Коломбина

 


Я долго шел по коридорам,
Кругом, как враг, таилась тишь.
На пришлеца враждебным взором
Смотрели статуи из ниш…
 
(Николай Гумилёв, 1907 год).

 

 

Порыв первый. Загадочный дом.

В городе догорало последнее тепло лета. Жаркие огни окон полыхали в сумерках, люди ещё по-летнему беззаботно болтали у подьездов и сидели на скамейках, но на газонах качались оранжевые осенние цветы. Филярин шел мимо гулких подворотен старинных жёлтых домов, мимо садиков, где горбились старухи и играла детвора, мимо чугунных решёток и лепных ваз, он нырял в дворы-колодцы и проходил мимо галдящих гопников с сосредоточенно-суровым видом человека, движимого Делом (простой психологический приём, чтобы не пристали). Обострённо ощущая кожей всю экзотику этого быта в старинных переулках питерской Коломны, помнящей ещё Пушкина, он отмечал вечные типы уличного карнавала: жиголо в полосатой майке, ловко играющий на биллиарде в пивном подвале, роковая панельная девица с сигаретой, спившийся Фальстаф в пиджаке на голое тело и домашних тапочках. Какой-то старый, концентрированный быт клубился в этих двориках с потрескавшейся жёлтой штукатуркой, где свет из открытых окон падал на акации, где музыка ползла через дверные щели полуподвальных заведений.

Филярин понимал, что нужно совсем немного, дабы стать полноценным действующим лицом этого уличного быта в Мясных, Дровяных , Лабутиных и прочих переулках Коломны. Совсем немного! Просто-напросто родиться здесь лет 30 назад, играть сызмала в этом каменном дворе, с двух лет ходить в этот детский садик с рельефной головой льва над входом, затем в эту 77-ю школу с жёлтой аркой, пережить здесь и стычки, и первую любовь, и проводы в армию, и чтоб тебя всюду на улице окликали родные и знакомые: « Здорово, Володь!». И этот жиголо в бильярдной, и роковая девица были бы для тебя ребятами из той же школы. « Вот тогда-то этот мир был бы родным и естественным, и я не глядел бы на него воспалённым взором ночной птицы»,- говорил себе Филярин.

Дом, один странный дом привлек его в тот сентябрьский багряный вечер. Трёхэтажный, с кукольными венецианскими башенками и балконами, он стоял на отшибе у набережной канала. Наполненный пустотой и тайной, с аккуратно закрытыми на замок дверями, с окнами без единого огонька , дом высился в сгустившихся сумерках роскошной театральной декорацией, которую на время оставили Коломбина, Арлекин, Пьеро, Бригелла. Невзирая на смешки и косые взоры стоящей в уголке местной молодёжи, Филярин подошёл к парадной двери со стрельчатым окошком сверху, решительно дёрнул ручку пару раз - бесполезно, заперто наглухо. Лишь гулкое эхо, напоминающее звук лёгких шагов, донеслось изнутри.

-Там никто не живёт! - крикнули сзади.

-Привидения обитают,- добавил женский голос.

И ещё одно странное воспоминание навсегда связало его с этими тревожными багряными сумерками. Как будто еле слышный нежный звук арфы донёсся из далёких комнат…

Позже, раз семь или восемь Филярин приходил сюда. Ясным летним днём, когда дом Коломбины (так он его прозвал)стоял, разлинованный аккуратными июньскими тенями. И зимой, когда кучки снега намело у его закрытой парадной. Ранней весной в сумерки он долго глядел на этот овальный балкон, балкон Коломбины, но не мог намечтать себе внезапно вспыхнувшего света и появления женской фигуры – нет , Дом держал защиту.

Всей душой ощущал Филярин странность этого места. И вот ещё штрих, извольте: рядом , буквально в квартале, на бывшей Офицерской, - последняя квартира Александра Блока, автора , кроме всего прочего, и пьесы «Балаганчик» с собранием мистических фигур…не идёт ли и сейчас, за тёмными окнами дома некое непрерывное Действо, которым управляет бледная тень поэта?

