1

 

Механический оракул однажды сказал, что я рождён грустной мелодией, наигранной демоном-музыкантом на каменной свирели. Порой мне кажется, он прав, ведь музыка будто струится по венам. Это печальный, задумчивый поток, и он не мог быть другим.

Я родом из племени книжников, и в моей левой руке живёт книга-пиявка, которая подмечает события и ведёт подробную летопись жизни. День за днём она записывает все мои достижения и провалы. Знание вооружает, и это высшая ценность, доступная человеку.

Именно поэтому отец решил, что я должен всё время учиться. Я никогда не завидовал тем, кто живёт в больших городах, но хотел повидать мир, а не только стены родного шатра. Отец пророчил мне путь учёного. Я же мечтал стать сфероходцем.

Меня увлекали рассказы о том, как девять миров вращают колесо, создавая места, где меняются законы природы. В Сферах, если повезёт, можно найти всё, что угодно. А в мире изначальном, говорил отец, магии нет. И я жалел тех, чья жизнь проходит в скучной реальности.

В пятнадцать лет я обнаружил Дверь на заброшенном пустыре, и зачарованно слушал песни, звучащие из тумана. Казалось, там обитают отражения моих мыслей. Забыв о риске, я переступил призрачную черту, и оказался в Сфере, где пейзажи менялись, будто в калейдоскопе.

Там я встретил девушку с золотистыми волосами и глазами цвета лазури. Её звали Эйрина, и от неё пахло ландышами. Мы беззаботно болтали, а вокруг нотными каскадами проносились стаи птиц. Багряные облака становились белыми, закат сменялся восходом, и в эти мгновения я был готов остаться там навечно.

Потом Эйрина вспомнила, что должна вернуться домой. Я хотел пойти за ней, но она сказала, что это невозможно. Дверь с хлопком закрылась, и меня выбросило из Сферы. Я стоял на пустыре, пытаясь понять, куда всё исчезло. И обнаружил под ногами свёрток из серебристой фольги.

В нём лежал волнистый кинжал с красно-зелёной асимметричной рукоятью. На изогнутом лезвии я насчитал тринадцать изгибов. Орнамент клинка, изображающий змею, был покрыт позолотой. На хвостовике у основания рукояти выделялась ярко-зелёная чашевидная гайка, украшенная изумрудами.

Так я познакомился с нагакрисом – кинжалом, выкованным из яванского памора. Не говорящим, но мыслящим на множестве разных языков. Летая под куполом шатра, он думал о девяти мирах, и беззвучно читал мне фрагменты книг из отцовской библиотеки. В тот день я решил, что не стану показывать его никому, и прятал кинжал в коробке, лишь ночью выпуская его на волю.

С тех пор мне каждую ночь снилось место встречи с Эйриной, и я блуждал в тумане, слушая дивные мелодии.

Чтобы заглушить боль, я окунулся в учёбу, как и желал отец. Годы стали лететь быстро. Лучшие умы племени удивлялись моим успехам, и сам Йерум, старший мудрец, с нетерпением ждал ритуала.

К двадцатилетию я готовился долго, даже не пытаясь прятать волнение. Книга-пиявка уже настолько проникла в глубины сознания, что оценила мои способности и определила жизненный путь. Мой выбор, как и выбор отца, ничего не значили перед весом традиции. И я боялся, что на первой, зашифрованной странице, записано, что я должен стать пастухом или землепашцем.

Ранним утром в день ритуала возле ступенчатого храма собралось всё племя. После лёгкого дождя было пасмурно и прохладно, но я весь вспотел от внутреннего жара.

Я поднялся на помост, где ждали мудрецы, одетые в чёрное. Они обошли меня, оценивая взглядом, будто товар на рынке. Я почувствовал себя неуютно, и напряжение усилилось, когда меня подвели к проявляющему экрану. Когда старший мудрец Йерум легонько кивнул, ритуал начался.

Помост заполнился шёпотом книжников, читающих манускрипты, мелодичным напевом прислужников и монотонным гулом толпы. Я заметил отца. Он покусывал губы и поправлял съехавшие очки. Я переживал, что мой путь не оправдает его надежд.

С этими мыслями я положил руку в углубление считывающего прибора. Защёлкали датчики, обрабатывая информацию моей книги-пиявки. Напевы прислужников стали тоньше. Слегка потрескивая, экран засветился и выдал итог.

Страницу пересекали волнистые линии, как в нотной тетради; на ней не было букв, зато повсюду виднелись числа и формулы. Их порядок не позволял уловить какую-либо закономерность. Длинные, короткие, перемежающиеся рядами одиночных цифр, они выглядели мрачной насмешкой над ценностями племени.

По ступеням храма прокатился возмущённый гул. Мудрецы переглянулись. Они прервали ритуал, и ушли совещаться в главную библиотеку.

А потом они вернулись, чтобы вынести приговор...

 

2

 

Йерум объявил меня «не знающим пути». Отец побелел, поправляя очки, и чуть их не выронил. Такой приговор не только делал меня отверженным, но и бросал тень на его исследования. Отец поспорил с мудрецами, и они долго листали книги, ссылаясь на какие-то строчки из числового трактата. Сошлись на том, что их знания не позволяют расшифровать мою запись, и это может быть не под силу даже опытному нумерологу.

Я едва не сошёл с ума. Я не мог смириться с клеймом «не знающего пути» и решился на отчаянный поступок. Ночью нагакрис проскользнул в шатёр Йерума и прочёл его книгу-пиявку. Я нашёл то, что искал. Помощь мне могли оказать в Коренааре, до которого было всего полтора дня пути. Этот город для книжников нашего племени считался запретным, неудивительно, что мудрец о нём умолчал.

Я не раздумывал долго. После стольких лет упорного труда невозможно было представить себя простым пастухом или каменщиком. Наскоро собрав сумку, я отправился в путь, с тоской понимая, что меня вряд ли примут обратно. Мне было жаль отца, но я делал это и ради него.

Ближе к вечеру нагакрис вывел к заброшенной стоянке. Я развёл костёр и изжарил зайца, которого кинжал хладнокровно подстерёг в кустах. Это далось мне с трудом, как человеку, не привыкшему разделывать дичь, и книга-пиявка расщедрилась на описания с изрядной долей сарказма.

– Что ты знаешь о Коренааре? – спросил я, устраиваясь на ночь в палатке.

Нагакрис завис у входа, и вдруг заговорил голосом Йерума:

– Это город призрачных огней. Они вспыхивают по вечерам и играют забытую литургию.

– Ты умеешь говорить? – удивился я. – До сих пор ты только посылал мысли.

