Легенда о змеиной сосне

Аннотация:

В Восточной Сибири популярны поверья о том, что существуют заговоры, которые могут очистить местность от змей. В некоторых районах деревни и поселки, в которых змей нет, соседствуют с деревнями и поселками, где змеи водятся. И жители каждой беззмейной деревне утверждают, что здешние места много веков назад заговорил от змей некий шаман…

[свернуть]

 

Случилось это в стародавние времена, когда боги ходили по земле, а люди были как боги, луна и солнца рука об руку гуляли по небу, звёзды сияли днём и ночью, а крепости да частоколы путей не преграждали. Жил человек на лесных полянах, на степных просторах вольно и весело, в ладу он был со зверем диким и птицей поднебесной, обиды никому не чинил и сам горести не ведал.

Среди высоких скал и гор каменных, у речки быстротечной, раскинулось одно селение, люди трудом своим хлеб растили да землю благодарили. И жил промеж них старик-шаман, разумный и справедливый. Всё он на свете ведал, каждую премудрость познал: и как духа огня умилостивить понимал, и как с духом воды ссоры не искать видел, и как у великих небесных богов помощи и благости просить тоже мог ответить. Разрешал он споры и обиды селян, советом дельным помогал, ласков да приветлив с каждым был. Почитали своего шамана селяне и любили искренне, потому как не страхом он почтение взял, а мудростью и добротой.

Был у старика-шамана внук, пригожий славный юноша. Родители мальчика рано умерли: то ли болезнь какая их сгубила, то ли сила злая, извечная противница люда человеческого, кознями своими уморила. Сироту старик-шаман с малых лет растил. Учил премудрости ведовской: травы колдовские находить, духов лесных слушать, тайны огня, воды и ветра понимать. Да только как ни любил мальчик дедушку, как ни старался запомнить слова его мудрёные, милее ему было на коне резвом по полю мчаться, с друзьями-озорниками веселиться, удалью молодецкою хвастаться. Не корил его за то старик-шаман, ждал, что натешится дитя, наиграется и потянется сам к науке-премудрости, тогда уж и передаст он знания свои и всему, что сам умеет, научит.

Но беда-злодейка коварная да безжалостная без просу и без стука является. Не доглядел старик-шаман за внуком любимым. В день летний, в день жаркий да ничем от других дней не отличимый не воротился внук домой. Ждал его старик к ужину, ждал, когда смеркаться стало, навстречу выходил, на дорогу смотрел – не вьется ли пыль от копыт коня быстрого, не летит ли птицей в дом родной всадник желанный. Но только трава по полю стелилась, да ветер ветви на деревьях качал.

И на следующий день не вернулся он, и на третий не объявился. Шаман костёр высокий развел, травы-коренья в дым обратил, у огня спрашивает: «Где внук мой? Не видали его молнии – сестры твои небесные?» Молчит огонь, только искры в небо кидает, не отвечает старику.

Бросил шаман пепел от кореньев колдовских в воды речные, у реки спрашивает: «Где внук мой? Не видали его ручейки – детки твои быстрые?» Неспешно и тихо несёт река вопрос заданный, не знает, что ответить.

Развеял шаман по ветру пепел травы заговорённой: «Где внук мой? Средь степей и лесов не встретился ли тебе?» Затих ветер, промолчал.

Созвал тогда шаман зверей и птиц: «Найдите, – просит, –  отыщите, разведайте, где внук мой? Что домой ему воротиться мешает?» Летят птицы в небо да песнь печальную поют, понуро звери в леса бредут, никто не решается старому шаману сказать, что в траве высокой, во степи, лежит сном вечным объят юноша пригожий, внук любимый. И улыбка на губах его не заиграет, и смех звонкий не зазвучит больше, и на коня он не вскочит, и к дедушке домой не возвратится.

И только комар болотный тихонечко посмеивается, кружит у старика над головой, примеривается то ли впиться ему в лицо открытое, то ли правду страшную сказать да увидеть, как горе горькое мудреца-шамана одолеет.

– Знаю я, кто о внуке твоём ответить может, – говорит комар. – Дай мне слово, старик, что не будешь народ учить, как от брата моего спасения и защиты искать. Тогда скажу, где он.

На всё согласен шаман только бы узнать, только бы услышать, где искать мальчика. И сказал комар:

– Спроси змею, ту, что под камнем живёт, дружбы ни с кем не водит, мышами да лягушками обедает да на солнце изредка выползает греть чешую свою пёструю. Она видела, куда путь держал внук твой.

Сказал и сел на плечо старика, притаился, наблюдает. А шаман новое заклинание шепчет, змею призывает. Сильно слово шамана не может ему ни человек, ни зверь противиться, ползёт змея, шипит и злится, а на зов явилась.

