Тихий скрип над головой Найя Но Нака Де Неко Но Йо Ни Тодороку Моно свидетельствовал о том, что слуга больного лорда собирается сливать содержимое судна, заполненного нечистотами, в туалетную шахту. Кажется, обессиленный владелец замка и окрестных земель подошел к краю собственной могилы. Возможно, совсем скоро ему принесут две черные розы, которые лорд, разумеется, уже не увидит. Таков будет последний своеобразный мостик, связывающий этот мир и мир потусторонний, между которыми балансировал больной.

Найя Но Нака Де Неко Но Йо Ни Тодороку легонько пошевелил левой рукой, затем правой. После в ход пошли ноги. Необходимо было немного разогнать кровь и увлажнить затекшие суставы. Вторая неделя в вонючем отхожем месте, каменной шахте замка «объекта», давалась слишком тяжело даже члену Лиги Исчезающих. Вторая неделя без нормального движения, с растопыренными в стороны руками и ногами, с прижатой к холодному камню спиной. С металлическими распорками, тянущимися вдоль рук и соединенными твердой сцепкой за лопатками, ремнями удерживающими тело и позволяющими пребывать так долго в висячем положении. Вторая неделя практически без еды, с мягкой флягой на пояснице, трубка от которой тянется ко рту: в день — не более глотка воды из Священной Рощи, каждый из которых заменяет дневной запас воды.

Конечно, Исчезающий не ограничивался столь скудными движениями, когда был уверен, что все спят, и никто не решил испражниться в личном туалете лорда, удобно устроенном рядом с комнатой последнего. Иногда лорд бредил, и тогда можно было не опасаться, что нечаянный шорох выдаст шпиона. Когда же благородному рыцарю на пенсии удавалось, иногда с помощью слуг, дотащиться до отхожего места, член Лиги замирал и задерживал дыхание, дожидаясь, пока мимо не пролетят отходы жизнедеятельности лорда, и тот не утащится обратно.  В последнее время, впрочем, все чаще слуги подносили лорду ночное судно.

В часы тишины, что случалось чаще всего под утро, когда обессиленный мучениями лорд засыпал, Исчезающий уносился мыслями к своему родному Храму. Ему мерещился плеск морских волн на берегу, к которому каждое утро после часа тренировки и медитации бегали  Готовящиеся, глядеть на рождающееся солнце.

В полусне он представлял себя сидящим на одном из деревянных пеньков в позе лотоса. Уставившимся на кончик тени от одного из воткнутых в землю колышек. Медитация на движущуюся точку: ум юного Готовящегося слишком беспокоен, он не способен медитировать даже на неподвижную точку, куда там думать о Великой Пустоте. Мастер Рикай Шите Иру Хито говорил, что Великая Пустота не волк, в лес не убежит, поэтому нечего пытаться прыгать в неё с разгону.

Когда зловонные испражнения пролились рядом с распластавшимся на камнях Исчезающим, он снова погрузился в полудрему, питаясь воспоминаниями о доме. Как и много раз прежде, перед мысленным взором его вставала одна и та же картина. Подобно любому сну, как и великий сон жизни, она рождалась внезапно и не имела осознанного начала, также резко обрываясь где-то на полпути к логическому концу.

 

Золотисто-оранжевая хризантема солнца рождается из вод Великого моря, охватывая своими лепестками весь мир. Ярко желтое сердце соцветия жжет глаза, сочный цвет лепестков светлеет от центра к краю. Необычайно плавный переход, который так тяжело передать краской, раскрашивает все небо. Можно глядеть с востока на запад, задирая голову, становясь на мостик, так что западный мир окажется вверх тормашками, и так и не найти грань между бледной бирюзой и яркой охрой.

Синие заросли бамбука обступают с двух сторон. Сзади слышится тяжелое дыхание Кэй Сэя. Он всегда побеждает в борьбе, потому что крупнее. Но в беге часто остается позади. Поэтому его физиономия, посеченная жесткими стеблинками, со следом укуса комара прямо на лбу, показывается рядом лишь спустя несколько мгновений. Так и в драке с мальчишками из внешнего села. Побьют тебя, обещаешь им взбучку, когда Кэй Сэй прибежит, да только обещанного три года ждут.

