Строго говоря, Эона не была настоящей ведьмой. Она была, скорее, злой волшебницей, ведь проклятиям, порчам и другим уловкам она предпочитала чистую магию.

А вот бабушка её, Каркама, была ведьмой самой настоящей. Она пришла неведомо откуда и однажды, тёплым осенним днём, появилась на пороге дома барона Кулика под видом странствующей целительницы. Тем же вечером с бароном случился инсульт, а немногочисленные слуги быстро сориентировались в ситуации и сбежали в Город. На следующий день на поиски ведьмы отправился отряд стражей, но ещё на опушке леса их свалил жестокий мор. Больше права Каркамы на внезапно оставленный дом никому оспаривать не захотелось, а за этим уголком леса быстро закрепилось его сегодняшнее название – Ведьмина роща.

Дочь Каркамы, Сара, обладала единственным талантом – один за другим рожать и умерщвлять мальчиков. И только с одиннадцатой попытки на свет появилась Эона. Спустя сорок лет, следуя древней традиции ведьм, она отравила свою мать и стала единственной хозяйкой этих мест.

Как мы уже упомянули выше, Эона предпочитала чистое волшебство, но по злобности и жестокости ни в чём не уступала своей легендарной бабушке Каркаме. Ведьмина роща была и оставалась таким же мрачным, ужасающим и смертельно опасным местом, как и прежде. Немногочисленные странствующие герои пропадали в её густых зарослях навсегда, а коммивояжёры (которые, как известно, бывают опаснее странствующих героев) не заходили дальше серого дуба. Того самого, к которому до сих пор прибиты останки торговца популярными книгами.

Когда-то из его оскаленного рта торчал увесистый том "Как заработать тысячу монет простолюдину, не вставая с печи?", но, к счастью, со временем он истлел. Остался только неестественно широкий оскал черепа, прибитого к дереву ржавым гвоздём.

 

Так продолжалось без малого двести лет, пока не произошло нечто странное и необъяснимое. Магия – та самая магия, на которой держалось могущество Эоны и множества других ведьм, колдунов, волшебников и волшебниц, магов и ворожей, – стала терять силу. Нет, она не исчезла совсем. Но если раньше магия решала исходы битв и судьбы народов, то теперь была полезна только балаганным фокусникам и мелким мошенникам.

Конечно, это произошло не сразу. И Эона, которая вообще не любила использовать волшебство без необходимости, не сразу заметила такие изменения. Пожалуй, впервые она почуяла неладное, когда не смогла уничтожить двух чужеземных бродяг, по незнанию забредших в её владения.

Предпочитая расправляться с нежеланными (а значит – любыми) гостями не только эффективно, но и эффектно, Эона воспользовалась довольно экзотическим заклинанием "Открытые могилы". В лучшие времена его было достаточно, чтобы оставить свежевспаханную землю на месте целого отряда, припрятав недругов поглубже в этой самой земле. Так, чтобы их не нашёл никто и никогда.

Вот и теперь, спрятавшись в густом кустарнике и невидимая для своих жертв, Эона шептала:

Ждут под землёю, в темноте,

Неведомые силы,

Спускайтесь, путники, скорей

В ОТКРЫТЫЕ МОГИЛЫ!

Земля под ногами людей лениво заворочалась, затрещала рвущимися корнями, с утробным звуком чавкнула грязью. Один из бродяг потерял равновесие и упал на спину, а другой – жутко завопил, провалившись по пояс в открывшуюся трещину. Обрывки корневищ и обнажившиеся камни делали её похожей на уродливую пасть, которая вот-вот проглотит несчастного без остатка. Собственно, так и должно было произойти, но тут... всё замерло. Остановилось.

Выскочив из разлома как пробка из бутылки, бродяга бросился по тропинке назад к опушке. Его товарищ семенил сзади, приговаривая какие-то молитвы. И они ушли. Насмерть перепуганные, но живые и почти невредимые.

Всю ночь Эона провела над заклинаниями – пробовала и снова повторяла те, сила которых давно известна и проверена. Всю ночь Ведьмина роща вспыхивала молниями, ревела голосами несуществующих животных, выбрасывала огненные хвосты высоко над верхушками елей. Всё это било, жгло, крушило, приводило в ужас, но – не так, как прежде. И когда где-то за краем Большого леса забрезжил рассвет, Эона со злостью пнула материализованную час назад гигантскую крысу (не такую уж гигантскую, на самом деле), опустилась на скамью и отчётливо осознала: магия уже не та. Магия слабеет.

