Духи павших детей

Царство снега и смертельного холода - обычно так отзываются о здешнем месте забредшие сюда путешественники и торговцы. В чем-то они правы. Лед, мороз и незабвенная тишина. Но также это и край живых. Край, где каждый соревнуется в скорости со смертью, и тот, кому удается уйти от погони, лишь вновь начинает забег. Местные племена скрелингов хорошо это понимали и отточили свои навыки выживания на этой суровой земле до совершенства.

Скрелинги, или Аннуакки, как они сами себя называют, – стали завершающим звеном пищевой цепи на этом безжалостном и холодном краю мира. Это невысокий, проворный народ, живущий племенами. Они отличаются от людей синим оттенком кожи и своеобразным разрезом глаз, которые венчают длинные, остроконечные брови. Также особенностью этого народа являются уши, схожие с лисьими, и густая грива белых, словно снег, волос. Будто сама природа создала их для этих жестоких земель.

Олдриф Медвежья Шапка.

Две пары снегоступов неглубоко проваливались в поздний осенний снег, издавая негромкий скрип. Один из немногих звуков, которые путники слышали с тех пор, как покинули стоянку племени. Лишь изредка его перебивало фырканье или рев танукка, навьюченного охотничьей поклажей.

Впереди колонны напористо шагал молодой скрелинг с копьем на перевес. Его звали Унукай, что в переводе с языка аннуакки означает «ночной». Мать назвала его так за непроглядную тьму очей. Унукай был высок по меркам скрелингов и очень хорошо сложен. Преисполненное решимости лицо, словно вытесанное из камня, и воинский род, которому он принадлежал, делали Унукая и вовсе любимчиком племени.

Позади шел ещё один скрелинг, имя которому – Нанук. Он был немногим моложе Унукая и уступал ему в росте и силе, но, как говорили старейшины, был смышленей и добрей характером. Светло-голубые как лед глаза и выразительные высокие скулы делали Нанука желанным женихом для многих девушек племени. Но, как правило, бракосочетание было предметом договора между семьями, и желания молодожен никто не спрашивал.

Нанук вел под уздцы танукка – грузного, покрытого бурой шерстью зверя. Несмотря на размеры и вес, танукк неплохо передвигался по снегу. В этом ему помогали шесть трехпалых лап. Загривок танукка поднимался мощным горбом и достигал той же высоты, что и впереди идущие скрелинги. Могучая шея удерживала массивную голову с парой рогов на носу, один из которых был пару локтей длинной и располагался на самом конце морды. Изредка танукк ревел или фыркал, выпуская клубы пара из ноздрей.

Замыкая колонну, шел старый пес, которого ещё щенком подарили Нануку, и с тех пор их было не разлучить. Усталый, он все же не бросал хозяина и шел за ним во что бы то ни стало. Нанук частенько оборачивался назад. Ему было больно смотреть, каким становился его старый друг. Скрелинги по обыкновению избавлялись от собак, танукков и других зверей, которые становились обузой. Но Нанук, с детства привязанный к псу, не осмеливался поднять руку на него сам и не позволял другим.

Начинало смеркаться, и облачное небо заиграло теплыми и холодными цветами. А ветер, словно радуясь уходу солнца, с новыми силами раскачивал верхушки деревьев. Тьма подбиралась все ближе к горизонту, за который закатилось светило, и вскоре все небо охватила серость.

Аннуакки остановились на ночлег, и спустя некоторое время, посреди их стоянки уже весело полыхал костер. Танукк, привязанный неподалеку, разрывал своим рогом рыхлый снег в поисках съедобной травы или мха. А седой пес, свернувшись клубком, дремал у огня.

- Ингур! – подозвал собаку Нанук.

