Избыгнев и Перунов меч


 

 

Избыгнев никогда прежде не бывал в Великом Миргороде. Огромные каменные стены столицы поразили его. Сторожа провели его под аркой надвратной башни Кремника и сдали на руки Мирославу Дорогомиловичу, ближнему боярину великого князя Всеволода. Избыгнев взглянул на этого крепкого витязя в роскошной одежде из заморских шелков, на его холеную русую бороду, загорелое лицо, и подумал: «С этим лисом нужно ушки держать востро!»

В Золотой палате собралась Боярская дума. Великий князь сидел в дальнем конце, на престоле, к которому вели двенадцать высоких ступенек. Над головой его застыла серебряная фигурка сокола, несущего в лапах дубовую ветвь. Окна были украшены разноцветным стеклом, кусочки которого искусно слагались в изображения всадников и зверей.

Избыгнев слегка оробел, но тут же взял себя в руки и приблизился к престолу. Всеволод посмотрел свысока на его хромую походку, на рябое лицо, рассеченное наискось багровым рубцом, и насмешливо вымолвил:

- Знатного гонца прислал мой бывший друг Буривой!

- Я не гонец! Я – посол! – с вызовом ответил Избыгнев.

Бояре, сидевшие на лавках по обе руки от него, издевательски расхохотались.

- Для посла ты чином не вышел, - небрежно заметил князь. – Но я готов тебя выслушать. Говори!

- Мой господин, светлый князь Буривой, велит тебе, Всеволод Ростиславич, оставить престол Великого Мира-Города и убираться подобру-поздорову. Боярам твоим ехать вместе с тобой и не возвращаться. А Буривоя признать единственным и законным владыкой всех славянских земель.

Наступила тишина. Бояре, до тех пор шушукавшиеся на лавках, умолкли. Где-то в темном углу послышался писк комара.

- Посадить его на кол! – нарушил молчание Мирослав Дорогомилович.

Все разом загомонили и вскочили со своих мест. Избыгнев оказался меж двух рядов разгневанных и возмущенных господ, тычущих в него кулаками. Но Всеволод призвал их к молчанию и властно сказал:

- Каков хозяин, таков и холоп. Узнаю надменную речь Буривоя.

- Я не холоп! – резко выкрикнул Избыгнев. – Я – вольный слуга! И к тебе я пришел, как посол, так что изволь меня выслушать и отпустить с миром.

- Мы таких послов псам на съеденье кидаем! – разъяренно выкрикнул Мирослав.

Но великий князь осадил его и продолжил:

- Не ярись, Избыгнев Хотовитович, норов свой не показывай. Дерзость тебе я прощаю, но вот хозяина твоего я не прощу. У Буривоя нет на великое княжество прав. Я приютил его из милости, а теперь он хочет завладеть моим престолом, а людей моих выгнать. Ты сам-то веришь, что правда на его стороне?

- Мой господин – самый добрый и справедливый на свете, - с вызовом заговорил Избыгнев. – Я верю в него без сомнений. Если он говорит, что прав – значит, так оно и есть. А гнева твоего я не боюсь.

- Ну и дурень! – заметил Всеволод. – Княжеского гнева не боится только тот, кто на колу не сидел. Ты наболтал достаточно, чтобы тебя тут же зарезали на капище, а кровью твоей напоили кумиров. Но видно, сегодня над тобой взошла счастливая звезда. Ты нужен, чтобы передать Буривою подарок.

Мирослав Дорогомилович развернул кусок шелка. Под мягкой тканью были спрятаны ножны из гладкой змеиной кожи. Они были украшены позолотой и драгоценными самоцветами.

- Это ножны от Лихогрома, Перунова меча, - вымолвил Всеволод. – Где сам Лихогром – никто не знает. Но твой господин поймет намек. Доставишь подарок – останешься жив.

И он поднялся с кресла, давая знать, что видеть больше не хочет дерзкого острослова.

Мирослав Доромилович вывел его из ворот Кремника.

- Я бы тебя своими руками придушил, - на прощанье заявил он. – Да князь не велел. Ступай, и больше мне не попадайся!

 

 

Путь до удельного Лихославля казался неблизким, но Избыгнев проделал его в несколько дней. Буривой принял его по-простому, в своем деревянном тереме, в верхней светелке, куда допускали лишь близких. Он искренне удивился тому, что его слуга до сих пор цел. Но еще больше он удивился подарку. Вид дорогих ножен привел его в замешательство. Он потер ладонью гладко выбритый подбородок и накрутил на палец длинный варяжский ус.

- Что еще сказал Севка? – с тревогой вглядываясь в лицо слуги, спросил хозяин.

