Старик Эрграв

Эрграв жил около небольшой зелёной долины, в пещере среди гор, что защищали это место от холодных северных ветров. Пещера находилась достаточно высоко, чтобы во время дождей вода, собиравшаяся в долине, не могла её затопить, и была достаточно глубокой, чтобы в самые жаркие летние дни сохранять прохладу, а зимой, наоборот, оставаться тёплой. Остановившись здесь, Эрграв собирался прожить остаток жизни, наблюдая за рассветами, закатами, звёздным небом над головой и ростом травы у подножья гор, постепенно обрастая мхом, как старое дерево или камень, но всё вышло не так просто, как ему хотелось бы. Не успел Эрграв устроиться поудобнее на каменном полу своего нового дома, как к нему пришли гости: человеческие дети, ловкие, как горные козы, с лёгкостью преодолели горные склоны и крутые скалы, подгоняемые любопытством, и обнаружили теперь уже обитаемую пещеру. Сначала они приняли Эрграва за большой камень, но стоило ему пошевелиться, как дети с визгом вылетели из его дома. Пару дней его не тревожили, однако, видимо, людям не свойственно остерегаться опасностей. Они пришли вечером, почти на закате, некоторые несли топоры или вилы, некоторые пришли безоружными, явно списывая слова детей на фантазии и переизбыток воображения. Эрграв старался себя не выдавать: стычки с местными жителями – последнее, что ему было нужно, однако люди придерживались другого мнения. Его чешуя легко выносила удары орудий труда обычных крестьян, но их шум здорово мешал ему спать, да и сложно наслаждаться закатом, когда тебе пытаются выколоть глаз. Тогда он просто махнул хвостом, выметая людей из своей пещеры, словно отмахивался от надоедливых насекомых.

С тех пор гости у Эрграва были почти каждый месяц. Видимо, слух о драконе, поселившемся в долине, быстро разошёлся по окрестностям, и каждый человек, способный поднять меч, считал чуть ли не своей обязанностью нанести визит к нему и постараться хотя бы раз ударить по чешуе огромного летающего ящера. Всё происходило словно по заранее прописанному, зацикленному сюжету: человек или несколько людей, облачённых в железо и размахивающих оружием, оказывались на пороге его дома и с воинственным кличем или криком: «Умри, дьявольский ящер!» – неслись на него. В какой-то момент Эрграв перестал считать, скольких он уже прогнал со своего порога. Он старался их не убивать: за трупами никто не приходил, а в отличие от мёртвых драконов, мёртвые люди имели свойство разлагаться и очень неприятно при этом пахнуть. Чаще Эрграв просто пугал новоявленных рыцарей какого-то там ордена, и они сами убегали, теряя свои доспехи и забывая коней у подножия пещеры, и лишь изредка ему приходилось указывать путь героям, слишком глупым для того, чтобы с первого раза понять намёк в виде огненной струи, ударившей им под ноги.

Но однажды к нему пришёл совсем уж безнадёжный идиот. Он не был рыцарем: у него не было знамени, не было лат, даже коня не было, а с мечом он обращался хуже, чем мальчик-оруженосец. Однако стремления отрубить Эрграву голову у этого человека было больше, чем у всех предыдущих вместе взятых. Его нельзя было назвать бесстрашным, скорее просто глупым – он не боялся огня, которым дракон время от времени выдыхал на него, не боялся его когтистых лап и длинного сильного хвоста, что каждый раз отбрасывали его к выходу, не боялся и клыков, которые уже не раз чуть не лишили его некоторых частей тела. Его не останавливало то, что меч его затупился о прочную чешую дракона – человек продолжал молотить им по шее Эрграва, словно тот был горной породой, скрывающей от него золотую жилу или месторождение горного хрусталя. А ещё этот человек постоянно говорил.

– Я Джон из Ардкхилка, великий убийца драконов, и сегодня я пришёл за твоей головой! – сказал он, впервые появившись в пещере Эрграва. То, что он представился, прежде чем напасть, делало ему честь, но ничуть не поднимало в глазах дракона. Ещё до того, как он первый раз ударил по нему своим мечом, Эрграв понял, что этот мальчишка за свою жизнь ещё не убил ни одного дракона: это было понятно по тому, как он к нему подошёл, как нападал, и тому, какое оружие выбрал. А ещё удивление, отразившееся на лице Джона, когда он только вошёл в пещеру, лучше всяких слов говорило о том, что дракона он видит впервые.