 

Шли годы, и гости в Ведьминой роще стали появляться чаще. Испытывая то, что в современном мире называют хронической депрессией, Эона уже не пыталась уничтожить каждого. Иногда ещё отпугивала случайных путников слабеющими призраками, а всё чаще – просто не выходила из дома. До того момента, когда в роще не становилось снова тихо и пусто.

Теряя силу, Эона начала бояться – странствующих героев и искателей сокровищ, бандитов и воров, городских стражей и обычных бродяг. Её сокровища были невелики, но кого и когда это останавливало? Да и не в одних только драгоценностях было дело: сколько нерасторопных ведьм в прежние времена были убиты ради одних только ведьминых пальцев – бесценного ингредиента для любого уважающего себя алхимика.

Но, странное дело, странствующие герои и искатели сокровищ не появлялись. Никто не пытался уничтожить ведьму ради богатства или славы, никто не хотел повесить её золотой зуб себе на шнурок. Вместо них, авантюристов всех мастей, в роще стали появляться люди другого сорта. Туристы. Сначала под охраной городских стражей, а потом уже и почти без защиты.

Глазами своего ворона Эона наблюдала за ними с удивлением. Эти люди – странные люди, – не пытались ограбить, отобрать или уничтожить. Им достаточно было поглазеть, удивиться и уйти восвояси – в сторону Города. Сам же Город раньше можно было рассмотреть на горизонте лишь с верхушки самой высокой ели, а теперь он подобрался вплотную к самой опушке Леса. Ощетинился трубами, гудел содержимым тысячи домов и площадей.

"Любопытные щ-щ-щенки" – шипела ведьма во мраке покосившегося дома, но поделать ничего не могла.

Конечно, она пыталась, и не раз.

Однажды, страдая от бессонницы, Эона вспомнила эпизод давно ушедших славных дней. Семь воинов – не каких-то бродяг, а настоящих воинов с хорошими мечами и щитами, – тогда вошли в Ведьмину рощу. Её рощу. Они знали, что ищут, и шли прямиком к её дому, продираясь сквозь заросли, срывая паутину, нарушая кладбищенскую тишину этих мест.

– Где эта старая кочерга? Может, и померла уже? – рявкнул один из них, подбадривая товарищей.

А в следующую секунду ослепительная молния разрезала пространство, на мгновение связав в искрящуюся гирлянду сразу несколько воинов. Трое погибли мгновенно, ещё двое распластались на земле в неестественных позах – бесчувственные и беспомощные.

Чудом не пострадавший бородач быстро разглядел ведьму между двух елей и, высоко подняв меч, бросился прямо к ней. Раскатистое боевое "А-а-а-а!" вдруг сорвалось на фальцет, а потом – вопль ужаса. Беспомощно барахтаясь в невидимой паутине, бородач оказался лёгкой добычей для чего-то мохнатого, десятилапого, многоглазого.

Оставшийся воин не стал выяснять, чем всё закончится. Бросив меч и щит, он уже мчался со всех ног обратно. Впрочем, далеко уйти не удалось: метко посланный огненный шар превратил несчастного в живой факел. Ещё несколько секунд отблески пламени в кронах деревьев и безумные крики обозначали его путь через заросли, пока всё не затихло окончательно. Только мохнатое десятилапое аппетитно чавкало у двух елей, непрерывно работая трёмя парами челюстей.

Эона вспомнила этот день во всех деталях. Вспомнила запах горелого мяса в зарослях, довольное шипение сытого паука, а потом, вечером, вкус чудесного супа из человеческих ушей...

"Так ж-ж-же... Я сделаю всё так ж-ж-же..." – бормотала она во мраке собственного дома.

Следующим утром на хорошо уже протоптанной тропинке в роще показалась первая группа туристов. Что-то около девяти или десяти человечков – беззаботных, безоружных, громких. Казалось, они говорили все и одновременно, как щебечет без умолку стайка птиц по весне. Ребёнок сорвал мухомор под кустом, был отруган матерью и оглушительно голосил, приводя в ужас задремавших в чаще сов.

Эона продумала всё до мелочей. Обратившись вороной, она легко взлетела на раскидистое дерево у небольшой поляны и терпеливо поджидала там незваных гостей. Вот, первый из них, шумный, пузатый глава семейства, вышел из зарослей. За ним не менее внушительных форм женщина тащит за руку до сих пор голосящего ребёнка. Несколькими секундами спустя показываются ещё несколько человечков – плотной, бестолково гомонящей группой.

