Остров на краю света

Небо стремительно чернело, будто кто-то там, наверху, прямо на небо вылил огромную-преогромную бочку черных чернил. И сейчас эти чернила растекаются по небу, закрашивая черным матовым цветом и само небо, и солнце, и дальнюю линию горизонта. Ветер, еще утром такой теплый и ласковый, вдруг стал злым и холодным, и погнал кораблик, как легкую невесомую пушинку.

- Эх, зря я тебя все-таки с собою взял! Буря надвигается нешуточная… – отец тяжело вздохнул, – Держись-ка, дочка, крепче, крепче! – крикнул он Анюте, как только очередной порыв ветра качнул корабль, а тяжелая волна так ударила в борт, что многие повалились на палубу и рассыпались по ней, как сухой горох. – Живей, живей! Спускай парус! – это он уже матросам, которые и так шустро сновали взад и вперед, и вовсе не ждали, когда очередной порыв ветра перевернет ладью.

- Батюшка, ну, что ты! – прокричала в ответ Анюта, – Не маленькая я! И эта буря ведь не первая в нашей жизни, правда? – батюшка ничего не стал отвечать дочери, а только приказал своим матросам привязать дочь к мачте, да покрепче!

И тут налетело! Закричало со всех сторон звериными голосами, завыло, закружило. Корабль трещал, мучительно охал, переваливаясь с боку на бок. Молнии прочерчивали черное небо из края в край, отчего небо вдруг, на мгновения становилось серым и еще более страшным и каким-то безжалостным.

- Боги моря! – услыхала Анюта чей-то крик, – Боги моря!! Чем мы прогневали вас?! – и вдруг что-то звонко лопнуло и заскрежетало под самыми ногами. То ли корабль не выдержал напора волн, то ли подводная скала пробила дно…

- Боги, боги! Спасите мою дочь! – это было последнее, что услыхала Анюта. Огромная волна ударила в борт, мачта треснула и вместе с привязанной к ней Анютой упала в черную, кипящую и холодную воду…

*   *   *

Утром Анюта проснулась и с удивлением обнаружила, что лежит на песке. Рядом с ней лежит большой обломок мачты – той самой, к которой она была привязана и с которой упала в черные кипящие волны. Она быстро развязалась и стала бегать по кромке берега, стараясь найти кого-нибудь еще, кто спасся после вчерашней бури. Она долго кричала, звала, но никто так и не откликнулся. Она была одна на этом неизвестном берегу.

Анюта села и заплакала. Она бы так и плакала целый день, и смотрела бы в морскую даль, если бы не солнце. Оно стало так припекать, что Анюта сразу же сообразила, что плакать и смотреть вдаль лучше из какого-нибудь укрытия. А еще бы хорошо найти родничок с чистой водой и напиться. Больно уж душно и жарко на берегу…

Она поднялась и по еле заметной тропке, через поле направилась к ближайшему лесочку. Как бы плохо Анюте не было, она все же заметила, что и пахнут нагретые на солнце цветы не так, как в родных краях, и выглядят уж совсем странно… Она нагнулась и сорвала фиолетовый цветочек, похожий на ромбик. Ей почему-то вдруг ужасно захотелось сделать себе браслетик из таких цветочков. Она приложила его к левой руке, и цветок сам мягко обвил ее руку тонким стебельком так, как будто все время был ее браслетиком. Анюта на секунду задумалась, а потом сорвала еще один такой цветочек и приложила к правой руке.

- Да, – сказала сама себе Анюта, – Два браслетика – это хорошо. Но мало. Девушкам очень идут венки из желтых одуванчиков или белых ромашек… И гулять одной по незнакомому лесу без веночка нехорошо.

Но сколько она ни всматривалась в раскинувшееся перед ней поле, ни одуванчиков, ни ромашек так и не увидала.