Наш коломенский обитатель принадлежал к числу людей сумерек, тех, чья чувствительность обостряется в пору, когда воздух темнеет, как стакан с водой, куда капнули чуть фиолетовых чернил. Бытовую жизнь он почитал лишь внешней серой оболочкой бытия, хотя немало пострадал от своей житейской непрактичности и вообще от неумения жить правильно… впрочем, всё тлен! Высшие мечты заоблачной сферы, реальность, сквозящая во снах, аккорды потустороннего, даже инфернальная география города – вот что занимало голову Филярина, человека из комнаты-пенала, что на реке Фонтанке. Странным, полным знамений представлялся ему Питер во снах. Как это описать…рука слабеет и перо валится из рук… впрочем, попробуем.

Безлюдный сумеречный город Питер, где лишь болотные огоньки мелькают в витринах молчащих магазинов, пустые проёмы улиц, где нет людей совершенно – а машин в этом сне-откровении и быть не должно! Со странным, сосущим чувством Филярин видит гору-дом № 5 на Дзержинской улице у Адмиралтейства, этот особый дом, связанный с тайной его рождения. Это гигантский тёмный силуэт на фоне сиреневой белой ночи, с арками проходных дворов, с неописуемым количеством этажей, гулким загадочным подъездом. Наяву-то сей дом – рядовой, в числе других старых зданий справа и слева, но в пророческом ночном виденьи номер пятый – как целый город в скале, и стоит он наособицу на углу улицы. Филярин идёт сквозь чёрные дворы, поднимается чёрной лестницей, которой нет наяву,о, эти гигантские мрачные своды! И попадает в молчаливую заколдованную коммунальную квартиру №9, где заснуло время. Подсвеченные бледным потусторонним светом комнаты,где мелькают тени людей,а вот и его комната, где жил когда-то, о, как она покинута, как странна! Филярин видит в середине стены ещё один дверной проём (его не было раньше), и там какие-то старики, бывшие соседи что-ли, они сообщают такие потрясающие истины, что с ними невозможно жить. К счастью, сон прерывается, потом- бодрствование с томительным чувством, с открытыми глазами, с попыткой вспомнить, ЧТО было сказано, но лишь тают в голове образы, слова, обрывки фиолетового нездешнего тумана…

В этом инфернальном Питере Филярин знал особые ночные тропы, вернее, вспоминал их только во снах. Пустым троллейбусом по улицам с синими огоньками он ехал в томительно-загадочные кварталы, которых нет наяву. Или входил в озарённые астральным светом Дома. Невероятной высоты и причудливости арки, гигантские статуи и дворцы-громадины над каналами ,улицы бепредельной длины, места-откровения, закоулки неописуемой загадочности, этот ночной город был тайной страной Филярина. Как замок с вертящимися стенами, где на месте каморки возникает гигантская, сверкающая серебром галерея, где за камином открывается коридор в роскошный оперный зал, с бархатом и золотом. И вот такой же дорожкой в иной мир казался Филярину Дом Коломбины, что на краю Коломны у канала.

Порыв второй. Арфа в ночи.

В тот вечер ранней весны, льдистый и ветреный, когда беспощадная луна ярко освещала дворы-колодцы, превращая их в театр теней, Филярин вышел из своей беспокойно-крикливой коммунальной квартиры близ Никольского собора и отправился к Дому на канале.

По пути он привычно жадно заглядывал в горящие окна первых этажей, где как в немом кино были представлены различные картинки: вот семья мирно ужинает за занавесками, вот мелькают тени танцующих, а тут – кошка уставилась дикими фосфоресцирующими глазами на прохожего.

Странная примета этого вечера – в переулке Писарева не было ни человека. Лишь вдалеке хлопнула дверь. В подворотне фосфоресцировали вывески : "Предсказательница Лиола» и «Tatoo Salon» . У Дома Коломбины, стоящего на обочине, горел единственный фонарь, в сиреневом полумраке утопала пустая набережная. Тёмные окна. Воистину, ночь, улица, фонарь, аптека, бессмысленный и тусклый свет . Всё так, но это пока только внешне, чего-то главного не хватает до того мира, до ТОЙ реальности, в которой были написаны эти стихи. Филярин напрягся, пытаясь войти в неуловимый ритм, в то тайное, что скрывал этот переулок, оно близко, кроется в щелях между секундами, как зашифрованное изображение между кадрами, просто надо уметь ВОЙТИ в него, как входили Блок, Грин и Чюрлёнис. Ну же…

Вдруг он услышал нежный звук арфы из глубин дома. Внимание его обострилось до необычайности. Арфа замолкла. Ветер дёрнул черные ветки тополей… и лёгкий скрип открываемой двери раздался сверху! На балкон Коломбины вышла Коломбина . Девушка в белом, с беспокойным смеющимся лицом.

