам. Можешь проверить.

У того слишком дрожали руки, и мешочек упал на землю. Внутри глухо стукнули кристаллы. Сента скривился. И впрямь, немало выторговал. Рука девочки жгла даже через одежду.

«Смогу ли я взять половину?»

И в этот момент он почувствовал, как Звезда что-то сунула ему в ладонь. Небольшое, гранёное… подвеска. Даже с его ничтожными способностями Сента ощутил ток магии в карбункуле. И знал, что проку от этого нет. Направлять эту силу он всё равно не умел.

А Звезда вышла вперёд, высоко подняв голову. Раскинула руки, словно… закрывала его, Сенту? Вот ведь!..

– Я требую свободного прохода по праву крови.

Один мужчина хохотнул и поманил её к себе рукой, унизанной кольцами.

– Она, всё верно. Звезда, выбранная из созвездия броском монетки. Прости, кроха. Ни прохода тебе, ни ритуала. Не будет их больше. И на этот раз не сбежишь. Не повезло тебе. Или наоборот?

«Ритуал?» - Сента нахмурился. Девчонка ведь говорила о празднике?

А тот, что платил Оглобле, не обращая внимания на спутника, подошёл ещё ближе.

– Рассчитаемся окончательно.

Оглобля недоумённо поднял на него взгляд.

– Но ведь здесь всё!..

Проклятый дурак! Сента рванул из кармана нож. Молния прожгла Оглоблю насквозь, прямо через мешочек с камнями. Взметнулась серебристым туманом пыль. Два шага до мужчины Сента преодолел одним прыжком – и с ходу ткнул ножом, снизу, в пах. Даже если под камзолом была кольчуга… Лезвие зазвенело так, словно кожа мужчины была стальной. Сента перехватил нож, уже видя, что не успевает. Коротко замахнулся. А потом вокруг разлилось белое сияние, и грудь взорвалась болью. В ушах звенел, никак не стихая, крик Звезды.

 

В щёку упирался острый камень. Сента приподнялся на руках и зашипел. Мышцы и суставы словно рвало на части. С трудом перекатившись на спину, он уставился в тёмное небо с сияющими звёздами фонарей. По стене скатывались тревожные возгласы. Наверное, стража уже спешила к ближайшим воротам.

Сента поднял к глазам правую руку, разжал сведённые пальцы. Карбункул, треснутый, искрошенный, напоминал выеденный панцирь жука. Сента рассеянно уронил камень и, закусив губу, поднялся на дрожащие ноги. Мир вокруг казался медленным, приглушенным. Зато изумление в мёртвых глазах Оглобли он видел отчётливо.

– Вот дурак же… ну зачем?..

Собственный голос тоже звучал, будто издали. И при этом отдавался в голове, как больной зуб.

– Проклятый дурак.

Не решаясь посмотреть, он провёл руками по груди. Кожа под разодранной, обожжённой рубашкой ныла и чесалась, но ран, кажется, не было. Хороший амулет. Полезный. Только что с глазами?

Одежда Оглобли и его руки сияли чистым серебристым светом. Сента, преодолевая головокружение, наклонился ближе и горько скривился. Молния разнесла кристаллы в драгоценную пыль. Не ту, что оставалась после израсходованных амулетов, а насыщенную сырой магией, полную. Воистину, порошок фей. Сволочи. Убили Оглоблю, увели Звезду. Небось, до ближайшего пруда.

Чувства никак не хотели возвращаться. Словно его убили тоже. Глупый мёртвый Сента.

Наверху глухо рявкнула гончая, и он скривился от боли, зажимая уши. Лай пронизывал всё тело, до пяток. Вторая – уже из-за стены– отозвалась почти сразу, и сердце пропустило удар. Проклятые звери! Впрочем, если он всё равно мёртв, какая разница? И ничего не сделать. Что он мог против этих наёмников? Ничего. А Сердцу было плевать.

Он зло ударил по земле кулаком. Всё бессмысленно. Костяшки в полумраке тоже засветились магией, и, глядя на них, Сента ощутил, как губы расплываются в улыбке. Никто и никогда не пробовал – вот так. У людей хватало ума не тратить кристаллы на… самоубийство. Он задумался о слове и пожал плечами. Смерть – это для живых. А так? И ведь… он обещал Звезде, верно? А слово – это важно. Очень.

Именно поэтому, прежде чем раздался третий лай, Сента подхватил с земли почерневший нож, резанул по ладони крест-накрест и, не давая себе времени задуматься, сжал в руке горсть волшебной пыли.