– У меня не было личности, – ответил нагакрис. – Но вчера, в шатре мудреца, я проникся его знанием. Теперь я просветлённый, и беру себе имя Бхенвар.

Я рассмеялся.

– Хочешь сказать, что моего знания тебе не хватило?

– Нет. В тебе не было ничего особенного. Но теперь я нашёл свой путь.

– Какой может быть путь у кинжала?

Мне показалось, что он едко ухмыльнулся.

– Теперь я специалист по колдовству и мистическим ритуалам.

– Ты точно знаешь, о чём говоришь?

– Не всегда. Иногда чужой шум говорит за меня. Слова обтекаемы, в них можно скрыть сложные узоры. А чужие мысли – как волны, и в них тонешь, не достигая дна.

– Мне кажется, ты несёшь бред. Надеюсь, хоть в Коренааре мне помогут.

– Кому нужен такой неудачник? Впрочем, в пиявке Йерума есть запись о нумерологе по имени Шинайя. Она живёт в доме номер три по улице Простых Чисел.

– Хорошо, – согласился я, сдерживая раздражение. – Утром нас ждёт Коренаар.

...Ночью мне приснился образ уходящей в туман Эйрины.  Она улыбнулась, и ветер принёс эхом её фразу:

– Эламир. Дивный город на гребне застывшей волны. Прекрасный сад за домом воздуха...

 

3

 

Ближе к полудню впереди показались массивные ворота Коренаара. Путь преградили стражники, спрашивая, зачем я прибыл в город. Я назвался паломником, и показал им руку с книгой-пиявкой. Пропустили меня неохотно, бросая косые взгляды и поругивая книжников.

Коренаар встретил сыростью и отчуждением. Вдалеке гудел приземистый торговый квартал, из-за которого, словно козьи рога, торчали шпили храмов. По дорогам, вымощенным брусчаткой, ездили повозки, запряжённые волами.

Улица Простых Чисел находилась в юго-западной части города, и от ворот идти пришлось далеко. Мы пересекли забитую людьми рыночную площадь, и даже я ощутил шум, о котором упоминал Бхенвар. Бесцельная суета, дурманящая звоном монет, шорохами дорогих тканей и вкрадчивыми голосами менял.

– Смотри, – сказал я. – У них так проходит каждый день жизни.

Бхенвар хмыкнул.

– Зачем муравьям золото?

Улица причудливо изгибалась, словно домам было тесно в одном ряду. Всюду двухэтажные особняки из серого и красного кирпича. Их расстановка, на первый взгляд, бездумная, при внимательном рассмотрении стала казаться образцом архитектурной гармонии.

– Это богатый район, – отметил Бхенвар, подстраивая полёт под ритм моего шага. – Район причуд и удовольствий. Пьянящий запах свободы от предрассудков и морали.

Я многозначительно промолчал.

– Пятьдесят девять, – бормотал Бхенвар. – Пятьдесят три. Сорок семь... Нам сюда, в этот проулок... Сорок три. Тут живёт просветлённый из храма объективного вектора. Сорок один... Хм... Судья, всегда искажающий правосудие. Странно, что ему позволили поселиться в этом месте.

Мы миновали ещё несколько странных, изогнутых кварталов, прежде чем Бхенвар завис в знак того, что мы уже пришли.

Дом под номером три на первый взгляд не выделялся среди других на этой улице. Но отличие всё же было, странное и неуловимое.

– Подожди, – предостерёг Бхенвар. – Там что-то не так. Я полечу, разведаю обстановку.

Обойдя дом с тыльной стороны, я не обнаружил дверей. На уровне второго этажа виднелись окна, до которых нельзя было добраться.

– Странно, – пробормотал подлетевший Бхенвар. – Здесь всё пропитано расчётами и вычислениями. Необычная система защиты.

Приглядевшись, я увидел, что дом пронизывают туманные нити. Некоторые из них сплетались в призрачную лестницу, ведущую на крышу.

– Дом-сфера? – спросил я. – Кто рискнёт жить в таком месте?

– Если ты это увидел, то сможешь подняться, – заметил кинжал.

Я поборол сомнения и ухватился за лестницу. Она была прочной, и вскоре я добрался до нужного мне окна.

В дальней части комнаты стояла женщина в коричневых брюках и леопардовом жакете. Ухоженные чёрные волосы ниспадали на плечи. Женщина напряжённо всматривалась в сервант из чёрного дерева.

– Где ты прячешься? – спросила она грудным голосом. Открыв дверцу, небрежно толкнула несколько книг. – Не здесь. Но где-то недалеко.

Раздался слабый писк. Женщина вздрогнула.

А потом она повернулась, и я увидел окровавленный рот. Будто красная ржавчина впиталась в губы, разъела кожу. Если бы не эта жуткая деталь, я счёл бы её лицо привлекательным.

Я пригнулся, а когда снова решился взглянуть в окно, женщина стояла, повернувшись к серванту. Похоже, она меня не заметила.

На дальней полке что-то грохнулось. Из серванта выпрыгнул карлик, ростом и сам не выше книги. Упав на пол, перекатился и тут же быстро начал расти. Женщина повела руками, и его ограничила невидимая преграда.

– Прекрати, – пропищал несостоявшийся великан. – Убери барьер, поговорим по-другому.

– Зачем ты здесь? – спросила женщина ледяным тоном.

–  Тебе знать не нужно.

Женщина нахмурилась. Окровавленный рот искривился в ухмылке.

– Не лучший ответ. Ты только пробуждаешь любопытство.

Карлик попробовал прошмыгнуть к двери, но упёрся в бежевую стену. Барьер стало видно – высокий куб с прозрачными стенками и бесплотно пылающими углами.

Ухмылка женщины стала ещё более мрачной.

– Сейчас мы увидим твою истинную сущность.

– Меня не удержит твой жалкий барьер! – пропищал карлик.

Череп его начал вытягиваться, изгибаясь полумесяцем на затылке и съёживаясь впереди комьями бурой глины. Туловище на несколько мгновений сделалось бесформенным, а потом обернулось дрожащим бурдюком гадко-розовой плоти.

На рыхлой морде твари блестели фасеточные глаза.

– Мерзко, но ожидаемо, – фыркнула женщина. – Кто ещё мог сюда пожаловать?

Розовый бурдюк зашевелился. Стенки куба стали плотнее.

– Три-и-и – оди-и-ин – три-и-и! – пропела тварь. Барьер ослаб.

– Во-о-семь – ше-е-есть – два-а-а! – так же певуче ответила женщина. Защитный слой восстановился.