Если бы Эрграв хотел его убить, то человек умер бы ещё на пороге: сгорел бы в пламени или разбился о землю, выкинутый лапой, словно мешающийся камушек. Но убивать Эрграв не собирался. Не потому что не любил кровопролитие, или придерживался каких-то определённых взглядов о ценности жизни, или ленился отбиваться от того, кто в принципе не мог причинить ему особого вреда. У него были другие причины, которые люди бы никогда не поняли, попытайся он их сформулировать.

– Ты будешь первым драконом, голову которого я принесу королю!

Эрграв не стал ждать, пока человек попробует перевести слова в действия, и просто дыхнул огнём ему под ноги, достаточно близко, чтобы тот почувствовал жар и, возможно, даже чуть-чуть обжёгся, но недостаточно, чтобы серьёзно навредить. Джон отшатнулся, когда его ноги лизнул язык пламени, но курса своего не изменил и всё ещё упрямо шёл на дракона с высоко поднятым мечом. Дракон попробовал ещё раз, но снова безуспешно. Тогда Эрграв махнул когтистой лапой, сбивая человека с ног и отталкивая его к выходу, надеясь, что хоть так тот, наконец, испугается и оставит его в покое. Но у человека были совершенно другие намеренья: он поднялся на ноги и, как ни в чём не бывало, снова пошёл на дракона. Это напоминало какую-то детскую игру, в которой Эрграв не пускал Джона туда, куда ему очень хотелось любыми доступными способами. На этот раз он не стал его пугать, а просто выбил меч из рук человека и спрятал его под своей лапой.

- Отдай! – совсем уж по-детски выкрикнул человек, пытаясь столкнуть конечность Эрграва со своего единственного оружия. Бесполезно: лапа дракона весила в два раза больше, чем человек, так что пока Эрграв сам не захотел бы, лапа никуда бы не сдвинулась. – Почему ты не хочешь сражаться со мной?! Ты же дракон, злой ящер, пожирающий людей и скот со всей округи! Я пришёл с тобой сразиться, так дай же мне бой!

«Какой же он шумный», – подумал Эрграв, поворачивая голову к выходу из пещеры, туда, где как раз начинал разгораться один из прекрасных весенних закатов. Джон ещё что-то кричал и даже, кажется, пытался бить Эрграва кулаками, но в итоге он всё же ушёл, оставив дракона в покое. Этой ночью дракон наблюдал, как созвездие Рыб сместилось ещё немного, уступая место Льву. Ему не нужно было опускать голову и смотреть в долину, чтобы знать о том, что человек остался на ночь там, а ещё не надо было быть провидцем, чтобы готовиться к тому, что Джон вернётся завтра.

И он действительно пришёл, притащив с собой большую крепкую палку. Сначала Эрграв подумал, что ею человек решил заменить потерянный меч, но он ошибся: Джон использовал палку как рычаг, чтобы приподнять его лапу и достать своё оружие.

– Теперь сражайся со мной! – заявил человек, поднимая меч и становясь перед Эргравом.
«Может, не так уж он и глуп», – с каким-то удовлетворением подумал дракон, смотря на Джона из Ардкхилка. Однако такого проявления интеллекта было не достаточно для того, чтобы заинтересовать Эрграва больше, чем на пару секунд, – он и не подумал сражаться с человеком, на этот раз он даже огнём на него не дышал, лишь закрыл глаза и перестал обращать на него внимание. Джон колотил его мечом по чешуе, высекая искры, что короткими вспышками освещали пещеру, наносил удары по всем частям тела, до которых мог дотянуться, пытаясь хоть как-то навредить, но не получая никакого результата своих стараний. Эрграв же спокойно посапывал, лишь изредка прислушиваясь к звукам: к пению птиц за пределами пещеры, к тяжелому сопению человека и иногда к его словам.

– Да что же ты за нечисть такая? Ничем тебя не проймёшь! Целый день пытаюсь тебя убить, а тебе хоть бы хны – спишь себе и в ус не дуешь. Даже царапин не остаётся! А вот мой меч совсем уже затупился, словно я не по живому существу бью, а по камню какому. Эй, дракон, может, ты уже давно умер и окаменел, как говорится в легендах? Вы же не умираете по-настоящему, если вас не убили, как я собираюсь, а просто состариваетесь до самой смерти, правда? Мне дед рассказывал. Ещё и к драконьей горе водил, скалы показывал, они и правда похожи на окаменевших драконов, если расчистить их от мха, а если не расчищать, то скалы себе и скалы, ничем от других не отличаются. Дед говорил, что раньше на то место прилетали старые драконы, чтобы спокойно умереть, вдали от шумных и назойливых людей доживали там свои последние годы, лежали на земле и смотрели в небо, пока их тела становились камнем. Я этого никогда не понимал: зачем ждать, пока смерть за тобой придёт? Как бы долго ты ни жил, в конце всегда остаётся что-то, чего ты ещё не видел, чего не узнал, а время-то уже всё, закончилось, и смерть с косой уже над плечом маячит. Когда я стану стариком, то буду бежать от этой костлявой дуры как можно дальше и дольше, пока ноги будут нести! – Джон тяжело вздохнул и, отложив свой меч, от которого теперь действительно не было никакого толку, сел на каменный пол и с каким-то сожалением провёл рукой по пластинам чешуи Эрграва. – А знаешь, я ведь все деньги, которые у меня были, за этот меч отдал – эльфы много требуют за своё оружие. Тот остроухий продавец утверждал, что этот меч рассечёт всё, даже чешую дракона! – Джон рассмеялся от собственных слов, видимо, понимая, как глупо они звучат сейчас. – Надул простака из села, словно так и надо.