 

Говорят, когда-то давным-давно фэа не использовали магию так, как люди. Они ею были. Сента шёл быстро, напрямик. Там, где бандитам приходилось пробираться по дорожкам, перед ним заросли расступались, да ещё, кажется, подсвечивали путь. Он даже не знал, куда именно идти – просто шёл, и трава стелилась под ноги, словно и не было у неё острых шипов. Переступал через таившиеся под мороками муравьиные норы. Перешагивал, не глядя, через ловчие плети, а те – промахивались, потому что Сента был – и его не было. Шёл, потому что не найти троицу с девочкой было невозможно. Невероятно. Как он вообще мог думать, что можно чего-то не найти? Чего-то не сделать? Сердце снова зашлось, но он не сбавил шага. Тело было слишком маленьким, слишком ничтожным. Неважным.

 

Бандитов было почти жаль. Они толком ничего не видели, не понимали до последнего. Даже когда один, тот, что вёл Звезду, оступился на камешке, неудачно поставил ногу и упал. Хрип почти сразу утонул в бульканье. Почему бы в месте падения не оказаться гнезду бронзовок?

Главарь, успел понять и повернуться навстречу ножу, но Сента просто лениво ткнул его меж рёбер. В любой броне есть слабые места. Магические пластины сходятся и расходятся, открывая щели. Должно просто повезти.

Последний повернулся к Звезде, вскидывая руку. Блеснуло кольцо. Сапфиры в окружении маленьких бриллиантов пылали тёмной магией. И, наверное, хорошо для неё подходили – но только если в камнях не было изъянов.

 

То, что осталось от последнего бандита, упало на дорожку, и Сента остановился, опустив руки. Нож звякнул о камешки. Сердце билось быстро-быстро, как никогда прежде. Руки казались слишком горячими. Или не только они, вообще всё? Ветер, треплющий обрывки рубашки, резко похолодел.

И всё же, зачем он здесь? Ах, да. Сента повернулся к девочке. Она так и стояла, прижав руки к груди и глядя на него широко распахнутыми глазами. Встретив его взгляд, Звезда вздрогнула и сделала полшага назад. Сента нахмурился. Внутри шевельнулась обида. Почему это она смотрит на него, как на какого-то зверя?! Словно он…

– Ты улыбаешься, – в голосе девочки страх мешался с грустью. Будто она его жалела.

И жалость эта ударила не хуже оплеухи. Чего это она?! Вместо благодарности?! Она что, предпочитала уйти с этими?

Звезда замотала головой.

– Нет! Просто ты… что ты с собой сделал?

Что? Подумаешь, руки светятся. Сента сгрёб рубашку у горла в кулак. Ветер свежий, а дышать тяжело. Ветер свежий, как там, у стены, где остался… как его звали? Дылда? Оглобля. Да. Быстро он в рост пошёл. Даже другого прозвища не понадобилось. Вот ведь дурак… Сента задрожал и обхватил себя руками. На кусты, в которых что-то чавкало, он старался не смотреть. И уже не улыбался. Кажется. Только глаза пришлось закрыть.

Поэтому движения Звезды он не увидел. Почувствовал на руке её ладонь, холодную, чуть ли не ледяную. И на этот раз смог улыбнуться. Пусть криво, но – сам.

– Замёрзла. Даром я все эти одёжки искал.

– Ага, – согласилась Звезда и потянула его по тропе. – Идём? Там тепло. У матери. Всегда тепло.

– Ага, – кивнул Сента. – Только не по тропинке. Плохая она.

Пыль выгорала в крови, вместе с кровью, но ещё помогала.

 

Как они добирались до украшенного трискелями дома на перекрёстке трёх дорог, он почти не запомнил. Выбитый ржавый прут, сам собой оставшийся в пальцах. Промокшие ноги. Бессильный лай гончих, ветер, радостно унёсший за спину высыпанный из мешочка перец. Горячая рука Звезды, которую было никак не стряхнуть, даже когда хотелось. Вот ведь пристала… Вязь чистых мостовых. Арки и статуи, возникавшие как раз вовремя, если нужно было спрятаться. Пришёл в себя он только когда Звезда, бросив его руку, заколотила кулаками по высокой зелёной в красную полоску двери. От этого звука Сента поморщился. Гулкое буханье словно выбивало из головы всё лишнее. Он чувствовал себя пустым, как барабан.