Они пели цифры, как заклинания, выводя пугающие рулады. За каждым звуком угадывались зашифрованные блоки информации. Двойка дребезжала, пятёрка зашкаливала звоном. Тройка рычала, а округлая восьмёрка расплывалась в бесконечности.

Барьер ослаб в третий раз, тварь попробовала вырваться. Глаза женщины сверкнули обжигающей вспышкой, и тварь отшатнулась, повизгивая.

– Я думала, ты сильнее, – женщина поджала окровавленные губы. – Кто послал тебя, демон?

– Барлаам. Мастер гармонии.

– Что ему нужно?

Тварь пискнула, и женщина угрожающе сдвинула брови.

– Уравнение Думбольта, – сипло выдохнула тварь.

– Чтобы присобачить его в свою партитуру? Обойдётся.

– Он готов заплатить.

– Никаких сделок с демонами, – отрезала женщина. – Я знаю вашу природу.

– Ты и сама к ней близка, – вкрадчиво заметила тварь.

В ответ женщина выкрикнула жуткое число, поправшее законы обычной арифметики. Число-удар, число-ругательство. Грубость, возведённая в квадрат. Меня будто сжал и встряхнул огромный кулак. Тварь истошно завизжала и рассыпалась пеплом.

– Всё, – шепнул Бхенвар. – Самое время для визита.

Я до того ошалел от увиденного, что не сразу решился действовать. Кинжал поддел раму окна, а я удержал её и поднял до упора. Нагакрис влетел в комнату, лавируя среди мебели.

Женщина повернулась, удивлённо вскинув брови. Я перелез через подоконник и чуть не поскользнулся на дорогом паркете. Женщина явно хотела обрушить на меня всю мощь магии, но сдержалась. Фраза прозвучала неприветливо, но ярость уже была под контролем.

– А тебе что нужно в моём доме? У меня сегодня день открытых дверей?

– День открытых окон, – уточнил Бхенвар, прячась за шкафом.

– Тебя не спрашивали, – отрезала женщина и снова повернулась ко мне.

– Я ищу Путь. И мне посоветовали обратиться к нумерологу.

– И? Чего ты ждёшь? Что я буду радоваться вторжению?

– Я не хотел вторгаться, – возразил я. – Просто не нашёл другого способа войти.

– Даже знать не хочу, как ты обманул защитные интервалы.

– Это сделал я, – признался нагакрис, взлетая к потолку.

Женщина фыркнула и проводила его уничижительным взглядом.

– Назовите свои имена, – указала серебряным ногтём в сторону кинжала. – Ты первый.

– Бхенвар, но это имя личности, в которую я облёкся. Изначально я был без имени.

– Ладно, – хмыкнула женщина и повернулась ко мне. – А ты?

– Оррин. А ты, я так понимаю, Шинайя.

– Она едва заметно кивнула, что-то вычисляя. Окровавленные губы зашевелились, проговаривая цифры.

– Я просветлённый, – заметил Бхенвар. – Специалист по колдовству и мистическим ритуалам. Но впервые вижу такую необычную школу магии. Ты ведьма?

– Ведьма? – фыркнула она. – Числа – не магия, а искусство. Весь мир выстроен на них, и даже у тебя есть цифровое значение. Правда, сомневаюсь, что гармоничное.

– Гармоничное. А у тебя равновесия нет, недаром тобой демоны интересуются.

– Что может быть общего у демонов с музыкой и математикой? – спросил я. Шинайя сверкнула глазами.

– Вот же невежа. Музыка – связующее звено между материальным и духовным миром. Демоны наполовину материальны. А числа – основа творения, первичный чертёж. Россыпь знаков на холсте.

– И что?

Она вздохнула.

– Я представляю реальность как цифры, расщепляю их на части. Комбинирую элементы, усиливаю действие наиболее важных. Это о чём-то тебе говорит?

Я кивнул с умным видом. Шинайя немного смягчилась.

– Цифры играют свои мелодии, которые нужно услышать. Но иногда они дребезжат и бунтуют. И ничего не выходит.

Глянул на кривляющийся кинжал, она спохватилась.

– Я не собиралась читать лекцию. Говорите что вам нужно, и убирайтесь отсюда.

– У тебя всегда так быстро меняется настроение? – спросил Бхенвар. – Это может быть интересно.

Шинайя поморщилась и перевела взгляд на мою левую руку.

– Я вижу цифры, – отстранилась она. – Ты родом из книжников?

– Да, но меня объявили «не знающим пути». Никто до сих пор не смог разобрать зашифрованную страницу.

– И ты решил, что я смогу? Хотя да, наверное, смогу… Но зачем мне это нужно?

Я помедлил.

– Денег у меня нет. Но отец говорил, что знание ценнее. В этих цифрах что-то скрыто, и ты могла бы это использовать.

Шинайя хмыкнула.

– Сомнительная ценность. Но ко мне уже приходили «не знающие пути». И от одного из них я узнала ценное уравнение...

Она задумалась, шевеля окровавленными губами. Затем подняла голову.

– Ладно. Только не здесь. У тебя там всё перепутано.

– А где?

– Есть такое место. Храм объективного вектора.

 

4

Перед тем, как уйти, мы пили имбирный чай, а нагакрис тихонько проник в сервант и затерялся среди книг. Я вспомнил имя демона, которого упоминала тварь, и оно показалось подозрительно знакомым.

– Кто такой Барлаам? – спросил я. Шинайя сразу помрачнела.

– Демон-музыкант, играющий на каменной свирели. У него десять рук, и каждая извлекает мелодии особой цифры-тональности.

– Это как? – удивился я, вспоминая предсказание механического оракула. Она задумалась и стала напевать чувственным голосом, следуя ритму, от которого я ощутил покалывание в руке:

Один – изменчивые страхи пляшут в тенях снов

Два – ржавые барабаны поют песню без слов

Три – надрывная печаль заполняет сознание

Четыре – безумные ноты в партитуре отчаяния

Пять – момент вихря, шквал бури, буйство грозы

Шесть – тишина, замолкает всякий язык

Семь – карающий меч из долин Арретая

Восемь – доспех, что от всяких атак укрывает

Девять – орда мертвецов с кургана уродов

Ноль – точка силы, высшая степень свободы

– Что это за песня? – спросил я. – Книга-пиявка на неё реагировала.

– Это его партитура. Но она не имеет силы. Каждую цифру надо чем-то зарядить.

– Ты хорошо поёшь, – заметил я. – С чем это связано?

– Мои губы – это печать Сферы, – ответила Шинайя. – Без них я не смогла бы влиять на реальность цифрами.

Её лицо затуманилось ещё сильнее.