- Князь был сильно рассержен, много не говорил, - виновато ответил Избыгнев. – Сказал только, что это ножны от Перунова меча.

- А где сам меч?

- Сказал, что никто не знает.

Буривой призадумался.

- Вот что, Избоша, - наконец, вымолвил он. – Этот меч нужен мне больше жизни. Если им завладеют враги, то убьют меня. А когда будет он моим, то я одержу верх, и великое княжество перейдет ко мне. Ступай, куда хочешь, и делай, что знаешь – но принеси мне его!

- Да где же его искать, господине? – изумился слуга.

- Я и сам толком не знаю. Но кроме тебя, положиться мне не на кого. Не сделаешь ты – не сделает никто, - глядя ему в глаза, вымолвил Буривой.

 

 

Избыгнев вернулся в свою одинокую избу. Хозяйки он так и не завел – не отпускала память о боярской дочке, которую он прижимал к заборолам перед утренней сменой стражи. Он жестоко поплатился за то увлечение – багровый рубец на лице остался от сабли ее жениха, а ногу ему придавила кобыла, которую подстрелили во время погони. Где сейчас та боярская дочка? Осталась в родном Пересечене, за тридевять земель от Лихославля, где он жил теперь. Там же остались родители-старики и сестренка. Эх, время ли вздыхать о них?

 

 

- А вот и он, наш витязь без страха и упрека! – мелодично рассмеялась Снежана, супруга удельного князя.

Она сидела за прялкой в окружении боярынь и дворовых девушек. Ее старшая дочь, Томислава, хоть и не доросла еще до невесты, но тоже сучила нить. Избыгнев пребывал в полном смятении. Он бросился на колени и принялся умолять:

- Госпожа, может, хоть ты мне поможешь? Дал мне князь поручение, а как его выполнить – ума не приложу.

Снежана сверкнула холодными, как зимний лес, глазами, и ее приближенные мигом улизнули из горницы. И даже дочь быстро вышла, зная, что с матерью шутки плохи. В мгновение ока на столе появилась серебряная чара с водой, а по углам вспыхнули четыре свечи.

- Как за морем Варяжским, на Руяне на острове стоит бел-горюч камень Алатырь, - зашептала над чарой Снежана. – А под камнем тем – силы неведомы. Поднимаю я этот камень, выпускаю я силы лютые. Укажите путь Избыгневу, сыну Хотяты. Откройте, где искать ему меч, кованый в горних кузнях.

Избыгнев онемел. Он не боялся ни бесов, ни упырей, но колдовство приводило его в трепет, с которым он не мог совладать.

- Смотри в воду! – велела княгиня.

Избыгнев заглянул в мутную рябь. На темном дне чары ничего не было видно. Снежана взяла свечу и принялась лить воск на дно.

- Что видишь? – требовательно спросила она.

- Ничего, - дрожащим голосом признался Избоша.

Княгиня двинула его по голове подсвечником и произнесла нараспев:

- Оба глаза закрой, третье око раскрой!

Избыгнев испугался. Про княгиню ходили слухи, будто у нее во лбу открывается третий глаз. Но сейчас ему совсем не хотелось в этом убедиться. Он снова заглянул в чару и принялся смотреть на причудливые фигурки, в которые складывался льющийся воск.

- Если и сейчас ничего не увидишь, то я тебя самого заворожу! – с напором сказала княгиня.

- Вижу, вижу, только меня не трожь! – взвизгнул Избоша. – Вижу дальнюю дорогу. Ведет через Дикое поле в зачарованный лес. За лесом – река, но какая-то странная, необычная. Вроде как из камней, а воды в ней не видно. За рекою – туманная мгла, а за ней – берег моря, и на берегу – храм. Идолы в храме чудные, похожи на змей. Змеи сплелись с богами в борьбе и пытаются их поглотить. Победит ли кто – непонятно.

- Что же тут непонятного? Это змеиный храм, - произнесла богиня. – Если Перунов меч и можно найти, то только там. Ступай, Избоша, путем, который видел на дне. И будь осторожен – тебе встретится много преград.

 

 

Избыгнев выбрал в княжеской конюшне лучшего скакуна. Конюх поворчал на него и потребовал, чтобы все четыре копыта вернулись назад.

- Что ж ты копыта лошади жалеешь, а мои ноги – нет? – крикнул ему Избыгнев, натягивая узду и выезжая со двора.

- Твои ноги тебе одному и нужны, - заворчал конюх. – А лошадь – имущество казенное. Оно еще князю понадобится.

Лето уже кончалось, близилась осень. Листья облетали с деревьев и устилали дорогу золотистым ковром. Избыгнев вольно скакал по степи и орал во всю глотку веселые песни. Он любил бывать в одиночных походах, где над ним нет начальства, и никто ему не указ.