Прижав к груди кошку, она постояла, глядя поверх крыш. Что-то тихо сказав кошке, девушка засмеялась, провела пальцем по прутикам балкона, и скрылась внутри, закрыв за собою дверь.

Став свидетелем Чуда, Филярин застыл с бьющимся сердцем. «Боже, вот оно, я не сплю, нет, вот оно, ВОТ ОНО!!!» - пронеслось в голове. Есть грёзы, которым нельзя сбываться никогда ,потому-что будни на это не рассчитаны, и когда ожившая статуя прекрасной Венеры приходит к мечтательному холостяку из сада, где стояла на постаменте, это реальность НЕВЫНОСИМАЯ. Именно под гнётом этой невыносимой реальности ночной путник перелез через старинную решётку и обошёл Дом со стороны дворового флигеля. Чтобы не умереть на месте от недоумения, он должен был или окончательно убедиться в существовании бесплотного привидения в абсолютно пустом и заколоченном доме, лишённом какого-либо входа, или…

СВЕТЯЩЕЕСЯ ОКНО!

В узкой внутренней нише, видной только с одной стороны, приветливо светилось приоткрытое овальное окошко. Шаг влево или шаг право- его не видно. Пару шагов вперёд- окно спряталось за башенкой. Немного отступи назад – вид на нишу закрыт карнизом. Ну и ну! Недаром на фасаде этого особняка имелись циркуль и наугольник, известные символы вольных каменщиков-масонов.

В окошке сидела кукла – бледный Пьеро. Девичья голова в роскошной белой шляпе 19 века проплыла рядом с Пьеро, раздался звонкий нежный, голос, декламирующий:

Неверная! Где ты? Сквозь улицы сонные

Протянулася длинная цепь фонарей,

И, пара за парой, идут влюблённые,

Согретые светом любви своей…

Голос замолк на высокой ноте. Филярин вспомнил продолжение блоковского стиха и выкрикнул из ночи:

Где же ты? Отчего за последнею парою

Не вступить и нам в назначенный круг?

Я пойду бренчать печальной гитарою

Под окно, где ты пляшешь в хоре подруг!

Окошко раскрылось. Показался силуэт Незнакомки в бальном платье. Видимо, девушка острым взглядом изучала стоящего в полумраке пришельца. Затем она приподняла кисть волнообразным движением и медленно начала:

Я долго шел по коридорам,

Кругом, как враг, таилась тишь.

На пришлеца враждебным взором

Смотрели статуи из ниш.

 

В угрюмом сне застыли вещи,

Был странен серый полумрак,

И точно маятник зловещий,

Звучал мой одинокий шаг…

Голос замолк. А наш коломенский мистик продолжил дальше:

И там, где глубже сумрак хмурый,

Мой взор горящий был смущен

Едва заметною фигурой

В тени столпившихся колонн.

 

Я подошел, и вот мгновенный,

Как зверь, в меня вцепился страх:

Я встретил голову гиены

На стройных девичьих плечах…

Из окошка раздался одобрительный смех, и Коломбина нарочито зловещим тоном закончила:

На острой морде кровь налипла,

Глаза зияли пустотой,

И мерзко крался шёпот хриплый:

«Ты сам пришел сюда, ты мой!»

Последнюю фразу девушка произнесла, изящно облокотившись о подоконник и томно обмахиваясь веером.

Сказка веяла в воздухе. Ночь, фиолетовая питерская ночь с её астральным рассеянным светом

висела над острой крышей диковинного домика.

-Скажите, вы земное существо? – серьёзно спросил Филярин.- Или вы Коломбина из снов, призрак Дома?