"Сейчас... Сейчас-с-с... Они ещё уз-з-знают..." – шепчет Эона и тут же бормочет заклинание, едва заметно шевеля клювом. В воздухе ощущается давно знакомая дрожь, кожу под перьями приятно пощипывают крошечные электрические разряды. Вот-вот молния сорвётся с пальцев и превратит всю эту компанию в неприятное воспоминание, надолго отпугнув от рощи надоедливых туристов.

"Ай!" – громко вскрикнул субтильный человечек (по всему видно – счетовод или писарь). Выбросив сноп искр, круглые очки в металлической оправе сорвались с носа и улетели в траву. Все вокруг замолчали как по команде и уставились на счетовода.

– Помогите найти очки, а? – жалобно проблеял он.

Никто не сдвинулся с места, глава семейства почесал одновременно лысеющую макушку и живот. И тут раздался детский голос:

– Смотрите, смотрите! – пропищал ребёнок, тыкая куда-то пальцем. – Ведьма на дереве сидит!

"Как в-в-ведьма?.." – успела подумать Эона, но уже в следующее мгновение летела вниз, ломая ветки и забавно ухая. Мшистый, влажный грунт смягчил падение, но удара всё равно оказалось достаточно для того, чтобы из глаз колдуньи посыпались искры. В буквальном смысле этого выражения.

"Ха-ха-ха!" – смеялся толстяк, придерживая огромный живот. "Хи-хи-хи" – вздрагивала своим студёнистым туловищем его жена. И даже счетовод, который без очков не мог рассмотреть всё достаточно ясно, прыснул от смеха от одних только звуков, издаваемых падающей с дерева ведьмой.

Разбрасываясь проклятиями и отчаянно шипя, Эона ковыляла в заросли так быстро, как только могла. Бежала от этого невыносимого хохота и собственного несмываемого позора.

Назавтра туристов стало вдвое больше, чем обычно. А вечером того же дня на пороге ведьминого дома появился человек.

Первое, что она услышала – отвратительно ровный стук, не слишком требовательный, но достаточно громкий, чтобы проникнуть в каждую щель. Эона затаилась, замерла. Призвала ворона, чтобы посмотреть на дом снаружи, но, как это часто случалось в последнее время, ворон не услышал её и не появился.

Стук повторился и снова остался без ответа, а потом ведьма услышала зловещий скрип открываемой двери и глухие шаги по прогнившим доскам пола. Забившись в угол, она шипела одновременно от страха и ярости. И для того, и для другого был повод, ведь этот человек – первый, кто пересёк порог дома за много сотен лет. С тех самых пор, как на одеревеневших ногах из него вышел уже мёртвый к тому времени барон Кулик. Вышел, выкопал руками под ближайшим деревом небольшую яму, лёг в неё и аккуратно присыпал себя зёмлей.

Сейчас – всё иначе. Этот человек был возмутительно жив, зашёл в дом уверенной поступью, ещё раз постучал о дверцу шкафа (та отвалилась с оглушительным грохотом), сухо извинился перед кем-то невидимым и пошёл дальше вглубь дома в поисках ведьмы. К счастью, найти её по зловещему шипению оказалось несложно.

– Мадам, рад приветствовать вас в этот чудесный вечер! – сказал он, приподняв с круглой головы такую же круглую шляпу. – Позвольте представиться: Густав Сократ, ваш личный помощник в земельных вопросах.

– Ш-ш-шта?! – то ли переспросила, то ли закричала на него Эона из своего угла.

В прежние времена одного такого крика было достаточно для того, чтобы обратить в бегство почти кого угодно. Но гость и ухом не повёл. Только водрузил на законное место фетровую шляпу.

– Впрочем, вы правы, ни к чему формальности. Просто Густав, ваш друг! А вы, мадам, стало быть… – На секунду человек заглянул в карманный блокнот. – Эона! Извините, не имею чести знать вашей фамилии, но будем накоротке: Густав и Эона, ни слова больше!

Не дожидаясь приглашения, землеторговец ловко развернул к себе тяжелый дубовый стул и изящно сел на его край. Стул заскрипел, но выдержал. Гость был полноват, но на редкость ловок.

– Ш-ш-што тебе нуж-ж-жно?! Пр-р-роваливай!

Ведьма уже поняла, что бояться, как будто бы, нечего, но и ярость её не находила выхода. Всё, что оставалось, – говорить с ним. И это было не менее унизительно, чем лететь с дерева вниз головой.

– Вы совершенно правы! К чёрту болтовню – сразу к делу! А дело у меня к вам чрезвычайно интересное.

– Ш-ш-ш, – снова прошипела ведьма, не зная, что сказать, но Густав не обратил на это никакого внимания.