– Зачем мой сон тревожишь? Что нужно тебе?

– Скажи мне, видела ли ты внука моего? Он у каменных россыпей гулять любит.

– Много кто у россыпей ходил, сон мой тревожил, солнце заслонял, не люблю я тех, кто во владения мои является. Громко ходил твой внук, тишину губил, песни пел, надо мной насмехался. Не простила я дерзости его. Не будет больше он в Змеиные россыпи являться. Яд мой навеки безмолвие ему подарил. Другим наука будет.

Онемел старик от горя, не увидеть ему больше смышленого да весёлого мальчика, кровь родную, дитятко милое, не уберёг, не сохранил. Премудрости свои передать некому, годы последние, долгие да безрадостные, в печали и одиночестве коротать придётся. Тоска горькая разум шамана затмила, боль душу выжгла, а гнев сил небывалых придал. Засверкали в глазах  молнии, голос зазвучал громче свиста свирепого ветра, сильнее шума реки полноводной.

– Как ветер к воде, как вода к земле, так ползи змея, ты ползи ко мне! Ты, змея полевая, ты, змея луговая, ты, змея болотная, ты, змея подколодная! Собирайтесь вокруг, теснитесь в круг! Как огонь к земле, как земля к воде, так тебе, змея, не скрыться нигде!

И со всей округи на голос его поползли змеи. Видимо-невидимо, и малые, и большие, и гадюка ядовитая, и уж беззубый. Ползут по земле, ползут по камням, из воды на берег выползают. Все вокруг старика собрались. То не ветер по поляне гуляет, то шипение сердитое, то не трава колышется, то тела змеиные извиваются. А старик картину жуткую словно и не видит, дальше слова заветные говорит:

– Ты, змея полевая, ты, змея луговая, ты, змея болотная, ты, змея подколодная! Не будет вида вашего в этих местах, жало змеиное не коснётся более никого на землях моих!

И полились слова неведомые из уст шамана, древние как сама земля. Небо потемнело, содрогнулись горы, выплеснулась река из берегов. Замерло змеиное племя. Бросились было прочь, да каким гибким и вездесущим не были, ни одну змею шаман не отпустил. Шипели в бессильной злобе гады ползучие, друг на друга кидались, к пленителю своему тянулись. Да всё без толку. Старик речь страшную продолжает, язык колдовской забытый звучит как гром и жжёт как огонь…

Люди ближних селений в страхе не смеют из дому выйти, не знали они, что у шамана их силы такие, и в злобе он даже солнце на небе тьмой может укрыть.

Сгинули змеи из лесов окрестных, из полей и лугов, из реки, где селяне воду брали, даже среди скал и песка, где самое им приволье было, исчезли гады, и мелкой змейки там отныне не встретить. Зато на поляне, где старик колдовал, высится сосна высокая – почти до неба верхние ветви достают, могучая – и три человека, за руки взявшись, ствол не обхватят, лапы сосновые мохнатые до самой земли тянутся. А стоит сосна вдали от леса, вдали от рощ, одна на солнцепёке, среди камней и травы пожухлой. Не из семени соснового поднялось то дерево, не тянулось к солнцу год за годом, в один миг стало. Корни за землю не то держатся неловко, не то вырваться хотят, ветви извивистые, хвоёй лохматой покрытые, перекручены, перевиты, как тела змеиные. И тишина вокруг, и страх невольный человека охватывает, коли пройдёт он мимо того дерева.

Сказывают люди, что зачаровал шаман всех змей в дерево-сосну, и кто той сосны ветку отломит – змею проклятую освободит, кто две отломит – двух гадов выпустит, а кто дерево срубит – наживёт себе беду лихую, и все змеи, что в дерево заключены вмиг оживут и наводнят земли людские.

Как то чудо свершилось, не видел никто, но слух по земле далеко идёт. И сказывают: лишь комар подлый да трусливый, что на плече старика-шамана притаился, помнит, не забыл каждый миг колдовства, каждую змею, что веткой стала. Да только комара того, как и братьев его, другого гнуса кровососущего, с той поры в местах, где шаман жил не бывало боле. Боятся они гнева шаманского, на болотах в глуши лесной скрываются, лишь там путника случайного ждут.

А ещё люди сказывают, что не умер старик-шаман, а ходит из селения в селение, от народа к народу, и путь свой то деревом новым с ветвями кривыми отметит, то камнем с узором странным на клубки змеиные похожими, напомнит о себе. И там, где шаман слово своё говорит и оберег ставит, – змеи не живут, стороной идут. И будет так, покуда оберег – дерево то, камень ли – не потревожить, не нарушить колдовства древнего. А если не сберегут люди оберег, то разбудится змея, оживёт, и вновь война её с человеком начнётся.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 5. Оценка: 4,40 из 5)
Загрузка...