Из взбаламученной ударами памяти всплыла мысль, важная настолько, что в неё пришлось вцепиться, не отпустить. Высказать, хоть слова и драли горло.

– О каком ритуале они говорили?

– Ритуал… – Звезда взглянула на него и сразу отвела глаза. – Праздник возрождения. Там меня принесут в жертву городу. И это, – голос девочки лишился обертонов, – великая честь.

Сента скрипнул зубами, глядя, как открывается дверь. Что же это за мать такая?! Хотя, ему ли было удивляться. Он взглянул на Звезду. Лицо девочки размывалось. Странно. Снова пыль? Он провёл по глазам рукой и с недоумением уставился на мокрые полосы. Конечно, пыль. Что же ещё.

 

До того, как он увидел саркофаг, Сента думал, что никак не представляет архимага. Тот – та – был просто силой, тем, что существовало над частью города, куда таким, как Сента, путь был закрыт. Но теперь он глядел во все глаза и понимал, что какие-то ожидания у него всё-таки были. Не оправдалось ни одно.

В центре семиугольной комнаты под прозрачной пирамидой потолка стояло бронзовое ложе, накрытое стеклянным куполом. Сента никак не мог отогнать мысль, что это похоже на теплицу. Просто выращивали здесь не овощи и не ягоды для торговцев верхнего города.

Женщина, которая лежала на белых простынях, была огромна. Жирное, расплывшееся тело, обвислые щёки, торчащие клочья седых волос. То, что архимага полностью, не считая лица, скрывали ряды чистых бинтов, делу не помогало – тонкая ткань лишь подчёркивала складки. Женщина лежала, не шевелясь, в лучах солнца – яркого, Сента такого никогда и не видел, – а слова звучали в воздухе сами по себе. И от них голова болела ещё сильнее. Что-то в этом чистом, юном голосе напоминало о гончих. Пронизывало до пят, как лай.

– Ты не представляешь, каких трудов мне стоило очистить твоё тело от этой дряни. С тех пор, как совет сократил финансирование, доставать реагенты становится всё сложнее. Но на такое – не жаль. В конце концов, ты оказал мне две услуги разом. Привёл эту нюню и сократил количество идиотов.

Сента нахмурился. Она о бандитах? Но какой прок архимагу от смерти наёмников? Мысль эту он оставил при себе, но голос всё равно засмеялся. От этого звука волоски на руках Сенты встали дыбом.

– Бандиты? Ты даже не задержался посмотреть на фамильные перстни? Это всё члены совета, дорогой мой. Люди, которые думали, что без меня смогут жить лучше. Что играть станет приятнее. Что смогут больше прибрать к лапкам. Идиоты. Тем не менее, незнание не отменяет оказанной услуги. Чего же пожелает низовая крыса? Золото? Камни? Или, может, пыль, если привык? Выбирай, раз поставил себя на мою сторону. Девчонка говорит, тебя следует наградить.

Девчонка. Звезда, которую должны принести в жертву. Точнее – только её суть. Тело останется. Прямо как в кошмарах. Сента до сих пор не мог поверить, что всё было ради этого. Что всё работает именно так. И Звезда… с сёстрами? Дочери архимага, как же. Женщина, которая лежала в саркофаге, которая слышала его слова, читала самые мысли, вряд ли могла иметь детей. Обычным способом. Значит, магия. Выращенные дети, для того, чтобы… от этого мутило, но и захватывало дух. Такая сила. Такие возможности, и всё это – здесь. Всё, о чём он мечтал. Всё, ради чего умер Оглобля.

– Почему город – такой, госпожа? Почему вы не помогли Звезде?

Сердце молчало секунду, две, так, что Сента успел проклясть свой длинный язык. Должно быть, всё ещё сказывалась пыль. И лечение. Вспомнив, как впивались в руки толстые трубки, какой ледяной холод вливался через них в кровь, он непроизвольно потёр запястье. Будет ли похож на это ритуал… праздник Звезды? Это тоже – могущество. Никогда не умирать. Жить, вечно копить знания и силу.

Голос прозвучал вновь, и Сента вскинул голову.

– Потому что чувствовать всё – это сойти с ума. Потому что помочь всем – невозможно. Я сделала выбор, и этот выбор был единственно верен. Ещё вопросы по мирозданию? Только без политики. Она меня утомляет.