– Скажу, как друг: здесь, в этом старом замшелом доме, вам не место. Сыро, мрачно, темно… Никаких удобств! Такая интересная женщина как вы должна жить не так! И именно сегодня у меня есть для этого отличном место – небольшой, но светлый и уютный коттедж в новом районе Города.

От удивления и ярости Эона даже перестала шипеть.

– Ни слова о хлопотах! – вскричал Густав, вскочив со стула. – Я как ваш личный помощник всё улажу! Организуем переезд, перенесём… э-э-э… вещи.

Гость скептически окинул взглядом гирлянды сушеных летучих мышей под потолком. Видимо засомневался в том, можно ли ЭТО назвать вещами. А потом защебетал снова: сыпал какими-то непонятными ведьме преимуществами, сам ставил вопросы и отвечал на них.

Эона только что-то бормотала себе под нос. Густав видел в этом хороший знак, а всё, чего хотела сама ведьма, – чтобы заклинание подействовало. Только бы подействовало.

Ты не увидишь больше явь –

Смотри весь век чужие сны.

Забудь всё то, что должен знать,

И навсегда скорей УСНИ!

– Что, простите? – вежливо переспросил Густав и тут же опомнился. – О, вам уже пора ложиться спать? Прекрасно понимаю! Нужно переспать с этой мыслью, что называется, всё хорошенько обдумать и потом, со свежей головой... Словом, не задерживаю!

– Аргх-х-х! – клокотала ведьма, как сковорода с салом на раскалённой печи.

– Итак, я у вас, скажем, на следующей неделе, – землеторговец отметил что-то карандашом в своём блокноте. – Прощаюсь, как друг!

Ещё раз сняв шляпу и отвесив изысканный поклон, он удалился. Просто вышел в двери, аккуратно прикрыв их за собой, и пошёл по тропинке к опушке леса, что-то насвистывая под нос. На Ведьмину рощу опускались сумерки.

 

Эона была в отчаянии и впервые за всю свою жизнь нуждалась в чьей-то помощи. Но помочь ей, само собой, было некому: живые не хотели, а мёртвые – не могли. Могли бы раньше, но магия, способная поднять их из могил, уже не работала.

Единственным, кто, вероятно, страдал от той же напасти и мог бы стать союзником ведьмы, был болотный чтец, который жил на Жёлтых болотах сразу за Ведьминой рощей. Конечно, они не были друзьями (откровенно говоря, и знакомы-то не были), но и враждовать причин не нашлось. Эона просто знала, что там, к северу, за границами её рощи, начинаются владения болотного чтеца, а он, скорее всего, знал о существовании ведьмы. Более двухсот лет этого было достаточно, но теперь, перед лицом общей опасности, колдунья не придумала ничего лучше, чем отправиться с дружеским визитом на Жёлтые болота. А проще говоря – попросить о помощи.

 

Густые, непролазные заросли уступали место жиденькому кустарнику, а на смену древним елям пришли приземистые деревья – сплошь кривые, связанные в узлы неведомой силой и большей частью давно мёртвые. Под ногами всё чаще хлюпала грязь, а кое-где – уже хищно чавкала жёлтая глина. Та самая, которая и дала название этим болотам.

В какие-то моменты вереск расступался, открывая мутно-зелёные, непроглядные озёрца, и тут же смыкал ряды снова, готовя путнику новые опасные ловушки. Где-то здесь неопытный путник уже мог закончить своё путешествие, увязнуть в глинистой жиже навсегда. Его крики причудливо отражались бы от приземистых крон, а где-то неподалеку уже выползал бы из своей подводной норы болотный чтец.

Пожалуй, по количеству без вести пропавших путников Жёлтые болота уступали Ведьминой роще, но составляли ей достойную конкуренцию. В некотором смысле они были даже страшнее, ведь если Эона любила продемонстрировать останки авантюристов где-нибудь на опушке (видимо, в назидание их последователям), то гости Жёлтых болот исчезали здесь навсегда – бесследно, безвестно и, судя по всему, без остатка.

Эона чувствовала эти места и, конечно, благополучно обошла все ловушки, но в тот самый момент, когда она уже хотела остановиться и позвать болотного чтеца, заросли внезапно расступились. Ведьма буквально вывалилась на… дорогу. Пусть грязную до невозможности, пусть исчерченную затейливым узором луж, но – настоящую дорогу. Изгибаясь под небольшим углом, она уходила куда-то за деревья, и Эона пошла по ней – куда-то в глубину болот.