– Тсс.. Смотри, че там!

Желтое кимоно, усыпанное синими и белыми цветами, лежит на берегу, белая накидка, покрытая оранжевыми хризантемами, волнами разлилась по зеленой траве. Синий пояс лежит здесь же. Рядом – отражение рассветного неба, кимоно, покрытое нежно-желтыми цветами, ткань окрашена в розовый, темный оттенок которого медленно переходит в светлый. Почти так же, как цвет мира в это время суток. Корзинка с белым мокрым бельем рядом.

– Это же Акико, фух, дочь сегуна!

– Тсс, говорю же, дышишь, как толстый пес летом.

– Смотри, какая светлая шея! Сегун нас казнит, если узнает. Даже ты от него не убежишь.

– Не казнит. Помнишь историю про Мастера Аджайрукоя? Он от трех материковых гончих сбегал. Ты так сможешь? А вдруг придется.

– Ладно, я тоже не трус. Но мне так жарко, когда я смотрю на Акико. Вот бы на пару дней к ней в замок попасть. Спорим, тут рядом куча бойцов личной охраны…

Переливающийся девичий смех, всплеск, морские волны легко касаются волн ткани. Розовое кимоно слегка намокает, цвет становится темнее. В висках стучит, в такт шелесту воды. Мелкие брызги превращаются в туман. Взлетают в небо, отмечая каждую звенящую девичьими голосами шутку, расцветая шестью цветами радуги.

Красный, оранжевый, желтый, голубой, синий и фиолетовый изгибаются, мерцают в воздухе на мгновение, чтобы затем исчезнуть. И явиться вновь.

– Все преходяще, необходимо помнить о смерти и вдыхать каждый текущий момент.

– Что ты талдычишь, как на уроке? Смотри, какая сегунская дочь красивая.

– Нет, это Юки, ее служанка.

– Да нет, Юки во-он, слева, а то Акико.

– Я и говорю про ту, что слева.

– Блин, кажется они на нас смотрят. Давай валить отсюда!

– Мальчики, помогите отнести корзинку, а то она слишком тяжелая.

Стремительный бег, пятки сверкают среди синих зарослей молодых растений. Звонкий смех сидит на плечах, не желая отставать.

 

Мастер Рикай Шите Иру Хито никогда не обращался прямо, говоря о какой-то проблеме, которая могла задеть юного Готовящегося. Вместо этого он с каким-то особенным выражением лица, глядя куда-то вдаль, сообщал некую сентенцию, которая удивительным образом точно подходила в данный момент. Удивительно, каким деликатным он мог быть. Иногда.

– Красивая девушка, к которой Исчезающий может испытывать чувства, подобна летнему дождю, что проливается нежной водой в солнечную погоду и дарует радугу. Следует помнить о радуге, и не звать грозовой ливень, заливающий за шкирку.

 

Исчезающего вывел из полусна легкий скрип открывшейся двери. Судя по звуку шагов, в комнату вошли двое. Один шаркал, это был слуга. Второй ступал уверенно, но не слишком тяжело: молодой мужчина.

– Мой лорд,  лекарь священного культа Эзувия Фэйдо Мурт, к вашим услугам.

Священник бога-врачевателя, того, что в этой части света вытеснил всех своих коллег и занял место единого бога. Архаичная теистическая религия, которая, тем не менее, всерьез и надолго поселилась в умах местного населения. Исчезающий вспомнил слова своего Мастера: «Теизм – саке для народа».

– Аррхх, кха-кха, охренеть, как я рад. – Исчезающий внимательно вслушался в скрипучий голос властелина Благословенных земель, и понял, что благословение навсегда покинуло его хозяина. Судя по всему, жить последнему оставалось не более суток-двух. Подслушивающий отключил все органы чувств, кроме слуха. Последние слова умирающего могли оказаться тем, ради чего он послан сюда. Лорд продолжал. – Пришел лечить меня или исповедовать перед смертью?