Тот сразу же откликнулся и подошел, виляя хвостом. Охотник протянул ему ломоть муктука – замороженных кожи и сала кита. Пес с радостью принял угощение из рук хозяина и незамедлительно стал его уплетать. Нанук достал ещё пару кусков муктука, один из которых протянул соплеменнику. Унукай перевел полный отвращения взгляд с престарелого пса на пищу и, слегка кивнув, взял муктук. Нанук все прекрасно видел, но промолчал. Мало кто в племени мог понять, что Ингур значил для него, поэтому попытки объяснять юноша считал бесполезной тратой сил. Тем более, спорить с Унукаем в племени считалось печальной участью, ибо он был безнадежно упрям, словно танукк в период гона.

Нанук жевал сало, погружаясь в свои мысли о том далеком дне, когда ему подарили маленького скулящего щенка. Он и сам был тогда мал. К его отцу в тот день приехал старый друг – человек с юга. Он-то и привез Ингура в качестве подарка. Гости были редкостью на стоянках племени, потому Нанук отлично помнил, как выглядел человек. Он был на полторы головы выше его отца и сильно шире в плечах, что едва умещался в их скромном жилище. Ясные глаза и огненные, как у лисы, волосы, очень сильно запомнились маленькому Нануку. Человек привозил много всяческих подарков, один из таких – стальной наконечник копья, с которым Нанук ходил и по сей день. Еще диковинный гость привозил бочонок с каким-то странным напитком, от которого сам он веселел, а отец Нанука едва держался на ногах. Человек вообще очень много смеялся и любил детей, которые постоянно преследовали его гурьбой. К сожалению, отец никогда не рассказывал, как они стали друзьями. Лишь однажды обронил, что человек обязан ему жизнью.

Пес доел свое лакомство и уставился на Нанука. Скрелинг с улыбкой вспомнил многочисленные мальчишеские передряги, из которых верный друг его выручал и прогонял обидчиков. Ингур отличался от собак, что разводят скрелинги. Он был значительно крупнее и сильнее их, за что те считали его за чужака и постоянно вступали в грызню. Но Ингур был не робкого десятка и всегда выходил победителем, во всяком случае, пока был силен и молод. Теперь же Нанук выручал Ингура, отгоняя от него озлобленных псов.

- Хватит с тебя, старик, - улыбаясь, сказал Нанук, но все же отдал недоеденный кусок Ингуру.

Скрелинг откинулся на спину, разглядывая небо, на котором уже проступили далекие звезды. Они напоминали ему об Ануке, девушке которую он любил. Они часто лежали на снегу и придумывали имена звездам. Нанук закрыл глаза, представил смеющуюся Ануку и сам расплылся в улыбке. Они часто мечтали о том, чтобы пожениться, но это было не так просто. По обычаю Аннуакки, отец невесты сам выбирал жениха. А Анука была единственной дочерью вождя, у которого, к тому же, не было братьев и сыновей, что делало его зятя будущим главой племени. От этих мыслей Нанук поежился, ему не хотелось брать на себя такую огромную ответственность, но ради Ануки он был готов на все.

Для начала нужно было завоевать уважение вождя. Такой шанс вскоре выпал, поэтому молодые охотники и оказались здесь. По традиции, юноши Аннуакки проходили обряд, после которого они становились мужчинами и могли жениться. Для этого им нужно было принести как можно более впечатляющую добычу и устроить пир, накормив все племя. Больше всего почестей, разумеется, оказывалось тому, кто выследил или убил зверя. К несчастью, Нанук был не единственным, кто метил в женихи Ануки, Унукай тоже был из их числа. Чересчур самоуверенный, он решил, что сможет добыть пещерного медведя. Этот зверь прослыл самым свирепым хищником на севере, а охотник, носивший его шкуру, пользовался большим уважением и почетом среди скрелингов. Очень часто поход на пещерного медведя был последним в жизни охотника.