«Торффяный карр’эр браттев Гапке» гласила табличка на грубо сколоченном дощатом заборе. Ворота были открыты и в тот момент, когда ведьма в третий раз читала надпись, пытаясь понять хоть что-либо, из них вразвалку вышли два гнома. Увидев гостью, они остановились, но не проявили особого удивления.

– Пшла вон, бродяжка! – пробасил один из них, обладатель роскошной огненно-рыжей бороды.

– Гм, – многозначительно хмыкнул другой и достал из кармана огромную курительную трубку.

– Где-е-е?.. – проскрипела ведьма, очевидно имея ввиду болотного чтеца, и испуганно прижалась к кустарнику.

– Я-те покажу где! – снова рявкнул рыжий и потянулся за поясным топориком.

– Гм, – подтвердил его спутник, вдумчиво забивая в трубку табак.

Эона резко вскрикнула, подняла руку вверх и опустила её в направлении гномов – словно бросила невидимый комок грязи. В прежние времена этого было достаточно, чтобы превратить нахалов в пару хорошо прожаренных котлет.

– Больная штоле? – смягчился обидчик ведьмы.

– Гм, – согласился второй и выпустил в небо внушительное облако табачного дыма. Немного поднявшись вверх, оно вдруг приняло форму горы с драконом на верхушке.

Но оценить красоту этого фокуса Эона уже не могла: она продиралась сквозь колючие заросли, то и дело проваливаясь в жидкую грязь.

Болотного чтеца не было здесь больше. И не было уже давно. Странная, удивительно безразличная к ведьме, но ужасающая её новая реальность подступала со всех сторон – даже из непролазной трясины Жёлтых болот. Даже отсюда.

 

Прошло несколько дней (их Эона никогда не считала) и новое бедствие постигло Ведьмину рощу. В то утро ведьма проснулась от того, как вздрагивает земля. Толчки следовали с одинаковым интервалом и усиливались, а где-то за окном, в дебрях леса, слышался треск сучьев. Уже совсем неподалеку переломился ствол вековой ели: она рухнула с грохотом и утробным вздохом, как падает сражённый великан.

С древнего, давно покосившегося серванта упал на пол и разбился бутыль из тёмно-зелёного стекла. Его содержимое с шипением разъедало дощатый пол, но Эона не обращала на это никакого внимания. Спрятавшись на чердаке, она одним глазом смотрела в круглое закопченное окошко, с ужасом ожидая того, что через каких-то несколько мгновений покажется на лужайке.

Спутанные ветки разорвались, как лёгкая паутина, и перед домом показалось нечто невероятное. Огромная машина блестела на солнце полированными боками, шумно отдувалась паром, жужжала сотней механизмов, скрипела, как тысяча скрипучих кроватей, но всё-таки шагала вперёд. Она была похожа на гигантский кипящий самовар, который вдруг обзавёлся ногами и решил прогуляться по лесу. А на верхушке этого самовара уверенно восседал гном с огромной чёрной бородой. С весёлым уханьем он уворачивался от ветвей и постоянно дёргал какие-то рычаги перед собой.

"Это конец", – неожиданно спокойно подумала ведьма, но конец так и не наступил. Ветхий дом имел все шансы развалиться от одних только подземных толчков, сопровождавших каждый шаг машины, но сама она проследовала мимо, оставляя глубокие следы на влажной земле. На ведьмино жилище гном не обратил ровным счётом никакого внимания, и уже через несколько секунд скрылся в зарослях на противоположной стороне лужайки, свалив по пути пару молодых деревьев. Через минуту всё затихло, и только встревоженные сойки щебетали вокруг поваленного ствола.

"Откуда з-з-здесь сойки?" – спросила у кого-то ведьма, сметая в совок осколки битого стекла.

 

Как это обычно и бывает, беда не приходит одна, и на следующее утро на лужайке перед домом и прилегающих тропинках собрались не меньше полусотни человечков. Они говорили все одновременно, что-то синхронно выкрикивали и ходили по кругу как полоумные.

"Не дадим разрушить культурное наследие!" – взвизгнул молодой человечек и поднял над головой табличку. Размашистая надпись красной краской, видимо, повторяла его слова.

"Варвары-гномы, ломать – не строить,

Ведьмину рощу оставьте в покое!" – синхронно повторяли несколько девушек в разноцветных платьях.

"Заклинания... Чёртовы заклинания..." – подумала ведьма и снова спряталась на чердаке. Она зарылась в сгнившее сено и зажала уши руками, но отвратительные крики всё равно проникали в её голову. Казалось, от этого шума она сейчас разорвётся, оставив на месте Ведьминой рощи дымящуюся воронку.