Дорога привела его к опушке Шернского леса. Этот лес, густой, непролазный и темный, вставал по обеим берегам реки Шерны, за которой, как говаривали старики, простиралась неведомая страна. Избыгнев остановил коня перед зеленой стеной и крикнул:

- Сгинь, нечистая сила! Я тебя не боюсь!

Его слова утонули в опавшей листве. Неожиданно он услышал топот лошадиных копыт. Со стороны Великого Миргорода к нему приближался отряд вооруженных холопов. Во главе скакал всадник на породистом вороном жеребце. Он был одет в дорогой кафтан из заморской ткани, а на боку его висела кривая сабля, украшенная серебряной насечкой. Не успел Избыгнев оглянуться, как всадники перегородили ему дорогу и оттеснили от леса.

- Я же говорил, не попадайся мне на глаза! – с угрозой выкрикнул всадник на вороном жеребце.

- И тебе не хворать, Мирослав Дорогомилович, - с насмешкой откликнулся Избыгнев. – Говоря по правде, это ты мне попался на глаза, а не я тебе.

- Не забывай, с кем говоришь, щенок! Перед тобой окольничий великокняжеской думы! Слезь с коня, сними шапку и встань на колени!

- Извини, боярин, но слезть с коня я никак не могу. Ты же видишь, что я хромой. Пока конь меня носит, я этого не замечаю. А как слезу с коня, так сразу чувствую себя увечным. По той же причине и на колени не встану – нога, вишь ли, не гнется. А и шапку снимать не время – осень на дворе, холода не за горами.

- У твоего хозяина язык, как змеиное жало, да и ты весь в него, - рассерженно сказал Мирослав. – Но я прощу тебя, если ты мне послужишь. Великий князь велел мне добыть меч Перуна. Помоги отыскать его, и я подыщу тебе место среди княжеских слуг.

- Не нужно мне места среди этих холопов! – заявил Избыгнев. – Да и князья у нас свои. А чужих нам не надобно.

Боярские слуги из конного отряда не на шутку рассердились. Они обнажили сабли и попытались окружить Избыгнева. Но боярин унял их и сказал:

- В нашем княжестве – только один князь, а других быть не должно. Жаль, что ты этого не понимаешь. Рубец на твоей роже говорит, что тебя уже учили уму-разуму. Да видно, ничему ты не научился. Хочешь, и я тебя поучу?

- Изволь, боярин, окажи честь мелкому служке! – с вызовом бросил Избыгнев, доставая кистень.

Они съехались на поляне, поросшей земляникой. Слуги подали Мирославу щит и длинное тяжелое копье. «Только бы мимо копья проскочить, а там я его так огрею, что он родню позабудет!» - мелькнуло в голове у Избыгнева.

- Подайте и ему щит, и пусть никто не скажет, что бой был неравным! – надменно проговорил боярин.

Они ударили пятками по бокам скакунов и ринулись друг на друга. Избыгнев сразу почувствовал, что перед ним опытный поединщик. Как ни пытался он увернуться от наконечника, ничего не выходило – боярин целил ему прямо в грудь. В последний миг Избыгнев закрылся щитом и почувствовал резкий удар, который выбил его из седла. Он перевернулся в воздухе и с шумом грохнулся оземь, примяв сочную землянику. Голова шла кругом, в ушах звенело, а руки не слушались. А боярин уже выскочил из седла и навалился на него всем своим весом, прижимая к земле.

- Что, хвастун, показал свою удаль? – орал боярин, занося над ним нож.

- Дай мне встать, и я тебе покажу! – прохрипел Избыгнев.

- Не нужно тебе вставать! Сейчас ляжешь навечно в сырую землю! – продолжал орать боярин, пытаясь полоснуть ножом по его горлу.

Избыгнев преодолел слабость, охватившую тело после удара, извернулся ужом, сбросил боярина с груди и вскочил на ноги. Всадники из боярского отряда смотрели на схватку, враждебно ухмыляясь. Избыгнев схватил под уздцы вороного коня, оставшегося без седока, и лихо вскочил в седло.

- А теперь догоняйте! – крикнул он, направляя жеребца к лесной опушке.

Трое слуг припустили за ним, остальные бросились поднимать с земли боярина. Избыгнев въехал в чащу и помчался по узкой тропе, заросшей от того, что по ней давно никто не ступал. Преследователи потолкались у опушки, но ехать в зачарованный лес не решились.

 

 

Несмотря на яркое солнце, в лесу было тенисто и холодно. Деревья качали сучьями прямо над головой, и казалось, что они хотят схватить путника и придушить его. Избыгнев ежился и втягивал голову в плечи, но не останавливался.

