В деревне Пожирателей запахов была большая суматоха. Гигантских размеров носы высовывались из окон и вдыхали прогоркло-кислый аромат – сигнал, оповещающий о том, что в городе опасность. «Никогда такого не было», – думалось им. Они ноздрями выдували себя из тесных, но уютных норок и скакали к главной площади, скорее из любопытства, нежели из страха. Древние сказания о ядовитых испарениях, коими носы-старики пугали молодых  – первое, что вспомнилось. Прошло одиннадцать веков со дня последнего сигнала. Никто, кроме вождя, не жил в то время, он-то и рассказывал обо всех чудесах прошлого. Волнительно трепетали ноздри юных искателей приключений, тех, кто еще был способен воображать.

Пожиратели ориентировались по запаху: учуют два почтенных дерева – дуб и клен – достигнут главной площади. Пришедшие создали полукруг и приготовились нюхать новости.

Повеяло маргаритками – это сморщенный от старости вождь благодарит всех, что явились. Затем запахло ромашками, далее цветком земляники, луком, от которого самые маленькие зачихали, и, наконец, трехлетним яблоком.

Вот, что все это означало:

– Друзья, у меня для вас есть  важное объявление (ромашки). Из земли, воды, воздуха и огня только что был слеплен новый Пожиратель запахов (цветок земляники). Однако мы должны его изгнать (лук). Так говорится в скрижали, принадлежащей самому Повелителю чувств (трехлетнее яблоко).

И, наконец, последний аромат – уксус.

– Цитата: «Явился на свет курносый – быть беде. Нечисты его ноздри, много в них горя. Гоните прочь от себя – избежите кары».

Пожиратели запахов с силой выдохнули, тем самым воспарив над поверхностью земли. Чувствительные к любым изменениям и страшащиеся любой катастрофы, особенно если об этом сказано в скрижалях Повелителя чувств, старые носы, подобно стервятникам, давяще кружили над своим, едва появившимся братом, вынюхивая точное его расположение. Всасывая воздух, они спикировали в одну точку и подбросили малыша. Вождь, как самый древний и обученный, взлетел выше всех. Он держал простыню, которой и замотал новорожденного. Приторная, немного удушливая пахучесть распылилась по деревушке – это значило, что опасность устранена. Пожиратели запахов удовлетворенно подпрыгнули и, как ни в чем не бывало, отправились обратно в норку. Молодые продолжали принюхиваться и воображать, не веря, что все настолько быстро закончилось. Они думали, что тут какой-то подвох, ловушка, хитрость. Когда опасность засигналила, они были готовы к худшему: броситься защищать поселение, принести себя в жертву соседним деревням. Какое разочарование!

А курносая угроза была выметена вон. На растерзание другим духам.

***

Когда-нибудь изгой должен был очнуться – слишком долго лежал в счастливом забвении, формируя хрящ, укрепляя мышцы и кожу. И вот утренней росе удалось пробудить в нем свежесть и желание выпутаться из тряпок, жажду все разузнать и изучить. Новоявленный Пожиратель Запахов, морщась как червячок, вывалился наружу. Ему не требовалось ни еды, ни воды. Духам уготовано двенадцать веков, почти вечность, а единственная отрада – сон, напоминающий смерть. Так-то. Спать столетиями, изредка пробуждаясь, а на закате броситься в путешествие, правда, на тот свет. Но курносый Пожиратель был особенным, он чуял накал смерти в лесу и страшно его боялся. Никто не говорил ему о том, что жизнь будет долгой.

Скакал нос по лесу довольно продолжительное время и успел унюхать всякое. Тараканы, ссорящиеся птички, гнилые листья и обглоданные косточки белок. У живых нет ничего общего, они все разные. Он впитал в ноздри мудрость природного круговорота, находя один и тот же мотив в дождевых лужах, в бурных речках, ощущая, как капельки поднимаются ввысь под действием палящего солнца. Рецепторы всюду улавливали изменения, отчаянную активность, цикл перерождения. Как молодые Пожиратели завидовали бы ему, если б знали, какая полная у него жизнь! Нос дважды был на волосок от смерти: в первый раз на него охотилась лисица, а в другой раз он провалился в канаву и едва не утонул. Так-то.

Незаметно пролетело целое столетие.