– И если ты считаешь это уродством... Лучше скажи сейчас.

– Не считаю, – солгал я. И сразу почувствовал себя гадко.

Шинайя придвинулась, и меня передёрнуло от близкого вида ржавчины.

– Хочешь знать, каково это?

Раньше, чем я успел возразить, она впилась в мои губы.

На сознание обрушился шквал формул и уравнений. Перед глазами пронеслись цифровые ряды и последовательности. Буйство плюсов и минусов, возведённое в абсолютную степень. Надрывный алгебраический калейдоскоп с солоноватым привкусом.

Цифры осыпались, я вернулся в мир. Растворилось умножение, увяли квадратные корни. Отвращение не исчезло, но я понял, откуда оно взялось.

Дело в том, что я никогда не любил математику.

– Это было... неожиданно, – заметил я. – Мы едва знакомы.

– Я всего лишь показала свой дар, – отрезала Шинайя. – Чтобы избежать недопонимания на будущее. Рассказать о таком невозможно, а ты и дальше лез бы с расспросами.

– Я отключился от мира. Будто погрузился в цифровой поток. Твой дар опасен.

– Мне он не мешает, я привыкла видеть фоновые расчёты. А другим пусть мешает, что мне до них?

Я хотел возразить, но промолчал. Шинайя это заметила.

– Один раз это спасло мне жизнь, – мрачно добавила она. Я молча допил чай.

Когда мы вышли на улицу, Шинайя пробормотала длинную числовую последовательность. По окровавленным губам пробежала мерцающая рябь.

– Что ты делаешь? – удивился я.

– Ставлю охранную формулу. Это надёжнее обычных замков.

– А почему бы не использовать и то, и другое?

Она глянула, будто я сказал редкую глупость.

– Нарушится гармония, формула перестанет работать.

Я дёрнул дверь, но та не поддалась.

– Если хочешь потратить время впустую, пробуй дальше, – хмыкнула Шинайя.

– Да я уже понял. Отправляемся.

Но я кривил душой. Очень многое всё ещё не было понятно.

 

5

 

Храм объективного вектора выглядел как стрелка, указывающая вверх. На сером камне здания не было рукотворных изображений; разве что налипшая грязь могла расплыться случайным узором подобно чернильной кляксе.

Переступив порог, мы спустились по ступеням и оказались в коридоре, где повсюду были нацарапаны стрелки: прямые и изогнутые, указывающие десятки направлений в каменном лабиринте трещин. Пламя, едва мерцающее в настенных фонарях-светильниках, то прятало, то открывало разломы в полутьме гранитного прохода.

Заканчивался коридор широкой дверью с таким количеством стрелок, что казалось, они шевелятся, словно скопление муравьёв. Закружилась голова, но я успел толкнуть дверь, разрушая иллюзию.

Зал был таким же серым, как и наружное оформление храма. Бесшумно бродили монахи, облачённые в белые робы, другие сидели на длинной скамье у стены, погружённые в чтение. Лица светились загадочной одухотворённостью, будто вместо букв они тоже видели стрелки, понятные посвящённым.

Я остановил монаха, который нёс поредевшую метлу, управляясь с ней, как с боевой палкой.

– Я ищу Путь.

Перебросив метлу под локоть, монах описал дугу пальцем с треугольным ногтём, словно ещё одной стрелкой указывая на дверь, задрапированную красным бархатом. Ответить вслух он не соизволил, но это было и не нужно.

Приблизившись к занавеске, я услышал почти беззвучное пение, в котором не было слов, а мелодию создавала вибрация голоса. В воздухе журчала мантра, уловимая скорее внутренним чутьём, нежели слухом. Я вошёл в келью, тесную и холодную, где веяло древней сыростью. Шинайя осталась снаружи.

– Комната Пути, – подсказал нагакрис. – Здесь надо очистить внутренние помыслы.

– Ты знаешь, как? – спросил я.

Кинжал дёрнулся вверх-вниз, что означало кивок, и послал мне смутный образ медитирующего монаха.

Я уселся на цинковый топчан, осматривая изображение на стене. Из круга в центре, словно спицы колеса, расходились девять стрелок. Знакомый символ. Мир изначальный и его ответвления. Я вгляделся сильнее, и рисунок стремительно закрутился.

Пение стало громче и оформилось в мелодию свирели: пронзительную, грустную, пробирающую до самых глубин. Перед глазами возникла страница, где на нотной строке плясали цифры, и я на долю секунды уловил закономерность. А потом всё потемнело и сморщилось пепельным пятном, и что-то страшное вырвалось оттуда с ужасающим рёвом.

Я пришёл в себя на том же цинковом топчане, не чувствуя изменений. Похоже, храм объективного вектора не указал мне путь.

– Пошли, – раздался голос Шинайи. – Это не сработало.

– Откуда ты знаешь?

Она в ответ только фыркнула.

– Ты сидел так несколько часов, – пояснил нагакрис. – Монахи уже собирались нести тебя в потерянную комнату. Там ожидают те, кто сбился с пути и больше не сможет вернуться.

– Но я не сбился. Я как раз почти понял, в чём дело! Там играла свирель, и цифры двигались, они были частью большого фрагмента…

– Ненавижу свирель, – скривилась Шинайя. – Пошли, поищем другой способ.

Мы вышли на улицу, а в голове ещё звучала грустная мелодия, которую то и дело перекрывал ужасающий рёв.

 

6

 

Опустился вечер. Призрачные огни заиграли забытую литургию. Город ожил и умер одновременно. Улицы опустели, в воздухе дрожала серебристая пыль. Сотни тоненьких голосков ткали обволакивающий барьер.

Я с восторгом смотрел на защитное колдовство Коренаара. Теперь никто не мог зайти в город или выйти из него до утра.

– Это напоминает твои заклинания, – заметил я. Шинайя повернулась.

– Я умею делать подобное, но здесь бы не справилась. Огней слишком много, и один человек не повторит их работу.

– Ладно. Есть мысли, куда идти дальше?

– Только завтра. Сегодня нам помешает барьер.

Мы уже подошли к улице Простых Чисел, когда Шинайя покачнулась. Я успел её поддержать, и понял, что она лёгкая как пушинка. Прошло несколько мгновений, прежде чем она пришла в себя.

– Что это было?

– Не знаю, – выдохнула Шинайя. – Я потеряла гармонию.

– Что не так?

– Цифры. Они перемешались, превратились в единицы и нули. Двоичный код вместо десятичной палитры. Эти ряды не пропеть.

– Такое раньше случалось?

– Нет!

– Похоже на интегральную лихорадку, – заметил Бхенвар.