"Не двигайтесь! Я зарисую! – кричал кто-то девушкам. – Я из газеты "Горожанин"!

Девушки замолкли и замерли, приняв неуловимо более пикантные позы, чем секундой до того.

"Закопайте меня здесь! – орал худой мужчина с лакированными усами и безумным видом. – Назовите это "Похороны наследия"!

Ловко спрыгнув в яму, оставленную гномьей машиной, он улёгся на её дно, сложил руки на груди и закрыл глаза. По какой-то причине никто не бросился закапывать безумца, но многие захлопали в ладоши и понимающе закивали.

"Оди-и-ин... Хотя бы оди-и-ин..." – думала ведьма и ожесточённо бормотала заклинания.

В яму сорвались немногочисленные комья земли и мужчина выскочил из неё как ошпаренный. Кто-то уже стряхивал грязь с его камзола, а ещё один – задавал несостоявшемуся покойнику вопросы и тщательно записывал ответы. Усатый отчаянно жестикулировал.

К полудню человечки разошлись, изрядно вытоптав лужайку и наломав больше ветвей, чем гном на своей машине. Кое-кто даже не вытерпел и нагадил в редеющем кустарнике.

Ещё около часа Эона прислушивалась к лесу, и только потом решилась спуститься вниз. Казалось чудом, что никому из этой толпы не пришло в голову протестовать внутри дома и здесь всё выглядело нетронутым. Но стоило только ведьме облегчённо вздохнуть, как из тёмного угла послышалось вежливое покашливание.

"Агрх-х-х-ж-ж-ж!" – прошипела она что-то нечленораздельное.

– Прошу прощения, если напугал вас, Мадам! – пафосно сказал Густав и шагнул из темноты самого тёмного угла. – А я вас, знаете ли, уже давно тут поджидаю. Уж уходить собирался – вдруг вы за покупками в Город отправились или ещё что.

– Шта-а-а?! Шта-а-а тебе надо?! – закричала ведьма, когда к ней вернулся дар речи.

– Вы полностью правы: сразу к делу! – воскликнул гость и оседлал уже привычный ему стул. – Я долго думал над нашей прошлой беседой и понял, что был совершенно слеп и глух к вашим желаниям! Конечно, чудесный и уютный коттедж в Городе – это замечательно, но всё-таки переезд, надо обжиться на новом месте, и прочее, прочее... Это введёт вас в расходы, к которым вы можете быть не готовы. Я должен был это учесть!

Густав картинно хлопнул себя по лбу открытой ладонью. Ведьма молча висела на балке под потолком. В тот момент ей казалось, что заклинание обращения в летучую мышь прошло успешно.

– Поэтому! – продолжил он. – Как ваш друг (и только так!) я готов предложить вам в дополнение сто монет. Сто монет, да-да! Чудесная, круглая сумма, которой хватит такой интересной даме надолго!

Примерно в этот момент Эона поняла, что она – не летучая мышь, а просто висящая вниз головой немолодая женщина, и молча спустилась на пол, используя полки шкафа как ступеньки. Густав сделал вид, что не заметил конфуза, и заговорил снова:

– А тут ещё эти все события, – изобразив скорбное лицо, он неопределённо махнул рукой в сторону лужайки. – Я, как только узнал об этом, сразу примчался сюда, к вам. Как друг!

– Заче-е-ем?.. – заговорила ведьма. – Заче-е-ем вам моя роща?..

Если бы мы знали Эону получше, то наверняка бы услышали в её голосе надлом. Надлом, за которым у обычной женщины часто следуют слёзы Жалости к себе, а иногда – и истерика Безграничной жалости к себе.

Услышав в этой фразе хороший знак, землеторговец решил быть откровенным:

– Я прекрасно вас понимаю! Всё-таки столько лет, семейное гнездо, история... Прекрасно понимаю, как жаль с этим расставаться. Но! У меня есть отличные новости. Ведьмина роща останется прежней, и даже лучше! Только послушайте: "Парк Ужасных Развлечений Ведьмина Роща"! Каково?

Густав сделал эффектную паузу, смакуя впечатление, которое, по его мнению, должна была произвести такая новость. Ему казалось, что уж это станет для ведьмы решающим аргументом.

– П-п-парк? – растерянно прошептала Эона.

– Именно! – воскликнул гость. – Всё самое важное мы оставим так, как есть. Изменим, конечно, кое-что, улучшим, дополним...

– Улучш-ш-шим?