Тропа вывела его на поляну, на которой он увидел избушку, ушедшую в землю почти по окна. Над крышей из дерна вился дымок. Он постучал, но не дождался ответа. Внутри никого не было. И вдруг его конь заржал и поднялся на дыбы. Прямо перед собой Избыгнев увидел странного человека, одетого в волчью шкуру. Человек горбился и стоял, перекосившись.

- Откуда ты взялся? – неприятно ощерившись, спросил тот. – Добрые люди в этот лес не заходят.

- Я еду не по своей воле, - подозрительно глядя на серую шерсть у него на загривке, ответил Избыгнев. – Меня послал мой господин, светлый князь Буривой.

- Хороший хозяин в такой лес не то, что слугу, а шелудивого пса не пошлет, - скаля желтые зубы, похожие на клыки, проговорил незнакомец.

- Ты язык-то попридержи, а то узнаешь, что даже хромые псы кусаются, - рассерженно выкрикнул Избыгнев.

Незнакомец ударил о землю посохом и исчез в высокой траве.

- Эй, ты куда пропал? – растерянно крикнул Избыгнев.

Но договорить он не успел. Сзади на круп его коня бросился волк. Зверь выглядел необычно: он казался намного крупнее лесных собратьев, а глаза его смотрели хотя и со злостью, но слишком по-человечески.

- Ах ты, черт! Волколаки! – с испугом выкрикнул Избыгнев.

Его конь рванулся с места и припустил вперед. Всадник принялся хлестать зверя плетью, в концы которой были вплетены свинцовые шарики. Волколак взвыл и разжал зубы, конь звонко ударил его копытом по морде, и хищник взвыл, опрокидываясь на спину.

Тотчас же из зарослей раздался ответный вой. На тропинку, по которой скакал Избыгнев, начали выскакивать такие же звери. Они походили на волков, но глаза их горели таким жадным огнем, что страшно было взглянуть. Они мгновенно заполонили тропу и сзади, и спереди. Вороной жеребец был до того перепуган, что не знал, куда скакать, а сам Избыгнев, хоть и захолодел изнутри, но не показывал виду и крепко сжимал поводья. Рука сама потянулась к кистеню, но против оборотней его любимое оружие было бессильно. Он выудил из дорожной сумы щербатую саблю и принялся сечь ей страшные морды, брызжущие желтой пеной. Волколаки взвыли и откатились назад, но продолжали нестись за конем и не отставали.

Избыгнев проскочил чащу и выехал к удивительной реке. Вместо воды в ней были навалены камни, как будто их набросали великаны. Конь остановился перед преградой – он поломал бы ноги. Однако и оборотни не решились выбраться из чащи – они только злобно рычали на опушке и плевались пеной.

От испуга Избыгнев выскочил из седла и бросился бежать по камням. Однако, добежав до середины, он пожалел коня и вернулся за ним. Бережно ведя его под уздцы, он подбрасывал ему под копыта гладкие камни, на которых можно было стоять, не соскальзывая. Переход через эту преграду занял целый час, но в конце концов конь оказался на ровной земле, не сломав ног. Все это время волколаки на другом берегу неистово выли и сверкали глазами.

 

 

Храм Огненного змея стоял на высоком берегу моря. С обрыва было видно, как волны бьются о белые скалы. Избыгнев спустился с пригорка и по широкой дорожке между двумя рядами деревянных идолов двинулся к его крыльцу.

Фигурки у него по бокам изображали сцены из жизни змея: то он летал над горами, то нападал на богатырей, то заглатывал целиком быка. Избыгнев поднялся по ступеням и вошел внутрь. Длинный крытый переход уводил его в полутьму. Он вышел в просторный зал, окна которого были украшены разноцветными стеклами. Дневной свет едва проникал сквозь них и бросал на пол цветные блики. На стенах было развешано оружие из разных стран мира. Тут были шлемы необычной формы и диковинные доспехи, топоры и чеканы, боевые серпы и булавы, молоты и совсем непонятные приспособления с шипами и острыми лезвиями. Однако внимание его сразу же привлек большой меч, висевший у дальней стены над позолоченным креслом. Он был украшен тонкой резьбой, а в рукоятке его сверкал синий самоцвет.

Он шагнул к нему, но увидел, что в кресле сидит ветхий старец с посохом в руках.

- Ты кто? – с удивлением спросил Избыгнев.

- Я – волхв этого храма, - ответил старик.

- Я хочу забрать меч!

- Зачем он тебе?

- Меня послал за ним мой господин, - сбивчиво заговорил Избыгнев. – Ему угрожает опасность. Я должен его спасти. Прошу, отдай меч добром, иначе придется поступать без чинов.