- Что ж, – решила Анюта, – Если нет ни тех, ни  других… Будем делать венок вот из этих… – она задумалась, потому как не знала, как называются цветы, – М-м-м… Назовем их большими морскими лягушками. Уж больно большие цветки, наполовину зеленые, наполовину цвета морской волны… И уж больно на лягушек похожи…

Она сплела венок, и решила все же побыстрее спрятаться в тени деревьев. Анюта издалека увидала, что в тени ближайшего раскидистого дерева стоит широкий, массивный стол, а рядом, по обеим сторонам стола, две широкие лавки. Анюта обрадовалась своей находке и еще быстрее пошла по тропинке.

- Все-таки, я не одна на этом берегу! И это хорошо! – радостно объявила сама себе Анюта, и медленно, словно даже нехотя, уселась на ближайшую лавку. – Если есть лавка, значит есть и тот, кто на ней сидит… Это понятно. – сказала Анюта. – Надо и в трудные минуты… А у меня сейчас именно такие минуты и настали… Надо мыслить логически. И вспоминать надо все, что говорил батюшка, все, что говорила матушка, и все, что говорили учителя… Так. Батюшка мне говорил, что обезьяны, которые живут где-то на земле, имеют руки и ноги, но скамейки делать не умеют. И сидеть на них, что делать не умеют, не сидят. – Анюта вытерла пот рукой, – Ох, и трудно же мыслить логически, но надо. Так. У обезьян руки есть, а скамеек – нет. А у других и рук-то нет… Значит, эти скамейки сделал или человек, или волшебник! Больше – некому!

- Бе-бе-бе… – из-за дерева показался маленький беленький барашек с веревкой на шее.

- Ой! – сказала Анюта, – Какой миленький барашек! – она подошла к нему и стала гладить рукой по спинке, – И кто ж тебя привязал к дереву? – она попыталась отвязать барашка, но у нее ничего не получилось. – Узел какой-то странный… Думаем логически. Так. Зачем, спрашивается, привязывать барана к дереву таким сложным узлом, если он и простого-то развязать не сможет? Рук-то у него нет… Так, значит, это вовсе не баран, а кто-то заколдованный. – Анюта строго посмотрела на барашка, – Эй, отвечай – ты кто?

- Бе-бе-бе… – ответил ей барашек и стал тереться головой об анютину коленку.

- Да, – сказала Анюта, – Логика, логика, и еще раз логика! Логика должна быть во всем! – Анюта вздохнула, скривила губы, и стала смотреть в одну точку – так всегда легче думается. – Так, ну, не обезьяны же его к дереву привязали! Ну, смешно, право слово! У обезьян руки есть, а вот мозгов, чтобы такой хитрый узел сделать – точно нет! Значит, точно волшебник! Сдается мне, что попала я в новое кораблекрушение… Тут никакая логика не поможет… Какая логика может быть во время кораблекрушения? М-да… Хорошо, если это заколдованный принц… Или могучий витязь… Батюшка с матушкой мне всегда говорили, что заколдовывают только хороших… А плохих – нет. А почему – никому неизвестно…

- М-да… – раздался трескучий голос за спиной – кто-то явно передразнивал Анюту. Она быстро обернулась и увидала большую черную птицу, сидящую на каменном валуне. Она сразу Анюте как-то не понравилась. Человеку и так плохо, а тут прилетает неизвестно кто и неизвестно откуда, и сразу же дразниться начинает.

- Ой, ворона говорящая… – Анюта расплылась в приветливой улыбке. – Здрасьте, говорящая ворона! С прилетом вас…

- Сама ты ворона! – тут же отозвалась птица, – Я – ворон. Чтобы тебе понятнее было – я –черный ворон, птица такая, которая живет по триста лет и больше…– медленно, раздельно сказал ворон и недовольно переступил с лапы на лапу. – Пришла, с бараном разговаривает, гладит бедненького и несчастненького, тьфу!… Точно ворона! Совсем забыл – здрасьте, незнакомая ворона! – но Анюта не обиделась на слова ворона. Что обижаться-то на какую-то старую и ворчливую птицу?