- Довольно интересно сравнивать меня с субреткой, циркачкой,- строго произнесла Прекрасная.-Коломбина и Смеральдина, к вашему сведению, в комедии дель арте это простые служанки. А юную прекрасную госпожу зовут – Изабелла!

- Конечно, Изабелла! - пылко крикнул Филярин, прижав руки к груди.- Вы- тайна этого особняка!

- А вы что-то знаете о снах и различных тайнах особняков, замков и дворцов? – шутливо осведомилась девушка. – И умеете хранить их? Впрочем, я вам верю. Вы величайший чудак не из этого времени. Кстати, я не призрак. Сделайте семь шагов вперёд и ждите вот у этого выступа стены. Впущу вас.

Наш герой увидел, как через минуту открылась узкая дверца в стене, которую можно было принять за заштукатуренный оконный проём. Впереди мелькнули освещённые покои с причудливой обстановкой.

-Ну что же вы медлите? Входите!

Филярин прошёл узкий тамбур и оказался в комнате с овальным старинным столом посередине. У стен стояли золоченые стулья с овальными спинками, обтянутыми штофом. Медная напольная статуя арапа держала в чёрной руке светильник на пять свечей. Всё это прошло перед глазами, как ненужные детали…ведь главной была Прекрасная Незнакомка. Филярин видел такие лица только на старинных портретах! Длинное лицо с высоким, прямым лбом, тонкий нос и большие глаза, тонкая линия бровей, узкий подбородок, очень светлая тонкая кожа. И всё же это не был портрет. Шальные весёлые зайчики играли в чёрных глазах Незнакомки, смех срывался с её уст, но держалась она с подчёркнутой строгостью.

-Здравствуйте,давайте представимся! Прежде всего, я не Коломбина и не Изабелла даже, имя моё совсем другое, и знать вам его рано. Зовите меня…Йоко…Нет, Эмма. Итак, Эмма. А вас я буду звать Ларемур. Итак, Ларемур, давайте пить чай. Самовар горячий.

Действительно, на резном дубовом буфете стоял никелированный немецкий самовар с горящей спиртовкой внизу, удивительный образец технической мысли 19 века. Филярин принял из рук Эммы тонкую фарфоровую чашку с клеймом фабрики Гарднера и плетёную из серебряной проволоки корзиночку с воздушными меренгами.

Некоторое время они пили чай, поглядывая друг на друга.

-А я думал, дом совсем необитаем…- в простоте признался наш герой.

- Ну как можно такое подумать?- изумлённо подняла брови собеседница. - Здесь очень оживлённая жизнь и вообще собирается изысканное общество. Этой ночью ,например, будет бал! Ну что же вы всему удивляетесь, он опять удивился, господа! Прямо какой-то чемпион по удивлениям! Слушайте, Удивлянец, вы, я вижу, допили чай, так пойдёмте же!

Они пошли цепью узких и длинных покоев, каждый из которых был украшен в своем стиле. Китайская комната с веерами, иероглифами на золочёных стенах и фарфоровым «Стражем тишины» ( старик-мандарин в кресле, качающий головой). Итальянский альков с игривыми гравюрами Пьетро Аретино. Французский будуар с ломберным столом, на котором были разбросаны карты и стояла шкатулка с бильбоке.

Покои эти были настолько экзотичны и странны, что Филярин не выдержал и открыл рот для следующего вопроса:

- Эмма!

-Теперь Лаура.

-Лаура! Вы знаете, что на улице 21 век и повсюду ездят автомобили, а в домах стоят телевизоры?

-Ну предположим.

-В этом доме при советской власти наверняка были коммунальные квартиры, как во всех соседних домах. Да, они, собственно, и остались во всех соседних домах. Значит, были и здесь!

-Так-так…

- Каким же образом здесь сохранились эти роскошные антикварные кабинеты дворянских времён?

-Нуу…они здесь были всегда.

-Но это невозможно, как это может быть?