Как-то раз нос тихонько следовал за пряным и острым, за чистым и едва заметным, и вдруг остановился в легком ступоре. Он учуял что-то невероятное. Это был сигнал. Все инстинкты Пожирателя разом возопили: «Туда! Туда! Туда!» Не в силах преодолеть необъяснимую тягу, курносый поскакал в направлении источника. Скакал он долго, пару раз по невнимательности навернулся. Он не чувствовал ничего, кроме сигнала. Вся нюхательная мощь была сосредоточена в одной точке. Он потерял чувство пространства, не замечал преград, не улавливал страх маленьких грызунов, на полном ходу врезался в деревья, но не испытывал боли. Наконец, весь исцарапанный, но не сломанный, нос достиг желаемого места. Запах исчезал, но когда недоумевающий Пожиратель пытался сдвинуться с точки – стучал в ноздрях с новой силой.

Ему осталось только свалиться и ждать. Ждать, ждать, ждать. Вдруг он почувствовал на себе что-то липкое и мокрое. Лишь на краткий миг, но этого хватило, чтобы перепугаться до смерти.

– Эй ты! Увалень! – нос не мог слышать, что в десяти метрах от него кричат. Также он не мог видеть. Зато унюхал кедровые орешки и малину. Тоже неплохо. Толковать запахи на манер других Пожирателей он не мог – никто его не учил.

– Ты меня слышишь? Представляешь, ползу я по полю, ем шишки, и – вдруг – земля становится такой вкусной! Я не выдерживаю, короче, и приклеиваюсь, лижу землю, лижу, и вот очутился здесь. В кровь язык разодрал! А теперь все исчезло! Обидно, приятель, обидно. А ты, кстати, ужасно пресный.

Зато болтуна услышал кое-кто другой. Обездвиженное ухо лежало южнее, с удивлением впитывая странные звуки. До этого оно наслаждалось пением птичек: соловьи, кукушки, воронье карканье с хрипотцой. Его приволокли сюда белки, треща между собой о похолоданиях и о местном беличьем Казанове – ухо успело расшифровать их говор и с удовольствием слушало осмысленную речь.

«Да говорю тебе, милая, не верь ему, о детях твоих он не захочет заботиться. Ему бы скакать по деревьям, дразнить куниц и привлекать таких скромных барышень, как ты, милая».

«И все-таки это любовь», – скромно отвечала подружка.

А в данный момент ухо лежало здесь, одинокое. Чего ждало – непонятно, но того требовали инстинкты.

Нос, рот и ухо образовывали собой равносторонний треугольник, в центре которого расположилось другое существо – глаз, иное имя – Пожиратель света. Он – единственный, кто помнил свою деревню и видел похожих на себя существ. В тот памятный день лил жестокий дождь, вокруг их старого лидера толпились глаза, а он лежал рядом в пеленках. Лидер моргал, то быстро, то медленно, профессионально выдерживая паузы, как  настоящий оратор. Зрачки жителей были расширены от переполняющего их страха, с каждым внушительным морганием, они оборачивались и смотрели прямо на него, на невинное дитя. Другой новорожденный глаз спал.

А сейчас, спустя сорок лет, все изменилось. Он потерял изгнанного вместе с ним собрата, в его глазном яблоке застряла заноза. Трагедия за трагедией. Как жестока к нему судьба! Глаз находился в центре равностороннего треугольника и горько-горько рыдал.

Он только что видел, как красный рот с помощью языка подполз к носу и лизнул его, видел, как губы, кусанные белоснежными зубами, сжимались, видел  обездвиженное блаженное ухо, столь явственно всему внимающее, видел, как испуганно дышал нос, озираясь по сторонам.

Глаз сквозь слезы успел заметить проскользнувшую в кустах синюю змею. Зрачок расширился в страхе. Сначала утянули в кусты нос, затем ухо, после болтливый рот, в итоге и его оплел пульсирующий хвост. Их, и еще некоторых незамеченных ранее существ, подняли высоко над землей и начали связывать. Глаз почувствовал, как его подсоединили к склизкому, похожему на клубок толстых веревок мозгу. Это было последнее самостоятельное ощущение. После над ним взяли абсолютный контроль.