– Что ты знаешь об этом? – фыркнула Шинайя. – Ты не нумеролог! Но нам лучше поторопиться. У меня плохое предчувствие.

Несмотря на слабость, она смогла нормально идти, и мы быстро пересекли затихшую к вечеру улицу. Тревога возникла ещё до того, как я понял, что с домом что-то не так.

Дверь была приоткрыта. Шинайя молнией метнулась внутрь, нагакрис влетел за ней. Я на пару мгновений задержался осмотреть крыльцо. На ступенях темнели горсти пепла.

Заходя в комнату, я уже догадался, что случилось.

– Меня обокрали! – вскричала Шинайя. – Такого ещё не бывало!

– Что пропало? – спросил я, подходя к серванту. На полу валялись осколки разбитого стекла.

– Уравнения. Те, что искала тварь. Я думала, никто не пробьётся через охранную формулу.

– Похоже, в этот раз Барлаам прислал кого-то более опытного.

– Или пришёл сам, – нахмурилась она. – Здесь следы крупного демона.

– Отпечатки тигриных лап, – заявил Бхенвар. – И борозды от когтей. Откуда здесь тигры?

– Может, какая-то тварь с кургана уродов? – предположил я.

– Нет, очевидно же, что демон, – отрезала Шинайя.

– А демон не может быть оттуда?

– Не может! Там водятся твари сознанием помельче.

– Он владеет магией первичной школы, – заметил Бхенвар. – Возле створки остался шлейф от поискового заклинания.

– Реально его выследить? – спросил я.

– Нет, – ответил Бхенвар.  – Демоны хорошо заметают следы.

– Что даёт пропавшее уравнение? – этот вопрос я задал Шинайе.

– Ты в этом не разбираешься, – отмахнулась она. – Если вкратце – оно расширяет мышление.

– Это может пригодиться любому, – заметил Бхенвар. – Я бы тоже не отказался.

– Я собиралась использовать его в Сфере. Но меня опередили!

– О какой Сфере ты говоришь? – спросил я.

По губам Шинайи пробежала уже знакомая мне числовая рябь.

– Лестница безумия. Точка пересечения девяти миров. Тропинка, которая тянется вверх, опоясывая гору.

– Я бы сравнил это с канатом, – сказал Бхенвар. – Канат безумия, поднимаясь по которому теряешь себя. И заодно приобретаешь.

– Нельзя ли понятнее? – взмолился я. – Это хоть лестница, или даже тут сплошные иносказания?

– Иносказания, – бросила Шинайя. – Там местность, разделённая на уровни искусственными перегородками. Словно цифры, запертые в отдельных клетках. Девять уровней переплетаются, и не все смогут их увидеть.

– Обязательно сохранять осознанность, – добавил Бхенвар. – Надо быть настроенным на духовное постижение и держать концентрацию. Неосознанного путника отбрасывает поток и приходится постигать всё заново.

Я обречённо махнул рукой и вышел из комнаты. Похоже, они сговорились.

 

7

 

Когда рассвело, мы вышли из города через восточные ворота. В стороне остались пастбища овец, пшеничные поля и легендарный дом пустых снов, выстроенный в форме черепа. Путь занял почти три часа, и это было только начало.

По словам Шинайи, мы могли потратить весь день, но даже не увидеть лестницу.

– Туда пропустит лишь тех, на ком печать Сферы, – пояснила она. – У меня губы, у тебя книга-пиявка. Этот «просветлённый» кинжал – тоже печать, высокого ранга.

– Я не печать, – возразил Бхенвар. – У меня есть путь.

– Ты – печать, – отрезала Шинайя. – Здесь направо.

Там тянулась обычная, ничем не примечательная тропинка. Лишь одно было странным – фиолетовый дымок, струящийся в воздухе.

– Налево – курган уродов, – пояснила Шинайя. – Туда лучше не идти.

– Там опасно? – поинтересовался я.

– Нет. Просто мерзко. Твари, которым не место в реальности.

– Но они существуют. Как?

– Это долгая история, – вмешался Бхенвар. – Демоны – прирождённые сфероходцы и легко видят Двери. Путешествуя между мирами, собирают редкие заклинания. Они пробуждают силу Сфер, и так рождаются чудовищные гибриды.

– Почему до сих пор ты молчал об этом? – не выдержал я. – Ты ведь знал о предсказании механического оракула!

– Я не был уверен, что ты поймёшь, – туманно заявил Бхенвар. – А вообще, демоны пробуждают тварей, а не людей.

– Стойте, – сказала Шинайя. – Стойте и смотрите.

Я сосредоточился, и местность начала меняться. Явный знак, что мы попали в Сферу. Фиолетовый дымок принял очертания дороги, в конце которой возвышалась призрачная гора. Подножие окружал длинный частокол стеблей, словно гора была огромным цветком с выставленными шипами.

– Теперь главное не терять осознанность, – предупредила Шинайя. – Попадёшь в поток – и окажешься на кургане уродов. Вернуться будет непросто.

– Что толку туда идти? – спросил я, указывая на гору. – Демон наверняка нас опередил. И что мы сможем без уравнения?

– Плевать на уравнение! Твоя книга-пиявка интереснее. Я поняла это, когда смогла видеть только двоичный код. Но если он поднимется раньше, то использовать лестницу уже не получится.

Обогнув частокол, мы добрались до подножия горы, и вступили на извилистую тропу из каменных ступеней. Туман застилал большую часть обзора, словно мы шли в никуда.

– Это была первая ступень, – отметила Шинайя. – Короткая, и не пришлось подниматься вверх. Но дальше будет сложнее.

– Что нас ждёт? – спросил я. – Какие-то испытания?

– Смотри. Там выше железный мост. Прямо над частоколом. В конце моста – Дверь на новый участок горной тропы. Затем Дверь прямо в небе, из которой могут сыпаться камни. Снова тропа. Над ней холодный участок, где бушует метель. А выше я не забиралась.

– На мосту демон, – заметил Бхенвар. – И, похоже, он нас увидел.

Я вгляделся, и как раз в этот миг демон перегнулся через перила.

Он бы выглядел как человек, не будь у него тигриных лап. Бледный и седой высокий мужчина в сером плаще.

– Барлаам предупреждал, что может быть погоня, – произнёс демон. – Но он не говорил, что за мной пошлют неуча из племени книжников.

– Кто ты? – спросил я. Демон ухмыльнулся.

– Тирреос, специалист по чертежам. Эксперт точных наук, а не пустых нумерологических гаданий.

– Это ты украл уравнение! – крикнула Шинайя.