Сента кивнул. Суть этого противостояния он понял и так. Не допустить ритуала. Сердца не станет, и правила игры изменятся в чью-то пользу. Политика мало чем отличалась от мира уличных банд. Мира, куда он не хотел возвращаться.

– Я хочу учиться. Хочу знать и уметь. Это дороже денег.

– О-о, умная крыса. Надо же. Но зачем мне подмастерье?

Ему показалось, или голос, похожий на лай, едва заметно потеплел? Или в нём проскользнуло любопытство? Но ответ на этот вопрос у Сенты был. Он появился при виде слуг-големов с гладкими безглазыми лицами, кристаллизовался в пустых коридорах, где эхо от шагов металось между металлическими стенами. И оформилось здесь. При виде саркофага.

– Потому что звёзды живут в глазах людей.

Чего стоит величие, которое видят только завистники из совета или безмозглые големы?

– Значит, мне стоит, как божеству, вылепить творение из тебя – и отразиться? Новая мысль. Ты ещё и начитан. Цитируешь фэа Ассиланте. Что ж. Твои способности интересны. Кроме того, новому телу нужна будет проверка.

Сента сглотнул и склонил голову.

– А ещё я хочу посмотреть на ритуал. Госпожа. Если позволите.

Потому что такого он больше никогда не увидит. Потому, что ему жаль было Звезду, эту испуганную девчонку, не понимавшую сути вещей. Чувствовать. Сочувствовать. Глупость, от которой на улице нет никакого проку.

– Сентиментальность. Твоё имя тебе подходит. Любопытно. Реакции наблюдателя и подопытной. Тебя проводят. А теперь уходи. Я устала.

Прежде, чем выйти из комнаты в сопровождении голема, Сента поклонился. Глубоко. За его спиной потолок закрыли стальные листы, и саркофаг скрыла тьма.

 

Хуже всего было не спать. Слишком многое надо было увидеть, осмотреть. Осмыслить. Во сне думать не получилось бы. Во сне ты не выбираешь, когда думаешь - и о чём именно. Так можно было и шанс проворонить по недомыслию. И план пошёл бы к чёрту, вместе с наградой.

Не смотреть на архимага было проще. То же лицо, те же – или свежие? – бинты. Добавилось только тяжёлое ожерелье из жадеита на груди, под складками подбородков. Когда Сента взглянул на сидевшую в кресле тушу и поспешно отвернулся, это просто вызвало бестелесный смешок.

И совсем легко оказалось смотреть на Звезду. К удивлению Сенты, не понадобилось ни оков, ни верёвок. Девочка сама скинула тунику и легла на низкую металлическую платформу. Глаза её, тёмные и потухшие, выглядели совершенно мёртвыми. На Сенту она бросила единственный долгий взгляд, а потом отвернулась.

«Мне хотелось бы что-то изменить».

Наивная дурочка.

– Ничего не меняется, – равнодушный голос архимага прозвенел по комнате, отвечая Звезде через мысли Сенты. – Так – лучше.

Вот он, Сента, менял. Не замахиваясь на мир, на город, но для себя. И это было важнее всего, разве не так? И голос что, звучал этой ночью иначе? Глуше? Впрочем, неудивительно. Не обычной была эта ночь. Даже он чувствовал, как застыл воздух, как колет кожу незримыми иглами.

«Как вы здесь живёте?..»

Паршиво. Вот он и решил сменить жильё. Честный размен, и разве он этого не заслужил?

– Как я и говорила, сначала – интерфейсы. Наборы команд, приказов. Вижу, она сказала тебе, что не обучалась магии. Заметь, сознание должно быть чистым.

Голем приложил к вискам Звезды – будущего нового тела – рубины в золотой оправе и отступил. Звезда конвульсивно дёрнулась. Камни держались на коже – утопали в ней. На стол потекли тонкие струйки крови, но до пола не добрались. Металл впитывал кровь, вбирал в себя. Казалось – жадно, хотя платформа чувствовать не могла. Она всего лишь уходила колонной вниз, через все этажи, через подвал – в холм.

Сента задумался о земле под городом. О её связи с каждым домом, с каждой крысой, с мостовой и людьми, которые по ней ходили. Как жаль, что он сам не может ничего сделать, прикоснуться к этому…

– Не хочу. Неправильно.