- Расскажи мне о своем господине! – велел волхв.

- Жили-были два друга, Всеволод и Буривой, оба князья и оба – наследники знатных родов. Всеволод княжил в столице вятичей, Великом Мире-городе, а Буривой служил у него воеводой. Раз выдался Буривою счастливый случай: позвали его княжить в его родном городе. Ему нужно было отвоевать свой престол у врагов. Но Всеволод отказал ему в помощи, несмотря на былые заслуги. Буривой обиделся и поднял мятеж.

- Отчего же великий князь отказал ему?

- От того, что столица вела затяжную войну с удельными владыками, и услать войско в даль было никак не возможно.

- А что приключилось потом?

- Потом Буривой возглавил удельное войско, заключил союз со степными кочевниками и пообещал, что возьмет столичный Кремник на щит. Всеволод испугался и показал ему ножны от Перунова меча. Уж не знаю почему, но мой господин обеспокоился и послал меня за этим мечом. Я буду плохим слугой, если не принесу его.

Волхв поднялся с кресла и двинулся ему навстречу, опираясь на посох.

- Этот меч не обычный, - заговорил старец. – Он сам рубит головы врагам, стоит лишь взять его в руки. Но главное – он один способен одолеть потомка Великого Змея, который в незапамятную старину выполз из-под горы. Твой хозяин не упоминал, что род его происходит от змея?

- Как же, упоминал, и не раз! – рассмеялся Избыгнев. – Его хлебом не корми, только дай рассказать эту старую байку.

- Выходит, что он и есть потомок Великого Змея, - проговорил волхв.

- Тогда отдай мне меч, и я пойду с миром, - попросил Избыгнев.

- Как бы не так! – рассмеялся волхв ему в лицо. – Если потомок завладеет мечом, то мир постигнут страшные беды. Змей превратится в Дракона, и поглотит весь белый свет. Так говорится в предсказании, которое Хранители Рукописей передают уже тысячи лет.

- Мне дела нет до всей этой зауми! – резко выкрикнул Избыгнев. – Я знаю лишь то, что мне нужно сослужить моему господину службу. Остальное меня не касается. Так что посторонись и дай мне дорогу.

- Изволь! – покорно проговорил волхв и отступил в сторону.

Избыгнев шагнул к стене, на которой висел сверкающий меч, и в тот же миг ухнул куда-то вниз. Пол под ним провалился, и он кубарем покатился по крутым ступеням в глубокое подземелье. Несколько раз кувыркнувшись, он распластался по жесткому каменному полу.

- Да что же ты будешь делать! – в сердцах выкрикнул он. – У меня и так нога срослась криво опосля перелома, куда мне еще ее ломать?

Однако ноги и руки его были целы, лишь шишка выскочила на лбу. Он поднялся и побрел в темноту.

Вскоре он вышел в огромный зал, освещенный множеством светочей. Вдоль стен стояли распахнутые сундуки, полные золотых монет. В ларцах сверкали драгоценные самоцветы. Мужские и женские украшения с жемчугами валялись под ногами. У Избыгнева глаза разбежались. Он запустил руки в один сундук и поднял из него горсть монет, запустил руки в другой – и выудил россыпь разноцветных каменьев.

- Забирай их. Они твои, - послышался вкрадчивый голос.

Избыгнев поднял голову. В дальнем конце зала на длинной перекладине сидела чудесная птица с человеческим ликом. Ее лицо показалось Избыгневу прекрасным: оно было печальным и мудрым, а черты его, идеально правильные, не давали оторвать взгляд.

- Я пришел не за ними. Мне нужен только меч, - бросая монеты обратно в сундук, проговорил Избыгнев.

- Зачем тебе служить чужим господам? – возразила птица. – Возьми драгоценности и сам стань хозяином. Купишь вотчину и наймешь слуг. Они будут оберегать тебя и выполнять любые прихоти. С тобой будут считаться владыки окрестных земель.

Избыгнев посмотрел на богатства. В сундуках и вправду хватило бы денег на нескольких крупных вотчин. Он поколебался, но все же ответил:

- Нет, я должен исполнить поручение хозяина.

- Твой хозяин – плохой! – шумно хлопнула крыльями птица. – Ему суждено ввергнуть мир в ужасную войну. Тысячи славных воинов сложат головы, десятки тысяч попадут в рабство. В города и веси придут голод и мор. Лютые звери выберутся из лесных чащ и будут глодать кости павших.

- Откуда ты знаешь? – с недоверием спросил человек.

- Я вижу прошлое, будущее и настоящее, - ответила птица. – И если ты не раздумаешь, то моя песнь о грядущих событиях выйдет печальной.