– Вам повезло. Я не сразу разобрался, где его применить. Целая ночь бесплодных поисков в девятимерной библиотеке.

– Верни его, – потребовала Шинайя. – И можешь отправляться хоть на курган уродов.

Демон расхохотался. Он прочертил в воздухе несколько волнистых линий, и скрылся из виду. Зазвучала чудовищная, похожая на погребальную, музыка.

Мелодия пронизывала разум ледяными вибрациями. Звук крошился и рассыпался, как плохо склеенный кувшин. Я вопросительно глянул на Бхенвара.

– Диссонанс Мелифара, – пояснил он. – Сильное заклинание первичной школы. Придётся потерпеть.

Шинайя заткнула уши.

– Ещё немного, и я не выдержу! У меня повышенная чувствительность!

– Скоро пройдёт. Пробуй концентрацию, мне помогает.

– Точно, – выдохнула она. – Бесконечная восьмёрка. Отличная идея!

Когда мы смогли двигаться дальше, силуэт колдуна мелькнул уже на середине моста. А когда мы вступили на мост, он прошёл через Дверь и оказался на горной тропе прямо над нами.

– Осторожнее, – выдохнула Шинайя. – Мы на четвёртой ступени, и надо следить за потоком.

– Ты что-то неправильно посчитала, – сказал я. – Откуда уже четвёртая?

Она глянула с недовольством.

– Тропинка. Частокол. Горная тропа. Мост – четвёртая. Всё правильно.

Я пожал плечами, но промолчал. Кинжал полетел вверх, но замедлился, словно увяз в патоке.

– Дела плохи, – признался он. – Меня ограничивает предел осознанности. А была шальная мысль подняться сразу на вершину.

Тем не менее, он смог взлететь над горной тропой. Из неба на нас смотрел туманный глаз Двери.

Тирреос очертил круг, и его окутала мерцающая жёлтая аура.

– Осторожнее! – крикнула Шинайя. – Разъедает металл при касании к кокону!

Нагакрис завертелся вокруг, но не стал нападать, а затем спикировал и отлетел на безопасное расстояние. Яркой зеленью сверкнули изумруды на рукояти.

– Твой клинок бесполезен, – ухмыльнулся колдун, выставляя лапы. Из когтей протянулись расплывчатые лазурные нити.

Нагакрис взмыл в небо, и точными ударами пронзил Дверь. На горную тропу посыпались камни.

Лазурные нити соткались в двух призрачных голубей. На спинах птиц выросли продолговатые щиты, под которыми мог бы поместиться и человек. Голуби взлетели, прикрывая Тирреоса от града. Камни отскакивали от щитов, не причиняя вреда. По горам эхом пронеслось назойливое воркование.

– Символ мира, как всегда, в военных целях, – фыркнул Бхенвар, возвращаясь. – Жаль, отсюда шельмеца не достать.

– Он успеет подняться? – выкрикнул я.

– Должен успеть, если не придумаем что-нибудь дельное.

– Придётся ждать, – с горечью сказала Шинайя. – Достать его нечем.

Я глянул в сторону горной тропы, куда сыпался град камней. Колдуна всё ещё окружал жёлтый кокон. Значит, нагакрис бесполезен.

Если бы только он был не из металла...

Шинайя набросила бесцветную полумаску, прикрыв нижнюю часть лица, отчего сразу стала казаться намного симпатичнее.

– На седьмой ступени бушует метель, – забормотала она. – Но там будет безопасно. Надо как-то призвать её сейчас, пока он на мосту!

Книга-пиявка зашевелилась, вызывая нестерпимый зуд.

– Если он осознает себя сильнее, ступень проявится, – продолжила Шинайя. – Мы тоже смогли бы, если бы не были так далеко.

Жжение в руке стало невыносимым.

– Бхенвар! – выкрикнул я. – Первая страница моей книги!

Нагакрис помедлил, а затем снова взлетел на один уровень с колдуном. Он начал петь цифры, сливая их в бесконечное число...

...565749745345955695496078609...

...и мне сразу стало легче...

– Спасибо, – отозвался Тирреос. – Интересный ряд. Теперь я увижу вершину заранее.

Он напрягся, и впереди проявилась следующая ступень.

Ледяной ветер принёс частицу северной отчуждённости. На лестнице безумия бушевала метель, разбрасывая рыхлые снежные комья.

До горной тропы она добралась за считанные мгновения. Буйный вихрь, подхватив Тирреоса, швырнул его на перила. Аура разъела перегородку, выбрасывая колдуна в пропасть. В воздухе нелепо дёрнулись тигриные лапы.

И исчезли.

– Ушёл, – заметил Бхенвар. – Теперь он нескоро нас догонит.

– Подожди, я должен проверить.

– Хочешь упасть за ним? Внизу частокол.

– Нет! Но надо узнать, что с ним случилось.

Я подошёл к краю бездны, холодной и пугающей. Частокол оттуда не разглядеть – слишком высоко. Но на одну деталь я обратил внимание сразу.

Похоже, колдун не успел потерять осознанность.

В поверхности моста зияла оплавленная дыра.

 

8

 

Подниматься пришлось долго и осторожно, чтобы не повторить судьбу Тирреоса. Мы выжидали, пока стихия слегка успокоится, и двигались перебежками. Поток появлялся в самые неподходящие моменты, но нам удалось миновать опасный участок, сохранив осознанность.

На седьмой ступени нам мешала только метель. Тело пронизывал холод. Шинайя хотела сдаться, но в последний миг нашла силы бороться.

Восьмая ступень – последний участок горной тропы. Усилие за усилием. До этого мне трудно было поверить, что скоро нас ждёт вершина.

Нагакрис затерялся в потоке и бесследно исчез.

Мы поднялись в странное место, где всё заволокло туманом, и удерживать осознанность стало трудно, как никогда. Границы между ступенями стёрлись. Путь вперёд ничем не отличался от других направлений. Поток проявился сильнее, освежая лицо каплями.

– Мы сейчас окажемся внизу, – выдавила Шинайя. – Дальше десятый уровень. Никто ни разу там не был.

– А если я попробую? Мы забрались так высоко.

– Это чистое безумие. Может, поэтому тебя и пропустит.

Она приоткрыла полумаску и улыбнулась окровавленным ртом. Я улыбнулся в ответ.

– Безумие! – повторила Шинайя, вскидывая руки навстречу потоку.

И растворилась в эфемерных каплях.

 

9

...565749745345955695496078609...

Я шагнул, переступая туманную черту, но за ней законы природы стали действовать иначе. Ограничение, разделившее лестницу безумия на секторы, работало исправно.

Передо мной была бездна.