– Лечить, мой лорд. Из-за дождей не смог прибыть к вам раньше. Хотел бы осмотреть ваше ранение. Пока расскажите, правда ли то, что уже две недели вы не встаете с постели?

– Истинная правда, волк ее дери!

– В таком случае, исповедовать вас – мой священный долг. Мы можем надеяться на лучшее, но…

– Да я и сам понимаю. Карло, выйди вон!

– Слушаюсь, мой лорд!

Шаркающие шаги. Дверь открылась и закрылась.

– Эх, забери меня дьявол… Мой личный лекарь не настолько туп, чтобы вызывать священника для подтверждения его диагноза. А вот Безрадостные Склепы – херовое место. Не хочется туда, сам понимаешь. Так что исповедуй меня, наделенный властью. Пока не стало слишком тяжело.

– Давайте осмотрим сперва вашу рану.

Исчезающий легко шевельнулся, почувствовав, как в ребра уперся небольшой цилиндр, плотно привязанный ремнями к телу. Чехол с запиской от Мастера, в котором содержались указания. Тепло благодарности и преданности вассала по отношению к своему сюзерену способно согреть даже кости мертвого. Преданность ученика своему Мастеру и Лиге могла с ним соревноваться. Но здесь было нечто большее. Обычной благодарности было мало.

Исчезающий с волнением продолжил ловить каждое слово происходящего в спальне диалога.

 

*          *          *

 

День тридцать первый месяца июля 1988 года от я.Э. Город Льезбург.

Сегодня в нашу лабораторию холопы притащили по приказу ув. Верховного Мастера Алхимии материал для нашего нового эксперимента. Прошедший опыт над телом за номером тридцать четыре оказался неудачным. Материал был негоден по причине обширного повреждения головного мозга. Напоминание: тридцать четвертый был доставлен прямиком из городской тюрьмы, где скончался в следствие кровоизлияния в мозг, будучи избит сокамерниками. Вероятно, обширные повреждения мозга сделали невозможным позитивный исход наших опытов.

Сегодняшнее тело пронумеровано тридцать восьмым, однако идет вне очереди. Молодая девушка, на шее имеется разрез, нанесенный острым предметом, предположительно, мечом или кинжалом. На теле обнаружены следы насилия: синяки на бедрах и плечах, остатки плотского контакта. Есть все основания предполагать, что до сексуального надругательства усопшая была непорочной девицей. Одежда изорвана и приведена в полную негодность.

Тело найдено в канаве, окоченевшее на морозе, благодаря чему сохранилось довольно хорошо. Куплено у городской стражи тайным образом в обход службы ритуальных услуг. Ныне омыто и помещено в чан со льдом и еловыми ветвями, где ожидает проведения необходимых процедур.

В связи с постоянными неудачами, лично беру на себя смелость предполагать, что взятая нами на себя задача даже для великой науки Алхимии может оказаться слишком тяжелой.

Записано рукою подмастерья Алхимии цеха города Льезбурга, имя которому Ринто Тамп.

 

*          *          *

 

– Крэги, позабавимся?

Крэго Флок уныло поглядел на недопитую кружку пива перед собой. Затем перевел тяжелый взгляд на своего сюзерена, который хитро подмигнул темнокожему северянину. Флок знал, что означает «позабавимся» мастера Грабо, сына Стинго Физа, лорда Благословенных земель. Будь прокляты молодой Физ и тот день, в который норманн нанялся  к его отцу на службу! Будь проклят это город, в котором разбавленная кошачья моча называется пивом! Тем не менее, честь севера и тем более деньги лорда взывали к исполнению долга, поэтому Флоку не оставалось ничего другого, как опрокинуть последнюю кружку пойла и отправиться вслед за Грабо. К счастью, у Флока была с собой фляга отличной крепкой настойки, которая могла и его мертвого отца вместе с дедом вернуть к жизни, если бы только можно было надыбать их тела на дне Серого или Северного моря, и влить им в глотки этот напиток богов.