- Наверное, я не такой мудрый, как ты, - возразил Избыгнев. – Я не умею видеть будущего. Но одно я знаю точно: мой господин – самый добрый и справедливый на свете. Так что не удерживай меня, а отпусти подобру-поздорову.

- Я не могу тебя удержать, - печально ответила птица. – Ступай. Но прислушайся к голосу собственной совести. Может, она подскажет тебе верный ответ?

Избыгнев повернулся спиной и решительно вышел из зала. Наощупь он выбрался из темного подземелья и вскарабкался вверх по ступеням. В храме никого не было. Меч все так же висел на стене, сверкая синим самоцветом в рукояти. Избыгнев приблизился, бережно снял его и отер рукавом лезвие из заморской стали. Оно мелодично звенело, стоило лишь коснуться его.

Он с шумом рассек воздух, и ему вдруг почудилось, будто он превратился в сказочного богатыря, одним махом побеждающего целые орды врагов. Он представил, как защищает родное княжество от набегов, и обращает вражеские полчища в бегство. Представил, как великий князь чествует его на пиру, и сажает на почетное место по правую руку. Ему даже почудился голос певцов, сложивших про него величальную песню. Их голос как будто внушал: «Возьми этот меч и стань славным!»

Он встряхнул головой, засунул меч за пояс, и поспешил вон из храма.

 

 

Едва он спустился с крыльца, как его обступили боярские слуги. Навстречу ему вышел окольничий Мирослав Дорогомилович.

- Не думал же ты, Избоша, что мы так просто тебя отпустим? – спросил он, с любопытством разглядывая Лихогром, висевший у Избыгнева за поясом.

- Этот меч сам сечет головы, - с вызовом ответил Избыгнев. – Лучше посторонись, боярин, иначе худо тебе будет.

- Я тебя не пущу, - жестко сказал боярин. – Твой хозяин и без меча натворил лиха, а с мечом от него добрым людям и вовсе житья не станет.

- Моего хозяина не тебе судить. Встанешь у него на пути – напорешься на меня! Я – стрела, которую светлый князь Буривой пускает из своего лука. Какую цель он наметит – туда я лечу, и всегда возвращаюсь с добычей.

Мирослав Дорогомилович сделал знак своим слугам. Они набросились на Избыгнева с топорами и кистенями. Над его головой взвились острые лезвия и шипастые гирьки. Но меч Перуна в его руке так и просился в сечу. Избыгнев забыл о своих прошлых ранах, и даже о своей хромоте. Он широко размахнулся Лихогромом. Тот с шумным свистом рассек воздух. Головы словно сами посыпались с нападавших. Его обступили со всех сторон, и в любом другом случае он бы не справился. Но меч сам направлял его руку и колол, резал, бил без остановки. Сначала одно тело без дыхания упало ему под ноги, потом – еще два. Три или четыре противника испугались и попытались отступить, но острие меча настигло их, когда они пятились и поворачивали спины. Оставшиеся в панике разбежались.

Боярин Мирослав стоял в стороне, раскрыв рот – он был ошеломлен. Избыгнев подскочил к нему и занес клинок над его головой.

- Постой, Избоша! Помилуй! – взмолился Мирослав. – Я ведь знаю, что ты не злодей. Нельзя убивать слуг великого князя. За князя – честной народ и бояре. Идти против него – значит идти против народа. Как же вышло, что ты один против всех?

- Я не против всех, Мирослав Дорогомилович! – нависая над ним, ответил Избыгнев. – Я только против тебя.

- Но я послан князем!

- У тебя – свой князь, у меня – свой.

- Одумайся! Буривой – коромольник. Он поднял мятеж против всей земли. Никто не хочет, чтобы он княжил в столице. Он – тиран и захватчик. Служи лучше Всеволоду. Ему нужны такие ловкие ребята, как ты. У тебя всегда будет место в его гриднице, и всегда будут хлеб и вино на пиру.

- А где был твой Всеволод, когда я подыхал под забором, как пес? – с гневом выкрикнул Избыгнев. – Посмотри на мое лицо! На мою ногу! Враги изувечили меня и чуть не убили. Едва живым добрался я до столицы. Мне нужно было залечить раны и хоть немного поесть. Кто дал мне помощь? Всеволод? Честные бояре? Нет! Ни один из них не пустил меня к себе на двор. Все издевались и говорили, что такая падаль, как я, никому не нужна. Один светлый князь Буривой пустил меня в горницу. Дал охапку соломы, напоил вином и прислал своего личного лекаря. А после, когда я метался в бреду, сам зашел, чтобы справиться о здоровье. И ты будешь мне говорить, что он после этого – злой?