Вид сверху на равнины и луга, леса и озёра, горы и реки. Там, вдалеке, всё сливалось в единый узор. С прошлой ступени я видел только раздробленные фрагменты, теперь же наблюдал гармонию собранной мозаики. Небо над головой играло зеленью северного сияния. Горный воздух, прохладный и разреженный, пронизывал свежестью.

А по ту сторону бездны, через которую тянулся шаткий мост, возвышался загадочный и безумно красивый город. При одном взгляде на его великолепие захватывало дух. Высокие и стройные, как башни, жемчужные дома; улицы чистые, как листы священных текстов. Из прозрачной синей поверхности, подобной воде, росли деревья, напоминающие огромные водоросли.

Неожиданно я всё понял.

Эламир… Дивный город на гребне застывшей волны. Прекрасный сад за домом воздуха...

Мысли работали слаженно, чувства обострились в десятки раз, цветовая гамма наполнилась цветами, которым не было названий, а слух улавливал звуки за пределами привычного диапазона. Запахи сливались в безграничный всепоглощающий аромат, и казалось, я в нём тону окончательно и бесповоротно. Каждой клеточкой тела я впитывал дыхание воздуха, и каждое ощущение было полноценным ощущением моего «я».

Осознанность. Вот что это такое. Восприятие реальности в наивысшем своём проявлении. Истина, познаваемая без слов, мыслей и действий.

Вершина лестницы безумия.

Мост тянулся дрожащей бархатной нитью, на которой не смог бы удержаться и канатоходец со стажем. Первый шаг, скорее всего, стал бы и последним. Поэтому я даже не пытался пройти. Но стоял и смотрел, до боли в глазах упиваясь архитектурой, самобытной и завораживающей гармонией линий.

Из оцепенения меня вывели негромкие шаги за спиной.

Я обернулся, уже зная, кого увижу. Дивный образ, который так запомнился при первой встрече. Девушка с изящной фигурой и золотистыми волосами. За эти годы она нисколько не изменилась.

– Эйрина, – сказал я дрогнувшим голосом. И она вздрогнула ему в такт.

– Я ждала тебя всё это время. Ты был частью мелодии...

– Какой мелодии? Не понимаю. Пожалуйста, объясни.

Она вздохнула.

– Для этого понадобится вечность. Но я попробую иначе...

Неожиданно я уловил робкое мысленное прикосновение. Ответил тем же, и по телу пробежал электрический разряд. Бурлящий сгусток эмоций, невыразимых словами. Сплетение разумов, упоённая эйфория духовной близости. Аромат ландышей, укрывающий заветную тайну. Мимолётный загадочный смех. Золотая дверь в волшебную комнату, из которой звучит небесная музыка. Серебристые колокольчики…

Трудно обозначить миг, когда всё изменилось. Серебро и золото потускнели, в нотах проскочила надрывная фальшь. Аромат стал приторным. В бочку мёда добавили ложку дёгтя. Иллюзия поблёкла и отстранилась, и я снова всматривался в бездну.

А она всматривалась в меня лазурными глазами.

Я вздохнул, собираясь с мыслями.

– Это твой дом? Почему ты говорила, что я не смогу туда попасть?

Взгляд Эйрины стал мечтательным.

– Когда ты спрашивал, я только начинала его строить. Он вырастал вместе со мной, становился лучше и красивее. Но каждый раз ему не хватало какого-то штриха. Я хотела вернуться за тобой, когда завершу работу.

Я вздохнул. Вместе с осознанностью пришло горькое понимание.

– Не завершишь. Это бесконечная погоня за тем, чего не может быть.

Эйрина горько рассмеялась.

– Я думала, хоть ты меня поймёшь. Неужели я ошиблась?

– Ты ошиблась в выборе цели. Столько времени потратить на недостижимый мираж. Ты строила город, а надо было строить мост.

– Мост? Что ты имеешь в виду?

– Посмотри на эту бархатную нить. Разве по ней можно пройти? Или ты можешь обернуться птицей и улететь на ту сторону?

– Птицы сгорали, – прошептала она. – Я уже их отправляла. И голуби, и вороны, и орёл, и хрупкая ласточка. Я не хотела их смерти.

Мне захотелось её утешить.

– Они не умирали. Наверное, ты просто их придумала.

– А где грань? Что из этого выдумка, а что настоящее? Даже ты, здесь, сейчас – настоящий или нет?

– Не знаю, – ответил я. – И кто может это знать? Может быть, настоящее есть только в мире изначальном.

– Оррин, – она подняла руки, и из ладоней заструилась радуга. – Неважно, настоящий ты или нет, просто останься со мной.

Меня бросило в озноб. Цвета переливались как в калейдоскопе. Словно смерч пронёсся вокруг, повергая в животный ужас. Меня затягивало в огромную воронку, где я должен был исчезнуть, стать частью воспоминаний, поглощённым осколком души. Это было возмутительно, неправильно! Я не мог этого допустить!

– Это не магия, – сказал я так твёрдо, как только мог. – Ты знаешь, где мы? Это лестница безумия!

Влияние радуги чуть ослабло.

– Это мой город, – возразила она неуверенно. – О чём ты говоришь?

– Нет, не город! Призрачный мираж, мимолётная тень! Посмотри на него! Откуда он взялся? Что его держит? И что от него останется, когда безумие уйдёт?

– Нет, нет, – пробормотала она. – Нет! – вдруг, бледнея, выкрикнула во весь голос. Меня обдало мысленной волной отчаяния, тщетной попыткой ухватиться за ускользающую реальность.

Деревья-водоросли сморщились и усохли. Город рассыпался горстями жемчуга и брызгами волн, криками чаек и ароматами ландыша, комками тревоги и приторным вкусом радости.

Безумие сгорало в агонии, вспыхивая звуками, пульсируя звоном красок, дотрагиваясь запахами. Единство и бесконечная множественность всех ощущений, бурлящий поток дикой энергии, и всепожирающая пустота в моём сердце.

– Эйрина, – прошептал я, содрогаясь от внезапного одиночества.

Она исчезла, но какая-то её часть растворилась во мне. На место вернулся важный осколок души. Безумная и безумно красивая девушка-фантазия.

Мне впервые хотелось плакать.

 

0

Шелест капель, вихрь потока – и вот уже я на мёртвой земле. Такую местность ни с чем не спутать. Курган уродов, о котором говорила Шинайя.

Чувствительность никуда не исчезла. Я смотрел во все стороны, подмечая детали и улавливая каждый звук.