Музыкант, стоя на невысоком постаменте в каменной нише паба, подыгрывая себе на лютне, выводил балладу. Мрачный мотив подчеркивал зловещий смысл куплета:

 

Он хлопает черными крыльями,

Глаза его светятся красные.

И крик леденящий неистовый

Пришествия знаменье ясное…

 

Флок не дослушал, чьего пришествия ясное знаменье имел в виду певец, но готов был поспорить, что речь идет об их говенном дьяволе, чьи выходки и заумные стратегии, судя по религиозным байкам местных, не шли ни в какой сравнение с планами Ледяной Королевы, о которой рассказывали на родном севере и которая собиралась заковать во льды все моря мира людей.

Выйдя из паба, лорд довольно ухмыльнулся, глядя на затянутое тучами ночное небо, на свободном клочке которого вырисовывалась растущая луна. Он поправил туго набитую сумку, которую нес на лямке через плечо, и прислушался. Где-то неподалеку послышался веселый смех девушки, ему вторил тонкий голосок ее подруги. Обладательницы голосков вынырнули из-за поворота и прошли мимо Физа и Флока, казалось, даже не заметив последних. Яркие платья и накидки, синие и розовые насыщенные цвета. Либо это купчихи, либо знатные дамы. Даже у жен крупных ремесленников барыша на такое не хватит. Накидки обеих были небрежно накинуты на головы, поэтому не особо скрывали миловидные мордашки. Когда северянин разглядел их лица получше и заметил их разрез глаз, у него появилось скверное ощущение утраты контроля над ситуацией.

Флок уловил искорку во взгляде Грабо, которым тот провожал девушек. Скверное чувство превратилось в отстойное.

– Хреновое дерьмо. – пробурчал северянин, машинально хватаясь за рукоять широкого кинжала на поясе: ощущение в ладони знакомой перевязанной веревкой деревянной рукоятки всегда успокаивало Флока. – Это же девки из свиты заморского императора засраных островов.

Грабо тем временем, словно и не слыша реплики своего телохранителя, уже копошился в сумке,  вытягивая оттуда черный кожаный плащ, в местах складок расчерченный мазками серой краски таким образом, что его можно было принять за крыло какой-нибудь хищной птицы. На голову он натянул маску, прикрывающую верхнюю половину лица. Красные линзы, расположенные ровно напротив глаз, сверкали в лунном свете. По бокам торчали длинные клыки. Рот и подбородок оставались открытыми.

Махнув рукой северянину, юный Физ кинулся за девушками.

Крэго знал, что делать в таких случаях. Вместо того, чтобы броситься за своим сюзереном, он оглянулся по сторонам и медленно двинулся по боковой улочке, насвистывая про себя любимую мелодию команды драккара, которой руководил славный тан Хрори Борг. Мелодия должна была хоть как-то отвлечь от дурных мыслей.

Флок достал из кармана куртки крупную ракушку и приложил к уху. На секунду ему показалось, что идет он не по зассаным и воняющим дерьмом улицам бесславного южного города Крэйвена, а по доскам палубы Вольфгрима. В звуках города, спящего в домах и бодрствующего в подворотнях одновременно, он слышал крики своих братьев-северян, скрип мачты и плеск волн. Крэго шел, раскачиваясь из стороны в сторону, думая снова и снова о том, за каким морским чертом он оказался в этом краю хилых ублюдков, ни на что не годных, кроме того, чтобы подобно корабельным крысам тянуть лямку своего жалкого существования.

Петляя знакомыми улочками Нижнего города, Флок вслушивался в звуки ракушки. Он слышал стоны дочерей Ютлинга, прижатых к палубе славными воинами острова Нолкридж. Варвар усмехнулся про себя, вспоминая старые деньки, пока крики дочерей Ютлинга не перетекли из мира воспоминаний в мир яви: какая-то девка вопила за поворотом.