- Да, я буду так говорить! – с силой выкрикнул Мирослав. – Буривой предал великого князя, с которым дружил много лет. Переметнулся к врагам и с их войском пошел на него войной. Разве это по-честному? Змеиный меч у тебя в руках. С ним ты можешь убить зло раз и навсегда. Раздави змея, Избоша! Послужи добрым людям! Пройдет время, и они помянут тебя хорошим словом. Встань на сторону правды!

- У тебя своя правда, а у меня – своя! – возразил Избыгнев. – Я тебя, так и быть, отпущу. Возвращайся к великому князю живым. Но и ты больше мне не попадайся!

- А вот этого я тебе обещать не могу! – заявил Мирослав, поспешно седлая коня. – Как ты не хочешь оставить своего господина, так и я своего не оставлю!

Он ударил коня по бокам и быстро помчался прочь.

 

 

Лихославское войско уже осаждало столицу. Кочевники обложили Дубовый город, за которым скрывался каменный Кремник. Опытный воевода Лютобор Велимирович распоряжался осадными орудиями, с помощью которых пехота готовилась перемахнуть через стены. Князь Буривой стоял на Ярилиной плеши и с удовлетворением взирал на толпы людей, по мановению его руки перемещающиеся с одного берега Шерны на другой. Его длинные, свисающие ниже голого подбородка усы трепыхались под порывами ветра.

Неловко прихрамывая, Избыгнев взобрался на гору и упал перед ним на колени. Буривой оглядел его, лицо его омрачилось, и он хмуро спросил:

- Где же меч? Неужто ты не справился?

Избыгнев расхохотался.

- Это я-то? Да я ради тебя, господине, костьми лягу! Добыл я Перунов меч. Просто припрятал его под соломой в телеге. А то поскакал в Лихославль, а там тебя нет. Говорят: повел на столицу войско. Вот я и спрятал его, чтобы к врагам не попал.

- Ну так неси его, чего ждешь! – рассерженно выкрикнул Буривой.

Избыгнев кубарем скатился с холма. А Буривой тут же забыл о нем. Сгорая от нетерпения, он отдавал воеводам приказы начать первый приступ. Теперь, когда меч очутился в его лагере, беспокоиться было не о чем.

Осадные башни на колесах покатились вперед. С них перекинулись деревянные мостики, по которым отборные лихославцы кинулись на дубовые стены. Несколько минут на пряслах кипела отчаянная сеча, после которой у заборол остались груды растерзанных тел. Посадские ворота распахнулись, и в них хлынула кочевая конница, которую удельный князь зазвал в союзники.

Тотчас же с посадских улиц послышался жуткий вой баб и рев детей. Мужиков тут же поубивали, а их семьи принялись выгонять на поле, чтобы поделить между победителями, угнать и продать в холопы. Еще полчаса – и посад запылал. Разграбленные избы горожан затрещали в сполохах пламени, поднимающегося выше каменных стен, за которыми укрылись великий князь и его воеводы.

- Как будем Кремник брать, государю? – закричал Лютобор Велимирович, падая на колени перед Буривоем.

- Ищи подземные ходы! Они должны вести в крепость с боярских дворов на посаде, - хитро улыбаясь, ответил князь.

Продираясь сквозь треск и жар пламени, войско принялось растекаться вокруг крепостного рва, заполненного водой.

Избыгнев, ковыляя, добрался до телеги, смел с нее груду соломы и извлек меч Перуна. Его клинок сверкнул под осенним солнцем.

- А вот и Избоша! Избошка с нами! – загоготали вокруг лихославцы. – Ну, держись теперь, вятичи! Сейчас этот хват всех посечет!

Но долго зубоскалить им не дали. Штурм Кремника начался, и все ломанулись в распахнутые ворота. Мгновенно расчистилось поле, по которому еще недавно передвигались звенящие оружием полки.

Избыгнев не успевал вслед за ними. Он ковылял, проклиная свою хромоту, мимо обобранных трупов, с которых стащили дорогие доспехи, мимо зарезанных баб, которые упирались и не хотели даваться захватчикам, мимо затоптанных лошадьми мальцов.

- Кремник! Кремник! – орал он, потрясая мечом.

Но его слышали разве что обозные крысы.

 

 

В опаленном и почерневшем Кремнике еще звенели мечи. Битва переместилась к Колодезной башне, из-под которой на Торговую сторону через реку тянулся широкий мост. Все войска устремились туда, надеясь первыми ворваться в богатое Заречье и разграбить Великий Торг. Особенно старались успеть кочевые пришельцы, которым незачем было жалеть местных жителей.

Буривой ворвался в Золотую Палату, взбежал по ступенькам престола и уселся в широкое кресло, застланное атласным покрывалом.

- Еще теплое! Севка только что был здесь! – хохоча, сказал он. – А где сам великий князь? Взяли его?