– Несомненно. Ну, знаете, сделаем более аутентичным. Более... зловещим что ли, – Густав широко улыбнулся. Последняя фраза казалась ему забавной и располагающей к неформальному, дружескому диалогу.

Некоторое время ведьма молчала. Гость был уверен, что она раздумывает, и судорожно подбирал наиболее удачные фразы с недавно пройденного семинара "Искусство Покупки Земли у Клиентов, Не Имеющих Опыта Продажи Земли". Но ведьма не раздумывала. Ярость стремительно закипала внутри и нужно было лишь немного магии, чтобы превратить эту стихийную, безудержную энергию в силу, способную убивать и разрушать.

– Гори-и-и!!! Гори-и-и!!! – вдруг оглушительно заорала она, выставив вперёд руку.

Ещё немного, ещё чуть-чуть – и заклинание получится. Но вместо испепеляющего огненного шара из ладони вырывается лишь сноп искр – ударяет в Густава, рассыпается в стороны и исчезает навсегда.

– Эй! – вскрикнул Густав, испуганно стряхивая с одежды затухающие искры. – Вы эдак и дом сожжёте прежде времени. И пиджак мне испортили зачем-то...

Гость обиженно и растерянно рассматривал несколько подпалин и довольно крупную дырку на лацкане, прожжённую особенно крупным угольком.

– А я ведь... как друг! А вы... Я это так не оставлю.

Пока он бормотал, ведьма ревела как раненый зверь. Ревела от бессильной ярости – самой худшей и разрушительной ярости из всех возможных.

– Я это так не оставлю! – уже более твёрдым тоном повторил Густав, но на всякий случай попятился к двери. Мало ли, какие ещё фокусы может вытворить эта полоумная. – Я вернусь сюда как хозяин, ясно вам? Хотите вы этого или нет!

– А-а-а-а-а, – продолжала реветь Эона.

– Сумасшедшая! – выкрикнул гость, укрывшись за дверным косяком. – Я ещё вернусь, запомните это!

Напоследок он хлопнул дверью посильнее. Так, что верхняя петля не выдержала, и дверь беспомощно повисла в проёме.

 

Эона плакала, наверное, впервые в жизни. Впервые в жизни она чувствовала себя одинокой, несчастной, со всех сторон окружённой чужаками. Впервые за много десятков лет она вспомнила маму. Кажется, её звали Сарой. Когда-то мама дала ей конфету – непонятно из чего и непонятно откуда. Скорее всего, вытащила из кармана убитого путешественника. Один только раз, но ничего вкуснее Эона не ела, ни до того, ни после.

Вот бы сейчас оказаться там – в том дне, когда мама, почему-то смущаясь, даёт ей конфету в шелестящей бумажке, а Эона, обратившись крысой, быстро-быстро уносит её в глубокую нору под полом и там с наслаждением съедает.

Но этого не вернуть. Мамы уже давно нет (Эона отравила её своими руками), магии больше нет, а вокруг – странные, чужие люди. Люди, которые, казалось бы, не несут ей зла, но вторгаются в её жизнь так, словно это – их собственная жизнь. Словно они имеют на это какое-то право.

Впрочем, очень скоро слёзы высохли и единственное, что осталось – безграничное желание отомстить. Не обязательно уничтожить, но показать им, что она – ещё жива, её стоит бояться, её нужно уважать. Так, как боялись её и других ведьм много тысяч лет до того. За это она была готова заплатить наибольшую цену, и этой ценой (единственной валютой, оставшейся в распоряжении) было время. То время, которое было ей отведено, которое она должна была прожить здесь, в тишине и мраке Ведьминой рощи.

На этот случай было заклинание. Единственное, уникальное в своём роде и невероятно мощное заклинание, которое позволяло получить магическую силу взамен на самое дорогое – годы своей жизни. "Не все же" – бормотала про себя ведьма. "Что-то останется. Что-то да останется, чтоб посмотреть на их лица".

Той ночью, освещаемая неверным пламенем единственной свечи, Эона читала заклинание:

Время горит как бумага,

Время уходит в песок.

Меняю Время на Силу,

Чтобы исполнить свой долг!

Реальность расплылась, вздрогнула, поблекли краски и замолкли звуки. Оно действовало. Действовало! Эона чувствовала, как расползаются на её лице и рукам морщины, как высыхает тело, но набирается внутри почти забытая сила. Как набирается в сосуд чистое, мощное, стремительное, изменчивое, как сама жизнь.

Она заключила с неведомыми силами сделку, и они не обманули. Обмен состоялся. Но, к сожалению, курс обмена к тому моменту был уже невыгодным. Слишком невыгодным.