Задумавшись, Сента не сразу понял, что заговорила Звезда, а не архимаг. Вскинул голову и уставился в глаза девочки, затуманенные от боли, обиженные… на него? Щит треснул, но, к счастью, архимагу было не до Сенты. Женщина нетерпеливо пошевелилась в кресле, и Звезда обмякла. Голем придвинулся ближе, поправил девочке голову. Из стола выдвинулись опоры, коснулись вживлённых кристаллов на висках.

Сента пожал плечами, стряхивая незаслуженную обиду. Разве он виноват, что хочет лучшего хотя бы для себя? Сопротивляться было бессмысленно. Здесь, в средоточии силы, да ещё когда каждая мысль была как на ладони? Хотя мелкую было жаль, но она ведь пришла сама. Выполняла предназначенное во имя высшего блага. Во имя самой магии. Даже получив знания, что она могла? А он? Только смотреть и запоминать. Учиться. Ждать, пока и сам сможет – не так, но хоть как-то. И всё же, жаль малявку. И Оглобля пропал ни за что. Как удивлённо он смотрел. Как кипела кровь от пыли…

Поймав на себе взгляд архимага, он почтительно поклонился, уставившись в пол.

– Интересно, – голос звучал отстранённо, но и заинтересованно. – Она на что-то надеялась. Но ты – просто нечто. Такой невероятный эгоизм! Возможно, зря я не обращала внимание на нижний город. Вы можете быть полезны.

Сента поклонился ещё ниже. За этот шанс можно было проглотить и не такое. Да и разве неправда? Сволочь он, полная.

Архимаг вздохнула так, что колыхнулся воздух.

– И эти пряные чувства. Я чувствую себя живой. Что же, помощник, ты помнишь, что дальше?

Сента помнил. Страница гримуара возникла перед глазами, словно тяжёлая, оправленная в чёрную кожу книга до сих пор лежала перед ним. Он сделал глубокий вдох.

– После вживления интер…фейсов – отключение Сердца и перенос соединения. Время отключения от города не больше пяти минут, после чего изменения инфраструктуры, – это слово далось легче, – могут стать необратимыми. Последнее – замещение сознания. Только я не понимаю, почему? Не лучше ли – сразу? И делать всё, ну, – он замялся, – изнутри?

– Нет.

За окнами свет фонарей моргнул и погас. Холм погрузился во тьму. Смолкло журчание фонтанов, оставив только испуганный собачий вой.

– Не лучше.

Почему – Сента понял и без слов. Звезда с искажённым от боли лицом выгнулась на столе, и голем прижал плечи девочки к платформе. Сенту передёрнуло. И тут в воздухе что-то изменилось. Звук. Сента не сразу осознал – что именно, но потом понял. Архимаг перестала дышать. Грудь женщины в кресле не вздымалась. Зато из-за изголовья выступил безмозглый слуга, бережно держа в руках огромный переливающийся в свете звёзд брусок горного кварца. Сента невольно сделал шаг вперёд. Магия тянула к себе. Слепок разума и силы, впитавших… сколько веков? Сколько жизней? Лишь бы голем не споткнулся. Гладкий пол из полированного камня был скользким, и, не дай звёзды…

– Они не спотыкаются. И не поскальзываются.

От прозвучавшего голоса Сенту пробила дрожь. Архимаг не жила – но мыслила. Чувствовала, присутствовала. И механический голос лучился самодовольством.

– Думал, я не почувствую? Ты хорош. Закопал всё глубоко. Но разум нужно тренировать. И даже не думай использовать на моих слугах свои милые особенности. Они защищены ото всего. Даже от таких, как ты. А ты – получишь то, о чём договорился. И будешь с этим жить. С её последним взглядом. Знаешь, этот ритуал действительно запомнится надолго. В следующий раз потеряю куклу специально.

Кристалл говорил, резонировал, а Сента сделал ещё шаг. В груди закипала злость. Он мог утащить Звезду от дверей, но был слишком слаб и одурманен. Мог, наконец, не впутываться в эти дела вовсе. А теперь, теряя всё, он получал всё – и оно было не нужно. Кой прок вырваться из нижнего города, зная, что ничего не изменится ни для кого, кроме него? Раньше он думал, что важны только он сам и Оглобля, но сейчас? Когда эта проклятая девчонка могла бы… ну может не изменить, но придать смысл? Попытаться? А теперь она была всё равно что мертва. Оставалась только магия. Сможет ли она всё заменить?

Голем подошёл к самой платформе, и Сента нерешительно двинулся к нему, протягивая руку. Кристалл манил. И тогда прозвучал приказ:

– Стоять!