Конечно же, это означало, что мастер Физ не тратил время даром. Налетел на одну из восточных красавиц, как серебристая чайка на неудачливую рыбину, затолкал в кривой и темный переулок, и начал свое дело, не обращая внимания на крики подружки. Та, однако, долго кричать не стала. Правая рука нырнула под накидку плаща. Флок прыгнул на нее, не став выяснять, что же она там хранила. Девка извернулась, и что-то острое пронзило мышцы правой руки. Предплечье повисло вдоль туловища как плеть. Сука повредила сухожилия! Но ей надо было думать лучше своей башкой, если она хотела таким образом остановить Крэго.

Левой рукой северянин схватил назойливую девку. Следующим движением он впечатал ее затылком в каменную стену переулка. Та мгновенно вырубилась и повисла, как мешок с песком. Ее лицо было неприятно желтым, словно богиня Луны спустилась на землю, чтобы подшутить над Флоком.

– Тащи эту суку сюда! Хочу, чтобы она смотрела.

Куски платья жертвы Грабо Физа валялись в переулке повсюду. Синие гортензии, вышитые на платье, постепенно становились буро-коричневыми, пропитываясь городской грязью.

Флок удивлялся тому, какое омерзение в нем вызывает Грабо. Удивлялся и не мог понять. Северянин вспоминал прошлое, в котором ему приходилось порой видеть куда более ужасные зверства, но Физ словно выходил за рамки обычной жестокости. Он вышибал дерьмо из своих жертв. В прямом и переносном смысле. Крэго с удовольствием закрыл бы глаза. Но он должен был смотреть. И это тоже входило в его обязанности, входило в стоимость. Поэтому Флок смотрел. Смотрел и думал о том, что зря он пригубил из своей фляги сразу после той бурды в пабе. Учитывая сегодняшние гадкие события, похмелье завтра будет слишком тяжелым.

 

*          *          *

 

День двадцатый месяца  августа 1988 года от я.Э. Город Льезбург

Невероятный успех!

Не далее, чем минуту назад имел возможность общаться с оживленной усопшей, чье тело значилось за номером тридцать восьмым и поступило к нам в распоряжение в последний день предыдущего месяца. Верховный Мастер считает это научное событие самым значительным за последние пару столетий, со времен появления на свет Школы Алхимии.

Воскрешенная девица не только передвигается самостоятельно, выполняет некоторые простейшие механические функции, сохраняя отличную координацию и способность к прямохождению (невероятно, но вестибюлярный аппарат в полном порядке), но и отвечает на некоторые вопросы, хотя и не в полной мере владеет мимическими мышцами. Несколько тестов показали, однако, полное отсутствие надежды на обучение воскресшей. Ее интеллект соответствует уровню развития пятилетнего ребенка. Впрочем, это только начало!

Записано рукою подмастерья Алхимии цеха города Льезбурга, имя которому Ринто Тамп.

 

*          *          *

 

– … Понимаешь, я просто хотел пошутить. Все эти легенды про вампиров, которые рассказывала старая ведьма, наша нянька. Я зверски боялся их. А потом понял, что ни одного нет в округе. Чертовски скучно было в отчем замке, как и в деревнях вокруг. И даже в свободном городе Льезбурге. Тогда я и попробовал пошутить над этими напыщенными горожанами. Беглые крестьяне, научившиеся делать побрякушки из говна и назвавшиеся ремесленниками, ушлые торгаши. Никогда не любил этих ублюдков, которые только и думают, как бы урвать кусок у благородных, вырвать хартию у короля. Раз, и вот уже хамы – не хамы, а свободные горожане. Нет, не морщи лицо, духовенство я к тому разряду не отношу. Божьи люди… Короче, первую девку я хорошо помню… Да, простолюдинка. Шуму было много. Хоть и простая, да на меня там словно Лисса напасть наслала, разум нахер потерял. Ты уж извини, священник, что упоминаю старых богов. Такую картину оставил тогда на месте преступления, да и… В общем, потом потянуло меня снова. И знаешь, раз уж я исповедуюсь, да Эзувий и сам все видит, чего утаивать. Меня так к шлюхам не тянуло, как возможность снова пойти в темные переулки или сады, надеть свой костюм, ощутить власть, чувствовать себя чем-то большим, чем человек. Там же легенды пошли потом…

– Мой лорд, вы каетесь в убийствах?