– Сейчас я умру! – заверещал рот и уже через секунду, окруженный пухлыми щеками, безвольно облизнулся. Выше пристыковался нос, по бокам от него глаза всматривались в горизонт. Мозг облепила черепная коробка. Кровеносные сосуды, мясо, нервные волокна поползли ниже, подчиняя части тела воле хозяина. Пальцы ввинтились в руки. Из кожи прорвались волосы и встали торчком, как деревья. Ступни попирали землю, ломали могучие корни – Повелитель чувств пробудился.

Сеть деревушек, повинуясь многовековым заповедям, вышвырнула прочь своих жителей: кто одного, кто двух, а кто добрый десяток, как случилось с пальцами. Брошенные собрались в одном месте и модернизировались в великана. Так-то.

Лесные зверушки бежали прочь, кто куда. «Движется! Оно движется! Огромное, выше солнца и звезд!» – пищали две белочки, тыкая куда-то вдаль. Грохот шагов распространялся кольцами по воде, крошки земли подпрыгивали и на миг зависали в воздухе, подсвеченные рыжими лучиками. Воронье карканье разнеслось над окрестностями. Заяц, скачущий прочь, настолько испугался, что не заметил, как потерял землю из-под ног и свалился в овраг. Спасибо хоть, что живой. Свирепые матерые волки вмиг обернулись скулящими собачонками, исполняющими акробатические трюки на задних лапках.  Хозяин леса – медведь – в ужасе залез обратно в берлогу и ушел в спячку, несмотря на разгар августа, таким образом, уходя от реальности в виртуальный мир сновидений.

У Повелителя чувств не было миссии, не было приказов и инструкций, он двигался совершенно независимо и гордо, высоко задрав курносый нос. Части тела были слеплены огнем, воздухом, землей и водой, а соединены воедино эфиром. Повелитель всматривался вдаль и видел, какой переполох был им вызван. Это его насмешило.

– Двенадцать веков я ждал своего возвращения. И что? Никакой паники! Все такие собранные, аккуратные, кто-то и вовсе уснул. Это ли прием?

Как маленький мальчик, он со жгучим любопытством подкрался к ближней деревушке на цыпочках. Деревья, как колосья в поле, покорно расступались, подобострастно кивая. Жители его не замечали. Болтливые рты, пакуя чемоданчики, попутно делились сплетнями.

– Нашли чего бояться. Этот Повелитель не придет к нам, мы же его чтим.

– Нет, нет, похолодает, языком чувствую легкую кислинку.

– Все это глупости! Моя личность не так проста, как ты думаешь.

Так как рты не умеют слушать, диалоги были довольно специфичными и являлись скорее слипшимся комком монологов.

– Вы только посмотрите, – протянул Повелитель, нанося над поселением ступню. – Какие неполноценные! – Кр-р-рак! И муравейник растоптан неистово танцующим великаном. Спрессованные губы лопнули. По земле потек ручеек крови. – Как же весело! Сейчас разомнемся, сейчас  посмеемся! – приплясывал исполин. Части тела ликовали. Они чувствовали себя кем-то большим, чем были до, теперь они – орудие – часть замысла, теперь они принадлежат чему-то более великому, их существование обрело смысл, эгоизм угас и преобразился. Трам-та-ра-рам!

Соседнее поселение Пожирателей запахов учуяло приторно-тяжелый аромат и все осознало. Носы, невзирая на сигналы едва живого вождя, в панике спрятались обратно в норки и замуровали вход камнями. Великан бы прошел мимо них, не заметив, однако чисто случайно вступил прямо в эпицентр и все разворотил. Затем остановился и с детским недоумением приподнял ногу.

– Ну что, носик, отомстили за бросивших тебя сородичей, а? Вместе мы – сила.

Та же участь поджидала Пожирателей света, звуков, и так далее. Повелитель мстил и мстил, приплясывая на деревеньках, радуясь, как именинник. Полегли все деревни, ни одной не удалось скрыться. Злой рок выдавал каждого из жителей безжалостно, насмешливо. Нога ступала безошибочно, метко. А когда месть была полностью осуществлена, Повелитель рассыпался в последних косых лучах.

Нос, пальцы, рот, глаза и остальные разбрелись по лесу основывать и строить новые деревни. Самопровозглашенные вожди подправили в нескольких местах скрижали, а затем сели лепить новых жителей из огня, воздуха, земли и воды, каждый на своей базе. Новый виток спирали. Так-то.