Эрграв тихо хмыкнул на это замечание. Ему, в отличие от Джона и, судя по словам человека, эльфийских мастеров, было известно, что чем старше дракон, тем крепче его чешуя. Глупая шутка природы, которая стоила жизни многим детям и замучила всех стариков его рода. Логичнее, справедливее было бы сделать наоборот, дать защиту детям, а старикам дать возможность выбирать смерть. Но когда это жизнь вообще была справедливой или логичной? Хоть жизненный путь выбирать дала, и на том спасибо.

– Смеёшься… Правильно делаешь. Знаешь, у нас в деревне многие считали, что драконы – глупые животные, такие же, как медведи, к примеру, или кони. Но ведь это не так, ты же понимаешь каждое моё слово! А на такое животные не способны. Мой дед верил, что драконы даже умнее людей, во всяком случае, некоторые так точно. А я вот в это не верю. Не хочу верить, что великая мудрость – это вот так лежать и ждать, когда смерть придёт за тобой! – Джон пнул Эрграва ботинком, но тот этого не почувствовал, лишь по звуку догадался о действиях человека. Будь Эрграв чуточку моложе, то это бы его обидело, но сейчас ему уже было всё равно, даже если бы Джон на него плюнул. – Ждать смерти, когда у тебя самая лучшая в мире защита! Что за глупость? Ты же можешь всё на этом свете! У тебя есть крылья, чтобы облететь мир с запада на восток, с севера на юг, увидеть всё-всё-всё, что только существует, есть оружие – когти, огонь и огромная сила – которое даст тебе всё, чего только захочешь! Ты не такой слабый, как люди! Если бы у меня было всё это, я бы тут не сидел. Мне бы не пришлось доказывать кому бы то ни было, что я – герой! Не нужно было бы доставать голову дракона, чтобы жениться на самой красивой девушке в мире, не нужно было бы идти к чёрту на куличики, чтобы заработать денег на оружие, да и с тобой бы я никогда не встретился.

Эрграв слушал, но не вмешивался. Он мог бы много чего рассказать Джону, такому молодому, суматошному и глупому человеку, о своей непозволительно долгой жизни, которая почти в два раза превышала длину жизни обычного дракона, мог бы рассказать о всём том, что повидал за это время и что понял, наблюдая за людьми, мог бы рассказать о том, как родился этот мир и когда он умрёт, когда погаснет солнце и все люди на земле пропадут, как пропали когда-то морские змеи и сейчас пропадают драконы. Но Эрграв не произнёс ни звука – он слишком устал от всего этого: устал отстаивать своё мнение, устал бороться за свою жизнь и за собственную же спокойную смерть, устал бежать неизвестно куда, устал чего-то бояться. Ещё совсем недавно его волновали какие-то мелочи, он умел ощущать настоящий азарт от какого-либо дела, интерес к чему бы то ни было. Но теперь ему было всё равно. Его время беготни и копошения прошло.
Человек говорил ещё что-то, просидел в пещере почти до самого заката, а потом ушёл, на это раз совсем. Уже покидая долину, Джон обернулся и что есть мочи прокричал:

– В следующий раз я точно тебя убью!

Эрграв очень надеялся, что это были лишь пустые слова, что люди так любят, и ему больше никогда не придётся увидеть этого глупого паренька и вообще видеть людей: он уже был слишком стар, чтобы искать другое место для спокойной смерти.
В детстве, ещё до того, как он покинул стаю, старшие рассказывали ему, что смерть – процесс постепенный, но незаметный глазу. Дракону может казаться, что какие-то части его тела уже стали камнем, но это не так – камнем он становится всего за одну ночь, только вот шевелиться он перестаёт намного раньше этой самой ночи. Это не бессилие или старческая немочь, просто дракон больше не хочет двигаться, он постепенно сливается с природой, возвращаясь к ней, как к своему началу, и отдавая ей то, что когда-то взял.