– Да, каюсь. В убийствах каюсь, в гордыне совершенных. Во всех смертях. Всего около сорока их было. В основном, обычные девки, из городских. Три сестры было, деревенские, с барщины возвращались. Четверо благородных было. Одна иностранка. Запомнил ее больше других. Глаза такие интересные, цвет кожи…

 

В осеннем саду двое. Кэй Сэй борется. Госпожи Акико рядом нет. Все иначе в этом сне. Подобно любому сну, этот родился внезапно и не имел начала.

– Юки! Это ты?

Молчание.

– Что с тобой? Почему ты молчишь?

Тишина.

– Ответь мне. Обиделась, что ли? Не надо было тебе передавать слова Мастера об…

Рука ложится на губы. Присели. Тонкая палочка чертит знак на гравии дорожки. «Бесчестие служанки, оставившей госпожу в беде». Стремительный бег.

В осеннем саду один.

Тишина. Нет, не тишина. Хруст сжатых кулаков.

Все иначе в этом сне. Никогда больше не будет радуги, падающей на землю во время летнего дождя.

 

Во внутреннем дворике Храма Исчезающих двое. Обрывки их разговора долетают до  Исчезающего, бредущего по обрамляющей дворик галерее.

– Моя единственная дочь Акико.. погибла… Это горе выдержать слишком тяжело. Осень без нее. Какая трагедия.

Тишина.

– Я прошу вас, Мастер. Прошу отомстить за ее честь. Найти убийцу. Моя служба Императору связывает меня. Император запретил мне мстить сейчас. Мой долг отца и долг вассала разрывают душу надвое.

Тишина.

– Я прошу вас позволить мести свершиться.

Тишина. Дуновение ветра.

– Благодарю вас, Мастер.

 

Золотисто-оранжевые листья, увядающие по осени, подобны признакам старения. Если присмотреться к дереву, одиноко растущему на вершине холма, кажется, словно ничего не меняется, лишь колышет ветер листок на конце веточки. Но стоит только отвернуться, взглянуть в другом направлении, а потом вернуть взор обратно, как видишь – веточка совсем голая. Лист упал на землю.

Так и морщинки появляются на лице Мастера.

Сегодня Мастер Рикай Шите Иру Хито обошелся без сентенций.

– Юки совершила обряд Ухода. Тебе поручено дело. Записка с заданием – в этом футляре. Ты отправишься в Крэйвен, поместье лорда Физа. По прибытии – прочтешь записку. Ты знаешь все, что нужно. Если тебе будет суждено вернуться в этой жизни, твое имя сократится еще на одно слово. Ступай и помни о Великой Пустоте.

 

– Глаза такие интересные, цвет кожи… Потом узнал, то была дочь посла из Островной империи.

Услышав то, что должен был, подслушивающий перешел в состояние боевой готовности. Время перестало течь с нормальной скоростью, словно стало вязким. Каждая секунда выросла в цене. Лорд еще не успел закрыть рот после своего последнего заявления, а  Исчезающий уже  подтягивался на пальцах, вцепившись в деревянные перекрытия туалетной шахты.

В этой части мира люди говорят: «Красться, как кот», «Ступать бесшумно, как кошка».

Мастера Лиги говорят: «Шумишь, как кот».

Нет необходимости задерживать дыхание, если всегда дышишь безшумно.

Носки коснулись деревянных распорок лишь затем, чтобы толкнуть тело вперед – в дверь, отделяющую туалетную шахту от спальни. Судя по собранной через звуки информации, было понятно, что дверь закрывалась с помощью нехитрого засова. В результате толчка он уперся в скобу и легко ее выломал.