Нанук был не против оказаться втянутым в эту смертоносную историю, это был его единственный шанс оказаться достойным просить руки дочери вождя, и он готов был рискнуть всем, что у него есть, чтобы опередить Унукая и убить пещерного медведя. Нанук взглянул на своего соплеменника. Жениться на Ануке тому велело не сердце, а, скорей, жажда славы и власти. Анука никогда не любила Унукая, и Нануку претила одна лишь мысль об их замужестве.

Раздумья Нанука прервало полыхнувшее зеленым свечением небо. Яркие всполохи озарили ночь, царившую в мрачном лесу. Волшебные языки пламени то ослабевали, то с новой силой зажигались, переливаясь зелеными и лиловыми оттенками. Скрелинги завороженно наблюдали за необычным явлением, пытаясь разгадать всяческие образы в пляске света.

- Духи павших детей, - проронил Нанук.

- Да, - кивнул Унукай.

Согласно поверьям Аннуакки, души погибших детей возносились в небо, и, когда они играли, это впечатляющее явление появлялось в ночи, поражая красотой и напоминая об утратах.

- Ыкалук наверняка среди них, - сказал Нанук, вспоминая пухленького мальчишку, с которым они все раннее детство проводили вместе, пока болезнь не унесла его жизнь.

- Да, скорее всего он слышит нас, но не может ничего сказать в ответ.

И словно в подтверждение слов Унукая, сияние в разы усилилось, стало вырисовывать немыслимые узоры и освещать небосвод яркими красками. Нанук, словно почувствовав присутствие Ыкалука, помахал рукой таинственному сиянию.

- Друг моего отца говорил, что это армии погибших войнов, которые развернули свои знамена и ждут конца времен, чтобы сразиться со злыми духами в последней, решающей схватке. Он очень много рассказывал об этом, и сам мечтал встать в первых рядах этого воинства.

- Чепуха! – отрезал Унукай и перевернулся на бок, пытаясь уснуть.

Нанук ещё долго наблюдал за переливами света, наслаждаясь теплом костра. Вдруг мерцающее сияние стало обретать более отчетливые контуры, спустя мгновенья можно было угадать в них силуэты и лица странных созданий. Нанук лежал, не в силах пошевелиться, а языки пламени становились все реальней. Страх сковал руки и ноги скрелинга, ему захотелось закричать, но он издал лишь приглушенный хрип. В широко раскрытых от ужаса глазах Нанука отражалась пляска зеленых огней, из которых словно сплетались очертания воителей. Они отделялись от мерцающих языков и шли в сторону побледневшего от ужаса скрелинга. В первых рядах Нанук узнал Ыкалука. Его друг детства уже не был тем пухлым мальчишкой, его вид вызывал лишь страх и отчаяние. Черные провалы глазниц Ыкалука и других духов смотрели на Нанука, отчего леденящий мрак проникал во все уголки души и заполонял собой все сознание. Ыкалук, не сводя мертвого взора с живых, издал оглушающий крик, после которого оцепенение спало. Нанук тотчас вскочил на ноги и бросился бежать. Он не видел, куда ступает, и это не имело никакого значения, лишь бы дальше от призрачных воинов. Но духи и не думали его отпускать, они следовали за ним по пятам, хрипя и щелкая зубами. Нанук не успел опомниться, как лес кончился, и он очутился на краю обрыва. В следующее мгновение он уже падал вниз. Ветер от падения заглушил собой все звуки. Нанук ничего не мог сделать, кроме как наблюдать за тем, как стремительно приближается дно ущелья. Вот до удара о землю остались считаные мгновения, скрелинг напряг все свое тело что было сил и зажмурился… Но удара не последовало.

Когда Нанук открыл глаза, светило солнце. Сердце охотника бешено колотилось, а дыхание было таким, будто он и вправду только что пробежал целую версту по заснеженным лесам.

Утро выдалось ясным и морозным. Нанук, проснувшийся в меховом спальном мешке, все же чувствовал озноб, но утренние сборы разогнали кровь, и тепло разлилось по его телу.