Когда Джон вернулся в следующий раз, в пещере поселились летучие мыши, которых небрежный человек распугал одним своим появлением. На этот раз он был без меча, а с каким-то странным посохом с блестящим камнем на конце. Вероятнее всего, это была какая-нибудь магическая вещь, призванная убить Эрграва. Интересно, люди действительно забыли о том, как сражаться с драконами или просто Джону так не везёт на продавцов? Магический удар рассеялся, стоило ему коснуться тела Эрграва – ещё одно полезное свойство драконьей чешуи.
На этот раз Джон ругался, как матрос в портовом пабе: спокойствия, с которым он принял предыдущее поражение, не осталось и в помине. Сначала Эрграв ещё слушал его, но потом оставил надежду услышать что-то интересное и просто уснул под крики Джона, который, истратив весь магический запас, хранившийся в посохе, вернулся к старой стратегии и в порыве злости начал бить его этим же посохом, который без магии стал всего лишь обычной деревяшкой.

Когда дракон проснулся, человека снова не было.

В следующий раз, уже где-то в конце лета, а может, в начале осени, когда лишайник окончательно утвердился в своих правах на хвосте Эрграва, а мох пока только начал обживать его спину и лапы, Джон пришёл снова, на этот раз с огнестрельным оружием. Вряд ли он знал, как оно работает, но ему хватало знаний, чтобы выпустить в голову дракону все пули, которые у него были. Одна из них срикошетила человеку в ногу. К запаху влажной земли, к которому Эрграв уже привык, добавился запах крови, который дракон надеялся когда больше не почувствовать. Тогда он ещё подумал, что если человек умрёт прямо здесь, то надо будет его сжечь: лучше недолго потерпеть запах горелой плоти, чем наслаждаться ароматом разложения в ближайшем будущем. Однако Джон не умер. Он возвращался ещё три раза: следующей весной, летом и в какую-то из следующих зим – и каждый раз он приносил что-то новое, стараясь убить и без того умирающего Эрграва. Сам же дракон больше ни разу не пытался прогнать Джона. Теперь он лишь наблюдал, как меняется мальчишка с каждым своим возвращением сюда, как в волосах появляется преждевременная седина и как в глазах у него всё меньше юношеского запала.

– Знаешь, старик, – сказал человек в один из последних своих визитов, когда очередное его оружие сломалось о уже почти каменную чешую Эрграва, и он, отбросив обломки, сел на холодный пол, облокачиваясь на тело дракона, – а ведь та девушка, ради которой я сюда пришёл впервые, уже давно вышла замуж за другого. Глупо, правда? Уже несколько лет как. Даже детей завели. А я всё хожу к тебе, как проклятый. Только заработаю немного денег, как сразу же трачу его на оружие, которое должно тебя убить. Вот сейчас я понимаю, что это глупо, но стоит мне выйти отсюда и снова начать нормальную жизнь, как это знание словно стирается. Может, я болен? Эх…

Он ещё долго говорил о каких-то глупых вещах, о себе и о том, что надо бы ему поменять свою жизнь, иначе так и умрёт старым сумасшедшим, без семьи и наследников. Эрграв его слушал, но не слова, а лишь голос, как слушал пение птиц. Эрграв уже давно не двигался и подозревал, что это и есть смерть – когда тело уже не работает, а сознание всё ещё к нему привязано, и так теперь будет всегда. В детстве его уже посещала такая мысль, что умирает лишь тело, а сознание остаётся к нему привязанным, и тогда он здорово испугался, что это может оказаться правдой. Но теперь ему было всё равно. Всё же он выбрал отличное место, чтобы вечно наблюдать закаты, рассветы и звёздное небо.

Последнего прихода Джона Эрграв уже не застал. Человек пришёл и долго бил по скале молотом, который купил и проезжего гнома на все свои сбережения. Стук молота о камень разносился эхом по пещере, пугая её маленьких жителей, разбегающихся по самым тёмным углам от источника звука. Лишь ближе к вечеру, когда садящееся солнце осветило пещеру, Джон заметил, что всё это время он сражался с камнем, который наполовину покрылся лишайником и мхом. И тогда он рассмеялся: громко, искренне, заливисто, до слёз, выступивших в уголках глаз. Напуганные его смехом летучие мыши, отцепились от потолка пещеры и вылетели в сумерки, хлопая крыльями.

– А знаешь, старик, – сказал Джон, отсмеявшись, – младшая дочка Аллана, торговца пшеницей, вполне себе ничего. Думаю, пора продать этот молот и оставить тебя, наконец, в покое.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 4. Оценка: 4,50 из 5)
Загрузка...