Лорд лежал на высоких подушках. Удобная цель. Исчезающий молниеносным движением выхватил кунай. Лорд кашлянул. Рыбка лезвия скользнула плавником по коже лорда. Разрезала кожу. Полетела дальше. Нырнула в деревянный элемент изголовья.

Время снова понеслось вперед.

Доктор отскочил в сторону, с шумом опрокинув тяжелый стул. Исчезающий вытащил танто и растянулся в длинном прыжке. Убрал правую руку с кинжалом. Лезвие на предплечье. Кувырок через плечо. Вот и кровать. Скрип двери. Человек на пороге. Игнорировать. Короткий замах. Лорд резко дернулся: силы еще остались. Удар и хруст грудной клетки. Попал ли в сердце? Нужен еще один удар.

Однако следующий удар обрушился уже на затылок Исчезающего. Ему стало ясно, почему так много слов в его имени. Попасться так смешно и нелепо. Умирать, не осуществив месть, слишком тяжело.

Мастера Лиги учат: если в следующей жизни тебе суждено припасть к источнику, умирая от жажды, это будет тот источник, который ты подготовил во этой жизни. Либо очистил его, либо насрал – добавлял Мастер Рикай Шите Иру Хито в обстановках, не располагающих к изречениям сентенций. Рекомендуется перед смертью думать о том, где бы ты хотел оказаться в момент следующего явления. Рекомендуется думать об Абсолюте. Рекомендуется медитировать на Великого Мастера.

Найя Но Нака Де Неко Но Йо Ни Тодороку Моно медитирует: Юки плещется в воде, улыбаясь сквозь радугу мальчику с коротким именем Ши.

Это были последние мысли Исчезающего перед тем, как он исчез.

 

 

Когда гигантский варвар одним ударом сцепленных в замок рук отправил страшного черного человека из сортирной шахты в мир снов, доктор понял, что надо взять себя в руки и перестать дрожать. Он медленно поднялся. Проверил тело неудавшегося убийцы. Тот был мертв.

– Флок, прошу вас, выкиньте этого мерзавца! Дайте мне помочь лорду.

– Арргр, паа-магите, чррт бы его…

– Все в порядке, мой лорд, не стоит переживать. Сейчас все закончится. Пока Крэг возится с телом этой бестии, я помогу вам унять боль. Вам сейчас надо будет кое-что съесть. Тсс, не стоит шуметь. Тихонько, тихонько. Святый-милостивый-святый-лечитель-душу-сына-своего-приими-молитвами-слуги-твоего-миолстивый-отец-пролил-кровь-святую-за-нас. Отец пролил кровь святую святую...

Пробормотав положенную молитву, доктор порылся в своей сумке и достал перепачканную тряпку. В разводах давно засохшей крови и уличной грязи с трудом можно было разглядеть синие гортензии.

….

– Флок, это ты? Вынужден с прискорбием сообщить, что милостивый лорд наш скончался от удара клинком в сердце. Я пытался помочь лорду изо всех сил, но кровоизлияние остановить мне не удалось. Отпевание и искупление совершено по традиционному обряду.

 

*          *          *

 

 

День тринадцатый месяца ноября 1988 года от я.Э. Город Льезбург.

Ув. Верховный Мастер Алхимии сегодня находится в чрезвычайном возбуждении. Оказалось, что первый воскресший экземпляр, найденный в канаве, носит дитя. На тринадцатый месяц матка воскрешенной поднялась над лоном так, что это стало очевидным. Столь удивительный факт чрезвычайно встревожил ув. Верховного Мастера. Возможно ли, что первый успешный опыт не только продвинул Священную Алхимию вперед чрезвычайно, но и превысил ожидаемый эффект стократ!? Возможно ли, что оживленный человек женского пола способен принести в этот мир дитя? И что это будет за дитя?

Верховный Мастер шутит, что отдаст его в семинарию  лекарей Эзувия Врачевателя.

Записано рукою подмастерья Алхимии цеха города Льезбурга, имя которому Ринто Тамп.