Мёртвый бард заунывно бренчал могильными струнами. Скрежетали костяные барабаны. Надрывно завывали траурные флейты, гремели литавры. Шуршащий голос выплёвывал фразы, увязающие в рыхлой почве сознания.

– Нашествие зомби в катакомбах старого города...

Над курганом уродов вился предрассветный дымок. Грубый ветер продувал навылет бревенчатые хибары. Скрипели прогнившие доски, тяжёлым гулом отзывались плиты надгробий. Вязкими, ещё влажными после дождя комьями, пузырилась земля.

– Стоны и вопли со скрежетом и грохотом...

Под гранитным памятником с чёрно-белым изображением символа бесконечности, сидел костяной лев с рогами бизона. По помосту из черепов бегали псы с иголками дикобразов.

– Призраки прошлого блуждают над мёртвым омутом...

Переваливались с лапы на лапу фиолетовые медведи с павлиньими перьями. Угрюмо ползали черепахи с лошадиными копытами и гусеницы-улитки размером с человеческую ногу.

– Слепые циклопы заряжают ружья чёрным порохом...

Вдалеке виднелись выжженные степи Раафена. Расплывшееся пепельное пятно с бурыми вкраплениями. Мёртвая земля, ржавая от пролитой крови. Пристанище диких варваров, родина ритуалов отрицания.

А впереди возвышался десятирукий демон-музыкант, готовый в любой миг заиграть на каменной свирели.

– Не подходи! – крикнула Шинайя. – Не смей подходить!

Она лежала, связанная, в центре нарисованного круга, в который были вписаны треугольник и искривлённая шестиконечная звезда. Я сжал зубы и шагнул вперёд. И демон заиграл…

Один – изменчивые страхи пляшут в тенях снов

Захотелось убежать, но я усилием воли стряхнул наваждение.

Два – ржавые барабаны поют песню без слов

Мелодия прокатилась волной, чуть не сбила с ног. Потом снова... волна за волной, волна за волной…

Три – надрывная печаль заполняет сознание

Я попытался подойти, но странная слабость не дала ступить даже шагу. Это было выше моих сил, сколько я ни пытался.

Четыре – безумные ноты в партитуре отчаяния

Шинайя закрыла уши и тихо зарычала. Я почти физически ощутил её боль и безмерный страх.

Пять – момент вихря, шквал бури, буйство грозы

Усилились порывы ветра. Прилетел нагакрис. Шинайя закричала...

Шесть – тишина, замолкает всякий язык

...и замолчала, хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.

Семь – карающий меч из долин Арретая

В воздухе возник чёрный образ двуручного меча. Он дважды взмахнул, и нагакрис камнем свалился на землю.

Восемь – доспех, что от всяких атак укрывает

Вокруг демона с хрустом сомкнулись бронированные пластины.

Девять – орда мертвецов с кургана уродов

Земля зашевелилась, из неё стали подниматься гниющие твари. Мерзкие, несуразные, бесчисленные, как полчища саранчи.

Ноль – точка силы, высшая степень свободы

Книга-пиявка в моей руке зашевелилась, словно цифры просились наружу.

Песня закончилась, и демон-музыкант заговорил хриплым голосом.

– Ноль. Не знающий пути. Теперь все собрались.

Твари направились в мою сторону, но замерли, когда Барлаам извлёк высокую ноту.

– Мне нужна твоя запись, – сказал он. – Это последняя часть симфонии.

– Почему именно моя запись? – спросил я. – Очень многие живут, не зная пути. И только у нас в племени это считается постыдным.

Демон-музыкант повёл пальцами всех рук, словно настраивая инструмент.

– Я играл в изменчивом городе, и ноты разлетелись, как птицы. Я потом долго искал, где их семена дали всходы. Не мог найти только тебя. У племени книжников надёжный барьер.

– И ты искал меня много лет? Звучит странно...

– Я – сфероходец. И искал в мирах, где время течёт иначе. В каждом из девяти миров, вращающих колесо. Но на твой след я вышел только в храме объективного вектора. И узнал, что ты возвращался в изменчивый город.

– Дверь была на пустыре. Её мог найти кто угодно.

– Нет! Никто не мог увидеть изменчивый город. Только ты мог туда попасть, ведь ты – порождение моей мелодии.

Он шагнул вперёд. Мне стало не по себе. Книга-пиявка словно разлилась по всему телу. Я не сразу понял, что начал петь цифры с первой страницы, и с каждой из них меня будто покидала частичка души.

А потом демон напел ноту, которая швырнула меня на землю. Всё затряслось, и недалеко от Шинайи появилась туманная Дверь.

– Мир изначальный, – заявил Барлаам. – Симфония сыграна.

– Но зачем? – выкрикнул я. – Ты хочешь его уничтожить?

– Нет. За кого ты меня принимаешь? Я – коллекционер. Судьбы людей мне безразличны, но я буду черпать оттуда силу.

Он направился к Двери, но передумал и остановился возле Шинайи.

– Неудивительно, что ты стала нумерологом. Твоя цифра – восьмёрка. Это нота бесконечности, и в тебе много от её хаотичной природы.

– Нет, – выдавила Шинайя. – Я всегда была мастером гармонии.

– Тебе казалось, – отрезал демон. – Только потому, что я позволил.

Шинайя выпятила губы, и они стали похожи на окровавленный ноль. Барлаам склонился над ней, нависнув десятью руками, и приподнял двумя из них её обмякшую голову.

– Тирреос говорил, что ты нашла формулу изначального мира. Передай её мне, и обещаю, что умрёшь без мучений.

Шинайя прокашляла странные звуки на непонятном языке. Раздался утробный рык, и туша демона будто бы расплылась, с неё осели пластины брони, словно их никогда и не было.

– Не смотри, – предупредила Шинайя. – Со мной будет то же самое!

Но я уже увидел. На земле, булькая, копошились части расчленённого демона. Десятки ещё живых агонизирующих кусочков.

– Что это было? – спросил я, пытаясь сдержать тошноту.

– Табличное разложение с проверкой по признаку Д'аламбера. Заклинание для исключительных случаев.

– Что оно  с тобой сделало? – воскликнул я.

– Разрушило мою гармонию, – горько улыбнулась Шинайя. – А могло бы разрушить мир.

Вскоре её не стало. Рядом всё ещё клубилась туманная Дверь. Полчища тварей так и стояли, недвижимые как статуи.

– Знаешь, – сказал я, будто Шинайя ещё могла меня услышать. – Я хочу увидеть мир изначальный. Отец говорил, что там нет магии, и я считал, что это скучно. Но после того, что случилось, я не хочу быть сфероходцем.

И шагнул в Дверь, чувствуя, как исчезает книга-пиявка.