Вскоре молодые охотники снова шли по сугробам, ведя за собой танукка и старого пса. Когда солнце достигло зенита, они увидели вдали то место, куда направлялись, - скалистый берег реки. Унукай выведал у одного из рыбаков племени, что там не так давно видели чудовищного пещерного медведя.

Охотники продолжали переставлять ноги, обутые в снегоступы, и скалы вдали неумолимо приближались. Мрачные уступы, угловатые шпили возвышались, словно руины древнейшей колоссальной крепости, выстроенной самой природой. Чем скорее скрелинги приближались к скалам, тем сильнее бегали по их спинам мурашки.

Лес сменился замерзшей рекой, оставалось лишь добраться до противоположного берега и подняться на заснеженные скалы. Переход по льду сопровождался сильным ветром, который развевал белоснежные волосы охотников. Шаг за шагом величественные скалы все больше нависали над скрелингами, пока те, в конце концов, не приблизились к ним вплотную.

У подножия каменных столпов юноши разбили лагерь, и весь скарб было решено оставить тут, взяв с собой лишь самое необходимое. Наспех перекусив, охотники приняли решение до заката подняться и осмотреть ближайшие окрестности. Привязав танукка в лагере, так как не было времени искать путь подъема столь массивного и неповоротливого животного, скрелиниги отправились покорять крутые уступы.

В дороге Нанук вспоминал все, что он знал о пещерных медведях. Вспоминал учения отца, рассказы других охотников и даже детские сказки, где, бывало, упоминались эти грозные хищники. Также ему не могли не вспомниться рассказы чужеземного друга его отца. Человек рассказывал, как охотятся на медведей в его краях, о том, как на некоторых праздниках особо смелые мужи сражаются с пойманным зверем голыми руками и даже побеждают. Ещё гость рассказывал историю об одной женщине из его народа, которая приручила дикого медведя и стала суровой воительницей, и о её подвигах осталось немало легенд. Словом, Нанук пытался сконцентрировать все свои знания, которые хоть сколько-нибудь помогут ему остаться в живых и добиться своей цели.

Спустя некоторое время пути, Нанук заметил ободранную кору на одном из немногих деревьев, умудрившихся прорасти среди скал. Это был верный признак того, что зверь может находиться неподалеку, – сдирая кору, они метят свои владения. Выследить пещерного медведя у скрелингов не считалось большим искусством по причине того, что хищник не впадает в спячку и без опаски бродит по своим владениям. Другое дело в том, что всей окружающей фауне хватает ума не соваться к опасному зверю на территорию.

Медвежья тропа обнаружилась чуть погодя. Следуя по ней, скрелинги отыскали логово зверя. Это была пещера с высокими сводами, расположенная на краю уступа. Осторожно заглянув внутрь, охотники убедились, что хищника там нет. Осмотревшись, Нанук обнаружил множество останков различных копытных зверей и даже несколько скрелингских. Затхлый запах гниения и псины делал нахождение в пещере невыносимым. Нанук вышел наружу – вдохнуть свежего воздуха. От волнения подступала тошнота.

Внезапно Ингур принюхался и недвусмысленно зарычал, и скрелинг понял, что час истины настал. Он сразу же увидел хищника – медведь замер в шагах тридцати, встав на задние лапы. Так ему было проще оценить пришельцев. Исполинских размеров чудовище, покрытое бурой шерстью, с внушительными клыками и когтями, заставляющими коленки дрожать. Животное принюхивалось к незнакомцам, с шумом вдыхая воздух и извергая облака пара.