 

2 дня спустя

 

– Деменция, – объявил доктор, откладывая слуховую трубку.

– Как вы сказали? – переспросил землеторговец.

– Старческое слабоумие, – услужливо пояснил врач.

– Как интересно.

Эона лежала на продавленной кровати и бессмысленно таращилась в потолок. За прошедшие два дня почти все зубы выпали, полупрозрачные, истончившиеся седые волосы слежались в нелепую паклю на лысеющем черепе. Впалая грудь едва поднималась в такт дыханию, но мелко вздрагивала, когда ведьма начинала бормотать что-то безумное. В такт её бормотанию над ладонями вспыхивали и потухали разноцветные огоньки. Изо рта вдруг выбрался паук, осмотрелся и растаял в воздухе.

– К сожалению, состояние необратимо. А перспективы ухудшения, сами понимаете, зависят от качества ухода, адекватного лечения, и прочее, прочее...

– Скажите, доктор, – тщательно подбирая слова, начал Густав, – На суде по поводу прав собственности, скажем, или любого другого вопроса... её бы могли признать недееспособной?

– Уверен в этом.

– Уверены в том, что признают?

– Совершенно верно.

– Оч-ч-чень интересно, – землеторговцу на секунду изменило самообладание и он нервно заёрзал на уже привычном для себя стуле.

– А вы, стало быть... – поддержал беседу врач.

– Внук!

– Внук?

– Внук моей бабушки.

– Родной?

– И единственный!

– Кхм... Вот как...

– Никого у неё, кроме меня, не осталось, – с трагическим надломом в голосе добавил Густав.

"Твар-р-рь..." – нечленораздельно прорычала Эона. Мужчины посмотрели на неё сочувственно.

– Души во мне не чает, – продолжил он. – Как и я в ней.

– М-да... Время неумолимо, сами понимаете.

– Это так грустно.

– И не говорите...

– Скажите, доктор, – вдруг снова спросил Густав. – В случае, если всё-таки будет суд, я могу рассчитывать на ваши показания? Ну, знаете, всякие формальности: озвучить диагноз, подтвердить лицо, которое оплачивало визиты врача и прочее...

– Визиты? Разве это не первый?

– Но и не последний! Лучшего доктора для своей бабулечки я и представить не могу.

– Кхе... Польщён, польщён, – удовлетворённо засопел гость. – Это – моё призвание.

– Бесспорно! Так что, доктор? Могу рассчитывать на вас?

– Я бы с радостью, но, знаете, все эти формальности отнимают время от практики и...

– ...должны быть оплачены! Вы совершенно правы.

– Я не настаивают, но... кхе... Частная практика...

– Ни слова больше, я прекрасно вас понимаю, – землеторговец доверительно взял врача за локоть. – Труд должен адекватно вознаграждаться.

– Хорошо, что мы понимаем друг друга, – с видимым облегчением сказал врач.

– А как же иначе?

Мужчины пожали друг другу руки.

 

– Кстати, док, – сказал Густав, провожая гостя к дверям. – Позвольте нескромный вопрос: вы к какой расе принадлежите? Внешность, знаете, такая импозантная.

– Болотный чтец. – Доктор позеленел от удовольствия и доброжелательно покачал рудиментарными плавниками на шее. – Знаете, я ведь и жил тут, по соседству – в Жёлтых болотах.

– Как интересно! А что же потом?

– Всегда хотел быть доктором, а потом, как наши края стали... кхм... более обитаемыми, то продал своё болото гномам-торфодобытчикам. А на вырученные деньги купил приличные апартаменты в Городе и пошёл учиться в Академию.

– Удивительная история! – снова воскликнул Густав. – Молодёжи на заметку!

– В Академии, знаете, мне уже несложно было. – разоткровенничался Доктор. – Я ведь тут, на болотах, лет 200 уже почитывал всякое, готовился. Ну и о практике не забывал – с анатомией знакомился.

– На зверушках?

– Точно, на зверушках... кхе-кхе... На них самых.

– Ну что ж, жаль прерывать такую увлекательную беседу, но не смею задерживать. Да и бабулечка, знаете, нуждается в ежеминутном уходе.

"Умр-р-ри..." – послышался из комнаты глухой рык.

– Вы совершенно правы! Всем бы таких внуков...

– Жаль, Док, что мы не познакомились раньше, – сказал Густав вдогонку. – Я бы наверняка предложил вам интересную цену за болото.

– Всему своё время, – улыбнулся тот двумя рядами треугольных зубов. – Всему и всем своё время.