-Что за скучная манера допытываться,- сверкнула глазами Эмма.-Я думала, поговорим о стихах, о любви, что-то споём. А вы что да почему. Извольте! Да-да, это самые обычные внутренние покои, скрытые внутри толстых стен. Дом так спроектирован, что служебные помещения для горничных, поваров, садовника, прислуги, нянек и так далее находятся внутри стен и их никто не видит.Этажи соединены винтовыми лестницами в толще стен. С основными апартаментами тайные комнаты сообщаются замаскированными дверями. Опять он удивляется! В мировых столицах много дворцов с такой планировкой. Возьмите Зимний в Петрограде. Наш дом построен так же! Так вот, когда грянула революция, мои предки перенесли всю обстановку в тайные комнаты. И здесь всё стоит нетронутым с 1917 года. Даже моя арфа…

Девушка указала на обитую бархатом нишу в стене, где очень уютно располагалась розовая арфа, инкрустированная слоновой костью и серебром. Золотым блеском переливались её струны.

Девушка устремила на гостя необыкновенно лучистый взгляд, села за арфу и заиграла. Нежный, необыкновенный тембр волшебной арфы стал убаюкивать…Сквозь музыку доносились до уха негромкие задумчивые слова…

- Сейчас наши снова купили дом у властей, предварительно расселив его жильцов. Всю обстановку мы перенесём в наружные апартаменты, которые отремонтируют. Здесь найдётся место и для вас, несчастный друг мой. Таким нигде нет покоя, вы одиноки и мечтательны. Вы найдёте приют… А пока отдохните…Отдохните…

Арфа играла, через комнату начали проходить какие-то необыкновенные женщины в венецианских нарядах ч ёрного и багрового бархата, с белыми кружевами. Шли и мужчины в камзолах коррехидоров и альгвасилов. Лаура запела чуть резковато и хрипло, на каком-то романском языке, с огненной горячей страстью, как цыганка, её лицо менялось… и от этой инфернальной арии Филярин упал без чувств.

Эпилог. Очарованный.

Подобранный нарядом полиции в бессознательном состоянии на тротуаре у парадной пустого дома, Филярин попал сперва в дежурную часть, а потом в психиатрическую больницу Николая Чудотворца на Пряжке.

Пережитое сильно повлияло на него. После выхода из больничных стен, наш герой никогда не бродит по тёмным улицам, не читает никаких стихов, зато часами стоит в соборе св. Иова, зарабатывая себе душевный мир и ясность рассудка. Он стал много работать и вышел из бедности, а на днях получил небольшое наследство, на которое купил отдельную квартиру в зелёном районе новостроек, подальше от унылых руин и тайн. О происшедшем с ним он рассказал только своему лучшему другу, и усиленно старается забыть инфернальную ночь в особняке.

Послесловие автора.

Данный рассказ, написанный со слов моего друга, был предложен издательству в Кито ( Эквадор), но его вернули через месяц. Художественный редактор Аурелио Гомес написал следующее: La situación es completamente imposible y absurdo. la casa perteneció a la familia en el derecho y no hay razón para enggo a pagar una segunda vez.

В переводе на русский,(а письмо длинное) это звучит следующим образом: «Ситуация, описанная в рассказе, совершенно фантастическая, т.к. дом, принадлежавший семье по праву, по закону о реституции возвращается бесплатно. И глупо платить за него второй раз».

Далее сеньор Аурелио ссылается на собственный опыт со зданием сахарной фабрики в Сьерра Фуэгос.

…Думается, основная интрига рассказа вовсе не в праве собственности на недвижимость. У древнего автора Цуй Ю в «Записках о пионовом фонаре» описывается, как молодой Цзяо встречался по ночам с девушкой-духом, которая умерла 400 лет назад. А у Гофмана студент Ансельм влюбился в золотую змейку. Они оба стали жертвами чар. Наш герой намечтал себе венецианскую Коломбину на балконе, даже не потрудившись узнать, что дом выстроил для своей семьи с восемью детьми петербургский немец, архитектор Шретер. Правда, в наше время многие всё равно считают этот особняк таинственным из-за масонских символов на фасаде. И придают этим знакам огромное значение. Автор этих строк не суеверен и не верит в слухи. А впрочем - кто знает, кто знает…

 

 

 

 

 


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 9. Оценка: 4,11 из 5)
Загрузка...