- Вот сидишь, гладишь, а сама-то ведь не знаешь! – продолжал ворон ворчать, – Что это он корабль твоего батюшки потопил! Он бурю наслал… Все утопли – Все, все, все! Одну тебя спас, чтобы ты пришла сюда и спасла его! Ох, злодей! Я бы его живьем съел за все это, а ты его гладишь! Смотреть противно! Тьфу!

- Так – не бывает! – возразила Анюта, – Такие красивые и заколдованные злыми быть не могут! – и она снова принялась гладить барашка. – Миленький, славненький, все тебя только и хотят обидеть…

- Уа! Хи-уа! – ворон упал с камня в кусты и оттуда долго доносился его скрипучий хохот. – Уморила! Много ты знаешь! – ворон вылез из кустов и снова уселся на камне. – У него шкурка-то белая, душа – черная, а ты – ворона! Уа-ха-ха! Ну, ничего, – продолжал ворон, слегка успокоившись, – Вот сейчас джин прилетит, так мы уж как-нибудь затолкаем этого злодея в заколдованную бутылочку и забросим куда-нибудь подальше! На Луну забросим! Пусть его там тахкун… тархун… тарканавты… тьфу-ты, никак не могу запомнить… Вот пусть там его и ищут хоть миллион лет!

- Но он же такой милый… – Анюта даже растерялась от такой наглости ворона, что и слов найти не могла, чтобы возразить ему по-настоящему. – Он так жалобно бебекает…

- Ага, с жалостью… Это у него здорово получается! С жалостью у него все в порядке… – джин появился внезапно, и тут же включился в разговор. Он не сидел на скамейке, а висел над ней, слегка покачиваясь на маленьком белом облаке.

- Здрасьте. – сказала Анюта, – Вы все слышали, да?

- Ага, здрасьте, здрасьте! – ответил джин. – Что, жалко барашка? – он расплылся в широкой улыбке. Но эта улыбка сразу не понравилась Анюте. Ехидная какая-то улыбка получилась у джина. Сразу было видно, что ему совсем не жалко барашка.

- Жалко! – храбро сказала Анюта и сердито посмотрела на джина, – И вы не посмеете его тронуть! – потом подумала немного, и уже жалобным голосом попросила, – Не трогайте его, пожалуйста… Расколдуйте бедненького…

Джин ничего не ответил. Он пристально посмотрел на Анюту и, как ей показалось, с горечью и сожалением стал покачивать головой. Но, может, ей это только показалось. Минуты медленно тянулись, а джин все также продолжал качаться на облаке и смотреть на Анюту. Ворон долго царапал камень лапой, не решаясь прервать молчание. Наконец, его все же прорвало:

- Послушай, джин! Пока ты думаешь, что делать, скажи-ка мне на милость, как все-таки зовут… Э, будут звать тех, кто на Луну станет летать? Тархун… давы? Нет?

- М-да… – джин глубоко вздохнул, – Что ты, ворон, людей все путаешь? Это когда еще будет – лет через тысячу? И зачем сейчас-то об этом талдычить? Может, все еще переменится и они решат на Луну на верблюдах ездить? Вот что тогда?

- Что тогда – не знаю. – ворон развел крыльями в стороны, – А людей надо просвещать уже сегодня! Или ты против просвещения? Не ожидал…

- Ага, не ожидал, – тут же откликнулся джин, – Ты просвещай, просвещай! Ты ей еще про синхро… хмаротрок расскажи… Нет, он как-то по другому будет называться… Балаболка ты, ворон, вот что правда! Опять нас с тобой облапошили? – вместо ответа ворон переступил с лапы на лапу и сердито каркнул, – Этот барашек… Который хуже самого страшного крокодила, не только утопил корабль, но нашел себе защитницу и украсил волосы и руки волшебными цветами…