- Никак нет, государю, - раболепно ответил воевода Лютобор Велимирович. – Князь с боярами отступил за реку.

- Что ж вы расселись тут, трухлявые пни? – заорал на приближенных Хозяин. – А ну, быстро за ним! Кто принесет мне его голову – тот станет конюшим в новой думе!

Палата мгновенно опустела. Внезапно послышался топот сапог. Из сырого подвала под нижней клетью поднимались полсотни бойцов. Они скрылись там до поры до времени, а теперь выскочили из засады. Буривой вышел им навстречу, собираясь отругать за то, что они не бегут, как было приказано, в гущу боя. Но увидел во главе толпы боярина Мирослава Дорогомиловича и умолк на полуслове.

- Ах, вот ты где, лиходей! – заорал столичный воевода. – Уже примеряешь под свою задницу стол великого князя? А ну, ребята, вяжи его! Сейчас мы его казним!

- Зря стараешься, воевода, - сгибаясь под напором охвативших его рук, усмехнулся Буривой. – Я – потомок змеиного рода. Меня нельзя убить ничем, кроме Перунова Лихогрома.

В этот миг на пороге возник Избыгнев с Лихогромом в руках. Не разобравшись, что тут происходит, он радостно завопил:

- А вот и меч, господине!

Боярин Мирослав дико захохотал, сгибаясь в три погибели.

- Посмотри, что натворил твой хозяин, - отсмеявшись, проговорил он. – Город в огне. Мужики посечены, баб и детей отдают на погибель в кочевье. Где законный князь и бояре? Где ополчение из дальних весей, которое сражалось за них, не жалея жизней? Все они доживают последний час. Заклинаю тебя, Избыгнев! Останови эту дикость! Отдай меч, и мы разом прекратим злодейство!

- Нет, меч я тебе не отдам, - вымолвил Избыгнев, глядя на то, как ставят перед ним на колени Буривоя.

- Тогда отсеки ему голову сам! Ты же видишь, что Буривой – лиходей. Его змеиная кровь наполнена ядом. Всюду, где он появляется, начинается убийство и разорение. И пока ты ему служишь – ты будешь творить злодейство и сам.

Избыгнев крепко задумался. Буривоя бросили на ступеньки перед престолом, положили голову на сиденье и обнажили шею.

- Давай же, Избоша! – выкрикнул Мирослав. – Решись наконец, и вернись к правде! Восстанови мир и порядок. Сейчас все зависит от тебя одного.

Избыгнев нерешительно приблизился к князю. Тот кое-как изогнулся и взглянул на него. Его глаза, холодно-серые, мутные, как будто в самом деле змеиные, глядели внимательно, не мигая. В них не было ни страха, и никаких других чувств.

- Избоша, давай! – закричали вокруг все бойцы.

Избыгнев поднял меч. Буривой наклонил голову и подставил ему обнаженную шею. Осталось только нанести удар острым лезвием по этой белой, гладкой, не тронутой временем коже.

Избыгнев глубоко вздохнул, сделал широкий замах, и изо всех сил заехал клинком прямо по бородатой роже боярина Мирослава, стоявшего тут же. Бойцы в один голос ахнули. А Избыгнев уже налетал на их толпу, размахивая Лихогромом, и орал во весь голос:

- Ах вы, собаки! На кого руку подняли? На самого лучшего, самого доброго из всех господ!

Буривой поднялся с колен и с удобством устроился на престоле. С его высоты он взирал на побоище, разворачивающееся перед его глазами. Палата, потолки которой опирались на полукруглые колонны, на глазах наполнялась трупами. Изрезанные тела валились на пол, оставшиеся дико визжали и пытались выбраться через узкую дверь. Но Избыгнев не выпускал их. Он встал на пути у бегущих и беспощадно кромсал их до тех пор, пока последний из великогородцев не пал перед ним без дыхания.

- Подойди ко мне, Избоша! – ласково сказал Буривой.

Избыгнев приблизился и опустился здоровым коленом на первую ступеньку престола.

- Вот твой меч, господине. Видать, он и вправду с волшбой, - вымолвил он, протягивая Лихогром, с лезвия которого ручейком сбегала темно-красная кровь.

- Это раньше я был господином. А теперь я – государь! – надменно проговорил Буривой, наклоняясь с золоченого кресла.

- Как я рад! Меня нет без тебя. Служить тебе – счастье. Одного не пойму – как же так ты подставил мне голову, когда тебя собирались казнить?

- Эх, Избоша! – расхохотался Буривой, вставая и обнимая его. – Плох тот государь, который не знает своих людей. Я и мгновенья в тебе не сомневался. Ты – мой самый верный слуга.