Сента послушно, не в силах сопротивляться, поставил ногу на гладкий, каменный пол. Скользкий под новыми кожаными ботинками. Големы, конечно, поскальзываться не умели. А вот его тело неловко подпрыгнуло и взмахнуло руками.

 

Кристалл разломился натрое, не считая мелких кусочков, раскатившихся по полу. Сента осторожно разогнул замершие пальцы голема, сомкнувшиеся было на его шее, и сел, прислонившись спиной к помосту. Голова кружилась. В животе крутило тоже, так, что и открывать глаза не хотелось. Не хотелось видеть мёртвый город, выложенные мозаичным лесом стены. Не хотелось смотреть на тело Звезды, замершее на столе. Он даже не знал толком, жива ли она. Гримуар почти ничего не говорил о носителе. Может, разум выгорал уже на моменте, когда охватывал город? Как вообще разум мог такое выдержать? Но нет. Первый архимаг же выжил. Сохранился. А, значит, оставалась надежда. Поэтому Сента сидел, чувствуя спиной тёплый металл, и считал секунды. Сколько времени говорила архимаг? Сколько он стоял, ожидая, когда пальцы голема раздавят горло? Пять, десять секунд? Дольше? Верхний город, наверное, выживет всё равно? Хотя, источники… говорили, что их тоже питает Сердце. Поняв, что сбился окончательно, Сента вздохнул и открыл глаза.

За высокими стрельчатыми окнами в темноте неуверенно вспыхнул фонарь. За ним – ещё один, и ещё, следуя извивам улиц. Сента смотрел, не веря глазам, а потом его шею сзади обхватили тонкие пальцы. И сжали.

– Гад! Я ведь поверила!

Сента послушно откинул голову назад, чтобы душить было удобнее. И протянул за спину тунику Звезды.

– А она вот – нет.

– Потому что уметь надо! А я ничего не умею! Пока сообразила, как включить проклятые фонтаны!.. Послушай…

– Звенят, – согласился Сента, заслужив подзатыльник.

– Нет! Точнее, да, но я не о том. Мне нужно учиться. А учиться лучше на практике.

– Ага?

– Ты не против, если я поживу у тебя? Здесь, кажется, и так справляются.

Сента представил Звезду в нижнем городе. В сырой берлоге. На улицах с крысами. Девочку с драгоценными камнями в голове. Новое Сердце города, которое пытается стать сердцем всего. Он пожал плечами. Почему бы нет?

– Нет. Не против.

– Чудесно! Правда, разбираться долго, но… Сента?

– Да?

– Спасибо.

 

Звезда, уперев руки в бока, смотрела на крысу. Крыса шевелила усами в ответ, явно подозревая что-то нехорошее.

– Думаю, стоит начать со стоков. Этот кашель мне надоел.

Сента, который стоял позади, сунув руки в карманы, закатил глаза. Ему хватило уже уборки берлоги, чтобы задуматься о том, стоило ли оно того. Выяснилось, что магия вовсе не исключает применения рук. Впрочем, тут, для разнообразия, будет страдать кто-нибудь другой. Кто-нибудь. А Звезда поздно, но всё-таки обнаружила в своих… интерфейсах здание, способное уничтожать мусор.

Девочка между тем продолжала.

– Потом надо заняться фундаментами. Знаешь, это всё ощущается так, словно плана вообще не было! Жуть. Ничего. Я вот думаю, нельзя ли как-то приспособить сестёр. Пригласить…

– Нет! – выплюнул Сента прежде, чем успел подумать. Ему и одной такой хватало за глаза и за уши!

Наградой стал сердитый взгляд. Крыса, воспользовавшись шансом, нырнула в щель между домами.

– И почему же? Я почти уверена, что смогу придумать, как расширить этот проклятый ритуал. Почему нельзя работать вместе? Способности у них точно такие же, как у меня. И не смей закатывать глаза! Я вообще думаю, что…

Сента слушал, кивая в нужных местах. Смотрел на кладку фундамента, которую Звезда выправила, пошептав что-то камню, погладив пальцами булыжники. На мокрую мостовую там, где недавно струился грязный ручей. Может, если и впрямь по такой вот на каждую улицу…

По лицу пронеслась тень, и он поднял голову. Туман никуда не делся, но словно стал чуть тоньше. Или ему так казалось. В любом случае, жизнь была не так уж плоха. Несмотря на Оглоблю…

– Эй, ты меня вообще слушаешь?!