Унукай, застигнутый врасплох звуками хищника, резко обернулся и вскрикнул, чем спровоцировал зверюгу на атаку. Медведь встал на четвереньки и пугающе быстро рванул к Унукаю, который толком не успел приготовиться к атаке. Хищник с разбегу сбил незадачливого охотника с ног, и тот отлетел, словно тряпичная кукла. Зверь хотел было броситься добить поверженного Унукая, но Нанук метнул копье и угодил хищнику в загривок. Издав Яростный рев, медведь переключил все внимание на обидчика. Ингур отчаянно лаял и бегал вокруг, но зверь не обращал никакого внимания на старого, немощного пса. Нанук поспешил обнажить нож, готовясь к самому кровавому исходу. Медведь в мгновенья оценил противника и ринулся вперед. Нанук кинулся навстречу, намереваясь как-нибудь обхитрить дикое животное. Хищника это никак не смутило, и он продолжил приближаться большими прыжками. В момент перед самым столкновением Нанук упал на спину и по инерции закатился под лапы бурого гиганта. Отсюда медведь был наиболее уязвим. Охотник ожесточенно и многократно всаживал нож в грудь зверя по самую рукоять, но чудовище не собиралось ждать своей гибели и начало зубами и когтями вонзаться в плоть скрелинга. Старый пес вцепился в одну из лап свирепого хищника, чем сильно выручил Нанука. Но медвежья мощь и инстинкты делали свое дело – вторая лапа угодила по голове молодого охотника, превратив половину лица в кровавое месиво. Кровь заливала глаза, она была везде, и Нанук в конце концов перестал понимать, где медвежья, а где его собственная, но продолжал наносить удары. В конце концов, лезвие ножа проникло туда, куда надо, и гигантский хищник, обессилев, придавил охотника своей тушей. Пещерный медведь ещё некоторое время продолжал дышать, хрипя и выпуская пар, и вот наконец, он испустил дух. Наступила тишина. Только Ингур жалобно и беспомощно поскуливал рядом.

Нанук лежал, израненный, не в силах выползти из-под погибшего медведя. Мертвый зверь был настолько тяжел, что скрелинг еле дышал, а ребра грозились треснуть под давлением огромного веса.

- Ну что, Ингур? – прерывисто дыша, спросил Нанук. – Это последняя наша с тобой передряга?

Пес печальными глазами глянул на хозяина и взвыл по-волчьи, от чего очнулся Унукай. Осмотревшись по сторонам и увидев эту мрачную картину, написанную кровью, он поднялся на ноги и, слегка прихрамывая, направился к Нануку. Вместе им удалось спихнуть тушу убитого медведя.

- Я думал, ты погиб, - откашливаясь, произнес Нанук.

- Я подумал то же самое, увидев тебя, но ты все ещё дышишь.

- Да, пришлось принести в жертву свое лицо, - угрюмо сказал Нанук.

- Но у нас получилось! Мы станем героями племени! Мы убили Медведя! – ликуя, заголосил Унукай.

- Да… Я убил…

В воздухе повисла неловкая пауза. Ликование Унукая сменило смятение. Он напряженно думал о чем-то, затем медленно вынул нож.

- Прости, - с сожалением в голосе выговорил Унукай, - я не могу сказать племени, что пока ты убивал медведя, я лежал без сознания. Они назовут меня трусом, и это навлечет позор на мою семью.

Помрачневший Унукай шагнул к Нануку. Ингур, почуяв неладное, встал у него на пути, утробно рыча. Старый пес, наполненный слепой решимостью, давал понять, что, пока он жив, хозяину никто не причинит вреда. А израненный Нанук, тем временем, титаническими усилиями воли пытался встать на ноги. Унукай сделал ещё шаг вперед. Ингур тут же бросился на него, метя вцепиться в горло. Скрелинг увернулся от атаки, но пес извернулся и вонзил свои клыки в ногу Унукая. Ингур изо всех сил мотал головой, стараясь причинить наибольший ущерб обидчику. Вопя от боли, Унукай занес нож и несколькими ударами заставил пса разжать челюсти. Поднявшись над истекающим кровью псом, он несколько раз пнул бедолагу, от чего Ингур смог лишь заскулить. Унукай вновь обратил свой взор черных как уголь глаз на израненного охотника. К тому времени Нанук уже встал на ноги и успел выдернуть копье из загривка медведя. Их суровые взгляды встретились. Оба прекрасно осознавали, что живьем уйдет только один. Унукай медленно ходил вокруг, покачивая рукой с ножом. Нанук же, не спуская глаз с противника, держал копье наготове. Унукай подался вперед, провоцируя Нанука на удар копьем. Удар последовал. Нанук сделал короткий выпад, но ловкий противник отбил копье в сторону и молниеносно сократил расстояние до удара ножом. Холодное лезвие вошло в живот Нанука. Унукай сделал ещё несколько ожесточенных ударов, нанося новые раны на тело и без того еле живого соперника. Нанук упал в окрашенный кровью снег. Его сознание пошатнулось, и он провалился в беспамятство.