- Надо все делать вовремя… – сердито прокаркал в ответ ворон, – Девчонка-то думает, что сама себе выбрала цветочки на полянке… – ворон расправил крылья, – Кар-р-р! Плавает хорошо в бушующем океане… Как же…

- Тебе бы все нотации читать… – отозвался джин, – Мы бессильны… Можем улетать. Вот только глупую девчонку жалко. Погубит ее этот злобный крокодилище… Она-то думает, что это вовсе не барашек, а заколдованный принц… Жалость – это прекрасное чувство, но когда оно осмыслено. Когда оно не во вред ни тебе, ни другим… Но нельзя жалеть крокодила, когда он плачет! И еще, – джин даже погрозил Анюте пальцем, – Не верь тому, что написано на обертках. Обертка красивая… Как шкурка белая…

- А какая завлекающая! О-о-о! – вмешался ворон. – Так бы все и купил сам, если бы не знал правды!

- Тебя не спрашивают! – джин опять вздохнул, – А тебя, – джин сердито посмотрел на барашка, – Следующий раз я превращу в ядовитую жабу! Чтобы ты не смог найти себе защитника! А… Полетели… – и уже откуда-то издалека донеслось каркающее «Жалко глупую…. Жалко…».

Анюта проводила джина с вороном взглядом, не переставая гладить барашка по спине. Тот спал, прижавшись к анютиной ноге. Во сне барашек вздрагивал, всхлипывал, словно жаловался на горькую судьбу. Анюта вдруг почувствовала, что очень сильно устала. Она прислонилась спиной к дереву и закрыла глаза. Она и не заметила, как уснула, и открыла глаза только поздним вечером, когда стало совсем прохладно.

На небе уже появились самые первые яркие звезды, а прямо над головой в небе висела яркая и огромная желтая луна. Она хотела погладить барашка, но с удивлением обнаружила, что его рядом с ней нет. Она подняла глаза и увидела прямо перед собой прекрасного юношу, который сидел на скамейке и, улыбаясь, неотрывно смотрел на нее. Анюта сразу догадалась, что перед ней принц – чудесный белый костюм был украшен драгоценными каменьями, а на голове у него была золотая корона.

- Ты кто? – на всякий случай спросила Анюта, – И не знаешь ли ты, где мой барашек? – она вдруг заметила, что на ней новое платье, украшенное золотыми нитями. Анюта захотела привести волосы в порядок, но… Рука ее тут же нащупала на голове маленькую корону. Анюта даже сказала «ой!», но скорее от неожиданности, а не от испуга.

Когда принц увидел, что Анюта проснулась, то тут же подошел к ней, встал рядом на одно колено и протянул ей руку:

- Пойдем со мной! Нас уже ждут… – он помог Анюте подняться, и они вместе пошли по тропинке к морю. У самой кромки воды Анюта остановилась в нерешительности и посмотрела не то с удивлением, не то со страхом на своего спутника.

- Не бойся, – сказал ей принц, – Я – сын морского царя… Он ждет нас. И батюшка твой тоже ждет нас со своими матросами… Пойдем… – и Анюта сделала шаг навстречу теплым темно-золотистым в лунном свете волнам…

*   *   *

Когда взошло солнце, на камне, едва выступающем из воды, сидел черный как смоль ворон и с удивлением рассматривал все, что плавало в волнах, но еще не было выброшено на берег. Тут были и щепки какого-то разбитого корабля, и кусок какой-то серой материи – видать, паруса… Плавал еще какой-то венок из странных цветов – наполовину зеленых, наполовину цвета морской волны… На лягушек похожих…

Как только приближалась большая волна и накрывала камень, ворон подпрыгивал. И едва из воды вновь показывался камень, ворон возвращался на свое место. Наконец ему надоело прыгать, ворон взмахнул крыльями и полетел куда-то вдаль. И еще долго слышалось его не то обиженное, не то недовольное карканье…


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 4. Оценка: 3,00 из 5)
Загрузка...