Когда Нанук очнулся, уже наступили сумерки. Унукая не было видно. Вместе с ним исчез и медведь, о котором напоминали лишь останки после свежевания. Старый пес умирал рядом, положив голову Нануку на ноги. Хозяин и собака обменялись многозначительными взглядами.

- Спасибо, - прохрипел Нанук, - спасибо, что оставался верен до конца.

Пес будто хмыкнул в ответ.

- Я не заслуживал твоей любви, старый друг, - от сказанных слов на глаза Нанука навернулись слезы. Он почесал Ингура за ухом, как делал тысячи раз. Но этот раз был последний. Спустя некоторое время, пес перестал дышать.

К горлу Нанука подступил ком. Слезы сами собой текли по его щекам, и чем больше Аннуакки придавался хорошим воспоминаниям о верном друге, тем сильнее ревел.

В это время поднялся несильный ветер, гнавший по небосводу малочисленные облака. Потоки воздуха свистели, проскальзывая меж скал. Как и вчера ночью, высь вспыхнула зеленоватыми красками. Языки пламени иногда переливались в лиловый или насыщенный синий. Эти волшебные сияния играли с ветром, то отступая под его порывами, то снова заполняя небесную сферу.

Нанук, видя это великолепие природы, неволей задумался о Ануке, закрыл глаза и представил её смех. Горькое осознание того, что они больше не увидятся, лишь усиливалось, когда Нанук представлял Ануку в руках Унукая. В сердцах он ударил кулаком о землю и снова зарыдал от бессилия. Но красота небесных огней отвлекала от мятежных стенаний и снова навеяла мысли о лучших моментах в его жизни. Нанук вспомнил последнюю встречу с Анукой. В ту ночь, поддавшись страсти, они совершили то, чего не должны были. Световые языки в те минуты точно так же играли на небосклоне.

- А ведь я могу, как вы, светом стать, - прошептал Нанук в ночь.

Став подобным сиянием, он мог бы навещать мир смертных, играя при этом языками пламени и восхищая очевидцев. Он отчаянно вознадеялся на это. Ему не хотелось уходить, не увидев Ануку ещё хоть раз.

А ветер тем временем усилился, и легкое насвистывание превратилось в гул. Звук то становился громче, то ослабевал. Своим гудением ветер вводил Нанука в транс, проникая в разум и очищая его от смятений. Приближающаяся смерть уже переставала тревожить израненного охотника. Он лишь созерцал пляску огней, которая становилась все более осязаемой и чарующей. Вдруг в этих огнях стали появляться лица, но не такие, как во вчерашнем сне, эти лица улыбались и звали его с собой. Гул ветра заменил детский смех. Это были Ануакки, не успевшие наиграться, будучи живыми. Теперь они веселятся вечно, озаряя небосвод светом своих душ. Духи протягивали Нануку руки и звали с собой. Сознание начало покидать тело и Нанук протянул свои ладони навстречу. Дети крепко взяли его и увлекли в игру своих огней.


Оцените прочитанное:  12345 (Голосов 2. Оценка: 3,50 из 5)
Загрузка...